Текст книги "Друиды"

Глава II
Друид в обществе[141]141
  Приписываемые друидам человеческие жертвоприношения составляют самый больной вопрос. Никоим образом невозможно доказать их аутентичность, так же как и полную их вымышленность. Что касается нас, то мы почти не верим в их существование; см. P. W. Joyce, «Social History of Ancient Ireland», I, p. 284–285; Kuno Meyer, «Human Sacrifices among the Ancient Irish», – «Eriu», II, 1905, p. 86; см. также наши работы «Des chaudrons celtiques à l'arbre d'Esus, Lucain les Scholies Bernoises», – «Ogam», VII, 1955, p. 33–58, и «La „Branche sanglante“ du roi d'Ulster et les „têtes coupées“ des Salyens de Provence», – «Ogam», X, p. 139–156. В более общем плане, помимо трудов, уже указанных в сносках, читатель может обратиться к следующим собраниям: Joannes Zwicker, «Fontes Religionis Celticae», 3 vol., Berlin, 1934; Edm. Cougny, «Extraits des auteurs grecs concernant la géographie et l'histoire des Gaules», 6 vol., Paris 1878–1892; W. G. Wood-Martin, «Traces of the Elder Faiths of Ireland», London, 1902 (т. 2), J. A. Mac Culloch, «The Religions of the Ancient Celts», Edinburg, 1911; Salomon Reinach. «Cultes, Mythes et Religions», т. 1, с. 150–203; G. L. Kittredge, «Study of Gawain and the Green Knight», Cambridge (USA), 1916; Rudolf Thurneysen, «Die irische Helden – und Königsage bis zum siebzehnten Jahrhundert», Halle, 1921 (множество текстов, представленных в резюме или в виде анализа); наконец, мы в наших двух работах вчерне обозначили определение кельтского короля: «Aperçu sur le roi dans la société celtique» – «Ogam», IV, V (§ 20–30) и «A propos du „Ver-gobretus“ gaulois. La „regia potestas“ en Irlande et en Gaule», – «Ogam», XI, с 67–82.


[Закрыть]

Дав определение друиду или, вернее, всему сообществу друидов, мы можем приступить к исследованию того, как функционировала корпорация друидов и, в некотором смысле, – к рассмотрению жизни друида в обществе. Прежде всего, нас будет интересовать внутренняя деятельность: как уравновешивал себя и поддерживал свое функционирование этот существенный орган всякой кельтской общины? Нас будет занимать и внешняя деятельность: осуществления каких важнейших функций общество ожидало от друидов? Какова, в частности, была их роль в сфере основных занятий кельтов – в войне? Какое место отводилось им рядом с персоной наивысшего значения, рядом с царем?

Трудности, которые мы испытываем при попытке методически систематизировать разнообразные функции друидов, вызваны вовсе не недостатком информации, но, скорее, слишком ограниченным использованием существующих документов. Было бы грубой ошибкой полагать, как местами делает это д'Арбуа де Жюбенвилль в своем «Курсе кельтской литературы», что у друидов не имелось строгой иерархии; или что в Ирландии друиды и филиды образовывали два соперничавших друг с другом сообщества. Что касается последнего, – если бы это действительно было так, то наблюдавшие их иноземцы никогда не могли бы спутать или смешать воедино эти две категории людей.

Цезарь формален в своем резюме: «Во главе всех друидов стоит один, который пользуется среди них величайшим авторитетом. По его смерти ему наследует самый достойный, а если таковых несколько, то друиды решают дело голосованием, а иногда спор о первенстве разрешается даже оружием».[142]142
  Caes., В. G., VI, 13 – Пер. M. M. Покровского.


[Закрыть]

В Ирландии «король друидов» (righ druadh), избирался, видимо, именно таким образом.[143]143
  Rev. celt, XLIII, 65.


[Закрыть]

Выдающимся наставникам не составляло никакого труда собрать вокруг себя массу внимательных слушателей: «Многие отчасти сами поступают к ним в науку, отчасти их посылают родители и родственники».[144]144
  Caes, B. G., VI, 13 – Пер. M. M. Покровского.


[Закрыть]

Эти указания Цезаря помогают разобраться, по меньшей мере, в одном: пополнение сословия происходило не по наследственному принципу, и всякий, кто имел к тому желание и способности, мог получить доступ в сообщество друидов. Таким образом, мы считаем, что 103 реминисценции IV в. н. э., принадлежащие перу Авзония, представляют собой лишь форму вежливого обращения: «ты, рожденный в семье друидов из Племени байокассов» или «по рожденью происходящий из друидов армориканского народа»[145]145
  Auson. Commen. Professorum, V, 7 et XI, 27, 29.


[Закрыть] – это не более чем комплименты в академическом стиле. В действительности, традиция могла поддерживаться в семье, но не в самой жреческой корпорации, по крайней мере, в обычные времена, и наследственная передача официального поста никогда не поощрялась в Галлии, где все, – от царской власти до военного командования (следует вспомнить знаменитый пример Верцингеторикса), являлось выборным. Остается лишь удостовериться в том, что в эпоху Авзония ничто в этом отношении не изменилось.[146]146
  Мы отсылаем читателя к работам д-ра Башелье (Bachelier), «Ogam», XI, 46, 173, 295; XII, 91.


