Текст книги "Мистические истории. День Всех Душ"

Гости засмеялись. Одна из них решительным шагом пересекла отделанную панелями прихожую и воскликнула:

– Вот же! Не комната, а прелесть; окна на юг… да, и на запад. Самая теплая в доме. Отлично.

Остальные последовали за ней, и в голубой гостиной зазвенели голоса:

– Эти занавеси с попугаями – сплошное очарование… А каминный экран с вышивкой пти-пуан[76]76
  Пти-пуан (фр. «маленький стежок») – техника вышивки цветных рисунков, именуемая также гобеленовым стежком, так как готовые изделия внешне напоминают гобелен.


[Закрыть] – какой приятный синий цвет! Нет, Джейн, где еще жить, как не здесь. Ты только взгляни на этот письменный стол лимонного дерева!

Леди Джейн остановилась на пороге.

– Похоже, камин дымит, и с этим ничего не сделаешь.

– То есть как ничего? Ерунда! Ты со специалистами говорила? Я пришлю тебе прекрасного мастера…

– К тому же, если установить этот самый однотрубный обогреватель… В Дипвее…

Стреймер выглядывал из-за спины леди Джейн.

– А что об этом говорит мистер Джоунз?

– По его словам, пользоваться этой комнатой никогда и никому не удавалось, уже целую вечность. Это сообщила экономка. Она его внучатая племянница и, похоже, просто повторяет его изречения.

Стреймер пожал плечами.

– Ну ладно, он обитает в Беллзе дольше, чем ты. Не исключено, что он прав.

– Глупости! – воскликнула одна из дам. – Наверно, экономка с мистером Джоунзом повадились коротать здесь вечера и не хотят, чтобы им мешали. Глядите: зола в камине! Что я вам говорила?

Леди Джейн присоединилась к общему смеху, и все двинулись дальше. Предстояло еще осмотреть библиотеку, сырую и обветшавшую, столовую, отделанную панелями, комнату для завтраков и те из спален, где сохранилась хоть какая-то старая мебель. Таких было немного: очевидно, кто-то из последних владельцев Беллз распродал бóльшую часть движимого имущества.

Когда гости вернулись в холл, снаружи их уже ждали автомобили. В холле горела лампа, но в других помещениях единственным источником света служила широкая ясная полоса на западном небосклоне, видневшаяся в незанавешенных окнах. На крыльце одна из дам забила тревогу: у нее потерялась сумочка. Чуть погодя она вспомнила, что оставила сумочку на письменном столе в голубой гостиной. В какой это стороне?

– Я принесу, – сказала леди Джейн и повернула назад. За спиной она услышала шаги Стреймера. Он спросил, не принести ли лампу.

– Не нужно, я все вижу.

В закатном свете, проникавшем через западное окно, она пересекла порог голубой комнаты и остановилась. В комнате кто-то был, Джейн скорее ощутила это, чем увидела. Стреймер, следовавший за ней, тоже застыл, не говоря ни слова. А видела она – или подумала, что видит, – согбенного старика, отходившего от письменного стола. Видение исчезло чуть ли не раньше, чем возникло, только чуть заколыхался вышитый занавес на дальней двери.

Не было слышно ничего, даже шагов.

– Вот она, сумочка, – произнесла леди Джейн, чтобы что-то сказать, и от этой простой констатации ей сделалось легче.

В холле она встретилась взглядом со Стреймером, но не нашла в его глазах ни намека на то, что явилось ей.

Он с улыбкой пожал ей на прощание руку.

– Ну, до свидания. Вверяю тебя попечению мистера Джоунза, только не позволяй ему говорить, что это к тебе не допускают посетителей.

– Приходи еще и проверь, – улыбнулась леди Джейн и легонько поежилась, когда огни последнего автомобиля скрылись за высокой черной изгородью.

5

Леди Джейн радовалась своему решению побыть в Беллзе одна, пока не подружится со старым домом. Но несколько дней спустя ей вспомнилось тревожное чувство, испытанное на пороге, после того как она впервые попробовала позвонить в колокольчик. Да, она была права: нужны люди, которые наполнили бы дом теплом. Он слишком стар, непонятен, погружен в собственное тайное прошлое, чтобы она, маленькая и беззащитная, с самого начала почувствовала себя здесь спокойно.

