Текст книги "Солдаты холодной войны"

Перри и Брент Скоукрофт, советник по национальной безопасности Джеральда Форда, ставили под вопрос противоракетный щит в докладе, подготовленном от имени двух партий, при финансовой поддержке Института гуманитарных исследований Аспена. «Мы практически не видим никаких перспектив создания значимого и эффективного щита для населения от отвечающего противника в пределах нынешнего столетия; существует большая неопределенность и в долгосрочном плане», – заявляли они.[398]398
  Charles Corddry, «Star Wars: It’s Headed for Earth», San Diego Union-Tribune, Dec. 2, 1986.


[Закрыть]

Часто высказываясь по внешнеполитическим вопросам из своей новой базы в Нью-Йорке, Генри Киссинджер рассматривал план Рейгана в более позитивном ключе. «Стратегическая оборонная инициатива президента Рейгана является самой последней попыткой выйти из военного тупика, – писал он в обзорной статье в газете «Вашингтон пост» в 1985 году. – Я поддерживаю концепцию, но опасаюсь, что множество объяснений, предлагаемых по этому поводу, может превратить ее в некий лозунг, необходимый для выполнения миссии».[399]399
  Henry Kissinger, «Cutting Defense: The Wrong Idea», Washington Post, Mar. 5, 1985.


[Закрыть]

План противоракетной обороны соответствовал видению Рейгана мира без ядерного оружия. В своем телевизионном обращении Рейган несколько раз ссылался на желание освободить мир от угрозы ядерной войны. Он объяснял, что оборонная инициатива могла бы «проложить путь для мер по контролю над вооружениями с целью уничтожения собственно всего оружия».

Ни один из наставников Шульца в Государственном департаменте по вопросам ядерного оружия не думал, что уничтожение как таковое реально. Эксперт в области контроля над вооружениями Ричард Бёрт называл это «голубой мечтой».[400]400
  George Shultz, Turmoil and Triumph, p. 250. Ричард Бёрт сейчас является председателем «Глобального нуля», еще одной организации, выступающей за полное уничтожение ядерного оружия.


[Закрыть] Помощники из Белого дома и Пентагона точно так же относились к этому с некоторым пренебрежением. В каждом случае, когда Рейган вставлял эту цель в послание советскому руководителю или предлагал включить в свою речь, представители администрации всегда старались убрать это из текста. Шульц изначально ставил под вопрос саму эту цель. Рейган упорно настаивал на своем.

В конце 1983 года Шульц так говорил нескольким специалистам Госдепартамента в области контроля над вооружениями: «Президент заметил, что никто не обращает внимания на него, несмотря на то что он высказывал эту идею публично и в частном порядке. Нам надо дать ему ответ. Президент полагает, что идти надо именно этим путем. Если мы не соглашаемся, мы должны показать, почему мы это делаем».[401]401
  Shultz, Turmoil and Triumph, p. 376.


[Закрыть]

И снова Шульц высказал свои сомнения прямо Рейгану. «Я сказал президенту, что разделяю его разочарование нашей зависимостью от угрозы ядерного уничтожения как средства поддержания мира. Невозможно вернуть время до изобретения ядерного оружия, – сказал я ему. – Нынешняя структура сдерживания и наши союзы зависят от ядерного оружия, поэтому лучшее, что можно сделать сейчас, – вести дело к крупным сокращениям ядерных арсеналов. Я не произвел никакого действенного впечатления на президента, приведя этот аргумент. Я дал ему материал, в котором была изложена моя аргументация, но он твердо стоял на своем в отношении пути нашего движения».[402]402
  Shultz, Turmoil and& Triumph, p. 466.


[Закрыть]

Президент и его государственный секретарь продолжали обсуждать достоинства подхода Рейгана на протяжении нескольких месяцев. «Он был мной недоволен из-за моей сдержанности», – вспоминал Шульц.[403]403
  Shultz, Turmoil and& Triumph, p. 505.


