Текст книги "Олимпийский чемпион"

– Слишком уж все сходится, – покачал головой Гордеев.

– Я до сего дня уверен, что это был поджог и руководил им Титан, – убежденно сказал Дейнека.

– Что потом?

– Потом… Мне пришлось думать, что делать. Я впервые понял, что вокруг нет друзей, кроме, конечно, Саши… Жена моя плакала и советовала продать дом, чтобы расплатиться с адвокатом, если мои дела пойдут совсем плохо.

– До этого не дошло, – сказал Гордеев.

– Благодаря одному-единственному человеку, который меня тогда поддержал, – ответил Дейнека.

– Васильеву? – догадался адвокат.

– Да, – кивнул Дейнека. – Васильеву. Саша сам приехал, когда услышал о пожаре, и предложил свою помощь. Я ввел его в курс дела и отправил в Москву. Сам разгребался тут.

Конечно, через мои руки проходила кое-какая документация, но на самом деле всеми делами, связанными с льготным экспортом, занимался специальный человек, которого прислал в свое время сам Валеев. Собственно, это было условие моего назначения – чтобы одним из замов был назначен человек Валеева.

– А что это за человек?

– Некий Маркелов. Темная личность. Кто он такой – я до сих пор не знаю. Но именно Маркелов руководил организацией работы фирм, через которые экспортировалась медь за рубеж. Я его уволил. Где он сейчас – не знаю.

Значит, Саша поехал в Москву, а я начал изучать документы здесь. Мы на пару раскручивали веревочку с двух концов и дошли до правды. Вышли на подставные фирмы, которые занимались переправкой меди за рубеж. А также на тех, кто воровал эту самую медь.

– Как это? – пожал плечами Гордеев. – Просто воровали?

– Нет. Все цивильно. К начальнику состава с медными болванками во время остановки на станции неподалеку от узловой, например в Иркутске, подходили люди с подложными документами. Извинялись и говорили, что по ошибке отгрузили не то и отправили не туда. Состав загонялся на запасные пути, от него оперативно отцеплялись вагоны. Затем поезд спокойно уходил, а наши вагоны по тем же фиговым листкам цепляли к грузовому составу, идущему, например, в Хабаровск. И уплывала наша медь к китайской границе. Там ее следы терялись.

– Такое возможно?! – Гордеев вытаращил глаза. – Не верю.

– Васильев тоже не поверил, – подтвердил Дейнека, – и предложил лично сопровождать один из составов, чтобы добыть доказательства на месте. Я согласился. Это был риск. Нужны были люди. Саша взял троих своих ребят из спортивной команды. Нужно было оружие. Саша пожертвовал из своей коллекции.

– Вы с ума сошли. А не проще ли было обратиться в прокуратуру? – тяжко вздохнул Гордеев.

– Ты с нашей прокуратурой познакомился? – вопросом на вопрос ответил Дейнека. – Вот и молчи, советчик. Сам едва ноги унес от нашей прокуратуры.

– Ладно, не шурши, говори, что дальше? Живыми-то хоть все назад вернулись?

Дейнека продолжил рассказ:

– Васильев с ребятами придумали план. Я хотел ехать с ними, но они меня удержали. Провожал их со скрежетом зубовным. Спутниковой связи тогда у нас не было, несколько дней от них не было ни слуху ни духу, хотя Саша обещал звонить с промежуточных станций. Я не отходил от телефона. Наконец на третий день – звонок. Саша позвонил с узловой станции.

– Как вы? – крикнул я.

– Плохо.

У меня все внутри оборвалось.

– Паша в больнице, – сообщил Васильев. Это был один из его ребят.

– Остальные как?

– Целы.

– Что с Павлом?

– Вчера прооперировали. Жить будет.

– Что с ним?!

– Огнестрельное ранение в плечо.

– Жене его сообщили?

– Нет еще, она не знает.

– Ты где?

– В Иркутске. Звоню из местного отделения ОБОПа.

– Где груз?

– Груз потерян.

Я от волнения не мог ничего сказать. Только проглотил ком в горле.

– Ничего, – едва смог выдавить, – главное – все живы.

