Текст книги "Жестокая схватка"

В голове вдруг мелькнуло как видение или сон – перед глазами всплыла картинка…

«– Что ты там все время снимаешь, Васек? – проговорил хрипловатый голос Короля.

И тут же перед внутренним взором Кирьянова появился сам Королев – хмельной, насмешливый, сидящий в окружении «опричников» и с сигареткой в углу сухого рта.

– Что снимаю? Да все! Чтобы было о чем вспомнить.

– Дай-ка мне твою игрушку.

Кирьянов протянул видеокамеру Королеву. Тот взял ее, повертел в руках:

– И что, действительно работает?

– Еще как! – сказал Кирьянов.

– А как посмотреть?

– Жми вот сюда… Давай я сам…

Василий Максимович проделал необходимые манипуляции, и на маленьком дисплее замаячили знакомые лица. Королев ощерился:

– Хорош, нечего сказать! Вот уж никогда не думал, что у меня такая глупая харя!

Кирьянов хихикнул и заметил:

– Это всегда так кажется, когда в первый раз на себя смотришь.

– Думаешь, ко второму разу я поумнею?

– Однозначно!

Король насмешливо покачал головой, затем вынул кассету и сказал:

– На сегодня съемка закончена. – Затем поманил Василия Максимовича пальцем и, когда тот наклонился, сказал ему на ухо: – В этом доме больше не снимай, о’кей?

– Как скажешь, – пьяно улыбнулся в ответ Кирьянов. – А с кассетой что сделаешь? Выкинешь, что ли?

– Зачем же? – Король усмехнулся. – Сохраню для истории.

С этими словами Королев встал, подумал и забросил кассету в ящик комода. Затем подмигнул Кирьянову и сказал:

– Вот тут она и будет лежать. Навечно. Вот так-то, братела».

Вот, значит, оно как. Кассета у Короля! Если, конечно, он до сих пор ее не выбросил. И если память не изменяет, это первая и последняя запись, сделанная в доме матери Короля. На других полковника Шаповалова точно нет.

Вспомнив эту историю, Василий Максимович приуныл.

«Ну и что теперь делать? – спросил он себя. – Пойти к Антонине Алексеевне и забрать пленку? Представляю себе этот номер!»

Кирьянов горько усмехнулся. Ситуация была безвыходной. Хотя… Тут Василий Максимович слегка воспрял духом.

– А почему бы, собственно, и нет? – сказал он вслух, и голос его прозвучал отчаянно смело.

Василий Максимович потянулся к бутылке, но вдруг отдернул и прошептал:

– На сегодня, пожалуй, хватит. И не только на сегодня.

Теперь ему нужен был трезвый и ясный ум, не омраченный алкогольными парами.

С трудом поднявшись с кресла, Кирьянов отправился на кухню – варить себе кофе.

Королева с удивлением воззрилась на Кирьянова.

– Здравствуйте, Антонина Алексеевна! – весело выпалил он.

– Вася? – прищурила она близорукие глаза. – Заходи.

Войдя в прихожую, Василий Максимович первым делом осведомился:

– Король дома?

Антонина Алексеевна покачала седой головой:

– Нет, Виталика нет. А что, разве он должен быть здесь?

– Не знаю, – пожал плечами Василий Максимович. – Я так просто зашел. Соскучился.

– Соскучился? – Антонина Алексеевна шутливо погрозила ему пальцем. – Уж не темнишь ли ты, Васенька?

– Что вы, Антонина Алексеевна. Разве я когда-нибудь темнил?

– Небось голодный, а в ресторан идти не хочется? Физиономия-то вон какая измученная и бледная.

Кирьянов засмеялся:

– Все-то вы видите!

– Ну проходи в гостиную.

Кирьянов прошел в гостиную. Обернулся – Королева шла за ним.

Они сели на диван. Антонина Алексеевна вздохнула и сказала:

– Ох, Вася… Горе-то какое.

– Вы это о чем?

– О Пете Бойкове. Как же это он так, а?

Кирьянов напустил на себя грустный вид, что было несложно, поскольку он и впрямь был расстроен, и ответил:

– Да уж, Антонина Алексеевна, и не говорите.

– А ведь казался хорошим мальчиком, – продолжала Королева сокрушенным голосом. – Серьезный, семейный, вдумчивый… Не то что мой Виталик. Уж сорок лет, а все как мотылек порхает. Ни жены, ни детей.

– Да, пора бы ему остепениться, – деловито заметил Кирьянов. – Сороковник – это уж возраст. Поневоле задумаешься.

– Да ты ведь и сам не женат?

– Нет, Антонина Алексеевна. Я пока в поиске.

Королева снова вздохнула:

– Дураки вы, вот и все дело. Кого ж найти хотите? Помесь Раисы Горбачевой и Брижит Бардо?

