Текст книги "Большое кольцо"

Он вспомнил о том же Фрадкине и его более чем странном похищении, обошедшемся концерну в десять миллионов долларов. И можно подумать, будто эти деньги они вынули из собственного кармана, а не из государственного… Вспомнилось не менее странное решение прокурора прикрыть это дело… Но решил, что нагружать сейчас Федора еще и такой информацией было бы откровенно недружественным актом. Хватит уже и того, за чем он пришел сюда. А, собственно, чего он просит-то?

Этот же вопрос задал и Федор:

– Так чем же я-то могу помочь твоему горю?

– Во-первых, Федь, мне бы не хотелось, чтобы тебе донесли, что какой-то там наглый деятель из Генеральной прокуратуры чего-то копает под твою доблестную организацию. А это будет обязательно. И донесут, и распишут в таких красках, что не дай боже. И, во-вторых, чего я буду, в самом деле, при нужде и без надобности трясти своей ксивой? Мне ж много не нужно. Нам бы тех «капитанов-лейтенантов» вычислить и взять за это самое, чтоб у других охоту отбить.

– А вот, кстати, по этому поводу! – засмеялся Фролов. – Было у нас тут… – он обвел пальцем длинный стол, за которым сидели сейчас, намекая на какое-то высокое, видимо, совещание. – Короче, в связи с многочисленными жалобами по поводу хамящих гаишников и пожеланиями оттуда, – он ткнул пальцем в потолок, – мои боевые помощнички внесли предложение… Сейчас скажу, ты отпадешь. Это ж тебе просто повезло – на офицеров нарвался. А кто у нас главным-то образом на дороге стоит? Да сержант с трехклассным в лучшем случае образованием. А других просто нету! Потому что, если у кого семь классов, тот, считай, уже на руководящий пост тянет! Так вот и предлагают, честное слово, не вру! Давай, говорят, Федор Александрович, присвоим нашим сержантам младшие офицерские звания, и дело с концом. Глядишь, и погоны их как бы обяжут… Все равно ж учиться не будут, как есть ваньки, вылезшие из-под пенька на легкие заработки, так ими и останутся.

– А тебе не кажется, что именно сержанты, с их неприкрытой наглостью, и кормят своими поборами всю низовую часть твоей системы? И как разбегутся, где других возьмешь? Одно-то разрушишь, а порядка все равно не наведешь…

– Вот и я говорю – не понос, так золотуха, и так плохо, и этак нехорошо. Нет, это не решение проблемы. Я им так и сказал, только через мой труп. Уйду к такой-то матери, тогда и экспериментируйте… А сейчас идите и лучше думайте… Ну ладно, это все сотрясение воздуха. А по твоему вопросу… Говоришь, район Новокосино? Ну-ну…

Он подошел к огромной карте города, закольцованного МКАД, с протуберанцами новых районов, вошедших в городскую черту. Поглядел. Потом посмотрел район Волоколамского шоссе. Покачал головой с явным осуждением.

– Понимаешь, Федя, – сказал Турецкий, подходя к Фролову, – вот тех, – он показал наверх карты, – я видел. Здоровенные лбы. Даже фамилию одного знаю – Замутенков, хотя, вполне может, и липовая. А здесь, – он показал на другую сторону Кольца, – не видел, но по рассказу примерно такие же.

– «Летучие голландцы», что ль? – ухмыльнулся генерал. – А лица тех, говоришь, запомнил?

– Господи! – Турецкий стукнул себя по лбу. – У нас же запись есть!

– Ишь вы, какие шустрые! – засмеялся Фролов. – А чего ж сразу не захватил? Давай, подошли сюда когда сможешь. Разберемся… А на востоке у нас отдельный батальон ДПС стоит. Там командир – хохол этот, Новохатко, ну да, очень толковый мужик. И с дисциплинкой у него тоже порядок. Можешь прямо к нему подъехать, как раз на Большой Косинской. И вроде ребята у него… – Генерал с сомнением пожал плечами. – А с другой стороны… Народец-то весь откуда? Не из академии, да и высшей школой там не пахнет. Та же лимита, сам знаешь. Все может быть. Без паршивой овцы, Саня, к сожалению… Особенно когда ты сам себе хозяин на дороге, а денежка шальная…

Они вернулись к столу, еще приняли по рюмке и за неимением иных тем стали вспоминать и обсуждать эпизоды из собственного прошлого. Прощаясь, Федор протянул Александру свою классно выполненную визитку со всеми телефонами и даже одним мобильным. Надо понимать, для доверенного круга лиц. Турецкий ответил тем же.

