Текст книги "Убей, укради, предай"

6

Грязнов. 18 сентября, 11.15

В одиннадцать часов РТР начала трансляцию прямого эфира из подмосковного детского дома в Зайцеве. В этот день детдом посещал сам экс-премьер Чеботарев с внучками. Ряды зевак под телевизором на автовокзале все в том же Зайцеве заметно поредели. Остались те, кому уже совсем было нечего делать и глубоко плевать, что показывает ящик. Или кому небезразличны судьбы оставленных родителями детишек.

Мужчина в кашемировом пальто и кепке, которому это было явно не интересно, со скучающим видом достал из кейса «Спорт-экспресс».

…Чеботарев с внучками обходил комнаты, знакомился с обустройством, бытом учреждения. В просторной светлой столовой ему предложили чай и яблочный пирог – как оказалось, любимое блюдо детдомовцев. Внучки, не отстававшие от деда ни на шаг, с превеликим удовольствием принялись уплетать классический американский десерт, как будто их с утра специально не покормили. Чеботарев маленькими глотками не спеша, как коньяк, пригубливал чай и нахваливал пирог. Потом из столовой все прошли в актовый зал.

Мужчина в кашемировом пальто рассеянно посмотрел на экран телевизора.

Там мелькали детские фигурки, водили хоровод, помахивали платочками. Девочки в национальных русских костюмах, в высоких, расшитых блестками кокошниках исполняли для дорогих гостей старинный танец-хоровод. Громкие аплодисменты Чеботарева, его свиты и присутствовавших здесь же, в зале, ребятишек послужили им наградой. Поклонившись, они убежали со сцены, а на трибуну для выступающих поднялся главный гость. Детдомовцы, торжественно выряженные по такому случаю в белые сорочки, не отрывали от него завороженных глаз.

– Дорогие дети, маленькие наши россияне, – проникновенно сказал Чеботарев, и в зале воцарилось молчание. – Я счастлив, что сегодня вместе со своими внучками посетил ваш замечательный дом. Он действительно является для вас сейчас родным домом. Но есть еще один дом, намного больше этого. Этот дом – страна, Россия, в которой вы живете и в которой вам жить дальше, когда повзрослеете и разлетитесь отсюда в разные ее концы. Мой визит не просто визит вежливости… – Он сделал паузу. Тишина в помещении стала еще напряженнее. Сейчас должна была прозвучать несомненно приятная новость. – Движение «Единение» решило открыть для вашего детского дома отдельный благотворительный счет. И первый взнос уже сделан. На ваш счет переведен миллион рублей!

Взрыв аплодисментов. Радостные лица заведующей, воспитателей, детей.

Кашемировый мужчина поднял кейс на колени, открыл. Положил в него «Спорт-экпресс». Не доставая, открыл толстую книгу, внутри которой в вырезанной ячейке лежала маленькая черная коробочка, напоминающая карманный калькулятор. Незнакомец сделал вид, что ищет нужную страницу и положил правую руку на коробочку, практически закрыв ее всю. Указательный палец приподнялся, обнажая красную кнопку, и осторожно до отказа вдавил ее.

Снаружи, где-то вдалеке, сильно громыхнуло. Было очень похоже на взрыв. Народ в вокзале поутих, начал недоумевающе переглядываться и перешептываться.

А из телевизора продолжали доноситься восторженные аплодисменты. Камера показала лицо экс-премьера крупным планом.

– И это еще не все, – тоном иллюзиониста сказал Чеботарев вновь притихшему залу.

Кашемировый уставился на экран немигающими глазами. Потом механическим движением нажал на кнопку еще раз.

– Крымский специализированный детский санаторий «Айболит» готов бесплатно принимать и лечить в любое время года маленьких пациентов из вашего дома… – сообщил Чеботарев.

Кашемировый медленно перевел взгляд вправо и посмотрел в окно. Яркое зарево на востоке, явно не подходящее для времени суток, объясняло любопытство окружающих. В двух километрах из-за лесопосадки валил густой дым. Языки пламени прорывались сквозь него, жадно рвались к небу, освещая оранжевым верхушки елей и берез.

– Е-мое, чево это там? – спрашивал приблатненный подросток у такого же товарища.

– Склад небось шандарахнул с петардами. Классный фейерверк! – ответил тот.

– Святые угодники! Прости господи, горит-то как, – шептала сухонькая бабка и, не переставая, крестилась.

– Может, опять самолет упал… или вертолет? – предположил интеллигентного вида молодой человек.

Его спутница, немного постарше, поправила на заостренном носу очки и отрезала:

– Или спутник с орбиты свалился! Гоша, ну когда ты повзрослеешь?

