Текст книги "Иисус. Картины жизни"

Но за такой успех Ему надо было заплатить собственной жизнью, что означало и отказ от дальнейшего земного служения. Сегодня Нам невозможно вообразить, сколь тяжела была для Спасителя эта жертва, какой тревогой наполняла она Его. Его дело на Земле должно продолжиться. Но и после Воскресения Его земная жизнь не может длиться долго. Кто продолжит начатое Им? Он должен передать Свое дело в человеческие руки. Но не исказят ли они его? Продолжат ли в Его духе, останутся ли послушными Ему инструментами так, чтобы Он мог безоговорочно ответствовать за них и пребывать вместе с ними?

В 6-й главе Евангелия от Иоанна, которую мы рассматривали ранее, содержится более глубокое толкование смысла и значения смерти Иисуса, данное Им Самим. По сути те внешние обстоятельства не могут быть причиной неизбежной смерти Сына Божьего, но они наводят на мысль о некой великой тайне. Почему же сопротивление греха, слепоты и тьмы видится Иисусу непреодолимым? Здесь, в том, что касается области греха, деятельность Иисуса кажется недостаточной для достижения Его целей, что можно было бы отчасти объяснить человеческой свободой. Но эта недостаточность проявляется и в двух других областях человеческих скорбей. Иисус лечит больных, даже оживляет мертвых, но то лишь исключения: люди по-прежнему во власти смерти. Он изгоняет бесов, но врата ада даже не пошатнулись. В каждой из трех областей перед Спасителем стена: если мир не хочет, то не хочет и Бог. Мир несвободен, в нем властвует сатана, удерживающий людей в оковах слепоты и косности. Принадлежать, подобно Спасителю, только Отцу так же страшно, как и умереть. Но это и есть смерть мира, которую мы считаем жизнью, плененные тем, кто жаждет быть Богом, но не есть Бог. Спаситель хочет попрать Своей смертью эту нашу смерть жизни, сводящую на нет свободную волю людей, предопределенную им Создателем. Посему Он говорит: «И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною» (Ин 17:19). Это только кажется, что Бог не хочет. Бог хочет, и Сам Спаситель, само Его присутствие было подтверждением тому. Но сейчас, на этом этапе Своей борьбы, Иисус оказался словно бы перед наглухо закрытой дверью: за то, как люди отнеслись к Иисусу, Бог не хочет и не может простить мир, который уже созрел для суда. Переносясь мысленно в то время, когда смерть Иисуса еще не свершилась, мы сразу же думаем, как думали и друзья, и враги Иисуса: разве можно убить Его Сына – Бог этого не допустит, немедленно начнется суд над миром[92]92
  Друзья Иисуса (например, Петр) считали, что дело до этого просто не дойдет; враги же думали иначе: поскольку Его все же убили, значит, Он не Сын Божий.


[Закрыть] – тогда дело Иисуса потерпело бы крах: чтобы судить мир, Он не нужен.

Здесь мы видим Иисуса как Агнца Божьего, взявшего на Себя грехи мира. Он – часть этого мира, боле того, его правомочный представитель перед Богом, и то, что Ему предстоит, принимает на Себя как заслуженное наказание миру. На Нем совершится суд над миром, суд, которого еще не знала человеческая история: мудрость мира, его добрые дела, все возвышенное и прекрасное, на первый взгляд, присущее ему, подвергнутся испытанию, чтобы понять – осталось ли в нем хоть что-то чистое и неподдельное. Но окажется, что нет, не осталось. Мир увидит себя во всей пустоте и порочности собственного естества и будет осужден в смерти Иисуса. Но мир не подвергнется суду, и не только он: этим будет положено начало освобождению мира от его властителя, потому что именно над тем и будет вершиться суд в смерти Иисуса. «Ибо идет князь мира сего и во Мне не имеет ничего» (Ин 14:30). Пуская в ход все имеющиеся у него средства, устрашая, мучая и оскорбляя Иисуса, сатана ищет в Нем, сражающемся с ним за власть над миром, хоть какую-то маленькую зацепку в Его душе, ухватившись за которую ему удастся отвлечь Спасителя от Отца. Безуспешно. И тогда мир принадлежащей Ему частью победил своего князя. Иисус принял на Себя все самое греховное и извращенное в мире и Сам понесет наказание, будет держать ответ за последствия всех его грехов. Он – правомочный представитель мира, доверившего Ему отвечать за свою вину перед Богом, и теперь у Него есть право на прощение. Он выступит перед Богом от имени мира и ради мира – как вобравший в Себя все его грехи, и страдания Его обратят наказание в милость Божью. Он явится на суд, как часть мира, но, будучи все же «не от мира сего», переживет это наказание, смерть и создаст общину из тех, кто понес в Нем наказание и тем самым примирился с Богом.

