Текст книги "Пронзая тьму"

– Привет, – сказал Маршалл. – Извините, что беспокоим вас дома. Очевидно вы забыли о нашей договоренности. Парнеллу явно не хотелось смотреть им в глаза.

– Извините. Моя секретарша должна была позвонить вам. Я сегодня болен.

– Она так и сказала, – кивнул Бен. – Но лишь после того, как мы просидели в приемной полчаса.

– О, извините. Но, возможно, как-нибудь в другой раз…

– Вы бы лучше велели вашей секретарше позвонить в Медицинскую ассоциацию Бестхэвна, – сказал Маршалл. – Я видел объявление в газете и только что разговаривал с ними. Они до сих пор рассчитывают на ваше выступление на конференции, которая начнется через час.

– Не поэтому ли вы расхаживаете по дому в выходных туфлях и брюках? – спросил Бен. – Похоже, вы куда-то собираетесь?

Парнелл разозлился:

– Какое право вы имеете совать нос в мои дела? Маршалл сунул пальцы в почтовый конверт.

– Возможно, это вам кое-что объяснит. – Он извлек, – из конверта фотографию и показал се Парцеллу. – Мистер Парпелл, скажите по самом тщательном раздумье, это та женщина, которая совершила самоубийство на ферме Поттеров несколько недель назад?

Маршалл не пожелал взглянуть на фотографию.

– Послушайте, ребята, у меня много других дел, и я спешу. Так что, извините…

– Уделите нам всего минутку! – сказал Беи. – Пожалуйста.

Маршалл снова протянул Парнеллу фотографию:

– Посмотрите повнимательнее. Мы опросили нескольких свидетелей, которые уверенно опознали ее: у пас есть отпечатки пальцев, материалы дела, в общем псе. Это Салли Роу?

Коронер на мгновение задержал взгляд па фотографии.

– Да, точно. Я ее помню. Смерть от удушения. Она повесилась.

– Мы просто проверяем, – сказал Маршалл. – Парпелл двинулся прочь от двери:

– Если это все…

– Мистер Парпелл, – сказал Маршалл, – это фотография моей сестры.

Лицо Иарнелла мгновенно приобрело бессмысленное выражение и страшно побледнело. Руки его задрожали.

Маршалл продолжал:

– Я решил, что, поскольку вы живете в Вестхэвне, то едва ли видели живую Салли Роу, и теперь стало очевидным, что вы не видели ее и мертвую.

Пармелл потерял дар речи. Блуждающий взгляд его устремлялся то вниз, то па дверь, то в глубину дома, то па Маршалла с Беном. Бедняга напоминал загнанного в угол зверя.

– Вы можете сказать нам, кто па самом деле была та мертвая женщина? – спросил Бен.

– Я ничего не могу сказать вам! – наконец истерически выкрикну Парпелл. – Просто уходите – убирайтесь отсюда! И он с грохотом захлопнул дверь. Маршалл и Бен направились к машине.

– Нет, путы видел? – спросил Маршалл.

– Этот парень напуган до смерти! – сказал Беи.

* * *

Вторую половину дня Кэт провела в некотором смысле с пользой; по крайней мере она с разочарованием поняла, как трудно будет увидеть когда-либо экземпляр учебного пособия для учащихся четвертого года обучения «Обретение истинного Я».

Она заглянула в правление начальной школы, чтобы встретиться с директором мистером Вудардом и взглянуть на методическое пособие. Мистера Бударда не было на месте. Она нашла его в коридоре, где он внезапно и вспомнил о назначенной встрече с Кэт.

Потом директор никак не мог найти пособие и никак не мог понять, куда же оно делось. Он посоветовал Кзт поговорить с мисс Брювер. Мисс Брювер вела занятия в своем классе и не могла отвлекаться, но обещала позвонить Кэт. Но не позвонила.

Потом Кэт позвонила Джерри Мэсону, члену школьного правления и, скорее всего, члену общества «Круг жизни».

– Думаю, экземпляр пособия должен быть у учительницы, – сказал он.

Кэт начинала утомлять эта история.