[Закрыть]

В конце ноября 1983 года на заседании в Зале Кабинета министров с участием Рейгана и его главных советников по национальной безопасности Шульц поддержал план Уайнбергера относительно продолжения научно-исследовательской и опытно-конструкторской работы. Однако Шульц и на этот раз высказал некоторые сомнения. «Нам надо проявлять осторожность и не отказываться от нашей стратегии сдерживания, которая приносила хорошие плоды, в пользу чего-то совершенно нового и недостаточно проработанного», – говорил он. Вторя анализу Перри, он продолжал: «Военная история нас учит, что самая лучшая оборона – это хорошее наступление. Не надо уверять себя в том, что мы сможем разработать оборону, которой никто не сможет противостоять».[404]404
  Заседание Постоянной группы Национальной системы связи/Национальной безопасности, протоколы за 1981–1989 годы, «Стратегическая оборонная инициатива» 30 ноября 1983 года, 11.00–12.04, Зал заседаний Кабинета министров, досье Постоянной группы по Национальной безопасности 0071, ящик 91306, Библиотека имени Рональда Рейгана.


[Закрыть]

Казалось бы, в 1984 году Шульц капитулировал. Блестящая победа Рейгана на выборах на второй срок в ноябре этого года подкрепила растущее ощущение у Шульца по поводу того, что он и его коллеги должны считаться с политикой Рейгана по ядерному вопросу, какими бы оригинальными ни были его взгляды. Представители администрации более низкого уровня были в недоумении в связи с таким его поворотом. «Они все полагали, что Рейган сошел с ума, и я сошел с ума», – говорил Шульц.[405]405
  Интервью Джорджа Шульца 27 августа 2010 года.


[Закрыть] Он сказал одной группе скептически настроенных чиновников: «Если вы победите в 48 из 50 штатов, вы тоже сможете говорить об уничтожении ядерного оружия».[406]406
  James Mann, The Rebellion of Ronald Reagan, p. 43. В интервью 19 мая 2009 года Том Саймонс изложил автору это же самое мнение с небольшими изменениями в высказывании Шульца. Фактически Рейган победил в 49 штатах, а не в 48.


[Закрыть]

Шульц усилил свою поддержку показательной статьей в журнале «Форин афферз» за весну 1985 года.[407]407
  George P. Shultz, «Shaping American Foreign Policy: New Realities and New Ways of Thinking», Foreign Affairs 63, no. 4 (Spring 1985): 705–722.


[Закрыть] Статья называлась «Новые реальности и новые пути мышления». По вопросу о ядерном оружии Шульц писал: «В течение последующих 10 лет целью США будет резкое сокращение мощи существующего и планируемого к созданию наступательного ядерного оружия, а также стабилизация соотношения между наступательным и оборонительным ядерными вооружениями, будь то на земле или в космосе. Мы даже сейчас предвкушаем период перехода к более стабильному миру, миру со значительно сократившимися уровнями ядерных вооружений и усилившейся способностью предотвратить войну, опираясь на растущий вклад неядерных сил обороны, по сравнению с наступательными ядерными вооружениями. Мир, свободный от ядерного оружия, является конечной целью, с которой мы, Советский Союз и другие нации могут согласиться».

Если новое сотрудничество между Рейганом и Шульцем по ядерному оружию должно было стать чем-то большим, чем просто выдача желаемого за действительное, эта пара нуждалась в партнере в Кремле. И неожиданно они приобрели такого партнера 11 марта 1985 года, когда новым советским руководителем был назначен Михаил Горбачев.

К тому времени, когда Горбачев пришел к власти, Рейган имел дела с тремя немощными кремлевскими руководителями – Леонидом Брежневым, Юрием Андроповым и Константином Черненко. Андропов, бывший глава КГБ, мог бы стать неординарным советским партнером для Рейгана, однако его срок пребывания у власти был коротким из-за проблем, вызванных болезнью почек. Черненко, аппаратчик коммунистической партии, оставался у власти всего год и два месяца, а потом скончался. Спорадические американо-советские отношения во времена пребывания у власти в Кремле старцев-склеротиков не становились лучше еще и из-за внутренних междоусобиц в Вашингтоне, когда Шульц сражался с Уайнбергером, Кейси и другими сторонниками жесткого курса за контроль над американской внешней политикой.

