Текст книги "Подготовка разведчика: система спецназа ГРУ"

6. СПЕЦИАЛЬНОЕ СТРЕЛКОВОЕ ОРУЖИЕ

Стрелковое вооружение разведчика должно быть малогабаритным и бесшумным, но в то же время достаточно мощным по своим поражающим характеристикам. На протяжении многих лет в спецподразделениях Советской Армии имелись бесшумные пистолеты ПБ (вариант пистолета Макарова ПМ), АПБ (вариант пистолета Стечкина АПС), оба под стандартный 9-мм патрон, и двухствольный неавтоматический пистолет МПС под специальный 7,62-мм патрон СП-3.

Бесшумного снайперского оружия не было, разведчики использовали обычную армейскую винтовку СВД под мощный 7,62-мм патрон образца 1908 года.

Дальность огня из нее с оптическим прицелом достигает 1300 метров, но дальность наиболее эффективной стрельбы значительно меньше: до 800 метров. Имеется также автомат Калашникова АКС (складной) под патрон 7,62-мм, оснащенный пулей уменьшенной скорости «УС». На этот автомат ставится прибор бесшумной, беспламенной стрельбы ПБС-1. В результате происходит глушение звука выстрела за счет дозвуковой скорости пули и отсечки пороховых газов глушителем.

Необходимо признать, что все указанные модели не отвечают тем требованиям к оружию, которые диктуются спецификой действий разведывательно-диверсионных подразделений в тылу противника. В настоящее время оружейная промышленность России выпускает ряд новых моделей, обладающих необходимыми качествами. Кратко перечислим их.

Пистолет ПСС. Бесшумный самозарядный. Калибр – 7,62 мм, патрон СП-4.

Масса патрона 23 грамма, количество патронов в магазине 6. Длина пистолета 16,5 см, вес без патронов 0,7 кг. На дистанции 25 метров пуля из этого пистолета пробивает стальной лист толщиной 2 мм, при этом слышен не выстрел, а щелчок, как у пневматического ружья. Прицельная дальность выстрела из ПСС составляет 50 метров.

Снайперская винтовка ВСС («Винторез»). Это бесшумная автоматическая винтовка, из которой можно вести огонь как одиночными выстрелами, так и очередями. Снаряжается оптическим прицелом ПСО-1 (вес – 0,58 кг) и ночным прицелом НСПУМ-З (вес вместе с источником питания для инфракрасной подсветки – 2,1 кг). Дальность эффективного прицельного огня с оптическим прицелом 400 метров, с ночным прицелом 300 метров. На дистанции 200 метров пуля из этой винтовки пробивает стальной лист толщиной 6 мм, на расстоянии 500 метров – толщиной 2 мм и поражает человека, находящегося за этими листами стали.

Длина винтовки 89,4 см, вес (без прицела и патронов) – 2,6 кг (то есть она легче винтовки СВД на 1,7 кг), магазины на 10 или на 20 патронов. При необходимости винтовка разбирается на три части (ствол с глушителем, ствольная коробка, приклад) и укладывается в специальный чемоданчик вместе с прицелами и магазинами (размеры чемоданчика 37х27х4,5 см).

Калибр патронов СП-5 и СП-6 составляет 9 мм. Вес патрона 23 грамма, длина 56 мм, начальная скорость полета пули 290 м/сек.

Специальный автомат АС («Вал»). По существу, это вариант винтовки ВСС (Винторез), под те же патроны СП-5 и СП-6. Он также бесшумный, на дистанции 400 метров пробивает своими пулями любой бронежилет 1-3 классов защиты. Автомат отличается небольшой массой – без патронов 2,5 кг, с патронами 2,96 кг. Короткий магазин позволяет стрелку более плотно прижиматься к земле, чем с автоматом Калашникова. Мощность поражения на дистанциях до 400 метров огнем из этого автомата такова, что позволяет выводить из строя автомобили и самоходные артиллерийские установки. 531 Длина автомата 87,5 см, со сложенным прикладом 61,5 см. Темп стрельбы 900 выстрелов в минуту. Различия между патронами СП-5 и СП-6 в том, что первый является «обычным» (для поражения живой силы), а второй – бронебойным. Магазин на 20 патронов.

