Текст книги "Жестокая схватка"

Глава четвертая

Генерала Грязнова Александр Борисович застал в кофейне. Тот пил кофе и жевал пудинг, до которого стал особо охоч в последнее время.

Турецкий хлопнул его по плечу:

– Привет, обжора!

Грязнов оторвался от пудинга. Ухмыльнулся:

– Привет, привет.

– Не помешаю?

– Наоборот. Ты же знаешь, когда я тебя вижу, у меня улучшается пищеварение.

Александр Борисович брякнулся на стул.

– Ты мне льстишь.

– Есть немного, – кивнул Грязнов. – Какими судьбами?

– Дозвониться до тебя не смог. Но мне сказали, что ты здесь. – Турецкий окинул насмешливым взглядом здорово округлившееся в последние месяцы лицо Вячеслава Ивановича. – Ты, кстати, в кабинете хоть иногда появляешься или постоянно здесь торчишь?

– Здесь торчу, – ответил Грязнов. – Здесь и прием веду. По записи. А ты без записи влез.

– Ничего, сластена, переживешь. И пережуешь. – Турецкий нахмурился. – Слава, нужна твоя помощь.

– Какая? – вскинул рыжеватые брови Грязнов.

– Нужно последить за одной важной птичкой. Это как раз по твоей части.

– Гм… Стало быть, птичка эта носит погоны?

– Увы, носит, – вздохнул Александр Борисович.

Грязнов отодвинул от себя тарелку с недоеденным пудингом.

– Умеешь ты испортить аппетит, – недовольно произнес он. – Ну хоть не генеральские погоны-то?

– К счастью для тебя, нет. Он полковник. Полковник Шаповалов. Слыхал о таком?

– А то. Пересекались пару раз. Но ничего внятного о нем сказать не могу. С виду – спокойный, властный, уверенный в себе. Глаза не бегают.

– Насчет глаз не знаю, но есть подозрение, что он замешан в делах, которыми мы занимаемся.

Взгляд Вячеслава Ивановича стал удивленным:

– Ты об ограблениях?

– Угу.

Грязнов присвистнул:

– Неслабо. Основания достаточно веские?

– Суди сам…

Александр Борисович рассказал о своей встрече с Коростелем.

– Н-да… – Вячеслав Иванович задумчиво потер пальцами подбородок. – Я ведь и Коростеля твоего знаю. Как ты его назвал – «Человек в футляре»? Так оно и есть. Если этот человек позволил себе что-то высказать вслух, значит, имел на это все основания. Ладно, Сань, с сегодняшнего дня возьмем Шаповалова в разработку.

…Тамара Бойкова отняла платок от глаз и посмотрела на отца Николая. Они сидели в скверике при церкви. Вид у священника был печальный и участливый.

Тамара поправила на голове платок и сказала подрагивающим голосом:

– Отец Николай, я… я не знаю, что мне делать.

Священник протянул руку и погладил Тамару по лежащей на колене ладони.

– Ничего. Все будет хорошо, – сказал он.

– Хорошо? Но как? Петя в тюрьме. Ему грозит большой срок.

– Твой муж не преступник, и это главное. Это была самооборона, и следователь это знает.

Тамара опять всхлипнула. Промокнула глаза платком.

– Господи… – почти шепотом проговорила она, – я не знаю, как я буду без него.

Отец Николай сжал ее руку своими сильными пальцами.

– Будь крепкой в своей вере. Уныние – тяжкий грех. К тому же уныние еще никому и никогда не помогало справиться с проблемой. Поплакать, конечно, надо. Это полезно. Но как только почувствуешь, что слез не осталось, остановись и возьми себя в руки. Ты должна быть сильной. Если не ради себя, то ради дочери.

– Да, я знаю. Но все равно…

Вид у Тамары был несчастный. Под глазами пролегли тени, лицо было припухшим. Отец Николай смерил ее долгим, внимательным взглядом.

– Тебя ведь не только это ночное вторжение тревожит, – снова заговорил он. – Ты думаешь, что тот человек пришел к Петру не просто так. Между ними произошел какой-то важный разговор. И убийство оказалось результатом этого разговора. Тебя тревожит сам разговор, так?

– Так, отец Николай.

– Ты думаешь, что со смертью бандита эта история не закончится, так?

Вместо ответа Тамара лишь всхлипнула.

– У тебя есть догадки? Что на самом деле произошло у вас в доме позапрошлой ночью?