[Закрыть]

Ирландия, создавшая в своих законодательных и прочих сводах такие в тонкостях разработанные иерархии, могла лишь следовать правилу, в основе своей, являвшемуся непреложным законом всякой организации духовенства: «Все властители в королевстве, вельможи и управители провинций… верховные друиды (druidum magistri)» – говорится в «Трех чудесах» Колгана[147]147
  См. наст. изд. стр. 205–206.


[Закрыть] по поводу жертвоприношения (ad sarificia idolis immolaud – для принесения жертв идолам), упоминания о которых столь редко встречаются в ирландской агиографической литературе. А в великом эпосе «Ульстерского цикла», в «Похищение быка из Куальнге»[148]148
  Ульстерским циклом» называют собрание эпических повествований, часто мифологических по форме или манере исполнения, которые рассказывают о приключениях некоторых знаменитых персонажей: королей Конхобара и Фергуса, героев Кухулина и Коналла Кернаха, друида Катбада, королевы Медб и др., см.: M.L. Sjoestedt, op. cit., passim. «Tain Bo Cualnge» был опубликован Е. Виндишем в немецком переводе, «Irische Texte», V, Leipzig, 1905. [В русском переводе см. в «Похищение быка из Куальнге», Москва, 1985. Пер. Т. Михайловой] – Прим. ред.


[Закрыть] в определенный момент, во время шествия воинов, необычайно красочно и живо описанного, появляется друид Катбад «в окружении друидов Ульстера» (со ndraoithibh Uladh uime). Отчего друиды, которых авторы даже не потрудились обозначить по именам, стали бы выступать в роли окружения одного из себе подобных, если бы среди них не существовало старшинства или влияния авторитета? Это может служить подтверждением заявлению Тимагена у Аммиана Марцеллина: «Между ними друиды, объединенные в дружеские союзы, занимаются исследованием таинственных и возвышенных вещей».[149]149
  Amm. Marc, XV, 9.


[Закрыть] Что касается учеников, то друид Катбад должен был иметь их во множестве, вполне вероятно – целый отряд из ста пятидесяти молодых людей благородного происхождения, над которым славный герой Кухулин,[150]150
  Кухулин, или «Пес Куланна», см. наст. изд. стр. 129–130.


[Закрыть] несмотря на свой нежный возраст (ему было тогда только семь лет), учинил расправу, прибыв в столицу Ульстера Эмайн Маху. Отбор производился жесткий. Читатель может сам судить об этом:

«Друид Катбад преподавал науку своим ученикам на северо-востоке от Эмайн, и восемь из них оказались способны к науке друидов. Один из них спросил у учителя, каковы были приметы и предзнаменование на тот день, были ли они благими или дурными. Катбад заявил, что маленький мальчик, который в этот день примет оружие, станет блистательным и славным, но жизнь его будет коротка…».[151]151
  Версия Т.В.С. из Лейнстерской книги, Ogam, XI, 325.


[Закрыть]

Версии Желтой Книги из Лекана[152]152
  Ed. Strachan. P. 22.


[Закрыть] и Книги Бурой Коровы («Lebor na hllidre», лист 61а), не столь щадящие, прямо наводят на мысль о том, что Катбад порой зря терял свое время:

«Катбад друид был вместе со своим сыном, Конхобаром, сыном Несс. Сто человек бестолковых повес находились у него, обучаясь науке друидов. Таково было число тех, кого наставлял Катбад».

Филид Даллан Форгайлл также ежедневно руководил обучением ста пятидесяти учеников.[153]153
  O'Curry. Manners and Customs of the Ancient Hihs. Dublin, 1873. II. P. 78, 79, 85.


[Закрыть] Однако сто пятьдесят – условное число, которое используется во всех перечислениях в эпосе.

Восемь к ста или к ста пятидесяти составляет довольно убогую пропорцию. Но уже само по себе поступление в ученики являлось, несомненно, ценным достижением в глазах общества. Друиды, которым приходилось вдалбливать основные познания в головы всех своих учеников, в то же время, обеспечивали себе качественное, отборное пополнение и продолжение традиции. Тот факт, что эти легенды стали известны уже после утверждения в стране христианства, влечет за собой частичную утрату для нас их учения, но статус Катбада[154]154
  «Cathbad» означает «тот, кто убивает в битве» (см. Ogam, XII, р. 197) либо «тот, кто угрожает» (намек на силу сатиры). См. ibid., XII, р. 449–450.


[Закрыть] указывает на значительное влияние этого учения в делах кельтского общества.