Таким образом, Бог жертвой Своего Сына хочет сделать то, что по праву стало концом истории, истории духовного обновления мира. Как только мир поймет, что происшедшее с Иисусом – это наказание, которое надлежало понести ему самому, и уверует в это всей душой, он перестанет быть просто миром, а сделается достоянием Иисуса. И тогда со смертью Иисуса грех мира, по сути, перестанет быть тем, за что Бог его осудил. Отныне Бог будет судить мир лишь по тому, признает ли он суд, свершившийся над ним страданиями Иисуса, судом за его грех. Срок, отпущенный миру, и есть непрекращающийся незримый суд над ним. Теперь люди его могут в смерти Иисуса явиться на этот суд и, будучи помилованными, стать чадами Божьими.

Всего этого Ему не нужно было вымаливать у Отца, то была Его собственная воля, и Он ради мира не отступил от нее даже в Гефсиманском саду в Свой суровый час. Вспомним великие слова: «Сына Своего не пощадил» (Рим 8:32), «во Христе примирил с Собою мир» (2 Кор 5:19).

И Спаситель видел в духе, как Его дело после смерти и именно из-за нее приобретет совершенно другие формы. На Земле утвердится царственная власть милости, победившей грех. И первым подтверждением, первым следствием этого, Божьим обетованием милости миру станет Воскресение Иисуса.

Воскресший Иисус станет прибежищем и приютом для всех Своих, не доживших до Его полной победы. Этим прибежищем будет не лоно Авраама, умершего, а Он Сам, живой и победивший смерть. Ему они принадлежали в земной жизни, Ему будут принадлежать и по смерти (Рим 14:9).

Когда же Он, уже неподвластный уставам этого мира, будет «вознесен от Земли» (Ин 12:32) и придет к Своему Отцу (Ин 14:12), то сможет из мира потустороннего, небесного, силой Своей победы разрушать в людях препятствия, исходящие также из мира потустороннего, но – преисподнего. Тогда Отец возложит к Его ногам прежних врагов, прежде оспаривавших у Него право владеть людьми, теперь же искупленных или обезвреженных наказанием. Поэтому Иисус говорит: «Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (то есть и язычников).

И нам представляется так, что, прежде чем Спаситель одержит победу, Он потерпит кажущееся поражение, чтобы мир и его властитель могли думать, что восторжествовали над Ним.

Сам же Спаситель говорит обо всем этом удивительно просто и кротко.

В той главной речи (Мф 16:24 и далее) Он, воспользовавшись случаем, впервые возвещает о Своей грядущей смерти, подчеркивая при этом, что от каждого возжелавшего следовать за Ним потребуется определенная решимость разделить Его судьбу. Твой крест, который ты за Ним понесешь, есть наказание мира тебе за то, что ты оставил его и следуешь за Христом, оно же наказание Божие миру, касающееся в такой форме и тебя за то, в чем ты как часть этого мира выступал против Него. Жить жизнью мира – значит обречь себя на неминуемую смерть. Последовав же за Христом, ты найдешь и обретешь истинную жизнь и никогда «не вкусишь смерти» (стих 28); поступив иначе, поплатишься своей жизнью или душой (у Лютера: повредишь душе), и выкупить ее будет весьма непросто. Вот что такое в трактовке Иисуса нынешняя кажущаяся победа мира и неизбежная впоследствии полная, окончательная его гибель; вот что такое кажущаяся гибель Его и учеников и полная, окончательной победа в будущем.