– Пет, у нее нет. Я уже спрашивала у нее, и она отослала меня к мистеру Вударду, который в свою очередь отослал меня обратно к мисс Брювер.

– Во всяком случае, у меня пособия мет.

– Я просто предположила, что оно может быть у вас, поскольку именно вы утвердили этот учебный план для четвероклассников.

– Вы хотите, чтобы ваш ребенок занимался по этому плану?

– Нет, я просто хочу ознакомиться с ним.

– Знаете, у пас не так много экземпляров этого пособия, и едва ли любой желающий может вот так просто зайти в школу и ознакомиться с ним. Мы предпочитаем работать только с родителями. Пожалуй, вам следует договориться о встрече.

Кэт еще несколько раз выслушала сказку про белого бычка от Джерри Мэсопа п позвонила Бетти Хановер, другому, члену школьного правления,

– Послушайте, – сказала Бетти. – Мы все это уже проходили… с религиозным уклоном. В конце концов учебный план был одобрен, и теперь мы просто хотим, чтобы пас не беспокоили, попятно?

Джои Кепдалл оказался не лучше.

– Вы говорили с мисс Брювер? По таким вопросам следует обращаться к учителям. Они наверняка смогут помочь вам.

Кэт положила трубку и поставила галочку напротив очередного имени. Потом она шутливо взвизгнула.

На этот учебный план стоило взглянуть хотя бы потому, что так много людей идет на всевозможные ухищрения, чтобы сохранить его в тайне.

* * *

Очередное письмо! Точно такое же, как предыдущие: тот же конверт, тот же почерк, те же линованные листы из блокнота внутри! Люси выхватила его из стопки поступивших писем и быстро сунула в карман. Откуда приходят все эти письма? Если это шутка, то шутка затяжная и совершенно не смешная.

Если это не шутка, то письма действительно приходят от Салли Роу…

Люси не хотела думать об этом. Легче вообще ни о чем не задумываться и продолжать верить людям, которым она верит сейчас.

Дебби находилась поблизости: сортировала корреспонденцию из другого мешка. Она на мгновение прекратила работу и, казалось, внимательно разглядывает почтовый адрес на журнале, по… Люси показалось, что Дебби украдкой наблюдает за ней.

– Что-нибудь не так? – спросила она.

– О нет… все в порядке, – ответила Дебби, отворачиваясь и опуская журнал в один из почтовых ящиков.

Они продолжали разбирать почту, больше не говоря ни слова.

Но Дебби видела все.

25

Уэйи Корриган ознакомился с подробным заключением доктора Мандани о состоянии Эмбер. Документ изобиловал специальными терминами, поэтому понадобятся услуги другого эксперта, чтобы опровергнуть заключение, если это вообще возможно сделать. Одно было ясно даже непрофессионалу: Мандани возлагал всю ответственность за бедственное состояние Эмбер на школу Доброго Пастыря и держался невысокого мнения о христианстве. Этот допрос будет нелегким.

Впрочем, Мандани был благовоспитанным человеком, вполне приятным в общении. Интеллигентный мужчина сорока с лишним лет, индийского происхождения, хорошо одетый, с хорошими манерами. По обеим сторонам от него сидели адвокаты Эймс и Джефферсон, как и во время встречи с Ирэн Бледсоу, но на сей раз они не так нервничали. Очевидно, были уверены, что Мандани сам в силах постоять за себя. Корриган начал с главных вопросов.

– Вы можете перечислить для протокола основные симптомы психического расстройства Эмбер?

Мапданн достал несколько листочков с записями, но, похоже, не нуждался в них.

– Поведение Эмбер типично для ребенка ее возраста, пережившего серьезную эмоциональную травму: ночное недержание мочи, подавленное настроение, регулярные приступы тошноты и частые уходы в мир фантазии… утрата чувства действительности, боязнь невидимых врагов – привидений, домовых и тому подобного.

– Вы видите причину всего этого в условиях, существующих в христианской школе? Мандани улыбнулся.