– Меня допрашивают по этому поводу в местном ОБОПе, – предупредил Саша.

– Ты им рассказал?

– Я пока ничего не говорил, – ответил Васильев. – Сказал, что с тобой надо сначала посоветоваться.

Я был поражен его спокойствием.

– Кто тебя допрашивает?

– Со мной беседует подполковник Норов Илья Владимирович. Если хочешь, я передам ему трубку.

– Давай.

Я поговорил с подполковником Норовым. Он показался мне по телефону толковым мужиком, не дураком и не карьеристом. При личном знакомстве, кстати, это первое впечатление подтвердилось.

Я объяснил как мог Норову ситуацию и пообещал приехать как можно скорее. Он в свою очередь предупредил, что отправит на Сибирский областной ОБОП запрос обо мне. Я подозревал, что ничего хорошего в нашем местном ОБОПе ему про меня сообщить не могут. Я даже не знал в то время руководителя нашего ОБОПа и имел все основания считать его сообщником Валеева.

Вечером я вылетел в Иркутск. Меня встретили в аэропорту и привезли прямо в кабинет Норова. Там я встретил Сашу Васильева. Он держался ничего, бодро.

– А где остальные ребята?

– Сидят в кутузке в поселке Красноармейский за ношение незарегистрированного оружия.

– Ты мне раньше не мог сказать?

– Не хотел расстраивать. Этот вопрос я уже уладил. Их сегодня отпустят под подписку о явке на следствие.

– Они доберутся до Сибирска?

– Да. Деньги у них есть.

Я сильно волновался. Мне казалось, что ареста нам не избежать. Ситуация еще сильнее накалилась, когда в кабинет Норова неожиданно вошел седоватый невысокого роста человек лет сорока пяти в штатском – помнится, на нем был черный свитер с воротником под горло. Человек этот только что приехал. Он вошел в комнату, где мы сидели, внимательно осмотрел нас, молча кивнул и сел в стороне. Потом выяснилось, что это руководитель ОБОПа по Сибирской области.

Наконец собрались, по-видимому, все.

Вошел Норов. Он единственный поздоровался со мной за руку. Это меня приободрило. Я стал испытывать к Норову доверие, хотя и понимал, что особо расслабляться в присутствии людей из органов нельзя.

Начался неформальный допрос, или «беседа», как назвал ее Норов. Спрашивал в основном он и время от времени начальник ОБОПа по Сибирску. Мне не нравилось, что начальник Сибирского ОБОПа, задавая вопросы, отводит глаза в сторону. Иногда Норов перебрасывался с ним короткими фразами, смысл которых до нас, непосвященных, не доходил.

Мне пришлось рассказать почти всю правду о ситуации, в которой оказался я сам и спорткомитет из-за пропавших документов. Я не вводил власти в заблуждение, просто кое о чем пока умолчал, выжидая и присматриваясь. Они тоже, кажется, выжидали и присматривались ко мне и Васильеву.

Потом Саша рассказал, как они сопровождали груз. Тут уж пришла моя очередь задавать ему вопросы – я просто не мог сдержаться.

Еще дома с картой в руках мы расписали весь маршрут поезда, предполагая, где бандиты могут совершить налет. Но нам почему-то казалось, что бандитам сподручнее будет покушаться на груз в темное время суток. Поэтому мы не предусмотрели многих деталей.

На станции Красноармейская, где поезд стоит три минуты, к начальнику состава подошли неизвестные с документами на наш груз. Был день, два часа дня. Саша со своими ребятами на каждой остановке выходили из поезда и ходили вдоль состава, поэтому они заметили какое-то подозрительное скопление народа в хвосте, где были прицеплены наши вагоны с болванками.

Васильев и Паша бросились бежать туда. За ними двое других, у которых были помповые короткоствольные охотничьи ружья. И представь себе, Гордеев, иронию судьбы – тут же им наперерез милицейский железнодорожный патруль, останавливает их и требует документы на оружие. И ребята растерялись и отстали.

Короче, их там и замели.