Приход Горбачева помог выйти из тупика в Вашингтоне и открыл новые перспективы для американо-советских отношений. Горбачев, которому было 54 года, являлся совершенно иным типом кремлевского руководителя – моложе, динамичнее и более открытым для новых идей, чем его предшественники. Еще до прихода к власти он произвел впечатление на Маргарет Тэтчер, лишенного всяких сантиментов премьер-министра Великобритании. После встречи с ним в Лондоне в конце 1984 года Тэтчер сказала: «Мне понравился г-н Горбачев. С ним можно иметь дело».[408]408
  Margaret Thatcher, TV interview for BB C, Dec. 17, 1984, retrieved from the Margaret Thatcher Foundation, http://www.margaretthatcher.org/document/105592.


[Закрыть] Но на протяжении первых месяцев пребывания Горбачева в качестве советского руководителя сохранялся один вопрос: является ли он более привлекательным лицом старой известной идеологии или подлинным реформатором, готовым перестроить советскую систему и советскую внешнюю политику?

ЦРУ советовало Рейгану и Шульцу не впадать в эйфорию в связи с Горбачевым. Как отмечалось в серии аналитических отчетов управления, новый советский руководитель, возможно, привлекательнее своих предшественников, однако ничего фундаментального в Советском Союзе не произошло. С самого начала у Шульца был другой взгляд. После встречи с Горбачевым в первый раз, когда мировые лидеры собрались в Москве на похоронах Черненко, Шульц сказал вице-президенту Джорджу Г. У. Бушу, что «в Горбачеве мы видим совершенно иной тип руководителя Советского Союза, чем до этого».[409]409
  Shultz, Turmoil and Triumph, p. 532.


[Закрыть]

Шульц был прав. ЦРУ ошибалось. Шульц, более открытый и менее догматичный, чем его коллеги, правильно прочувствовал, что Москва, возможно, переживает кардинальные изменения. Позитивное восприятие Горбачева, вероятно, было самым главным достижением в его долгой карьере в правительстве. Вопреки позиции множества сомневающихся в Вашингтоне, не говоря уже о громких возражениях со стороны Генри Киссинджера, он увидел исторические возможности, связанные с руководством Горбачева, и подталкивал Рейгана к работе с советским руководителем. Результатом стал тектонический сдвиг в международных отношениях и поворотная точка в истории ХХ века.

С тех пор прошло четверть века, сейчас проще оценивать роль Шульца в преобразованиях, последовавших после прихода Горбачева к руководству в Советском Союзе. Рейган был главным героем, и именно Рейган добился таких немыслимых целей, как уничтожение ядерного оружия. Но без Шульца, вставшего на его сторону, Рейган не смог бы в полной мере воспользоваться теми возможностями, которые представило появление Горбачева. В Вашингтоне в то время было подавляющее единодушие в плане того, чтобы отстаивать сценарий холодной войны, рассматривать Советский Союз в качестве непримиримого врага, помешанного на мировом господстве. Практически все высшие советники Рейгана по национальной безопасности разделяли эту точку зрения, и изначальное направление оборонительной политики Рейгана отражало эти воззрения. Уайнбергер, Кейси и другие высокопоставленные представители администрации сомневались в оценке Шульцем Горбачева и постоянно пытались блокировать или саботировать его усилия по взаимодействию с Кремлем.[410]410
  Расхождения заставили Шульца относиться с настороженностью к сообщениям разведки, и он часто высказывается с пренебрежением об американских разведывательных учреждениях. Роберт Гейтс, возглавлявший аналитическое подразделение ЦРУ во времена президентства Рейгана и являвшийся специалистом по Советскому Союзу, отплатил ему тем же в своих мемуарах. Он сказал, что «Шульц не был командным игроком, он должен был бы быть тренером, капитаном или основным нападающим, не иначе. В отличие от Хейга он, однако, всегда помнил, кто является владельцем команды». Robert Gates, From the Shadows: The Ultimate Insider’s Story of Five Presidents and How They Won the Cold War (New York: Simon & Schuster, 1996), p. 279.