Таскать с собой визитную карточку начальника УГИБДД Москвы Александр Борисович нужды не видел, телефоны переписал в свою электронную записную книжку, а саму визитку в тот же вечер отдал жене.

Ирина решилась-таки сесть самостоятельно за руль. Для этой цели была приобретена симпатичная, не слишком дорогая «дэу», а школу правильной езды ей сочли за честь преподать в свободное время Денисовы ребятки. Ну как же не сделать приятное Александру Борисовичу?

– Запомни, – сказал он с некоторым апломбом Ирине, – это твой самый главный начальник на дороге. Выше нету. И если вдруг однажды исключительно по собственной самонадеянности, дорогая, ты влипнешь в дорожный конфликт, не теряя времени, звони этому дяде и говори, что ты моя жена. Это лучшая тебе рекомендация, поняла?

Ирина Генриховна прочитала чины и звания на визитке, посмотрела на мужа и подумала, что он все-таки грандиозный нахал. Но что поделаешь, другого-то все равно в доме нет. О чем ему и было сказано. А карточку она убрала в свою сумочку – пусть валяется, кушать ведь не просит…

Глава седьмая
Опознание «летучих голландцев»

1

Широкомасштабная операция – вот так теперь, и никак иначе, называл Александр Борисович те оба дела, что повесил ему на шею лучший друг и начальник Костя Меркулов. Кажется, куда уж шире! Ну а масштаб – он и ежу понятен…

Еще вечером, в кои-то веки возвратившись домой вовремя, правда чуть припахивая коньячком, что, однако, не мешало ему оставаться галантным мужем и внимательным отцом, он позвонил в «Глорию» и сказал, что фотографии тех двух «ментов поганых», что запечатлены на видеопленке, должны быть утром доставлены к нему в кабинет. Причем желательно, чтобы они были сделаны качественно, так как лягут на стол высокого начальства.

И вот с утра Филя привез к нему на Большую Дмитровку желтый пакет, в котором находилось с десяток четких цветных фотографий. В другое время и при иных обстоятельствах, возможно, эти персонажи были бы искренне благодарны тому фотографу, который запечатлел их в рабочей обстановке. Здорово получилось! Смотрел на снимки Турецкий и с улыбкой вспоминал лихую актерскую игру Филиппа. Но в данный момент ничто приятное им не светило, уж это точно.

Но прежде чем отослать их с курьером генералу Фролову, Александр Борисович позвонил Хасану и попросил того сказать своему сынку, который все равно без дела сидит дома, чтобы тот подъехал сюда – есть кое-что любопытное по его части.

От «Щелковской» добираться до центра, как известно, гораздо дольше, нежели, к примеру, с Петровки. Поэтому, чтобы не терять времени, Александр Борисович перезвонил тут же Грязнову-старшему и попросил в качестве личного одолжения подослать ему срочно с десяток цветных фотографий милиционеров – желательно в чине младших офицеров. Вячеслав, естественно, поинтересовался, зачем Сане эта самодеятельность с утра пораньше.

– А чтоб провести опознание – по всем правилам, согласно УПК.

– Ты гляди, чего деется-то! – хмыкнул Вячеслав и пообещал прислать.

Закономерен вопрос: а на что, собственно, рассчитывал Александр Борисович? На то, что эти «летучие голландцы», по образному выражению Федора Александровича, действительно являются таковыми? Нет, скорее, привычка сказалась – не оставлять без внимания никаких версий, даже самых ненадежных.