Вот что думал Цезарь об обучении у друидов: «Там, говорят, они учат наизусть множество стихов, и поэтому некоторые остаются в школе друидов по двадцать лет. Они считают даже грехом записывать эти стихи, между тем как почти во всех других случаях, именно в общественных и частных записях, они пользуются греческим алфавитом. Мне кажется, такой порядок у них заведен по двум причинам: друиды не желают, чтобы их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти; да и действительно со многими людьми бывает, что они, находя себе опору в записи, с меньшей старательностью учат наизусть и запоминают прочитанное. Больше всего стараются друиды укрепить убеждение в бессмертии души: душа, по их учению, переходит по смерти одного тела в другое; они думают, что эта вера устраняет страх смерти и тем возбуждает храбрость. Кроме того, они много говорят своим молодым ученикам о светилах и их движении, о величине мира и земли, о природе и о могуществе и власти бессмертных богов».[155]155
  Caes., В. G., VI, 14 – Пер. M. M. Покровского.


[Закрыть]

Таково было состояние друидизма в эпоху его наивысшего расцвета: литература, история, теология, философия, естественные науки, математика, география, астрономия и т. п., – образование друидов охватывало всю сферу мыслимых в те времена познаний. Двадцать лет и в наше время еще составляет срок обучения, – как отметил д'Арбуа, – если прибавить время начального образования к периоду среднего и высшего. Позволительно думать, что такой срок обучения был связан с большими расходами, в силу чего состав учеников ограничивался выходцами из зажиточных семей. Однако после завоевания, несмотря на введение римских школ, это положение менялось не быстро. Помпоний Мела, который около середины I в. н. э. составил описание, примерно, через девяносто лет, прошедших после правления Цезаря, повторяет все сказанное проконсулом, добавляя к тому лишь сообщение о тайном характере, который приняло обучение: «Они (друиды), утверждают, что им ведомы величина и форма Земли и мира, движение неба и звезд и желанья богов. Они обучают многим вещам самых благородных юношей своего народа, втайне, в течение двадцати лет, пребывая в пещерах либо в лесном уединении. Одно из тех положений, в которых они наставляют, было распространено в народе, очевидно, с тем, чтобы они (галлы) храбрее вели себя на войне, зная о том, что души вечны, и существует другая жизнь у магов…».[156]156
  Pomp. Mela, III, 3.


[Закрыть]

Такую таинственность обычно истолковывают как следствие римских гонений, начатых после эдиктов Тиберия и Клавдия. Тем не менее, следует заметить, что в I в. Галлия была еще недостаточно подчинена римской администрации, и надзор со стороны римских властей осуществлялся нерегулярно. Текст Мелы, скорее, заставляет нас вспомнить об удаленных священных рощах (remotis Iuris) Лукана.[157]157
  Lucan. Pharsal., I, 452, 453.


[Закрыть] Ирландец Катбад также обучает своих учеников за пределами Эмайн Махи, «на северо-восток» (anairtuaith), как указывают все тексты, и филид Ферхертне, согласно «Беседе двух Мудрецов»,[158]158
  Изд. Stokes, «Rev. celt.», 36, 13, 7.


[Закрыть] поступает также. Следует отметить, что друидические школы еще долгое время просуществовали в Ирландии, под официальным руководством филидов, которые сделались профессиональными преподавателями.[159]159
  «Ancient Laws», II, 146 et sqq., V, 96.


[Закрыть] Благородные отпрыски получали образование на нижних уровнях этого сообщества, они изучали право, генеалогию и искусство стихосложения.[160]160
  O'Donovan, «Tribes and Customs of the Ну Fiachrach», 79-167.


[Закрыть]

В своей переряженной в мифологию истории Ирландия не сохранила для нас ни одного ясного примера, дающего представление о политическом влиянии друидов, однако известно, все же, что в Галлии главным собеседником Цезаря был друид,[161]161
  См. наст. изд. стр. 74, 116.


[Закрыть] которого Цицерон так и именует, обращаясь к своему брату Квинту: «И это искусство прорицания не находится в пренебрежении даже у варварских народов, так как имеются друиды в Галлии, из каковых я сам знал Дивитиака эдуя, твоего гостя и пангириста, который заявлял, что ему известна наука о природе, которую греки называют «физиологией», и что он предсказывал будущее частично с помощью гадания, частично путем догадок».[162]162
  Cic. De Divinatione, I, 40, § 90.


[Закрыть]

По словам Цезаря,[163]163
  Caes., B. G., I, 31.


