Текст книги "Кланы Альфанской Луны"

Филип Дик
Кланы Альфанской Луны

Глава 1

Перед тем как войти в зал Высшего Совета, Габриэль Бэйнс послал вперед симулакрума, чтобы удостовериться, нет ли засады. Искусно сконструированный робот, созданный изобретательным кланом манов, был полным подобием Бэйнса и мог выполнять множество функций. Однако Бэйнс использовал его только в качестве телохранителя, ибо безопасность была главной жизненной целью Бэйнса, заявкой на полноправную принадлежность к клану паров, которые обитали в поселении Адольфвилл, неподалеку от северного полюса Луны.

Бэйнс, естественно, много раз выезжал из Адольфвилла, однако чувствовал себя в безопасности – или, скорее, в относительной безопасности – только здесь, за мощными стенами города паров. Этот факт неопровержимо доказывал, что притязание на членство в клане отнюдь не являлось изощренной уловкой, с помощью которой он получал доступ в самую укрепленную и способную выдержать долгую осаду городскую зону на Луне. Бэйнс был предельно откровенен с собой… Будто кто-то сомневался в его искренности.

Взять, например, его недавний визит в ужасные лачуги гебского поселения. Он разыскивал сбежавшую бригаду рабочих; предполагалось, что гебы просочились обратно в Гандитаун. Сложность состояла в том, что все гебы – по крайней мере, с точки зрения Бэйнса – выглядели одинаково: сутулые и грязные, в пропахшей потом одежде, гебы не могли сосредоточиться ни на одном мало-мальски серьезном деле; они умели только хихикать и годились исключительно для черной физической работы. Однако для латания постоянно ветшающих укреплений Адольфвилла – хищные маны не дремали – всегда требовалась рабочая сила, поскольку ни один пар не стал бы унижаться и пачкать руки Физическим трудом.

Как бы там ни было, среди полуразвалившихся гебских хижин на Бэйнса накатывал ужас и преследовало постоянное ощущение опасности – ведь на этой помойке было совершенно негде укрыться. Однако гебов это не волновало – они существовали посреди собственных отбросов в состоянии полного душевного равновесия.

На сегодняшнее заседание Совета, который представлял все кланы и созывался дважды в году, гебы, конечно, тоже пришлют своего человека. Вероятнее всего, толстуху Сару Апостлс со всклокоченной и грязной шевелюрой. И ему, парскому делегату, придется терпеть ее присутствие, отворачиваясь и зажимая нос.

Но самым зловещим будет, безусловно, представитель манов. Как и всякий пар, Габриэль ненавидел манов лютой ненавистью. Их безрассудная агрессивность шокировала, а разум отказывался понимать жестокие и беспричинные выходки. Многие годы Бэйнс считал манов врагами, однако это не объясняло их поведения. Маны просто обожали насилие, все и все. Кроме того, они любили поиздеваться и постоянно запугивали остальные кланы, особенно паров.

Подобные мысли отнюдь не прибавляли Бэйнсу смелости в предстоящем диалоге с Говардом Строу, манским делегатом.

Наконец вернулся симулакрум и с легким жужжанием, похожим на одышку астматика, доложил с неизменной улыбкой «а-ля Бэйнс»:

– Полный порядок, господин. Паралитических газов и электрического напряжения большой мощности не обнаружено. Вода в графине не отравлена, радиация в норме, взрывные устройства отсутствуют. Могу порекомендовать вам войти.

– К тебе никто не приближался? – настороженно спросил Бэйнс.

– Там еще никого нет, – ответил биоробот. – Если не считать геба, который подметает пол.

Бэйнс осторожно приоткрыл дверь, предварительно толкнув ее в другую сторону, что было очень существенно. Геб с идиотски-счастливым, типично гебским выражением лица неторопливо и старательно водил метлой по полу. Казалось, работа доставляет ему несказанное удовольствие. Вероятно, даже в течение многих месяцев она не надоела бы ему: гебов не утомляло однообразие, так как они не понимали, в чем, собственно, заключается разнообразие.