Вот он и раскинул веером по столу полтора десятка цветных и черно-белых лиц – строгих и не очень, в форме и без оной – ну какие нашлись у Славки на скорую, так сказать, руку. А между ними сунул в разные места два не самых ярких снимка тех, что с Волоколамки. С сожалением отметил, что Федор, конечно, был прав, и «галерея лиц» ничего не говорит об интеллектуальном богатстве представителей славного ведомства, скорее, наоборот, но именно это в данном случае ему и требовалось. Вячеслав, видимо, уже интуитивно угадал диспозицию.

На физиономии появившегося вскоре Рустама еще оставались следы задержания. Но они были аккуратно замазаны кремом телесного цвета и словно припудрены слегка. Ну да, там же и сестры в доме. У Хасана не то пятеро, не то шестеро детей. Вот так надо жить. А то одна Нинка, и Ирина уверена, что выполнила свой долг перед семьей, родиной, Господом Богом. А Нинка вот выйдет замуж – и прекратится род Турецких, умрет фамилия. И пойдут там какие-нибудь… Персидские, как уже не однажды, между прочим, обзывали Александра Борисовича по совершенно непонятной причине… Но это к слову.

И еще что заметил в Рустаме Александр Борисович – поразительное для его морального состояния спокойствие. Ну будто в самом деле ничего не произошло. Интересно, с чего бы это?

Турецкий позже, когда уже отпустит молодца домой, попытается выяснить у Хасана, в чем дело. Неужто парню наплевать на все, что с ним произошло? Может, в таком разе и стараться не стоит?

– Нет, дорогой! – мудро покачивая крупной головой, объяснил Хасан. – Я бы на его месте вел себя точно так же. Сказать почему? А потому, Саня, друг ты мой уважаемый, что он твердо знает самую важную в жизни вещь. Когда тебе на помощь приходит такой человек, как Александр Борисович Турецкий, ты можешь отринуть все свои сомнения и больше ничего не бояться. Я ему сам сказал, он теперь знает. Не обижайся, если немного рано сказал, но мне показалось, что он правильно понял…

Вот так, Александр Борисович, напросился ты на комплимент! Ох, е-мое! – как говорит одна дама…

Кстати о даме. А почему бы и ей не предъявить «галерею портретов»? А ну как… Вот будет интересно!

Но эти уж мысли возникнут потом, а пока приступили к опознанию.

Рустам раздвинул фотографии, недолго рассматривал, а затем решительно, без колебаний выбрал две. И обе в точку. Он посмотрел на обороте, но там стояли карандашные цифры, и никаких фамилий. Турецкий их сам все пронумеровал, и теперь его интересовало лишь одно – не ошибся ли Рустам. Он высыпал на стол перед парнем остальные фотографии, привезенные Филиппом Агеевым. Рустам рассматривал каждую, кивал, но с каким-то непонятно равнодушным выражением на лице, будто все происходящее его совершенно не касалось. Спросил только, каким образом удалось вычислить этих ментов, и удивился, что здесь они – лейтенанты. А с ним-то ведь возились капитан и старлей!

Прикрепить по лишней звездочке на зимнюю куртку – задачка не из самых сложных, объяснил Александр Борисович непонятливому младшему следователю и отпустил его отдыхать дальше. Удивляясь, как уже сказано, олимпийскому спокойствию парня.

И вот теперь уже можно было с уверенностью перезвонить Федору Александровичу.

Появление фотографий двоих офицеров ДПС Турецкий объяснил Фролову следующим образом. Знакомые ребята из частного охранного предприятия, работавшие по договору с клиенткой, которая нарвалась на элементарную дорожную подставу, решили вычислить шантажистов. Ну и с ходу пересеклись с этими стражами порядка, которые, как предполагалось, могли работать в доле с преступниками. Но так как действия их не носили тогда явного уголовного характера, хотя косвенно и указывали на возможность такой связи, сыщики и собирались сами выяснить, кто они такие и не замечены ли в иных противоправных действиях. И скрытая видеосъемка в подобных случаях законом не возбраняется, хотя и доказательством тоже служить не может, это понятно. Но запечатлели тем не менее. А тут появилась возможность опознания, чем Турецкий и воспользовался. Выстрел оказался прямо в десятку. И теперь уже, по идее, можно переходить к процессуальным действиям, то есть вычислять их, проводить официальное опознание, составлять протокол и так далее, вплоть до задержания. Так кто они такие, Федя, и откуда?

