Текст книги "Конец фильма"

3

Безжизненное тело Петрова уложили на носилки, прикрыли простыней. Пожилой доктор складывал в чемоданчик инструменты. Из прихожей доносился чей-то строгий голос:

– Нельзя здесь снимать! Не велено! Уберите камеры!

В кабинете скромно мялись люди в милицейской форме с большими звездами на погонах, а те, что в штатском, тихо ходили из комнаты в комнату. Денис сидел в кресле и вяло следил за их перемещениями.

– После двух инфарктов всякое могло... – говорил доктор, хотя его никто об этом не спрашивал. – И курил много... Предлагали ведь ему стационарное... Чего не полежать недельку-другую?

– Каждому бы такую смерть, – высказался высокий милицейский чин. – Он ведь сразу?

– Да, моментально.

– Нет, лучше, когда во сне, – мечтательно произнес другой высокий чин.

– Эх, да все там будем, – подытожил третий.

– Вы пока не уходите никуда. – К Грязнову склонился молодой человек в штатском. – Сейчас все запротоколируем, а вы распишетесь.

Денис кивнул.

– И вы тоже, – обратился молодой человек к доктору.

4

На фоне реанимационного автомобиля лощеный репортер радостным голосом наговаривал стенд-ап:

– Именно здесь перевернулась последняя страница жизни одного из авторов Конституции России...

Едва санитары вынесли носилки из подъезда, как их тут же атаковали телеоператоры. Милицейское оцепление с трудом справлялось с таким ожесточенным напором. Расталкивая друг друга, журналисты тыкали микрофонами в пустоту, надеясь, что кто-то вызовется сделать официальное заявление.

– Дайте дорогу! – рявкнул на них санитар.

– Ишь, налетели, – смотрел в окно самый старший милицейский чин. – И как только пронюхали?

Кто-то включил телевизор. На экране красовался тот самый лощеный репортер.

«...Он ушел. Вместе с ним ушла целая эпоха. Алина?»

«Михаил, а что сейчас происходит за вашей спиной?» – спрашивала ведущая.

«Сейчас за моей спиной как раз выносят тело теперь уже покойного Владлена Николаевича Петрова. Вот вы видите, носилки несут четверо санитаров, а тело накрыто белой простыней. Сейчас его загрузят вот в этот автомобиль и отвезут, по предварительной информации, в морг кремлевской клинической больницы. Алина?»

«Спасибо, Михаил...»

– Какой цинизм. – Милицейский чин хотел с возмущением выключить телевизор, но его остановил старший по званию:

– Погоди, надо узнать, как «Спартак» сегодня сыграл.

– А завтра сможете подъехать к нам на пять минут? – Молодой человек снова вырос перед Грязновым. – Это формальность, но надо.

– Да, конечно.

– И в последний раз. С вами больше никого не было?

– Нет.

– Спасибо...

Денис присел на капот «жигуля» и курил, наблюдая за тем, как телевизионщики с чувством исполненного долга сворачивали свою аппаратуру.

Ксения выскочила из машины чуть ли не на ходу и побежала в подъезд. Грязнов едва успел перехватить ее.

– Пусти! – сквозь слезы простонала она.

– Тебе не надо туда, там чужие люди, его уже увезли...

– Это его дочь! – вдруг указал на них пальцем какой-то репортер. – Девушка, можно вас на минутку? Один вопрос!

– Да не было у него дочери! – сдерживал его оператор.

– Ну, значит, невестка!

– Точно, это жена его сына, который человека убил! – воскликнул кто-то из его коллег.

Теперь Ксения не сопротивлялась. Она сама прыгнула в Денисов автомобиль и чуть не защемила дверцей особо наглого репортера, который уже тыкал ей в лицо свой микрофон.

Грязнов врубил мотор, и «жигуль» рванул с места.

5

Денис проснулся от яркого света, бившего в глаза. Он лежал на кухне, на узкой тахте. Один.

В дверном проеме стояла Ксения. Всклокоченная, с распухшими от рыданий глазами. Казалось, она постарела за ночь лет на десять.