– А что, неплохой вариант, – усмехнулся Василий Максимович.

– Болтун ты, Вася, – махнула на него рукой Антонина Алексеевна. – И все-таки жаль Петю. Как только он на такое решился? Пьяный, что ли, был? Ты, кстати, не знаешь, откуда у него мой револьвер оказался?

Кирьянов помотал головой:

– Не знаю. Может, Виталя дал?

– Да нет, Виталий об этом ничего не знает. А ты не слышал, что там за ссора была у Пети с Калачевым?

– Понятия не имею.

Антонина Алексеевна нахмурила соболиные брови:

– Ох, ладно. Чай будешь?

– Только если с пирожками! – весело ответил Кирьянов.

– Ну и пройдоха ты, Вася! С повидлом подойдут?

– Антонина Алексеевна, из ваших рук – хоть с крапивой!

– Льстец.

Королева величественно удалилась на кухню.

Василий Максимович, не теряя времени даром, мигом оказался возле старинного антикварного комода и выдвинул ящик с одеждой. Тщательно в нем порылся, но кассету не нашел.

– Тебе с сахаром или с медом? – крикнула с кухни Антонина Алексеевна.

– С сахаром! – ответил Кирьянов, задвигая ящик.

«Куда же он мог ее запихать?»

Василий Максимович принялся выдвигать ящики – один за одним. Но все было бесполезно.

– Не скучай там! – опять послышался с кухни звонкий голос Королевой. – Телевизор включи!

– Хорошо!

Василий Максимович окинул взглядом гостиную. Пробежал глазами по книжным полкам. Опустил взгляд на телевизор… Посмотрел на полки, уставленные видеокассетами.

А что, если?..

Кирьянов подошел к телевизору и принялся просматривать кассеты. «Криминальное чтиво», «Афера», какой-то «Бартон Финк», «Кавказская пленница»… Просмотрев все кассеты, он снял с полки две, которые не были подписаны. Затем воровато, на цыпочках, пробрался в прихожую и сунул кассеты в свою сумку…

Час спустя Василий Максимович вошел в собственную квартиру. Не раздеваясь, пошел к видеомагнитофону и сунул одну из похищенных кассет в деку. Нажал на «play». Затем сел на пол перед телевизором и, держа пульт наизготовку, приготовился смотреть.

По экрану пробежали полосы помех, затем всплыла картинка пьяного кутежа, и вслед за тем из динамиков телевизора грянуло оглушительное:

 
Таганка-аа,
все ночи, полные огня-я…
 

Кирьянов подпрыгнул на месте и быстро убавил звук. Затем вытер потный лоб ладонью и пробормотал:

– Уф-ф… Так и до инфаркта недалеко.

На экране появилась довольная физиономия полковника Шаповалова.

– Предлагаю выпить за нашего Короля. Чтобы поскорее стал императором! – проговорил тот, держа рюмку и иронично поглядывая на Королева.

– Ура Королю! – грянули бандиты, чокаясь рюмками, стаканами и бокалами.

Кирьянов остановил запись. Итак, кассета была найдена. Прямо как в фильме про Шерлока Холмса: лучший способ спрятать какую-то вещь – это положить ее на самое видное место. «Только не сработал способ-то», – усмехнулся своей проницательности и везучести Кирьянов.

Что дальше?.. Надо бы для порядка посмотреть, что на второй кассете.

Василий Максимович сменил кассету в деке и снова нажал на «play». На экране замерцало что-то темное и невнятное. Кирьянов выждал несколько секунд, затем перемотал запись минут на пятнадцать дальше. Снова включил проигрывание.

На экране появились два человека. Они сидели за журнальным столиком в гостиной Антонины Алексеевны. Это были Виталий Королев и полковник Шаповалов. Съемка велась откуда-то сверху. Скорее всего, камера была спрятана на стеллаже с книгами.

«– Ты меня не первый год знаешь, Король, – забасил Шаповалов. – Я тебя никогда не подводил.

Король чуть склонил голову набок и небрежно сказал:

– Всегда бывает первый раз.

– Что-о? – протянул полковник.

– Ничего. Шутка.

Шаповалов недовольно покачал головой.

– Шутки у тебя… В общем, ты прав, дело опасное. Но если выгорит – нам с тобой больше никогда не придется пачкать руки.

– Ты, полковник, прямо кремлевский мечтатель, – усмехнулся Король.

– Вовсе нет. Главное условие – все ограбления должны быть осуществлены в течение трех-четырех дней. После этого мы намертво заляжем на дно. Как ты понял, у меня все схвачено, на всех уровнях.

Королев повел ладонью по коротко стриженной голове. Дернул щекой.

– А не жаль тебе, полковник, кровушку чужую проливать? Ведь без трупов не обойдется.

