Текст книги "Конец фильма"

9

– Вы Морозова не видели? – спрашивал Денис всех подряд. – Участкового нашего не видели?

– Здесь я, здесь!

Морозов был весь в саже, форменная рубашка насквозь пропиталась потом. Прикрываясь ладонью от солнца, он участливо наблюдал за тем, как пожарные пытаются попасть выдвижной лестницей в окно.

– Сергей Петрович, у меня тут...

– Представляешь, гадство какое! – перебил его Морозов. – Карякины из двадцать седьмой квартиры! Вот же семейка, мать их! Главное – девчонке нет еще и пятнадцати, а они и ее алкоголичкой сделали! Пьют и пьют, пьют и пьют!

– А чего тушить никак не начинают? – нетерпеливо спросил кто-то из толпы.

– Так дверь железная, едрить ее!

– А Карякины что, дома?

– Да кто их знает? – И он, сложив руки рупором, закричал. – Граждане, не мешайте пожарным работать, не скучивайтесь, отойдите в сторонку! Денис, у меня рожа не испачкалась?

– Еще как!

Грязнов вынул из кармана носовой платок и протянул ему.

– От бляха муха! – продолжал возмущаться Морозов. – От народец! Если бы только знал, как я их ненавижу! Сами подыхайте, дело ваше! Но зачем же весь дом сжигать?

– Сергей Петрович, я на минуту могу вас?

– Да, что у тебя?

– Помните, как мы в Москве-реке искупались?

– Неужели нашел?!

– Нашел! – Он протянул Морозову посмертный снимок коротко стриженного.

– А как?

– Он, сука, Лидского сбил. Точно так же, как нас тогда с вами!

– Кого сбил?

– Лидского! Я вам разве не рассказывал?

– Мне? Нет! Игнатьева! – заорал он какой-то девчушке, которая все норовила проскочить в подъезд. – Куда побежала? А ну вернись! Да здесь мать твоя, ищет тебя по всем дворам, усекла?! – И снова обернулся к Грязнову: – Так кто, говоришь?

– Друг мой, следователь из прокуратуры.

– Погоди-ка... – Морозов всмотрелся в снимок, и брови его поползли вверх. – Венька, что ли?

– Вы знаете его?

– Татуировка была вот здесь, на правом плече?

– Кажется, была...

– Точно, Венька Корецкий! Ах сволочь! Ну теперь все сходится! А я себе всю башку сломал! Кто? Почему? Зачем? На Плющенко думал!

– Плющенко?

– Да неважно, есть тут один! Значит, все-таки Корецкий! Значит, раньше срока вышел, гад! Не поверишь, я этого сучонка с малолетства знал! Сколько раз его отмазывал, сколько раз прикрывал, но когда он, мразь неблагодарная, среди бела дня женщину из-за пяти рублей булыжником по голове! Мы его в тот же день взяли! Так знаешь, что он мне на суде сказал? Я тебя, сказал, старый хрыч, с того света достану. И чуть не достал ведь.

– Как? Вениамин Корецкий? – Грязнов занес над блокнотом ручку.

– Валентинович! В пятнадцатом доме жил!

– А друзья? Друзья у него были?

– Друзей найдем! Сейчас только с пожаром разберемся – и найдем друзей! С кем же он корешился, дай бог памяти? Игнатьева! Только что твоя младшая здесь ошивалась, тебя искала! Стой тут, хватит друг за дружкой по дворам бегать!

– Но Лидский здесь при чем?

– Кто? Ах да! Не знаю!

– Он проверял окружение этой великолепной пятерки и что-то обнаружил...

В кармане Грязнова запиликал мобильник.

– Денис Андреич, вы сильно удивитесь, но Некрасова только что вошла в ваш подъезд. – Это был голос Самохина. – Я в соседнем дворе припарковался. Что делать-то?..

– Черт, не понимаю... Я рядом, в двух минутах, ждите!

– Что обнаружил? – Вернул его к разговору Морозов.

– Кто?

– Лидский твой!

– Я не знаю! Вы вечером дома будете?

