Текст книги "Сумма теологии"

1. Кажется, что не следует полагать существование действующего интеллекта. Ведь как чувство относится к чувственно постигаемому, так наш интеллект относится к умопостигаемому. Но поскольку чувство находится в потенции к чувственно постигаемому, не следует полагать действующее чувство, но только претерпевающее чувство. Следовательно, поскольку наш интеллект находится в потенции к умопостигаемому, кажется, что не должно полагать действующий интеллект, но только возможностный.

2. Кроме того, если говорится, что в чувстве есть нечто действующее, такое, как свет, то свет требуется зрению постольку, поскольку он творит актуально светящуюся среду, ведь сам по себе цвет есть движение светящейся среды. Но в действии интеллекта не предполагается что-либо опосредующее, чему необходимо было бы быть в акте. Следовательно, нет необходимости полагать действующий интеллект.

3. Кроме того, подобие действующего воспринимается в претерпевающем согласно способу претерпевающего. Но возможностный интеллект есть нематериальная способность. Следовательно, его нематериальность является достаточной для того, чтобы формы воспринимались в нем нематериально. Но именно благодаря тому некая форма является умопостигаемой актуально, что она нематериальна. Следовательно, нет никакой необходимости полагать действующий интеллект.

Но против то, что Философ говорит в третьей книге «О душе» (430а 14), что как во всей природе, так и в душе есть нечто, которое становится всем, и нечто, которое все творит. Следовательно, необходимо полагать действующий интеллект.

Отвечаю: следует сказать, что, согласно мнению Платона, необходимо полагать действующий интеллект не для совершения умопостигаемого в акте, но скорее для возбуждения в познающем умопостигаемого света, как сказано ниже (q. 79, a. 4). Ведь Платон полагал, что формы естественных вещей субсистируют без материи и, следовательно, что они умопостигаемы, ведь нечто умопостигаемо актуально из-за того, что оно нематериально. И он называл такого рода формы видами или идеями и говорил, что благодаря причастности им телесная материя оформляется для того, чтобы индивиды естественным образом конституировались в собственных родах и видах, и для того, чтобы наши интеллекты обладали познанием о родах и видах вещей. Но, поскольку Аристотель не считал, что формы естественных вещей субсистируют без материи (999в 18), то формы, существующие в материи, не суть актуально умопостигаемые и следует, чтобы природы или формы чувственных вещей, которые мы познаем, не были бы актуально умопостигаемыми. Ведь ничто не восходит от потенции к акту иначе как посредством некоего актуально сущего, так чувство актуально благодаря актуальному чувственно постигаемому. Итак, следовало полагать некую способность со стороны интеллекта, которая делала бы умопостигаемое актуальным посредством абстрагирования видов от материальных условий. И это создает необходимость полагать действующий интеллект.

1. Относительно первого следует сказать, что чувственно постигаемое актуально обнаруживается вне души, и поэтому не следует полагать действующее чувство. Также ясно, что в питающей части души все способности активны. В части же чувственной все способности пассивны; в интеллектуальной же части есть нечто активное и нечто пассивное.

2. Относительно второго следует сказать, что относительно действия света есть два мнения. Некоторые говорят, что свет требуется зрению, поскольку делает цвета актуально видимыми. И согласно этому, схожим образом действующий интеллект требуется для познания из-за того же, из-за чего свет требуется для зрения. Согласно другим же, свет требуется зрению не из-за того, чтобы цвета были актуально видимы, но чтобы среда была актуально освещена, как говорит Комментатор во второй книге «О душе», и, согласно этому, сходство, посредством которого Аристотель уподоблял действующий интеллект свету, распространяется на то, что свет необходим для зрения настолько, насколько актуальный интеллект для познания, но не по той же причине.