– Не исключительно. Вполне могли быть и другие факторы, но явная перенасыщенность учебного плана религиозными идеями, на мой взгляд, способствовала обострению уже существовавших эмоциональных проблем Эмбер. Христианские догмы о грехе и Господе, вершащем суровый суд, равно как христианское представление о виновности и ответственности человека, мгновенно ассимилируются личностной структурой ребенка, в результате чего у него появляется множество новых причин для неуверенности и страха.

– Вы обсуждали ваше мнение с пастором церкви Доброго Пастыря или с директором школы?

– Нет, сэр.

– У вас нет никаких сомнений в том, что именно в христианской школе девочке внушалось чувство вины и страха?

– Я обследовал девочку, и я знаю, что она посещала эту школу. Установить прямую связь между состоянием ребенка и данным обстоятельством нетрудно.

Корриган сделал несколько пометок на полях копии медицинского заключения Мандани.

– Так… теперь об Эмитист, этой лошадке, в которую превращается Эмбер… Какой термин вы употребили?

– Диссоциация, или истерический невроз диссоциативного типа.

– Гм… верно. Вы можете объяснить нам, что это значит?

– В сущности, это расстройство или нарушение связности нормальных психических процессов, функций психического Я, памяти или сознания.

– Нельзя ли использовать более доступную терминологию, доктор?

Мандани улыбнулся, задумался на мгновение и попытался объяснить иначе:

– Эмбер находится в состоянии, называемом в медицине «расщепление личности». Это состояние, при котором в одном человеке уживаются две пли более разных личностей. Психическое расстройство такого рода, как правило, возникает в результате какого-либо насилия, обычно сексуального, или глубокой эмоциональной травмы. В подавляющем большинстве случаев этот душевный недуг начинается в детстве, но зачастую обнаруживается лишь впоследствии. Согласно статистике, он в три-девять раз чаще поражает женщин, чем мужчин.

– Я бы хотел кое-что уточнить по поводу перечисленных здесь осложнений.

Maндани сверился со своей копией заключения.

– Да. Осложнения, которые могут возникнуть в результате психического расстройства.

Корригаи пробежал глазами список.

– Внешние проявления агрессивности.

– Да. Полный отход от общепринятых норм поведения, асоциальность. Приступы слепой ярости, физическое насилие по отношению к окружающим…

– А как насчет криков, рукоприкладства, нежелания подчиняться вышестоящим лицам?

– О да.

– Попытки самоубийства?

– Очень часты.

– Какое отношение это имеет к Эмбер?

Мандани на миг задумался, потом покачал головой.

– В этом смысле ее случай носит довольно легкую форму. Корриган нашел еще одно незнакомое слово.

– Что такое «копролалия»?

– Бурное, непристойное словоизвержение, чаще всего непроизвольное.

Корриган зацепился за последнее слово.

– Непроизвольное?

– Больной не в силах контролировать свою речь, словоизвержение носит спонтанный характер и может перемежаться типичными звукоподражаниями: рычанием, лаем, шипением и так далее.

– Так… А как насчет богохульства? – Корриган счел необходимым пояснить:

– Нy… издевательства, брань, сквернословие по адресу Божества?

– Да. Очень часто.

– И потом еще… измененные состояния сознания?

– Да. Состояния транса.

– И, насколько вы знаете по опыту, такого рода отклонения всегда – пли почти всегда – являются следствием глубокой эмоциональной травмы или сексуального насилия?

– Совершенно верно.

– И вы возлагаете ответственность за это на школу Доброго Пастыря?

– Да.

– Но вы не обсуждали вант предположения с преподавателями школы?

– Нет.

– Попятно. – Корриган сделал несколько пометок и перешел к следующем странице. – Похоже, журналисты опираются на чье-то твердое мнение относительного происходившего в школе, и они высказывались довольно резко о Томе Харрисе. Скажите, доктор, вы не давали им какую-либо информацию?

– Я не беседовал с журналистами лично, Нет. Корриган поднял бровь.

– Но можно ли предположить, что ваше мнение тем пли иным путем дошло до представителей прессы?

Отвечать на этот вопрос Мандани явно не хотелось.

– Полагаю, можно.

