Текст книги "Друиды"

– Отдадим мы вам то, – сказал Мак Куйл, сын Хермайта, – что присудит вам сам Аморген, ваш брегон, но если решится он сказать неправду, то погибнет от нашей руки.

– Скажи свое слово, о Аморген, – молвил Эбер Донн.

– Вот что скажу я, – ответил Аморген, – пусть останется остров в их власти.

– Куда же отойти нам? – спросил Эбер Донн.

– Прочь за девять волн, – отвечал Аморген.

И было это первым решением судьи, услышанным в Ирландии среди сыновей Миля».[210]210
  «Lebor Gabala». Livre des Conquétes éd. Macalister, V, § 393 – из Книги захватов Ирландии, пер. С. В. Шкунаева. Предания и мифы средневековой Ирландии. Пер. С. В. Шкунаева // Под ред. Г. К. Косинова, М., 1981.


[Закрыть]

«Девять волн» составляют пределы территориальных вод мифологической и средневековой Ирландии, и гойделы, без дальнейших рассуждений, оставляют ее… Этот пример дает представление о всей значимости авторитета судьи-бритема, поэта, прорицателя или друида. И Аморген предстает здесь одновременно «королевским поэтом и судией», в то время как сын друида Сенхи Кайн Кайнбретах совершенно убежден в том, что «решение, которое не выносит его отец, и которое тот не умеет вынести, он должен вынести сам».[211]211
  «Mesca Ulad», éd С. Watson, p. 1 и 34.


[Закрыть]

Заслуживает интереса сравнение всех этих наблюдений с данными континентальных авторов. Диодор Сицилийский, в действительности, указывает: «Часто они выходят между войсками, выстроившимися в боевом порядке, грозящими мечами, ощетинившимися копьями и усмиряют их, как будто укрощая каких-то диких зверей. Так, даже среди самых диких варваров боевой пыл уступает мудрости, и Apec платит дань уважения Музам».[212]212
  Diod., V, 31.


[Закрыть] Страбон отмечает, что «Друиды же вдобавок к изучению природы занимаются также и этикой. Друидов считают справедливейшими из людей и вследствие этого им вверяют рассмотрение как частных, так и общественных споров. Поэтому в прежние времена они улаживали военные столкновения и заставляли примириться противников, когда те уже собирались сразиться друг с другом; дела об убийствах преимущественно отдавались на их решение. Большое количество этих дел сопровождается, как они считают, и обилием благ в стране».[213]213
  Strabo, IV, 4. – Пер. Г. А. Стратановского.


[Закрыть]

Функцию послов также, по-видимому, выполняли исключительно друиды, вследствие наличия у них юридических полномочий. В Галлии друид Дивитиак отправился в Рим просить помощи против набегов секванов и говорил с римским сенатом, опираясь на свой щит (scuto inniocus).[214]214
  Panegurici Veteres, 8, § 3.


[Закрыть] В Ирландии в конце «войны Фергуса и Конхобара» (Cogadh Ferghusa agus Choncubhair Sonn), в которой столкнулись два короля Ульстера, «войска в эту ночь подошли к Черному Ручью Друидов и встали там лагерем для ночлега. Улады говорили, что следует отправить послов к королю Ирландии, чтобы заключить мир. «Кто же пойдет?» – спросил Конхобар: «Катбад, Мес Дегад и Аморген отправятся туда», – ответили они».[215]215
  Éd. Dobbs, Rev. Celt, 40, 416


[Закрыть]

Итак, эти трое были друидами.

Друид-целитель

В качестве друида-целителя или вата-целителя (faithliaigh) мы можем привести пример Фингена, целителя короля Ульстера Конхобара. Он обладал поразительными умениями: «Всякий приходил к нему со своими ушибами и рубцами, со своими ранами и болями; он называл каждому его болезнь и давал снадобье, и каждый в самом деле оказывался болен тем недугом, который тот назвал ему.

«Этот человек обладает силой и мудростью целителя, искусством заживления ран, умением побеждать смерть и преодолевать любое недомогание, – говорит Фергус. Финген, Целитель-прорицатель, целитель Конхобара стоял в окружении целителей Ульстера. Он распознавал недуг человека по одному дыму, выходящему из его дома, или по одним лишь его выдохам».[216]216
  Windisch, «Ir. Texte», V, 795.


[Закрыть]

Вот еще одно свидетельство познаний Фингена, согласно отрывку из «Смерти Конхобара»: Конхобар был смертельно ранен в голову камнем, пущенным из пращи, к нему привели целителя Фингена…

«– Добро же тебе, Конхобар, – сказал Финген, – если я вытащу этот камень из твоей головы, ты сразу умрешь. Если же оставить его, я смогу тебя выходить, то покроет тебя пятно позора.

– Легче нам, – сказали улады, – Перенести его позор, чем смерть.