3. Относительно третьего следует сказать: если предположить действующее, то вполне случается, что его подобие различным образом воспринимается в различных органах из-за их различной расположенности. Но если действующее не предполагается, то ничто не создает расположенность воспринимающего к нему. Актуально же умопостигаемое не есть нечто, существующее в природе вещей относительно природы чувственных вещей, которые не субсистируют без материи. И потому для познания недостаточно нематериальности возможностного интеллекта, если не наличествует действующий интеллект, который делает умопостигаемое актуальным посредством абстрагирования.

1. Кажется, что действующий интеллект не является чем-то, находящимся в нашей душе. Ведь действие действующего интеллекта есть иллюминация, осуществляемая для познания. Но она произошла посредством чего-то, что есть прежде души, согласно следующему стиху Евангелия от Иоанна (1, 9): «Был истинный Свет, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир». Итак, кажется, что действующий интеллект не есть нечто, находящееся в нашей душе.

2. Кроме того, Философ в третьей книге «О душе» (430а 22) атрибутирует действующему интеллекту следующее: дело обстоит не так, что он иногда познает и иногда не познает. Но наша душа не всегда познает, а иногда познает и иногда не познает. Следовательно, действующий интеллект не есть нечто, находящееся в нашей душе.

3. Кроме того, действующее и претерпевающее достаточны для действия. Таким образом, если возможностный интеллект, который является пассивной способностью, есть нечто, находящееся в нашей душе, а также действующий интеллект, который является активной способностью, то последовало бы, что человек мог познавать всегда, когда он хочет, что очевидно является ложным. Следовательно, действующий интеллект не есть нечто, находящееся в нашей душе.

4. Кроме того, Философ говорит в третьей книге «О душе» (430а 18), что действующий интеллект есть актуально сущая субстанция. Но ничто не может быть в отношении одного и того же и актуальным, и потенциальным. Следовательно, если возможностный интеллект, который находится в потенции ко всему умопостигаемому, есть нечто, находящееся в нашей душе, то кажется невозможным, чтобы и действующий интеллект был чем-то, относящимся к нашей душе.

5. Кроме того, если действующий интеллект есть нечто, находящееся в нашей душе, надлежит, чтобы он был некой способностью. Ведь он не является ни претерпеванием, ни навыком души, ибо навыки и претерпевания не имеют смысла действующего относительно претерпеваний души, но в большей степени претерпевание есть само действие пассивной способности, навык же есть нечто, что следует из действий. Всякая же способность проистекает от сущности души. Таким образом, следовало бы, чтобы действующий интеллект происходил из сущности души. И, таким образом, не был бы присущ душе посредством причастности высшему интеллекту, что нелепо. Следовательно, действующий интеллект не является чем-то, находящимся в нашей душе.

Но против то, что Философ говорит в третьей книге «О душе» (430а 13): необходимо, чтобы в душе было это различие, то есть действующего и возможностного интеллекта.