– Проснулся? – Она утомленно прислонилась к косяку. – Спасибо тебе, родной... Знаешь, есть люди, которые всегда появляются в трудную минуту. Их очень мало. И я рада, что ты у меня есть.

Грязнов хотел было подняться, но она его остановила.

– Лежи, я приготовлю кофе. Обо мне не беспокойся. Кажется, я этот кошмар пережила...

Денис быстро принял душ, заглотнул кофе и тихо вышел из квартиры. К тому моменту Ксения уже спала.

6

Денис уже навешивал замок на дверь своего гаража, когда во двор спустился Цыган.

– Ну что, сбылось предсказание? – Он начал фразу шутливо, но вдруг осекся, столкнувшись с тяжелым взглядом Дениса.

– Наполовину. Он сам умер. Сердце, третий инфаркт...

– Ни фига!.. – Цыган остолбенел. – Ну Медведь!.. А его случайно не...

– Нет, это все при мне случилось... – Грязнов опустил голову. – Вот так... Что-то я тебе сказать хотел... Вылетело...

– В качестве замечания: у тебя в квартире всю ночь свет горел и какой-то мужик расхаживал.

– Самоха! – хлопнул себя по лбу Грязнов. – Я же его запер!

И он бросился к своему подъезду.

– А что сказать-то хотел? – крикнул ему вслед Цыган.

– Ты куда сейчас?

– На работу!

– Вечером зайду!

Самохин лежал поперек кровати и надрывно храпел. На полу, у его изголовья, выстроилась целая батарея пустых бутылок из-под пива.

– А? Кто? – Самохин вдруг вскочил, испуганно хлопая глазами. – Ты как здесь очутился?

– Самоха, ты это... прости, что так... – Денис назвал его так, как обычно звали приятели.

– А где жена моя? – Самохин с ужасом озирался по сторонам. К нему постепенно возвращалась память. Он встряхнул головой и обиженно промычал: – Ну, шеф! Ни за что не прощу! И столько пива пришлось одному выпить!

– Извини. Мне кто-нибудь звонил?

– Ага. Из рабол... лабол... рабор...атории... Сказали, что «сникерсы» уже готовы.

– «Сникерсы»? Какие «сникерсы»?

– «Сникерсы» и в Африке «сникерсы»! Откуда мне знать?

Денис включил телевизор и вышел на кухню. На экране возник портрет Петрова в черной рамке.

«Мы только что получили информацию, что на похоронах собирается присутствовать президент России, – скорбно говорил голос за кадром. – Напомним, что они состоятся в субботу на Новодевичьем кладбище».

– О! Этот! Как его? Фигурант! – Самоха ткнул пальцем в телевизор. – Пока вы черт-те где шастали, шеф, наш фигурант коньки отбросил!

7

Конечно же Самохин все перепутал. Из лаборатории позвонили, чтобы сказать, что готовы не «сникерсы», а сайнексы, маленькие кусочки пленки, которые делаются специально для цветоустановки.

Они сидели в маленькой затемненной комнатке – Грязнов и тот самый эксперт. На компьютерном мониторе застыл кадр из сайнекса. Человеческая фигура уже не была такой белесой, однако идентифицировать ее все еще было невероятно сложно.

– Боюсь, это самое большое, на что способна наша техника, – комментировал эксперт. – Мы вытянули фон, и за счет этого объект приобрел хоть какой-то контур. Вот видите затемнение на руке?

– Ага, да, затемнение... – Денис до рези в глазах всматривался в монитор.

– Можно предположить, что это перчатка. Перчатка светлого цвета. Не белого, нет, светлого. Вспомните, на ком были в тот день такие перчатки.

– Спасибо, я догадался, что надо вспомнить. Но я не помню. Меня там вообще не было. К тому же перчатки можно надеть, а через секунду снять, после чего положить в карман.

– Сравнение с теми кадрами, что вы отсняли на прошлой неделе, ничего не дало. Мы сделали компьютерную диагностику, и идентичной фигуры на пленке не оказалось.

– Но можно хотя бы определить, чья это рука? Мужская или женская? Ну там, не знаю... У антрополога какого-нибудь проконсультироваться.

