Текст книги "Госпожа Сумасбродка"

Вот на такой мало отдающей оптимизмом ноте и закончил свои размышления начальник МУРа. Чтобы заняться делами.

Глава семнадцатая
ПОРА АКТИВНЫХ ДЕЙСТВИЙ

Гордееву позвонил Евгений Осетров и сказал, что хотел бы с ним срочно встретиться. Юрий в свою очередь предложил, чтобы при разговоре присутствовал его товарищ, который помогает ему в его деле, он имел в виду Дениса Грязнова. Осетров не возражал, но хотел бы повидаться в таком месте, где не оказалось бы ни лишних ушей, ни глаз. И самым подходящим в этом смысле ему представлялся собственный дом. Точнее, квартира на Бескудниковском бульваре – это недалеко от кинотеатра «Ереван».

Действительно, было что обсудить. Слишком много разнообразных событий произошло в последние дни. И вообще, все развивалось в каком-то опасном направлении.

Гордеев позвонил Денису, тот заехал за ним на Таганку, и уже вскоре они прикатили в Бескудниково.

Евгений познакомил гостей со своей матерью, после чего она, сославшись на какие-то свои дела, ушла.

– Ну, как говорится, подобьем бабки? – Денис взял на себя инициативу.

Оказалось, что на сегодняшний день имелось не так уж и мало.

Каждый из троих поделился своей информацией, и получилась следующая картина.

Во-первых, определенно выявилась роль Попкова. Гордеев не стал вдаваться в подробности взаимоотношений бывшего генерал-полковника с его падчерицей и ее подругами, но остальные поняли, о чем, в сущности, шла речь. Прояснялась и роль Алены: с одной стороны – она является своеобразным агентом попковской службы, а проще говоря – господина Аронова, в самом олигархическом логове господина Деревицкого. С другой стороны – она же держит в руках своих девочек, которых использует для тех же целей. Впрочем, и сама не отстает от них по части собственной активности.

К этому же можно добавить, что в какой-то степени их жертвами стали Рогожин с Машковым. Естественно, не конкретно их рук, там работали другие. А как работают попковские сотрудники, уже известно. Если с Машковым еще могли возникнуть какие-то вопросы, то уж с Рогожиным дело было ясным. Да Самоха тому живой, слава Богу, свидетель.

Осетров внес свою лепту. Взяв слово с Гордеева и Грязнова, что те не используют его информацию во вред осиротевшей семье Вадима, Евгений рассказал им о письме, черной папке и ее содержимом.

Юрий поначалу расстроился: что, мол, его за дурачка-то держали! Но еще раз прокрутив в голове ситуацию, неохотно, однако вынужден был все-таки согласиться с Женей. Все-то оно так, но теперь и обстоятельства гибели Рогожина получали свое объяснение. Только что же теперь делать с этим объяснением? Озвучивать его – значит называть вещи своими именами, а предательство – предательством. Какой бы ни последовал из него вывод. Дальше молчать и делать вид, что тебе ничего не известно, тоже не выход. Гордеев привык работать честно. А уж какая тут честь, если факт случайно или, напротив, совсем и не случайно вскроется? Нет, оставалось либо немедленно отказаться от дальнейшей защиты, либо сделать вид, что ничего не знаешь. Ни сейчас, ни потом. Ну как врачебная тайна. Как, будь она неладна, клятва Гиппократа…

Если Рогожин, судя по рассказам и Осетрова, и Татьяны, о чем поведал Гордеев, был сильно удручен собственным предательством – давайте называть вещи действительно своими именами! – и явно ожидал неприятностей на свою голову, значит, у него были для этого основания. Какие? Он мог заявить ну хотя бы той же Алене, что выходит из игры. Он мог даже припугнуть ее. А за Аленой вырастает могучая фигура ее отчима, для которого слова «нет» не существует. Вот тут и причина. Опять же и у Деревицкого вряд ли были бы основания отомстить какому-то там майору. Он скорее просто разоблачил бы его, чем напрочь испортил бы биографию. А убивать? Вот на это более всего и способен Попков со своей дебильской командой.