Васильев и Паша отшили бандитские притязания на груз. Собственно, как только бандиты поняли, что груз идет с сопровождением, они сунули свои удостоверения в карманы и быстро развернулись на сто восемьдесят в обратную сторону.

Васильев с Пашей вернулись к голове состава – а ребят нет, и поезд трогается. Они решили ехать дальше, не узнав, куда делись те двое. Ночью, на станции Хохряково, когда они вышли, как обычно, на караул, на них напали. Павлу прострелили руку, Васильев от удара электрошокером потерял сознание, начальника состава избили. Остальное прошло по прежнему сценарию: вагоны были отцеплены, поезд ушел. Когда Васильев пришел в себя и увидел лежащего в луже крови Павла, ему стало не до вагонов, он взвалил Пашу на спину и поволок через пути к огням на станции.

– Вашего груза на станции Хохряково нет, – сообщил Норов, внимательно слушавший рассказ Васильева, хотя слышал его не первый и даже не второй раз.

– И где он? – наивно переспросил я.

– Как сквозь землю провалился.

– Такого не может быть, – сказал Васильев. – Три вагона с медными болванками не иголка в стоге сена. Вы ищите, делайте что-нибудь!

Норов и наш обоповец многозначительно переглянулись.

Нам предложили чай и кофе.

Минут пятнадцать длилась эта кофе-пауза. Норов и сибирский обоповец – его фамилия была Оберган, после этого он в Сибирске недолго проработал, – так вот, они вышли покурить на балкон. Мы с Васильевым остались в комнате, и с нами еще трое сотрудников Иркутского управления ОБОПа.

Когда Норов и Оберган вернулись, видно было, что они о чем-то договорились между собой.

– Спасибо за беседу, – пожимая нам руки, сказал Норов. – Больше к вам вопросов не имею. Желаю успеха.

– Мы что, можем идти? – удивился я.

– Только сначала я хочу сделать вам одно предупреждение. – Норов посмотрел на меня. – Как только вы что-нибудь узнаете о своем пропавшем грузе, сразу же, слышите, сразу же сообщите мне или Антону Павловичу.

Он кивнул Сибирскому начальнику ОБОПа. Тот довольно вяло прореагировал.

Мы с Васильевым вышли на улицу, еще не веря в то, что нас выпустили на свободу.

Навестили в больнице Павла. Тот уже отошел от наркоза и даже смог пошевелить рукой в знак приветствия. Я поговорил с завотделением, попросил его, как только станет возможным, перевести Пашу в Сибирск. И мы вернулись домой.

Про Норова я вспомнил через месяц-полтора после всей этой истории. Всплыли кое-какие намеки на мой пропавший груз, и я ему позвонил, как обещал.

На этот раз мне пришлось встречать Норова в аэропорту. Прилетел он как простой смертный, в цивильном, с черной сумкой холостяка-командированного через плечо. С виду ни дать ни взять – мелкооптовый торговец кетчупом, а не подполковник ОБОПа.

– Вас сначала отвезти в гостиницу? – спросил я.

– Нет. Я сегодня же обратно. Поедем в такое место, где можно спокойно поговорить, не привлекая внимания.

Я подумал, куда бы его отвезти?

– В ресторан?

Норов кивнул.

– Только не в шикарный, а такой, средней руки.

Я отвез его в одно приличное заведение.

Норов всю дорогу ко мне как будто присматривался. Задал несколько вопросов, но не главных, а второстепенных, как мне тогда показалось. Спросил, например, как давно я знаю Валеева.

– Мне тут недавно скинули интересную информацию, – сказал я, когда мы уже сели за стол и сделали официантке заказ.

– Какую? – равнодушным тоном спросил Норов.

– Что украденные медные болванки всплыли в Южной Корее, – выпалил я.

– Кто вам это сообщил? Откуда у вас такая информация?

Я не мог ему до конца доверять, поэтому объяснил туманно: личные контакты.