– А как насчет Комитета по защите детей? Мандани переглянулся с адвокатами. Они не казались особо встревоженными.

– Комитет по защите детей получил полную копию моего заключения, и я консультировался с ними в официальном порядке.

Для Корригана это не явилось полной неожиданностью, однако он все же почувствовал легкое раздражение.

– Так значит… они теперь считают христианскую школу чрезвычайно опасным местом для детей?

– Вам лучше спросить об этом их самих.

Корригаи слегка повысил голое.

– Что вы сказали им? – Мандани тянул с ответом.

– Что я сказал им?

– Вы регулярно консультировались с ними. Вы внушали им мысль, что христианская школа опасна для детей?

– Мне неизвестны их мысли. Корриган не стал добиваться ответа.

– Тогда, полагаю, вы не сможете объяснить и то, почему не были проведены подробные беседы со школьным персоналом и родителями учеников?

Мандани только пожал плечами.

– Я не обязан этого знать. Я не принимаю решения.

– Л тем представителем Комитета, с которым вы регулярно консультировались, случайно была не Ирэн Бледсоу?

– Да, она.

– Вы когда-нибудь слышали об учебном плане «Обретение истинного Я», по которому мисс Брювер занимается со своим четвертым классом?

– Нет, сэр.

– Значит, вам неизвестно, доктор, что мисс Брювер постоянно учит детей технике расслабления, достижения обостренных состояний сознания и вступления в контакт с внутренними наставниками?

Вопрос явно застал Мандани врасплох, но ему пришлось ответить:

– Нет.

– Вы знали, что до зачисления в христианскую школу Эмбер училась в классе мисс Брювер и занималась по упомянутому учебному плану?

Этот вопрос не понравился Мандани еще больше. Лицо его слегка помрачнело.

– Я этого не знал.

– Вам известна местная организация под названием «Круг жизни»?

– Да.

– Вам известно, что члены «Круга жизни» регулярно практикуют технику достижения измененных состояний сознания, то есть йогу, медитацию и… – Корриган сделал паузу и затем выразительно закончил:

– погружение в транс.

– Да, известно.

– Вам известно, что Люси Брэндон и ее дочь Эмбер тесно связаны с этим обществом и его деятельностью?

– Да.

Корриган не ожидал от Мандани утвердительных ответов.

Он был слегка удивлен.

– Тогда объясните мне, пожалуйста, доктор, почему вы так уверены, что ответственность за ненормальное поведение Эмбер лежит целиком и полностью на школе Доброго Пастыря?

Мандани улыбнулся.

– Я не возлагаю ответственность за поведение Эмбер на школу Доброго Пастыря; я возлагаю на школу ответственность за душевную травму, результатом которой это поведение явилось.

Корриган постарался сохранять самообладание. Этот человек начинал раздражать его.

– Но в свете происходящего в начальной школе и обществе «Круг жизни» вы можете признать, что поведение, подобное поведению Эмбер, можно развить и обусловить в ребенке и при отсутствии серьезной душевной травмы?

Мандани рассмеялся.

– Раз вы меня спрашиваете, то отвечу: я не придаю никакого значения тому, что может происходить в начальной школе или «Круге жизни». Все эти вещи, даже религиозные вопросы, я рассматриваю как нечто глубоко субъективное, к чему не стоит подходить с клинической точки зрения.

– Значит, по вашему мнению, единственной причиной поведения Эмбер является глубокая эмоциональная травма?

– Именно это я написал в своем заключении, и именно таково мое мнение.

Корриган на миг умолк. Он был разочарован, но старался скрыть это. Он снова просмотрел свои пометки, сделанные на полях медицинского заключения.

– Итак, доктор, похоже, мнения христиан, членов «Круга жизни», мисс Брювер и даже Эмбер относительно подлинной сущности этой Эмитист сильно расходятся.

– Я отвечаю только за свое личное мнение, – отрезал доктор.

– Вы признаете, что Эмбер может общаться с этой второй личностью… кто бы она ни была?