Но в это время года друзья леди Джейн обычно бывали заняты. Вся ее семья жила на севере, и о том, чтобы стронуть кого-то из них с места, не могло быть и речи. Одна из сестер вместо ответа на приглашение просто отправила ей расписание охотничьего сезона, а мать написала: «Почему бы тебе не приехать к нам? Что ты собираешься делать в это время года одна в пустом доме? А летом мы все наведаемся к тебе».

Обращение к паре-тройке подруг тоже ни к чему не привело. И леди Джейн пришел на ум Стреймер. Ей было известно, что он как раз заканчивает роман, а в таких случаях он любил удаляться на природу, где наверняка никто и ничто не побеспокоит. Беллз представлялся идеальным убежищем, и леди Джейн решила послать приглашение, хотя не исключала, что кто-то ее опередил и Стреймера ждет другой уединенный уголок. «Бери с собой работу и оставайся, пока ее не закончишь, – и, пожалуйста, без спешки. Обещаю, тебя никто не побеспокоит. – И добавила не без легкой дрожи: – Даже мистер Джоунз». На миг у нее возникло нелепое желание вычеркнуть эти слова. «Ему это может не понравиться», – мелькнуло у нее в голове, и это «ему» относилось отнюдь не к Стреймеру.

Неужели, пожив немного отшельницей, она уже сделалась суеверна? Вложив письмо в конверт, она сама отнесла его на почту в Тудени-Блейзес. Через два дня телеграмма от Стреймера известила о его прибытии.

Он явился холодным ненастным днем, как раз перед обедом. Следуя за гостем наверх, чтобы переодеться, леди Джейн окликнула его и сообщила:

– Нынче мы проведем вечер в голубой гостиной.

Горничная Джорджиана как раз пересекала коридор с горячей водой для гостя. Остановившись, она пустыми глазами уставилась на Джейн, и та бросила беспечно:

– Слышишь, Джорджиана? Надо затопить камин в голубой гостиной.

Пока леди Джейн переодевалась, раздался стук, и в дверях показалась круглая физиономия миссис Клемм, напоминавшая красное яблоко на садовой стене.

– С залом что-то не так, миледи? Джорджиана решила…

– Что я хочу, чтобы в голубой гостиной растопили камин. Да. А с залом действительно не так: там неимоверный холод.

– Но в голубой гостиной дымит камин.

– Испытаем его, и, если он действительно дымит, я пошлю за мастером, чтобы починил.

– С ним ничего не сделаешь, миледи. Что только ни пробовали, и…

Леди Джейн резко обернулась. Из другого конца коридора, где располагалась гардеробная Стреймера, донесся его надтреснутый голос, напевавший охотничью песню.

– Хватит, миссис Клемм. Я хочу, чтобы в голубой гостиной затопили камин.

– Да, миледи.

За экономкой закрылась дверь.

– Итак, ты все же предпочла зал? – спросил Стреймер, когда после недолгой трапезы леди Джейн повела его туда.

– Да. Надеюсь, ты не замерзнешь. Мистер Джоунз клянется, что в голубой гостиной неисправен дымоход, так что, пока я не вызову из Стробриджа каменщика…

– Понятно. – Стреймер придвинулся к просторному камину. – Здесь совсем неплохо, но это сущее разорение – обогревать такую комнату. А тем временем я замечаю, что бразды правления остаются у мистера Джоунза.

Джейн отозвалась чуть слышным смешком.

– Скажи-ка, – продолжал Стреймер, пока она, склонившись, колдовала над турецким кофе, – что же он все-таки собой представляет? Мне становится любопытно.

Джейн снова усмехнулась и услышала в своем смешке растерянность.

– Мне тоже.

– Как, неужели ты его до сих пор не видела?

– Нет. Он по-прежнему слишком слаб.

– А чем он болен? Что говорит доктор?

– Он не хочет показываться врачу.

– Но послушай, если дело примет дурной оборот… Уж не знаю, но как бы тебя не обвинили в невнимании.

– А что я могу сделать? Миссис Клемм говорит, что он общается с одним доктором посредством писем. Не знаю, как тут вмешаться.

– Кроме миссис Клемм, есть кто-нибудь, с кем ты можешь посоветоваться?

Леди Джейн задумалась. В самом деле, она до сих пор не позаботилась о том, чтобы завязать отношения с соседями.

– Я ждала визита викария. Но выяснилось, что викария в Тудени-Блейзес больше нет. Каждое второе воскресенье деревню посещает священник из Стробриджа. И он назначен недавно: вроде бы его здесь никто не знает.