Но это все рассуждения, касающиеся одной стороны проблемы. То есть Попкова. Другими словами, это во-первых. А вот и во-вторых.

Денис получил информацию от дядьки, побывавшего, как он заметил, там, где хранятся многие секреты. И головная боль – также. И по всему выходило, что существует совершенно конкретная связь между службой Федора Попкова, крупным чиновником из аппарата Министерства внутренних дел, и наркодельцами-барыгами. Приказы поступают по довольно замысловатой линии связи, но все они направлены на то, чтобы максимально охранить торговцев наркотиками. Кстати говоря, первые годы службы будущего генерала Петракова проходили в пресловутом 5-м управлении, то есть опять-таки под Федором Даниловичем.

А хорошо выстроенные связи запросто не рвутся, нет. Это уже потом, когда разогнали «пятерку», был переведен в 12-е управление Сергей Сергеевич Петраков, кинули его на борьбу с организованной преступностью. Ну а позже и Департамент экономической безопасности образовался с его управлением по наркотикам. Вот она, его цепочка.

Но по этой цепочке пройти Денису с его «Глорией», в общем, не дано. То есть одно дело проследить, а совсем другое – предпринимать какие-то резкие шаги. Тут никто не позволит. Это уже прерогатива самого Вячеслава Ивановича. Прерогатива его ближайшего друга старшего следователя по особо важным делам Александра Борисовича Турецкого. И то в том случае, если на расследование обстоятельств гибели людей даст свое добро сам Константин Дмитриевич Меркулов. Словом, торопиться в этом вопросе никак нельзя. Но также нельзя и дальше откладывать решительные действия. Парадокс. Вот и поступай, как знаешь…

Так, за разговорами и размышлениями вслух постепенно складывалась тактика дальнейших действий. Первоочередных и второстепенных. Хотя к второстепенным, и то лишь в определенном смысле, можно было бы отнести разве что нелепую гибель под машиной девицы Марины Малаховой. Там пожилая свидетельница наезда не могла утверждать, что это было преднамеренное убийство. Хотя все сводится именно к этому выводу. Да мало ли в Москве сегодня совершается наездов со смертельным исходом!.. И машины воруют, и наезжают на прохожих чаще всего случайно, и машины потом в страхе перед содеянным бросают. И даже стараются собственные следы стереть, где это возможно. Народ-то давно уже грамотный пошел, кино смотрит, телевизор, где ему все достаточно профессионально объясняют добрые дяди и тети, активно борющиеся с криминалом. Другое дело, что тут тоже выстроилась определенная причинно-следственная цепочка, которая многое объясняет. Но слов в расследовании недостаточно, нужны железные улики. Причем подтвержденные не только признаниями подозреваемых, но и следственным экспериментом…

Так какие же практические действия следует предпринять в первую очередь?

Денис сказал, что после нападения на Самохина он дал указание своим сотрудникам усилить наблюдение за Еленой Воеводиной. Теперь, зная, что у нее имеется своя охрана, организованная Попковым, вести наблюдение было и проще и сложнее. Проще – потому что знаешь своего врага, играющего с тобой, как выразился Филя Агеев, в непримиримую «войнушку». Сложнее – потому что этих охранников много.

И они невольно будут путаться под ногами. Во всяком случае, уже сегодня с утра специалисты «Глории» под видом мастеров с телефонного узла побывали в квартире Елены Георгиевны. Посмотрели стены и розетки с выключателями. Естественно, обнаружили парочку премиленьких «жучков», которые портить не стали, но по соседству приспособили и свои, более, нужно отметить, совершенные в техническом отношении. С большим радиусом действия. Не те допотопные, которые можно купить на радиорынке где-нибудь в том же Митине.