Тамара взволнованно смяла в пальцах платок.

– Я думаю, что бандит был не один. Когда я услышала грохот, я не сразу поняла – откуда он. И подошла к окну. Я видела, как из нашего подъезда выскочил человек. Он сразу же запрыгнул в машину, но я…

– Что?

– Мне кажется, что я его узнала.

– И кто же он?

– Это начальник Пети – Виталий Королев.

– Тот самый? – вскинул кустистые брови отец Николай.

Тамара кивнула:

– Да.

Отец Николай нахмурился. Взгляд его стал тяжелым.

– Ты уверена, что видела его?

– Я… нет, не уверена. На улице было еще темно. И фонарь светил тускло…

– Петр ведь собирался уйти с работы?

– Да, – кивнула Тамара.

– И он сообщил об этом Королеву?

– Да, сообщил.

– А что тот?

Тамара пожала плечами:

– Точно не знаю. Петя сказал, что Королев вроде бы не возражал. Но мне слабо в это верится.

– И ты считаешь, что ночное посещение связано с этим?

И вновь Тамара кивнула.

Отец Николай погрузился в размышления.

– Вот что я тебе скажу, дочь моя, – заговорил он наконец. – Я считаю, что ты должна пойти в милицию и рассказать обо всех своих подозрениях. Зло порождает новое зло, и конца этой цепочке нет. Злодеяния не завершатся сами собой. Их нужно остановить.

– Но ведь я… не уверена.

– Об этом ты тоже скажешь в милиции. Ты сделаешь то, что должна, а их дело – проверить твои слова. – Заметив горькую усмешку на лице женщины, священник кашлянул в кулак и добавил: – Я, конечно, понимаю, что в милиции работают не самые честные люди на земле. Вернее, не все они одинаково честны. Но больше идти некуда. Будем надеяться, что тебе повезет, и ты встретишься с приличным человеком, который профессионально делает свою работу.

Тамара сокрушенно вздохнула:

– Хорошо, батюшка, я так и сделаю. Тем более что другого выхода я и сама не вижу.

Петр Алексеевич сидел на железной кровати, обхватив голову руками. Какой-то бритоголовый уголовник в грязном спортивном костюме окликнул его:

– Эй, Бойков. Оглох, что ли? Тебя зовут.

Петр Алексеевич поднял взгляд. Лысый плотоядно ухмыльнулся:

– Тут на твой счет малява с воли пришла.

– Что? – не понял Бойков.

– Желаешь посмотреть?

Уголовник протянул ему свернутую бумажку. Петр Алексеевич машинально взял ее. Развернул и увидел два перечеркнутых слова: «Тамара. Даша».

Имена были перечеркнуты красным карандашом. А снизу была приписка: «Не забывай».

– Ну что, прочел?

Уголовник выдернул из пальцев Бойкова бумажку, щелкнул колесиком зажигалки и поджег ее.

Петр Алексеевич посмотрел, как темнеет и скукоживается листок бумаги, и в сердце у него засаднило.

– От кого эта малява? – спросил он, хотя сам знал ответ на свой вопрос.

– Неважно. Отдыхай.

– Но…

– Отдыхай, я сказал!

Через десять минут Бойкова повели на допрос.

Следователь был молодой, на вид лет двадцати пяти, не больше. Он был худощав и розовощек. Редкие волосики были аккуратно зачесаны набок, на тонкой переносице поблескивали очки в круглой металлической оправе.

– Здравствуйте, Петр Алексеевич. Я ваш следователь. Зовут меня Кынев Александр Вадимович. Вы готовы к разговору?

Бойков разлепил сухие губы и тихо проговорил:

– Да.

– Отлично. – Следователь улыбнулся. – Начнем, пожалуй, с оружия. Откуда у вас был револьвер?

– Не помню.

Кынев нахмурил редкие бровки.

– То есть как – не помните? Бойков, мне нужна правда. И вам она нужна. Мы должны выяснить все обстоятельства дела. Слышите? Все! Итак, начнем сначала – откуда у вас револьвер?

Петр Алексеевич вздохнул:

– Хорошо. Калачев сам его принес.

– Зачем?

– Он хотел… хотел мне его продать.

– Интересно, – ухмыльнулся следователь Кынев. – Так вы у нас, значит, коллекционер? Собираете огнестрельное оружие, а, Петр Алексеевич?

– Не совсем. Но собирался начать.