Снайперская винтовка В-94. По своему внешнему виду она напоминает противотанковое автоматическое ружье Симонова образца 1941 года (напомним, что ПТРС имело длину 2,2 метра, калибр 14,5 мм, вес 20,3 кг, магазин на 5 патронов). Калибр В-94 составляет 12,7 мм, магазин тоже на 5 патронов, но вес и длина меньше, чем у ПТРС. Ее вес – 11,7 кг; длина в боевом положении – 170 см, в походном – 110 см. Патрон тот же, что для крупнокалиберных пулеметов ДШК и НСВ. Прицельная дальность стрельбы – 2000 метров. На таком расстоянии хороший стрелок попадает из В-94 в спичечный коробок! На дистанции 500 метров бронебойная пуля пробивает броню в 16 мм.

Гранатомет РГ-6. Это мощное оружие огневой поддержки гранатами калибра 40 мм на дистанциях от 50 до 400 метров. Гранатомет самовзводный, его боекомплект находится в 6-рядном барабане револьверного типа. В комплекте имеются фугасные гранаты, осколочные, кумулятивные, осветительные, сигнальные, газовые, дымовые.

Вес гранатомета (с гранатами) составляет 5,8 кг. Длина в боевом положении 68 см, в походном – 51 см. Боевая скорострельность 12-15 выстрелов в минуту, начальная скорость полета гранаты 76 м/сек.

Основной боеприпас – осколочный ВОГ-25. Он имеет головной взрыватель ударного действия, а также самоликвидатор, с задержкой 15-19 сек. При разрыве гранаты образуется около 200 осколков, обеспечивающих сплошное поражение в радиусе 6 метров. 533 Имеется также боеприпас ВОГ-25 П (подпрыгивающий). Эта граната разрывается на высоте 0,5-1,5 метра от поверхности.

Примечание. Винтовка В-94 и гранатомет РГ-б пока что еще недостаточно отработаны и на вооружение армии не приняты. Они показаны здесь для полноты представления о специальном стрелковом оружии.

Нож НРС. Это занятное приспособление называется «нож разведчика, стреляющий». В торец его рукоятки встроено стреляющее устройство под 7,62-мм бесшумный патрон СП-4 для пистолета ПСС. Из такого «ножепистолета» можно на расстоянии в 20 метров пробить стальную армейскую каску, если попадешь в нее. Чтобы можно было вести прицельный огонь, в гарде рукоятки ножа прорезан визир, а над стволом устроена мушка. Разведчик может стрелять из НРС как с бедра, так и держа его обеими руками перед собой, рукояткой вперед. Весит НРС вместе с ножнами и патроном 570 грамм, его длина 29 см (в т.ч. лезвие 16 см), прицельная дальность 25 метров, боевая скорострельность 1 выстрел в минуту.

В то же время НРС является разновидностью «ножей выживания». Его клинок изготовлен из прекрасной стали, с одной стороны лезвие переходит в пилку. А ножны легко превращаются в кусачки, которыми можно перекусывать проволоку диаметром до 5 мм, в том числе находящуюся под напряжением (ножны покрыты специальным изолирующим составом). Конечно, ножом НРС много не постреляешь, но для пресловутого «крайнего» случая он вполне подходит.

Арбалеты. Начиная с времен войны во Вьетнаме арбалеты прочно вошли в арсенал спецвойск. Дело в том, что по своей универсальности, а также по некоторым боевым характеристикам современные арбалеты превосходят огнестрельное оружие в специфических условиях применения.

Прежде всего они обладают исключительной малошумностью. Отсутствие соприкасающихся металлических деталей устраняет лязг (металлические щелчки), сопровождающие выстрелы даже из лучших моделей бесшумных пистолетов и винтовок. Далее, энергетическая емкость тех материалов, из которых делают тетиву и рессорную раму арбалетов (легированная сталь, нейлон и т.д.) превосходит дульную энергию 9-мм пули типа «Парабеллум», выстреливаемой из пистолета или пистолета-пулемета. К тому же боевая стрела, обладающая великолепными аэродинамическими свойствами, медленнее теряет энергию в полете, чем большинство пуль.

