Текст книги "Олимпийский чемпион"

Он петлял по просматриваемому и простреливаемому полю, прятался за ожившие мишени, которые тут же падали под винтовочными выстрелами. Раза два Андрею казалось, что он чувствует стремительный жар пролетавших рядом пуль. Несколько секунд длилась эта пробежка. Но Васильеву она показалась самой долгой в жизни. Он сломя голову влетел под деревья и прислонился спиной к толстому, побитому пулями стволу сосны.

Выстрелы сзади смолкли. Андрей осторожно высунулся из-за дерева. Его преследователи сбавили темп. Теперь они передвигались с опаской, от одного укрытия к другому. Васильев перезарядил обойму и, пятясь, стал продвигаться в глубь леска. Он совершенно не помнил дороги и шел наугад.

Лес все не кончался. Сейчас его враги доберутся до опушки. Быстрее! Андрей обернулся и чуть не налетел на одного из давешних мальчишек. Тот с восхищением смотрел на пистолет в его руке.

– Выведи меня отсюда, – прошептал Васильев, схватив мальчика за руку.

Парень молча повел его за собой. Скоро они оказались возле малозаметной дыры в заборе.

– Держи. – Андрей протянул мальчишке сторублевку.

– Спасибо. – Мальчик спрятал деньги в карман. – Дядя, вы бандит?

В голосе мальчика звучало неподдельное восхищение.

– Бандит, бандит. – Васильев опасливо оглянулся на заросли. – Все, пока. Обо мне никому, понял?

Мальчик улыбнулся и кивнул в ответ. Андрей перешел дорогу и скрылся в жилом массиве.

День клонился к вечеру, когда Андрей решился наконец остановиться. Преследователи явно потеряли его. Чахлик обнаружил, что у него почти закончились деньги. На последние он решил перекусить, чтобы, когда стемнеет, отправиться в тот дом, где он жил последние недели вместе с Галиной. Конечно, это было рискованно, но другого выхода Андрей не видел.

Он сидел в полутемном зале дешевого ресторана и доедал свой ужин. Над стойкой бармена висел телевизор, по которому шел какой-то фильм. Внезапно показ прервался, на экране появилась заставка новостей.

– Звук прибавь! – прокричал мужской голос из темноты зала.

Бармен поднял пульт и щелкнул кнопкой. На экране появилась взволнованная женщина-диктор.

– Уважаемые зрители! Передаем экстренный выпуск новостей. Как уже сообщалось, сегодня было совершено покушение на губернатора нашей области Вениамина Валеева…

Васильев напрягся. Положил вилку на стол, оглянулся.

– …Недалеко от места преступления была найдена винтовка с оптическим прицелом. На ней были обнаружены отпечатки пальцев.

Дикторша сделала эффектную паузу, а Андрей сглотнул слюну, пытаясь сообразить, как милиция могла найти винтовку, если он забрал ее с собой.

– Эти отпечатки пальцев, как совершенно неопровержимо установила экспертиза, принадлежат Андрею Игоревичу Васильеву, уголовнику и рецидивисту по прозвищу Чахлик. Он приходится родным братом одному из кандидатов на губернаторское кресло. Следствие продолжается, и пока преступная связь между братьями не доказана, но факты говорят сами за себя…

Женщина глубокомысленно замолчала. Андрей почувствовал себя зверем, которого гонят на стрелков. Теперь уже и милиция будет его искать. Именно его, а не какого-то безымянного убийцу.

Стараясь не выходить на свет, Андрей направился к выходу. За его спиной продолжал звучать дикторский текст.

– Вы видите фотографию убийцы. Если вам что-то известно о его местонахождении, просьба звонить по телефонам…

Женщина перечисляла номера. Васильев оглянулся. На экране была его фотография в профиль и анфас.

Он стоял на улице, не зная, куда теперь идти. Мысли в голове Чахлика путались и цеплялись одна за другую. Единственное, что он понял, это что его просто использовали… В какой-то своей игре. Андрей закурил последнюю сигарету. Теперь, скорее всего, им нужно его убрать. Титану наверняка не выгодно, чтобы он попал в руки милиции. Хотя, даже если заберут, они найдут способ расправиться с ним…

Значит, все было враньем… От начала и до конца. И те деньги, которые дал ему пощупать Титан, он и не собирался отдавать. Эх, Чахлик, дурак ты, дурак… Провели тебя как последнего фраера.