– Давай беги! – просек ситуацию Морозов. – Копай там же, где копал он! Не теряй времени! А я по друзьям Корецкого! Найдем мы его берлогу!

До своего двора Грязнов добежал гораздо быстрее чем за две минуты и ничуть при этом не запыхался. Товарищи ждали его у подъезда.

– Она еще там?

– Какие планы? – спросил Щербак.

– Может, нам прикрыть? – обеспокоенно предложил Самохин.

– Нет, ждите меня здесь. – И Денис вбежал в подъезд.

Она ждала на лестничной площадке. Ходила от квартиры к квартире, покуривая тонкую сигарету.

– Здравствуйте, Галина Юрьевна! – взбегая по лестнице, поприветствовал ее Грязнов. – Какими судьбами?

Она на мгновение растерялась.

– Ты, сволочь, следил за мной! – откинула сигаретку и запустила руку в свою сумочку: – Не подходи! Пристрелю!

– Галина Юрьевна, я с самыми добрыми намерениями, – улыбнулся Грязнов. – Да и не будем же мы вот так, под дверью...

– Будем! – В ее руке сверкнула вороненая сталь револьвера. – Назад!

– Да стою я, стою... – Денис прижался к стене и на всякий случай даже руки поднял. – Это становится уже традицией...

– Так вот, сукин ты сын! – чуть не сорвалась на истерику Некрасова. – Предупреждаю тебя в последний раз! Ни в чем я признаваться не буду! Не в чем мне признаваться! И на свой дешевый понт ты меня не возьмешь! А еще раз позвонишь, еще раз пригрозишь мне, тварь, я тебя убью! Вот так, нажму на курок, и все! Сама! И плевать, что будет дальше! Думаешь, я твой голос не узнала? Думаешь, испугалась тебя? Это ты меня бояться должен! Ты! Ты! Ты!

– Ваша штука заряжена?

Некрасова выстрелила в потолок.

– Понял. – Денис поднял руки еще выше. – Простите меня, я больше не буду. Только деньги мне не предлагайте, ладно? Договорились? Мир?

– Грохнуть бы тебя прямо здесь... – Она прицелилась ему в голову.

– Не надо... – уже без иронии в голосе сказал Грязнов. – Не знаю, что вы приняли за угрозу, но я не звонил вам последние два дня. Давайте разберемся. Только в спокойной обстановке.

– Подонок... – прошипела Некрасова, заходя в кабину лифта.

Лифт двинулся вниз, а Денис смог наконец отлепиться от стены. Он дрожащими руками начал хлопать себя по карманам в поисках сигарет.

– Это что такое грохнуло? – По лестнице поднимался запыхавшийся Самохин.

– Шарик лопнул...

– Какой шарик?

– Да так... Ты в следующий раз все-таки никуда меня одного не отпускай...

10

Видеокамера уже стояла наготове, техник прилаживал к воротнику грязновской футболки микрофонную петличку.

– Не торопись, – сказал ему Крамской. – Кто знает, сколько еще ждать придется?

– Будто дел нет других... – недовольно пробубнил Денис. – Сидим тут как петрушки, а он, видите ли... Пусть только появится, я ему все выскажу... Слушайте, а давайте пленку телевизионщикам отдадим!

– Какую пленку?

– Да вот эту! – Грязнов ткнул пальцем в камеру. – И покажем все его вранье на всю страну. А? Ничего идейка?

– Ничего-ничего, – улыбнулся Крамской. – Утечку такую небольшую устроим, да?

– Маленькую такую утечечку.

– Тогда уж не отдадим, а продадим!

– Втридорога! Только, чур, меня черным квадратиком прикрыть и изменить голос до неузнаваемости.

– Я в доле, – иронично сказал техник.

На столе затрезвонил телефон.

– Слушаю. – Крамской снял трубку. – Когда? Где? Выезжаю...

Он уже больше не смеялся.

– Сделка отменяется. Белоусова только что убили.

Глава тринадцатая

1

Вспышка фотокамеры осветила бледное лицо Белоусова. Запекшаяся кровь на подбородке, остекленевшие глаза.