Фролов, уже по его голосу понял Александр Борисович, был расстроен таким неожиданным поворотом дела. Но честно обещал выяснить, не откладывая в долгий ящик.

И машина, видимо, завертелась. Ну как же, так бы она и закрутилась с ходу, кабы не вчерашние посиделки!.. Умный ты человек, однако, Александр Борисович!

И тут Турецкий спохватился: что-то слишком уж часто он стал сам себя нахваливать, к добру ли?..

2

А «девушка-то из лодочного сарая» оказалась не только сообразительной, но и чрезвычайно деятельной. Ее телефонный звонок застал Турецкого в тот момент, когда он неторопливо ехал по Страстному бульвару в сторону Петровских ворот. Он собирался заскочить к Славке, вернуть фотографии и заодно поинтересоваться, что новенького появилось в процессе поиска родственницы большого, в смысле – очень толстого, азербайджанского бизнесмена, который иногда появляется в дачном поселке Крошкино, что по Киевской дороге. Уж, надо понимать, такое оперативное мероприятие, как обыск в доме Муслима Алиева – либо того или той, кому он принадлежит, – Меркулов не замедлит обеспечить необходимой санкцией. Жаль будет, конечно, если там не найдут машину, но косвенные обстоятельства, которые Турецкий с Грязновым уже обсуждали, все-таки указывали на возможность ее обнаружения. Главное ведь сейчас – найти, а потом, был уверен Турецкий, разберемся.

И тут запиликал мобильник. Александр достал его, прижал правым плечом к уху.

– Ой, как хорошо, что я на тебя вышла… – почти шепотом сказала Эмма. – У меня другая трубка, а ту они, кажется, слушают.

– Кто – они? – ничего не понял Турецкий. – Опять, что ли?

– Да нет, Мишкина охрана, так по пятам и шляются… Мне надо с тобой срочно переговорить. Вызови меня официально.

– Постой, ты ж сама говорила…

– Я уже созналась, что попала под пресс. Но только денежный. Потом расскажу. Срочно перезвони сюда, в особняк, придумай что-нибудь…

Турецкий не успел спросить, что конкретно, по ее мнению, он должен придумать, как раздались короткие гудки.

Что там у нее случилось? Ничего не понятно. Но что-то явно произошло… Александр Борисович стал думать, где у него может быть записан телефон дома в Раздорах? И вообще, должен ли он у него быть? Нет, не должен. А что же тогда делать? У Дениски поинтересоваться? Точно! Но он тут же спросит: зачем он тебе, дядь Саня? А действительно, зачем? Так для опознания же! Мог бы, между прочим, и сам давно догадаться. Все «дядь Саня» думай за него!

Но именно телефона в Раздорах у Дениса и не было. Вот так. Сказал, что нет, и даже не спросил, зачем понадобился. Какой нелюбопытный все-таки народ эти молодые!.. «Есть!» – чуть не заорал Александр Борисович. Ну конечно же – у Васи, Василия Ивановича свет Чижова. Но и тут обрадовался раньше времени, поскольку телефона у него как раз и не было. А устраивать поиски по мобильнику во время езды – поступок не только глупый, но еще и опасный, в такой-то тесноте и на скользкой дороге.

Звонить пришлось уже от Славки, который тоже не понял, зачем Сане вдруг понадобился дачный телефон олигарха. Чижов продиктовал номер мобильника, хорошо известного Турецкому, и напомнил, что городского там у Фрадкина просто нет, не пользуются. Так зачем же тогда вся эта катавасия? Одним словом, понял Александр Борисович, что от похвальбы до маразма действительно один шаг, и он, кажется, его уже сделал.

И когда он набрал номер, подождал немного и, наконец, услышал чужой голос Эммы, он совсем запутался – зачем звонит? Однако «девушка» оказалась гораздо находчивей его и буквально прошипела в трубку:

– Не понимаю, кто звонит, зачем? Ну говорите же!