– Кто обычно летом носит белые перчатки? – с явной иронией ухмыльнулся эксперт. – Мужчина или женщина?

– А вы уверены, что это именно перчатка?

– Нет.

– Тогда что вы мне голову морочите? – взорвался Грязнов.

8

Лидский, опустив голову, но тем не менее умудряясь здороваться со всеми, кто встречался ему на пути, быстро шел по извилистым коридорам прокуратуры.

– Эдуард Николаевич, дорогой мой, пока не поздно! – почти по-девчоночьи дергал его за рукав Денис.

– Ты соображаешь? – шипел на него Лидский. – Через минуту у прокурора летучка!

– Но вы же...

– Да, обещал. Так что теперь, все бросить? Это уже похоже у вас на фобии, мой друг.

– Но таких совпадений даже в теории быть не может!

– Это не мотивация. Ты мотивацию мне назови!

Они вошли в просторную приемную.

– Эдуард Николаевич, все в сборе, – сообщила секретарша. – Только вас ждут.

Взявшись за ручку массивной двери, Лидский обернулся к Грязнову:

– Далеко собрался?

– Я от вас не отстану, здесь буду ждать.

– Нужна просьба ближайших родственников в письменном виде, – все еще сомневаясь, сказал Лидский.

– Во-первых, уже есть, а во-вторых, Эдуард Николаевич, звоните мне на мобильник.

– Торопыга, – усмехнулся Лидский и захлопнул дверь.

Как быстро он сдался! А все потому, что за Денисом стояла сермяжная правда. А в правде сила, как говорилось в известном отечественном боевике.

Так, теперь быстренько переодеться, затем сделать несколько звонков, заскочить в «Глорию», чтобы окончательно ввести Самохина в курс дела, и на вокзал.

Пробегая мимо зеркала, Денис обнаружил на своем лице совершенно идиотскую улыбку. И застыдился. Похороны же сегодня.

9

Антон вышел из вагона на перрон. Он был в плаще с чужого плеча и выглядел хуже некуда – бледный, осунувшийся, заросший щетиной. Казалось, его даже слегка пошатывало.

– Что-то в поезде просквозило, – зябко передернул плечами Антон. – Спасибо, что встретили...

– А вещи ваши?

– Какие вещи? – Антон вынул из кармана плаща пакетик с мылом и зубной щеткой. – Все свое ношу с собой. Здесь где-нибудь можно червячка заморить?

– По дороге... – Денис подхватил Антона под руку.

– А правда, что там будет кто-то из правительства?

– Правда.

– Значит, меня не пустят...

– Пусть только попробуют!

10

Металлическое оцепление перекрывало дорогу. Несколько автоматчиков в форме офицеров милиции угрюмо и с подозрением смотрели на Грязнова, который, размахивая своим удостоверением, с пеной у рта доказывал:

– Это его сын, ну как вы понять не можете? Его отца хоронят! Вы что, не люди?

– Документы...

– Да вот же!

– Не ваши. – Майор милиции кивнул на Антона: – Его.

Антон протянул ему справку.

– Обождите здесь. – И милиционер, отойдя в сторонку, стал с кем-то переговариваться по рации.

– Машину вам в любом случае придется здесь оставить, – участливо сказал молоденький лейтенант.

– Мы пешком не успеем!

– Ничего не знаю... Машину здесь оставите...

– Пропустите! – вдруг громко захрипела рация.

11

Скорбная процессия молча шла за черным лимузином-катафалком, слышен был лишь шелест сотен ног. Лимузин двигался очень медленно, чтобы никто не отстал.

На крыше собора притаились снайперы.

На совершенно пустой, очищенной от автомобилей улице люди в штатском что-то говорили себе в воротники и прикидывались обыкновенными прохожими.

Лощеный репортер был, как всегда, в приподнятом настроении.

– Мы с вами в прямом эфире, – возбужденно вещал он в камеру. – Вот вы сейчас видите, как э-э-э... траурный кортеж направляется в сторону кладбища... Простите, вот мне сейчас подсказывают, что президент России только что...