– Но я думал, та часовня действующая? Когда ты ее нам показывала, было похоже на то.

– Я тоже так думала. Она служила приходской церковью Линк-Линнета и Лоуэр-Линка, но с тех пор прошли годы. Прихожане не хотели проделывать такой длинный путь, и их было раз-два и обчелся. По словам миссис Клемм, в этих краях кто не повымер, те уехали. То же самое и в Тудени-Блейзес.

Стреймер окинул взглядом обширную комнату: у очага лежал круг света и тепла, в дальнем углу ютились, словно бы жадно слушая, хмурые тени.

– Когда в центре пусто, постепенно пустеют и окраины.

Леди Джейн проследила за его взглядом.

– Да, все идет не так. Нужно попытаться оживить это место.

– Что, если пускать в дом экскурсантов? Назначить дни открытых дверей?

Джейн ненадолго задумалась. Само по себе это предложение не вызывало восторга; трудно было назвать идею, которая отвращала бы ее больше. Но, возможно, это было ее долгом, первым шагом к восстановлению связи между этим безжизненным домом и его окружением. Втайне она чувствовала, что само появление здесь незнакомых и чуждых людей помогло бы привнести в комнаты тепло, смахнуть со стен пыль гнетущих воспоминаний.

– Кто это? – спросил Стреймер.

Невольно вздрогнув, леди Джейн обернулась, но гость указывал всего-навсего на портрет, на мгновение выхваченный из темноты вспышкой пламени в камине.

– Какая-то из леди Тудени. – Джейн встала и подошла к картине, чтобы осветить ее лампой. – Может быть, работа Опи[77]77
  Джон Опи (1761–1807) – английский портретист.


[Закрыть], как ты думаешь? Лицо странное, с деланой улыбкой, как тогда было принято.

Стреймер взял лампу и поднял ее выше. На портрете была изображена молодая женщина в муслиновом платье с высокой талией, с камеей-заколкой под грудью. Правильное овальное лицо среди перевитых ленточками локонов глядело тускло и невыразительно, поглощенное собственной холодной красотой.

– Словно уже тогда в доме царила пустота, – пробормотала леди Джейн. – Интересно, кто она. Ах нет, знаю: наверняка это «А-Также-Его-Супруга».

Стреймер вопросительно поднял брови.

– Это просто надпись на могильной плите. Жена Перегрина Винсента Теобальда, который умер в тысяча восемьсот двадцать восьмом году в Алеппо от чумы. Может, она его любила и портрет был написан с безутешной вдовы.

– В тысяча восемьсот двадцать восьмом году так уже не одевались. – Поднеся лампу поближе к картине, Стреймер принялся расшифровывать надпись на индийской шали дамы: «Джулиана, виконтесса Тудени, тысяча восемьсот восемнадцатый год». Получается, она сделалась безутешна задолго до его смерти.

– Тогда будем надеяться, что его смерть принесла ей некоторое утешение, – с улыбкой произнесла леди Джейн.

Стреймер перемещал лампу вдоль картины.

– Ты обратила внимание, где это написано? В голубой гостиной. Смотри: старая панельная отделка, и опирается дама на знакомый стол лимонного дерева. Очевидно, комнату тогда использовали и в зимнюю пору.

Луч остановился на заднем плане картины, с окном и с морозной перспективой в его раме: занесенные снегом тропы и живые изгороди.

– Необычно и довольно печально, – проговорил Стреймер, – позировать на фоне зимнего запустения. Хорошо бы ты отыскала какие-нибудь сведения о ней. Ты просматривала архивные записи?

– Нет. Мистер Джоунз…

– Этого он тоже не дозволяет?

– Он потерял ключи от хранилища документов. Миссис Клемм пыталась отыскать слесаря.

– Неужели в окрестностях ни одного нет?

– В Тудени-Блейзес был один, но умер за неделю до моего приезда.

– Ну конечно!

– Что «конечно»?

– У этой миссис Клемм все наперекосяк: ключи теряются, камины дымят, слесари умирают… – Стреймер выпрямился, держа в руках лампу и оглядывая дальние темные углы. – Вот что, пойдем-ка проверим, что сейчас делается в голубой гостиной.

Джейн рассмеялась: отчего бы не повеселиться, если рядом есть живая душа, которая подхватит твой смех.

– Пойдем.