– Да, порезвился в будуаре. – Самохин уступил место судмедэксперту, который склонился над трупом.

– Забавно, уже второго укокошили в антракте. – Денис аккуратно поднял с пола разорванную упаковку от презерватива. – А еще говорят, что эта штуковина убережет вас от неприятных сюрпризов...

– Ребят, поскромнее себя ведите, – выразительно насупил брови Крамской. – Мешаете работать.

– Мы тихонечко.

– В сторонке, – в один голос сказали Грязнов и Самохин.

Белоусов, абсолютно голый, лежал на двуспальной кровати. Живот его превратился в сплошное кровавое месиво, и вся кровать была залита кровью.

Рядом на тумбочке стояли, покачиваясь, несколько каучуковых игрушек. Грязнов пролистал глянцевый журнал с грудастыми девицами и взял пульт.

На экране телевизора танцевала девица, постепенно оголяя свое пышное розовое тело. Снимал, судя по всему, сам Белоусов. Голос, комментировавший происходящее, принадлежал, во всяком случае, ему.

«Вот так, вот так, девочка... еще...»

Все сразу перестали заниматься своими делами и уставились на экран. Изображение было ярким, но каким-то расплывчатым.

Белоусов, вероятно, поставил камеру на пианино и сам стал заниматься сексом с этой розовотелой девицей. Монотонно и долго.

– Когда все это кончится? – смутился Крамской.

– Может, перемотаем? – предложил кто-то.

– Не надо, не надо! – запротестовал Самохин. – Вдруг что важное пропустим?

В этот момент раздался звонок в дверь. Только не настоящий, а с экрана.

Девица на экране, накинув халатик, тот самый, что был на ней и сейчас, выпорхнула из комнаты. А Белоусов, сладко потянувшись, достал с тумбочки пачку сигарет и чиркнул зажигалкой.

В комнату вошел Антон. Белоусов узнал его сразу. Хотел вскочить, но Антон в два прыжка оказался у кровати. В руке блеснул нож.

– Назад. Отмотай назад. И тут на покадровой. – Денис выхватил из рук Самохина пульт и сам остановил изображение. Антон замер над Белоусовым. Изображение побежало обратно. А потом двинулось вперед в замедленном темпе.

– Что, знаешь его? – осторожно спросил Крамской.

Антон медленно вынимал нож из кармана куртки. Медленно перехватывал руку Белоусова и валил его на кровать. И медленно вонзал нож в живот. И продолжал вонзать раз за разом. Белоусов сначала брыкался, пытаясь вырваться, потом обмяк и затих.

Денис включил нормальную скорость.

– Что он бормочет? – Он прибавил звук. И вдруг стали отчетливо слышны слова Антона:

«Девять... десять... одиннадцать...»

– Он что, считает? – переспросил Крамской, оглянувшись на присутствующих.

«Двенадцать... тринадцать... четырнадцать...»

Денис с Крамским вышли на кухню, где теперь сидела за столиком та девица и уже даже не плакала, а судорожно всхлипывала.

– Ну откуда я знала?! Чего вы все на меня накинулись, как будто это я его?! Я уже повто...ряла: позвонили в дверь, сказали, что за Аркадием Яковлевичем. Я открыла, пропустила, а сама в ванную пошла.

На ней был только шелковый халатик, который постоянно распахивался, обнажая то одну, то другую розовую часть ее тела. Грязнов, прислонившись к притолоке, рассматривал ее рыжий парик, лежавший на столе. А в комнате то и дело сверкали фотовспышки.

– Часто Белоусов сюда приезжал? – спросил Крамской.

– Раз в неделю. – Девица захлюпала носом.

– Постоянный клиент? – Денис отлепился от стены. – Ладно, что дальше было?

– Но я же уже...

– А вы еще раз, – попросил Крамской.

– Я под душ залезла, а тут он вдруг как заорет, как за...а-а... – Она не выдержала и опять разревелась.

– Вот выпей! – Денис подал стакан воды. – Легче станет.

Девица, громко глотая, выпила воду. Немного успокоилась.

– Что дальше было? – спросил Крамской.