– Ну хорошо. Звучит все это как полный бред, но предположим, что вы не врете. Калачев сказал вам, где он взял этот револьвер?

Петр Алексеевич покачал головой:

– Нет.

Кынев задумчиво постучал по столешнице пальцами:

– Ну хорошо. Тогда ответьте мне вот на какой вопрос: почему в барабане была всего одна пуля?

– А там была одна?

– Да. Представьте себе.

Бойков пожал плечами:

– Я не знал. Я же говорю, Калачев принес мне этот револьвер на продажу. А в барабан я не заглядывал.

Лицо Кынева стало сердитым.

– Бросьте придуриваться, Бойков, – строго сказал он. – Вам это не идет. Вы же серьезный, взрослый человек. И понимаете, что вам придется за все ответить. Зачем вы лжете?

– Я не лгу.

– Ну хорошо. Продолжим. Как получилось, что вы застрелили Калачева?

– Это был… несчастный случай.

Следователь Кынев насмешливо кивнул:

– Я так и думал. Давайте в деталях.

– Он протянул мне револьвер, я стал его разглядывать. И случайно нажал на спусковой крючок.

– А курок, выходит, уже был взведен?

Петр Алексеевич пожал плечами:

– Видимо, я сам его и взвел.

– Что значит «видимо»? – сощурился Кынев.

– Ну хорошо. Я сам его взвел.

– Зачем?

– Чисто машинально. Знаете, когда держишь в руках револьвер, пальцы сами делают все эти движения.

– Какие движения?

– Ну эти… из ковбойских фильмов. Вот и я это сделал. Взвел. А потом нажал.

Кынев улыбнулся и покивал. Потом участливо спросил:

– Вы сами-то верите в эту ахинею, Петр Алексеевич?

– А почему нет? – пожал он плечами.

Некоторое время Кынев с интересом разглядывал своего подопечного. Затем достал из ящика стола лист бумаги, пробежал по нему взглядом и сказал:

– А вот ваша жена утверждает, что Калачев собирался вас убить. И вы выстрелили в него, обороняясь. Как вы это объясните, Петр Алексеевич?

– Моей жены там не было, – угрюмо ответил Бойков. – Она спала наверху и ничего не могла видеть.

Следователь вновь уткнул взгляд в бумагу:

– Она также утверждает, что видела из окна спальни удаляющегося человека, – продолжил он. – И даже назвала его. Знаете, кто он?

– Понятия не имею. Да и при чем тут это?

– Его зовут Виталий Королев. – Следователь в упор посмотрел на Бойкова. – Что вы об этом скажете?

– Видите ли, гражданин следователь, у нас перед подъездом очень тусклый фонарь. А мы живем на третьем этаже. При всем желании там ничего нельзя было разглядеть.

– Тогда почему она так утверждает?

Бойков подумал и ответил – абсолютно серьезным голосом:

– Видимо, ей что-то почудилось. Или приснилось.

– Н-да, – протянул Кынев. – Вообще-то она и сама не уверена в том, что видела именно Королева.

– Вот видите, – сказал Петр Алексеевич.

– Ну хорошо. Калачев пришел к вам один?

– Да.

– А почему в такое странное время? Ведь на часах было всего четыре часа утра.

– Видите ли… У меня была бессонница. И я позвонил Калачеву. Я знал, что он тоже страдает бессонницей.

– Так-так.

– Ну вот. Я позвонил, и он мне сказал: «Ты же вроде собирался коллекционировать оружие?» Я говорю: «Да, собирался». А он мне: «Есть неплохой экземпляр». Ну я и пригласил его к себе.

– В четыре часа утра? – улыбнулся Кунев.

– А что тут такого? Знаете, как сказал один поэт? Он сказал: «Дружба – понятие круглосуточное». Я позвонил, Калачев приехал. К тому же моя жена не одобряла мое желание стать коллекционером оружия. А тут она спала, и мы могли спокойно обсудить наши дела.

Некоторое время Кынев смотрел на Бойкова, потом сказал:

– Знаете что, Петр Алексеевич, вам бы только сказки писать. С вашей-то фантазией.

– Я подумаю над вашим предложением, – спокойно ответил Бойков. Затем помял виски пальцами и сказал: – Александр Вадимович, у меня страшно болит голова. И тошнит. Я скверно себя чувствую. Можно перенести допрос на завтра?

– Нет, нельзя, – строго произнес Кынев. – Вы хоть понимаете, что вам будет предъявлено обвинение в умышленном убийстве, а также в хранении оружия? И ответить придется сполна.