Гоша продолжал глазеть и хлопать ресницами, пропустив замечание мимо ушей.

Трансляция продолжалась. Ее немногочисленные зрители продолжали упорно торчать под телевизором. Другие праздношатающиеся стали просачиваться на улицу, влекомые новым интригующим зрелищем.

Кашемировый не стал досматривать передачу. Он промокнул лицо платком, захлопнул кейс и… в эту же секунду на его руках щелкнули наручники, а плечи придавили несколько жестких рук.

– Вас, конечно, интересует, что же произошло, господин наемник?

Гусев вскинул глаза. Перед ним, раскачиваясь с пяток на носки, стоял начальник МУРа.

– Дом, конечно, взорвался, вы его лихо заминировали, ничего не скажешь. Ну а Чеботарева мы в другой детдом отправили. Нечего сачковать. Пусть благотворительностью занимается.

7

Турецкий. 18 сентября, 15.00

Допрашивать Гусева, который теперь назвался Гусаровым, решили в МУРе. То есть Грязнов уже провел блицдопрос по дороге, но Турецкий желал допроса полного, всеобъемлющего – в кои-то веки задержали живого киллера. Да еще прямо с поличным.

Теперь главное – провернуть все побыстрее, пока Реддвей заседает в какой-то очередной комиссии и еще не знает об аресте. Сутки, отведенные ему Грязновым, прошли. О своей сделке с Гусаровым он так и не рассказал и, судя по всему, рассказывать не собирается.

Турецкий хотел было взять машину, но потом решил, что пешком, пожалуй, будет быстрее, а заодно надо собраться с мыслями, сформулировать для себя самые главные, убойные вопросы к Гусарову и хотя бы примерно продумать сценарий допроса.

Сотовый в кармане запищал, когда Турецкий отошел от ворот метров на сто. Отвечать или не отвечать? Реддвей или не Реддвей? Если Реддвей – отмажусь как-нибудь, решил Турецкий и ответил.

Это был Селезнев.

– Хочу поздравить вас, Александр Борисович, с блестяще проведенной операцией по задержанию киллера, – начал генерал, – и попросить о небольшом одолжении.

Турецкий только хмыкнул, и хмык этот мог означать все, что угодно, в пределах от «Спасибо, всегда рад помочь» до «Иди ты на фиг!».

– Я разговаривал с Константином Дмитриевичем, он в принципе ничего против не имеет, но все же переадресовал меня к вам. Так вот, мы бы хотели сегодня же допросить Гусарова.

– Зачем? – насмешливо поинтересовался Турецкий. – Апраксин же самоубийца.

– Александр Борисович, давайте не будем бесполезно дискутировать, мы оказывали вам содействие, теперь ваша очередь. Тем более вы обещали честно с нами сотрудничать.

Ответить Турецкий не успел, с двух сторон его подхватили под руки два дюжих молодца и попросили прекратить разговор по телефону и на минутку заглянуть в вишневый «опель». Машина была уже другая, водитель тоже, но на заднем сиденье пристроился тот самый «коллега», который давеча, находясь в «Жигулях», по телефону пытался растолковывать ему, что такое хорошо, а что такое плохо. Турецкий сделал вид, что отключился, и с телефоном в руке полез в машину: если Селезнев – продажный фээсбэшник, ничего нового он для себя не откроет, а если вдруг нормальный, – возможно, ему это будет интересно. Главное, чтобы он не отключился и чтобы мощности телефонного микрофона хватило передать разговор.

– Я же вас предупреждал, Александр Борисович, что в деле Степан Степаныча вы вышли за границу своей компетенции, помните?

– На склероз пока не жалуюсь.

– Напрасно вы меня не послушались. И теперь у всех у нас большие проблемы, решать которые придется вам, Александр Борисович. Чтобы настроиться на нужный лад и конструктивно воспринять нашу просьбу, подумайте о семье. – «Коллега» (Турецкий наконец хорошенько его рассмотрел) развалился, опершись плечом о дверцу машины, разбросав руки и вытянув по диагонали длинные ноги, и добродушно щурился, всем своим видом давая понять, что он полностью контролирует ситуацию и Турецкому не стоит даже рыпаться. – Вашей жене и дочери совершенно не нужна звезда Героя России, врученная вам посмертно, хотя они, наверное, как-нибудь это переживут. А вот переживете ли вы, случись что-нибудь с вашей девочкой? Ниночка и так поздний ребенок, будут ли у вас еще дети?