Была тогда голова его исцелена, и был тот камень в ней покрыт золотом под цвет волос Конхобара, ибо волосы его и золото были одного цвета. Сказал Конхобару его врачеватель, что не должен он теперь ездить верхом, общаться с женщинами, наедаться досыта и бегать».[217]217
  Ogam, X, 132. – Пер. Т. Михайловой. Смерть Конхобара // Похищение быка из Куальнге / Изд. подготовили Т. А. Михайлова, С. В. Шкунаев. М., 1985.


[Закрыть]

Позволительно ли трактовать эти указания в буквальном смысле и признать, что Финген был в состоянии произвести сложную хирургическую операцию? Следует учесть, что кельтский эпос, – а эпос всегда служит точным отражением уровня развития цивилизации, – всегда столь высоко ставил своих друидов-целителей, что признавал за ними власть на деле запрещать королю осуществлять его функции.

Друид является не только жрецом, он в равной мере и воин: такое сочетание может показаться странным, но оно легко объяснимо.

Прообразом друида-воина может служить Катбад,[218]218
  Статус друида – иной, нежели у римского фламина и индусского брахмана, которые не только не должны сражаться, но даже не имеют права видеть вооруженные войска, см. G. Dumézil «Mitra-Varuna», p. 27. Не отражал ли статус друида весьма архаическое состояние общества, которое предшествовало системе разделения власти?


[Закрыть] глава друидов Ульстера, чья фигура предстает двойственной в версии «Рождения Конхобара», в которой мы находим такое начало: «Эохаид Желтая Пята, сын Лойга правил уладами. Его жена произвела на свет дочь, Несс, дочь Эохаида Желтой Пяты, которую стали воспитывать двенадцать учителей. Вначале она получила имя Асса, поскольку была миловидной и покладистой. В то время другой воитель из южных областей Ульстера пошел набегом на Ирландию, и число его соратников составляло три раза по девять человек. Катбад, знаменитый друид, носил то же имя, что и этот воитель: он обладал великой ученостью, знанием друидов и физической силой. Он родился в Ульстере, но покинул свою страну. И он прибыл, когда другой Катбад с трижды девятью соратниками пришел в одну пустыню. Сперва они вступили в сражение, затем устали биться и заключили соглашение, без чего они, будучи равными численно, все равно бы пали смертью. Тогда Катбад со своей семьей и другой герой и его семья пришли к уладам и убили двенадцать наставников молодой девицы, которые собрались в одном доме и во всю пировали. Девушке [которой не было с ними?], единственной удалось избежать их участи, и никто не знал, кто учинил эту резню. Получив весть об этом, девица пришла в дикий гнев. Она выступила в поход с трижды девятью воинами, чтобы отомстить за своих наставников и разорила и разграбила все пограничные области. До тех пор она звалась Асса, поскольку была приятна на вид, но затем своей отвагой и воинской доблестью заслужила противоположное имя Ниасса…».[219]219
  «Ogam», XII, 236–237.


[Закрыть]

Затем Катбад захватывает девицу во время купания, угрожает ей своим мечом, добивается женитьбы на ней со всем приданым и почестями, и история заканчивается зачатием короля Конхобара и пророчествами Катбада о славном правлении Конхобара. В действительности Катбад предстает друидом или воином в зависимости от обстоятельств: sech la drui side, ba i'énnid, «помимо того, что он был друид, он также был воином», – указывает «Лейнстерская книга».[220]220
  Livre de Leinster; 106a, 9.


[Закрыть] Но в основе своей – и на это ясно указывает его имя, – воинское достоинство Катбада всегда остается тесно связанным с его персоной, следовательно, с его жреческим достоинством.

Объяснение его поведению дает Цезарь: «По его смерти (верховного друида) ему наследует самый достойный, а если таковых несколько, то друиды решают дело голосованием, а иногда спор о первенстве разрешается даже оружием».[221]221
  Caes., B. G., VI, 13. – Пер. M. M. Покровского.


[Закрыть]

«Друиды обыкновенно не принимают участия в войне и не платят податей наравне с другими [они вообще свободны от военной службы и от всех других повинностей]».[222]222
  Caes., B. G., VI, 14. – Пер. M. M. Покровского.


[Закрыть]

Из всего этого нам следует понимать лишь то, что друиды стояли выше законов и делали то, что им было угодно.

Дивитиак, будучи друидом, командовал корпусом кавалерии,[223]223
  Caes., B. G., II, 5, 2.


[Закрыть] а ирландский друид Мог Руитх носил оружие, столь подробно описанное в «Осаде Друим Дамгайре».[224]224
  Rev. celt., 43, 75.


[Закрыть] В том же повествовании речь в равной мере идет и о «воине со светлыми вьющимися волосами и приятной наружности; это был друид из Медхон Майртине, которого называли Медран-друид».[225]225
  «Медран», несомненно, связано с «Медрах» (Medh-rach) – «приятный, веселый». Rev. celt, 43, 39.