Позже у Иисуса появится еще один повод напомнить им о смысле и значении Своей смерти. Когда ученики вознегодовали на двух братьев Зеведеевых, пожелавших сесть по правую и левую сторону от Иисуса в Его Царстве, то Он, указав, как должно быть между ними, объяснил им суть истинного величия (Мф 20:24 и далее). Люди достигают мнимого величия, угнетая и понуждая других. Истинного же величия может достичь только дающий. Мудрость Божественного – раздавать Свое неиссякаемое богатство, не требуя, «чтобы ему служили», оно служит само. «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (стихи 26–28). Настоящий раб или слуга видит свое призвание в том, чтобы делать на благо дома даже самое трудное, самое гадкое, самое неприятное, уподобляясь тем самым Иосифу, который именно за свое преданное служение и был поставлен «над землею Египетской». Таким изображает Себя здесь и Спаситель.

Он хочет быть первым, Он и есть первый среди всего дома Божьего, отчего готов подвергнуться самому страшному испытанию, будто всеобщий раб, лишь бы это было на благо дома Израилева, и тот выкуп, который, по Его словам, никто не может дать за душу свою (Мф 16:26), Он внесет за многих, пожертвовав Своей жизнью.

Сколько смирения и искренности в Его словах: «Если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?» (Лк 23:31) Как некогда Бог засвидетельствовал Аарона священником, явив его жезл расцветшим, а жезлы прочих начальников колен сухим древом (Числ 17), так и Спаситель, сравнивая Себя с зеленой ветвью на засохшем древе Израиля, называет Свои страдания священством. На расцветающем древе оживут и сухие ветви, но страдания, которые примут за них на себя его зеленые ветви, умножившись, перейдут на сухие ветви, и те должны испытать их сполна.

В торжественный час накануне Своей смерти, приступая к пасхальной трапезе, Он возвестил ученикам, что заключает и скрепляет Своей кровью новый завет, предвещанный Богом устами Иеремии (31:31 и далее), завет, означающий прощение грехов и призванный изменить сердца.

Совершенно иным и ужасным представляется великий переломный момент в земной жизни Иисуса, если мы вообразим себя столь же несведущими, какими и были тогда Его ученики.

С этого момента Спаситель начинает действовать иначе. Он будет готовить учеников к этому событию, и для них тяжкому и роковому, стремясь вооружить их всем необходимым для продолжения Своего дела, когда Его не будет с ними. Отец семейства, покидая свой дом, все устроит так, чтобы и без него в доме сохранялся должный порядок; отправляющийся в путешествие царь, вынужденный передать свое Царство в чьи-то руки, заранее позаботится о тех, кто будет им управлять.

Так же поступает и Спаситель.

Как мы видели, ученики не смогли, да и не должны были понять тех намеков в упомянутой речи. Если бы они их поняли, заключенная в них мысль была бы для учеников просто невыносимой.

Спасителю предстояло вооружить их ясным и полным осознанием значимости Своей личности, чего, заметим, Он раньше не делал. Беседы с Двенадцатью, явившиеся, по сути, первым шагом на пути продолжения Его дела после смерти, мы кратко назовем «Исповедание Петра».

III
Последние дни

Исповедание Петра

Три момента важны для нас в явлении Спасителя: Его личность (Иисус), Его место в Священной истории (Христос) и Его происхождение (Сын Божий).