Она вышла вслед за Стреймером из зала, пересекла холл, в конце которого горела на столе единственная свеча, миновала лестницу, уходившую вверх подобием черной воронки. В дверях голубой гостиной Стреймер помедлил.

– Вот и мы, мистер Джоунз!

Как это ни глупо, у Джейн екнуло сердце: ей не хотелось, чтобы на этот зов откликнулась туманная фигура, то ли виденная, то ли привидевшаяся ей некоторое время назад.

– Господи, ну и холодина! – Стреймер стал осматриваться. – В очаге по-прежнему зола. Очень это все странно. – Он подошел к столу лимонного дерева. – Вот тут она позировала… в этом самом кресле. Гляди!

– Нет, не надо! – невольно вскрикнула леди Джейн.

– Что не надо?

«Трогать эти ящики», – хотелось ей ответить, потому что рука Стреймера тянулась к столу.

– Я замерзла; наверное, заболеваю. Пойдем отсюда, – пробормотала она, отступая к двери.

Стреймер молча посветил ей на обратном пути. Когда отсвет лампы скользил по стенам, Джейн показалось, что вышитый занавес на дальней двери колышется – как в прошлый раз. Но причиной мог быть порыв ветра…

Когда они вернулись, зал показался им родным домом.

6

– Мистера Джоунза нет как нет, – торжествующим тоном заявил Стреймер, когда они встретились следующим утром. Леди Джейн спозаранку отправилась на автомобиле в Стробридж за каменщиком и слесарем. Поиски заняли больше времени, чем она рассчитывала: все мастера в Стробридже трудились поблизости, к вызовам в Беллз они не привыкли, никто и не помнил о подобном. Те, кто помоложе, не знали даже, где находится этот Беллз, и уговорить удалось лишь одного подручного слесаря, под обещание, что, когда он закончит работу, его довезут до ближайшей железнодорожной станции. Что до каменщика, то он взял на заметку ее заказ и неохотно пообещал при первой возможности кого-нибудь прислать. «Хотя такую даль мы не обслуживаем».

Уставшая и разочарованная, Джейн вернулась домой и встретила Стреймера, который после обычных утренних трудов спускался по лестнице.

– Нет? – повторила она.

– Нет и следа! Я попробовал повторить эксперимент, который когда-то проделали в Глэмисе, – отыскать комнату по окну[78]78
  …эксперимент, который когда-то проделали в Глэмисе, – отыскать комнату по окну. – Глэмис – замок на востоке Шотландии, по соседству с одноименной деревней в округе Ангус; возведен в 1372–1376 гг., позднее неоднократно перестраивался. Родовое гнездо графов Стратмор и Кингхорн и одно из мест действия шекспировского «Макбета» (1606, опубл. 1623), замок издавна окружен многочисленными легендами, ряд которых содержит упоминание о замурованной потайной комнате, откуда временами доносятся таинственные звуки и голоса. По слухам, местоположение этой комнаты гости Глэмиса однажды попытались отыскать, вывесив полотенца из окон всех обнаруженных ими помещений замка; выйдя наружу и обойдя здание, они увидели окно, в котором не было полотенца. Именно об этом «эксперименте» и вспоминает Стреймер.


[Закрыть]. Счастье, что этот дом не такой большой…

Джейн улыбнулась.

– И это у тебя называется «засесть за работу»?

– Штука в том, что работа мне не идет на ум. Сначала я должен все выяснить. Беллз – то еще местечко.

– Да, – кивнула она.

– Мне не хотелось признать себя проигравшим, поэтому я решил поискать старшего садовника.

– Но в Беллзе…

– Его нет. Миссис Клемм мне сказала. Он умер в прошлом году. Это женщина прямо лучится жизненной энергией, когда сообщает о чьей-то смерти. Заметила?

Да, Джейн это замечала.

– Тогда я сказал себе, что если нет старшего садовника, то должен быть хотя бы один младший. Я углядел, что кто-то поодаль сгребает листья, и поспешил к нему. Конечно, ему не доводилось видеть мистера Джоунза.

– Ты говоришь про беднягу Джейкоба, старого и подслеповатого? Он вообще никого не видит.

– Возможно. Во всяком случае, он мне рассказал, что мистер Джоунз не велит готовить листовой перегной – я забыл почему. Мистер Джоунз верховодит не только в доме, но и в саду.

– А ты говоришь, что его не существует!