[Закрыть]

Ирландия представляет нам и другие свидетельства могущества друида. Улады готовы перебить друг друга из-за ссоры на пиру: «Поручители каждого из них поднялись в ярости, и битва их была такой лютой, что девять человек было ранено, и девять получило кровавые рубцы, и девять человек простерлись мертвыми с той и с другой стороны. Но Сенха,[226]226
  Этимологически имя «Сенха» означает «историк, знаток генеалогий, знаток древности».


[Закрыть] сын Айлиля, встал и простер руку в знак умиротворения: улады замолкли и утихомирились».[227]227
  Mesca Ulad, éd. С. Watson, p. 6.


[Закрыть]

Все без рассуждений подчиняются одному жесту друида. Впрочем, имели ли они право биться на его глазах без его прямого позволения? Этот вопрос можно лишь задавать себе.

Друиды были окружены величайшим почетом. Ирландский друид на торжественных пирах сидел по правую руку от короля,[228]228
  O'Curry, II, 49.


[Закрыть] и король, который нередко был обязан ему своей короной, воздевал ему всяческие почести. Цезарь сам признается, что приказал взять в свои руки власть Конвиктолитаву, которого согласно обычаю города, назвал ему для назначения на вакантные магистратуры посредник от жрецов.[229]229
  Caes., В. G., VII, 33.


[Закрыть] В Ирландии налицо те же представления об отношениях между королем и друидом. Действительно, в эпосе «Ульстерского цикла» мы находим эпизод, где описывается, как в результате проклятия богини со всеми воинами провинции случились родильные схватки, и защищать границу остался один герой Кухулин. После ожесточенного и чрезвычайно продолжительного сражения, он, придя в изнеможение, посылает своего отца Суалтайма просить о подмоге в Эмайн Маху: «С тем и отправился Суалтайм предостеречь уладов на своей единственной лошади, по прозвищу Серый из Махи. Вскричал он, лишь только приблизился к Эмайн:

– Мужей убивают, женщин уводят, скот похищают, о улады!

Не услышав в ответ ничего от уладов, встал он против Эмайн с другой стороны и снова молвил:

– Мужей убивают, женщин уводят, скот похищают, о улады!

Снова не дождался он ответа уладов и вот почему: гейс воспрещал уладам говорить прежде своего короля, а королю прежде друидов. Направился тогда Суалтайм к камню заложников в Эмайн Махе и в третий раз воскликнул:

– Мужей убивают, женщин уводят, скот похищают!

– Кто похищает, уводит и убивает – спросил тогда друид Катбад.

– Айлиль и Мэдб разоряют вас, – отвечал Суалтайм, – уводят ваших жен, юношей и сыновей, похищают стада, лошадей и скотину. Лишь один Кухулин смиряет и сдерживает войска четырех великих провинций Ирландии в проходах и ущельях Конайлле Муиртемне… Если тотчас не отомстите вы за него, уж никогда вам не сделать того до скончания времен.

– Достоин тот смерти и гибели, кто так говорит с королем, – молвил друид Катбад.

– Воистину так, – сказали улады.

Тогда в гневе и ярости ушел от них Суалтайм, ибо не услышал желанного ответа. И случилось так, что поднялся на дыбы Серый из Махи и поскакал прочь от Эмайн, а щит Суалтайма выскользнул из его рук и краем своим отрубил ему голову».[230]230
  «Livre de Leinster», folios 93в1-94а10 / Пер. С. В. Шкунаева. Похищение быка из Куальнге.


[Закрыть]

Свидетельство этого текста подтверждается в одной из версий «Недуга уладов»: «У уладов существовал запрет говорить прежде своего короля, и существовал запрет королю говорить прежде своих друидов».[231]231
  Éd. С. Watson, p. 11. «Ogam», XII, 497.


[Закрыть]

Эти отрывки из ирландских повествований полностью подтверждают то, что Дион Хризостом говорит в одном своем пассаже, где речь идет, также, о персидских магах, египетских жрецах и индийских брахманах: «Кельты также имели подобных мудрецов, опытных в искусстве прорицания и во всякой другой мудрости, которых они называли друидами. И без них не было позволено царям ни делать что-нибудь, ни принимать какие-нибудь решения, так что в действительности они управляли, цари же, сидевшие на золотых тронах и роскошно пировавшие в больших дворцах, становились помощниками и исполнителями воли их».[232]232
  Dion. Chrys., Or., XLIX.


[Закрыть]

Отношения между друидом и королем верно отражены этим определением, и нетрудно убедиться в том, что царская власть у кельтов пребывала в тени и, если можно так выразиться, под покровительством друидского жречества. В отношении Галлии, по правде сказать, даже трудно говорить о королевской власти. Речь здесь идет, скорее, по выражению Цезаря, о непрочной и фрагментарной царской должности (regia potestas),[233]233
  Caes., B. G., VII, 32.