Отвечаю: следует сказать, что действующий интеллект, о котором говорил Философ, есть нечто, находящееся в нашей душе. Для прояснения этого следует принять во внимание, что необходимо полагать некий высший интеллект свыше человеческой интеллектуальной души, от которого душа получает способность познавать. Ведь всегда то, что причастно чему-либо, и то, что подвижно, и то, что несовершенно, требуют, чтобы прежде них существовало нечто, что таково по свей сущности [т. е. обладает тем качеством, к которому причастно другое. – Прим. пер. ], нечто неподвижное и нечто совершенное. Человеческая же душа называется интеллектуальной благодаря причастности интеллектуальной способности, знаком чего является то, что она не вся интеллектуальна, но в некоторой своей части. И достигает она познания истины при рассуждении посредством некого дискурса и движения. Ведь она имеет несовершенную интеллигенцию, поскольку познает не все, а в том, что познает, она переходит от потенции к акту. Следовательно, надлежит, чтобы был некий более первичный интеллект, который помогал бы душе в познании. Таким образом, некоторые полагали, что этот интеллект, соответствующий отделенной субстанции, и есть действующий интеллект, который, как бы освещая фантасмы, делает их актуально умопостигаемыми. Но принимая, что есть некий такого рода действующий отделенный интеллект, тем не менее надлежит полагать и в самой человеческой душе некую способность, причастную этому высшему интеллекту, посредством которой человеческая душа делает умопостигаемое актуальным. Ведь в других совершенных естественных вещах, помимо универсальных действующих причин, есть собственные способности, вложенные в совершенные единичные вещи, произведенные от универсальных действующих причин; так, не только Солнце порождает человека, но в человеке есть порождающая способность человека, и схожим образом дело обстоит в случае других совершенных животных. Но среди низших вещей нет ничего совершеннее человеческой души. Поэтому следует сказать, что в ней есть некая способность, произведенная от высшего интеллекта, посредством которой она может освещать фантасмы. И это мы узнаем посредством опыта, когда воспринимаем то, что мы абстрагируем универсальные формы от частных условий, то есть делаем их актуально умопостигаемыми. Ведь никакое действие не подобает какой-либо вещи иначе, нежели посредством некого начала, присущего ей формальным образом, как выше было сказано (q. 76, a. 1), когда говорилось о возможностном интеллекте. Следовательно, надлежит, чтобы способность, которая является началом нашего действия, была чем-то, находящимся в нашей душе. И потому Аристотель (в О душе, 430а 15) сравнивал действующий интеллект со светом, который есть нечто, принимаемое воздухом; Платон же сравнивал отделенный интеллект, от которого наши души получают впечатления, с Солнцем, как говорит Фемистий в третьей книге комментариев на трактат «О душе» (ad 430a 25). Но отделенный интеллект, согласно учению нашей веры, есть сам Бог, Который есть Творец души и в Котором Одном она получает блаженство, как будет ясно ниже (q. 90, a. 3). Поэтому от Него человеческая душа получает интеллектуальный свет, согласно Псалму (4, 7): «Яви нам свет лица Твоего, Господи».

Фемистий (ок. 317–388), философ, получивший наибольшую известность как комментатор Аристотеля, ставивший перед собой задачу прежде всего понятного читателю изложения (парафразы), но при этом он иногда давал и оригинальные интерпретации, например, в учении о трех умах, участвующих в нашем познании: сверх-индивидуальном актуальном, присутствующем в нас как луч света, собственно нашем потенциальном и пассивном, связанным с телом и телесными функциями (память, эмоции).

1. Итак, относительно первого следует сказать, что этот истинный свет иллюминирует как универсальная причина, посредством которой человеческая душа становится причастной неким частным способностям, как выше было сказано.

2. Относительно второго следует сказать, что Философ говорит эти слова не о действующем интеллекте, но о возможностном интеллекте в действии, поэтому выше предваряет рассуждения о нем, сказав, что он есть в действии то же, что и познание вещи. Или если же подразумевается действующий интеллект, то так говорится постольку, поскольку то, что мы иногда познаем и иногда не познаем, не относится к действующему интеллекту, но к интеллекту, который находится в потенции.

3. Относительно третьего следует сказать, что, если бы действующий интеллект относился к возможностному интеллекту как действующий объект к способности, как актуально видимое к видимому, то следовало бы, чтобы мы постоянно познавали все, поскольку действующий интеллект есть то, посредством чего производится все. Поэтому он относится к возможностному интеллекту не как объект, но как то, что делает объект актуальным, для чего требуется, помимо наличия действующего интеллекта, наличие фантасмов, и хорошее расположение чувствительных способностей, и практика в такого рода деле, поскольку через одно познанное возникает также другое познанное, как через термины – пропозиции и благодаря первым основаниям – заключения, и в этом отношении безразлично, является ли действующий интеллект чем-то, относящимся к душе, или отделенным.