Васильев смял в руке сигаретную пачку. Единственный способ выжить – это прийти к брату и все ему рассказать. Бросив пачку и окурок в урну, Андрей решительно зашагал по улице.

Глава 5

Наутро, уже в машине, отвозя Гордеева домой, Ирина продолжила рассказ.

«Олег Дейнека, как я уже говорила, к тому времени стал председателем областного спорткомитета. К нему иначе как «господин Дейнека» и не обращались. Большой человек! А при старом-то председателе такое творилось! Сказать «воровали» – это ничего не сказать. Там такие дела творились, я вам описать не могу. В свое время спорту дали большие льготы… Ну и использовали их на полную катушку. И грязные деньги отмывали, и контрабанду через границу возили… И все это с поощрения губернатора, нашего дорогого Валеева творилось. Не сомневаюсь, что он с этого свою немалую долю имел.

А Олег ведь понимал все, уж сколько они с Сашей об этом разговаривали – и не передать! Олежек в спорткомитет сразу после института пришел, он ему как родной стал, очень он переживал, а сделать не мог почти ничего. Только вот, видать, граждане уголовнички не поделили между собой чего-то, и бывшего председателя в собственной машине подорвали. И я теперь так понимаю, понадобился им человек со стороны, чтобы как кукла в этом кресле сидел и им не мешал свои дела проворачивать и добычу делить. Думали, что будут ему кусочки подбрасывать, а он доволен останется. Конечно, заместитель был первым кандидатом на этот пост.

Но недооценили они Олега. Он с первого же дня своего назначения начал порядок наводить. Разогнал всю эту шушеру в два месяца. До сих пор не понимаю, как ему это удалось. Опять временное затишье началось. Перед бурей, как потом выяснилось.

Стало тут на наш город новое стихийное бедствие надвигаться – выборы. Валеев свой срок положенный отработал, материальное состояние поправил и столько еще сделать задумал, а тут такая катастрофа!

И тогда у моих ребят бредовая идея появилась. Приходит как-то к нам Олег и говорит:

– Вот что, Саша, ты у нас в городе один из самых уважаемых людей. Только с твоей энергией и можно в этом бардаке порядок навести. Надо тебе в губернаторы баллотироваться.

– Да ты что! – Саша сначала от неожиданности опешил. – Не люблю я все это. Политика не для меня.

– При чем тут политика? Речь о нашем городе идет. И об области. Я же тебе не президентом предлагаю стать и не партию организовать. Здесь не политик нужен, а хороший хозяйственник. А кто, как не ты, с этим справится?

Они еще долго беседовали, и наконец Саша сказал:

– А знаешь, Олег, ты прав. Самому этот беспредел надоел. Стоит попробовать.

Тут уж я руками замахала. Никогда с мужем о его делах не спорила, а здесь просто насмерть встала. Чувствовала, что добром вся эта затея не кончится. И отговаривала, и уговаривала, и условия ставила – все впустую. Уперся как баран рогом.

– Надо, – говорил, – с себя начинать. А то все только жаловаться могут и бездействуют. Так, конечно, ничего не изменится. Надо за дело браться. И вообще, чего ты переполошилась? Я же не на войну ухожу. А ты что, не хочешь первой леди города стать?

Шутил тогда, не знал, что самая настоящая война получится.

Через некоторое время Саша официально заявил о своем желании участвовать в выборах, и вот тут-то все и началось…

Неожиданно устроили в детском спортивном центре проверку! Представляете, при детях «маски-шоу» устроили! Отряд ОМОНа с оружием вломился в здание, всех на пол положили. Перебили всю оргтехнику, такой разгром учинили, на ремонт месяц ушел. В кабинетах все бумаги проверили, какие-то контракты, отчеты унесли. Что искали – непонятно. А у нас тогда как раз договор с немецкой благотворительной организацией намечался. Была возможность детей в Германию по обмену направлять. Немцы, как про эту историю услышали, в тот же день улетели. «Извините, – сказали, – господин Васильев, но в вашу варварскую страну мы не только своих детей не пустим, а даже матерых уголовников не отправим».

На этом злоключения не закончились. Они только начинались… Я как в воду глядела, когда пыталась не дать Саше в губернаторы баллотироваться. Не жизнь у нас пошла, а фильм ужасов.

Сперва звонки с угрозами начались. Я уж не знаю, что они Саше говорили, он не рассказывал ничего, а если я трубку брала, то мне настоятельно рекомендовали отговорить муженька от дальнейших намерений, намекали, что могут от слов к действию перейти. Ну за ними, надо сказать, не заржавело.