[Закрыть]

Для Рейгана было бы естественным встать на сторону скептиков. Никто не был воинственней настроен по отношению к Москве, чем президент. Но в отличие от своих коллег в администрации Шульц понимал, что Горбачев предлагал Рейгану неожиданную возможность действовать по его усмотрению с целью уменьшения угрозы ядерной войны и даже уничтожения ядерного оружия. Шульц упрямо и умело вел свою линию. После встречи с Горбачевым Рейган согласился с мнением Шульца, и оба пошли в лобовое наступление в своих усилиях, направленных на работу с Кремлем, несмотря на спады в американо-советских отношениях и постоянные возражения со стороны многих помощников Рейгана. Когда скандал с «Иран-контрас» поглотил все внимание Рейгана во время его второго президентского срока, перспектива исторических соглашений с Советским Союзом стала самым лучшим моментом в укреплении Рейганом своего положения на посту президента и усиления его наследия. В конце концов Шульц больше, чем его оппоненты, оставался на своем посту, и его позиция преобладала во время самых значительных дебатов по вопросам национальной безопасности в период президентства Рейгана.

Шульц получил поддержку с неожиданной стороны, когда Рейган подружился с Сюзанной Мэсси, специалистом и автором книг по русской культуре, которая предложила президенту более мягкую точку зрения на Советский Союз, чем та, которую предлагало большинство его советников, и давала ему уроки по русской истории и культуре. Она встречалась с Рейганом более 20 раз после их первой встречи в 1984 году.[411]411
  Самая известная книга Сюзанны Мэсси: Land of the Firebird: The Beauty of Old Russia (New York: Simon & Schuster, 1980).


[Закрыть]

Поклонники Рейгана любят говорить, что он содействовал завершению холодной войны и что его наращивание военной мощи привело к краху Советского Союза. Оба утверждения очень сильно преувеличивают его роль. Советский Союз рухнул. Американское давление, возможно, ускорило его гибель, но оно не было главным фактором.

К тому времени, когда Горбачев пришел к власти, Советский Союз уже загнивал изнутри. Экономика находилась в состоянии стагнации, будучи отягощенной десятилетиями жесточайшего центрального планирования. Сельскохозяйственное производство не развивалось из-за громоздкой структуры коллективных хозяйств, политическая жизнь страны была заморожена тоталитарным правлением. Советская армия проливала кровь в Афганистане. Национализм, долгое время подавлявшийся Москвой, стал постепенно поднимать голову в прибалтийских республиках Эстонии, Латвии и Литве, а также в других местах, которые Сталин насильно связал воедино для создания Советского Союза. Советская империя в Восточной Европе была неспокойна, в то время как «Солидарность», антисоветская профсоюзная федерация в Польше, набирала силу и поддержку, а инакомыслие нарастало в других странах.

Горбачев понимал, что Советский Союз был в упадке, и намеревался дать обратный ход. Его целью был не демонтаж коммунистического государства, а его возрождение в более мягкой, более производительной форме. Ему это не удалось из-за массы причин; пожалуй, самое важное, из-за недооценки пороховой бочки национализма. Чем больше Горбачев открывал советское общество и политику, тем больше ослаблял власть Кремля над республиками. Его смелое решение разрушить Берлинскую стену и дать возможность странам Восточной Европы освободиться подорвало контроль Кремля у себя дома.

Внутренние инициативы Горбачева оказались недостаточно смелыми. Политика гласности, броский лозунг о желании сделать общество и прессу более прозрачными, высвободила энергию брожения и приоткрыла запрещенные главы советской истории, но не привела к созданию действительно открытого общества. Перестройка, его кампания политической и правительственной реформ, завершилась подрывом власти коммунистической партии и объединением противников Горбачева, но не привела к иной политической системе.

Американская стратегия Горбачева была прагматичной. Отказавшись от идеологии, которая в течение длительного времени искажала внешнюю политику Кремля, он настроился на стабилизацию отношений с Вашингтоном и перевод Москвы в разряд сил, ратующих за мир и установление контроля над вооружениями. Многое из того, что он говорил и обещал, было преувеличением и замешано на пропаганде, но он смягчил поведение Советов во многих областях. Он выдвинул далеко идущие предложения в области контроля над вооружениями. Он признал невыносимыми политико-экономические издержки силового сохранения империи в Восточной Европе. Со временем он ушел из Афганистана и снял напряженность в таких районах, как Ангола и Центральная Америка.