[Закрыть] это был тот самый Дивитиак, который несколькими годами ранее явился просить помощи у римского сената в войне против германских союзников секванов. Этого еще недостаточно для того, чтобы утверждать, что Галльская война косвенным образом была спровоцирована друидами, однако, очевидно, что Цезарь исполнил желания Дивитиака и еще многое другое, сверх того, что эдуй мог ожидать… Такая концентрация политической и жреческой власти в одних руках указывает, тем не менее, на то, что ничто не совершалось здесь без участия друидов. Вдобавок, противоречие, видное в высказываниях Цезаря и Цицерона, очень полезно: обозначение «друид», должно быть, носило общий характер; кем бы ни был друид, у кельтов он занимался религиозными и учеными делами. Одним из таких дел было искусство прорицания, и если прорицатели ватес, чье ирландское наименование «faith» является синонимом названия «file», представляли собой сообщество чужеродное и в основе своей подчиненное друидам, то было бы трудно уяснить себе, как чрезвычайно влиятельный в политико-религиозном отношении персонаж, которого Цицерон прямо именует друидом, мог претендовать лишь на звание простого прорицателя (vates). Это противоречие разрешимо, если принять во внимание принцип разработанной в тонкостях ирландской иерархии, каковой ее описывает средневековый юридический трактат «Сенхус Мор». Оллам (ollamh), или ученый высшего разряда, равен по рангу королю и умеет рассказывать триста пятьдесят историй (двести пятьдесят длинных и сто коротких), тогда как для того, чтобы иметь достоинство облэра, филида второго ранга, который довольствуется худшими кусками на пиру и совсем небольшим эскортом, достаточно семи историй. Возможно, что и в Галлии были в ходу подобные классификации.

С приходом христианства значительная часть деталей оказалась для нас утраченной, но весьма показательно то, что Ирландия поставила в один ранг различные ветви жреческого сословия, признав за всеми ними без различия право на священный по преимуществу «цвет», каковым является белый.[164]164
  Cm. G. Dumézil, «Albai Russati Virides», ch. Ill de «Rituels indo-européens à Rome», 1954.


[Закрыть] Первое свидетельство этого хорошо известно, – это свидетельство Плиния,[165]165
  См. наст. изд. стр. 136.


[Закрыть] другое происходит из одного очень часто цитируемого агиографического источника: друид, решивший убить святого Патрика, приходит к святому cum nouem magis induüs vestilus albis («вместе с девятью магами, одетыми в белые одежды»).[166]166
  «Tripartite Life», II, 325–326.


[Закрыть] Но вот еще четыре новых свидетельства. Одно из них принадлежит друиду Мог Руитху, который обратился за помощью к жителям Мунстера и в перечне того, чем ему придется отплатить за их услугу, понял следующее: «пятьдесят хитонов, прекрасных, белых и мягких».[167]167
  «Revue celt.», 43, 59, 27 28. p. 25


[Закрыть] Второе касается одного филида: «Это весьма благородные люди, – говорит Айлиль, – кто же они, о, Фергус? – Я и вправду знаю об этом, – отвечает Фергус, – тот человек в белом, богатый речами, кого ты видел, – это оллам уладов Ферхертне. Перед ним отступают озера и реки, когда он уязвляет их, насмехаясь над ними, и они вздувают перед ним свои воды, когда он их хвалит».[168]168
  Windisch, Irische Texte, V, 788.


[Закрыть]

Третье свидетельство, также касающееся Ферхертне, замечательно своей ясностью: «Ферхертне, сын Коирпре, сына Илиага, – это блистательный муж в белом, который играет над ними в воинские игры. Это поэт-король среди королей поэтов уладов, и он охраняет арьергард Конхобара, когда тот идет на земли своих врагов. Если кто-то пожелает говорить с королем, это дозволяется ему лишь тогда, когда он обратится вначале к этому человеку».[169]169
  «Mesca Ulad, ou L'ivresse des Ulates», éd. С. Watson


[Закрыть]

Наконец, четвертый пример так и сверкает жреческой белизной: «Перед ними, на востоке, снаружи, – говорит Кром Деройл, – видел я другое войско. Спокойный, почтенного возраста человек, седой до белизны, шел во главе него. Он облачен в ослепительные белые одежды с каймой из чистого серебра; на теле его прекрасный белейший хитон; под плащом видна светлая серебряная рукоять его меча, и он несет на плече бронзовый жезл. Его голос нежен, как музыка; речь его сильная и ясная…». Этот человек – друид-летописец Ульстера, «Сенха великий, сын Айлиля, сына Маелхлода из Карнмага Уладского, самый красноречивый на земле человек, тот, что усмиряет пыл войска уладов. Гнев всех мужей на свете, от восхода до заката, он смирил бы тремя добрыми словами…».[170]170
  «Mesca Ulad», изд. С. Watson, с. 33…


[Закрыть]

Как уже можно было догадаться, судя по отношениям Ферхертне и Конхобара, когда-то филид пользовался правом заговорить прежде короля со всяким, кто пожелает подойти к последнему,[171]171
  См. наст. изд. стр. 120.


[Закрыть] Ирландия временами даже упраздняет всякое внутреннее различие между друидом и филидом; в тексте «Войны Фергуса и Конхобара» (Cogadh Ferghusa agus choncubhair) сперва под названием филиды упоминаются послы, избранные уладами для того, чтобы вести переговоры о мире с верховным королем Ирландии: «трое поэтов пустились в путь»; в другой раз они выступают под именем друидов: «друиды прибыли с этой просьбой» (tangadar na draoithe leisan aitheasg sin).[172]172
  Изд. Dobbs, Rev. cell, 40, 416.