На самом деле информация шла сложным путем через пятые руки. Один мой приятель работал в Корее по контракту. От него прошла информация, что из России поступает медь по демпинговым ценам. Совершенно другие люди из другого ведомства, связанного с финансами, провели негласную проверку поступившего в Корею груза и установили, что, хотя на грузе стоят заводские клейма частного предприятия, по составу сплав идентичен меди с нашего местного завода, которая должна стоить раза в два дороже. В общем корейцы выгодно купили российскую высококачественную медь по цене второсортной. Кто-то в России на этом нагрел руки – корейцы давали посреднику пятнадцать процентов комиссионных за выгодную сделку, всего около полутора миллионов долларов.

Тот коллега, что работал в Корее, больше всего на свете опасался, как бы его корейский работодатель не пронюхал, что он выдал коммерческую тайну о сделке.

Норов понял, что я ему до конца не доверяю, и, в свою очередь, поделился со мной кое-какой информацией о банде Титана. Сообщил, в частности, как организовывалась кража медных болванок по пути в Иркутск-3, и назвал ее организатора – Титаренко.

Я был неприятно озадачен, но не удивлен. Вместе с тем многое становилось на свои места. И разные странные документы, которые проходили через меня и моих заместителей, и многое другое – масса подозрительных деталей, на которые раньше я не обращал особого внимания.

В тот день мы с Норовым договорились сотрудничать, обмениваться информацией и сообща разработать план поимки банды Титана. Приманкой должен был стать очередной крупный груз, а о дате операции Норов обещал сообщить дополнительно, когда его люди соберут все доказательства против Титаренко и Валеева.

Как видишь, выполнить наш план на сто процентов не довелось – как обычно, произошла утечка информации, и Валеев успел подстраховаться.

А я с тех пор числюсь врагом номер один в их списке.

– Так, понятно, – сказал, помолчав, Гордеев, – я вижу, у вас тут пахнет не просто большими деньгами. А огромными. Я бы даже сказал – гигантскими. Цветные металлы – это вам не шуточки.

– И не только пахнет, – в тон ему отозвался Дейнека, – кто-то не просто чует запах, а кладет в карман эти денежки.

– Вот вам и простая схема – «как попилить миллион». А вернее, много миллионов.

– Медь, Юра, одна из самых доходных статей бюджета. Ты только представь, если бы ее не воровали, государство получало бы в несколько раз больше денег, на которые можно было бы построить больницы, детские сады, школы… Да еще хрен знает сколько полезных вещей можно было бы сделать на них…

Глаза Дейнеки затуманились, он смотрел куда-то вдаль, как будто видел все эти бесчисленные учреждения, которые государство построит на деньги от продажи меди, которую не удалось украсть.

«И не подумаешь, что он такой романтик, – отхлебывая из чашки, подумал Гордеев. – Интересно, как он с такими мыслями был на руководящей работе?»

– Да, конечно, – согласно покивал Гордеев, – если бы эти деньги не «попилили» бы в Москве…

Дейнека вздохнул и широко улыбнулся:

– Да ты что, Юра, я же пошутил. Вспомнил школьную самодеятельность. Был там такой спектакль – «Первый председатель», о том, как колхозники воевали с кулаками. Я заглавную роль играл.

– Председателя колхоза?

– Ну да. И говорил разные проникновенные романтические речи.

Дейнека посерьезнел и продолжил:

– Но сейчас меня больше волнует, как ты будешь оправдываться? Габышеву, не ровен час, может прийти в голову арестовать тебя в связи с убийством Васильевой.

– Ерунда, – беспечно махнул рукой Гордеев, – это они просчитались. У меня есть алиби.

– Кто-то может подтвердить, что ты отсутствовал в доме в момент убийства?

– Конечно.

– Кто же, интересно?

– Один милиционер, который совершенно вне подозрений. Так что я за это даже не волнуюсь. Меня больше заботит Васильев.

– Но ты понимаешь, если тебя возьмут, то продержат гораздо дольше, чем ты рассчитываешь. Во всяком случае, до начала выборов – это точно.

Гордеев кивнул:

– Верно.

– Поэтому единственный вариант – срочно уезжать из Сибирска.

Гордеев почесал затылок:

– Ну что ж… В принципе многое из того, что я собирался выяснить, я узнал. Правда, остается неизвестным, где скрывался Андрей Васильев до покушения на Валеева… И самое главное – как добиться прекращения уголовного дела в отношении Александра Васильева ввиду отсутствия в его действиях состава преступления?