4. Относительно четвертого следует сказать, что интеллектуальная душа, хотя она актуально нематериальна, все же находится в потенции к определенным видам вещей. Фантасмы же, напротив, хотя они суть подобия некоторых видов актуально, но также они нематериальны в потенции. Поэтому ничто не препятствует тому, чтобы одна и та же душа, поскольку она актуально нематериальна, имела некую способность, посредством которой она делала бы нематериальное актуальным при помощи абстрагирования от условий индивидуальной материи, и эта способность называется действующим интеллектом, и другую способность, воспринимающую такие виды, которая называется возможностным интеллектом, поскольку душа находится в потенции к таким видам.

5. Относительно пятого следует сказать: поскольку сущность души нематериальна и сотворена высшим интеллектом, ничто не препятствует тому, чтобы способность, которая причастна высшему интеллекту и посредством которой душа абстрагирует от материи, происходила от ее сущности, как и другие ее способности.

1. Кажется, что действующий интеллект един во всех. Ведь ничто отделенное от тела не умножается в соответствии с умножением тел. Но действующий интеллект является отделенным, как говорится в третьей книге «О душе» (430а 17). Следовательно, он не умножается во многих телах людей, но един во всех.

2. Кроме того, действующий интеллект производит универсальное, то есть единое во многом. Но то, что является причиной единства, само является единым в большей степени. Следовательно, действующий интеллект един во всех.

3. Кроме того, все люди согласуются относительно первых в понятиях интеллекта. Согласуются же они в них благодаря действующему интеллекту. Следовательно, все люди сходятся в одном действующем интеллекте.

Но против то, что Философ говорит в третьей книге «О душе» (430а 15): действующий интеллект подобен свету. Но свет не один и тот же в различном светящем. Следовательно, действующий интеллект не один и тот же в различных людях.

Отвечаю: следует сказать, что истинность этого вопроса зависит от предыдущего (q. 79, a. 4). Ведь если бы действующий интеллект не был чем-то, находящимся в душе, но был бы некой отделенной субстанцией, то он был бы един у всех людей. И так считают те, кто полагает единство действующего интеллекта. Но если действующий интеллект есть нечто, находящееся в душе как некоторая ее способность, то необходимо сказать, что существуют многие действующие интеллекты в соответствии со множественностью душ, которые умножаются в соответствии со множественностью людей, как выше было сказано (q. 76, a. 2). Ведь не может быть того, чтобы способность, численно одна и та же, принадлежала бы различным субстанциям.

1. Итак, относительно первого следует сказать: Философ полагал, что действующий интеллект является отделенным, из-за того что возможностный является отделенным; ведь, как он говорит (в О душе, 430а 28), действующее достойнее претерпевающего. Возможностный же интеллект называется отделенным, поскольку он не является актом какого-либо телесного органа. И, в соответствии с этим способом употребления слова «отделенный», действующий интеллект также называется отделенным, но не так, как если бы он был некой отделенной субстанцией.

2. Относительно второго следует сказать, что действующий интеллект является причиной универсального, абстрагируя его от материи. Для этого не требуется, чтобы он был единым во всех, обладающих интеллектом, но чтобы он был единым во всех согласно образу действия по отношению ко всему, от чего он абстрагирует универсальное; и по отношению к этому образу действия универсальное является единым. И оно соответствует действующему интеллекту, поскольку он нематериален.

3. Относительно третьего следует сказать, что все, относящееся к одному виду, имеет общность в действии, следующем из природы вида, и, следовательно, в способности, которая является началом действий, но не является нумерически одной и той же во всех людях. Познание же первого умопостигаемого есть действие, следующее из человеческого вида. Поэтому надлежит, чтобы все люди имели общность в способности, которая является началом их действия, и это – способность действующего интеллекта. Однако не следует, чтобы она была нумерически одной и той же во всех, но надлежит, чтобы она производилась во всех от одного начала. И, таким образом, эта общность людей относительно первого умопостигаемого показывает единство отделенного интеллекта, который Платон сравнивает с солнцем, но не единство действующего интеллекта, который Аристотель сравнивает со светом (430а 15).