– Погоди. Джейкоб, конечно, плохо видит, но он служит здесь не один год и знает об усадьбе больше, чем тебе кажется. Я затеял с ним разговор о доме, стал указывать окна, одно за другим, а он всякий раз сообщал, кто живет или жил в этой комнате. А вот комнату мистера Джоунза он назвать не смог.

– Простите, ваша милость… – На пороге появилась миссис Клемм, щеки ее блестели, платье шуршало, глаза напоминали два буравчика. – Тот слесарь, которого привезла ваша милость… как я поняла, чтобы вскрыть замок в хранилище…

– Да?

– Он потерял какой-то из своих инструментов и без него не смог работать. Так что слесарь уехал. Его подвез помощник мясника.

Леди Джейн услышала, как Стреймер тихонько фыркнул. Она стояла и смотрела на миссис Клемм, а та отвечала ей учтивым, но твердым взглядом.

– Уехал? Хорошо, я поеду вдогонку.

– О, миледи, слишком поздно. У помощника мясника мотоцикл… А кроме того, что он сможет сделать?

– Собьет замок! – воскликнула леди Джейн в отчаянии.

– О, миледи… – В голосе миссис Клемм прозвучало самое почтительное недоумение. Еще минуту подождав, она удалилась, а леди Джейн со Стреймером уставились друг на друга.

– Бред, да и только, – заявила Джейн за ланчем, который, как обычно, подавала поминутно вздрагивавшая Джорджиана. – Если придется, я взломаю эту дверь сама… Осторожней, Джорджиана, будь добра. Я имела в виду двери, а не тарелки, – добавила она, потому что Джорджиана, убирая со стола, с грохотом уронила блюдо.

Трясущимися руками служанка подобрала осколки и исчезла. Джейн со Стреймером вернулись в зал.

– Непонятные дела! – заметил писатель.

– Да.

Леди Джейн, сидевшая напротив двери, слегка вздрогнула. Миссис Клемм явилась снова, но на этот раз смиренно и без шуршания, с той же странной бледностью на щеках, бессильной пробиться сквозь плотный покров румянца.

– Прошу прощения, миледи. Ключ нашелся. – Рука, протянувшая ключ, дрожала так же, как руки Джорджианы.

7

– Здесь их нет, – заявил Стреймер часа через два.

– Чего нет? – Леди Джейн оторвала взгляд от беспорядочной кипы документов. Глаза ее моргали в желтоватом облаке бумажной пыли.

– Сведений. Я просмотрел все с тысяча восьмисотого по тысяча восемьсот сороковой год, и там лакуна.

Леди Джейн переместилась к его столу.

– Лакуна?

– Причем большая. С тысяча восемьсот пятнадцатого по тысяча восемьсот тридцать пятый документы отсутствуют. Никаких упоминаний ни Перегрина, ни Джулианы.

Их взгляды встретились над разбросанными бумагами, и Стреймер внезапно воскликнул:

– Кто-то побывал здесь до нас… совсем недавно. – Заметив недоверие в глазах Джейн, он указал вниз, на пол. – Эти туфли без каблука – разве у тебя такие? А размер? Судя по длине отпечатков, они велики даже мне. Хорошо, что не хватило времени подмести пол!

По спине Джейн пробежал легкий холодок. Он шел изнутри и не имел ничего общего с холодом, обжегшим их при входе на промерзлый и душный чердак, где хранились архивы семейства Тудени.

– Да нет же, глупости! Конечно, когда миссис Клемм поняла, что мы вот-вот явимся, она сходила сюда сама или послала кого-то открыть ставни.

– Это не обувь миссис Клемм и вообще не женская обувь. Здесь побывал мужчина… старик, у которого заплетаются ноги. Посмотри, как петляют следы.

– Выходит, это был мистер Джоунз! – не без раздражения бросила леди Джейн.

– Выходит. Он взял, что хотел, и унес… Куда?

– Ну и ладно… Знаешь, я совсем продрогла, давай на сегодня закончим.

Она встала, и Стреймер без возражений пошел следом; в хранилище действительно стоял невыносимый холод.

– Думаю, мне нужно будет как-нибудь составить каталог всех бумаг, – продолжила леди Джейн на лестнице. – А пока не пойти ли нам на прогулку, чтобы продышаться после этой пыли?

Согласившись, Стреймер отправился к себе за письмами, которые собирался отнести на почту в Тудени-Блейзес.