– Тут самый главный свидетель – это Андрей. Появится он – удастся оправдать Сашу. Не появится – ничего не получится.

– Кроме того, нужно учитывать, что побыстрее избавиться от Андрея в интересах тех, кто организовал покушение. Значит…

– Значит, его надо найти как можно скорее и переправить в Москву.

– Хм… Интересно, как это сделать? Он сам небось скрывается.

– Пока не знаю…

– Но это надо сделать очень и очень быстро, – сказал Гордеев. – Буквально в течение завтрашнего дня…

– Это сложно… Найти Андрея – это сейчас как разыскать иголку в стогу сена. Если он лег на дно…

– Олег, давай рассуждать логически. Андрей, если он жив, наверняка уже просек, в какой игре его использовали. У кого он будет искать защиты, как ты думаешь?

– Понятия не имею. У дружков, наверное.

– Дружки его продадут тому же Титану, и все. Или ментам. Весьма возможно, он постарается найти контакт с братом.

– Это каким же образом? Брат сидит в тюрьме.

– Например, через жену. Для начала я бы наведался в дом Александра. Вдруг какой-нибудь след покажется?

– Завтра я отправлюсь туда. Но у меня есть большие сомнения, что он появится.

– В любом случае надо использовать все шансы.

– Хорошо, я организую там круглосуточное дежурство. И если он каким-то образом засветится, от нас ему не уйти. Так что завтра же и приступлю.

– А я? – поинтересовался Гордеев.

– Ты пока посиди у меня. Все равно тебе выходить из дома нельзя. А послезавтра я тебя отправлю в Москву.

– Каким образом? В аэропорту меня сразу задержат.

– Организую чартерный рейс. Спорткомитет иногда это делает, – например, когда надо отправить куда-нибудь делегацию.

Гордеев присвистнул:

– И во сколько же это обойдется?

– Не дороже чем жизнь Саши. Ты пойми, Юра, если они поймут, что шансов больше нет, они ни перед чем не остановятся. В том числе и перед физическим устранением Саши. А в тюрьме это сделать легче легкого.

– Нет, – покачал головой Гордеев, – без Андрея Васильева я никуда не поеду. Вот найдем его – тогда и воспользуюсь твоим чартерным рейсом. А пока, извини, я сидеть безвылазно тут не собираюсь. Дело до конца не довел – мое ходатайство о проведении дополнительных следственных действий займет страниц тридцать. Меня в Москве дела ждут, клиенты. Так что я лучше в доме у Васильева подежурю.

– Это опасно, – сказал Дейнека.

– Ходить по улицам тоже опасно. Ты же не сидишь дома, хотя на тебя могут в любую минуту устроить покушение.

Дейнека кивнул.

– Ну вот. А на меня, между прочим, не меньше покушений было, чем на тебя. Так что я еду к Васильеву и, если понадобится твоя помощь, тут же позвоню. А если не понадобится – справлюсь сам. Только мне нужно какое-нибудь оружие. Хотя бы пугач.

– Хорошо. Оставлю тебе газовый пистолет. С виду – от «макарова» не отличишь…

Евгений Петрович Титаренко по кличке Титан был трусом.

Казалось бы, разве может не быть смелым матерый уголовник, человек по определению рисковый и бесстрашный, который контролирует чуть ли не половину криминалитета Сибирской области, выдержавший несколько отсидок? Его имидж был абсолютно несовместим не только с трусостью, но и с обычной робостью.

И тем не менее факт – Титаренко был трусом.

Еще в детстве он ужасно боялся уличных хулиганов. Из-за этого он и пошел в секцию борьбы. Полгода занимался как проклятый. Научился драться лучше всех в округе. Но страх не прошел… Это было ужасно.

Из боязни, что его будут называть трусом, Титан в компании совершал налеты на уличные ларьки. У него поджилки тряслись от страха, когда они шли «на дело». Он боялся, что вдруг поблизости окажутся охранники, у которых найдется оружие… И они пустят его в ход… Или что вот-вот появится милиция и их заберут.