1. Кажется, что память не относится к интеллектуальной душе. Ведь Августин говорит в двенадцатой книге «О Троице» (12, 2, 3, 8), что к высшей части человеческой души не относится то, что является общим для людей и животных. Но память является общей для людей и животных, ведь Августин там же говорит, что животные могут ощущать посредством телесных чувств телесное и вверять его памяти. Следовательно, память не относится к интеллектуальной душе.

2. Кроме того, память относится к прошедшему. Но «прошедшее» говорится согласно некоторому определенному времени. Следовательно, память является познающей что-либо в определенное время, то есть познает что-либо здесь и сейчас. Но это свойственно не интеллекту, а чувству. Следовательно, память относится не к области интеллектуального, но только к области чувственного.

3. Кроме того, в памяти сохраняются виды вещей, которые не мыслятся актуально. Но невозможно, чтобы это относилось к интеллекту, поскольку интеллект становится актуальным посредством того, что формируется умопостигаемыми видами, ведь для интеллекта быть актуальным означает само актуальное познание, и, таким образом, интеллект актуально познает все, виды чего имеет у себя. Следовательно, память не относится к области интеллектуального.

Но против то, что Августин говорит в десятой книге «О Троице» (10, 11), что память, интеллигенция и воля суть единый ум.

Отвечаю: следует сказать, что поскольку к понятию памяти относится сохранение видов вещей, которые актуально не схватываются, то прежде всего надлежит рассмотреть, могут ли умопостигаемые виды сохраняться в интеллекте. Так, Авиценна полагал, что это невозможно. Он говорил, что это относится к области чувств – к неким потенциям, которые суть акты телесных органов, в которых некие виды могут сохраняться без актуального схватывания. В интеллекте же, который лишен телесного органа, ничто не существует иначе, как умопостигаемым образом. Поэтому надлежит, чтобы то, чье подобие существует в интеллекте, познавалось актуально. Итак, следовательно, согласно Авиценне, как только некто перестает актуально познавать некую вещь, вид этой вещи перестает быть в интеллекте, но, если он хочет вновь познать эту вещь, надлежит, чтобы он обратился к действующему интеллекту, который Авиценна полагает отделенной субстанцией, чтобы от него в возможностный интеллект изошли умопостигаемые виды. И, согласно Авиценне, для того, чтобы было возможно осуществлять и использовать обращение к интеллекту, в возможностном интеллекте требуется некая способность обращаться к действующему интеллекту, которую он называл навыком познания. Следовательно, согласно этому утверждению, в интеллектуальной области не сохраняется ничего, что не познается актуально. Поэтому соответственно этому память не сможет полагаться в интеллектуальной области. Но это мнение очевидно противоречит сказанному Аристотелем. Ведь он говорит в третьей книге «О душе» (429b 5): то, что возможностный интеллект становится единичными вещами, когда познает, говорится согласно акту, и, когда это происходит, он может действовать сам по себе. Следовательно, и тогда он есть некоторым образом в потенции, но не таким же образом, как до обучения и нахождения. Говорится же, что возможностный интеллект становится единичными вещами согласно тому, что он воспринимает виды единичных вещей. Следовательно, из того, что он воспринимает умопостигаемые виды, он получает возможность действовать когда захочет, но не возможность действовать всегда, поскольку и тогда он находится некоторым образом в потенции, хотя и иначе, чем до познания; а именно, таким образом, каким знающий хабитуально находится в потенции к актуальному рассмотрению. Вышеприведенное же положение Авиценны противоречит разуму. Ведь то, что воспринимается кем-либо, воспринимается им согласно способу воспринимающего. Интеллект же – более устойчивая и неизменная природа, чем телесная материя. Следовательно, если телесная материя удерживает формы, которые она воспринимает, не только пока она актуально действует посредством них, но также после того, как она прекращает действовать посредством них, то много вернее, что интеллект неизменным и неустранимым образом воспринимает умопостигаемые виды, или воспринятые от чувственных способностей, или истекшие от какого-либо высшего интеллекта. Так, следовательно, если память берется только как способность, сохраняющая виды, то надлежит сказать, что память находится в познающей части. Если же к понятию памяти относится то, что ее объект есть прошедшее как прошедшее, то память не находится в познающей части, но только в чувственной. Ведь прошедшее как прошедшее, поскольку обозначает бытие в определенное время, относится к частным условиям.