[Закрыть] Бригита, дочь бога-друида Дагда, называется также «поэтессой и друидессой» в «Реннских диндсенхас».[173]173
  Изд. Stokes, «Rev. celt.», XVI, 276–266. «Dindshenchas», или «Истории названий мест», являются записками по топонимике, включающими в себя этимологические данные, легендарные анекдоты или топографические описания. Существует две их версии, в стихах и в прозе, на которые нам нередко необходимо будет сослаться.


[Закрыть]

Нам, напротив, не составит никакого труда выделить специализацию. Именно совершение жертвоприношения и занятие теологией, если верить Диодору Сицилийскому, прежде всего, отличало «философов» от «прорицателей»: «У них так заведено, что никто не приносит жертвы без помощи философа; так как они считают себя обязанными прибегать к посредничеству этих людей, знающих нрав богов и умеющих говорить, так сказать, на их языке, чтобы принести им благодарственные жертвы и добиться их милостей. К этим философам и к этим поэтам обращаются, доверяя свои нужды не только в мирное время, но также, и особенно, во время войн».[174]174
  Diod., V, 31.


[Закрыть]

Диодор смешивает прорицателей и бардов, когда говорит о «лирических поэтах, называемых бардами», «которые одних восхваляют, а других высмеивают»; но эта путаница, легко исправимая, не имеет значения.[175]175
  Греческий автор приписывает бардак прерогативы ватес (филид).


[Закрыть]

Наименование жертвоприношения

Со своей стороны, ирландцы, принявшие христианство, изъяли из своих легенд всякое упоминание о приношениях богам. Название жертвенного приношения, тем не менее, осталось в кельтском языке, и, по всей видимости, это очень древнее слово. Это слово до сих пор сохраняет свое языческое значение, которое можно обнаружить в словаре Сент-Голла[176]176
  Glose de Saint. Gall; 56, в 7.


[Закрыть] (56, в 7): «i. nomen dolestur chorthon bis ocedpartiab dodeib» (название вазы с округлым основанием, использовавшейся для принесения жертв богам).[177]177
  «Thesaurus Paleohibernicus», I, 109.


[Закрыть] В христианском словаре осталось «id-part», «idbart» или «edpart» (не следует никогда быть слишком требовательным, когда имеешь дело с ирландской орфографией): idpaire choirp Crist переводится как sacra Eucharistia mysteria (таинство причастия) в «Латинских жизнеописаниях» (111, 12), тогда как одна галльская рукопись «Искусства любви» Овидия в IX веке передает латинский дательный падеж muneribus[178]178
  Именительный падеж единственного числа munus, одно из значений которого жертва, приношение.


[Закрыть] ирландским di aperthou;[179]179
  d'Arbois, «Cours», I, 154.


[Закрыть] idpart, aperth, бретонское aberz восходят к «ate-berta», где «ate-» усилительный префикс, a «-berta» причастная форма от корня, означающего «носить».[180]180
  См. «Ogam», XII, с. 197–200 и 448.


[Закрыть] Это и есть один из редких достоверных следов обозначения жертвоприношения, с принесением в жертву коня, полное наименование которого нам неизвестно, – о нем свидетельствует в XII в. в Ульстере галльский монах Гиро Кембрийский, и оно предполагает существование ритуальной практики «зоогамии», напоминающей отдаленно ашвамедху Индии.[181]181
  См. M. L. Sjoestedt, op. cit., XIV–XV.


[Закрыть]

Жертвоприношение

В Ирландии мы не находим определенных следов человеческих жертвоприношений, которые столь часто ставят в вину друидам. Если даже на великом острове и совершалось принесение жертв, подобных тем, которые, согласно Цезарю,[182]182
  Caes, В. G., VI, 16.


[Закрыть] имели место в Галлии, христианизация полностью стерла их следы в наших источниках, как отмечает это д'Арбуа де Жюбенвилль: «Жертвоприношения, совершения которых являлось главной функцией друидов, были несовместимы с христианским культом».[183]183
  D'Arbois de Jubainville. Cours de littérature celtique. Paris, 1883–1902. T. I. P. 158.


[Закрыть]

В любом случае, представление о друиде, приносящем на дольмене человеческую жертву, есть исключительно плод воображения.[184]184
  Один единственный ирландский текст Courtise de Be-cuma, дает очень краткое упоминание о «человеческой жертве», см. Eriu. III, 154 и ниже, в гл. III.


[Закрыть]

Вероятно, именно святому Патрику мы обязаны крайней скудостью наших сведений об ирландском язычестве: «Он не дозволял им совершать никаких приношений, которые служили жертвой дьяволу», – сказано о корпорации филидов,[185]185
  Windisch, op. cit., I, 122.


[Закрыть] а один ирландский монах добавляет: «Мы чтим святого Патрика, главного апостола Ирландии. Чудесно его славное имя, этот огонь, которым крещены народы. Он с твердым сердцем бился с друидами. Он сокрушил надменных, обретая помощь светлых небес, и очистил Ирландию с ее зелеными равнинами великого народа».[186]186
  Thesaurus Paleohilernicus», II, 322.