В целом, боевой арбалет на дистанциях от 50 до 100 метров по точности и кучности стрельбы превосходит большинство пистолетов и пистолетов-пулеметов. Убойное действие стрел сохраняется на дистанции до 150 метров.

При попадании стрелы в жизненно важные органы человек погибает мгновенно. Если же она попала в другое место тела, то специальные неизвлекаемые наконечники в любом случае гарантируют тяжелое ранение. Опасны стрелы и для тех бронежилетов, в которых нет стальных или керамических пластин.

Дело в том, что чрезвычайно острый наконечник не рвет, а раздвигает нити защитной ткани (типа кевлар) и «достает» носителя бронежилета. Между тем, тканевые (кевларовые) бронежилеты ныне весьма популярны в армиях стран НАТО и в некоторых других.

Современные боевые арбалеты имеют малый вес, многие из них складные, все они снабжаются целым набором прицелов – коллиматорных, оптических и даже лазерных. Тетива взводится либо стременем, либо небольшим воротом.

Прямо к ложе крепят от 3х до 6-й стрел из металла или пластика. Спусковые механизмы размещены в рукоятке пистолетного типа. Имеются стрелы, снабженные фугасными и зажигательными снарядами, срабатывающими от взрывателей ударного действия.

Помимо скрытного уничтожения противника, боевые арбалеты используют для преодоления препятствий, так как с их помощью можно протянуть тонкий, но прочный трос через реку, пропасть, городские строения. Таким же образом арбалетом забрасывают проволочные антенны для увеличения дальности радиосвязи. Им можно устанавливать подслушивающие устройства и разведывательно-сигнализационные приборы на тех объектах, подобраться к которым обычным путем невозможно. Наконец, с помощью арбалета можно охотиться на животных (экономя тем самым боеприпасы) и сбивать плоды с высоких деревьев.

На вооружении российской армии имеются несколько моделей арбалетов отечественного производства, а также импортные.

Реактивный огнемет РПО-А. Это оружие одноразового боевого применения.

После выстрела пустые контейнеры выбрасываются. В носимый комплект входят два контейнера, соединенных во вьюк. Кроме того, на каждый контейнер можно установить съемный оптический прицел.

Производство выстрела включает расстыковку вьюка, установку прицела, взведение пускового механизма, прицеливание и нажатие на спусковой крючок. Вслед за нажатием на крючок капсула вылетает из контейнера, взрыватель взводится в боевое положение на первых 20 метрах полета, и при столкновении с целью происходит срабатывание взрывчатой смеси.

Эффект поражения сравним со 122-мм гаубичным снарядом. Это оружие является самым эффективным средством поражения легкобронированных машин (БТР, БМП, САУ) и долговременных огневых точек из всех имеющихся. В Афганистане РПО-А широко использовали для уничтожения моджахедов в пещерах, подземных убежищах, внутри городских строений.

Калибр огнемета 93 мм; длина 94 см; вес одного контейнера 11 кг, вьюка – 22 кг; максимальная дальность стрельбы 1 километр, прицельная дальность 600 метров. Начальная скорость полета капсулы 120-130 м/сек, площадь поражения живой силы на открытой местности до 50 квадратных метров, объем поражаемых объектов до 80 кубических метров.

Зенитный ракетный комплекс «Игла». Состоит из переносного пускового устройства (включающего пусковую трубу, съемную пусковую рукоять и компактный запросчик-ответчик «свой-чужой») и ракеты со стартовым ускорителем.

Вес комплекса в боевом положении 18,4 кг (в том числе 10,6 кг составляет вес ракеты). Максимальная дальность полета ракеты по горизонтали 5200 метров. Ракета поражает воздушные цели на высотах от 10 до 3500 метров. При их максимальной скорости 1440 км/час вероятность поражения цели одной ракетой составляет 0,38. Чем ниже скорость цели, тем выше процент попадания. Вертолеты поражаются стопроцентно.