[Закрыть] о власти, которая являлась не более, чем магистратурой. Пояснения Цезаря, хотя и весьма разрозненные, заслуживают все же немалого внимания. Наиболее важное из них содержится в «Галльских войнах Цезаря», в отрывке, посвященном отцу Верцингеторикса Кельтиллу, который был убит, «поскольку добивался царской власти».[234]234
  Caes., B. G, VII, 4.


[Закрыть] Другое относится к самоубийству царя эбуронов: «Царь другой половины эбуронов – Катувалк отравился ягодами тиса, который в большом количестве водится в Галлии и в Германии».[235]235
  Caes., В. G., VI, 31. – Пер. M. M. Покровского.


[Закрыть]

Следовательно, у эбуронов было два царя, которые делили подвластную им территорию, так же, как и те ирландские царьки, которые правили лишь несколькими племенами.

У народа эдуи, наиболее могущественного в Галлии во время Цезаря, существовала не многим отличавшаяся система: «Тогда Цезарь созвал эдуйских князей, которых было много в его лагере. В их числе были, между прочим, Дивитиак и Лиск. Последний был в то время верховным правителем, который называется у эдуев вергобретом, избирается на год и имеет над своими согражданами право жизни и смерти»;[236]236
  Caes., В. G., I, 16, 5. – Пер. M. M. Покровского.


[Закрыть] и: «К нему явились послами князья эдуев с просьбой помочь их общине в это особенно трудное для нее время: положение ее очень опасно; эдуи издавна обыкновенно избирают только одного высшего сановника, который в течение года пользуется царской властью, а теперь у них два таких сановника, и каждый из них утверждает, что он избран законным путем».[237]237
  Caes., B. G., VII, 32. – Пер. M. M. Покровского.


[Закрыть]

Ясно виден процесс деградации. Сперва была максимально сокращена компетенция царской власти, затем, из опасения, что она останется все же слишком широкой, статус царя был попросту и окончательно упразднен и заменен двумя магистратами, назначаемыми ежегодно, как римские консулы, с той только разницей, что они не обладали никакой реальной властью.

Вергобрет – таково было наименование, которым иногда обозначали высшего магистрата, принимая по традиции ненужную поправку в двусмысленной и неверной фразе Цезаря,[238]238
  «Ogam», XI, 66 sqq.


[Закрыть] – имел даже обязательство не покидать пределов территории эдуев, – чисто религиозный запрет, который не распространялся на друида.

Не пытались ли друиды в Галлии времен ее завоевания бороться со сложившимся в ней дисбалансом, описанным у Цезаря?

«Простой народ там держат на положении рабов: сам по себе он ни на что не решается и не допускается ни на какое собрание. Большинство, страдая от долгов, больших налогов и обид со стороны сильных, добровольно отдается в рабство знатным, которые имеют над ними все права господ над рабами».[239]239
  Caes., В. G., VI, 13. – Пер. M. M. Покровского (VI, 13).


[Закрыть]

Однако Цезарь, вероятно, возводит здесь к более поздним и обусловленным определенными обстоятельствами причинам то, что, должно быть, представляло собой гораздо более древний уклад общества, поскольку таков же был уклад в арийской Индии, где вайшьи – труженики и торговцы, согласно «Законам Ману», были облечены одной лишь функцией – служить кшатриям (воинам) и брахманам (жрецам).[240]240
  См. G. Dumézil, «Jupiter, Mars, Qurinus», I, 44.


[Закрыть] Поэтому, маловероятно, чтобы друиды стали выступать против традиционного положения вещей; их вмешательство, скорее, было в известной мере направлено против чрезмерных претензий аристократии, добивавшейся слишком значительной роли в управлении.[241]241
  Cm. Ogam, XII, p. 380–381.


[Закрыть]

Цезарь, как видно, не слишком хорошо сознавал и положение самих друидов в их отношении к власти. В действительности, и в Галлии, и в Ирландии друиды всегда оставались безразличны к выполнению королевской роли, хотя и контролировали ее. Короля избирали из воинского сословия ему равные, его друзья или… враги, а друиды прежде всего заботились о том, чтобы этот выбор производился по правилам и был удачен. В «Болезни Кухулина» показано, как четыре крупные провинции Ирландии положили конец войне, избрав королем выходца из пятой провинции, Ульстера, против которой они объединялись в коалицию…

«В то время они собрались, чтобы выяснить, не смогут ли они найти человека, которого можно было бы назначить верховным королем. Поскольку им было неприятно то, что вершина господства и первенства в Ирландии, то есть, Тара, не подчинялась власти одного короля… Вот короли, которые присутствовали на этом совещании: Медб и Айлиль, Ку рой и Тигернах Тетбаннах, сын Лухте и Финд, сын Росса. Они не спросили совета у короля уладов, поскольку заключили союз против Ульстера, но они устроили пир быка, чтобы знать, кому им следует отдать королевскую власть.