Сначала – для разгона, как я понимаю, – разбили машину. Муж с утра выходит – все стекла вдребезги, шины в лохмотьях, по корпусу, наверное, кувалдой стучали. Главное – сигнализацию отключили предварительно. Через неделю соседи по даче звонят. «Дача ваша, – говорят, – дотла выгорела. Пожарные уверены, что это поджог». А они даже и следы скрыть не потрудились. Пустые канистры из-под бензина там же на выезде с участка бросили. Я тогда подумала: «Сгорела дача, и черт с ней. Слава богу, никого в тот день там не было, все живы-здоровы, а остальное дело наживное. Деревяшки-то не жаль, главное, чтобы люди не пострадали». И как знала.

Саша, ясное дело, от своих планов не отказывался. А эти негодяи решили тактику ужесточить. В Сашу как-то раз стреляли, ранили в ногу. Он вечером с работы приехал. Я в окно видела, как он к гаражу подъезжал, ну и сразу на кухню пошла ужин разогревать, на стол накрывать. Завертелась с делами, потом, думаю, что-то долго его нет, давно уж должен был подняться. Хотела уж сына вниз послать, посмотреть, где там отец. Хвала Господу, удержало меня что-то, сама решила сходить. Представляете, что было бы, если бы его Димка первый увидел. А так я его сама нашла. Почти возле гаража его подкараулили. Место там глухое, хотя и от дома недалеко, да, кроме гаражей этих, там и нет ничего, редко кто без надобности туда ходит. Вот он там и сидел, прислонившись к бетонной стене. И на снегу растекается лужа крови… Когда я подошла, он уже практически без сознания был. А все это зимой происходило, страшно подумать, вот не увидела бы я в окно, как он во двор заезжает, так, может быть, он если не от ранения бы умер, так замерз бы насмерть. Эти сволочи даже телефон мобильный забрали, чтобы Саша позвонить не смог и милицию вызвать.

Я от ужаса сама еле жива была, побежала «скорую» вызывать. Это потом уже врачи сказали, что ранение не очень серьезное, но я-то откуда знала?! Кровищи было море, да и Саша признаков жизни даже не подавал. Я уж думала, что вдовой стала.

Потом милиция приехала, поспрашивали, подумали, сказали: на хулиганов не похоже – слишком грамотно все сделано; на ограбление – тоже, ведь, кроме телефона, ничего не взяли, а у мужа в кошельке солидная сумма денег была. Скорее всего, говорят, конкуренты. Очередной раз предупредили. Работали-то профессионально, так что промахнуться не могли, значит, убивать не хотели, но о себе напомнили.

Ранение хоть и несерьезное было, а все-таки на месяц Сашу от дел отстранили.

После этих событий у нас с мужем еще один серьезный разговор состоялся. Я его опять отговорить пыталась. А он и заявил:

– Я никогда никого не боялся и в этот раз прятаться не буду. Нельзя идти у бандитов на поводу. Если мы хотим жить в правовом государстве, то все проблемы надо решать законным путем.

– Ты прямо лозунгами говорить стал! А о семье подумал? С нами-то что будет, пока ты правовое государство построишь? – спрашиваю.

– Вот в том-то и дело, что я о семье думаю. И не только о своей. Я хочу, чтобы наш сын жил в нормальном обществе, в нормальном городе и в нормальной стране.

Вот и весь разговор. Поняла я, что уговаривать его бесполезно, и рукой махнула. Оставалось только надеяться, что до нас с сыном бандиты не доберутся.

Потом началась предвыборная кампания. В городе почти все за Сашу были. Народ не забыл, что он для Сибирска сделал. Поэтому почти ни у кого сомнений в результатах выборов не возникало. Но муж раньше времени победу не праздновал. Очень серьезно ко всему подходил, готовился. Деньги на предвыборную кампанию получил – тут же специального человека нанял, который должен был все предусмотреть и за каждую копейку отчитаться. Сам же он ни рубля из этих денег не видел.

– Я в финансовых делах ничего не понимаю, не мне ими заниматься, – говорил.

Помню, однажды приходит Саша домой, от злости руки трясутся.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Представляешь, – говорит, – сегодня в центр приезжал Валеев. Золотые горы сулил, новое здание обещал, льготы с налогами, все что угодно, только, говорит, откажись от участия в выборах.

– Ну а ты что?