– Это вполне типично для человека с диссоциативным неврозом. Разные личности зачастую знают о существовании Друг друга, часто взаимодействуют друг с другом, а иногда даже конфликтуют и спорят.

– А нормально ли то, что Эмбер утрачивает способность к восприятию действительности, когда в ней проявляется Эмистист, и впоследствии ничего не помнит?

– Да, это типичный симптом.

– Л как насчет специального знания? Может ли Эмитист знать информацию, которую Эмбер не знает и ранее не имела возможности узнать?

Мапдании заколебался.

– Вряд ли я смогу ответить на этот вопрос. Порой психические заболевания сопровождаются многочисленными загадочными явлениями…

– Какими, например?

– О… Меня и моих коллег всегда озадачивало именно упомянутое вами явление: демонстрация специального знания, которое иногда называют ясновидением. Другой же феномен, часто встречающийся при психических расстройствах такого типа, заключается в настоящем физиологическом изменении больного. Подлинная личность может совершенно не нуждаться в очках, в то время как вторая личность в них нуждается; пли обе они могут носить очки, но с разными диоптриями. У разных личностей одного человека может быть разное кровяное давление пли реакция на определенные лекарства, пли скорость сворачивания крови, и мы даже фиксировал и заметную и измеримую разницу в составе крови.

Корриган записал все сказанное.

– У вас есть какие-нибудь объяснения этому, доктор? Мандани отрицательно покачал головой и улыбнулся:

– Мы еще много чего не знаем о себе, мистер Корриган. Корриган узнал достаточно много. Он был готов к встрече с другими свидетелями.

– Как вы считаете, я могу побеседовать с Эмбер обо всем этом? Она захочет разговаривать на эту тему? Maнданн и обдумал вопрос.

– Едва ли подобный разговор повредит ей – при условии, что вы ограничитесь разумными вопросами и останетесь в рамках разумного поведения по отношению к ребенку.

– Хорошо. Мне бы хотелось, чтобы Эмбер обследовал и наш психолог тоже.

При этих словах Джефферсон вдруг взвился;

– Нет, Корриган! И не рассчитывайте. Этого не будет. Корриган понял, что каким-то образом затронул больное место.

– Да бросьте! Похоже, доктор Мандани не видит в этом вреда.

Эймс буквально кипел от злости:

– Вы даже не приблизитесь к ребенку! Девочка и так до-волыю натерпелась!

Корриган обратился к Мапдапи:

– Каково ваше мнение, доктор? Ведь это не повредит ей? Мандани переглянулся с адвокатами и что-то прочел в их глазах.

– Ну… полагаю, да, мистер Коррмгап. Полагаю, это повредит девочке.

– Полагаете?

– Несомненно повредит.

– Даже не думайте об этом! – сказал Джеффесон.

«Держи карман шире», – подумал Корриган.

26

Салли не сразу заметила, что пишет уже при свете лампы над своим местом, а не при солнечном свете, льющемся в окно. Наступал поздний вечер. Туманные розоватые сумерки уступали место густеющему мраку ночи, и теперь фермы и поля, проносившиеся за окном поезда, заслонило отражение ее лица в стекле. Мерное покачивание вагона и стук колес по стыкам рельсов убаюкивали, нагоняли дрему, и Салли впала в сонливое состояние.

Пройдет день-два, прежде чем она достигнет места назначения н вновь посетит старый Бентморский университет. При одной мысли об этом у нее засосало под ложечкой от страха. Там она встретит облеченных властью, влиятельных людей: создателей системы образования и воспитателей будущих педагогов. И если ее помнят в центре «Омега», то, несомненно, вспомнят и в Бснтморе. Но тем не менее она должна ехать. Должна снова посетить это место.