[Закрыть]

К тому же данный отрывок является, скорее, упражнением в риторическом стиле, нежели каким бы то ни было сообщением, поскольку друиды исчезли совсем не так быстро: во времена правления верховного короля Домиглла Уа Нейлла (ум. 978 г.) они еще существовали и даже пользовались всеми своими средствами прорицания, против которых восставал при жизни святой.[187]187
  O'Curry, Manners and Customs, II, 135


[Закрыть]

В главном эпизоде, знаменующем торжество христианства над «кровавым культом», речь не идет о друидах: «Там-то и находился королевский идол Ирландии, а именно – Кром Круах,[188]188
  «Кровавый круг», см. Ogam, XI, 287–288, а также: Micheál O. Duigeannáin, On (he Medieval sources for the legend of Cenn (Crom) Cráich of Mag Siéent, – in «Féilsgrébinn Eoin Mie Né ill», Dublin, 1940. P. 206 sqq.


[Закрыть] вокруг которого стояли двенадцать каменных истуканов: он был сделан из золота и почитался божеством у всех народов, заселивших Ирландию до прихода Патрика. Ему приносили первенцев от каждого приплода скота и первых отпрысков от каждого клана. Именно сюда пришел почтить его Тигернмас, сын Фоллаха, король Ирландии, во время праздника Самайна, вместе с мужчинами и женщинами Ирландии. Все они падали ниц перед ним, расшибая себе лбы, хрящи в носах, колени и локти столь сильно, что три четверти всех людей Ирландии умирало от таких земных поклонов. От чего и происходит название «Равнина Падения ниц».[189]189
  Rev. celt, XVI, 35–36.


[Закрыть]

Сообщение Цезаря, на первый взгляд, представляется более объективным: «Весь галльский народ очень привержен своим обрядам», – говорит он перед тем, как дать единственное имеющееся у нас свидетельство, указывающее на связь «человеческого жертвоприношения» и друидического жречества: «Люди, пораженные тяжкими болезнями, а также проводящие жизнь в войне и в других опасностях, приносят или дают обет принести человеческие жертвы; этим у них заведуют друиды. Именно галлы думают, что бессмертных богов можно умилостивить не иначе как принесением в жертву за человеческую жизнь также человеческой жизни. У них заведены даже общественные жертвоприношения своих соплеменников. Некоторые племена употребляют для этой цели огромные чучела, сделанные из прутьев, члены которых они наполняют живыми людьми; они поджигают их снизу, и люди сгорают в пламени. Но, по их мнению, еще угоднее бессмертным богам принесение в жертву попавшихся на воровстве, грабеже или другом тяжелом преступлении; а когда таких людей не хватает, тогда они прибегают к принесению в жертву даже невиновных».[190]190
  Caes., B. G., VI, 16. – Пер. M. M. Досовского.


[Закрыть]

Следует ли доверять сообщению Ненния в отношении совета, который бретонские друиды дали Вортигерну в те времена, когда бретонское владычество в Великобритании подходило к концу? Чтобы обеспечить надежность оборонительной силы крепости Динас Эмрис, следовало окропить ее камни кровью молодого человека, рожденного от неизвестного отца. Но такой Иисус среди законников, юноша, ставший впоследствии волшебником Мерлином, должен был привести друидов в замешательство и избежать жестокой участи, которая его ожидала.[191]191
  «Historie Brittonum», III, 30–31.


[Закрыть] Та же история передается в своде ирландских сказаний под названием «Сватовство Бекумы» («Courtise de Becume»): жена Лабрайда (одного из предводителей Туата де Дананн[192]192
  Или «племена богини Дану», мифологическая раса, которая, согласно ирландским преданиям, населяла Ирландию до прихода гойделов, а затем бежала от них, скрывшись в подземном и морском мире языческих богов. Вокруг этого имени Tuatha Dé Dénann сложился целый цикл мифов.


[Закрыть] Бекума, повинная в любовной связи с Гайаром (одним из сыновей морского бога Мананнана[193]193
  Божественное достоинство Мананнана, морского бога, было совершенно напрасно подвергнуто сомнению в: J. Ven-dryes, Et. celt., VI, с. 239 и далее.


[Закрыть] была приговорена к сожжению живьем на костре. Ее судьи, проявив снисходительность, решили удовлетвориться ее изгнанием и, посадив в лодку, отправили ее в открытое море. Ей удалось добраться до холма Хоутх (Этар), где она повстречала короля Конна Ста Битв, овдовевшего после смерти своей жены Этне. Благодаря своей красоте, Бекума добилась того, что он женился на ней, но это повлекло за собой различные бедствия: земля отказывалась плодоносить, стада не давали молока. Друиды, к которым обратились за советом, поясняют, что для того, чтобы устранить последствия преступления, совершенного женой короля, надлежит принести в жертву сына девственницы и окропить его кровью врата и земли Тары. Конн в конце концов находит на одном острове подходящего юношу и с помощью хитрости завлекает его в Тару. Но в тот самый момент, когда жертвоприношение должно было совершиться, появляется корова, и, вняв мольбам матери молодого человека, его заменяют животным.[194]194
  «Book of Fermoy», fol. 89, и О'Сшту, «Manners», – «Intr.», p. 333–334 и II, 222.