Пир быка происходил так: забивали белого быка; один человек должен был наесться его мяса и напиться мясного отвара и затем уснуть, а четверо друидов пели над ним слово истины; тот видел тогда во сне человека, которого надлежало возвести в короли, – видел его внешность, его характер, манеры и те дела, которыми он был занят. Когда человек пробудился от сна, то поведал королям о том, что видел молодого воина, благородного и сильного, с двумя красными перевязями, который сидел у ложа больного человека в Эмайн Махе (столице Ульстера)».[242]242
  Ogam, X, 293–294.


[Закрыть]

Друиды не избирали короля непосредственно, но, с одной стороны, на них было возложено проведение религиозной церемонии, посредством которой осуществлялся выбор, с другой, – они влияли на этот выбор. Такая краткая формулировка, как представляется, верно и емко отражает их политическую роль в кельтских обществах ранней эпохи.

Глава III
Ритуальные и магические техники друидов[243]243
  Определение ирландского geis (обычный перевод которого как «табу» следует совершенно упразднить, так как это слово не передает позитивных аспектов понятия «обязательств») часто предстает намеченным в общих чертах, но не дает возможностей анализа его во всех проистекающих из него последствиях; см. Е. J. Gwynn, «The idea of fate in Irish literature», – «Journal of Ivernian soc», III; J. R. Reinhard, «The survival of geis in Medieval Romance», Halle, 1933; J. Marx, «La legende arthurienne et le Graal», Paris, 1952; M.-L. Sjoestedt, op. cit., 96–97; «Royal Irish Academy Dictionnary», éd. Byrne, Dublin, 1955, 56–58.
  «Змеиное яйцо» исследовалось: J. Cricourt, «L' "Ovum an-guinem" en Gaule et en Perse», – Ogam», VI, 227 sqq.; об омеле см.: M. Hofier, «Die Druiden der Gallier in Beziehung zur Geschichte der Heilkunde», «Urania», 1911, 494. О роднике здоровья см. нашу работу «Note d'histoire des religions, Introduction ä une étude de l'Apollon celtique», – «Ogam», XII, 59 sqq. О магии растений и сравнительном анализе кельтских и классических источников, см. статью: Pierre Le Roux, «Les arbres combattants et la forêt guerrière; I: Le mythe et l'histoire; II: Le «Kad Godeu»; III: Les enfants de Calatin», – «Ogam», XI, 1 sqq., et 185 sqq.
  О прорицании и сатире упоминают: J. Loth, «Le sort et l'écriture chez les Celtes», – «Journal des Savants», 1911, 404–405; F. N. Robinson, «Satirist and enchanters in early Irish Literature», – «Studies in the thistory of Religions presented to Crawford Howell Toy», New York, 1912, 95-130; G. Dumézil, «Servius et la fortune», 230–240; J. Travis, «A Druidic Prophecy, the First Irish Stire, and a Poem to raise Blisters», – «Publications of the Mod. Lang. Ass. of America», 1942, 57, 909–915.
  За дополнительными примерами и свидетельствами читатель может обратиться к следующим работам: А. Н. Leahy, «Heroic Romances of Ireland», 2 vol., Londres, 1905–1906; Alexander Cameron, «Reliquiae Celticae», 2 vol., Inverness, 1892–1894; W. Dinan, «Monumenta Historica Celtica», I, Londres, 1922; Eug. O'Curry, «Lectures on the Manuscript Materials of Ancient Irish History», Dublin, 1862; St. H. O'Grady, «Silva Gadelica, a collection of tales in Irish», Londres – Edinbourg, 1892, 2 vol.; Kuno Meyer, «Cath finntraga», Oxford, 1885, и «Hibernica Minora», Oxford, 1894; J. Strachan и J. G. O'Keefee, «The Tain Bo Cualnge from the Yellow Book of Lecan», Dublin – Londres, 1912; Osborn Bergin, «Lebor na hUidre, The Book of the Dun Cow», Dublin, 1929; R. I. Best-Osbord Bergin – M. A. O'Brien, «The Book of Leinster formerly Lebor na Nuachongbala», – Dublin, 1954–1957 (3 тома вышли в 1960 г.); Eleanor Knott, «Togail Bruidne Da Derga», Dublin, 1936; Kenneth H. Jackson, «Cath Maighe Lena», Dublin, 1938; Kathleen Mulchrone, «Bethu Phatraic», I, Londres, 1939; Gérard Murphy, «Early Irish Lyrics», Oxford, 1956; Brian O'Cuiv, «Cath Muighe Tuireadh, the second battle of Mag Tuireadh», Dublin, 1945; R. A. S. Macalister, «Lebor Gabala Erend, The Book of the Taking of Ireland», – «Ir. Text Soc», XXXIV–XLIV, 1938–1956; Ch. J. Guyonvarc'h, «La mort du fils unique d'Aife», «La navigation de Bran, fils de Febal», «Le meurtre de Conchobar», «La maladie de Cuchulainn et l'unique jalousie d'Emer», «La mort violente de Cellchar, fils d'Uthechar», «La naissance de Conchobar» (versions A, В, С), «Les exploits d'enfance de Cuchulainn» (version «T.B.C.», «Livre de Leinster»), «La courtise d'Emer», «La mort violente de Loegaire le Victorieux», «La conception des deux porchers», «Le meurtre de Fergus», «L'ivresse des Ulates» – (вышли в: «Ogam», т. IX–XIII).