Вопрос Иисуса (Мф 16:15): «Вы за кого почитаете Меня?» – понятен лишь в том случае, если Он прежде с ними о втором и третьем моментах никогда не говорил, предполагая некоторую неуверенность учеников на этот счет. В Его рождении была некая тайна – хрупкая и деликатная. Тайной для всех, кроме Него и Крестителя, было и оставалось в нашем представлении также свидетельство, полученное Им при крещении от Отца. И нам, по крайней мере, на первый взгляд, понятно, в каком неведении относительно происхождения Иисуса пребывали Его ученики, и для нас важнее всего именно то, что столь долго в этом неведении оставлял их Сам Иисус. Когда они, увидев, как Он, придя по морю, вошел в их лодку, поклонились Ему и сказали: «Истинно Ты Сын Божий» (Мф 14:33), Он промолчал. Как могло такое быть, что этого не знали не только они, но и народ? Тут требуется объяснение, ведь Иоанн Креститель, уверенно указывая на Иисуса, назвал Его тем, «Которому должно прийти». Вспомним здесь и то, что Иоанн Креститель был в глазах народа иудеем, Иисус же – галилеянином, и эти провинции были далеки друг от друга не столько в географическом смысле, сколько в духовном. В Иерусалиме Иисус ссылался на свидетельство Иоанна и Моисея, в Галилее же – нет. Причисление Иисуса помимо Его воли к галилеянам было только первой ступенью унижения Спасителя, с которым Он, как, впрочем, и со всеми другими, покорно смирился. Вновь и вновь Он приходил в Иерусалим (и об этом неслучайно повествует Евангелие от Иоанна), призывая к Себе его чад, точно наседка, собирающая перед лицом опасности «под крылья свои» цыплят (Мф 23:37). С каждым разом все откровеннее говорил Он здесь о Своем величии, ибо в этом городе Он мог действовать только как Предвещанный, и никак иначе. Но Иерусалим неизменно Его отвергал.

Другое дело в Галилее. Здешний народ не слишком был сведущ в Библии, и на нем уже был виден отпечаток новой эпохи с ее духом римского владычества. Мессианские надежды оставались, казалось, лишь у немногих набожных людей, но не у всего народа. Вот почему на фоне самых несуразных предположений, кто такой Иисус, никому и в голову не приходило, что Он и есть Мессия. Правда, в Капернауме Его намеревались провозгласить царем, но считали ли Его при этом «Мессией», неизвестно. Инициативу проявили так называемые практичные люди, полагавшие, «коль Он накормил нас хлебом, значит, наш человек». О том, как мало они знали о связи Иисуса с Иоанном, говорит их предположение, будто Он и есть воскресший Креститель.

Иисус совершенно свыкся с положением галилеянина, назначенным Ему «Отцом», ведь Он и вырос, можно сказать, в Галилее. Для нас это не подлежит сомнению, ибо иначе как в окружении галилеян мы Его и представить себе не можем, чувствуя в то же время, что Бог сделал это Ему только во благо. Если Иоанн являл собой нечто архаичное, внезапно возникшее из глубины веков, эдаким Илией, то Иисус был человеком удивительно «современным» (относительно того времени), полностью отвечающим «духу дня». Да и по образу Своего поведения сильно отличался от древних Божьих людей, и прежде всего тем, что вел себя на редкость просто, словно обычный человек, вовлеченный в водоворот общественной жизни. Свои речи и суждения Он произносил чаще всего обыденно, беседуя с людьми, а не изрекая их, как это делали пророки.