«Однако в такой простоте есть свои преимущества», – подумал Бэйнс. Одно время – правда, очень недолгое – его впечатляли проповеди известного гебского святого Игнатия Ледебура, который кочевал из города в город, распространяя бесхитростную умиротворенность своей философии. И этот тоже, определенно, не опасен…

По крайней мере, гебы не старались изменить людей, как, например, мистики-шизы. Гебы добивались одного – покоя и умиротворенности. Они не желали знать никакой ответственности и забот и постепенно становились, как представлялось Бэйнсу, все более отрешенными, приближаясь к растительному существованию, которое, с точки зрения геба, являлось идеалом.

В который раз проверив свой лазерный пистолет – он действовал, – Бэйнс решился, наконец, войти. Осторожно, шаг за шагом, он прокрался в зал, опустился на стул, потом резко пересел на другой – первый стоял у окна, и там Бэйнс представлял бы из себя отличную мишень для всякого, кто находился снаружи.

Чтобы как-то развлечься, дожидаясь остальных делегатов, Бэйнс решил немного подшутить над гебом.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Як-коб Симион, – ответил тот, взмахивая шваброй и все так же глупо улыбаясь: никакой геб не в состоянии догадаться, что его разыгрывают. А если и догадывается, то не подает виду. Полное безразличие ко всему на свете – таков их принцип.

– Тебе нравится твоя работа, Якоб? – спросил Бэйнс, закуривая сигарету.

– А как же, – промямлил геб и хихикнул.

– Ты постоянно этим занимаешься?

– Что? – Геб, казалось, не понял вопроса.

В это время дверь открылась, и появилась пухленькая симпатичная Аннет Голдинг, делегат от клана поли, с сумочкой под мышкой и румянцем на щеках. Ее зеленые глаза блестели, грудь вздымалась.

– Я думала, опоздала.

– Нет-нет. – Бэйнс встал и предложил девушке сесть. Профессионально оглядев ее, он не заметил никаких признаков оружия.

«Однако во рту у нее может быть резиновый карманчик с ядовитыми спорами в капсулах», – отметил про себя пар, пересаживаясь на самый дальний стул за большим столом. Дистанция… Весьма надежный фактор.

– Жарко, – проговорила Аннет, все еще тяжело дыша. – Я думала, что опаздываю, и бежала вверх по лестнице. – Она Улыбнулась ему детской улыбкой, столь характерной для поли.

«Черт возьми, до чего привлекательная девица, – подумал Габриэль Бэйнс. – Ей бы только сбросить немного веса…»

– Аннет, – начал Бэйнс в который уже раз, – вы такая милая девушка и до сих пор не замужем. Вот если бы вы вышли за меня…

– Да, Гэйб, – улыбнулась Аннет. – Я тогда была бы под надежной защитой: лакмусовые бумажки в каждом углу, паутина охранной сигнализации, анализаторы, датчики…

– Когда вы, наконец, повзрослеете, дорогуша, – раздраженно прервал ее Бэйнс.

Он даже не знал, сколько ей лет – как и все поли, она казалась ему вечным ребенком. Ведь поли не взрослели – они оставались детьми навсегда. Ведь что такое полизм, как не продление на всю жизнь безоблачного детства? Кроме того, дети всех кланов Луны рождались поли и обучались в одной центральной школе как представители этого клана. Между ними не возникало различий до десятого или одиннадцатого года жизни. А некоторые, как Аннет, так никогда и не менялись.

Аннет открыла сумочку, достала пакетик с карамелью и принялась жадно поглощать конфеты.

– Я нервничаю, поэтому должна есть, – пояснила она. – Потом протянула пакетик Бэйнсу, но тот отказался. «Никогда не знаешь заранее, что у другого на уме…» Бэйнсу на протяжении тридцати пяти лет удавалось сохранять свою жизнь в неприкосновенности, и теперь совсем не хотелось потерять ее из-за подобного пустяка. Все должно быть просчитано, продумано наперед, если он хочет прожить еще столько же.

– Полагаю, от клана шизов в этом году снова будет Луис Манфретти, – сказала Аннет. – Я всегда наслаждаюсь его выступлениями: он рассказывает такие интересные вещи о своих видениях первобытного мира. О драконах земли и неба, о потустороннем мире, о чудовищах, которые сражаются под землей. – Она задумчиво пососала конфету. – Как вы думаете, Гэйб: эти видения реальны?

– Чушь собачья, – убежденно заявил Бэйнс.

– Почему же они тогда размышляют и говорят об этом так серьезно?

– Нужно только поверить в то, что говоришь, и все сразу встанет на свои места. Вот так-то.