– А-а, – вспомнил в конце концов Турецкий, – извините, это Эмилия Леонидовна? С вами говорит следователь, Александр Борисович, если не запамятовали… – Ну раз хотят подслушивать, пусть радуются, дураки! – Я, собственно, по какому вопросу… Еще раз извините, голова забита, думаю об одном, говорю про другое… Я по поводу тех милиционеров, что участвовали в вашем дорожном конфликте. Не могли бы вы найти немного времени и подъехать в прокуратуру для опознания? Это у нас… э-э, простите, у вас, не займет много времени, а необходимость в подобных уголовно-процессуальных действиях в некотором роде обязательная. И неотложная.

Грязнов смотрел на него изумленными глазами. Так и слышалось: Саня, ты что несешь?! «Что несу, то и несу!» – хотел было ответить Турецкий, но ума хватило на то, чтобы подмигнуть.

– Ну с этого и начинал бы! – вмиг успокоившись, пробурчал Грязнов. – Ох, артист! И чего ты на сцену не захотел?.. Ловишь тут убивцев, а кому от этого легче? – и вздохнул. – Да никому… потому что они не кончаются и свято место пусто не бывает…

– А что, это надо обязательно сегодня? – раздраженным голосом спросила Эмилия Леонидовна.

– Желательно, – вяло ответил Турецкий. – Служба, понимаете?

– Господи, и когда это все кончится?.. – «Вот кто настоящая-то артистка!» – подумал Турецкий. – Ну так и быть, говорите время и уточните место, я уже забыла, где вы располагаетесь, вы же помните то мое состояние…

– Я думаю, удобнее всего вам подъехать в Каретный ряд. Петровка, 38, центральный вход, я вас встречу. А время? Позвоните с дороги. Всего доброго.

– Ты чего, сюда ее? – снова изумился Вячеслав.

– А куда? – наивно этак улыбнулся Турецкий. – Особенно если за ней хвост… Ладно, давай-ка лучше займемся пока текущими делами… Что у нас есть по Крошкину?

– Об этом скоро узнаем, – меланхолично ответил Вячеслав, – вот с минуты на минуту подъедет с Самотеки замнач по седьмому отделу, Володя Никитин, и доложит, что у него нового.

И только сказал, как позвонила Людмила Ивановна, секретарша Грязнова:

– Вячеслав Иванович, к вам Никитин.

– Давай его сюда!

Майору Никитину Владимиру Харитоновичу, чтобы не напрягать весь свой седьмой отдел, Вячеслав поручил лично возглавить со стороны МУРа розыск автомобиля Питера Реддвея. Это чтобы оперативные мероприятия по данному делу выглядели абсолютно законными. Ну а не совсем, мягко говоря, законными методами пусть уж пользуются ребята Дениса. Нет, не в том, конечно, смысле, чтоб были сплошные, понимаешь, нарушения, кто ж позволит? Но ведь, чего скрывать-то, иногда приходится, никуда от этого не денешься. Вот и пусть лучше частные сыщики грешат себе помаленьку. Да и никогда б Вячеслав не позволил, скажем, своим оперативникам так вести себя с теми же Хомутом, Паленым и прочими. Разве что они сами бы и без протокола, как говорится… Но это незаконно, это превышение. За такое и наказать можно – словесным внушением, например. А к сотрудникам «Глории» Вячеслав формально не имеет никакого отношения – не должен государственный служащий, согласно закону, участвовать в коммерческой деятельности. А что он – основатель, то – другое, ну так это когда все было?

Вот так и сочетались, по мнению Грязнова, государственный и частный сыски. И попробовал бы кто сказать ему, что не все тут правильно, сейчас же получил бы отлуп: «Не нравится, делай сам! А я с удовольствием вернусь к своему детищу, давно зовут обратно, между прочим!»

Турецкий не был знаком с Никитиным, но тот ему как-то сразу приглянулся – уравновешенный, без излишнего пиетета перед широким погоном. Чем-то он напоминал Колю Щербака – тоже худощавый, но уверенный в себе и, главное, спокойный. Грязнов их познакомил, и Никитин слегка улыбнулся – видать, слышал уже о приятеле своего начальника.

– Ну докладывай, с чем пришел, – с ходу приступил Вячеслав.

Доклад был недолгим, но Турецкий увидел, что Славкины оперативники успели сделать за короткое время достаточно много. И, похоже, ничего мимо.