Такая особенная простота и непринужденность во внешнем облике была отражением Его внутренней сути. Но любая личность пребывает в настоящем, в мгновении, проживаемом ею именно сейчас. Именно эту мысль внушает нам и Сам Спаситель (Мф 6:34): «Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы». Человека делают не высокое происхождение, не великое будущее, а то, что он собой представляет в данный момент, имеется в виду не ранг или внешний достаток, а его внутренняя суть в настоящем. Так, Спаситель в «настоящем» был борец, отдающий борьбе все свои силы; «прошлое», происхождение определяло Его положение в обществе, «ранг» – Его обязательства перед «настоящим», в будущем же Иисуса ждала слава Победителя, но ей еще предстояло родиться из «настоящего». Поэтому прежде всего Иисус хотел лишь осенить учеников достоинствами Своей личности, тем, Кто Он есть сейчас. И Он пребывал с учениками, одним Своим присутствием необычайно сильно воздействуя на них, предпочитая не говорить с ними о Своем происхождении и Своем месте в Священной истории, умнее объявляя им, что Он Сын Божий, предвещанный пророками. К осознанию этого они должны были прийти сами, увидев, каков Он и чем наделяет их. Заверять их в том, кто Он, было бы недостойно Спасителя, а отношения, основанные на авторитете, очень далеки от истинного познания Его сути. К тому же Его величие невозможно было выразить обычными словами, сам облик Иисуса лучше всего объяснял то, что сказано о Нем в Священном Писании (и то, что Он Сын Божий, Мессия, тоже). Вот откуда Его удивительная детская непосредственность в общении с людьми чуть ли не как с равными Ему сынами человеческими, тот удивительный аромат свежести, который источали его дела, когда Он отдавал всего Себя решению насущных задач. В эпоху, когда Он жил, действовали свои законы, и Иисус, представитель Бога Живого, чтил их, как никто другой.

А что Иисус послан Богом, об этом Он однажды ясно и недвусмысленно сказал иудеям в Иерусалиме. Начальствующие, в очередной раз пришедшие в Нему чуть ли не с записной книжкой в руках, вновь спросили Его: «Кто же Ты?», и Он ответил: «От начала Сущий, как и говорю вам» (Ин 8:25). «И, слушая Меня, говорящего сейчас перед вами, имеете больше, нежели от всего написанного обо Мне». На Его слова: «Что Я слышал от Него, то и говорю миру», – Иоанн замечает: они «не поняли, что Он говорил им об Отце» (Ин 8:27), то есть не распознали Отца, говорящего через Него.

Так Он жил и действовал, и ученики окружали Его. Сказанное некогда о Нем Крестителем запечатлелось в их и в Его памяти, отступив, однако, на второй план перед событиями и задачами текущего дня, и не связывало Его свободу. Он по-прежнему руководствовался во всем собственными внутренними побуждениями. После взятия Иоанна под стражу на первый план вышла проповедь обещанного людям Царства Божьего. Иисус и не думал скрывать то, что Он и есть Тот, Кто сегодня должен проповедовать и Кому надо следовать, но, живя в Галилее, подчеркивал особое значение Своей личности лишь в той мере, в какой Ему подсказывала сама жизнь (как, например, в случае с расслабленным и других). И ученики, свидетели Его переменчивой, но далеко не безуспешной борьбы, скоро увидели священное знание Крестителя в ином свете, нежели вначале. Они увидели в этом свете предвещанное Ему священное будущее – необъятное и безмерное в своем развитии, представшее в образе конечном и открывшемся лишь на мгновение.

Величие Иисуса в настоящем невольно затмевает своим блеском все прежде сказанное им человекам, и то сказанное отступило для них на второй план как древнее, исходящее из глубины веков.

Но все это только одна сторона вопроса. Два момента все более волновали мыслящих учеников – Его место в Священной истории и происхождение. Именно этого Он от них и хотел. Тайна Его происхождения и высокое, уникальное значение, давно предсказанное пророками, должны были сами постепенно открываться ученикам, постигающим Его образ в непосредственном общении с Ним. Теперь же настало время, когда Иисусу следовало открыться до конца, иначе они не перенесут Его слов о том, «что Ему должно умереть».

Иисус уже давно ищет случая остаться с ними наедине, и этот случай наконец представляется, когда они, удалившись далеко на север, пришли в языческие «страны Кессарии Филипповой». Желая разговорить учеников, Иисус вначале их спросил: «За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?» И этот великий вопрос «Кто есть Он?», таившийся в их сердцах, вдруг вырвался наружу, сделавшись главной темой их беседы. На первый взгляд в этом не было ничего особенного: следовало лишь сказать, что говорят о Нем люди.