Вдохнув носом воздух, он уловил некий неестественный аромат – нечто сладкое. Потом понял, что это запах волос Аннет, и успокоился.

– Какие у вас прекрасные духи, – заметил он, прикидываясь простодушным. – Как они называются?

– «Ночь страсти», – ответила Аннет. – Я купила их здесь, у уличного торговца с Альфы II. Обошлись мне в девяносто долларов, но пахнут прекрасно, не правда ли? Отдала всю месячную зарплату… – В ее зеленых глазах мелькнула печаль.

– Выходите за меня замуж… – снова начал Бэйнс, но осекся, заметив представителя клана депов.

Деп застыл в дверях; его неподвижный взгляд, лицо со впалыми щеками и отпечатком страдания сразу достали Бэйнса до самых печенок.

«Господи… – вздохнул Габриэль, так и не определив, какое чувство испытывает к этому парню: жалость или презрение. – А ведь они могли бы встряхнуться, ожить, будь в них хоть капля смелости…»

Однако смелость начисто отсутствовала в депском поселении Коттон Мэтр, расположенном на юге. Его представитель всем своим видом олицетворял данный недостаток – торчал на пороге, погруженный в свой мрачный фатализм, и боялся войти, сделать хоть шаг, который казался ему роковым… Нав, например, в той же ситуации просто сосчитал бы до двадцати двойками, развернулся и убежал прочь.

– Входите пожалуйста, – мягко, но убедительно предложила Аннет, указывая на стул.

– Будет ли польза от этой встречи? – вымолвил деп и медленно вошел, с усилием переставляя ноги. – Снова будем скандалить и рвать друг друга на части… Не вижу никакого смысла в таких сборищах.

Завершив свою небольшую речь, он все-таки сел, опустив голову на грудь и крепко сжав дрожащие пальцы.

– Я Аннет Голдинг, поли, – представилась Аннет, – а это Габриэль Бэйнс, пар. А вы ведь деп, не так ли? Судя по тому, как вы уставились в пол. – Она засмеялась, но в ее смехе слышалась симпатия.

Деп ничего не ответил, даже не назвал своего имени. Бэйнс знал, что говорить с депами чрезвычайно сложно – они едва могли найти силы для беседы. Этот, вероятно, из страха опоздать тронулся в путь очень рано и перенапрягся.

«Очень характерно для них, – думал Бэйнс. – Депы бесполезны даже для самих себя, не говоря уже о других кланах. Почему они не вымирают? Не могут даже работать, в отличие от гебов, а просто лежат на земле и смотрят в небо невидящим, безнадежным взглядом».

Наклонившись к Бэйнсу, Аннет тихо произнесла:

– Подбодрите-ка его, Гэйб.

– Ну уж нет, – возмутился Бэйнс. – Какое мне до него дело? Сам докатился до такой жизни. А мог бы измениться, если б захотел. Сделал бы над собой усилие и поверил в хорошее. Но его участь ненамного хуже нашей. А может, даже лучше. Они ведь работают в час по чайной ложке… Мне бы очень хотелось делать в год столько, сколько средний деп.

Через высокую дверь в зал прошла тощая пожилая дама в длинном сером пальто. Это была Ингрид Хибблер из клана навов. Бубня себе под нос «счастливые числа», она обследовала зал, постукивая костяшками пальцев по спинкам стульев.

Бэйнс и Аннет ждали; геб перестал мести, поднял голову и хихикнул. Деп продолжал невидящими глазами смотреть в пол. Наконец госпожа Хибблер обнаружила стул, номер которого ее удовлетворил. Выдвинув его, она примостилась на краешке: руки сложены, пальцы в движении, будто ткут невидимое полотно, способное ее укрыть.

– На стоянке я наткнулась на Строу, – сообщила она и сосчитала несколько раз про себя. – Представителя манов. Ужасный человек, чуть не задавил меня. Пришлось… – Она замолчала. – Не обращайте внимания. Однако сложно отделаться от раздражения, которое вызывают маны. – Ингрид Хибблер передернула плечами.

– Если в этом году от шизов опять будет Манфретти, – сказала Аннет, не обращаясь ни к кому конкретно, – он, скорее всего, войдет сюда через окно, а не через дверь. – Аннет весело рассмеялась; взмахивающий шваброй геб присоединился к ней. – Итак, нам осталось дождаться представителя гебов.