[Закрыть]

Из высказанных нами ранее замечаний следует, что культ и магия в основе своей были делом друидов. Мы очень желали бы сделать подробное, объективное и систематическое описание обоего рода практик, хранителями которых они являлись. Но, к сожалению, мы никак не сумеем сделать этого непосредственно, поскольку кельтский мир по причинам, которые мы попытаемся обозначить позднее, не оставил по себе ничего, что было бы сопоставимо с индийскими «Брахманами» или хотя бы с «Фастами» Овидия. Однако, что касается нашей задачи, которая состоит в исследовании «типа» друида, такового, каким представляли его себе или желали представить кельты, – легендарные повествования отчасти способны заполнить для нас эту лакуну. Разумеется, многие действия, в частности, магические, которые приписываются друидам в этих легендах, не могли соответствовать действительности в узком смысле, но их преувеличение, несомненно, опиралось на реально происходившее. Итак, перейдем к обзору видов деятельности и умений Катбадов и Мог Руитхов.

Крещение

Друиды, ведавшие, как мы это видели, делами смерти, в равной степени вмешивались и в дела рождения и жизни. В Ирландии они «крестили» человека, выбирая ему имя в зависимости от какой-либо особенности или знаменательных обстоятельств. Именно так Кухулин, прежде называвшийся Сетанта,[244]244
  Сетанта напоминает кельтское название «дороги» (Ирл. set, валлийск. hynt, брет. hent), ср. также народ Сетантиев (Ptolem., II, 3, 3).


[Закрыть] получил свое имя от друида Катбада. Убив сторожевого пса (árchú) кузнеца Куланна, он вынес сам себе столь справедливый приговор, что король Конхобар и его друид Катбад были восхищены им: «"Какое решение ты примешь по этому делу, малыш? – говорит Конхобар. – Если есть в Ирландии щенок той же породы, я буду растить его до тех пор, пока он не станет таким же мощным, как его отец. А до того времени я сам буду псом, охраняющим стада, имущество и земли Куланна". – „Ты принял хорошее решение, малыш“, – отвечает Конхобар. – „По правде сказать, – говорит Катбад, – лучшего решения мы бы и не нашли. Почему бы тебе не назваться Ку Хулином ('Псом Куланна')?“» «Нет, – возражает мальчик, – я предпочитаю свое имя, – Сетанта, сын Суалтама». – «Не говори так, малыш, – отвечает Катбад, – ибо люди Ирландии и Шотландии, едва только услышат это имя, лишь о нем и будут говорить». – «Каким бы ни было мое имя, оно будет хорошо для меня», – соглашается тот. И с той поры за ним осталось это знаменитое имя – Кухулин, поскольку он убил пса кузнеца Куланна».[245]245
  «Ogam», XI, 214–215.


[Закрыть]

«Наречение» имени королю Конхобару еще более интересно: «Так родился этот сын: в каждой руке у него было по червяку. Пошел он к реке Конхобар, и расступилась река перед ним. И тогда назвал его Конхобар по имени той реки. Конхобар, сын Фахтны. Взял его Катбад на руки, дал ему имя и предсказал ему будущее».[246]246
  «Ogam», XII, 240 – «Рождение Конхобара» // Пер. Т. Михайловой.


[Закрыть]

Могло быть достаточно простого знака. Когда, в начале «Изгнания сыновей Уснеха», улады собрались на большой пир в доме Федлимида, обнаружилось, что жена этого последнего беременна. Друид Катбад прорицает, что ребенок будет девочкой необычайной красоты, со снежно-белой кожей, с белокурыми прядями, с чудесными голубыми глазами, с пурпурными румяными щечками, с безупречными зубами и с губами красными, как коралл. Но он добавляет, что улады станут сражаться меж собою за это сокровище!

«Положил Катбад ладонь на живот женщины и ощутил трепет под своей ладонью.

"Поистине, – сказал он, – это девочка. Дайруре – будет имя ее [имя девочки означает «трепетная»]. И много зла случится из-за нее"».[247]247
  Пер. Т. Михайловой.