Ту же операцию теперь уже «телеантенщики» проделали и в квартире в Калошином переулке на Арбате. Пока Юрий Петрович «допрашивал» долго и старательно – ну естественно, а то чем же он еще мог всю ночь заниматься? – Татьяну Илларионовну Зайцеву, эту обаятельную брюнетку с «конским хвостом» и впечатляющими физическими данными, специалисты из «Глории» тайно навестили и ее жилище. Там открытий среди «насекомых» было куда больше. Обнаружили не только «жучков», но даже вполне сносную видеосистему, смонтированную в люстре в большой комнате.

Между прочим, явились «телеантенщики» и в дом господина Попкова. Они показали консьержке официально оформленный заказ одного из жильцов дома на установку у него спутниковой «тарелки»-антенны НТВ-Плюс. Для этого им надо было лезть на крышу дома, а потом спускать кабель к окну квартиры. Не найдя в заявке ничего подозрительного, консьержка выдала мастерам ключ от люка на чердак. Даже сама поднялась с ними, посмотрела, чтоб не было беспорядка. Но это ей скоро надоело, и она спустилась обратно в свой застекленный аквариум у входной двери.

Что там делали на крыше антенщики, она, естественно, не видела. Как совершенно не интересовал ее и один из мастеров, который в альпинистском седле спустился с крыши по стене дома и на одном из окон квартиры Федора Даниловича Попкова, затянутом изнутри зеленой сеткой против комаров, в самом уголке, почти неприметно оставил нечто вроде присоски со стрелы детского арбалета. А затем продолжил свое путешествие по стене вверх.

– Между прочим, – нравоучительно заметил Денис, – и вы это знаете, я тем не менее обязан напомнить вам: все наши действия по установке подслушивающей аппаратуры являются незаконными. Точнее, я бы сказал так: в данном случае сам закон отстает от нашей жизни и технического прогресса. Но не будем заниматься демагогией, все-таки нам, частным детективам, разрешено лишь проводить опросы и наводить справки. Но где б мы тогда были по сравнению с такими же частными спецслужбами типа всех этих «Асторов» и «Кречетов»? Поэтому давайте будем считать, что наша информация, добытая незаконным путем, нигде не будет фигурировать в качестве доказательств вины того или иного субъекта, зато позволит нам в какой-то мере опережать события. И на том, впрочем, спасибо.

– Все незаконно, но все этим занимаются, – сказал Гордеев. – Ты что же, думаешь, та техника, которую вы обнаружили в двух квартирах, поставлена там с санкции судьи или прокурора? Как бы не так!

– Я тоже не думаю, – согласился и Женя, – что это – игрушки нашей конторы. Поэтому давайте уж не стесняться и действовать соответственно. А насчет доказательств? Я полагаю, всегда можно будет что-нибудь придумать… Снимали кино, значит?.. Ишь ты!..

Денис заметил, как вроде бы случайно переглянулись Гордеев с Осетровым и отвернулись, будто почувствовали себя не очень ловко. Ну оно понятно, подумал Денис, наверняка там у обоих было нечто такое, что выносить на всеобщее обозрение им совсем не хотелось бы. Вот, кстати, и Рогожин с Машковым в разное время посещали эти квартиры. А заснятые на пленку «любовные игры» с девушками могли стать серьезным фактом для шантажа. Например, тот же Рогожин. Его жене, как известно из информации Осетрова, даже и мысль не приходила в голову о какой-то измене мужа! А ведь было… Это же кто как реагирует!

В общем, подвел итог Денис, дальнейшее наблюдение за тремя квартирами теперь пойдет под двойным контролем: со стороны спецслужбы Попкова и со стороны «Глории». И будет так до тех пор, пока попковская команда не устроит что-нибудь вроде очередного аврала или шмона в этих нашпигованных подслушивающей и подсматривающей техникой квартирах.

И еще одно предложение уже в самом конце обсуждения планов возникло у Дениса. Оно было продиктовано рассказом Жени Осетрова об одной из последних его встреч с Аленой. Это когда она вдруг ни с того ни с сего призналась ему в любви, чем немало, надо сказать, его удивила. Он и заговорил-то об этом только потому, что не поверил тогда ни единому ее слову. Секс – это совсем другое дело. Тут она в самом деле большая мастерица. Но любовь?! Нет, это скорее какая-то новая ловушка. Зачем?