[Закрыть]

Как можно видеть, ирландское и галльское повествования очень похожи, и в них трудно отделить историю от мифологии. Впрочем, кельтам заботы такого рода были совершенно чужды, и если мы хотим избежать бесполезных споров, вероятно, разумнее будет все же признать недоразумением замечания классических авторов, – Цезаря, Страбона, Диодора и других, – по поводу значения или вообще реальной возможности такого жертвоприношения:[195]195
  См «Ogam», VII, 33 sqq.


[Закрыть] требуется немало твердости, чтобы устоять против преувеличений и ошибок античных компиляторов; в самом деле, представление современника Цезаря и Августа о Галлии и Британии немногим отличалось от представлений об Африке человека Средневековья, и в ходу были самые нелепые истории.

Кельтский погребальный обряд, как кажется, дает более твердые основания для того, чтобы говорить о человеческих жертвоприношениях: funera sunt magnifica et somptuosa (похороны великолепны и дорогостоящи), – отмечает Цезарь:[196]196
  Caes., В. G., VI, 19.


[Закрыть] на костер в Галлии, как и в гомеровской Греции,[197]197
  IL, XXIII, 166–176.


[Закрыть] возлагали различное имущество, скот и, в некоторых случаях, людей, которых любил покойный. Помпоний Мела подтверждает эту практику и добавляет, что людские жертвы могли быть добровольными: «Прежде откладывали урегулирование счетов и уплату долгов до прибытия в Другой Мир, и находились люди, которые по собственной воле бросались в погребальные костры своих близких, как если бы хотели продолжить жить вместе с ними».[198]198
  Pomp. Mela, III, 2.


[Закрыть]

Не следует забывать и о тех галлах, которые, если верить Посидинию,[199]199
  Athen., IV, 40.


[Закрыть] подставляли свои головы под меч, раздав друзьям полученное в уплату золото и серебро: «Некоторые при торжественном стечении всего народа, получив серебро или золото, или какое-то количество сосудов с вином и торжественно засвидетельствовав дар, распределяли его между близкими или друзьями, затем ложились на щит, и стоящий рядом ударом меча перерезал им горло».

Д'Арбуа[200]200
  D'Arbois de Jubainville H. Cours, VI, 52, 53.


[Закрыть] распознает в этом евгемеризацию мифологической темы, – темы зеленого рыцаря романов артуровского цикла и ирландской эпопеи (циклов Кухулина и Ку Роя).[201]201
  Cm. Ananda Coomaraswami, «Sir Gawein and the Green Knight», – «Speculum», XIX, 1944, p. 104 sqq.


[Закрыть]

Друид, прорицатель и судья

Имея в своем веденьи всю религиозную жизнь и всегда оставляя за собой право воспользоваться этой властью, друид-теолог и главный жрец при жертвоприношениях вполне мог передавать часть своих ритуальных и богослужебных обязанностей в ведение друида-прорицателя, как желает показать нам это Диодор Сицилийский: «Наконец, они прибегают к помощи прорицателей, за которыми признают большой авторитет. Эти прорицатели предсказывают будущее, наблюдая за птицами и принося жертвы, и держат в подчинении себе весь народ. Но особенно когда они вопрошают предзнаменования ради каких-либо крупных выгод, то совершают невообразимый и странный ритуал. Посвятив человека богам, они ударяют его мечом в область диафрагмы, и когда жертва падет под ударом, они предсказывают будущее, наблюдая за его падением, движением его членов и за истечением крови. Такого рода наблюдения издавна используются ими, и они полагаются на них».[202]202
  Diod., V, 31.


[Закрыть]

Страбон повторяет приблизительно такое же описание: «Римляне отучили их от обычаев, жертвоприношений и гаданий, противоположных тем, что в ходу у нас. Они наносили человеку, обреченному в жертву, удар в спину и гадали по его судорогам. Однако они не приносили жертв без друидов. Упоминаются еще и другого рода человеческие жертвоприношения; они расстреливали свои жертвы из лука, или распинали их в святилищах, или же сооружали огромную статую из сена и дерева, затем бросали туда скот и всевозможных диких животных, а также людей, и все это вместе сжигали».[203]203
  Strabo, IV, 4. – Пер. Г. А. Стратановского.


[Закрыть]

Более всего изумляет, вероятно, то, что историкам-латинянам, взору которых в одном только Риме открывалась богатейшая коллекция всевозможных служителей культа (фламины, понтифики, авгуры, гаруспики), никогда не приходила мысль сравнить их с культовой организацией галлов.