Петр Алексеевич равнодушно пожал плечами:

– Воля ваша. Если надо будет – я отвечу. Но сегодня я ничего больше вам не скажу. Только завтра. Завтра я весь ваш.

И сколько ни старался следователь Кынев, подследственный Бойков сдержал свое слово.

Глава пятая

Полковник Шаповалов сидел в глубоком кресле и смотрел на Короля напряженным взглядом. Взгляд Короля был спокойным и каким-то затуманенным, словно он выкурил папиросу с марихуаной.

– А теперь поговорим о твоем бухгалтере, – сухо сказал Шаповалов.

– О бухгалтере? – Король небрежно дернул плечом. – А чего о нем говорить? Он чалится на нарах.

– Я это знаю. – На скулах полковника поигрывали желваки. – Ты думаешь, он сможет долго держать рот на замке?

Король усмехнулся:

– А куда он денется? Петя, конечно, дурак, но он не подонок. Он не станет рисковать жизнью жены и дочери.

Однако у полковника этот довод не вызвал одобрения. Он покачал головой и сказал:

– Король, тюрьма ломает людей, ты и сам это знаешь.

– Не всегда, – возразил Король. – Некоторых ломает, а некоторых делает сильней.

– Но твой Бойков человек слабый. Ты сам об этом говорил.

Король зевнул и лениво спросил:

– Короче, Роман Иванович, хватит ходить вокруг да около. Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю завершить то, что вы с Калачом начали делать той ночью. Только без дурацкой клоунады и игры в рулетку.

Лицо Королева помрачнело, и Шаповалов быстро добавил:

– Король, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты отличный парень и дело знаешь. Но я всегда тебе говорил: тяга к красивым жестам сыграет с тобой дурную шутку.

– Красоту моих жестов я с тобой обсуждать не собираюсь, – холодно ответил Королев.

– И не надо. Я о другом. Бойков должен лежать в гробу, а вместо этого он сидит перед следователем. И это твоя ошибка.

Король молчал. Шаповалов нахмурился и угрожающе придвинул к нему лицо.

– Виталий, ты представляешь, сколько поставлено на карту? – глухо проговорил он.

– Вполне, – ответил Король.

– И ты готов всем этим рискнуть?

Королев провел по лицу рукой, словно снимал с него паутину, и грубо ответил:

– Бойков не заговорит. Я это обеспечу.

– Каким образом?

– Самым надежным. – Король усмехнулся и провел ногтем большого пальца себе по шее.

Полковник кивнул и облегченно откинулся в кресле:

– Я знал, что мы поймем друг друга. Как ты намерен это сделать?

– Я наводил справки. В одной камере с Бойковым сидит урка по кличке Хабаровский. Это некий Степа Райков. И он мой давний должник.

– За что он сидит? – поинтересовался Шаповалов.

– За поножовщину. Светит Степе червонец как минимум.

– Гм… Он сможет сделать все так, как надо?

– Сможет. Опыт по этой части имеется. Малява придет сегодня к ночи, я постараюсь.

– Хорошо. – Шаповалов сухо улыбнулся. – Вот теперь я действительно спокоен. Думаю, у нас все получится. Если бы твои люди не пришили случайно того депутата, все было бы легче легкого. Но теперь Генпрокуратура землю носом роет.

– Всего не предусмотришь, – ответил Король и протянул руку к бутылке виски.

Полковник Скворцов занимал должность начальника тюрьмы всего восемь месяцев. И эти восемь месяцев стоили ему столько сил и здоровья, сколько не стоили предыдущие двадцать пять лет службы в органах. Однако Скворцов был не из тех, кто жалуется на жизнь. Еще в молодости он твердо для себя усвоил: «Нас никто не обязан жалеть, нам никто не обязан помогать. Жизнь гнусная штука, но повезло, что у нас есть хоть такая». И всю последующую жизнь это простое правило помогало ему преодолевать невзгоды и радоваться приятным мелочам.

Вот и сейчас полковник Скворцов поднес к носу чашку с жасминным чаем и, жадно вдохнув горячий аромат жасмина, так блаженно сощурил глаза, словно держал в руках чашку с эликсиром молодости.

Но насладиться ароматом жасмина ему не дали. Кто-то вежливо постучал в дверь. Скворцов поставил чашку на стол и громко сказал:

– Входите!