– Дальше?.. – У нее тряслись руки и никак не получалось высечь из зажигалки пламя, чтобы прикурить. – А дальше я там сидела, и меня колотило от страха.

Крамской взял из ее руки зажигалку и помог ей прикурить.

– Когда вы поняли, что заперты?

– Там щеколда снаружи... – Она нервно выпустила облако дыма. – Я ж слышала, как щелкнуло. Дверь дернула, заперто.

– А почему так долго просидели? – поинтересовался Грязнов. – Сломать дверь не могли?

– А надо было сломать?

2

«Пятнадцать... шестнадцать». Антон воткнул нож последний раз. Отшвырнул его в сторону, как-то сам вдруг обмяк, плюхнулся на пол и застыл на некоторое время. Потом поднялся с трудом и, пошатываясь, словно пьяный, вышел из комнаты.

Денис нажал на «паузу»:

– Смотри-ка!

– Ну что, тут все понятно. – Грязнов-старший пожал плечами. – Чего еще хочешь сказать?

– Скорее всего, он за Белоусовым следил. – Денис выключил телевизор. – Охранники остались в машине во дворе. Он спокойно вошел в подъезд и так же спокойно вышел. Эта девица, Зайцева, охрану тоже в лицо не знает, поэтому и впустила. Сама пошла в душ. Петров зарезал Белоусова, причем нанес шестнадцать ударов и ушел, а Зайцеву в ванной просто запер. Охранники хватились только через три часа. Завтра должны дать показания.

– Должны. Только не нам. Дело забрали в Генеральную прокуратуру. Теперь ты мне, племянничек любимый, поподробнее расскажи про это свое дело, которое мне больше седых волос подарило, чем собственная работа. Кстати, вот тебе небольшой подарок. – Он вынул из папки и протянул Денису бумажку: – Это твоя подписка о невыезде. Чего уж там, раз его Петров заколол!

– Оставь себе на память, дядь Слав.

Вячеслав Иванович пожал плечами, смял листок и швырнул в урну.

– Да, вот еще. – Он протянул Денису другой листок. – Постановление на обыск. У этого, у Корецкого. Поедешь с моими ребятами. Расскажи-ка мне про него.

– Кто бы мне про него рассказал! А если сухими фактами, то получается вот что. Корецкий Вениамин Валентинович, семидесятого года рождения, работал охранником у Сабанова. Сабанов, как мы знаем, покончил жизнь самоубийством. Допустим, что это правда, хотя я склонен думать, что его просто... – Денис выразительно щелкнул пальцами. – Кто-то кинул их всех – очень грамотно. А потом еще и настучал на них в прокуратуру.

– Откуда знаешь?

– Лидский рассказал.

– Да, Лидский... – вздохнул Вячеслав Иванович. – Жалко, жалко...

– И как только он решил копать окружение этой пятерки, его убрали. Убрал сам Корецкий. На нас с Морозовым покушался, судя по всему, тоже он. Помнишь, когда я в Москве-реке искупался. По крайней мере, джип был тот же. А из этого следует...

– А что из этого следует?

– Если Корецкий был в охране, то он запросто мог увести у них бабки, да так, что не подкопаешься. Потом он же стукнул на них в прокуратуру. Наверняка он же и Сабанову помог на тот свет отправиться. Потом, когда начали фильм снимать... Вот тут самая большая загвоздка. Не было его тогда на съемочной площадке. Никак не мог он Медведева убрать.

– Копай. Я тебе помогу чем сумею... Но это существенная дыра.

– Согласен, это пока дыра... Потом он, как я говорил, покушался на Морозова. Морозов его, кстати, сажал за что-то. А потом он же убил Лидского. Так что все сходится на нем.

– И твой следующий шаг?

– На квартиру к Корецкому. А потом дамочку одну навещу.

– Да, иногда нужно отвлечься от все этого... – согласился Вячеслав Иванович, на которого короткий телефильм, снятый Белоусовым, произвел-таки впечатление.

3

Корецкий проживал не где-нибудь, а на Тверской. Квартира эта была куплена около года назад.

Опергруппе пришлось воспользоваться услугами слесаря, вскрывшего стальную дверь.

– Ну вот и всех делов. – Слесарь спрятал дрель в сумку и уступил дорогу операм.

Денис заглядывал во все двери. Комната, кухня, ванная, туалет, балкон, еще комната.

Стандартная квартира молодого холостого бандита. Полный холодильник полуфабрикатов, полный бар недорогого виски и джина, полный бак грязного белья.

В шкафу на плечиках висела милицейская форма. Денис открыл коробку из-под обуви, которая стояла под формой, и присвистнул:

– Ого, нехило!

В коробке, в кожаной кобуре, лежал вороненый люгер. Рядом коробка с патронами, глушитель и две «лимонки» с выкрученными запалами.

– Здорово, вот бы мне такой. – Следователь поднял кобуру с пистолетом и протянул эксперту-криминалисту. – Проверь, не из него ли стреляли в больнице.

– А чего я нарыл! – Из соседней комнаты выглянул Самоха. – А чего я нарыл!

Денис кинулся к нему.

Одну за другой он просматривал фотографии Вакасяна, Ксении, Варшавского, Успенской, Морозова, Медведева, Лидского, Петрова-старшего, Белоусова, Некрасовой. Фотография Медведева была перечеркнута. А фотографии Белоусова, Некрасовой и Петрова обведены кружками...

– Ну вот... – Денис бросил снимки на стол. – Это уже...

Но он осекся, увидев в ящике еще несколько снимков. Это были уже совсем другие снимки. Какой-то пикник, какая-то пьянка на квартире, какая-то компания. И на нескольких снимках, беззаботно чокаясь с остальными, весело улыбался в камеру Цыган.

– А это кто? – Ему через плечо заглянул следователь.

– Не знаю, это уж вы сами выясняйте. – Денис положил снимки обратно в стол. – Дружки его какие-то.

Он оставил Самохина в квартире Корецкого, а сам помчался к Ксении.

4

– Привет. – Открыв дверь и увидев на пороге Дениса, она обняла его и попыталась поцеловать в губы.

Но он отстранился.

– Все понятно. – Ксения отошла в сторону. – Мы на службе не целуемся.

Грязнов двинулся по квартире, традиционно уже открывая все двери, заглядывая в каждую комнату, в туалет, в ванную.

Когда квартира была осмотрена, Ксения подошла к Денису и подставила ему шею.

– Ну вот, никого не нашел, теперь можешь меня задушить.

Денис некоторое время молча смотрел на тонкую шею Ксении, прежде чем сказать:

– Он сегодня Белоусова зарезал. Как думаешь, почему?

– Кто, Антон? – испуганно воскликнула Ксения.

– Шестнадцать ножевых ранений. Шестнадцать. – Грязнов плюхнулся в кресло. – Он у тебя на самом деле какой-то псих ненормальный. Почему именно шестнадцать?

– А где это случилось? – Ксения отрешенно стояла посреди комнаты. – Его не поймали? А как он вообще умудрился к нему подобраться? И что теперь будет?

– Когда он приходил? – перебил ее Денис.

– Кто?

– Я не понял, ты что, хорошая актриса?

– Он не приходил, правда. Я его последний раз в больнице видела.

– Ксюш, помоги мне его остановить. Помоги, а то сам он уже не сможет. Его убить хотят, а он сбежал и сам убил Белоусова. Почему шестнадцать ран?

– Денис, я...

– «Денис, я боюсь...» Ты ведь это хотела сказать? – Грязнов внимательно смотрел, как она прикуривает трясущимися руками. – Скажи, а без режиссера актеры что, совсем уже играть не умеют?

– Я тебя сейчас ударю. – Ксения бросила спичку в пепельницу.

– Лучше ножом. Шестнадцать раз.

– Это не я убила! – закричала вдруг Ксения, швырнув сигарету на пол. – Ты нас с Антоном путаешь. Он мне всего лишь бывший муж. А разве я сторож...

– Продолжай, продолжай. Очень удачная реплика. Если еще и свою роль вспомнишь, будет вообще отлично.

– Чего ты от меня хочешь?

– От тебя... – Денис поднял окурок с пола и хотел уже бросить в пепельницу, но не стал. – Кофеем меня не угостишь?

– Что? – переспросила она.

– «Что?» – передразнил ее он. – Я говорю, кофеем не угостишь меня? А то перенервничал.

– Да-да, конечно. – Ксения заспешила на кухню. – Может, поешь? У меня борщик есть на косточке, как раз вчерашний. Очень даже...

– Нет, спасибо. Только кофе! – Денис поднял со столика пепельницу и принялся рассматривать ее содержимое. Наконец выудил из нее почерневший кончик трубочного фильтра. Повертел в руках и сунул в карман...

Когда Ксения вернулась, он сидел в кресле и рассматривал альбом с фотографиями. Она с Антоном. Они за одним столом. Белоусов, Сабанов, Некрасовы, старик Петров.

– Тебе кто разрешил? – Она попыталась отобрать альбом, но Грязнов отстранил ее руки.

– Погоди, дай поглядеть. Ты тут такая толстая.

– Хам. Пей, а то остынет.

– А это где? – Денис ткнул пальцем в одну из фотографий.

– Это? – Ксения заглянула ему через плечо. – Это избушка на курьих ножках. И хватит на меня молодую глазеть. Я сейчас себе той сильно проигрываю.

– Тебе виднее. – Денис улыбнулся и сел за стол. – Как думаешь, куда он теперь мог податься? Есть у него кто-нибудь в Москве?

– Есть. Я. Ты вот ко мне сразу и пришел его искать. Он же не дурак.

– А я, значит, дурак.

– Я не это имела в виду...

– Да, наверно, не это.

Запиликал сотовый. Денис достал его из кармана:

– Алло, Грязнов слушает.

– Привет, это Цыган... Короче, так. Я долго говорить не могу. Ключница пропала.

– Что?! – Денис вскочил, чуть не перевернув столик с кофейником и чашками. – Когда?

– Непонятно. С самого утра нету. Мы тут контору ее потрошим. Если поторопишься, то можешь успеть.

– Уже выезжаю.

– Только одна просьба – не пали меня, хорошо?

– Не буду. – Грязнов спрятал телефон в карман.

– Что-то случилось? – спросила Ксения.

Денис только махнул рукой.

В коридоре, когда Ксения уже хотела закрыть дверь, он вдруг вернулся и сказал:

– Когда он придет, обязательно передай ему, чтобы он мне позвонил. Номер у тебя есть.

– Я же сказала, что он не...

– Просто передай, хорошо? – повторил Денис, закрыв ей рот ладонью.

Ксения молча кивнула.

– Вот и отлично.

5

Пробку пришлось объезжать прямо по тротуару, на глазах у сильно удивленного гаишника. Когда тот уже надул щеки, чтоб свистнуть, Денис вынул из бардачка синюю мигалку и показал ему. Гаишник понимающе кивнул. Повезло, а мог бы проверить разрешение.

– Алло, Коля, это Грязнов. Ты где сейчас?

– Только что отъехал от Корецкого!

– Срочно собирай ребят, и дуем в «Лорейн»... Я уже дядьке сообщил, он высылает подкрепление! Некрасова пропала, ее контору сейчас трясут. Если поторопимся, то успеем.

– Ого, шеф, мы идем на штурм? – В голосе Самохина чувствовалась неподдельная радость. – Пообещайте три дня на разграбление и пленных не брать.

– Хватит и двух. Да, помнишь, мы волокна на подоконнике в больнице нашли? Там, где на Петрова покушались? – Грязнов, прижав трубку телефона к уху плечом, гнал по городу, подрезая всех подряд. – В лаборатории сказали, что это от милицейской формы, скорее всего. Так вот, надо послать им форму, которую у Корецкого нашли. Напомни мне. А пушку, которую у него в шкафу надыбали, прогоним не только по больнице, но и по самоубийству Сабанова. Что еще... ну пока все, пожалуй. Да, и еще, не забудь о Цыгане! Помнишь, что я тебе говорил? Он там. Аккуратно!