Судебная функция предоставляет нам возможность произвести более точный анализ связей между Галлией и Ирландией на основе одного крайне любопытного отрывка из Цезаря: «Именно они ставят приговоры почти по всем спорным делам, общественным и частным; совершено ли преступление или убийство, идет ли тяжба о наследстве или о границах, – решают те же друиды; они же назначают награды и наказания; и если кто – будет ли это частный человек или же целый народ – не подчинится их определению, то они отлучают виновного от жертвоприношений. Это у них самое тяжелое наказание. Кто таким образом отлучен, тот считается безбожником и преступником, все его сторонятся, избегают встреч и разговоров с ним, чтобы не нажить беды, точно от заразного; как бы он того не домогался, для него не производится суд; нет у него и права на какую бы то ни было должность».[204]204
  Caes., В. G., VI, 14. – Пер. M. M. Покровского.


[Закрыть]

В Ирландии за неповиновение, или элуд (elud), «побег», полагалось тяжкое наказание проклятием. Беглец, или элутах (elutach), лишался всех своих гражданских и религиозных прав, и всякому, кто давал ему приют, грозило серьезное взыскание: пять голов рогатого скота, плюс, в соответствующих случаях, – уплата всех долгов элутаха.[205]205
  «Études sur le droit celtique», I, 329–330.


[Закрыть] Это было своего рода изгнанием из общины.[206]206
  «Филиды отказывали ему в своей помощи и объявляли, что ему ничего не должны ни бог, ни человек» (d'Arbois, «Études sur le droit celtique», I, 329–330.


[Закрыть]

Точнее всего можно было бы сравнить это со средневековым церковным судом, подвергавшим виновного анафеме и предававшим его в руки светского правосудия. Граница между религией и правосудием была столы же слабо обозначена, как и весьма зыбкая грань, разделяющая религию и образование. Но и в этом случае мы имеем дело с видоизменением и специализацией правовых функций в культуре Ирландии: наряду с филидом-прорицателем (faith), филидом-сказителем (scelaigpe) или Филидом-целителем (liaigh) эта культура создала филида-судыо (brithem), фигуру которого д'Арбуа, будучи по образованию и юристом, и кельтологом, блестяще исследовал в одной из своих работ, посвященной Сенхус Мору (Senchus Мог). Формально и по существу бритем (brithem) был ни кем иным, как филидом и, следовательно, принадлежал к разряду друидов. Это завершает начатый нами выше обзор внутреннего подразделения кельтского жреческого сословия.

Цезарь не дал себе труда отразить этого деления на категории, – либо оттого, что вовсе не знал об их существовании, либо, возможно, потому, что предпочел кратко представить друидов, равно как и их богов, сделав обобщенный, и поэтому ясный, но упрощенный небросок. Напротив, в Ирландии, где летописцы – преемники филидов-сказителей не имели ни нужды, ни желания высказываться кратко, чрезвычайное обилие деталей может ввести взаблуждение, однако более глубокий анализ социальной структуры выявляет исходную ее идентичность с положением дел в Галлии.

Разделяя в функциональном плане компетенцию филидов и бритем, д'Арбуа де Жюбенвилль ориентировался на современное право, основанное на твердом разграничении полномочий и компетенций. Но Ирландии эпических времен такая тенденция была чужда: ирландское право представляло собой совокупность правил, образцов (основанных на принципе соглашения) и древних речений, которые составляли судебную практику. Именно в силу того, что филиды заведовали правосудием, так же, как и друиды в Галлии, мы с уверенностью можем отнести их к классу ирландских друидов: их обширные юридические исследования, владение архаическим языком могло послужить лишь поднятию их престижа. «Berla Fene», или «язык Фене» был тем мудреным и темным, возможно, даже тайным «жаргоном», которым монопольно владели поэты, судьи и в целом друиды.[207]207
  Cm. R Thurneysen, Rev. celt., 7, 369 и далее. Примером его могут служить «риторики», которыми изобилуют повествования, и которые столь часто ставят в тупик переводчиков.


[Закрыть]

Нам неизвестно, как друиды отправляли правосудие в Галлии, и было бы пустой тратой времени пытаться реконструировать детали, равно как и сами формулировки правового законодательства. Однако, за отсутствием документов континентального происхождения, мы можем обратиться к знаменитому ирландскому свидетельству: когда, в мифологические времена, скрупулезно включаемые в «Анналы», гойделы, или сыновья Миля,[208]208
  Сыновья Миля – это нынешние ирландцы; название не имеет этимологии, см. «R. I. A. Dichionnary», lettre M, éd. Maud Joynt, col. 135–136.


[Закрыть] высадились на берег, они обнаружили, что остров населен и, согласно принятому выражению, оспорили права на него в битве. Но поскольку все настаивали на том, чтобы это совершилось по правилам, вновь пришедшие согласились прибегнуть к «судебному решению», которое вынесет их собственный глава, филид Аморген: «Потом отправились сыновья Миля и потомки Бреогана дальше и подошли к Друиле Канн, что зовется теперь Темра. Были там три короля Ирландии: Мак Куйл, Мак Кест и Мак Грене.[209]209
  «Сын орешника, сын плуга и сын солнца».


[Закрыть] Попросили они сыновей Миля, чтобы остался в их власти остров до исхода битвы. Оттого желали они этого, что замыслили сотворить им вослед заклинания, дабы не могли сыновья Миля вернуться обратно.