– Я делег-гат от Гандитауна, – отрекомендовался геб Якоб Симион, не прекращая мести. – Я п-просто решил немного п-при-браться, пока ждал остальных. – Он бесхитростно улыбнулся.

Бэйнс вздохнул. «Представитель гебов – уборщик. Конечно, они все такие. Если не внешне, то в глубине души».

Теперь отсутствовали только делегаты от шизов и манов.

«Небезызвестный Говард Строу, вероятно, появится, когда закончит шарить по стоянке в надежде уязвить еще кого-нибудь из прибывающих делегатов. – Бэйнс задумался. – Но пусть только попробует напугать меня».

Пистолет на боку Бэйнса не был игрушкой. Кроме того, у него еще оставался симулакрум, который ждал сигнала за дверями зала.

– А зачем мы вообще собрались? – спросила госпожа Хибблер и начала быстро считать, закрыв глаза и перебирая пальцами. – Раз, два… Раз, два…

– Разнесся слух, что к нашей Луне приближается странный корабль, – сказала Аннет. – Явно не торговец с Альфа II, мы уверены в этом.

Она продолжала поглощать конфеты. Бэйнс с удивлением отметил, что пакет почти пуст. Он знал, что у Аннет нарушение в мозгу – нечто вроде «синдрома обжорства». Когда она нервничала или волновалась, «синдром» проявлялся сильнее.

– Корабль, – пробормотал деп, неожиданно возвращаясь к жизни, – Возможно, он поможет нам выбраться из нашей дыры.

– Какой дыры? – спросила Ингрид Хибблер. Деп дернулся и изрек:

– Сами знаете. – На это ушли остатки сил, и он снова погрузился в безмолвное оцепенение.

«Для депов все, что ни происходит, – катастрофа. Впрочем, любые перемены для них еще хуже. – Презрение Бэйнса к депу усилилось. – Но корабль. Это уже серьезно… Ман Строу, вероятно, знает, в чем дело. На Высотах Да Винчи у манов есть хитроумные приборы для наблюдения за космосом – возможно, весть пришла оттуда… Если, конечно, шизы не обнаружили корабль в своих видениях».

– Возможно, это ловушка, – произнес Бэйнс вслух. Все присутствующие, включая мрачного депа, уставились на него – даже неутомимый геб перестал мести.

– Маны способны на все, – объяснил Бэйнс. – Они стараются ввести нас в заблуждение, чтобы потом добиться своего.

– Зачем? – пролепетала Ингрид Хибблер.

– Вы же знаете, как они ненавидят все остальные кланы! Это жестокие и невежественные люди, грязные пираты, которые хватаются за оружие всякий раз, когда слышат слово «культура»[1]1
  Автором данного высказывания является немецкий драматург Йодль, хотя наибольшую известность оно приобрело в устах доктора Геббельса – Прим. перев.


[Закрыть]. В этом весь смысл их жизни, как у древних готов или гуннов.

Бэйнс остановился, хотя и чувствовал, что не до конца выразил свою мысль. Говоря по правде, он и сам не знал, отчего маны столь агрессивны. Если только – согласно его теории – не из простого желания причинять боль ближнему.

«Нет, – думал он, – здесь кроется еще кое-что. Злоба и зависть – они завидуют нам, потому что мы культурнее. Хотя все кланы разные, у нас нет порядка, какого-либо единства, только смесь так называемых созидательных проектов, которые, скорее всего, так никогда и не воплотятся в жизнь…»

– Да, надо признать, господин Строу несколько невоспитан, – медленно проговорила Аннет. – Его даже можно назвать дерзким. Но зачем ему распускать слух о чужом корабле, если таковой не обнаружен? Вы не привели ни одной веской причины, Габриэль.

– Но я знаю, – упрямо продолжал Бэйнс, – что маны, и особенно Говард Строу, настроены против нас. Мы должны действовать, чтобы защитить себя от… – Он умолк, поскольку дверь открылась, и в зал резкими шагами влетел сам Строу.

Рыжеволосый, высокий и мускулистый, он нагло усмехался. Появление вражеского корабля на их маленькой Луне, казалось, ничуть не волновало его.