– Ну что я, как ты думаешь? Выгнал, конечно, сказал, что, если еще раз придет, заявлю в прессу.

Эх, думаю, лучше бы ты отказался.

Недели через две после этого разговора нас почтил своим присутствием сам Титаренко Евгений Петрович. Об этой личности разговор особый. Он, по-моему, из сорока пяти годков своей бурной жизни на воле в общей сложности не больше лет тридцати прожил.

Хотя он тоже бывший спортсмен… Кажется, борьбой занимался. Потом пошел в рэкет, ну и стал большим авторитетом. Несколько раз, как я уже говорила, сидел… Правда, к тому времени он уже довольно долго был на воле. Большим человеком в городе стал. Фирмы какие-то пооткрывал, конторы. Но зато ни один криминал в городе без упоминания его имени не обходился.

А недавно смотрю телевизор, наш канал местный, а там репортаж с открытия какой-то выставки. И вот Валеев под ручку с Титаренко по залам прогуливаются, как два голубя.

Потом приходит к нам Титан, это кличка его, вызывает мужа на разговор. Они в кабинете заперлись и часа два, наверное, разговаривали. Затем Титаренко, не попрощавшись, ушел. Я к Сашке сразу: «Чего приходил, что говорил, чего хотел?» А он от меня отмахнулся так: мол, не твое это дело и чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Я его пытала-пытала, все равно ничего не сказал. Но после визита этого двое суток молчал, не ел, не пил, только все кабинет свой шагами мерил. А однажды вечером, я уже спать ложиться собиралась, заходит Саша в спальню и говорит:

– Ира, нам надо очень серьезно поговорить.

– Ну слава богу, – говорю, – по-моему, давно пора. Я же тебе не чужая тетка, должна я знать, что с тобой происходит. Давай рассказывай.

– Ирочка, я ничего толкового тебе не могу рассказать, только вот думаю, что лучше вам с Димкой уехать куда-нибудь на время.

– Это еще зачем? – спрашиваю. – Случилось что-то? Я тебя умоляю, не темни.

– Да нет, – говорит, – ничего не случилось. Просто перед выборами такая обстановка нервозная, а то ли еще будет. Валеев ведь просто так не успокоится, будет меня грязью поливать при каждом удобном случае. Журналюг продажных мало, что ли? Каждый перед хозяином выслужиться горазд, вот и начнется. А пацану маленькому за этим наблюдать незачем. Поедете куда-нибудь, отдохнете. Мы с тобой сто лет уже никуда не ездили, все времени не хватало, а сейчас возьмешь Димку, рванете на море куда-нибудь. Парню-то сколько радости будет!

– Ну уж нет, дорогой, – говорю, – я никуда не поеду. Когда я рядом, то за тебя относительно спокойна. А если я уеду, то кто тебя от необдуманных поступков будет удерживать? Да и потом, если им понадобится, они нас и на море разыщут.

А я действительно не могла от мужа уехать, мы с ним и не расставались никогда. Всюду вместе ездили. Самое большее – неделю не виделись, когда я в роддоме лежала с Димкой. Да и то каждый вечер добрые няньки записки и передачки таскали. Муж мой их тогда всех очаровал, мы уж когда выписывались, они все жалели, что Сашка больше приходить не будет.

В общем, проспорили мы в ту ночь чуть ли не до утра. Он мне – уезжай, а я в ответ – ни за что! Не сумел он меня переубедить, одно только решили, что в конце недели я сына к своим родителям увезу погостить и сразу же вернусь.

Разговор этот в ночь на среду произошел. С утра я на вокзал поехала, взяла билеты на пятницу. А в четверг – новая катастрофа. Вы меня извините, но я до сих пор об этом говорить спокойно не могу. Я такого ужаса и отчаяния никогда в жизни не испытывала.

Они нашего Димочку похитили.

А дело так было. С сыном в одном классе его друг лучший учится – Алеша. Сашка с отцом его приятели еще с детства, да и мы с его женой подружились, тем более в соседних домах живем. А ребята наши на курсы английского вместе ходят, в четверг у них как раз занятия. Вот мы с Леной и договорились по очереди сыновей туда водить. Один раз она с ними идет, а в следующий – я их провожаю. В тот день ее смена была, а я дома по хозяйству занималась. Димку я раньше семи вечера не ждала, не волновалась. В положенное время он не вернулся, я еще часик подождала: мало ли, думаю, может, на занятиях задержали, может, по дороге домой куда-нибудь зашли. Но в восемь часов уже не выдержала, позвонила Лене.