Леди Джейн одна сошла вниз. Стояла ясная погода, солнце, в лучах которого так ярко искрилась пыль в хранилище, лилось широким потоком в западное окно голубой гостиной, и на полу холла лежала полоса света.

Конечно, Джорджиана отлично ухаживала за дубовыми полами; если учесть, как много у нее обязанностей, оставалось только удивляться…

Леди Джейн отступила, как будто невидимая рука резко дернула ее назад. На гладком паркете виднелись пыльные отпечатки широких, без каблука туфель… они вели из холла к порогу голубой гостиной и пересекали порог. Джейн остановилась, и, в точности как было на чердаке, у нее похолодело внутри. Стараясь не наступать на следы, она потихоньку подобралась к голубой гостиной, шире раскрыла дверь и в ярком осеннем свете разглядела у стола фигуру старика, полупрозрачную и с сияющим контуром.

– Мистер Джоунз!

Сзади послушались шаги; это была миссис Клемм, которая несла сумку с письмами.

– Вы звали, миледи?

– Я… да…

Когда Джейн снова глянула в комнату, за столом никого не было. Она обернулась к экономке.

– Кто это был?

– Где, миледи?

Не отвечая, леди Джейн кинулась к вышитому занавесу, который, как в прошлые разы, слегка колыхался.

– Куда ведет дверь, что за занавесом?

– Никуда, миледи. Я хочу сказать, там нет двери.

Миссис Клемм последовала за ней; шаги экономки звучали часто и уверенно. Твердой рукой она подняла занавес. За ней оказалась грубо оштукатуренная стена: прямоугольник, очевидно, заложенный некогда кирпичом.

– Когда это было сделано?

– Заложили проход? Не могу сказать. На моей памяти так было всегда.

Женщины стояли, меряя друг друга взглядом, пока экономка не опустила постепенно глаза и не позволила упасть занавесу.

– В старинных домах много такого, о чем никто не знает, – произнесла она.

– В моем таких загадок должно быть как можно меньше.

– Миледи! – Экономка проворно перегородила Джейн дорогу. – Что вы делаете, миледи? – крикнула она.

Леди Джейн повернулась, чтобы направиться к письменному столу, у которого видела – или вообразила себе – согбенную фигуру мистера Джоунза.

– Собираюсь осмотреть эти ящики.

Экономка, побледневшая и неподвижная, по-прежнему преграждала ей путь.

– Нет, миледи… нет. Не делайте этого.

– Почему?

Миссис Клемм в отчаянии комкала свой черный шелковый фартук.

– Потому что… раз уж вы настаиваете… потому что здесь мистер Джоунз держит свои личные бумаги. Я знаю, что ему не следовало…

– Ах, так это мистера Джоунза я здесь видела?

Экономка уронила руки и молча разинула рот.

– Так вы его видели?

Этот вопрос она едва выговорила шепотом и, прежде чем леди Джейн успела ответить, заслонила руками лицо, словно спасаясь от ослепляющего света или запретного зрелища, на которое приучила себя не смотреть. Так, с прикрытыми глазами, она и скользнула через холл в дверь служебного крыла.

Леди Джейн проводила ее взглядом, а потом чуть трясущимися пальцами открыла стол, поспешно вынула оттуда все, что там лежало, а именно небольшую пачку бумаг, и с ними вернулась в зал.

Там ее взгляд упал на портрет грустной дамы в платье с короткой талией, которую они со Стреймером окрестили А-Также-Его-Супруга. Глаза дамы, в которых раньше не читалось ничего, кроме сознания собственной холодной красоты, словно бы исполнились внезапно мучительного внимания.

– Ерунда! – пробормотала Джейн, стряхивая с себя призрачное видение и поворачиваясь к входящему в комнату Стреймеру.

8

В пачке оказались все недостающие бумаги. Джейн со Стреймером поспешно разложили находку на столе и принялись жадно рассматривать. Там не было ничего особенно важного; ценность этих документов для долгой истории Линков и Крофтов едва ли была выше, чем их доля в общем объеме бумаг, хранившихся на чердаке. Однако же они заполнили пробел в семейной хронике, а также подтвердили предположение, что печальная красавица с портрета была супругой Перегрина Винсента Теобальда Линка, «в 1828 году скончавшегося в Алеппо от чумы», и этого открытия вполне хватило, чтобы обострить любопытство дилетантов, а также вытеснить из мыслей леди Джейн странный эпизод в голубой гостиной.