Еще один черный лимузин, мало чем отличающийся от катафалка, обогнал процессию и остановился у ворот кладбища. Из лимузина вышел невысокий человек с редкой шевелюрой, его тут же обступила многочисленная охрана...

– Сейчас не место и не время!.. – громко сказал президент журналистам, которые в момент перестали интересоваться похоронной процессией и, переключив все свое внимание на первое лицо государства, маячили за спинами дюжих охранников.

К президенту приблизился представительный мужчина и что-то шепнул ему на ухо.

– Сын? – вскинул голову президент. – Где?

Представительный мужчина кивнул на замызганный грязью «жигуль», который, надрывно скрипнув тормозами, остановился прямо у президентского лимузина, едва не боднув его в бампер.

Денис и Антон вышли из машины, и их тут же взяли в плотное кольцо.

– Стоять, не двигаться, – сквозь зубы сказал им широкоплечий парень с переговорным устройством в ухе.

– Скорблю... – Президент шел к Грязнову с открытой для пожатия ладонью.

Представительный мужчина опять что-то шепнул ему на ухо, и президент плавно перевел ладонь от Грязнова к Антону:

– Скорблю...

Антон молча пожал ему руку.

– Такая потеря для страны... Мужайтесь... – сказал президент.

Щелчки фотокамер перекрывали звуки похоронного марша. Почетный караул передернул затворы автоматов и направил стволы в сизое небо.

Людей было много, и многие искренне плакали. Все вокруг утопало в цветах и триколорах с черными лентами. Первым горсть земли бросил в могилу президент.

– Кто этот человек? – тихо спросил Грязнова Антон.

– Президент...

– Чего?

– У вас что, на зоне телевизора нет?

– Сломался...

Антон шмыгнул носом и запустил руку в карман.

Кто-то невидимый, но очень сильный схватил его за рукав.

– Я платок... – испугался Антон.

Невидимый силач протянул ему свежий носовой платок.

– Я могу подойти поближе? – без надежды в голосе спросил Антон. Он все время беспокойно оглядывался.

– Будет команда – подойдешь.

Рядом в голос зарыдала незнакомая женщина. Грохнул холостой залп.

– Сейчас будут закапывать могилу, – прокомментировал в камеру лощеный репортер. – По нашим расчетам, на это уйдет около пяти минут. Руслана?

12

Вытянувшись в струнку, милиционеры из оцепления отдавали «жигулю» честь.

– Обещай, что не будешь делать глупостей, – сказал Денис, «козыряя» им в ответ.

– В смысле?

– Ну я теперь за тебя вроде как отвечаю... Знаешь, чего это стоило дядьке моему?

– А кто твой дядька?

– Президент... – хмыкнул Денис.

– А мне вроде как и незачем глупости делать... – Антон зарылся лицом в воротник плаща. – Совсем пусто стало...

– Ты должен мне все рассказать. Все, что не сказал тогда.

– Хорошо...

– Вот, чуть не забыл... – Грязнов протянул ему трубку. – Хоть ты и не куришь.

Антон принял ее так бережно, будто она была сделана из тонкого стекла.

– Хм... запах остался... Его запах... Я возьму?

– Да, конечно... Только в зоне ее все равно отберут.

– Вот же она! – вдруг закричал Антон. – Останови!

Ксения, вся в черном, сидела на скамеечке под козырьком остановки.

– Ты почему здесь? – Антон на ходу выскочил из «жигуля».

Ксения не ответила. Зато посмотрела на Антона так, что тот вынужден был замереть в нескольких метрах от нее.

– Тебе плохо?

Ксения кивнула.

– А я вот... Отпустили на пару дней, на похороны...

Ксения отвернулась.

– Ты была там? Я тебя не видел...

Ксения не ответила.

– Я... – Антон запнулся, оглянувшись в беспомощной надежде на Грязнова, но тот сидел в машине и даже не смотрел в его сторону. – Ты почему на письма не отвечала?

– Ты в понедельник еще будешь в Москве? – Ксения вдруг перешла на какой-то неестественный деловой тон.

– Не знаю... Буду, да...

– Вот в понедельник и разведемся. Я как-то не хотела это делать без тебя.

– Спасибо...

– Спасибо за что?