"Таким образом внезапно закончилось мое проживание в номере триста два в Фэпрвуде, и я снова в пути – еду поездом, – и все мое имущество состоит из дорожной сумки да моей жизни. Не хочу казаться безрассудной, по это стремительное бегство является для меня совершенно новым, неожиданным переживанием. Во-первых, я никогда так не поступала, а во-вторых, я никогда не предполагала, что однажды буду спасаться бегством от людей, которым некогда так глубоко верила и которыми так глубоко восхищалась. Один из самых трудных уроков, которые мне пришлось усвоить, заключается в осознании того, что утопическая мечта о новом мировом порядке имеет свою темную сторону и на нее работают свои искатели власти, интриганы, махинаторы и убийцы. За всеми этими миссис Деннинг и мисс Брювер, мечтающими о совершенствовании и просвещении человечества, стоят мистеры Стилы, мечтающие о порабощении человечества и полном контроле над ним. Все эти Денпинги и Брюверы в поте лица трудятся, чтобы подготовить человечество к объединению в мировое сообщество, а мистеры Стилы с нетерпением ждут часа, когда смогут управлять им.

И кроме того, существуют еще Салли Роу, оказавшиеся посередине между первыми и вторыми: разочаровавшиеся в идиллических мечтах всех Детшпгов и Брюверов и старающиеся не попасть под пяту Стилов. Вероятно, больше всего Стилы боятся именно этих Салли Роу, ибо последние уже знают все догматы и принципы их веры, но более не принимают ее, а потому могут успешней других противостоять Стилам".

Салли остановилась, взглянула па свое отражение в стекле – усталое лицо на фоне ночной тьмы – и подумала вдруг, сколько всевозможных аллегорий могла бы она извлечь из подобной картины всего несколько дней назад или даже еще вчера. Она могла бы написать о тьме, объявшей ее душу, или о великой пустоте, простирающейся за видимой Салли Роу, или о быстротечности жизни, которая есть не более чем мимолетное отражение на тонком стекле: оно появляется ночью, а утром исчезает без следа.

О, это получилось бы замечательно, но почему-то сейчас Салли просто не испытывала вдохновения такого рода. Какие-то изменения происходили глубоко внутри нее – словно постепенно, медленно рассеивались тучи.

"Том, помните, в последнем письме я говорила о чувстве вины? Я ничего не забыла, все эти мысли до сих пор заполняют мое сознание – и не знаю, куда они в конце концов приведут меня.

Со времени написания последнего письма я пришла к одному потрясающему предположению: возможно, моя вина – не просто чувство, но факт.

Уверена, вы знаете, сколь решительно многие отвергают один аспект христианской веры, то есть классическое положение о виновности человека. Если я правильно помню терминологию, все мы «грешники», все мы виновны. В моем понимании религия всегда была одной большой «ловушкой для виновных», а быть виновным никто не хочет. Вот почему я и мои друзья посвящали столько времени и сил созданию воображаемой вселенной, в которой нет добра и зла – а если в ней нет добра и зла, значит пет необходимости чувствовать свою вину за что-либо.

Теперь о сбое в механизме рассуждений, впервые случившемся сегодня утром: то есть о предположении, что моя вина есть действительный факт, а не просто чувство. Если (и я подчеркиваю слово «если») существует твердо установленное понятие зла и добра – некий забор, как я говорила, – значит человек может быть виновным в преступлении, а чувствует он вину или нет, дело второе. Я могу находиться не с той стороны забора, с какой должна находиться, и поступать не правильно, независимо от своих чувств по этому поводу.

Пожалуйста, будьте ко мне снисходительны, если я говорю очевидные вещи; я очень боюсь, что для вас все эти мысли являются чем-то само собой разумеющимся и я вам уже надоела, но, пожалуйста, будьте ко мне снисходительны. Я должна все тщательно продумать, и мне легче делать это, излагая мысли на бумаге.

Скажем, я ограбила банк. В результате, я становлюсь виновной в ограблении. Но, скажем, я не чувствую себя виновной. Если ограбление считается злом, я все равно виновна в ограблении, независимо от своих чувств.

Чувство – или отсутствие такового – не аннулирует факт преступления.

Таким образом, по размышлении над всеми своими многолетними занятиями в группах антропоцентристского и мистического толка я понимаю, что главным образом все это было попыткой бежать от чувства вины через философию, медитацию, наркотики и прочее. Но теперь возникнет вопрос: от чего именно пыталась я убежать, от чувств или от действительности? Я сумела убежать от чувств – на время. Чувства можно предать забвению, подавить, отбросить в сторону или усыпить.