А зачем, к примеру, устраивались подобные спектакли тому же Рогожину? Он ведь сам, кажется, однажды рассказывал Жене? Вот в том-то и дело. И ради чего все эти игры? Чтобы сделать его послушным и, вероятнее всего, заставить работать на себя. Точнее, на Попкова, а в конечном счете – на Аронова. И против Деревицкого. Следовательно, дальней целью было получение некоей важной информации. А если это так, то было бы огромным соблазном впаять девушкам толковую дезу. И такую, чтоб у тех глаза повылазили от изумления. Но это надо еще тщательно продумать. И, возможно, хорошо посоветоваться. Клюнут, значит, все правильно. И мысли потекут в нужном направлении.

Очень заманчивой показалась Евгению эта неожиданная идея. И он сказал, что обязательно посоветуется со своим шефом, с генералом Васнецовым. На незаданный в лоб вопрос: можно ли генералу верить, Женя лишь укоризненно развел руками. Но если это так, то и дезинформация может оказаться действительно чрезвычайно правдоподобной. А ко всему прочему, сразу продемонстрирует, «кто есть ху».

А что, было бы интересно взять известного мастера провокаций на его же «коронке»! Вот и вся цепочка – от источника до адресата – проявится самым лучшим образом.

Закончили обсуждение к общему согласию и взаимопониманию, а затем решили попить чаю. Тем более что и Галина Ивановна уже вернулась и пообещала угостить друзей сына каким-то необыкновенным чаем. С пирожными, которые она только что купила в магазине.

– Хорошая у тебя мать, Женя, – заметил Денис, наблюдая за хлопотами Галины Ивановны.

– Старенькая уже, – вздохнул Осетров. – Седьмой десяток разменяла. А еще недавно носилась, будто угорелая. Была страстной театралкой.

– А сейчас чего же? – удивился Гордеев.

– Чего, чего… – пожал плечами Осетров. – Говорю же, постарела… Да и билеты стали дорогими.

– Кончай трепаться, – шутливо отмахнулся Гордеев. – На коньячишко нам, видите ли, всегда хватает, а матери на билет в театр?.. Ладно уж, есть у меня один деятель… Сочтет за честь доставить билет прямо на дом. Вот скоро театральный сезон начнется. Сделаем.

И отметил в своей записной книжке позвонить директору Большого театра, чей семейный конфликт он недавно улаживал.

Меркулов позвонил Турецкому и сказал, что у него есть для Сани кое-что весьма интересное.

– Иду, – живо откликнулся Александр Борисович.

Костя улыбался.

– Тут я с одним нашим другом имел краткую телефонную беседу, – начал он, – и мне было сказано, что по известному тебе вопросу уже принято соответствующее решение. А еще мне только что подвезли от него кое-что. Вот, – Костя протянул запечатанный крафт-конверт желтого цвета. – Я без твоего разрешения, естественно, смотреть не стал, подумал, что, может, ты сам, как человек, которому он адресован, покажешь мне?

Ехидство так и сочилось из Меркулова. Можно подумать, что у Турецкого бывают от него служебные секреты! Нет, если таковые и случаются иной раз, то они именно со службой ничего общего иметь не могут. Так Турецкий и сказал, чем, разумеется, слегка опечалил Костю. Ну да, выходит, все-таки имеются…

– Не переживай, – бодро заявил Александр Борисович. – Сейчас вскроем.

В конверте находился другой – черный, в котором, сложенные пополам, лежали несколько страничек с напечатанным на принтере текстом.

Первая гласила, что начальник Управления службы собственной безопасности генерал-майор ФСБ Самойленко Ю. И. разрешает старшему следователю по особо важным делам и т. д. Турецкому А. Б. ознакомиться с делом номер…, короче, с делом Рогожина. Так, уже хорошо.

Дальше были еще несколько страничек, скрепленных степлером. К страничкам приколота также желтая бумажка, на которой был короткий текст: «Из оперативной записи во время встречи Попкова Ф. Д. и Караваева А. П. 15.09.00, 15–35 – 16–20».