– За то, что...

Антон недоговорил. Он вернулся в машину и почти простонал:

– Поехали отсюда, к чертовой матери!

13

Антон вошел в отцовский кабинет и, оглядевшись, будто в музее, остановился у стеллажа.

– Странно... – сказал он тихо.

– Что странно?

– Все странно... А... Тут шмонали...

– В смысле – обыскивали? Нет, – покачал головой Грязнов.

– Обыскивали, – сказал Антон, словно уличил мальчишку в наглой лжи. – Видишь книги – их кто-то брал.

Денис посмотрел на корешки:

– Они по порядку стоят: первый, второй, третий...

– Вот именно! – поднял палец Антон. – Отец терпеть этого не мог.

– Может, домработница? – спросил Грязнов.

– Домработницы книг не читают – некогда. Ух ты! Здорово поработали... Даже журналы стопочкой сложили.

Денис теперь и сам внимательно осмотрел кабинет.

Наклонился к ножке тяжеленного стола. Тот был так тяжел, что продавил паркет. Сейчас ножки стояли чуть в стороне от продавленного места. Грязнов попытался сдвинуть – это ему не удалось.

– Секунду, – сказал он, выбегая в прихожую.

Там он рассмотрел полоску бумаги с печатями, охраняющую дверь, которую, входя, разорвал почти не глядя. Вынул из кармана спички, отогнул краешек – дверь была заклеена дважды.

– Ну вот и ответ, – сказал он, возвращаясь в комнату. – Конечно, был шмон. А вот кто? Ладно, пойду пока на кухню чайник поставлю.

– Подожди... – остановил его Антон. – Скажи честно... Его убили?

– Не думаю...

– Но почему же тогда?..

– Тебе чай или кофе?

– Спички... – Антон опустился в кресло. – Курить хочу...

– Курить? – удивился Денис.

– Тут его табак где-то... Да, точно...

– Не трогай ничего, – попросил Грязнов.

Он бросил Антону пачку сигарет с зажигалкой и вышел из кабинета.

Антон распотрошил сигарету, набил табаком трубку, чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся и... порывисто вскочил с кресла.

Он влетел на кухню. Денис стоял у раковины и наливал в чайник воду.

– Нет, ты должен!.. – кричал Антон. – Ты должен был его уберечь!

– Я не Бог, – сухо сказал Грязнов. – Он умер от инфаркта. Так сказали врачи.

– Инфаркт... – сказал Антон. – Я знаю, мне отец говорил. Сильно болит грудь и почему-то очень-очень страшно... Да?

– Кажется... – начал Денис и смолк: Антон стал вдруг белее бумаги.

– Мне страшно... – тихо сказал он, закашлялся, закатил глаза и, схватившись за грудь, повалился на пол.

Глава десятая

1

– ...Два, три, четыре... Раз, два, три, четыре... Раз, два, три, четыре...

Денис сидел на груди Антона и делал искусственное дыхание. С остервенением давил на грудь, потом прижимался к посиневшим губам и вдувал воздух.

– Ну где вы, черти? Раз, два, три, четыре... Раз, два, три, четыре.

Внизу раздался визг тормозов, громыхнула парадная дверь, за стеной дернулся и заурчал мотор лифта.

Наконец раздался звонок в дверь.

– Открыто! – крикнул Грязнов, не останавливаясь. – Раз, два, три, четыре.

– Сколько времени он не дышит? – раздался за спиной голос, и чьи-то руки, запрокинув голову Антона, открыли рот и ввели трубку.

– Не знаю. – Денис посмотрел на часы. – Пять минут. Нет, меньше, около четырех.

Его оттолкнули, Антона быстро погрузили на носилки, вжикнул электрошок.

– Есть пульс! Выносим! Два кубика адреналина! Быстрее, быстрее! – раздавались отрывистые команды врачей.

Хотели в лифт, но грузовой не работал, а в пассажирский носилки не входили. Пришлось бежать по лестнице.

– Вы кто? – спросил врач у Дениса.

– Я?

– Ну этот говорить не может, а своих всех я знаю.

– Грязнов. Денис Грязнов. Частный сыск.