Вначале они со Стреймером молчали, методично изучая письма, каждый из своей кучи, но при просмотре одного из пожелтевших посланий у леди Джейн вырвался удивленный возглас:

– Как же странно! Опять мистер Джоунз… всегда и всюду он!

Стреймер поднял глаза от бумаг, которые сортировал.

– Тебе тоже попался? У меня кипа писем, направленных мистеру Джоунзу Перегрином Винсентом; последний, похоже, не вылезал из заграниц и вечно нуждался в деньгах. Карточные долги, надо полагать… ага, и женщины… история в целом неприглядная…

– Да? У меня письмо не к мистеру Джоунзу, но о нем. Слушай.

И леди Джейн начала читать:

– «Беллз, двадцатое февраля тысяча восемьсот двадцать шестого года… – (Это от А-Также-Его-Супруги к мужу.) – Мой дражайший господин, смиряясь, как, впрочем, и всегда, с ограничениями, налагаемыми моим злосчастным изъяном, лишившим меня удовольствия чаще пребывать в Вашем обществе, я, однако, теряюсь в догадках, какие мои провинности дали повод мистеру Джоунзу полностью лишить меня свободы, ссылаясь при этом на Ваше настоятельное приказание. Поверьте, милорд, если б со дня нашего бракосочетания Вы находили возможным проводить со мной больше времени, Вам стало бы ясно, что подобные меры излишни. Мне не дано, увы, счастья говорить с Вами и слышать голос, который в иных обстоятельствах я полюбила бы более всех прочих, однако, дражайший мой супруг, да будет Вам известно, что разум мой вполне здрав и, равно как и сердце, вечно жаждет Вашей близости и участия и что проводить день за днем, месяц за месяцем, без Вас, в огромном доме, общаясь только с избранными Вами слугами, – испытание незаслуженно суровое и участь поистине невыносимая. Я умоляла мистера Джоунза, который, видимо, пользуется неограниченным Вашим доверием, донести до Вас эти соображения, а также просьбу, которая будет последней, потому что в случае отказа я не стану ее повторять: дозвольте мне завести знакомство с немногими из Ваших друзей и соседей, среди которых, надеюсь, найдутся добрые души, готовые меня пожалеть и скрасить своим обществом существование, омраченное нашей нескончаемой разлукой…»

Леди Джейн сложила письмо.

– Глухонемая… Ох, бедняжка! Это объясняет ее вид…

– А это – ее брак, – подхватил Стреймер, разворачивая какой-то плотный пергамент. – Это брачный договор виконтессы Тудени. Как выясняется, она звалась мисс Порталло и была дочерью Обадии Порталло, эсквайра, из Перфлу-Касла, Кермартеншир, а также Бомбей-Хауса, Туикнем; акционера Ост-Индской компании, старшего партнера банкирского дома «Порталло и Прест» – и так далее, и так далее. И упомянутые здесь цифры складываются в сотни тысяч.

– Жуткая история, если сопоставить одно с другим. Все эти миллионы и… заточение в голубой гостиной. Полагаю, виконт нуждался в деньгах и боялся, что станет известно, каким постыдным способом он их приобрел… – Леди Джейн передернула плечами. – Представь: день за днем, зима за зимой, год за годом… без языка, без звуков, одна… под надзором мистера Джоунза. В каком, бишь, году они вступили в брак?

– В тысяча восемьсот семнадцатом.

– И всего лишь год спустя был написан портрет. И у нее уже застывший взгляд.

– Да, печально, – задумчиво произнес Стрейнер. – И все же самая загадочная фигура в этой истории – мистер Джоунз.

– Мистер Джоунз… да. Ее тюремщик. Не предок ли он нашего? Похоже, должности в Беллзе передавались по наследству.

– Хм… не знаю. – Голос Стреймера так странно изменился, что Джейн смерила его удивленным взглядом. – А если он и есть наш? – предположил Стреймер с чуднóй улыбкой.

– Наш? – Леди Джейн рассмеялась. – Как у тебя с арифметикой? Если бы мистер Джоунз, состоявший при леди Тудени, был до сих пор жив, ему шел бы…

– Я не говорил, что наш до сих пор жив.

– То есть… как это? – выдавила из себя леди Джейн.