– Костя, я быстренько прочитаю, ладно? И дам тебе.

– Валяй…

Чтение длилось недолго, поскольку текста и было-то всего три странички. Но они прямо-таки потрясли Турецкого.

Еще утром ему позвонил Денис и сказал, что по дядькиным сводкам вчера вечером недалеко от собственного дома был убит – практически раздавлен в собственной машине упавшими на нее бетонными плитами – майор Машков. И что квалифицировано как несчастный случай, хотя все указывает именно на заранее и четко спланированное убийство. И только сказал – на тебе! – лучшего подтверждения не найти… Правда, эти двое мерзавцев пытаются все завуалировать, но когда тебе уже известны некоторые исходные данные, вывод, как говорится, напрашивается сам. И получается, что вовсе не случайно рухнули бетонные плиты на голову Олега Машкова. Служил в ФСБ, работал на Попкова, а в сущности, на Аронова, но гонорары получал от Деревицкого? Веселая картинка!..

Костя прочитал, подумал, возвратил сложенные странички Турецкому и спросил:

– Слушай-ка, насколько я разбираюсь в этих делах… там, – он упер палец в конверт, – есть фраза о каких-то крупных, надо понимать, деньгах у Рогожина. А нам что-нибудь об этом известно?

– Нет, но я надеюсь…

– С какой стати? – поднял брови Меркулов.

– Денис должен подъехать. Он сегодня собирал «малый хурал», на котором неожиданно, как он сказал, выплыли некоторые новые данные о Рогожине. Ну, сам понимаешь, по телефону такие вещи не говорятся. А на эту фразу я тоже обратил внимание. И если все окажется именно так, я не исключаю, что и Машков, и Рогожин завязаны в один клубок… Однако, Костя, позволю высказать предположение, что, поскольку наш друг решил снабдить меня данными материалами, ты уже принял решение?

– Ну хорошо, – сказал Костя таким тоном, будто сперва в чем-то сомневался, а вот теперь наконец решил раскрыть и свою тайну. – Если ты полагаешь, что наш друг проявил личную инициативу, я позволю себе думать несколько иначе. Дело вот в чем, Саня. Вчера вечером я посетил Дмитрия Дмитриевича Коптева. У него выдалась свободная минутка, он позвонил, я и подъехал. Разговор был, говорю честно, сугубо предварительный. Но некоторые вопросы я смог поставить. На какие-то из них мы нашли приемлемые ответы и решения, что-то он оставил у себя для более детальной проработки. Так что я могу сказать с определенной долей уверенности, что инициатива нашего друга продиктована прямым указанием заместителя директора службы. Отсюда сделай вывод.

– Ну а в принципе-то что вы решили? Знакомиться просто так, ни для каких, как говорится, целей, я желания не имею. Но если ты навешиваешь это дело на меня, а их служба готова мне соответствовать, как можно понять вашу вчерашнюю беседу, то я не знакомлюсь, а просто забираю это дело к себе и начинаю пахать по-черному. Имея все наработки от ребят из «Глории», а также то, чего сумел добиться Гордеев. Да, кстати, Костя, тут еще один очень важный вопрос. Мне нужна будет санкция твоего знакомого деятеля из Мосгорсуда на установку прослушивающей техники. Пока, думаю, два объекта – это жилье генерала Попкова и его приемной дочери Елены Воеводиной. Тут же, как видишь, убийствами пахнет! Больше пока не нужно. Ну там обычное слежение, это сам понимаешь. Без этого нам не обойтись. Мне необходимо максимально легализовать наблюдения ребят. А если со мной и в дальнейшем поделится результатами собственной оперативной разработки и наш с тобой друг, буду только признателен. Эта ведь запись, касающаяся в том числе и Машкова, его ж, надо понимать, работа, верно? Значит, все-таки не зря я к нему ездил…

– Да, я думаю, он передал запись потому, что из нее видно: убийство Машкова – практически уголовщина, значит, по нашему профилю.