Время перевода комплекса из походного положения в боевое составляет 13 секунд. На его работу не влияют ни пожары вокруг, ни огонь артиллерии или стрелкового оружия. Сама ракета «Игла» может выдержать до 5 прямых попаданий в нее пуль от стандартного патрона НАТО калибра 5,56 мм.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Алгоритмы спецназа

(Интервью с полковником В. А. Манченко из главного разведуправления Генштаба вооруженных сил России) В. – Владимир Андреевич, о спецназовцах многие наслышаны как о суперменах: крепкие ребята, владеют всеми видами оружия, приемами каратэ, прыгают с парашютом, плавают в специальном снаряжении под водой, броском ножа снимают часового, знают иностранные языки, ходят в разведку едва ли не в женском платье, а вдобавок ко всему, как оказалось, и мышей едят. И вам приходилось?

О. – Не только мышей. Змей, например. Это когда служил в Средней Азии. Группа забрасывалась на длительное время в тыл условного противника: оружие и боеприпасы «тянут» у каждого на полсотню килограммов, носимый запас продовольствия и воды, по опыту Афганистана – на 5-7 суток.

Вот и приходится довольствоваться подножным кормом.

В. – Но надо ли в мирное время испытывать свой желудок и психику?

О. – Не научившись потрошить такого рода живность во время учебы, человек вряд ли переступит через себя в реальной боевой обстановке. Далеко не каждый без тренировки бросит нож даже в чучело.

В. – Сегодня подразделения специального назначения есть в ФСБ, МВД, Погранвойсках, МЧС. За кем исторический приоритет?

О. – Цели и задачи, программы обучения у нас разные. А родился первым, конечно, армейский спецназ. С конца 40-х годов главной задачей военной разведки стало своевременное выявление подготовки противника к развязыванию ракетно-ядерной войны, чтобы не допустить применение такого оружия. И в октябре 1950 года при общевойсковых и механизированных армиях, некоторых военных округах были созданы 46 отдельных рот специального назначения по 120 человек каждая. Через семь лет они стали батальонами, через двенадцать выросли до бригад. После распада ССС из 16 их осталось 8. Есть части специального назначения в ВМФ – так называемые боевые пловцы.

В. – Каковы цели и задачи спецназа сегодня?

О. – Прежде всего разведка. Мы должны представить командующему фронтом или армией данные о противнике, добытые в его глубоком тылу, за 600– 800 километров от линии фронта: диверсионная работа – лишь одна из задач. Здесь действуем по принципу: увидел-уничтожил-ушел. Командные пункты, узлы связи, склады, трубопроводы, а в первую очередь – ракетно-ядерное оружие и другие средства массового поражения.

В. – Неплохо зная РВСН, с трудом представляю, как можно вывести из строя хорошо охраняемую, защищенную даже от ядерного взрыва шахтную пусковую установку. Одна многотонная крышка, закупорившая шахту, чего стоит.

О. – Не вдаваясь в подробности методики, замечу, что взорванный группой спецназа заряд может заклинить крышку, выбить кусок стены, и вообще любой такой взрыв потребует проверки и корректировки параметров установки. Так что необязательно «кромсать» саму ракету.

В. – Мне кажется, вы не назвали еще одну функцию спецназа – ликвидацию командного состава противника. Начиная с 1919 года в виде «силового элемента» нашей агентурной разведки существовала активная разведка – «активка». Диверсионные группы и специальные агенты не только проводили диверсии, но и ликвидировали изменников и предателей.

О. – Сегодня такая задача не значится в наших «букварях», но в принципе она может быть поставлена и – выполнена.

В. – Столь широкий диапазон специфических задач, наверное, требует и особого оружия?

О. – Первый громкий выстрел в тылу противника – это начало провала группы. Поэтому спецназ вооружен бесшумными автоматами и пистолетами, стреляющими ножами, арсеналом мин, в том числе и «сюрпризов». Например, чтобы сработала обычная мина, на нее надо «наступить», эту же, напротив, «разгрузить». Сапер противника видит знакомый предмет, снимает с него груз и… Есть у нас и холодное оружие, гранатометы, минно-взрывные заграждения, средства разминирования объектов и десантирования, спутниковая связь и так далее. Есть и новые разработки, образцы – дело за приемлемым финансированием. После Афганистана из подразделений спецназа, принимавших участие в боевых действиях, был изъят ряд образцов тяжелого вооружения. Но «горячие точки», особенно Чечня, заставили изменить взгляды и довооружиться.