Но Стреймер не отвечал, он смотрел мимо нее, на распахнувшуюся дверь, где возникла смертельно бледная, встрепанная Джорджиана. Речь ее, и прежде невнятная, теперь походила на мычание.

– О миледи… моя тетя… она не отзывается, – бормотала она вне себя от ужаса.

– Не отзывается? На что она должна отозваться? – вырвался у леди Джейн раздраженный возглас.

– На «вы живы или нет», миледи, – заплакала Джорджиана.

Леди Джейн продолжала мерить ее строгим взглядом.

– Что это за «живы»? Почему ей не быть живой?

– Потому что она так лежит… совсем как мертвая.

– Твоя тетя? Мертвая? Полчаса назад я видела ее в голубой гостиной, и она была живехонька. – Джорджиана с ее постоянными приступами паники успела надоесть леди Джейн, но тут хозяйка Беллза вдруг почувствовала, что происходит нечто необычное. – Где лежит твоя тетя?

– У себя в спальне, в постели, – рыдала Джорджиана. – И не говорит, чего такое.

Леди Джейн встала, отодвинув в сторону бумаги, и поспешила к двери. Стреймер последовал за ней.

Поднимаясь по лестнице, она подумала, что заглядывала в спальню экономки всего один раз, когда, вступив в права хозяйки, впервые обходила помещения. Она даже не помнила в точности, куда идти, но следовала за Джорджианой вдоль коридора до двери, за которой, как ни странно, обнаружилась незнакомая лестница: узкая, встроенная в стену. На тесную верхнюю площадку выходили две двери. В смятенном мозгу леди Джейн мелькнула мысль, что эти комнаты, соединенные особой лестницей с нижними помещениями, всегда называвшимися «покоями его светлости», наверняка принадлежали в свое время доверенным слугам господина. В одной из них, надо полагать, обитал тот первый мистер Джоунз, герой пожелтевших писем, которыми с таким трудом завладела леди Джейн. На пороге ей вспомнилось, как противилась экономка ее попыткам добраться до содержимого стола.

Комната миссис Клемм оказалась подобием ее обитательницы – опрятной, прибранной и очень холодной. Только вот миссис Клемм не походила теперь на самое себя. Яблочный румянец лишь немного сошел с ее щек, из глянцевой фальшивой челки не выбилось ни волоска, и даже ленты чепца свисали вдоль щек абсолютно симметрично. Но с ней приключилась смерть, превратившая ее в совершенно иного человека. С первого взгляда было невозможно определить, являлся ли бесконечный ужас в широко раскрытых глазах экономки отражением этой перемены или же ее причиной. Леди Джейн, задрожав, помедлила, а Стреймер подошел к постели.

– Рука еще теплая, но пульса нет. – Он оглядел комнату. – Есть здесь зеркало?

Джорджиана, сжавшаяся от страха, вынула из чистейшего, без единой пылинки, комода ручное зеркальце, и Стреймер поднес его к запавшим губам экономки…

– Мертва, – объявил он.

– Ох, вот беда! Но как?.. – Опустившись на колени, леди Джейн обхватила безжизненную кисть, однако Стреймер тронул ее за предплечье и молча сделал предостерегающий жест. Джорджиана сидела на корточках в дальнем углу, пряча лицо в ладонях.

– Посмотри, – шепнул Стреймер и указал на горло миссис Клемм. Наклонившись поближе, леди Джейн ясно различила на нем красные отметины – свежие следы пальцев. Она снова заглянула в жуткие глаза.

– Ее задушили, – прошептал Стреймер.

Содрогаясь от страха, леди Джейн прикрыла экономке глаза. Джорджиана по-прежнему судорожно рыдала в углу. В атмосфере холодной комнаты, в ее безупречном порядке, чудилось нечто, мешавшее высказывать удивление и строить вслух догадки. Хозяйка и гость стояли и молча смотрели друг на друга. Наконец Стреймер подошел к Джорджиане и тронул ее за плечо. Она, казалось, этого не заметила, и он легонько ее встряхнул.

– Где мистер Джоунз? – спросил он.

Девушка подняла зареванное лицо; казалось, перед ее выпученными глазами стоит какое-то страшное видение.

– О, сэр, неужели она взаправду умерла?

Стреймер громко и повелительно повторил свой вопрос, и Джорджиана отозвалась едва слышно:

– Мистер Джоунз?..

– Встаньте, моя милая, и пришлите его сию минуту сюда или скажите нам, где его искать.