Турецкий молчал, его это даже уже не злило. Лезть в драку – простора маловато, пистолет не достать – он один против троих, которые пасут каждое движение, а просто скандалить и глупо и несолидно. Хотя за упоминание о Нинке всуе непременно надо будет этого «коллегу» примерно проучить. Со временем, конечно.

А «коллега», решив, что молчание Турецкого – знак согласия на все, наконец изложил свою просьбу:

– Тот урод, которого вы сегодня арестовали, не должен дожить не только до суда, но и до первого допроса. Я понятно излагаю?

– Понятно.

– Никакой яд и прочие прибамбасы вам не понадобятся, застрелите его из собственного пистолета прямо на допросе, а начальству скажете, что он полез в драку и чуть не сломал вам шею. Поскольку его бы все равно ожидала «вышка», к вам особых претензий не будет, а мы уж найдем, как вас отблагодарить. Если не хотите денег, можно премировать вас иным способом, например…

Какие блага ожидают Турецкого после убийства Гусарова, «коллега» договорить не успел – появились мальчики с наганчиками в камуфляже и спецназовских шапочках. Они окружили машину и вежливо попросили всех пассажиров выйти на свежий воздух. После чего «коллегу» со товарищи скрутили и погрузили в фургон, а Турецкому предложили погулять пару минут по тротуару.

Не через пару, но через семь минут подъехал Селезнев. Ругаясь на пробки, из-за которых он с Лубянки добирался так долго, генерал заглянул в фургон и, выматерившись, подошел к Турецкому:

– Вы снова оказали нам неоценимую услугу.

– Ваш фрукт? – поинтересовался Турецкий.

– Наш, и будьте уверены, с его благотворительной внеслужебной деятельностью мы разберемся полностью. Запись вашего разговора у нас есть, – кивнул Селезнев на сотовый, который Турецкий все еще вертел в руках. – Так что отпираться ему будет затруднительно. Ну и насчет Гусарова сегодня давайте определимся?

– Я сам еще его не допросил, – ответил Турецкий. – Но у меня к вам тоже просьба: проверьте вашего фрукта на предмет инсценировки самоубийства Дмитрия Балабанова шестнадцатого сентября в Марьиной Роще и подрыва джипа американского гражданина Порфирия Черного семнадцатого сентября на Цветном бульваре.

Селезнев как прилежный школьник все тщательно записал и прочувствованно пожал Турецкому руку.

Сомнительно, что фээсбэшники станут за него вкалывать, но чем черт не шутит. О Балабанове Турецкий вспомнил, поскольку «коллега» был как раз «красивый, здоровенный» и наверняка вполне органично смотрелся в форме, а машину «ведущего американского специалиста» назвал скорее на всякий случай, для очистки совести.

8

18 сентября, 15.40

– Ну где ты шляешься?! – возмущался Грязнов. – Через аэропорт, что ли, ехал или через Тулу? Обещал же через пять минут, я уже в контору тебе звонил – никого, на сотовый – занято, случилось что?

– Я пешком шел, – похвастался Турецкий, – а по дороге беседовал с «доброжелателями».

– Ну?

– Что – ну? Селезнев его повязал.

– Ковтуна Евгения Арсеньевича? – обрадовался Грязнов.

– Как ты все помнишь, Слава, – искренне восхитился Турецкий. – Я вот тужился, а так и не вспомнил, надо было у Селезнева спросить, Ковтун он или нет. Гусаров что?

– Сидит, чистосердечное пишет, тебя ждет. Я ему весь свой кофе споил, чтоб простимулировать процесс воспоминаний. Держится вроде достойно, к психиатру не просится, в отказ не идет.

– А что ты уже выяснил?

– Он служил в ГРУ, пять лет как в отставке. Паспорт на Гусева поддельный, хотя штамп с пропиской на Вернадского – настоящий. Считает себя «продвинутым» киллером, насмотрелся, блин, фильмов про Сталлоне и тоже завел себе электронный «почтовый ящик» для заказов на ликвидацию. С Чеботаревым его, я так понимаю, прижали и заставили работу доделать. Мне лично он показался неглупым, но то ли он патологически жаден, то ли патологический индивидуалист, – короче, сообщников у него нет, и, видимо, этим вызваны его регулярные проколы на мелочах. Еще выяснили, что база у него в Малаховке, Семаго туда с бригадой поехал, если захочешь, можем потом тоже съездить посмотреть. Все, собственно. Дальше я давить не стал.

Гусаров сидел в кабинете Грязнова под присмотром омоновца с автоматом и, покусывая ручку, писал. На этот раз он был без бороды.