На пороге появилась неуклюжая фигура капитана Васнецова. Он прошел к столу и протянул Скворцову маленький листок бумаги:

– Товарищ полковник, только что перехватили.

– Что это?

– Похоже, малява.

Скворцов взял листок и пробежал по нему глазами. Лицо его посерело.

– Кому это предназначалось, выяснили? – спросил он.

Капитан качнул головой:

– Нет.

– Плохо. Ладно, иди, капитан.

Капитан козырнул и вышел из кабинета.

Несколько минут полковник Скворцов сидел за столом с задумчивым видом, постукивая по столу толстыми пальцами. Потом протянул руку к трубке телефона.

Номер он набрал по памяти. Приложил трубку к большому уху:

– Алло, Грязнов?.. Вячеслав Иванович, это Скворцов беспокоит… Да, дела закружили. Но я обязательно… Хорошо, Слава. Я, собственно, вот по какому вопросу тебе звоню. Мои ребята тут маляву перехватили. Одного моего сидельца собираются отправить на тот свет. Фамилия Бойков. Так вот… Ты вроде говорил, что в сферу твоих интересов попал авторитет по кличке Король… Да, Виталий Королев. Так я это к тому, что малява вроде как пришла от самого Короля… Сам не поверил. Видно, в большой спешке готовилась… Ну да, ну да… Что?.. Сидит по обвинению в предумышленном убийстве. Застрелил приятеля у себя в квартире, ночью… Хорошо. Да какая уж там благодарность, одну ведь работу делаем. Хотя от бутылки хорошего коньяка не откажусь… Да, Бойков. Петр Алексеевич… Давай, до связи!

Полковник положил телефонную трубку на рычаг и вновь вернулся к своему жасминному чаю, который успел за это время изрядно подостыть.

…Вячеслав Иванович Грязнов набрал номер телефона руководителя Федеральной службы исполнения наказаний Минюста.

– Слушаю.

– Алло, Павел Макарыч, это Грязнов говорит.

– Вячеслав Иванович? Рад тебя слышать! Как живешь-поживаешь?

– Хорошо поживаем. Слушай, у меня к тебе срочное дело. Все необходимые бумаги я подготовлю, но на это уйдет время. Поэтому, будь другом, сделай кое-что для меня – прямо сейчас.

– Не вопрос. Что за дело?

– Необходимо перевести одного заключенного. На него отправили маляву с воли. Если не перевести – парень не жилец.

– А тебе-то он зачем нужен?

– Очень важный свидетель.

– Гм… Ты в этом лично заинтересован?

– Да. Я занимаюсь этим делом. Лично, Паша, лично! И ты меня очень обяжешь.

– Да брось ты, ей-богу. Где твой клиент сидит?

– В Матросской Тишине.

– Ясно… Пресненская пересыльная тюрьма устроит?

– Вполне. Заключенного зовут Петр Алексеевич Бойков.

– Бойков… Записал.

– Только чтобы поаккуратней там, ладно?

– У нас, Слава, иначе и не бывает.

– Спасибо, старик.

– Не за что. Будет время – заезжай.

– Обязательно.

Вопрос о переводе, таким образом, был решен.

Следующий звонок Грязнов сделал Александру Борисовичу Турецкому:

– Алло, Саня, у меня для тебя кое-что есть.

– В каком смысле?

– Помнишь, я тебе говорил о встрече Короля с полковником Шаповаловым?

– Да.

– Так вот, полчаса назад в Матросской Тишине перехватили маляву от Короля. В маляве приказ прикончить одного сидельца. К сожалению, записать разговор Шаповалова и Короля нам не удалось, но вполне вероятно, что все это как-то связано.

– Гм… Подожди, переварю. – Последовала пауза, после которой Турецкий спросил: – Что за человек?

– Бойков Петр Алексеевич. Сидит по обвинению в предумышленном убийстве. Я попросил перевести его в Пресненскую пересыльную.

– Хорошо. Переведут сегодня?

– Надеюсь.

– Ладно. Как только переведут – сразу же с ним встречусь. Спасибо, Слав.

– Не за что.

– Как наблюдение за полковником Шаповаловым?

– Кроме встречи с Королем, пока ничего интересного. По городскому телефону ни с кем не общается. Сотовым сейчас занимаемся.

– Хорошо. Будет что-нибудь важное – звони.

– Угу.

Из пятиэтажного здания школы вышли три девочки и, весело щебеча, направились к автобусной остановке. Их нагнал большой черный «мерседес» и поехал рядом. Окно правой дверцы «мерседеса» поползло вниз, и чей-то голос громко произнес:

– Привет, Дашунь!