Первой возможностью для Рейгана понять, что представляет собой Горбачев, стала встреча в Женеве в ноябре 1985 года. Хотя сделано было не слишком много существенного, Рейган и Горбачев провели несколько часов, ведя беседу наедине, включая широкий диалог у камина в доме у бассейна рядом с озером. Они договорились о будущих взаимных визитах: Горбачева в Вашингтон, а потом Рейгана в Москву. Обе стороны выступили с совместным заявлением по окончании встречи, в котором, среди прочего, говорилось, что они «согласились в том, что в ядерной войне не может быть победителя, поэтому ее никогда не следует развязывать».[412]412
  «Union of Soviet Socialist Republics—United States: Documents from the Geneva Summit, November 21, 1985», U. S. Department of State Bulletin 86, no. 2106 (Jan. 1986): 7–11.


[Закрыть]

Шульц считал, что самым важным результатом были хорошие личные взаимоотношения между Рейганом и Горбачевым. «Лично я думаю, что главное во всем этом то, что они оказались совместимыми как личности», – говорил он.[413]413
  Shultz, Turmoil and Triumph, p. 602.


[Закрыть] Шульц также примерился к новому советскому министру иностранных дел Эдуарду Шеварднадзе, который много лет был руководителем коммунистической партии советской республики Грузия. Ему сразу же понравился компанейский недогматичный грузин. Со временем между ними возникли весьма продуктивные рабочие взаимоотношения и теплая дружба.

На удивление жизнерадостный дух женевской встречи не перешел сразу же в улучшение отношений между Вашингтоном и Москвой. Дипломатические споры продолжались по поводу американской программы противоракетного щита и ограничений, налагаемых Договором ПРО на разработку и испытания оборонительных вооружений. Обе стороны спорили по поводу таких «горячих точек», как Афганистан, Ангола, Куба и Никарагуа. Они ссорились по вопросам о правах человека в Советском Союзе, когда Шульц и Рейган обращали внимание Кремля на нарушения прав в Советском Союзе, в частности, лишение свободы политических и религиозных инакомыслящих и отказ дать разрешение евреям на выезд в Израиль.

Горбачев нарушил статус-кво 15 января 1986 года, обнародовав грандиозный план сокращения до нулевой отметки в ядерных вооружениях и баллистических ракетах к 2000 году. С одной стороны, это была яркая пропагандистская уловка, хлесткое заявление, широко освещавшееся в печати. Несмотря на то что Рейган многие годы говорил об уничтожении ядерного оружия, он никогда не доводил эту концепцию до детального предложения. Горбачев сделал именно это.

«Это первый признак того, что Советы заинтересованы в поэтапной программе движения к нулю, – советовал Шульц Рейгану. – Нам не следует просто отвергнуть их предложение, поскольку оно содержит определенные шаги, которые мы раньше сами выдвигали».[414]414
  Shultz, Turmoil and Triumph, p. 700.


[Закрыть] Рейган согласился. С согласия Рейгана Шульц организовал рабочую группу по контролю над вооружениями для рассмотрения плана Горбачева и вышел со встречным предложением, которое могло быть представлено американскими дипломатами в Женеве, проводившими переговоры о контроле над вооружениями с советскими партнерами. Хотя внутренние перепалки продолжались, Уайнбергер изменил характер споров, выдвинув неожиданное предложение, – чтобы Соединенные Штаты и Советский Союз уничтожили баллистические ракеты.

К лету 1986 года Шульц, Уайнбергер, Кейси и другие высокопоставленные советники вышли с новым предложением, которое призывало к сокращению на начальной стадии до 50 процентов количества стратегических, или большой дальности, ядерных вооружений и в конечном счете уничтожению всех баллистических ракет. Предложение также включало компромисс по поводу видов противоракетной обороны. По этому плану Москва и Вашингтон договаривались бы о невыходе из Договора ПРО в течение семи с половиной лет. А в течение пяти лет ограничивали бы противоракетную оборону научно-исследовательской работой и испытаниями. После этого, если Вашингтон и Москва решили бы создавать противоракетную оборону, предлагалось обмениваться друг с другом информацией о технологиях.