Шаповалов пожал плечами:

– Они сами выбрали эту работу. Знали, на что шли. Охранник – он ведь как солдат. А жизнь солдата и пятака ломаного не стоит.

– Не знаю, не знаю, – задумчиво проговорил Королев. – У меня дед воевал. И погиб. Я всегда думал, что его жизнь чего-то стоила.

Шаповалов поморщился:

– Не лови меня на слове, Король. И потом, давно ли ты стал моралистом?

– С тех самых пор, когда твои коллеги в первый раз посадили меня на шконку. Не поверишь, но я тогда очень сильно огорчился.

– Что ж поделать, это жизнь. Ты, когда конкурентов в девяностых на тот свет отправлял, тоже не слишком печалился. Так ведь?

– А ты видел, как я это делал?

Полковник покачал головой:

– Нет, не видел. Хотя не прочь был бы посмотреть. Люблю пощекотать себе нервы. – Шаповалов засмеялся. – Да ладно, Король, не зыркай глазами, это я шучу.

– Шутник, мля.

– У тебя учусь. Ладно, поболтали – и хватит. Давай к делу. Ты согласен или нет?

– В целом да. Но детали нужно обмозговать.

– Мозгуй, Король. На то ты и голова.

Шаповалов раскрыл рот, чтобы еще что-то добавить…» Запись кончилась.

Выключив видеомагнитофон, Кирьянов еще минут пять сидел на полу, обалдело глядя в потухший экран телевизора. В его голове не укладывалось, обладателем какого сокровища он стал! Окончательно придя в себя, Василий Максимович тряхнул головой и улыбнулся.

«Ну теперь они у меня попляшут», – подумал он.

Глава шестая

Ирина заглянула в комнату:

– Саш, ну сколько можно звать? Иди есть!

– Ты знаешь, что-то не хочется.

Ирина изумленно посмотрела на мужа:

– Вот это да! Турецкий отказывается от ужина! Впервые на арене!

– Поиронизируй мне еще.

Жена прошла в комнату и положила Турецкому ладонь на лоб.

– Лоб вроде не горячий, – задумчиво сказала она. – Ты, часом, не заболел?

– Да нет, устал просто.

– Дело об ограблениях? Что, дерут с тебя, бедного, по три шкуры за день?

– Угу.

– Ты мой несчастненький. – Ирина наклонилась и чмокнула мужа в щеку. – Затюкало тебя совсем проклятое начальство.

– Одна ты меня понимаешь, – улыбнулся Александр Борисович и поцеловал пальцы жены.

– Но поесть все равно надо. И нечего морщиться!

– Ладно, пойдем. Ты ведь все равно не отвяжешься.

– Вот и умница!

Ирина взяла мужа за руку и повела его на кухню. Однако довести не успела, так как в этот момент пронзительно заверещал телефон.

– Вот так всегда, – с сердитым вздохом сказала Ирина.

– Я быстро, – ответил Турецкий и пошел в прихожую.

Голос в трубке был незнакомый.

– Александр Борисович, я полагаю? – осведомился он.

– Да.

– Здравствуйте. Я звоню вам по поводу дела, которое вы ведете.

– Я веду несколько дел. Какое из них вы имеете в виду?

– Я имею в виду дело о серии ограблений. Вы ведь им занимаетесь?

Турецкий почувствовал, как потеет его ладонь, держащая трубку. Он плотнее прижал трубку к уху и сказал:

– Ну, положим. Что вы хотите мне сообщить?

– Во-первых, у меня есть доказательства причастности к этому делу московского авторитета Виталия Королева по кличке Король. А также одного ментовского начальника – полковника Шаповалова.

– Очень интересно, – спокойно сказал Александр Борисович. – Не могли бы вы для начала представиться?

– Нет. Ну то есть пока нет.

– Пока?

– Да, пока. Пока Король на свободе. Вот арестуете его, тогда я сам к вам приду.

– Значит, я должен верить вам на слово? – сухо проговорил Турецкий.

– Выходит, так, – подтвердил незнакомец.

– А откуда я знаю, что вам можно верить?

– В Матросской Тишине сидит Петр Бойков. Его засадил туда Король. А жену Бойкова и его дочь Король увез из Москвы. Проверьте и убедитесь, что я не вру.

– Что значит «увез»? – не понял Александр Борисович.

– Очень просто. Похитил. Король боится, что Бойков даст против него показания.

– Вот как? А вы?..

– Сейчас мы с вами распрощаемся, Александр Борисович. Вы проверите мою информацию, а я вам потом перезвоню.

– Но…

– До связи! – сказал незнакомец и положил трубку.

– По моим данным, в городе Короля нет, – сказал Виктор Солонин. – Я мелкой гребенкой прошелся по всей своей агентурной сети. В основном, конечно, никто ничего не знает. Но по информации двух агентов – Король залег на дно.

– Этим людям можно доверять? – поинтересовался Турецкий.