Оставалось дождаться шизского делегата, который, как обычно, мог опоздать на час. Вероятно, он блуждал в трансе, затерянный в своих облачных видениях субреальности, изначальных космических сил, лежащих в основе шизской концепции Вселенной – постоянного видения так называемого «временного под-мира».

«Во всяком случае, уже можно устраиваться поудобнее, – решил Бэйнс, – насколько это возможно, конечно, в присутствии Строу, а также Ингрид Хибблер».

Бэйнс не горел желанием общаться с обоими. Вообще-то ему не было никакого дела и до всех остальных, за исключением, пожалуй, Аннет. Ведь у нее такая большая, волнующая грудь. А он опять не продвинулся с ней ни на шаг. Как обычно.

Но, по крайней мере, это не его вина. Все поли одинаковы: совершенно невозможно предугадать, какую линию поведения они изберут. У них начисто отсутствовала целеустремленность, диктуемая законами логики. Но все-таки поли не походили ни на погруженных в свои фантазии шизов, ни на опустившихся гебов. Жизнь била в них ключом, это и привлекало его в Аннет – свежесть восприятия, живость.

Действительно, рядом с ней он ощущал себя металлически-жестким, заключенным в некий стальной каркас, вроде архаичного оружия давно прошедшей, бессмысленной войны. Ей было двадцать, ему – тридцать пять; возможно, именно здесь крылась разгадка. Однако Бэйнсу не хотелось так думать. Ему казалось – и он даже готов был поклясться в этом – что Аннет ЗАСТАВЛЯЕТ его чувствовать себя подобным образом.

«Она сознательно старается вывести меня из равновесия».

И, как бы в ответ на эти мысли, Бэйнс вдруг ощутил свою холодную, целенаправленную ненависть пара к Аннет.

Взглянув на нее, Бэйнс обнаружил, что та, словно в забытьи, продолжает опустошать пакетик с карамелью.

* * *

Делегат Высшего Совета от клана шизов Омар Даймонд неподвижно смотрел на расстилавшийся перед ним пейзаж и видел, одновременно на земле и в небе, двух драконов – белого и красного, Дракона Жизни и Дракона Смерти. Чудовища сплелись в жесткой схватке, равнина под ними полыхала, а небо над головой иссекли молнии. Угасающее, умирающее бледное солнце дарило миру последний проблеск надежды.

– Стойте! – приказал Омар, простирая руку к драконам. Мужчина и молодая женщина с волнистой прической, шедшие мимо него по тротуару, недоуменно остановились.

– Что с ним? – спросила женщина. – Чем он занят?

– Это шиз, – пояснил мужчина, с интересом наблюдая за Омаром. – Затерялся в видениях, бедолага.

– Извечные враги вышли на последнюю битву, – провозгласил Омар Даймонд. – Силы жизни на грани поражения. Так кто из нас примет фатальное решение и принесет себя в жертву, дабы влить в них новые силы?

Мужчина, подмигнув жене, сказал:

– Знаешь, если задать этим парням вопрос, то иногда можно получить весьма любопытный ответ. Давай-ка, спроси его о чем-нибудь. Только пусть это будет нечто глобальное, типа: «В чем смысл жизни?», а не «Где ножницы, которые я потеряла неделю назад?» – Он подтолкнул жену вперед.

Тщательно подбирая слова, женщина обратилась к Омару:

– Извините пожалуйста, но меня очень волнует вопрос: есть ли жизнь после смерти?

– Смерти не существует, – изрек Омар, уязвленный таким дремучим невежеством. – То, что вы называете «смертью», есть всего лишь стадия развития, при которой жизнь пребывает в спящей форме, ожидая следующего воплощения.

Он указал рукой вдаль.

– Видите? Дракона Жизни невозможно умертвить: его кровь бежит красным потоком по лугу, рождая реинкарнации. Семя, упавшее в почву, непременно восстанет в своей первозданности. – Омар зашагал прочь, позабыв о собеседниках.

«Мне надо идти к шестиэтажному зданию, – напомнил себе Омар. – Они там, весь этот Совет. Варвар Говард Строу. Полоумная Ингрид Хибблер, одолеваемая числами. Аннет Голдинг, так называемое олицетворение жизненности, которая сует нос во все, чтобы стать живее. Габриэль Бэйнс, постоянно защищающий себя в мире, который ему ничем не угрожает. Простак со шваброй – вот он-то как раз ближе всех к Богу. И еще один, печальный, позабывший свое имя, который никогда не поднимает головы. Как же мне называть его? Наверное, Отто. Нет, назову его Дино. Дино Уоттерс. Мечтает о смерти, не ведая, что живет в ожидании несбыточного чуда, ведь даже смерть не в силах спасти его от самого себя».