В. – Как группы забрасываются в тыл противника?

О. – С помощью обычного парашюта или поднимаемого с земли параплана, на дельтаплане. С зависшего вертолета: если низко – спрыгиваем либо скользим по 40-50 метровому канату. Можно и воздушным шаром.

Есть морской путь на различных плавсредствах, в том числе на малых подводных лодках. Наземный – переход через линию фронта. Возможно еще до начала боевых действий, если есть на то решение Генштаба. А дальше – на захваченных машинах, бронетранспортерах.

В. – Небезызвестный Виктор Суворов в «Аквариуме» написал о необходимости добивания своими раненого шифровальщика группы, чтобы тот не попал в плен.

О. – Ну кто со мной пойдет в тыл противника, если будет знать о возможности такого исхода? Раненого всегда можно оставить с кем-то из группы, замаскировать, передав координаты в Центр, и его обязательно выручат, эвакуируют. В спецназе не существует известного вопроса «Пошел бы ты с ним в разведку?». Мы для этого и существуем.

В. – Кого и как при таких требованиях вы отбираете в спецназ?

О. – Последние 3-4 года с набором есть сложности, хотя у нас приоритет, впереди – только ФСБ. Половина нас устраивает с самого начала, остальных тренируем, учим. Физическая подготовка и интеллект всегда идут рядом. Офицеров готовим в Новосибирском общевойсковом командном училище, где есть факультет спецназа. После перевода его в 1994 году из Рязани конкурс там вырос в три раза: самая крупная среди военных училищ кафедра иностранных языков, выпускник получает диплом переводчика. Курсанты занимаются тактико-специальной, воздушно-десантной, горной, водолазной подготовкой, минно-подрывным делом. В огневой – у нас свой собственный курс стрельб.

В. – Специальные подразделения предназначены в основном на период войны – по крайней мере так было до последнего времени. А сегодня?

О. – И сегодня тоже. В мирное время в частях есть картотеки типовых объектов разведки. Изучаются они, а также возможная местность, инфраструктура, климат, варианты действий. Разведчики должны уметь проводить допрос пленных, перебежчиков, опрос местного населения, то есть знать язык, нравы, обычаи, традиции. В случае военных действий может использоваться гражданское платье – «их», разумеется.

В. – В Афганистане, хотя об этом не говорили, спецназ тоже применялся?

О. – В Афганистане были два соединения и армейская рота спецназа.

Контролировали всю территорию страны, обезвреживали караваны из Пакистана с оружием, наркотиками, деньгами. Наши результаты относились на счет десантников – работали под их «крышей», носили, как и сейчас, их форму – слово «спецназ» было тайной.

В. – И в Чечне ваши подчиненные зарекомендовали себя отменно, но хотелось бы услышать об этом из первых уст.

О. – Не было такой операции, где бы не применялись наши люди. Группы ходили в «тыл» боевиков, патрулировали районы и маршруты, упреждали провокации. Вели разведку, в том числе радио и агентурную.

В. – Насколько верны сведения о том, что ваши люди причастны к ликвидации некоторых полевых командиров и даже самого Дудаева.

О. – Чтобы вывезти вертолетом группу на место, откуда Дудаев говорил по телефону в момент гибели, – с высадкой, обеспечением, потребовалось бы часа два. Что же, все это время он говорил?

В. – Понимаю, что в вашей службе есть тайны.

О. – Мне приятно, что вы это понимаете. Не тайна, что среди наших есть раненые и погибшие, восьмерым присвоено звание Героя России.

В. – Гасить новые конфликты, если грянут, придется опять вам. Статус и возможности вашей службы позволяют это делать?

О. – Это глобальный и больной вопрос. К сожалению, прошлый горький опыт не учитывается. В советско-финляндской войне подразделения, подобные сегодняшнему спецназу, составляли около 5 процентов от непосредственно участвовавших в боевых действиях, а в Афганистане уже около 20 процентов. В Персидском заливе, в Панаме тенденция сохранилась, что и предопределило исход боевых действий.