– Лен, – говорю, – куда наши дети запропастились? Ты их погулять отпустила, что ли? Так предупредила бы хоть, я же волнуюсь.

А она мне отвечает:

– Как это – куда? Мой вот сидит телевизор смотрит, а твоего после уроков шофер мужа забрал, сказал, что отец просил его привезти к нему на работу. Я думала, ты знаешь.

– Господи! Какой шофер! У Сашки сроду шофера не было!

Меня затрясло сразу как в лихорадке, телефонную трубку еле удержала, но еще успокаивала себя, может, правда Саша кого-нибудь за сыном послал, он ведь давно ему обещал к себе на работу взять. Но меня-то почему не предупредил?! Звоню мужу, где, говорю, ребенок? Почему мне ничего не сказали? А он и сам ничего не знает, не понимает, о чем я.

– Как это – где? – кричит. – Его что, дома нет?

А я ответить ничего не могу, стою и реву в трубку. Сашка меня успокоить пытается, говорит что-то, а у самого голос дрожит. Прилетел через десять минут, всю милицию города на ноги поднял. Меня дома на телефоне оставил, а сам всех друзей созвал, и они пошли улицы прочесывать. Вернулись только под утро – и ничего. Я все в книжках-то читала, как герои один за другим «впадают в отчаяние», но что это такое, только тогда поняла – страшная это вещь, должна я вам сказать. Такая безысходность, руки опускаются, и злость, ужасная злость на свое полное бессилие. Ведь ничего сделать не можешь, абсолютно ничего. Я знала, что, если это еще хотя бы сутки продлится, не выдержу, просто сойду с ума. Все мы любим своих детей, балуем их, заботимся о них, волнуемся. Понимаем, что будем очень переживать, если что-нибудь случится. Но никто не знает, как это – потерять ребенка, не испытав этого на собственной шкуре. Вот уж когда я матерей поняла, у которых дети погибли, а раньше ведь только сочувствовала, а что это такое, не подозревала даже.

В общем, в восемь утра я твердо решила, если до вечера ничего не изменится, я возьму пистолет и пойду к Валееву. Я ведь даже ни на минуту не сомневалась, что это его рук дело. И если он не скажет, где мой ребенок, я его убью, не раздумывая. И тут ровно в половине девятого звонит телефон, я в трубку вцепилась, наверное, как утопающий в спасательный круг. Говорю «алло», а сама боюсь, что услышу сейчас что-нибудь ужасное, чего, это я точно знаю, никогда, никогда не переживу.

Это звонила директриса из школы, сказала, что Дима как ни в чем не бывало пришел на первый урок, его провожал какой-то незнакомый мужчина. И сейчас мой сын на уроке русского языка. Я опомнилась только на полдороге к школе, как была в тапочках и халате, так из дома и вылетела. Схватила такси, доехала до школы. Ворвалась в кабинет как умалишенная, схватила Димку в охапку, обнимаю, целую, а сказать ничего не могу, только рыдаю, как дура. А он и не понимает ничего, кажется, ему даже неловко перед одноклассниками стало.

– Мам, – говорит, – ты чего? Что случилось? Может, с папой что?

Дети тоже все опешили, шепчутся, переговариваются, думают, тетя Ира совсем свихнулась. А Мария Валерьевна, учительница, стоит у доски с указкой в руках и плачет – тоже ведь мать… В общем, сцена еще та была. Долго в школе еще помнить будут.

Димку я, конечно, домой забрала. Стали мы его с Сашей пытать, где он был да что за люди с ним были, куда его отвезли и так далее. Сын сказал, что за ним приехал какой-то дядя Коля, папин друг, и что они были на какой-то даче, играли в компьютер и смотрели фильм, а потом его уложили спать, а утром дядя Коля привез его в школу. А еще он передал для папы письмо. Димка достал конверт из рюкзака. Мы его открыли, а там всего несколько предложений. Я это послание наизусть помню: «Васильев, не играй с огнем. Это было последнее предупреждение. И в следующий раз у этой истории может случиться не такой счастливый конец. Надеемся, ты нас понял. Твои самые большие друзья».