Девочки оглянулись. Одна из них, самая маленькая, в очках и с большим ранцем за спиной, улыбнулась:

– Здравствуйте, дядь Виталя! – и помахала мужчине ладошкой.

– Ты из школы? – осведомился тот.

– Угу.

– Давай подвезу.

Даша Бойкова посмотрела на подружек и скромно улыбнулась:

– Да нет, я пройдусь с ними.

– Да не скромничай ты. Давай залезай!

«Мерседес» остановился. Задняя дверца приглашающе приоткрылась.

– Ну давай же! – весело сказал дядя Виталя. – Тебе от папы привет!

– От папы?

– Да. Забирайся скорей!

– Ладно. – Даша попрощалась с подружками, затем забралась в машину и захлопнула за собой дверцу.

«Мерседес» тронулся. Подружки Даши проводили машину завистливыми взглядами.

На заднем сиденье сидел незнакомый человек. Дядя Виталий сказал:

– Это дядя Володя, познакомься!

Незнакомец протянул ей руку.

– Даша Бойкова, – сказала Даша и пожала широкую ладонь дяди Володи.

– Очень приятно, – ответил тот.

– Домой? – спросил дядя Виталий.

– Да, – ответила Даша.

Он подмигнул ей и сказал:

– Слушай, Дашунь, тут такое дело. Ты же знаешь, что мы с твоим папой друзья?

– Конечно, дядь Виталя.

– Так вот, папа поручил мне заботиться о вас с мамой, пока его нет. Вот я и решил – может, махнем за город? Поедим шашлыков, порыбачим. Ты как?

Даша поправила пальцем очки и задумчиво ответила:

– Даже не знаю. Не думаю, что мама согласится. Она сейчас в шоке.

– С мамой я поговорю. А ты сама-то как? Согласна?

– В принципе я была бы не против, – деловито ответила Даша.

– Ну вот и славно! Тогда договорились?

Даша еще немного подумала, затем кивнула и сказала:

– Договорились, дядь Виталя…

Тамара Бойкова насыпала в кофеварку ароматную порцию кофе, когда в дверь позвонили. Лицо у нее было припухшим, а покрасневшие от слез и бессонницы глаза обведены темной, траурной каймой.

«Дашка из театрального кружка вернулась, – подумала Тамара. – Что-то рано сегодня».

Звонок повторился. Тамара положила чайную ложку на стол, машинальным жестом поправила волосы и пошла открывать.

Раскрыв дверь, она отшатнулась и прошептала:

– Виталий?

Королев, стоявший на пороге, весело ей подмигнул и сказал:

– Что с тобой, Том? Ты как будто черта увидела?

«Так и есть», – пронеслось в голове у Тамары. Но вслух она сказала:

– Извини, я просто стала нервной в последнее время. Зайдешь?

– Если пригласишь.

Тамара отошла к стене, впуская Королева в квартиру.

Королев вошел и закрыл за собой дверь. Повернулся к Тамаре:

– Слушай, Том, я ненадолго. Я сегодня говорил с Петром по телефону… ну по своим каналам, ты же понимаешь? – добавил он, увидев, как расширились зрачки женщины. – В общем, он попросил меня отвезти вас за город, чтобы вы немного развеялись. Тем более сегодня пятница. Так что давай собирайся!

Тамара смотрела на Королева удивленно. С большим трудом разлепила губы и произнесла хрипло и тихо:

– Ты очень добр, но я, пожалуй, откажусь.

– А что так?

– Я… не совсем в форме. Да и Дашка приболела.

Король улыбнулся:

– Тамар, не наговаривай на ребенка. Дашка уже дала добро. Теперь дело за тобой.

– Ты… говорил с Дашкой? – замирая от страшного предчувствия, поговорила Тамара.

– Ну да, – беззаботно кивнул Королев. – Она ждет в машине.

– В машине? – ахнула Тамара.

– Не бойся, она под надежным присмотром. С ней мой человек.

– «Опричник»?

– Что-что?.. Кто?.. – Король засмеялся. – Ах да, Петька их так называет. Это все глупости. Ну посуди сама: если они «опричники», то я тогда кто? Вот то-то и оно. Ладно, иди переоденься во что-нибудь, и айда. А то Дашка соскучится.

– Я… сейчас. Мне нужно позвонить подруге.