Особняк, или правильнее было бы его назвать небольшим этаким замком о четырех уровнях, два из которых приходились на подвалы, принадлежал родной сестрице Муслима Алиева – Фатиме, беженке, потерявшей мужа в первые же дни войны между Арменией и Азербайджаном, бывшими братскими республиками Советского Союза. А куда все тогда побежали? Конечно, в Россию – главную виновницу их национальных бед, но все равно под крыло старшего, так сказать брата – русского, который не должен обижаться, если ему сядут на шею и ножки свесят. Видно, и мечтать не могла Фатима с целым выводком своих малолетних детишек, что в России будет иметь то, о чем и не мечтала у себя на родине. По весьма усредненным оценкам фирмы, возводившей особняк – оказывается, и ее успели отыскать оперативники, и даже получить, в неофициальном, разумеется, порядке, детальный план считающегося в общем-то типовым дома, – строительство обошлось «заказчице» Фатиме Гаджиевой, ибо только ее имя фигурировало во всех документах, порядка трех миллионов долларов. А вот откуда у нее такие деньги, этот «мелкий вопрос» никого не интересовал. Обмолвилась, говорят, однажды, когда дело коснулось налогов нигде не работающей вдовы, что «проедает» наследство родственников, оставшихся за границей. Естественно, что ни о каком брате-бизнесмене из Азербайджана также речи не заходило.

Однако соседи, с которыми успели потолковать оперы, подтвердили предположение о том, что среди довольно часто навещающих вдову крутых гостей, вероятно, имеются и ее родственники, ну те самые, на которых Фатима привыкла ссылаться. Видели и очень толстого, можно сказать – жирного до безобразия, совсем еще не старого мужика, который приезжает только с охраной на трех джипах. И дорожная милиция на повороте с Киевского шоссе ему всегда честь отдает. Впрочем, эти сведения были получены не от самих соседей – рядом-то возвели свои усадьбы тоже людишки далеко не бедные, а от прислуги – в основном из числа местных жителей, работавших на новых хозяев жизни.

Но что самое любопытное, местная милиция категорически отказалась отвечать на любые вопросы, касавшиеся, так или иначе, той же Фатимы, ее соседей, ссылаясь на отсутствие указания сверху. Короче, ничего не знаем, не имеем права разглашать, все сведения закрытого порядка, ступайте к областному руководству – прикажет, тогда приходите, подумаем. По закону вмешательство в частную жизнь человека, если нет доказательств совершенного им преступления, запрещено. А мы, то есть местные правоохранители, свято чтим букву закона.

На фоне этаких заявлений оперативники не решились даже и поднимать вопрос о фордовском джипе, боялись спугнуть воров, если машина находилась здесь. Хотя встречный интерес со стороны местной власти был, естественно, проявлен, и довольно активно. А чего приехали? А почему именно эти люди интересуют? Хорошо хоть, догадались с самого начала не одну мадам назвать, а пяток ее соседей тоже. В общем, сразу сто вопросов, ни на один из которых любопытные стукачи не получили ответа. В том же, что все они были давно и на корню куплены, сомнений просто не оставалось.

Вот и решайте теперь, господа начальники, на основании чего, каких таких фактов, мог бы позаботиться Константин Дмитриевич о постановлении на обыск в доме мадам Гаджиевой? Общие подозрения? Чьи-то намеки? А если все эти разговоры, точнее, болтовня обычная пустышка? Позора ведь не оберешься…

Посмотрели друг на друга Турецкий и Грязнов и… оба одновременно улыбнулись. Ну да, об одном подумали. О том, что ребятам из седьмого отдела больше там пока светиться незачем, и так спасибо за проделанную работу. А пора вступать в большую игру уже «Глории». Устанавливать круглосуточное наблюдение, все фиксировать, проводить теперь более детальное расследование и так далее. Включая, чем черт не шутит, и несанкционированное проникновение на чужую территорию. А куда денешься-то? Тут ведь главное что? Не попасться. Не может ведь богатая вдова с малышней жить в таком замке одна. Значит, есть охрана. А где она расположена, когда меняется, сколько ее – много серьезных вопросов возникает, едва только начнешь разбираться в деталях. И враги у тебя окажутся сразу со всех сторон – и охрана, и менты, «свято чтящие букву», вот ведь какое дело…

Словом, на том и остановились. Вячеслав попросил представить ему имеющиеся материалы, план усадьбы там, прочее, поблагодарить ребят от его имени и продолжать заниматься своими насущными делами, которых в отделе было, как всегда, невпроворот. После чего отпустил майора. Александр Борисович простился с ним почти по-дружески.