Не будем свысока судить тех людей за их нелепые предположения! Они хотя бы думали, пытаясь найти ответ. Мы же, люди образованные, хорошо знаем, где лучше остановиться в своих размышлениях, дабы не прийти к выводам, которые могут шокировать «здравомыслящего человека». Народ несомненно видел в Иисусе нечто неземное, но в то же время для них Он – человек, и сомневаться тут тоже не приходится. Народ пытался поставить Его в один ряд с теми, кто возвысился над смертью. Их домыслы были совершенно фантастическими, мифическими, однако представим себе, как трудно было найти правильное решение этой загадки, превосходящей все возможности человеческого разума!

И вот настал черед учеников, Петр отвечает сразу.

Но почему не Иоанн? – можем спросить мы. Я думаю, потому, что его – в лучшем смысле слова – детский ум отличался необычайной ясностью и прозорливостью. Для Петра Иисус – загадка, которую нужно разгадать, дойдя до самой ее сути. Иоанн же здесь никакой загадки не видел. Иоанну сразу было ясно: «Он есть Тот, Кто был от начала мира». Ему всегда слышался в Иисусе Отец. И это было ему настолько очевидно, что все прочие попытки объяснить представлялись совершенно ненужными. Единственным объяснением был Сам Иисус, освещавший Собой все, чего жаждала его душа. Иисус говорит иудеям: «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне. Но вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь» (Ин 5:39–40). Сердце же Иоанна говорило ему: «Они ищут ответа в книгах и не идут к Нему, Я же иду к Нему». Для него Иисус был просто «Он», все другие «обозначения» были ему не нужны. Не случайно он выделяет Его слова: «От начала Сущий» (Ин 8:25). Вот что говорила ему его душа.

Петр же был другим, и в этом было его преимущество. Он пытался найти связь этого явления со всеми прежними деяниями Бога, его место в Священном Писании, прежде всего в предсказаниях, и в конечном счете его связь с Самим Богом. Откровение Божие стало ему ответом на его настойчивые просьбы и искания, возможно, подтверждением его догадок и предположений, озарений светом благодати Божьей. Возможно, он даже молил Бога удержать его от опрометчивых, мечтательных выводов, которые в итоге оказались бы ложными. И он нашел Божественное подтверждение тому, что Иисус – Мессия. В Нем залог великой и окончательной победы народа Израиля, всего человечества; Он – гарантия нашего спасения, нашей полной победы. Но еще удивительней был свет слов Божьих, прозвучавших как ответ на его вопрошания: «Нет у Него иного Отца, кроме Меня, Он Сын Мой!» Это было выше сил человеческого разума – распознать в своем ближнем Сына Божьего. И с Петром произошло то же, что сегодня происходит с нами: чем он больше всматривался в Иисуса, как бы изучая Его, тем отчетливей и явственней видел в Нем Сына Божьего, и в этом находил единственное решение мучившей его загадки. Тем сильнее он ощущал в себе любовь Божью, столь сладостную и удивительную, пришедшую к нам в Иисусе. «И что Бог живет среди нас, что Он Бог Живой, я узнаю по Тебе – Его Сыне. Ты и есть живой Бог, открывающийся нам».

Исповедание Петра – великий момент земной истории, истории человечества. Это согласие невесты, Земли, данное Небесам, человека – Богу. Ибо в нем человечество впервые со всей ясностью и во всей полноте признало в Иисусе Сына Божьего, сошедшего к людям с Небес, увидело в Сыне обещание Божьей любви, которая возвысит погрязших в грехе и смерти людей, сделает их существами небесными. Исповедание Петра – это великое подтверждение веры, ответ на обещание Богом Своей любви.

И Спаситель сказал Ему: «Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах». Для Спасителя, в Его нынешних заботах о будущем, было радостно узнать, что один из учеников удостоился получить прямое откровение от Его Отца Небесного.

«И Я говорю тебе, – обращается Он к Симону, – ты – Петр».