И когда в первый раз так и произошло, Титан (его к тому времени уже начали так называть) чуть не помер от страха. Причем он прекрасно знал, что ни в СИЗО, ни в лагере ему ничего не грозит. Многие ребята из его компании уже отсидели по году-два. И все-таки беспричинный страх охватывал Титана всякий раз, когда ему приходилось идти на какое-нибудь ответственное «дело».

В армию Титан тоже не пошел из страха, что его заберут в Афганистан. И он попадет в плен к душманам. И те будут его мучить, а потом расстреляют и труп бросят на съедение шакалам и грифам…

Он всю жизнь боролся с этим страхом и не мог его побороть. Единственное, что научился делать Титан, – это искусно маскировать его. Например, он больше не краснел, на лбу у него не выступал пот; чтобы было незаметно, как трясутся коленки, он носил широкие брюки…

Титан подозревал, что его страх – нечто вроде психического заболевания, но к психиатру обратиться боялся. А вдруг это вылезет наружу? И тогда все узнают, что уважаемый авторитет Титан, которого побаивается сам губернатор, – просто псих… Нет, допустить такого он не мог. Кроме того, Титан боялся, что психиатр скажет ему что-то такое, с чем он просто не сможет спокойно существовать. Например, что это абсолютно неизлечимо и ему одна дорога – в психбольницу, пожизненно.

Впрочем, однажды он все-таки поделился своими страхами с человеком, которого не боялся совершенно. Это был губернатор Валеев. Титан прекрасно знал, что Валеев зависит от него целиком и полностью, что стоит ему шевельнуть пальцем, как Валеева не станет.

Впрочем, Валеев так не думал и питал иллюзии насчет того, что именно он полновластный хозяин области.

Они сидели в сауне (Титан, кстати, всегда оставлял дверь в парилку полуоткрытой – боялся, что ее заклинит и он задохнется внутри), выпили и расслабились. Слово за слово Титан рассказал Валееву обо всем. Тот внимательно выслушал, почмокал языком и сказал:

– У тебя, Титан, больная фантазия просто. Тебе надо детские сказки писать, ну или, скажем, детективные романы – вот там бы твой талант пригодился. А нормальному человеку такая фантазия ни к чему. Крыша поехать может у нормального человека от этого.

И, заметив полный ужаса взгляд Титана, Валеев поспешно добавил:

– Но тебе-то это не грозит. С твоими возможностями… Так что выбрось всю эту ерунду из головы. У нас с тобой и так дел много…

Но выбросить из головы Титан ничего не мог.

Когда у Валеева появился сильный соперник на выборах, Титан почувствовал, как где-то внутри жучком-короедом, чесоточным клещом зарождается страх. Он знал, что скоро этих жучков и клещей станет много и они прогрызут внутри него бесчисленные ходы, и он будет трястись от страха еще больше…

Впрочем, это опасение в отличие от многих безосновательных страхов Евгения Титаренко имело реальную почву. Ведь как Валеев зависел от Титана, так и Титан зависел от Валеева. Если ничто не поможет и на смену Валееву придет Васильев, который был известен в области как честный и прямой человек, у Титана могли быть большие неприятности.

Поэтому вся операция с покушением на Валеева должна была не только сохранить за ним кресло губернатора, но и избавить Титана от страха.

И вот теперь, когда Чахлик бесследно исчез, а Маркелов, человек Валеева, которому Титан не слишком доверял и который должен был убрать Чахлика, не справился с заданием, Титан испугался по-настоящему. Ведь стоило этому Чахлику рассказать обо всем, что он слышал и видел, – мог подняться большой скандал. А скандалы в последнее время могут привести на скамью подсудимых кого угодно – хоть самого Титана.

Надо было что-то предпринимать…

Титан вызвал к себе Барина и сказал:

– Чахлика нужно найти срочно. Найти и убрать.

Барин развел руками:

– Ищем. Но он, гад, где-то прячется. Последним его видел Сема. С тех пор ни слуху ни духу.

– Надо найти… – покачал головой Титан, – этот поганец может нам здорово помешать. Тем более он не явился за своим гонораром. Значит, пронюхал.