– Что с ним случилось?

– Сердечный приступ. – Денис споткнулся и чуть не полетел вниз по ступеням.

– Правда? А я думал, расстройство желудка. Как это случилось?

– Не знаю. Прикурил трубку, затянулся разок и... – Грязнов вдруг остановился.

– Вы с нами едете? – раздалось уже снизу.

– Я потом подъеду! – Денис бросился наверх. – В какую его отвезут?

Но вместо ответа хлопнула входная дверь.

Трубка лежала на полу, продолжая дымиться. Денис аккуратно поднял ее, нашел пепельницу и выбил. Выдернул из кучи полиэтиленовых пакетов один и высыпал в него пепел. Трубку и кисет с табаком упаковал в другой пакет.

– Алло, это Грязнов... Да, знаю, который час! – Денис посмотрел на часы. – И знаю, что разбудил. Антона чуть не убили... Да, уже еду...

2

Жена Лидского молча открыла дверь и пропустила Грязнова в прихожую. Молча достала из калошницы старые, потрепанные тапки и поставила перед Денисом, всем своим видом давая понять, как сильно она недовольна столь поздним визитом.

– Он на кухне.

– Спасибо. – Грязнов сунул ноги в тапки и пошлепал на кухню.

Лидский как раз заваривал кофе.

– Будешь?

– Буду.

– Рассказывай.

Денис положил на стол пакет с трубкой и пеплом.

– Вот это надо на экспертизу. Как можно быстрее.

– Сахару сколько? – Судя по голосу, Лидский тоже был недоволен.

– Две. Одну с горкой, одну без... Мы сидели у Петрова дома. Там, кстати, кто-то побывал. Я отдал Антону отцовскую трубку. Он закурил, затянулся два раза и упал. Я сразу «скорую» вызвал. Сейчас он в реанимации.

Лидский наконец сел за стол. Покосившись на трубку, взял чашку и принялся пить мелкими глотками.

– А почему вы решили, что там кто-то побывал?

– По книгам. Мне бы и самому заметить. Старик жил в ужасном хаосе. Антон заметил, что тома стоят по порядку. А Петров, оказывается, порядка не любил.

– А тот, кто побывал, стало быть, любил порядок? – Лидский еще попил чаю. Помолчал. Денис нервничал. – Я вообще-то тебе уже сказал...

– А я не поверил.

– И зря.

– Но почему, Эдуард Николаевич, почему?

– Следствие закончено, забудьте.

– Это не ваши слова.

– Не мои.

– Испугались...

– Хамство, – спокойно сказал Лидский. – Приперся в мой дом среди ночи и... хамство.

– Пенсия, да? Дачка, рыбалка, огородик, что еще нужно, чтобы встретить старость!

– Я тебя ударю, – сказал Лидский.

– Да ну вас! – Денис махнул рукой и встал.

– Что-то пропало? – спросил Лидский.

– По крайней мере на первый взгляд – ничего.

– Значит, влезли специально, чтобы отравить Антона?

– Нет. – Грязнов покачал головой. – Трубку я ему сам передал.

– Тогда выходит, что Антон случайно отравился... А это значит...

– А это значит, что Петрова отравили намеренно и именно трубкой, – с энтузиазмом проговорил Денис, возвращаясь к столу.

– Только при условии, что она действительно отравлена.

Лидский достал трубку из пакета. Открутил мундштук и вынул фильтр.

– Эдуард Николаевич, простите...

– Я не трус, Денис. – Лидский встал, выглянул за дверь, поплотнее прикрыл ее. Снова сел и сказал шепотом: – На душе как-то муторно.

– Да что вы! Просто помойка! – согласился Денис.

– Я не об этом, но... Ладно, проехали. Да, надо отправить на экспертизу. – Он снова взял трубку. – Только не сейчас ведь, можно и до утра подождать. Тебе где постелить?

– Не-не-не. – Грязнов выпил кофе тремя глотками и встал. – Эдуард Николаевич, вы тогда завтра прямо с утра, ладно? А я пока в больницу, узнаю, как и что. И спокойной ночи. Я ведь вас разбудил?

– Нет.