3

Позвонила Эмма и сказала, что она уже на Садовом и скоро будет сворачивать на Каретный. Турецкий отправился к проходной ее встречать.

Нет, наглая, конечно, дамочка. Она развернулась там, где ей понравилось, то есть прямо посреди улицы, и «тойота» с ходу причалила к тротуару напротив проходной. Но Александр Борисович, стоявший рядом с дежурным милиционером, только с улыбкой переглянулся с ним: мол, во дает! – но выходить не торопился. Он все ждал, кто появится следом. И дождался. К противоположному тротуару подкатила серебристая «бээмвэшка» и остановилась. И никто из нее выходить не стал. Только приспустилось боковое заднее стекло, и оттуда словно бы потянулась струйка дыма. Вот теперь все нормально.

Турецкий слегка тронул дежурного за плечо:

– Ну пора и встретить. А к тебе, браток, просьба, попроси кого-нибудь между прочим срисовать номерок вон того красавца. Я буду у Грязнова, позвони, не сочти за труд.

Эмма сразу открыла дверцу со стороны пассажира, но садиться к ней в данный момент совсем не входило в планы Александра Борисовича. И он сразу повел себя официально – для тех, кто находился в машине напротив. Тем более что они наверняка поставили на «тойоту» прослушку. Как и в прошлый раз, но тогда ее снял Щербак. Интересно, была ли на этот счет какая-нибудь реакция с их стороны? Или, может, они решили, что изделие с Митинского рынка оказалось некачественным и отлепилось само от удара колеса по выбоине на дороге? Ладно, спросим при случае.

Он поклонился Эмме:

– Здравствуйте, Эмилия Леонидовна, – и подмигнул ей, словно заговорщик. – Рад, что вы сочли возможным… э-э… Между прочим, вы, э-э, можете оставить машину здесь. Дежурный понаблюдает, чтоб ничего… э-э, с ней не случилось. А нам придется пройти в Экспертно-криминалистическое управление, где, как я вам имел честь сообщить… э-э, будет произведена экспертиза. То бишь опознание в соответствии со статьями сто шестьдесят шестой и сто шестьдесят седьмой Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, если позволите.

– Как скажете, – сухо отозвалась Эмма и выбралась из-за руля. Она «вякнула» сигнализацией, вспыхнули и погасли косые японские фары.

Турецкий мог в полной мере оценить теперь ее «девичью» скромность и манеру поведения. Во-первых, она была одета не как в прошлый раз – чтобы сразить наповал любого, кто на нее посмотрит. Сегодня на ней был вполне нейтральный наряд – все такое серенькое, простенькое, однако, вероятно, безумно дорогое – от сапог в обтяжку до манто из какого-то зверя. А во-вторых, она спокойно отстранила его руку, протянутую для помощи, и пошла к проходной, демонстрируя полнейшую самостоятельность. Проходя мимо дежурного, Турецкий лукаво подмигнул ему и кивнул в сторону серебристого «БМВ», а тот в ответ глазами же показал: о чем, мол, речь! И бабец что надо! Это если перевести язык взглядов на бытовую речь.

Через короткое время на появление Эммы в буквальном смысле точно так же отреагировал и Вячеслав. Только в его глазах прочитал Турецкий уже не «бабец», а кое-что покруче. Вполне может быть, потому что Эмма скинула свое манто на руки Александру Борисовичу еще в приемной, отчего у бедняжки Людмилы Ивановны разве что чудом не случился инфаркт, и, войдя в кабинет Вячеслава, села, закинув ногу на ногу, отчего и у него что-то случилось с речью. На короткое время.