Турецкий взял исписанную на треть страничку и зачитал вслух:

– «30.08 я получил заказ на ликвидацию г-на Чеботарева С. С. и аванс в размере 50 000 долларов. Аванс был переведен на мой валютный счет в Правэкс-банке. Имя заказчика мне неизвестно, кто он – я даже не догадываюсь, из информации, которую он передал мне для изучения «мишени», это никоим образом не следует. Электронное письмо пришло с почтового сервера Mail.ru, который предоставляет бесплатные «почтовые ящики» всем желающим». А дальше? Простите, не представился. Турецкий, Генпрокуратура.

Гусаров ответил с вежливым полупоклоном:

– Дальше, когда Чеботарев выжил после взрыва, с того же электронного адреса пришла рекламация и настоятельная просьба завершить работу, что я и пытался сделать сегодня.

– Хорошенький способ вы выбрали. Столько детей!

Гусаров пожал плечами:

– Я ничего не выбирал. Чеботарев больше нигде сегодня не должен был появиться, так что выбора у меня не оставалось.

– Вы хорошо осведомлены. А расскажите, мне жутко интересно, как вы находили клиентов? Рекламу себе организовывали, веб-страничку «Киллер за умеренную плату»? Как это вообще в наше время происходит?

– Так примерно и происходит. Дал несколько объявлений типа «Уничтожение паразитов. Дорого», естественно отсеял предложения тех, кто понял меня буквально и предлагал разбираться с насекомыми и грызунами. Отыскал предложение того, кто понял меня правильно, сделал работу, получил деньги. А потом и в объявлениях нужда отпала – земля московская, она слухом полнится. Спрос на такие услуги высок всегда, а если качество на уровне – тем более. Особенно привлекало клиентов, что отсутствуют всякие личные контакты, то есть даже в случае неудачи не нужно разбираться с посредниками, трястись за свою шкуру и так далее.

– И все свои мишени вы нам сейчас назовете? – поинтересовался Грязнов, уже предвкушая, как можно будет закрывать «висяки» пачками.

– Нет, – спокойно разочаровал его Гусаров, – не назову. От Чеботарева не отказываюсь, понимаю, что допустил много ошибок и доказательств у вас хоть отбавляй, а остальные – вам придется сильно постараться, чтобы что-то на меня повесить.

– Ну, положим, от Апраксина вам тоже не отпереться, – хмыкнул Турецкий.

– Кто такой Апраксин? – очень натурально разыграл удивление Гусаров. – Что-то я такого не припоминаю.

– Игорь, простите, не помню, как вас по батюшке…

– Антонович.

– Так вот, Игорь Антонович, по убийству Апраксина у нас на вас не меньше материала, чем по Чеботареву. Друг ваш, Вася, готов вас опознать, да и документы, которые вы продали американскому представителю, не на улице вы подобрали. Если вам мало, еще что-нибудь предъявим или кого-нибудь. Например, постояльца гостиницы «Москва», которого вы вместо Васи обслужили.

– Хорошо, признаю Апраксина, – легко, с улыбкой, согласился Гусаров. – Вы ведь тоже меня поймите: у вас по Москве нераскрытых заказных убийств сотни, а по области и по стране тысячи, как же вам побороть искушение приписать их все или хотя бы большинство – мне?

– О заказе на Апраксина поподробнее, пожалуйста, – попросил Турецкий.

– А Вася, значит, вернулся, – снова усмехнулся Гусаров. – Вот что значит работать самому, за всем не уследишь, всего не предусмотришь…

– Вам задали вопрос, – напомнил Грязнов.

– Да-да. «Заказчик» тот же, что и у Чеботарева. «Заказ» пришел с того же адреса и ориентировки составлены в одной манере. Только насчет Апраксина было пожелание приблизить картину к несчастному случаю.

– А документы?

– Брал я не документы, а закрытый кейс, в котором запросто могли быть, скажем, деньги. Вскрывать прямо в номере не стал, унес с собой. Когда разобрался, хотел сжечь, но потом дошли слухи, что приехавшие американцы сильно этих документов домогаются…

– От кого, простите, дошли эти слухи? – нервно переспросил Турецкий.

– Ну фамилию я вам не назову, а в принципе у меня еще остались знакомства на старой работе.

– В ГРУ, в ФСБ?

Гусаров неопределенно пожал плечами.

– И вы решили их продать? Документы, я имею в виду?

– Да, мне они не нужны, в отличие от денег.

– Вы их читали?

– Нет. Там сплошная абракадабра, причем на английском. Мне показалось, что это какие-то шпионские дела, но я не силен в шифрах.

– А как вышли на покупателя?