Как мне представляется, войска специальных операций сегодня должны развиваться в первую очередь. Мобильные, подвижные, не обремененные тяжелым вооружением, живучие и экономичные, они способны через несколько часов оказаться в любой точке страны. Просочившись, мы не дадим противнику тронуться с места – так обученная собака на охоте «сажает» медведя или лося. Если по аналогии с американцами, то надо создать ССО под единым командованием, с единым замыслом, подчинив им часть сил военнотранспортной авиации, ВМФ, легких пехотных соединений, тогда спецназ станет палочкой-выручалочкой для Вооруженных Сил и страны.

В. – В чем именно?

О. – Силы специальных операций могут выполнять широкий спектр задач:

борьба с иррегулярными формированиями или, наоборот, поддержка партизан;

поиск и эвакуация экипажей самолетов и вертолетов, сбитых в тылу противника; вызволение из плена; защита собственности и прав России и ее граждан за рубежом; специальные психологические действия – деморализация противника, склонение к дезертирству и сдаче в плен. Во время событий в Персидском заливе благодаря таким действиям американцев сдались в плен около 7 тысяч иракских военнослужащих.

В. – В Великобритании разведывательно-диверсионные войска, которых многие не совсем верно называют «коммандос», были созданы в 1940 году, в США – в годы Второй мировой войны («рейнджерс»). Сегодня те и другие процветают, выполняя перечисленный вами спектр задач. В чем ваши с ними похожесть и отличия?

О. – Цели и задачи в основном схожи, но много и отличий. В частях специального назначения США служат офицеры в звании не ниже капитана, нет рядовых солдат – только сержанты. А мы не можем в ряде случаев принять по контракту достойного человека: деньги, жилье. Но военные конфликты показывают: роль специальных операций в них постоянно возрастает.

Исследования показали: в крупномасштабных боевых действиях противник для борьбы с диверсионно-разведывательными группами вынужден будет отвлекать до 10-15 процентов своих сил в тыловой зоне, в условиях локальной войны – до 20-30 процентов. Это по существу активно действующий фронт на территории противника.

В. – После провала с освобождением заложников в Иране в апреле 1987 года в США была введена должность помощника министра обороны по специальным операциям и конфликтам низкой интенсивности, силам специальных операций был придан статус, аналогичный нашему роду войск, куда входят все специальные подразделения видов ВС. Командует ими четырехзвездный генерал, в каждой оперативной зоне командующий – бригадный генерал. А у вас звание полковника – потолок, тупик в карьере.

О. – Я убежден: России нужен закон о специальных операциях (действиях), нужно придать им статус государственной политики. Сенат США несколько лет назад утвердил перечень специальных операций. В феврале этого года по приглашению командования США я был в Гонолулу на конференции по деятельности сил специальных операций стран АзиатскоТихоокеанского региона – участвовали около 20 государств. Так вот, многие из родственных нам формирований расширили диапазон своих действии, включив в него, например, борьбу с терроризмом и наркобизнесом, разминирование территорий, где шли военные конфликты. Последнее, конечно, дело саперов, но только если они знают, где нужно разминировать. У спецподразделений же есть методика поиска минных полей.

А относительно тупика в карьере вы правы. Курсант-спецназовец не может мечтать не только о маршальском жезле, но и о генеральских погонах.

Люди от нас подчас уходят по этой причине.

В. – Скажите напоследок, Владимир Андреевич, почему у подразделений вашего спецназа нет звучных названий типа «Витязя» или «Альфы», нет своей символики? Что, лучший спецназ тот, который себя не афиширует?

О. – Отчасти поэтому. А вообще – так сложилось. По моему убеждению, в результате военной реформы должны появиться войска или силы специального назначения, способные создавать на территории противника активно действующий фронт. В основе их мог бы быть спецназ Вооруженных Сил. Тогда и придумаем себе символику и «красивые» названия.

(Газета «Красная Звезда», 15 ноября 1996 г.)