– Мой друг, Вячеслав Иванович, – радушно представил его Эмме Турецкий, садясь напротив нее, чтобы беспрепятственно созерцать ее нахально выставленные на обозрение коленки. – Об Эмилии Леонидовне, среди своих – Эмме, я тебе, Слава, рассказал уже много хорошего. Так что, может быть, теперь сразу перейдем к делу?

– Подождите, – сосредоточившись на какой-то своей мысли, нахмурила она лобик, – а у вас тут случайно не найдется рюмочки… ну коньяка, что ли? Они мне уже так надоели! Я Мишке, естественно, сказала, что думаю по их поводу, а он и отпустил-то сюда только с условием, чтоб я не отрывалась от них, представляешь, Саня? Надо же, какой жлоб! Ни себе, ни другим…

– Погоди, ты что, про свой «хвост»? Эти из «БМВ»?

– Ну да!

Грязнов улыбался, проникая в чужие секреты, о которых ему, разумеется, не рассказывал Турецкий. Ишь ты, куда у них уже зашло!

– Рюмочку мы, возможно, у Славы и найдем, – сказал Турецкий, – но ты же за рулем! И ехать в Раздоры под этим делом, – он щелкнул себя по кадыку, – я бы тебе категорически не советовал.

– Ой, брось! – она поморщилась. – С одной рюмки ничего не случится. И Мишка все отлично знает. На худой конец, скажу кому-нибудь из тех, сядут за руль, чепуха. А чего сегодня будем делать? – спросила без всякого перехода.

– А ты бы чего хотела? – усмехнулся Александр Борисович и с ходу сообразил, что едва не нарвался.

– Я-а-а?! – изумилась Эмма. И это ее изумление было настолько искренним и при том еще до такой степени недвусмысленным, что Турецкому впору было сгореть от стыда, будто его уличили, ну, в чем-то совершенно непотребном. – Нет, как вам нравится? – она всем корпусом повернулась к Грязнову. – Вас ведь Славой зовут, да? Так вот, Слава, вы только посмотрите на этого наглеца! Высвистал, понимаете, неизвестно куда замужнюю женщину, а когда она примчалась, можно сказать, на последнем дыхании, стал чего-то мекать, а потом спрашивает: зачем, мол, примчалась? Ну и ну, скажу вам…

– Вячеслав, налей ей рюмку, иначе дело действительно кончится плохо. Дамочка, как я вижу, в ударе.

– А сам, – засмеялся Грязнов, поднимаясь и направляясь к своему сейфу, – не желаешь?

– Я думаю, что ты составишь прекрасную компанию, а в нашей ситуации хотя бы одна голова в настоящий момент должна оставаться абсолютно трезвой. Так пусть это будет моя голова.

Вячеслав налил две рюмки, дал даме шоколадную конфетку. Они чокнулись, причем Эмма как бы невзначай подалась к нему грудью, томно улыбнулась и, выпив, заметила:

– А неплохой коньячок у начальника МУРа. Я бы позже повторила.

– К вашим услугам, – заулыбался генерал. – Только почему вы решили, что я здесь начальник? Он сказал? – Слава кивнул на Турецкого, как на совершенно уже постороннего здесь человека. И тут же элегантно схлопотал по уху.

– Нет, ну что вы, Слава, я вывески на кабинетах не читаю. Просто вспомнила, что это именно вы оказали нам недавно некоторую дружескую помощь, когда Санечка очень торопился вернуться из командировки откуда-то там. Кажется, из Твери. Нет?

– Слушайте, а вы мне нравитесь! – искренне сказал Грязнов.

– Вы мне тоже, – кивнула Эмма. – Но вот его я почему-то люблю. Иногда. Когда вижу вот так, рядом. Вы не поверите, Слава, это просто какое-то наваждение. Но если вам действительно нравятся… э-э… – передразнила она Турецкого и высунула язык, – красивые женщины, я обещаю вас познакомить с моей лучшей подругой. Он, – она ткнула пальцем с длинным острым ногтем в Александра, – знает о ней. Чудо! Переводит с французского! Умница! А как готовит! Вы будете в восторге. Кстати, она тоже рыжая. И ведь вы же понимаете, что это значит? Через несколько дней она вернется из Парижа, вся такая французская… а?