– Увидел по телевизору, в «Новостях», его представляли как американского консультанта, обзвонил гостиницы и нашел.

– И сколько он вам заплатил?

– Пятьдесят тысяч.

– Ладно, допустим. Давайте теперь заглянем в ваш «почтовый ящик», очень уж мне любопытно его содержание.

– Да ради бога, – пожал плечами Гусаров. – Ничего вы там сверх того, что я рассказал, не найдете.

– Это мне решать. Скажите свой адрес и пароль.

В электронном «почтовом ящике» киллера лежало тем не менее новое письмо. Гусаров и сам был удивлен. Не играет ли, подумал Турецкий. Да нет, он же не мог его прочитать по всем элементарным техническим признакам, и по времени бы не успел: письмо пришло сегодня в 10.50. В это время Гусаров был на автовокзале в Зайцеве. А письмо содержало всего две строчки: «Ваш клиент – американский подданный Питер Ф. Реддвей. Проживает в гостинице «Москва». Аванс: 25».

– Ну и как он тебе? – спросил Грязнов, отправив Гусарова в камеру.

– Понравился. Побольше бы таких сознательных.

– Надо бы на него еще Балабанова примерить.

– И Симпсона, – добавил Турецкий. – Будем Реддвея колоть или поедем посмотрим базу этого «специалиста»?

– Давай вначале слетаем на базу, – возможно, он копии с этих бумажек снял. Неудобно будет Реддвею опознание устраивать с Денискиным сотрудником, если он в несознанку играть начнет. А так – безличные бумажки, и не обидно даже.

До Малаховки добрались, как раз когда следственно-оперативная группа уже закончила осмотр. Семаго описывал обнаруженный в подвале арсенал, а кинологи еще проверяли сад на предмет спрятанной под деревьями взрывчатки.

Домик на вид был скромный: одноэтажный, маленький, всего на три комнаты, внутри тоже ничего особенного – обыкновенная холостяцкая квартира с минимумом мебели и вещей, зато максимумом бытовой техники.

– Самое интересное начинается в подвале, – сказал Семаго, демонстрируя вход в этот самый подвал, скрытый в стенном шкафу.

Подвал, в отличие от дома, был двухэтажный и, судя по размерам, простирался далеко в сад. На верхнем этаже химическая лаборатория и компьютеры, на нижнем – оружейная.

– Теперь понятно, зачем деньги человеку, – с завистью присвистнул Грязнов.

– У него тут и система самоуничтожения всего этого бункера была предусмотрена. – Семаго указал на провода, тянущиеся под потолком к теперь уже обезвреженным взрывателям. – А вот насчет компьютеров нужно подумать. У Гусарова выделенная линия к провайдеру лежит, то есть компьютер, если мы хотим, конечно, его «почтовый ящик» контролировать, нужно либо здесь оставить, либо с провайдером решить вопрос пересылки всей почты к нам, в МУР.

– А оружие все новое? – спросил Турецкий. Разглядывая развал винтовок, пистолетов и гранатометов на полу, его вдруг осенила гениальная идея.

– Не все, – ответил Семаго. – Совсем нового, в смазке, как раз почти нет.

– Слава, а давай Гусарова на понт возьмем. – Турецкий порылся в куче и выбрал два пистолета. – Скажем ему, что пуля, извлеченная из тела Джеффри, выпущена из его «макарова».

– Не купится, – засомневался Грязнов. Оружие не новое, потому что он его пристреливал, а после дела, как и положено, наверняка выкидывал.

– Тогда скажем: пуля из той же партии, что и девятимиллиметровые патроны у него в закромах, металл с браком – с отклонением от ГОСТа. И в доме обнаружены микрочастицы почвы из Серебряного Бора, с того самого места, где хлопнули Джеффри.

– Не купится, – повторил Грязнов.

– А вот это не факт. Мы же его до сих пор не обманывали, может, и купится. Хуже не будет.

– А с компьютером что? – напомнил Семаго.

– Пусть пока здесь стоит, – решил Грязнов. – Не верится мне, конечно, что провайдер у Гусарова в сообщниках, но пусть постоит, оставим одного спеца из технического отдела и подождем новой корреспонденции. А по поводу «заказа» на Реддвея я бы тебе, Саня, посоветовал обратиться к Денису. У него там есть такой бородатый Максим – просто компьютерный монстр, а то знаешь – пока наши разберутся что к чему…

– А значит, спец из «Глории» в два счета все расколет, – язвительно поддакнул Турецкий.

– Он очень головастый, – на полном серьезе подтвердил Грязнов. – Размер черепушки – шестьдесят второй, никак не меньше.