Все течет и изменяется на Земле, не только жизнь, власть, богатство и т. п., не только взгляды, мнения, научные системы, убеждения, всевозможные великие события, завладевающие умами людей, но и основы существующего миропорядка, его движущие силы в видимом мире и основные понятия в сфере мышления. Все – поток. И куда течет этот поток? Не будь Спасителя, что можно было бы возразить Фейербаху, сказавшему: «Смерть – великий наследник всех вещей». Тогда смерть была бы не ничем, а царством мертвых, адом.

И посреди этого потока возвышается скала – вера, исповедание, что Иисус есть Христос, Победитель, Тот, в Ком Бог гарантировал человечеству эту победу. Он – Сын Бога Живого. Но эта скала – не одна лишь вера и исповедание, не просто свидетельство, смелое признание, вовсе нет, она – живой человек, исповедующий эту истину, свидетель, всем существом коренящийся в данном факте и свидетельствующий о нем всеми своим делами. Она – точка кристаллизации небесных сил, воздействующих на Землю. Она – как бы часть Земли, но часть необычайно прочная, настолько, что на нее могут опереться Небеса. Только так приход Царства Небесного станет собственным плодом земли, ее подлинной историей, питаемой небесными силами и приближающей человечество к небесным целям. Петр – скала уникальная, потому как его признание осенено Святым Духом, именно на ней воздвиг тогда Христос Свою Церковь, которая стоит и поныне. И взыскание Иисусом этих скал было всегда, во все времена, во всех концах Земли.

«И на сем камне Я создам Церковь Мою». Здесь уже слышатся мысли о смерти. Спаситель обращается к Петру как к Своему последователю и, возведя его в это звание, делит с ним работу. «Скоро я не смогу говорить, ты будешь говорить вместо Меня, будешь обращать в Мою веру и свидетельствовать обо Мне, остальное буду делать Я, Невидимый». «Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви» – повествуют Деяния. Так Он создавал Свою Церковь. Участвовать в ее создании мы не можем, всякая наша попытка кончается неудачей. Создает ее Он. И Он сдержал Свое слово! Как ни пытался Рим разрушить Церковь, помешать Ему – Он не отступил. Он создавал ее и в эпоху великого переселения народов, грозящего полным разрушением всему, создает ее и по сей день.

«И врата ада не одолеют ее».

Выражение «врата ада» встречается и в Ветхом Завете (Ис 38:19), но гораздо чаще у греческих поэтов, например, у Гомера как собирательное понятие, которым в античные времена обозначались места пребывания умерших. Именно оттуда ожидал Иисус враждебных действий против Своей Церкви – в виде прямого дурного влияния на ее членов, склоняющего их к ереси и греху, либо подстрекательства к этим действиям других людей. Почему Он так решил? Этого Спаситель нам не открывает. Его мысли о гадесе, или аде, высказанные Им по различным поводам, позволяют думать, что Иисус каким-то образом увязывает с этим миром мертвых и бесов. Очевидно, такие мысли пришли к Спасителю с Его опытом изгнания этих существ[93]93
  Эта связь тотчас же становится очевидной, как только мы, руководствуясь работами Карла Викланда, задумаемся о многочисленных душах умерших, которые, не получив искупления в земной сфере, блуждают в неведении, творя здесь порой свои непотребные дела.


[Закрыть].

Вообще-то здесь бросается в глаза, что Иисус употребляет выражение «врата ада», вместо которого можно было бы ожидать слова «сатана». Но в выборе именно этого выражения заключен высокий смысл. Оно отражает чувство превосходства над адом, им же Он хочет утешить и ободрить Свою будущую общину. «Все враждебное Богу, выступающее против вас, есть смерть, и ничто иное. Жизнь, Бог, победит мертвое». Спаситель показывает всю слабость и немощность врага, твердо обещая нам его окончательное поражение.