Но как изменить или аннулировать факт? До сих пор я об этом не думала".

Уэйн Корриан испытывал смешанные чувства в связи с предстоящим сегодня, в четверг, допросом. В некоторых отношениях он приготовился к разговору, но при этом был уверен, что он и его команда добровольных следователей еще не докопались до того, какую цель на самом деле преследуют Люси Брэндон и этот судебный процесс. Но вот истица сидела перед ним собственной персоной, в сером брючном костюме – в сопровождении Эймса и Джефферсона, готовых броситься ей па помощь и явно нервничающих.

Марк и Том присутствовали и на сей раз, и на столе перед Корриганом лежало много записей, с которыми он собирался сверяться но ходу допроса.

Сначала они обратились к уже обсуждавшемуся прежде предмету: Корриган снова поинтересовался, какие обиды Эмбер приходилось сносить в христианской школе. Люси обнаружила куда большую осведомленность в этом вопросе, чем Ирэн Бледсоу.

– Мистер Харрпс часто хватал Змберза плечи и тряс, пока она не давала тот ответ, которого он ждал, – сказала Люси.

– Вы можете привести нам конкретный пример? – спросил Корриган.

– Ну… однажды дочь рассказала мне, как мистер Харрис пытался ее спасти, причем вел себя крайне бурно: тряс ее за плечи и требовал, чтобы она назвала Христа своим Спасителем. А Эмбер просто хотела сказать, что Он является для нее образцом, или другом, или водителем – но мистера Харриса не удовлетворили подобные определения. Он тряс ее, кричал, бранился страшно расстроил бедняжку. Потом он запретил ей выходить из класса на перемене до тех пор, пока она не изменит свое мнение. Это было ужасно, дочь весь вечер проплакала из-за этого. Мне с великим трудом удалось уговорить ее пойти в школу на следующий день.

Том сделал пометку в своих записях. Этот рассказ был вопиющей ложыо, но он не удивился. Эмбер прибегала к подобным вымыслам всякий раз, когда хотела уйти от ответственности.

– Это, конечно, рассказ Эмбер? – спросил Коррнган.

– Да, так она и не рассказывала.

– Вы сами не видели этой сиены?

– Нет, но я верю сноси дочери.

– Вы когда-нибудь обсуждали это происшествие с мистером Харрисом?

– Нет.

– Почему?

Люси несколько замялась с ответом.

– О… полагаю, я была озабочена другими делами и в то время не сочла это происшествие важным…

– Но теперь оно кажется вам важным?

– Ну да.

Корриган показал Люси документ.

– Это ваша подпись под формой договора между родителями и школой, верно?

Она посмотрела.

– Да.

– Будьте любезны, обратите внимание на пункт девять данной формы: он гласит, что вы ознакомились с уставом школы и согласились со всеми его положениями. Действительно ли вы читали устав и согласились со всеми его положениями? Люси ответила явно неохотно:

– Да.

Корриган сверился с какими-то своими записями.

– Действительно ли Эмбер была наказана, то есть отшлепана… 25 марта, и мистер Харрпс известил вас об этом по телефону вечером того же дня?

– Да.

– Действительно ли в то время вы сочли поступок мистера Харриса правильным?

– Да.

– С тех пор Эмбер наказывали хоть раз?

– Нет.

– Итак, подытожу с целью убедиться, что я все понял правильно: вы возбуждаете против школы судебный процесс, выдвигая обвинение в физическом насилии над ребенком, но, насколько нам известно, ваша дочь подверглась наказанию лишь единожды – причем вы одобрили подобный метод воспитания как предварительно, поставив подпись под договором со школой, так и впоследствии, сразу по факту наказания. Я все правильно понял?

У Люси был несчастный вид, но она ответила честно:

– Да.

– Вам известно, за какой проступок Эмбер была наказана? Люси на мгновение задумалась.

– Кажется, она нарушала порядок в классе. Корригану не хотелось переходить к следующему вопросу, но пришлось сделать это.