[Закрыть]

Запрет

Не зависели ли гейсы (geasa), или «запреты» (если принять этот довольно слабый перевод, поскольку речь очень часто шла о сложном комплексе запретов и обязательств), которые друиды накладывали и изменяли по своему усмотрению, в первую очередь от обстоятельств рождения или наречения имени? Это вполне можно предположить. Так, Кухулин всю свою жизнь соблюдает «табу» пса, и двумя знаками, по которым он узнает, что близка его смерть, станут вкушение собачьего мяса[248]248
  «Livre de Leinster», 120a, 20–24.


[Закрыть] или убийство им выдры, «водяной собаки» (Doborchú).[249]249
  Версия В «Смерти Кухулина», éd. Van Hamel, p. 110–111.


[Закрыть] Kopмак, сын короля Конхобара, не должен слышать арфы Крайфтины, арфистки бога-друида Дагды, а также не имеет права ни охотиться на птиц Маг Да Хео, ни путешествовать на повозке с ярмом из ясеня, ни переходить посуху Шаннон, ни, наконец, останавливаться на постоялом дворе Да Хока. И повествование о его смерти представляет собой не что иное, как рассказ о последовательных нарушениях этих гейсов.[250]250
  «Rev. celt», 21, 149, 312, 388.


[Закрыть] Запреты, наложенные на короля Конайра, более строги и кажутся еще более странными в «Разрушении Дома да Дерга» перечисляются следующие запреты: возвращаясь к себе домой, он никогда не должен обращать правый бок своей повозки в сторону Тары, а левый – в сторону Бреги; он не может охотиться на зверей Керны; он не имеет права покидать пределы Тары каждую девятую ночь; также, он не должен проводить ночи в доме, где огонь после захода солнца светит наружу и виден снаружи; он не должен идти вслед за «тремя красными людьми», когда направляется в дом человека, «одетого в красное»; в его королевстве не должно совершиться никакой кражи; после захода солнца к нему не должны приходить с визитом в одиночку ни женщина, ни мужчина, и он не имеет права вмешиваться в ссору между двумя своими слугами.[251]251
  Version du «Livre Jaune de Lecan», éd. Eleanor Knott, 6, § 16.


[Закрыть] Все это было трудно в точности соблюсти, а иногда даже совместить одно с другим.

Следует, вероятно, отнести эти гейсы к числу средств, которыми друиды пользовались дабы подчинить жизнь воинского сословия определенным правилам, которые выражались в целом ряде религиозных символов и носили характер строгого предписания. В действительности гейс (geis) имел силу закона, как светского, так и религиозного: стоило только пренебречь им, и это сразу влекло за собой целую череду осложнений. Король Конхобар, взяв на себя королевское обязательство соблюдать, а следовательно и исполнять право первой брачной ночи (jus primae noctis), вынужден был прибегнуть к помощи официального решения, не желая реально подвергать жену Кухулина Эмер этой «формальной процедуре», грозящей ужасным гневом ее мужа: «Тогда принялись решать улады, как поступить им. И вот на чем согласились они: Эмер должна провести первую ночь с Конхобаром, но дабы защитить честь Кухулина, будут с ними Фергус и Катбад».[252]252
  «La Courtise d'Emer», éd. Van Hamel, 65, § 90.


[Закрыть]

Имя

Нам не известно, играли ли галльские друиды такую же роль при наречении имени, но именно на это указывают теофорические антропонимы, которыми изобилует собрание имен А. Холдера:[253]253
  Altceltischer Sprachschatz, I–III.


[Закрыть] Езунерт, «обладающий силой Езуса», Даголит, «приверженный обряду» и многие другие не похожи на имена, которые приняли бы для себя сами «миряне». То же замечание, впрочем, относится и к топонимам и этнонимам: Лугудунум, «город Луга» (Лион); Медиолан, «центральная равнина» (Милан); битуриги, «цари Мира» или «вечные цари» (Бурж, Берри); сеноны, «Древние», все эти названия не могут быть следами, оставленными «десакрализованным» менталитетом. Тит Ливии передает некоторые свидетельства в отношении того, как был основан Милан в ходе военной кампании, которую часто ошибочно рассматривали как один из возможных вариантов обряда «Священной весны» (ver sacrum):[254]254
  Ver sacrum – латинское название индоевропейского обычая переселения молодежи, достигшей определенного возраста на новые места. В современной науке этот обычай считают одной из возможных причин миграций индоевропейских народов. (Прим. ред.).


[Закрыть] «…Они разбили тусков в сражении при реке Тицине. Узнав, что выбранное ими для поселения место называется Инсубрское поле, они сочли это благим предзнаменованием, поскольку инсубрами именуется одна из ветвей племени эдуев. Они основали там город Медиолан».[255]255
  Liv., V, 34. – Пер. С. А. Иванова // Тит Ливии. История Рима от основания города. Т. 1. (Ред. Пер. М. Л. Гаспаров и Г. С. Кнабе. М., 1989)… См. «Actes du Premier Colloque d'Etudes celtiques et protoceltiques», Châteaumeillant, 1960, p. 142–15B.