Саша с этим письмом сразу в милицию кинулся, а там только руками развели:

– Александр Игоревич, мы вас понимаем, но сделать ничего не можем. Мальчик ваш с этими людьми поехал по собственной воле, то есть в юридическом смысле его никто не похищал. К тому же его вернули на следующий день, и по нашему законодательству мы ничего сделать не можем. К тому же они добровольно освободили заложника. К счастью, никакого вреда здоровью ребенка не причинили. Из этого следует, что, даже если мы и найдем виновных, чего сделать практически невозможно, вы это знаете лучше нас, мы все равно не сможем ничего им предъявить.

– Но ведь угрожают моей семье, жене, ребенку! Есть же доказательства. Это письмо, наконец.

– Это письмо составлено так, что в нем нет прямого факта угрозы, эти размытые намеки не могут послужить поводом для возбуждения уголовного дела, вы поймите, закон здесь бессилен. Единственное, что мы можем вам посоветовать, – наймите охрану для своей семьи, у вас, кажется, есть для этого средства.

Короче говоря, милиция нам помочь не смогла. Я-то, честно сказать, была уверена, что после случившегося Саша оставит свою затею с выборами, мы наконец-то заживем спокойно, как раньше. И когда он мне заявил, что нам с сыном нужно немедленно уехать из города, я даже и не поняла для чего.

– А зачем? – спросила. – Все же закончилось. Теперь они нас оставят в покое.

– Нет, Ира, ничего не закончилось. Я этого просто так не оставлю и с полпути не сверну, меня с детства учили доделывать начатое.

И вот тут я взорвалась. То, что во мне последние месяцы копилось, вырвалось наружу. Вот это был скандал – всем скандалам скандал. Я орала, визжала, топала ногами, угрожала разводом. Кричала:

– Я отсужу у тебя сына. Тебя вообще нужно лишить родительских прав. Ты готов пожертвовать собственным ребенком для удовлетворения своих идиотских амбиций. Все мужики всю жизнь гоняются за призраками, не замечая, что происходит рядом с ними, с их семьями, их близкими. Ты такой же. Тебя волнуют высокие цели. А я плевать хотела на благополучие этой поганой страны, поганой области и этого поганого города, в частности, если из-за этого мифического благополучия моей семье грозит опасность. Зачем надо было семью заводить? Жил бы один в свое удовольствие. Боролся бы за светлые идеалы и делал бы, что хотел. А я сыном жертвовать не позволю, костьми лягу, но не позволю.

Сашка мой монолог выслушал и сказал:

– Иди собирать вещи, завтра вы уезжаете.

Посмотрела я на него и поняла, мой муж вышел на тропу войны, и свернуть его с нее никто не сможет, даже я. Развернулась и ушла.

На следующий день мы с Димой уехали к моим родителям, а через неделю мне позвонил Олег и сказал, что Саша находится в СИЗО. Его обвиняют в организации покушения на губернатора Валеева и растрате предвыборных денег.

Я оставила сына на родителей и в тот же день выехала домой.

На вокзале меня встретил Олег, он в общих чертах обрисовал происходящее. Сашу забрали на следующий же день после нашего отъезда, но Олегу он позвонил только через четыре дня. В тюрьме есть какие-то дельцы, которые за большие деньги дают позвонить по мобильному… Саша ничего не мог толком объяснить, говорил, что ему предъявляют какие-то чудовищно нелепые обвинения, он ничего не понимает, просил найти хорошего адвоката.

Конечно, с вокзала я попросила отвезти меня к Саше, но Олег сказал, что это бесполезно, к нему никого не пускают, даже деньги не помогают. Вы представляете, сколько им заплатили, что даже охрана в тюрьме не берет взяток. Извините, я перестала верить в бескорыстие людей. Адвоката в нашем городе нанимать бесполезно, они наверняка все уже куплены.

Несколько дней я билась как рыба об лед, совалась в какие-то кабинеты, инстанции, суды, прокуратуру – все бесполезно. Меня выставили отовсюду без объяснений. И вот буквально позавчера мне позвонила школьная подруга. Она давно живет в Москве. Я, знаете, рассказала ей всю эту историю, мне просто необходимо было выговориться, хоть кому-то рассказать. И вот она посоветовала мне обратиться к вам. Я уже потеряла всякую надежду. Вы мой последний шанс».

– Мне нужно время, чтобы обдумать все это, – сказал Гордеев.

Впереди уже замаячил его дом.

– Я вам позвоню. Я на вас очень надеюсь, – отозвалась Ирина, притормаживая у подъезда.

– Жду вас во второй половине дня. Мне еще надо прийти в себя после вчерашнего.