– Да кто ему поверит, уголовнику? Доказательств-то нет. Винтовку он, дурак, обменял на пистолет. Так что теперь он может сколько угодно болтать, а все равно, если появится, его арестуют. Как ни крути, а на винтовке, которую мы следствию подсунули, его отпечатки пальцев… Он обвиняемый, а не свидетель.

– Ловко, ловко… – задумчиво сказал Титан, – но этого мало. Лучше его совсем убрать…

– Стараемся…

– И еще, – после недолгой паузы добавил Титан, – этот… Маркелов… Он не справился с заданием.

– Да, не справился, – подтвердил Барин.

– Кроме того, он много знает.

– Да, – кивнул Барин.

– Поэтому надо что-то с ним делать. Как считаешь?

Барин чуть нахмурился и снова кивнул:

– Никаких проблем нет. Только вот…

– Что? – спросил Титан.

– Маркелов – человек Валеева. Он работал в спорткомитете с Дейнекой. Мне кажется, надо с ним обсудить это…

– Согласен, – Титан взял телефонную трубку и набрал номер Валеева. – Алло. Это Титаренко. Слушай, Веня, надо поговорить… Встретиться, конечно. Дело важное…

Титан с Валеевым встретились за городом. Барин, который приехал вместе с Титаном, заметил, что у обоих испуганные, уставшие лица. Видно, дорого стоит губернаторская гонка…

Они вышли из машин и примерно минут двадцать гуляли в некотором отдалении. Когда они вернулись, Барин услышал конец разговора.

– Надо зачистить все… Чтобы не было следов. Поступай по своему усмотрению, но чтобы ни единого следочка не осталось. Это в наших интересах.

На следующее утро появились известия об убийстве Васильевой. Маркелов же исчез тихо и незаметно. Только Барин знал о его последних минутах, но распространяться не собирался.

Чахлик очень хотел есть. Он три дня практически безвылазно просидел в подвале, питаясь двумя банками килек в томатном соусе, а теперь голод выгнал его на поверхность земли.

Вот уже две недели прошло с того злосчастного выстрела, который испортил всю его жизнь. Эти дни он провел в бесконечных размышлениях. Андрей сотни раз в мельчайших подробностях прокручивал в голове всю эту историю, начиная с вызова в кабинет начальника колонии и кончая своей попыткой пристрелить Маркелова… И не понимал, как и почему именно с ним произошло все это. Ну почему Титан из бесчисленного множества уголовников, сидящих в лагерях, выбрал именно его, Чахлика? Почему его решил так наколоть? Ну не ткнул же он наугад в списки заключенных, в самом деле? Значит, была какая-то причина…

Может быть, он был связан с лагерными паханами – Усманом, Мозырем, Рыжим? Возможно, после того как он так опростоволосился в истории с блажным, они могли посоветовать его как лоха… Но почему вообще надо было кого-то вытаскивать из лагеря? Что, на свободе мало народу?

Чахлик чувствовал, что дело тут не в рекомендациях Усмана с Мозырем. Тут что-то другое. Есть какая-то веская причина, из-за которой Титан достал его из лагеря. И если он разгадает эту причину, получит шанс на спасение…

А пока голод выгнал Чахлика из подвала.

Какая, собственно, разница – погибнуть от пули, сгнить в тюрьме или умереть от голода в этом проклятом подвале? В сущности, никакой. Поэтому Чахлик выбрался на поверхность земли, надеясь в случае чего дорого продать свою жизнь.

Самое главное – Чахлик не рисковал обратиться ни к кому из своих знакомых. Он боялся, что его выдадут. Поэтому все эти две недели он скрывался по подвалам и домам, предназначенным на снос, стараясь нигде не задерживаться надолго. Рано или поздно в любой подвал кто-то заходил, в любом самом заброшенном доме кто-то появлялся. А значит, сохранялся риск, что его узнают, выследят…

Чахлик вышел на улицу и огляделся. Рядом с урной стояла пустая бутылка из-под пива, которую он подобрал. Конечно, недостойно это уголовника – собирать пустые бутылки, но что делать? Ему нельзя рисковать… Любой промах сейчас равносилен смерти, и неважно, в руки к кому он попадет – милиции или людей Титана.

Андрей шел по улице в надежде найти еще бутылку. Минут через десять он углядел пустую тару в кустах. Он подошел к бутылке, нагнулся и только хотел ее поднять, как сзади услышал чей-то бас:

– Эй ты, оставь бутылку! Это моя территория!

Чахлик повернул голову и увидел огромного – косая сажень в плечах – бородатого бомжа с несколькими большими сумками, в которых позвякивала стеклотара. Бомж легонько толкнул Чахлика могучим кулаком, и тот чуть не упал прямо на асфальт. Хозяин территории явно неплохо питался – сил ему было не занимать. Он поднял с земли бутылку и присовокупил ее к остальным.

– А эту где подобрал? – спросил бомж, указывая на бутылку в руках Чахлика. Тот указал рукой в сторону своего бывшего убежища.

– А… Это уже не моя территория… Но смотри, еще раз увижу тут – заставлю съесть бутылку! А то и две!

И он гордо двинулся дальше, иногда останавливаясь и вороша кучи опавших листьев специальной палочкой.

Чахлику стало совсем плохо. Даже бутылки собирать ему не дают. Даже последние бомжи его обижают. Что делать?

Он медленно брел по улице, размышляя о своей несчастной планиде, как вдруг увидел портрет своего брата Александра. То есть это был не совсем портрет, а плакат. Предвыборный плакат. На нем Александр был изображен в полный рост на фоне российского флага, а текст внизу призывал голосовать за него на губернаторских выборах.

Чахлик, конечно, знал, что его брат баллотируется на губернаторский пост. Это и было основной причиной того, что он пришел к Александру весной – он надеялся, что брат даст ему денег или же пристроит его на какую-нибудь хлебную должность. Но все надежды рухнули – Саша отказал, поселил его в маленькой квартирке и выдавал небольшую сумму в качестве пособия… Вообще-то, попав в лагерь, Чахлик склонен был винить брата в том, что он в очередной раз оказался на зоне. Вот если бы Саша давал ему денег побольше, не пришлось бы грабить людей.

Внезапно к плакату с изображением Васильева подошел мальчишка и наискосок приклеил полоску бумаги с надписью: «Преступник должен сидеть в тюрьме, а не в кабинете губернатора». Чахлик так и обмер.

– Эй, мальчик, это что значит? – поинтересовался он.

Мальчишка посмотрел на него как на инопланетянина.

– Ну этот, – он указал пальцем на изображение Васильева, – хотел застрелить нашего губернатора.

– Как это? – не понял Чахлик.

– Ну дядя, это все знают давно! Он хотел убить его, чтобы самому стать губернатором. Мне идти пора, вон еще сколько приклеить надо, – и он потряс увесистой пачкой бумаги.

«Хм, – подумал Чахлик, – значит, в покушении на Валеева обвиняют не меня, а брата? Интересно… Сколько нового узнаешь, стоит выйти в люди…»

Он подошел к ближайшей урне и выудил оттуда несколько газет. Затем, устроившись в укромном уголке, погрузился в чтение. Через полчаса он знал все.

И когда Чахлик наконец понял, что к чему, у него спина покрылась холодным потом. Так вот, значит, в чем дело! Значит, это все было задумано с самого начала! И Титан вытащил его из зоны именно потому, что он брат Александра Васильева. Таким образом они вместе с Валеевым решили свалить брата!

Чахлик был вне себя от возмущения. Какие бы у него ни были отношения с Сашей, но это все-таки был его брат! Он должен раскрыть тайну этого покушения, чтобы Сашу выпустили из тюрьмы. Пусть даже ради этого он сам сядет! Конечно, в глубине души Чахлик надеялся, что, если Саша станет губернатором, он не допустит, чтобы родного брата посадили…

Что делать? Кому рассказать? Идти в милицию? Нет, конечно! Там его мигом повяжут, не успеешь даже слово сказать.

В предвыборный штаб Саши? Но он никогда не видел этих людей. Кто знает, что они сделают, услышав эту историю.