Но сколько радости и света в Его словах «Ключи Царства Небесного». «И будешь тогда (когда Меня отнимут у вас) управлять силами небесными, прокладывающими на земле путь Царству Божьему». Иначе говоря, «ключи, которые сейчас у Меня, я передаю тебе». Именно эти «ключи», прежде всего дающие Петру право «связывать и разрешать», и объясняют будущие чудеса, в том числе и получаемые в нужный момент откровения (например, видение Корнилия в Кесарии). И потому любой нынешний спор о смысле и значении ключей, а также о том, кто их имеет, а кто нет, представляется лишенным всякого смысла. По сути, о том же говорится и в первых строках главы «Больные». Мы не обязаны и не вправе верить, что и так имеем все положенное. Для нас куда важней здраво и непредвзято спросить себя: есть это у нас или нет? В какой-то степени благословение, полученное Петром и представленное в образе «ключей Царства Небесного», перешло и на нас. Но Спаситель подразумевал под Своим обещанием Петру нечто большее, чем мы имеем сегодня. И, поясняя это, Он продолжает:

«И что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах». Иначе говоря, всякое твое решение будет признано законным и на Небесах. Земная история будет продолжением истории Небесной. Та же мысль, но выраженная не столь явно, присутствует в Ветхом Завете. В известном смысле «ключи Царствия Небесного» были даны и пророку Илии. Уже тогда Господь «утверждал слово раба Своего и выполнял изречение Своих посланников», порой соглашаясь с тем, что люди опрометчиво или своевольно претворяли или собирались претворить в жизнь, как, например, идею царской власти или замены скинии храмом. Ему лучше было включить это в Свои замыслы, чем если бы история Его народа, утратив свою связь с Ним и сделавшись чисто светской, перестала быть священной. То же и с Его обещанием Петру. История создаваемой Им Церкви должна быть небесной, священной и во главе ее должен стоять человек, связанный с Небесами.

Придавая «ключам» такой внешний смысл, Иисус в какой-то мере отводил Петру центральное место в Своем будущем семействе.

Что касается их внутреннего смысла, то можно с уверенностью сказать, что дар этот предназначался всем апостолам и на время, когда Иисуса с ними не будет. Это подтверждает притча о десяти минах (Лк 19:11 и далее).

Его ученики знали: Спаситель, покинув Землю, чтобы принять где-то неизмеримо большее Царство, доверит им, рабам Своим, в самостоятельное управление то, чем владел и что приобрел на Земле. Мины эти – прежде всего силы Божьи, которыми Спаситель был наделен в Своей земной жизни, но они же и священные права спасать грешников, обретенные Им ценой собственной крови. Получив эти права, они должны приумножить состояние Спасителя на Земле, иначе говоря, употребить их на пользу людям, чтобы они испытали на себе всю благодатную силу тех прав. Этот дар апостолам не был для них лишь чем-то внешним, но вырастал из некоего, находящегося в самом их существе корня, который Спаситель и назвал «миром» (Ин 14:27). И мир тот не просто ощущение невыразимого блаженства, но та ясность и истинность, которые тотчас же воссияют в них, как единственно верное и вечно действующее, – то, чем прежде был наделен один лишь Спаситель. Потому Иисус и обещает ученикам, что оставит им Свой мир, дабы они стали едины с Отцом, как Он един с Ним. Мир этот – Его безграничная связь с Богом, источник всех чудес, являющих собой излияние сил Божьих, и он связан со всем, что в дальнейшем Спаситель передаст Своим ученикам, как сияние несомненно Божественного света и Божественной силы (Ин 17:22).

К такому пониманию внутреннего смысла ключей – как символа чего-то присущего всем апостолам – ведет нас Спаситель и другими Своими словами, сказанными Им прежде и содержащими, хотя и порознь, те же понятия – «связывать» и «разрешать». «Как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного?» (Мф 12:29); «Сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний?» (Лк 13:16). В обоих случаях это проявление превосходства Бога над врагом, который по сути – ведь правит один только Бог – не более чем инструмент его справедливости, действующий со странной самостоятельностью. «Связать» означает здесь «обезвредить», не дать злой воле действовать открыто, а «освободить» – избавить от власти чуждой нам злой воли либо через прощение, если это следствие личного греха, либо в результате великого победоносного искупления всех грешников.