– Вы помните, в чем это выражалось? Как мистер Харрис описал вам поведение Эмбер? Люси замялась с ответом:

– Она… м-м-м… шумела, играла за партой…

Корриган прервал ее.

– Знаете, давайте просто перейдем к главному и поговорим об Эмнтист.

Люси оживилась, все вспомнив.

– Ах да!

– Вы теперь вспомнили, что Эмбер была наказана за то, что изображала в классе Эмитист, отвлекала детей от занятий и игнорировала просьбы мистера Харриса успокоиться?

– Да.

– Миссис Брэндон, мы выслушали много мнений относительно подлинной сущности Эмитист. Кем или чем, по-вашему, является Эмитист?

Люси устремила взгляд в стол, немного подумала, даже смущенно усмехнулась, а потом потрясла головой.

– Я не уверена. Мне кажется, это просто персонаж, придуманный Эмбер, но… доктор Мандани предположил, что это вторая личность… не знаю…

– Вы имеете какое-нибудь отношение к некоему местному обществу под названием «Круг жизни»?

– Хм… да.

– Действительно ли данное общество придерживается веры в духовных водителей и человеческую способность служить проводником для духов?

Люси рассмеялась, но несколько нервно.

– Ну, мы придерживаемся многих разных убеждений. У всех нас есть свои мнения по поводу способности человека служить проводником для духов. Полагаю, в конечном счете мы не задаем никаких вопросов, мы просто испытываем это на собственном опыте.

– Вы можете сказать, что Эмбер является проводником для Эмитист?

– Может быть, и так. А может, она просто притворяется, или… не знаю. Существует множество разных взглядов. Для того, чтобы понять, что хорошего можно извлечь из этого опыта, его нужно пережить самому. Просто задавать вопросы бессмысленно.

– Вам когда-нибудь приходило в голову, что Эмитист это дух?

Казалось, Люси ошеломило подобное определение.

– Дух?

– Да, духовный водитель, или верховный учитель, или бестелесная сущность с астрального плана. Эти термины вам знакомы, не так ли?

Она улыбнулась, явно удивленная.

– Вы хорошо осведомлены в подобных вопросах, да? Корриган любезно улыбнулся в ответ:

– Я постарался как следует выполнить свое домашнее задание. Но, как вы полагаете, могла ли эта Эмитист быть духом-водителем? Возможно ли такое?

Люси нахмурилась и уставилась в стол, напряженно обдумывая это предположение.

– Некоторые так считают. Я до сих пор не знаю, что думать.

Коррнган сделал пометку в блокноте.

– В любом случае 28 марта между мистером Харрисом и Эмитист произошло столкновение. Вы помните, как вы узнали об этом событии?

– Да. Мистер Харрис позвонил мне на работу. Его рассказ встревожил меня, поэтому я отправилась в школу.

– Он рассказал вам, что именно случилось?

– Да. Он сказал, что Эмбер… О, я не помню точные слова мистера Харриса, но суть их заключалась в том, что он посчитал Эмбер одержимой бесом и попытался изгнать беса из нее. Я была вне себя от ярости. Мне никогда не доводилось слышать о подобных вещах.

– Вы никогда не слышали об изгнании бесов? Люси ответила ожесточенным тоном.

– Это чисто христианская идея, вымысел церковников – и меня возмутил факт насилия над моей дочерью! Способность проводить духов – великий дар, особый талант; он не имеет никакого отношения к религии!

– Но вы понимаете, что Библия учит иначе? – Люси была разгневана и уязвлена.

– Мистер Корригаи, Эмбер – просто ребенок, ребенок, обладающим особым даром! Она не должна объяснять мне природу своего дара или защищать свое право на тот или мной духовный опыт. Я никогда по давила на дочь и не нарушала ее душевный покои, я просто любила Эмбер и просто позволяла ей пользоваться этим даром к любому возможному ее благу и благу всех остальных. Она всего лини, ребенок, не теолог, не ученый, не священник и не юрист, а имеет ли десятилетняя девочка силу противостоять… – она поколебалась, но затем резко выпалила: