Текст книги "Конец фильма"

6

Самохин ходил вокруг новенькой «десятки», протирая тряпочкой ее сияющие борта.

Сотрудники «Глории» уважительно стояли вокруг, хвалили машину и давали советы.

Грязнов лихо подрулил к стоянке. Настроение было веселое и озорное. Он выскочил из своего «жигуля» и влетел в машину Самохи, крикнул:

– Чья машина, не знаешь? Да ладно, я на полчасика.

– Это моя машина! – завизжал Самохин.

– Тем лучше. Засекли меня, понял, а мне их спугнуть нельзя.

– Кто?! Чего?! – Самохин быстренько пристегнулся и даже схватился за наддверную ручку, потому что Грязнов гнал машину бешено.

– Кто, бандиты! Вон они, кажется, – показал на встречную полосу Грязнов. – Ну держись, поехали!..

На полном ходу он перелетел через разделительный газон.

Самохин только закрыл глаза:

– Денис Андреич, осторожнее, я ее только что купил!

– А протяжку делал?

– Нет, а зачем?

– То-то я чувствую, она руля не слушается. О, и тормоза западают!

– Как – западают?!

– Не тормозят! Видишь? – Грязнов жал на педаль сцепления.

Самохин вытаращил глаза:

– Осторожней! Она же новая!

А тут светофор переключился на красный. Но Грязнов успел проскочить перекресток перед самым носом у машин.

– Не уйдете, гады! – сцепил он зубы.

– Во, и руль заклинило!

– Как – заклинило?! Вы чего?! Куда?! Зачем?!

«Десятка» летела прямо в бок трамваю.

– Хана! – обреченно воскликнул Самохин.

– Кому хана? – возмутился Денис и сбросил скорость.

Он сделал небольшой круг по улицам и вернулся к агентству.

Потом они сидели в его кабинете, и Самоха непрерывно пил воду.

– Хорошая машина, – меланхолично сказал Грязнов. – С компьютером. – Он что-то усердно писал, мечтательно вскидывая иногда глаза на окно.

– Вы зачем это сделали? – почти простонал Самохин.

– Месть, – сказал Грязнов, – сладкая месть. Я мстительный, Самоха. Помнишь, как ты над моей «шестеркой» измывался? Мне обе фары пришлось заменить. А тебе – только штаны. А теперь сиди, спецназ хренов. А я к дядьке! На Петровку...

7

Грязнова-старшего над столом не было.

– Вячеслав Иванович, – робко позвал Денис. – Дядь Слава!

– А?

Дениса чуть кондрашка не хватила от окрика за спиной. Но когда он обернулся, то уже всерьез схватился за сердце.

Перед ним стоял инопланетянин. Но разговаривал голосом дяди:

– А? Как тебе?

На генерале был какой-то невообразимый шлем с толстенным стеклом, закрывающим глаза, черная одежда покрыта бляхами, отовсюду торчали кольца, антенны, шарниры, а вместо перчаток то ли ласты, то ли кактусы.

– Пистолет при тебе? – спросило чудище.

Денис вынул «макаров».

– Стреляй! – Инопланетянин выпятил бронированную грудь.

– У меня и патронов-то нету.

– Эх ты!.. – Инопланетянин грузно протопал к сейфу, достал пистолет, отдал Денису.

– Давай прямо сюда, – показал он кактусом на стекло шлема.

– Не-не, – попятился Денис. – Ты сначала сними!

– Стреляй!

– Тогда уж записку оставь: дескать, ухожу из жизни по собственному желанию.

– Бюрократ! – разозлился дядька. Он с трудом стянул шлем и упал в кресло, отдуваясь. – Новая форма для ОМОНа. Практически непробиваемая. Сотни испытаний. А ты...

– А я с заявлением, дядь Слав.

– Я ж говорю – бюрократ! – обрадовался Грязнов-старший. – Какое еще заявление? – Он попытался взять из рук Дениса бумагу, но ластами это было сделать невозможно.

Генерал стянул перчатки, вытер пот.

– Для зимы хорошо, тепло, – сказал он, надевая очки. Заявление он читал несколько раз с начала до конца, в перерывах между прочтением в очередной раз вскидывал на Дениса удивленные глаза. – Это что значит? – спросил наконец.

– Заявление, – пожал плечами Грязнов-младший.

– «Друга убили, душа отлетела,

Помощи ждет очарованный странник.

Вот бы и мне...», – прочитал Грязнов-старший вслух.

– Да, – сказал Денис, потупясь.

– Так! – рубанул рукой Грязнов. – Чего надо?

– Там все сказано, впрочем, это штучка для интеллектуалов...

– Я тебе пошучу!

– Да ясно же, дядь Слав, хочу в милицию.

Грязнов задумался. Это выразилось в том, что он с остервенением стал срывать с себя защитную форму. А когда снял, сказал:

– Еще чемоданчик с деньгами на тебе висит, следствие не закончено, понял? Еще там могут оказаться твои пальчики, а форму я нашим ребятам возьму обязательно. Что, сильно задницу припекло? Вышел на след? Помощь нужна?

– Ага.

– Будет тебе помощь.

Денис взял со стола пистолет Грязнова и выпустил в лежащий рядом с ним шлем три пули.

Грязнов застыл.

– Смотри-ка, действительно, – сказал Денис, – непробиваемое!

8

Ксения обняла Антона. Приникла к его груди, сказала покаянно:

– Я только сейчас поняла, как я тебя люблю. Я так по тебе тосковала, бедный мой, несчастный, что я с тобой сделала?..

– Это я во всем виноват, я был слепцом, злым и жестоким негодяем. Это мое искупление...

– Что ты говоришь? Не говори так, ты меня просто сумасшедше любишь. Любовь все прощает...

– Но я убил человека. Друга!..

– Если бы ты не убил его, я бы сама его убила, а заодно и себя. Какая же я была дура, я хотела тебе отомстить. Вот и отомстила, только самой себе...

– Я все время думал о тебе. Каждый день, каждый час, все эти долгие годы!

– Любимый, ненаглядный мой!

– Стоп! Снято! – Вакасян повернулся к Успенской. – Ну как Люда?

– Надо бы второй дублик, – сказала Успенская.

– Актеры не расходятся, – крикнул Вакасян актрисе, играющей Ксению, и ее партнеру, играющему Антона. – Максим! Где Максим?

К режиссеру подошел... Кирилл Медведев.

Грязнов даже приподнялся на цыпочки.

Но нет, не Кирилл, просто очень похож. Все сценаристы, что ли, такие? Надо же, мистика какая-то.

– Макс, меня вот эта фраза корежит.

– Какая?

– «Это мое искупление». Перебор.

– Как раз я и старался, чтобы уйти от бытовухи и вывести на общечеловеческие ценности. Понимаешь, русское кино не может быть без духовки...

Варшавский возник возле Грязнова:

– А, здравствуйте, Денис, здравствуйте. Видите, снимаем, снова снимаем! Сценариста нашли – классного... Ну, конечно, не Кирилл, но тоже ничего, а, да?

Грязнов подошел к Успенской:

– Здравствуйте, Людмила Андреевна.

– А, явился не запылился. – Операторша задымила папироской. – Как там наш следственный эксперимент?

– Туго, пока ничего. Я вот давно хотел спросить, почему вы все время в перчатках.

– Миш, – обернулась к режиссеру Успенская, – почему посторонние на площадке?

Но Варшавский уже оттаскивал Грязнова в сторонку.

– Вы что, вы что?! Ее легче о возрасте спросить! Псориаз у нее, она жутко стесняется.

– Ясно, извините, – сказал Грязнов. – А Самулекин, это который?

– Вон тот, вон он, – показал Варшавский на толстого осветителя. – А что? Есть какие-то, как у вас говорят, подвижки, а, да?

– У нас обычно говорят: ищем.

Съемку не начинали, потому что режиссер со сценаристом спорили.

– Да вы мне подсунули туфту! Теперь попробуй из нее выкарабкаться! Тут концы с концами не сходятся. Кто у вас этот Грязнов?! – кричал сценарист.

Грязнов встрепенулся, услышав свою фамилию.

– Он опер или следователь? Или частный сыщик?

– Он милиционер, Макс! Какая разница?! Тебе надо было только дописать!..

Ксения со скучающим видом сидела в сторонке и расчесывала волосы. Она изредка смотрела на Грязнова, и тому казалось, что она чем-то встревожена.

– Да вон он, прототип, у него и спроси! – показал на Грязнова Вакасян.

Сценарист подлетел к Грязнову, бойко сунул руку для пожатия:

– Старик, тут такое дело – кинцо ваяем. А я в ментовских делах ни уха ни рыла.

– Вы что, и меня вставили?! – улыбнулся Денис.

– А как же! Ты у нас ищешь убийцу! И находишь! Только вот скажи, что лучше, если ты будешь опер или следователь?

– Я вообще-то частный детектив.

– Нет, у нас ты милиционер. Спросить не у кого, никто не знает.

– А Морозов? – обернулся Грязнов к Варшавскому. – Он же у вас консультант.

– Нет-нет, мы уже другого взяли, Сергей Петрович отказался, да...

– Ну так другого и спросите.

– Да поди его найди! Чего ему тут делать? – пожал плечами сценарист.

«Странно, – подумал Денис. – Все это очень странно».

«Ксения» снова обняла «Антона». Приникла к его груди, сказала покаянно:

– Я только сейчас поняла, как я тебя люблю. Я так по тебе тосковала, бедный мой, несчастный, что я с тобой сделала?..

– Это я во всем виноват, я был слепцом, злым и жестоким негодяем.

– Что ты говоришь? Не говори так, ты меня просто сумасшедше любишь. Любовь все прощает...

– Но я убил человека. Друга!..

– Я понимаю, понимаю, – говорил Варшавский шепотом, – вам кажется кощунством, а, да?

Грязнов пожал плечами. Снова шла съемка, Варшавский и Грязнов стояли у стеночки.

– Да после такой раскрутки и грех было бы бросить проект.

– Да уж, – сказал Грязнов зло. – Раскрутка...

– Ну не так выразился, не так. Но, Денис, жизнь продолжается, искусство вечно, а есть надо каждый день, каждый, – виновато говорил Варшавский.

– Марк Семенович, – вдруг обернулся Грязнов к Варшавскому, – здесь человека убили. Может быть, убийца вот сейчас здесь. Может быть, это даже вы, так что не надо...

– Я не убийца, вы что, вы что?! – замахал руками Варшавский.

– Стоп, снято! Марик, я тебе голову оторву! – закричал режиссер. – У нас чистовая запись, а ты тут... Пошел вон!

– Да-да, – испугался Варшавский, – пойдемте отсюда.

И он увел Грязнова в комнату рядом с павильоном.

Но едва они сели, дверь открылась и заглянула бойкая тетка:

– А где массовка собирается?

– Нина Петровна, вы же знаете, статисты собираются в зале шестого павильона, да. В зале.

Тетка пропала. Варшавский улыбнулся:

– Ветеран студии. Во всех массовках ее увидите. Говорят, у Пырьева снималась, а, да. Вот это был режиссер! За актерами с палкой гонялся! А как матерился! Песня! А какие фильмы снимал, какие фильмы! Правда, бюджетец там не чета нашему – миллионы...

– А ваши тысячи откуда? – спросил Грязнов.

– Максимов принес в клювике, да.

– В тумбочке взял?

– Ага, есть у нас такая тумбочка – государственный бюджет называется, а, да, – развеселился Варшавский.

Грязнов пристально посмотрел на Варшавского:

– Это точно?

– Точнее не бывает, я ж эти деньги получаю, да.

Больше тут Денису делать было нечего. Он попрощался и вышел в коридор.

– Стоп! – закричал кто-то издали.

Режиссер бежал к Денису, отмахиваясь от своих помощников с их вечными проблемами и вопросами.

Когда догнал, приобнял Грязнова за плечи и повел его по путаным коридорам студии.

– Этот ничего, но класс – на порядок ниже, – говорил он про сценариста. – Не сечет. Не его история. Диалоги из рук вон плохо пишет. Знаете, у меня подозрение, что Кирилл написал конец, но интриговал нас до последнего... Вот бы найти.

Грязнов открыл уже было рот, чтобы сказать, но не стал. Потом произнес нейтральное:

– Да-да...

– Ведь он мне рассказывал. Так, набросками, намеками, эскизно... Там в конце кого-то должны были убить.

– Шестого, вы уже говорили.

– А вы его нашли?

– Кажется. Вот сейчас поеду и узнаю.

– Ну счастливо.

Возле его машины стояла Ксения.

– Подвезти не смогу, – виновато сказал Грязнов. – Тороплюсь на встречу.

– Ничего-ничего, я сама... – Она пожала плечами.

– Если Антон появится... – сказал Денис.

– Он не появится.

– Если появится Антон, – настойчиво повторил Грязнов, – пусть сразу же мне позвонит. Его убить могут, понимаешь?

– Он не появится!

Грязнов сел в машину и повернул ключ.

9

Мотор никак не заводился. Грязнов взглянул на часы. Набрал на сотовом номер:

– Эдуарда Николаевича будьте добры. Это Грязнов беспокоит... А давно?.. Если вернется, скажите, что я обязательно буду, мотор барахлит. Но я обязательно буду.

Наконец мотор фыркнул, завелся, Грязнов сорвал машину с места, словно это был гоночный аппарат. Вылетел на дорогу и погнал.

– Успею, должен успеть, – приговаривал он.

Снова набрал на сотовом номер, но тут же и отключил:

– Да чего я дергаюсь? Не опаздываю же.

Но все равно прибавил скорость, обходя попутные машины в опасной близости.

Долихачился.

Милиционер взмахнул полосатым жезлом, приказав Грязнову остановиться, но тот даже не замедлил ход.

– Да что я делаю? – сам себя обругал Денис.

И все равно гнал дальше, нервно поглядывая в зеркало заднего вида.

И точно, вскоре за ним пристроился милицейский «форд» с мигалкой и сиреной.

– Водитель «Жигулей», остановите машину! – по матюгальнику приказывали из «форда».

Грязнов и не думал останавливаться.

Милиция не отставала, но Грязнов волновался не из-за этого. Он снова набрал номер на мобильнике:

– Эдуард Николаевич не вернулся? Да нет, ничего... Да-да, мы с ним договорились... Я успею... Спасибо, извините.

И все это под гул милицейской сирены и голоса из громкоговорителя:

– Водитель «Жигулей» шестой модели, срочно остановитесь, иначе мы будем стрелять на поражение!

Ничего, он доедет до Лидского, тот им все объяснит. Все-таки Лидский работает в прокуратуре.

Денис наконец выскочил на нужную улицу, включил дальний свет фар и увидел: Лидский стоит у края тротуара и поглядывает на дорогу.

– Уф-ф... – только и произнес Грязнов.

Милиция его уже догоняла, да он и сам начал притормаживать, когда из переулка напротив вылетел джип с выключенными фарами, чуть не задел Грязнова, обогнал и помчался прочь.

– Срочно остановите машину! – гремел голос из динамика.

Грязнов высунул руку в окно, показывая преследователям, что он уже останавливается.

И в этот момент идущий посредине дороги джип вдруг резко свернул и всем своим огромным капотом полетел на Лидского.

– Э... Э! Э!!! – закричал Грязнов.

Но, конечно, Лидский его не слышал.

Глава двенадцатая

1

Припаркованный у тротуара грузовик закрывал обзор. Лидский ничего из-за него не видел и потому шагнул на мостовую.

– Малыш, тебе опять звонил этот!.. – Из окна почти по пояс высунулась его жена.

– А ты что сказала? – Лидский стеснительно озирался на редких прохожих, неловко ему было вот так перекрикиваться.

– Что ты пришел и сразу ушел!

– А он что?

– Уже едет!

– Надо было тебе...

Удар был чудовищной силы – Лидского как косой срезало. Он тряпичной куклой прокатился по крыше джипа и вылетел на середину мостовой. Едущий следом за джипом «Москвич» не успел ни свернуть, ни затормозить, переехал через него на полной скорости, да и потом остановился не сразу, а лишь только выскочив на встречную полосу.

Женщина кричала. Если бы в городе объявили воздушную тревогу, то даже вой сирен не смог бы заглушить этот страшный, безнадежный крик. Но воздух в легких кончился, теперь она только беззвучно открывала рот, и взгляд ее был безумен...

Грязнов чуть ли не на ходу выпрыгнул из своей «шестерки», бросился к Лидскому, все еще надеясь, что это не он.

Лидский лежал лицом вниз, без обуви, крепко сжимая портфельную ручку – сам портфель улетел неизвестно куда, лишь бумажные листы падали с неба, словно листья неведомого дерева, и прилипали к мокрому после дождя асфальту...

Кто-то тормозил и в ужасе высовывался из машины, а кто-то медленно проезжал мимо, на ходу рассматривая окровавленное тело.

– Руки за голову!

– На землю! – К Денису приближались двое патрульных из «форда», держа пистолеты в вытянутых руках.

Денис опустился на колени рядом с Лидским, осторожно перевернул его на спину.

– Это не я! – хватаясь за сердце, мотал головой водитель «Москвича». – Он уже был! Это не я!

Патрульные как-то растерялись, опустили пистолеты.

Прохожий поднял с тротуара пару почти еще новых, совсем не стоптанных ботинок, огляделся в поисках владельца и положил обратно.

– Что стоите? – разгибаясь, прохрипел Грязнов. – Догоните его! Объявите перехват. Номер – Е эф четыреста сорок пять У.

– «Скорую»!.. – стонал водитель «Москвича». – Вызовите «скорую»!..

Начинался театр абсурда, все паниковали, в том числе и Денис. Первая минута после трагедии самая страшная, именно в эти шестьдесят секунд делаются все непоправимые глупости. Нужно было отключиться и взять ситуацию в свои руки. Так учил своего племянника Вячеслав Иванович.

– Я свой! – Денис выхватил из кармана удостоверение и сунул своим преследователям. – Провожу расследование! Мне нужна ваша помощь!

– Назад!

– Руки!

– Дени-и-ис! – кричала из окна жена Лидского.

– Это мой друг! – продолжал наступать Грязнов. – Его только что убили! Сообщите всем! Москва пустая, уйдет! Е эф четыреста сорок пять У!

И он, резко наклонив голову, прошел между патрульными. Те невольно расступились, все еще не решив, что делать – то ли хватать, то ли стрелять, то ли подчиняться.

А Денис уже нырял в их «форд», уже выдергивал из «торпеды» переговорное устройство.

– Внимание, всем постам, всем постам! Совершен наезд на пешехода, наезд на пешехода! Автомобиль марки джип, черного цвета, номерные знаки московские, Е эф четыреста сорок пять У, Е эф четыреста сорок пять У! Направляется от Звездного бульвара по проспекту Мира в сторону центра!

Патрульные наконец сбросили с себя оцепенение. Один, который помоложе, ловко прыгнул на сиденье рядом с Грязновым, а другой начал руками регулировать движение, расчищая «форду» путь.

– Гриша...

– Что? – Денис сорвал «форд» с такой скоростью, что их обоих прижало к спинкам кресел.

– Меня Гриша зовут.

– У тебя, Гриша, патроны в пистолете есть?

– Я еще ни разу в человека не стрелял.

– Надо же когда-то начинать!

«Не думай о Лидском! – приказал Денис сам себе. – Не думай! Догони этого гада!»

Молоденький патрульный с испугом посмотрел на свой пистолет и быстро сунул его в кобуру.

2

– По проспекту Мира в сторону центра! Преступник вооружен! Остановить любой ценой! – хрипло доносилось из рации.

– Может, договоримся? – заискивающе спрашивал интеллигентного вида нарушитель.

– Может, и договоримся... – многозначительно подмигнул ему усатый постовой.

– Полтинника хватит?

Джип пронесся мимо как молния. Никто из них даже головы повернуть не успел, а массивный черный зад уже маячил в конце улицы.

– Черный джип, номерные знаки Е эф четыреста сорок пять У, – прижимая рацию к губам, рапортовал усатый постовой. – Вижу его визуально! Направляется от станции метро «Алексеевская» в сторону Крестовского моста! Начинаю преследование!

Интеллигентный нарушитель огляделся, но милицейского автомобиля поблизости не обнаружил.

– Ключи! – протянул руку постовой.

– Какие ключи?

– От тачки твоей!..

Джип вылетел с моста на площадь Рижского вокзала и, чуть не врубившись в бензоколонку, нырнул под эстакаду.

В салоне играла дикая металлическая музыка. Коротко стриженный парень в такт ей колотил по приборной доске татуированным кулаком...

– ...В сторону Сущевского вала! – запальчиво хрипела рация.

– Остановите, пожалуйста, я выйду! – взмолился интеллигентный нарушитель.

– Поздно! – гневно зыркнул на него усатый постовой. – Сам виноват, не надо было нарушать!

Их легко обогнал верещавший сиреной «форд».

– И тачка у тебя хреновая!

– Водить надо уметь...

У светофора замерли несколько автомобилей. Джип обошел их по встречной и, не снижая скорости, проскочил перекресток на красный. Для водителя фуры это стало полной неожиданностью, лишь в самый последний момент он резко ударил по тормозам. Фуру развернуло поперек дороги, своим прицепом она снесла светофорный столб...

– ...Мост перекрыли, но он ушел в тоннель в сторону «Белорусской»! – рапортовала рация. – Веду преследование!

– На Ленинградку пойдет, – сквозь зубы процедил Грязнов. – Там есть где разогнаться.

Они как раз приближались к перекрестку, который почти полностью перегородила огромная фура.

– ...Я знаю здесь все переулки, – сказал Гриша. – Быстро сворачивайте вот сюда, налево!..

3

На Цыгане был строгий деловой костюм. Он ехал в зеркальном лифте. Рядом стоял седой мужчина в темных очках.

Световое табло отсчитывало этажи – лифт спускался с двадцать пятого.

– Ты почему не сказал, что в нашей системе кто-то рылся? – почти не разжимая губ, спросил Седой.

– Кто рылся? – Цыган посмотрел на него как на привидение и сильно при этом наиграл. – Никто не рылся.

– Тихо-тихо, не надо... – Седой положил ему на плечо свою огромную лапу. – Мне сообщили, что в системе кто-то был. Его даже засекли, но он успел отключиться. Опытный, сукин сын.

– Впервые слышу...

– Вот-вот, ты отвечаешь за безопасность и ничего не заметил. Странно, да?

– Да, странно... Я все проверю.

– Вот-вот, может, ты устал? – Огромная лапа медленно прошлась по щеке Цыгана. – Может, тебе надо отдохнуть?

– Как скажете...

– Вот-вот, отдохни недельку-другую.

– Хорошо.

– Закончи все свои дела и отдохни. С понедельника. Подбросить тебя до дома?

– Нет, спасибо...

– Вот-вот...

Двери лифта распахнулись, и Седой вышел в светлый мраморный вестибюль.

Цыган прислонился спиной к зеркалу, прикрыл глаза. Руки его тряслись...

Вежливый намек шефа об отдыхе мог означать только одно – приговор. Когда его приведут в исполнение? Через пять минут? Завтра? На следующей неделе? И каким образом? Пристрелят? Утопят? Повесят?

У Цыгана не к месту разыгралась фантазия, с каждой секундой месть шефа в его воображении становилась все изощренней и ужасней.

– Веня, какого черта?! – вдруг донесся от входной двери голос Седого. – Ты где? Мы ж договорились, я опаздываю! Алло, алло!

Цыган с трудом отлепился от зеркала, сделал несколько неуверенных шагов по вестибюлю.

– Ты на машине? – пряча мобильник в карман, окликнул его сквозь вертящиеся двери шеф.

– Да...

– Подбрось, это вопрос жизни и смерти.

«Ну вот, начинается...» – мелькнуло в голове Цыгана.

– А что Веня? – дрожащим голосом спросил он.

– А Веня – мудак. – Седой с досады наподдал пустую банку из-под кока-колы. – Завтра же уволю его, к чертовой матери!

«Нет, кажется, сегодня меня не убьют», – с облегчением подумал Цыган.