– Как и Рогожина, чьих бы рук это дело ни было.

– Согласен. Ну так что? Отправляйся к себе, я дам указание, а ты приступай. Принимай к производству. Пиши постановление на ПТП [ПТП – прослушивание телефонных переговоров. ], я вечерком поеду мимо горсуда и загляну к товарищу. Собирай материалы. Да, и вот еще кое-что по Юриному делу…

Пока Александр Борисович занимался необходимой рутиной, к нему приехали Денис с Юрием. Оба – несколько взвинченные. И было отчего.

При Осетрове Гордеев все же не решился демонстрировать магнитофонную запись проведенного накануне вечера и разговора с Татьяной во время завтрака. Это был бы наверняка очень чувствительный и неприятный удар Жене под дых. Тем более, что о Татьяне он как раз говорил только хорошее, наверняка испытывая к ней достаточно теплые чувства.

А второе, что неприятно поразило Юрия и Дениса, это известие о «большом гонораре» Рогожина.

Турецкий прослушал долгую запись, потом не менее длинную – сегодняшнего «малого хурала», как назвал Денис совещание дома у Жени. А затем достал из желтого пакета странички с записью разговора Попкова с Караваевым и отчеркнул то место, где говорилось о рогожинском гонораре.

Да, вид у адвоката и руководителя «Глории» был обескураженный.

Но сняло напряжение и в конечном счете обрадовало их то обстоятельство, что Меркулов поручил-таки дело Рогожина Турецкому. И с ним теперь наверняка будет соединено в одном производстве и дело об убийстве Машкова.

Ну а ФСБ, оно будет вести свое расследование: у них же главное – «утечки».

И еще обрадовало Дениса известие о том, что Меркулов обещал получить разрешение в соответствующей инстанции на установку прослушивающей техники в Филях и на Профсоюзной и таким образом узаконить уже проводимую оперативную работу сотрудников «Глории». Они ж ведь теперь работают с Александром Борисовичем Турецким!

– А вот что касается твоего прямого дела, Юра, – сказал в заключение Турецкий, – то тут проглядывается следующее решение. Меркулов, как я вам уже сообщил, имел встречу с заместителем директора ФСБ Коптевым. Короче, послезавтра с утра позвонишь вот по этому телефону, – он протянул Гордееву карточку с напечатанным на ней номером, – и явишься, куда тебе скажут. Я не уполномочен передавать тебе подробности их беседы, но могу сказать лишь одно, главное. Коптев возмутился и сказал Косте, что им только и не хватает, как судиться с восьмилетней девочкой. Дожили, мол! Срам, ну и так далее. Есть там, конечно, свои сложности, связанные, как я теперь понимаю, с тем рогожинским гонораром, но я полагаю, что тебе не стоит заострять на нем внимание заместителя директора, поскольку ничего об этом ты не знаешь. Никто тебе не говорил о деньгах. Ни друзья-приятели, ни тем более вдова, понимаешь меня?

Гордеев уставился на невозмутимого Турецкого, подумал и кивнул.

– Вот и правильно сделаешь. Пусть потом сами и разбираются. Если сильно захотят. В чем сомневаюсь. В общем, я считаю, что ты получишь полную информацию по своему иску. И закрывай вопрос.

– Я тоже думаю, что ни до какого суда дело не дойдет, – сказал Гордеев.

Вячеслав Иванович старался не совершать скоропалительных действий, продиктованных, как правило, эмоциями, чем нередко грешил в молодости. А теперь он по возможности давал плоду созреть, дойти до кондиции. Касаемо же человека это означало, что генерал Грязнов не торопился хватать «нехорошего дядю» на первом же его проступке. Зачем торопиться, пусть этот «редиска» подобно герою известного фильма, почувствует свою безнаказанность, осмелеет, охамеет, в конце концов. Вот тут он и должен стать клиентом не менее известного заведения на Петровке, 38, под названием Петры. Изолятора временного содержания.