Тамара протянула руку к телефону и сняла трубку. Однако позвонить она не успела: Король подошел и нажал пальцами на рычаг.

– Не стоит, – сухо произнес он.

– Почему?

– Потому что Дашка сидит в машине, – уже холодно и сухо проговорил он. – А рядом с ней – «опричник». Не будем заставлять их ждать. Собирайся.

…Старый дом Королевых в Тучкове был хоть и неказист, но еще крепок. Король окинул комнату задумчивым взглядом. Шестнадцать лет своей жизни он прожил здесь, а теперь не чувствовал ничего. Воспоминания не нахлынули, и ком не подкатил к горлу. Дом был совершенно чужой. Впрочем, как и все дома, в которых Королю довелось жить потом. Все они были чужие, во всех он чувствовал себя прохожим, странником, который, может быть, и проведет здесь ночь, но с рассветом двинется дальше.

– Жить будете здесь, – сказал Король Тамаре.

– Жить? – Дашка задрала голову и, поблескивая очками, посмотрела на мать. – Мам, мы что, остаемся здесь?

– Да, Дашунь, остаемся, – со спокойной улыбкой ответила Тамара.

– А как же рыбалка? И шашлык?

Король опустился перед ней на корточки и сказал:

– Малышка, все будет – и шашлык, и рыба. Но не сейчас. Дядя Виталий съездит по делам и вернется. А вы пока располагайтесь. Кстати, в той комнате есть телевизор и видеомагнитофон с кучей видеокассет.

– А мультфильмы там есть? – поинтересовалась Дашка.

– А как же! Конечно, есть.

Даша поправила пальцем сползающие с маленького носика очки и сказала:

– Тогда можно я пока их посмотрю?

– Не можно – нужно! – Король покосился на Тамару и добавил: – Если, конечно, мама разрешит.

– Мам, можно?

– Можно, – кивнула Тамара.

Даша улыбнулась и, топоча сапожками, убежала в другую комнату.

Король выпрямился и посмотрел на Тамару холодным взглядом. Тамара выдержала этот взгляд и тихо проговорила:

– Если ты или твои люди сделаете Дашке больно, я тебя убью.

– Верю, – просто ответил Король. – Я знаю, что ты сильная женщина и способна на многое. Но не волнуйся. С вами все будет в порядке.

– При условии?.. – прищурилась Тамара.

– При условии, что Петро будет вести себя так, как нужно.

– То есть ничего не расскажет о вашем ночном посещении?

Король улыбнулся. Протянул руку и провел ладонью по мягкой Тамариной щеке.

– Вот именно.

– Но тогда ему дадут срок за умышленное убийство!

– Всем нам приходится чем-то жертвовать в жизни. Неужели ты предпочитаешь, чтобы он пожертвовал вами? – Пальцы Короля снова скользили по щеке Тамары и остановились на ее губах. – Ты очень красивая женщина, Тамара. Я всегда говорил Петьке, что ему с тобой повезло.

Король убрал руку от ее лица, вздохнул и добавил:

– И за что только дураку такое везение?

– За то, что он порядочный и не убивает людей, – выпалила Тамара.

Лицо Короля оцепенело. Он медленно улыбнулся бледными губами и тихо сказал:

– Может, да. А может, и нет, – затем повернулся и направился к выходу, бросив по пути высокому мужчине, которого он представил Даше как «дядю Володю»: – Глаз с них не спускай.

После чего вышел из дома и захлопнул за собой дверь.

– Мам, тут есть «Ну, погоди»! – раздался из соседней комнаты веселый голос Даши.

Тамара медленно опустилась на табурет, прижала ладони к лицу и всхлипнула.

– Господи, когда все это кончится?.. – беззвучно прошептала она.

По ее щекам текли слезы.

Весть об аресте Бойкова повергла Василия Кирьянова в глубокую депрессию. Каким бы тугодумом ни считал его Бойков, но Василий Максимович прекрасно сознавал истинную подоплеку всего этого странного дела. Он понимал, зачем Калачев пришел в ту ночь к Бойкову. И почему при нем был пистолет.

Конечно, он и представить себе не мог, каким образом в доме у Бойкова, который терпеть не мог оружия, оказался револьвер – да еще и раритетный. Однако, пораскинув мозгами, Кирьянов вспомнил о любви матери Короля к старинному оружию и провел нужную параллель.

«Значит, револьвер к нему в дом принес сам Калачев. А дал ему этот револьвер Король. Но зачем?»