Остановившись у стены шестиэтажного дома, самого высокого в парском поселении Адольфвилл, он взлетел и, зависнув у нужного окна, зацарапал по стеклу ногтем, пока ему не открыли.

– А разве господин Манфретти не придет? – спросила Аннет.

– В этом году он недосягаем, – объяснил Омар. – Перейдя в другую реальность, он погрузился в сон, и его принудительно кормят через нос.

– Ах, – передернула плечиками Аннет. – Кататония.

– Ну так убейте его, – грубо посоветовал Строу, – и покончите с этим. Эти коты-шизы не просто бесполезны: они вскормлены исключительно ореолом Жанны д'Арк. Неудивительно, что ваше поселение столь бедно.

– Бедно материально, – согласился Омар, – но богато вечными ценностями.

Он держался подальше от Строу – ему не хотелось с ним препираться. Строу,[2]2
  Straw (англ.) – соломенный. – Прим. пер.


[Закрыть] несмотря на свою фамилию, был по натуре разрушителем. Ему нравилось разбивать и ломать; он был жесток не по необходимости, а по любви. Можно сказать, дьявол получил его душу даром.

Здесь также сидел и Габриэль Бэйнс. Бэйнс, как и все пары, также мог быть жестоким, но только ради собственной защиты. Он так поглощен ею, что действительно стал очень плох. Но, в отличие от Строу, не следует судить его слишком строго.

Садясь на свое место, Омар провозгласил:

– Боже, благослови собрание. Пусть мы услышим новости жизнеутверждающего свойства, а не о деяниях Дракона Зла. – Он повернулся к Строу. – Что нового, Говард?

– Вооруженный корабль, – промолвил Строу с широкой, плотоядно-мрачной ухмылкой, будто наслаждаясь всеобщей нервозностью. – Не торговец с Альфы II, а пришелец из другой звездной системы. Мы использовали телепата, чтобы прочесть их мысли. Это не торговая миссия, а… – Строу остановился, намеренно не закончив фразу. Ему явно хотелось посмаковать тревогу собравшихся.

– Нам придется защищаться, – проговорил Бэйнс. Ингрид Хибблер кивнула; то же сделала и Аннет, хотя и с определенной неохотой. Геб Якоб Симион перестал хихикать и насторожился.

– Мы организуем оборону здесь, в Адольфвилле, – продолжал Бэйнс. – Нам нужны ваши люди, Строу, с их техникой. Мы ждем от вас поддержки. Думаю, в это трудное время вы отбросите свои дурные привычки ради общего блага.

– «Ради общего блага», – передразнил его Строу. – Вы имели в виду: «ради ВАШЕГО блага»?

– Боже мой, Строу, – нервозно заговорила Аннет, – в вас сохранилось хоть какое-то чувство ответственности? Разве вы не осознаете возможные последствия этого вторжения? Подумайте, по крайней мере, о наших детях. Мы должны защитить если не себя, то хотя бы их.

Тем Временем Омар Даймонд продолжал вершить тайную молитву:

«Пусть Силы Жизни восстанут и одержат победу на поле брани. Пусть Белый Дракон избежит красного потока псевдосмерти; пусть благодать снизойдет на сей маленький мир и отвратит от него нечестивцев».

И он вдруг вспомнил картину, виденную им во время пешего путешествия в Адольфвилл. Картина однозначно предвещала вражеское нашествие: ручей, через который он перешагивал, вдруг подернулся кроваво-красной пеленой. Теперь он знал – то было знамение. Война, смерть и, возможно, разрушение и гибель Семи Кланов и их семи городов – шести, если не считать ту помойку, на которой жили гебы.

Деп Дино Уоттерс хрипло пробормотал:

– Мы обречены.

Все взглянули на него, даже неутомимый Якоб Симион. Типично депская позиция.

– Прости его, Господи, – прошептал Омар Даймонд. И сразу же, где-то в невидимом пространстве, Дух Жизни услышал эти слова и отозвался, простив полуживое создание, Дино Уоттерса из поселения депов Коттон Мэтр.