Поэтому, провожая в прошлый раз капитана Новиченко, Вячеслав Иванович, как бы обнадеживая младшего коллегу, совсем уже опустившего голову ввиду того, что человеку не дают заниматься его прямым делом – сажать преступников, предложил наблюдение за Мамедовым не только не прекращать, но и по возможности усилить. Но самим не светиться. Как и всякий толковый сыскарь, капитан конечно же имел в банде Мамедова – если называть вещи своими именами – источники, вполне заслуживающие доверия. И, по их сведениям, выходило так, что в один из самых ближайших дней к Арифу Абдурахмановичу должен был поступить груз, следующий из Баку кружным путем: автотранспортом через Тбилиси и Сухуми до Новороссийска, а там по железной дороге до Москвы. Вероятно, осваивали один из новых каналов, потому что обычно предпочитали более долгий, зато менее опасный путь – через бывшие советские республики Средней Азии и Южный Урал.

Выслушав капитана, Грязнов дал команду приготовиться. Причем ни с кем из высшего эмвэдэшного руководства согласовывать операцию не стал. Незачем посвящать в нее лишних людей. Зато он позвонил своему старому товарищу полковнику Владимиру Кондратьеву, командиру спецподразделения СОБР и попросил оказать посильную помощь. Естественно, тот не мог отказать коллеге.

Оставалось вычислить курьеров. И Грязнов подключил к делу сыщиков из Ростовского угрозыска. Те походили по вагонам, понаблюдали за пассажирами, отметили с десяток таких, которые могли бы являться наркокурьерами, и установили за ними более пристальное наблюдение. В конце концов главное внимание было сосредоточено на двух молодых людях, ехавших от Новороссийска в плацкартном вагоне. Они имели при себе несколько сумок, набитых фруктами. В основном это были плоды гранатов. Но на опытный взгляд, несколько странные. Не яркого цвета свежесобранные плоды, а какие-то серо-коричневые, будто долго лежали еще с прошлого урожая. Неприглядный такой вид имели.

Чтобы окончательно убедиться, что ошибки тут нет, в Воронеже в этот вагон сел охотник с зачехленным ружьем и рыжим спаниелем на коротком поводке. Собачка оказалась созданием умилительным, всем в вагоне понравилась. Но вот сумки двоих азербайджанцев ей почему-то очень не приглянулись. Так и залилась лаем. Еле успокоил ее хозяин. Да он вскоре и сошел на одной из станций, извинившись за своего «невоспитанного друга».

А молодые люди, поначалу заметно взволновавшиеся, постепенно успокоились, увидев, что на них никто не обращает внимания, и поверив, что эпизод с охотником был действительно случайностью.

На московском перроне эти парни быстро выгрузили свои сумки из вагона, уложили их на каталку носильщика и… словно испарились. Вместо них появились двое других молодцов, которые и проводили носильщика на площадь к автомобильной стоянке. Там они перегрузили сумки с гранатами в багажник джипа «мицубиси», сели и укатили в Перово…

Первых двух курьеров взяли прямо на выходе из здания вокзала. Они искренне возмущались, не понимая, за что задержаны. Но, доставленные на Петровку, 38, где Вячеслав Иванович им лично предъявил их же фотографии – в вагоне поезда, возле носильщика с сумками, которые сами же и укладывали на его тележку, замолчали – как в рот воды набрали. Отказались отвечать на любые вопросы. А Грязнов особо и не настаивал. Отправил обоих в разные камеры.

Тем временем джип прикатил на Перовский рынок, где уже известные сумки были перенесены в подсобку фруктово-овощной палатки. А час спустя там появился и сам Мамедов.

Ариф Абдурахманович, как его почтительно называли торговцы фруктами, прошелся по торговым рядам в сопровождении рослых парней, о чем-то поговорил с продавцами на своем языке и вскоре удалился в подсобку принадлежащей ему торговой точки. Молодцы рассредоточились вокруг нее, лениво перебрасываясь гортанными репликами.

– Пора, – сказал полковник Кондратьев, наблюдавший за этой мирной картиной.