Вот на этот вопрос у Кирьянова не было ответа. Тем не менее он ясно сознавал: «опричник» Калачев пришел в дом к Бойкову, чтобы убить его.

«В нашем бизнесе только так и можно уволиться – ногами вперед», – горько сказал себе Василий Максимович.

Позвонив Тамаре, он узнал, что Калачев приходил не один. Оказывается, Король был вместе с ним. Что же там, черт возьми, произошло? Неужели Король решил поиграть с Петром в кошки-мышки, но результат игры оказался совсем не таким, на какой он рассчитывал?

Вопросы, вопросы, вопросы…

Одно было бесспорно – Пете Бойкову не удалось отвертеться. Кровь пролилась. И еще прольется.

Последние два месяца Василия Кирьянова терзали мрачные предчувствия. Поработав достаточное время на Короля, он привык доверять своим предчувствиям. Сам Король называл это состояние звериным словом «чутье». Что ж, пусть так.

Василий Максимович чувствовал, что Королю приходит конец. Виталий был уже не тот. Нервный, издерганный, злой на весь мир. Как загнанный волк. Того и гляди достанет пистолет и начнет палить во все стороны. И что тогда?

При этих мыслях Кирьянов буквально физически ощущал, как тяжелая пуля входит ему в живот. Ну или не пуля, а лезвие ножа. Один хрен, неприятно.

Уйти бы от Короля к чертовой матери! Но печальный опыт Пети Бойкова показал, что это практически невозможно. Пуля или нож настигнут тебя в любом случае. Так что же делать?

Над этим вопросом Василий Максимович бился два вечера кряду, используя в качестве «горючего для мозгов» джин, который он любил и пил, ничем не размешивая и почти не закусывая.

К концу второго такого вечера созрело решение. Оно пришло как воспоминание о недавнем разговоре, о котором Кирьянов с перепугу или перепою совсем забыл.

«– Помнишь, ты когда-то баловался видеокамерой?

– Ну да. И что с того?

– А то, что ты снимал наши пьянки у Короля на хазе.

– А что тут такого-то?

– А ты подумай.

– Ты хочешь сказать…

– Вот именно! Там все, с кем у Короля были дела. И полковник Шаповалов, между прочим, тоже.

– Вот черт! А эти пленочки дорогого стоят!»

Действительно, эти пленочки дорогого стоили. Возможно, они стоили так дорого потому, что с их помощью можно было купить себе еще одну жизнь! Жизнь без Короля и его «опричников», без льющейся крови, на которую стараешься не обращать внимания, без постоянного страха за свою собственную задницу.

Но где они?

Кирьянов не пользовался видеокамерой уже года четыре. В свое время она ему опостылела, надоела, как надоедают старые игрушки. И Василий Максимович забросил ее черт-те куда – кажется, на антресоли.

Кирьянов отставил бутылку и встал из-за стола. Пришло время действовать!..

Он взял табуретку и двинулся в прихожую. Устоять на ней для пьяного человека занятие не самое простое. Но, побалансировав несколько секунд, Василий Максимович благополучно с этим справился.

Антресоли были завалены всякой мурой – старыми книжками, давно позабытыми рубашками и куртками, запчастями от каких-то приемников… «И откуда здесь столько мусора? – с неудовольствием подумал Кирьянов. – Вроде сам я туда старые вещи не забрасываю. Как они там оказываются? Или к ним кто-то крылья приделывает?»

Минут пять Василий Максимович рылся в этом хламе, пока не откопал видеокамеру. Вид у нее был тоже заброшенный.

– Иди сюда, – сказал Кирьянов, выдергивая камеру из-под мотка каких-то дурацких, непонятно как здесь оказавшихся проводов.

Наконец можно было слезть с табуретки. Хотя?.. Главное-то Кирьянов как раз и не нашел! Кассеты с записями! Где они?

Еще минут пятнадцать Василий Максимович рылся на антресолях, пока не перерыл все. Кассет не было.

В последующие полчаса Кирьянов обшарил весь дом – все шкафы, тумбочки, полки… Кассет не было.

– Куда ж я их подевал? – изумленно спрашивал себя Кирьянов, задумчиво почесывая затылок, но не находил ответа.

В расстроенных чувствах Василий Максимович вновь уселся за стол и налил себе полстакана джина. Он пил не прерываясь, медленно, наслаждаясь каждым горьким глотком, бодряще обжигающим горло.