Хабитуальное знание – помимо аристотелевского деления на активный и возможностный интеллект, в XIII в. было распространено четырехчастное деление Авиценны: (1) hyleaiis – интеллект потенциальный ко всякому познанию, подобно тому как первоматерия потенциальна ко всяким формам, (2) in habitu – «хабитуальный» интеллект, уже владеющий началами познания (habitus principiorum), (3) интеллект, владеющий познаниями и способный произвольно обращаться к ним in effectu и (4) accomodatus – интеллект, коммуницирующий с отделенными интеллигенциями. Нередко возникала путаница между этими типами деления, многие пытались установить соответствие между ними. Однако эти классификации осуществляются по различным основаниям: Аристотель выделяет способности интеллекта, а Авиценна описывает степени познания.

1. Итак, относительно первого следует сказать, что память, согласно тому, что она есть способность, сохраняющая виды, не является общей для нас и животных. Ведь виды сохраняются не в чувственной части души, но скорее в соединении души и тела; поэтому запоминающая способность есть акт некоторого органа. Но интеллект сам по себе является сохраняющим виды, без содействия телесного органа. Поэтому Философ говорит в третьей книге «О душе» (429а 27), что не вся душа есть место видов, но интеллект.

2. Относительно второго следует сказать, что прошедшее может относиться к двум, а именно, к объекту, который познается, и к акту познания. Эта двоица одновременно соединяется в чувственной части, которая схватывает что-либо посредством того, что получает изменение от чувственно воспринимаемого в настоящем, поэтому животное одновременно помнит, что оно ранее чувствовало в прошлом, и то, что оно чувствовало некоторое прошедшее чувственное. Но к интеллектуальной части относится то, что прошедшее привходит в нее акцидентальным образом, а не подобает сущностным образом, из части объекта интеллекта. Ведь интеллект познает человека постольку, поскольку он есть человек, человеку же, поскольку он есть человек, акцидентально привходит бытие или в настоящем, или в прошедшем, или в будущем. Из части же акта прошедшее сущностным образом может быть понимаемо в интеллекте так же, как в чувствах. Ведь познание нашей души есть некоторый частный акт, существующий в то или другое время, согласно чему говорится, что человек познает сейчас, или вчера, или завтра. И это не противоречит интеллектуальности, поскольку хотя такого рода познание и является чем-то частным, однако оно является нематериальным актом, как выше было сказано об интеллекте (q. 76, a. 1), и потому, как интеллект познает сам себя, хотя сам является некоторым частным интеллектом, так он познает свое познание, которое является единичным актом, существующим или в прошедшем, или в настоящем, или в будущем. Следовательно, понятие «памяти» сохраняется в том смысле, что она имеет отношение к прошедшему в интеллекте, согласно тому, что он познает то, что познавал раньше, но не согласно тому, что он познает прошедшее в зависимости от здесь и сейчас.

3. Относительно третьего следует сказать, что умопостигаемые виды иногда есть в интеллекте только в потенции, и тогда говорится, что интеллект находится в потенции, иногда же согласно предельной совершенности акта, и тогда он познает актуально. Иногда же он находится средним образом, между потенцией и актом и тогда называется хабитуальным интеллектом. И, согласно этому среднему образу, интеллект сохраняет виды, даже когда не познает актуально.