Из овощного фургона, въехавшего на территорию рынка неожиданно, посыпались одетые в камуфляжную форму и тяжелую защитную сбрую собровцы с короткоствольными автоматами. Молодцы и сообразить не успели, как оказались лежащими на земле с заведенными за голову руками, на которых бодро защелкивались наручники.

Сам Кондратьев вошел в сопровождении двоих «тяжелых» в подсобное помещение, где застал Арифа Абдурахмановича, резко отпрянувшего от сумки, в которой лежали плоды гранатов.

Мамедов выхватил из кармана мобильник, но трубка от сильного удара по руке, который незамедлительно нанес собровец, вылетела и ударилась об стену.

– Ариф Абдурахман оглы Мамедов? – спокойно уточнил Кондратьев.

Тот молчал, яростно сверкая белками выпуклых глаз.

– Вы задержаны, – так же спокойно продолжил Кондратьев, не дождавшись ответа. – Возьмите его, – сказал собровцам.

Мамедов дернулся, но тут же схлопотал под дых, взвыл и попытался вывернуться. Еще один короткий пинок сзади – и он распростерся на пыльном полу подсобки. Руки его были мгновенно завернуты за спину и взяты в наручники. Двое других торговцев, находившихся в этом же помещении, уже без возражений сами протянули собровцам руки.

Операция длилась считанные минуты. Братва была погружена в кузов крытого овощного фургона, Мамедова, согнутого дугой и с надвинутой на лицо черной шапочкой, вытащили из торговой точки и сунули в подъехавшую черную «Волгу» с мигалкой на крыше. А еще сорок минут спустя в кабинет для допросов задержанных, находящихся в Петрах, вошел генерал Грязнов. В форме.

Ввели Мамедова. Тот сразу заявил протест по поводу его незаконного задержания. Он также потребовал, чтобы ему была немедленно предоставлена возможность позвонить милицейскому начальству. И вообще, он отказывается о чем-либо говорить до тех пор, пока к нему не будет допущен адвокат.

– А что, – обернулся Грязнов к Владимиру Кондратьеву, – как ты считаешь, может, разрешим ему позвонить, а? Только ведь вот незадача, Мамедов, сейчас нет на месте Сергея Сергеевича Петракова. В отдаленной командировке он. Или ты кому другому хотел позвонить? Давай говори, я наберу тебе номер.

Мамедов скис, причем заметно.

– Ну хорошо, раз ты не хочешь больше звонить, я тебе объясню, по какой такой причине ты оказался тут, в моих, так сказать, палестинах. Интересуешься, что мы на тебя имеем? Много, Мамедов. На хороший срок набирается. Факт изнасилования – раз. Факт убийства бывшей своей работницы. Факт нападения на должностное лицо. Ну и ко всему прочему – наркота, Мамедов. И прежде, и теперь. Только раньше твои друзья помогали тебе отмазаться, а теперь их больше нет, и никто тебе не поможет, понял? А твоих курьеров из Баку мы во-он откуда вели! И чего везут, знали, и кому везут. И тебя, Мамедов, взяли прямо с наркотой. Нехило придумал – с этими гранатами-то. Вот они тебя и подвели под монастырь. Ну, будешь говорить или предпочтешь отмалчиваться?

– Адвоката давай, начальник. Без него слова не скажу.

– И не надо. Нам все твоя братва расскажет. Какой им интерес париться вместе с тобой по максимуму, верно говорю? Уведите его.

Мамедов тяжело поднялся, по знаку контролера пошел к двери, но вдруг остановился и даже повернул голову к Грязнову, словно желая что-то сказать. Грязнов выжидающе помолчал и заметил сам:

– Ты, Мамедов, больше за Петракова не беспокойся. Он от тебя откажется. Ты ему больше на хрен не нужен, ну как гиря на яйцах. Понимаешь? И помощника он своего сюда не пришлет, чтоб тебя выручать, как бывало прежде. Да и не пущу я сюда этого полковника, тут, Мамедов, уже моя епархия. Ну, ступай!

– Я не убивал! – заявил он громко. – Не докажешь, генерал!