[Закрыть]

Предзнаменования и пророчества

Другая экспедиция, согласно одному из текстов Псевдо-Плутарха,[256]256
  Pseudo-Plul., De fluviis, VI, 4


[Закрыть] привела к основанию города Лиона (Лугудунум): «Рядом с Араром находится холм Лугдун, который также сменил свое название, и причина того была такова: Момор и Атепомар, изгнанные Сереронами, взошли на этот холм по приказу оракула, чтобы построить там город. Они уже рыли рвы для возведения фундаментов, когда внезапно появились вороны, которые, летая тут и там, расселись но всем деревьям вокруг. Момор, который был сведущ в науке авгуров, дал новому городу название Лугудунум. Так как на их языке ворон называется лугос (lougos), a возвышенная местность – дунон (dounon), как сообщает нам Клитофон в тринадцатой книге „Оснований“».[257]257
  Очевидно, что этимология названия Лугудунума – Лиона совершенно иная. Лугудунум – это «город бога Луга», см. «Ogam», IV, 306.


[Закрыть]

Таким образом, Момор был друидом или прорицателем наподобие Дивитиака.

Ворон являлся птицей пророческой по преимуществу, считалось даже, что именно он научил галлов готовить противоядие против страшного яда, которым те смазывали свои стрелы.[258]258
  «Mirabiles Auscultatories», LXXXVI.


[Закрыть] Но он не был в этом смысле единственным, поскольку почти все птицы в Галлии и в Ирландии по поверью принадлежали к Другому Миру. На них в случае необходимости возлагалась обязанность руководить обрядом «Священной весны» (ver sacrum).[259]259
  См. Justin, «Trogue Pompée», XXIV, 4; Zwicker, I, 94.


[Закрыть] В Ирландии местные царьки назывались, в силу игры этимологии, «друидами птиц» (dreailun adas té on draoi en), как указывается в «Глоссарии» О'Клери[260]260
  Rev. celt., 5. 404.


[Закрыть] и в «Глоссарии Кормака».[261]261
  Ed. Stokes, «Additional articles», 60.


[Закрыть]

Однако наибольшее значение придавалось не манере полета птиц, а их крикам: «Не полагайся на крики тетеревов» (па hadhair do ghothaib gerg), – говорится в одной лорике (lorica), приписываемой Колум Чилле,[262]262
  ZCP, 7, 303, 15


[Закрыть] а другой вариант той же лорики утверждает: «Я не верю в крики птиц» (ni adraim do gothaib en).[263]263
  «Ériu», 8, 120; о прорицании по поведению птиц см.: O'Curry, II, 225–226.


[Закрыть]

Могли использоваться и другие животные: чтобы убедить своих сторонников поднять мятеж против римлян,[264]264
  См. наст. изд. стр. 76–78.


[Закрыть] однажды королева Боудикка прибегла к помощи прорицателей: «…сказав так, она отпустила зайца, которого держала у себя на груди, и, так как бег зверя давал благое предзнаменование, большинство разразилось радостными криками».[265]265
  Dion Cassius, LXIII, 6; ср. пищевые запреты бретонцев приводимые Цезарем: заяц, курица, гусь: voluptatus causa (для развлечения), – замечает Цезарь, который, по-видимому, еще не понимал в это время, для каких целей островитяне разводят этих животных. См. Caes., В. G., V, 12.


[Закрыть]

Все же, по-видимому, трудно причислить Боудикку к исключительному разряду «королей-друидов», привилегированных знатоков искусства предсказания, таких как Дейотар, галатский царь, который, если верить Цицерону,[266]266
  De Divinatione», II, 36, 76; ср. Valer. Maxim, I, 42.


[Закрыть] понимал знаки, подаваемые птицами, или как ирландский король Конн, который был способен вызвать снегопад.

Помимо того, кельты вообще очень трепетно относились к предзнаменованиям. Галаты, к примеру, прежде чем дать сражение войскам Антигона Гоната, так как предзнаменования были дурными, – предали смерти своих жен и детей (conjuges et libéras suos trucidant – супруг и детей своих убивают).[267]267
  Just in, XXVI, 2, 2.


[Закрыть] Эдуй Думикорикс, отправляясь в Великобританию, ссылался на препятствия «религиозного» характера, по выражению Цезаря, «утверждал, что отчасти его удерживают религиозные причины» (partim quod religionilus impedirisese diceret), и Цезарь, от которого ускользало значение такого довода, заподозрил его в предательстве и приказал убить.[268]268
  Caes. B. G.», V, 6.


[Закрыть]