В связи с тем, что летние месяцы пролетели, не принеся какого-либо существенного прогресса на женевских переговорах по разоружению, Горбачев стал проявлять нетерпение. Однажды в августе, отдыхая на даче на Черном море, Горбачев дал указание Анатолию Черняеву, своему советнику по национальной безопасности, подготовить проект срочного послания Рейгану с предложением провести быструю однодневную встречу в сентябре или в начале октября в Лондоне или Рейкьявике, столице Исландии. Когда Черняев спросил, почему Рейкьявик, Горбачев ответил: «Хорошая мысль. Полпути между нами и ними, и ни одна из великих держав не обидится».[415]415
  Jack F. Matlock, Reagan and Gorbachev: How the Cold War Ended (New York: Random House, 2005), p. 207.


[Закрыть]

Через несколько дней неожиданно вмешались события, происшедшие в Москве. 30 августа Николас Данилофф, шеф московского бюро «Юэс ньюс энд уорлд рипорт», был арестован недалеко от своей московской квартиры и обвинен в шпионаже. Обвинение было ложным, но Данилофф был вовлечен путем подставы, организованной КГБ, в результате чего казалось, что он покупал секретную информацию. Действие КГБ, судя по всему, было предназначено для того, чтобы дать Кремлю разменную монету на переговорах об освобождении советского дипломата, который был арестован ФБР в Нью-Йорке за несколько дней до этого. Эти аресты угрожали отбросить отношения в состояние глубокой заморозки. Пока Вашингтон и Москва прилагали усилия для урегулирования этого кризиса, они нашли решение по плану, включавшему кратковременную встречу на высшем уровне, которую предлагал провести Горбачев. Вместо попыток определения даты обещанного визита Горбачева в Вашингтон – шага, который казался невероятным, поскольку обе стороны не приблизились ни к какому соглашению, – Рейган и Горбачев провели бы промежуточную встречу в Исландии, если бы Данилофф и русский дипломат были бы освобождены.

Сложная сделка состоялась. Данилофф покинул Советский Союз рейсом самолета «Люфтганзы» 29 сентября, а советскому дипломату было разрешено вернуться домой. Кремль также освободил видного диссидента Юрия Орлова из тюрьмы и разрешил ему и его жене покинуть Советский Союз. Белый дом объявил о том, что Рейган и Горбачев встретятся в Рейкьявике 11 и 12 октября.

В повестке дня будут вопросы контроля над вооружениями, но встреча готовилась в такой спешке, что американская сторона сомневалась в том, что многое будет решено, за исключением, может быть, определения даты визита Горбачева в Вашингтон. Сам Горбачев сообщал в письме Рейгану 15 сентября о том, что эта встреча «не будет очень развернутой».[416]416
  «Dear Mr. President», Mikhail Gorbachev letter to Ronald Reagan, Sept. 15, 1986, Reykjavik File, National Security Archive, George Washington University, Washington, DC, NSA Electronic Briefing Book No. 203, edited by Svetlana Savranskaya and Thomas Blanton, Document 1.


[Закрыть] В секретной пояснительной записке Рейгану Стивен Сестанович, высокопоставленный советник по национальной безопасности, анализируя вероятные цели и тактику Горбачева, писал: «Мы отправляемся на следующей неделе в Рейкьявик, зная очень мало о том, как хочет Горбачев использовать эту встречу».[417]417
  «Gorbachev’s Goals and Tactics at Reykjavik», National Security Council (Stephen Sestanovich), Oct. 4, 1986, Reykjavik File, National Security Archive, George Washington University, Washington, DC, NSA Electronic Briefing Book No. 203, edited by Svetlana Savranskaya and Thomas Blanton, Document 6.


[Закрыть] Шульц советовал Рейгану даже не думать о встрече как о полномасштабном саммите, а считать ее скромным шагом к встрече на высшем уровне в Вашингтоне. Восемь часовых поясов на восток, полная неясность для американцев – от Горбачева ждали очень многого.