Солонин пожал плечами:

– До сих пор они меня не подводили. Да и врать у них не было никаких резонов.

– Ясно. Значит, наши опасения подтвердились. – Турецкий повернулся к Сокольникову. – Леонид Алексеич, а что у вас?

Тот откашлялся в кулак и сказал:

– Досье у нас на Королева небольшое. Он очень хитер. Но кое-что узнать удалось.

– Что именно?

– У Виталия Королева есть особняк в Гомеле. Купил он его полтора года назад через подставное лицо.

– Адрес есть?

Сокольников кивнул:

– Да. Вот здесь.

Он протянул Турецкому листок с адресом. Александр Борисович взял листок, пробежал его взглядом, затем передал Солонину:

– Держи. Это теперь по твоей части.

Солонин кивнул.

– Я извещу гомельскую милицию, – продолжил Турецкий. – Но попрошу их держаться на расстоянии. А ты должен вылететь как можно скорее. – Возьми с собой кого-нибудь из группы…

Ярослав Степищев сидел в углу кабинета, хмуря брови и потупив взгляд, но при этих словах глаза его вспыхнули, и он с надеждой посмотрел на майора Солонина.

– Не возражаете, если я возьму Степищева? – спокойно спросил у Турецкого Виктор.

Александр Борисович посмотрел на Ярослава. Тот слегка покраснел.

– Если только сам Степищев не возражает.

– У меня возражений нет, – с готовностью ответил Ярослав.

– Ну так и порешим, – кивнул Александр Борисович.

На столе зазвонил телефон. Турецкий взял трубку:

– Да, Слава… Так… Так… Так… Хорошо, я тебе перезвоню.

Александр Борисович положил трубку на рычаг, обвел присутствующих взглядом и сказал:

– Звонил генерал Грязнов. Ему только что доложили, что видели в Тучкове, родной деревне Короля, приезжих людей. И среди них была женщина. Живут они в доме, который принадлежит матери Короля – Антонине Алексеевне Королевой. Я так полагаю, Ярослав, что вам придется поехать не в Гомель, а в Тучково. Опыт оперативной работы у вас имеется. Одна просьба – не рискуйте без крайней надобности. Женщину и ребенка нужно спасти во что бы то ни стало. А Солонин отправится в Гомель. – Все согласны?

– Так точно, – ответил за всех Степищев.

Турецкий улыбнулся:

– Ну тогда по коням.

Уложив дочку спать, Тамара вышла из спальни.

В кресле сидел уже другой «опричник». Этот был повыше и посуше. Глаза у него были волчьи – глубоко посаженные, серые, колючие. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и пил пиво. Во дворе было сыро, поэтому ноги «опричника» были обуты в новенькие галоши. Судя по пустым бутылкам, выстроившимся на полу, это была уже пятая.

Тамара остановилась возле стола.

– Простите, я не запомнила, как вас зовут? – негромко проговорила она.

Росляков поднял на женщину мутный взгляд:

– Геннадий меня зовут.

– Геннадий, можем мы погулять в лесу? Дашка очень болезненная девочка, ей нужен свежий воздух.

– А чем ей здешний воздух не нравится?

– Я…

Росляков качнул головой:

– Никаких прогулок.

– Почему?

– Слишком это хлопотно. Не попрусь же я за тобой в лес? Если так уж не сидится – погуляйте во дворе.

Тамара посмотрела в окно, обняла себя за плечи и поежилась. Затем спросила:

– Можно узнать, сколько еще нам тут сидеть?

Росляков отхлебнул пива и усмехнулся.

– Я не начальник, детка, – небрежно ответил он. – Я всего лишь выполняю поручения.

Тамара покосилась на мобильный телефон, лежащий на столе.

– Тогда позвоните Королеву и спросите у него, – сказала она.

Усмешка Рослякова стала еще шире.

– Ага, разбежался. Король не любит, когда его тревожат по пустякам.

– Тогда я сама его потревожу!

Тамара протянула руку к телефону, но Росляков, как коршун, вцепился пальцами ей в запястье.

– Стоять! – рявкнул он.

«Опричник» больно сжал руку женщины и притянул ее к себе. Прохрипел, обжигая ее щеку горячим дыханием:

– Ты знаешь, сука паленая, что Калач был моим другом? А твой муж продырявил ему брюхо!

– Твой друг пришел к нам в дом, чтобы убивать, – сказала Тамара, стараясь унять дрожь в голосе. – И умер сам.

Глаза Рослякова сузились от звериной злобы.

– Что ты сказала? – хрипло проговорил он.

– Что слышал.

Тамара отпрянула и попыталась вырвать руку из лапы «опричника», но тот держал крепко. Росляков засмеялся. Внезапно он сильно дернул Тамару за руку, и она упала к нему на колени.

«Опричник», обхватив ее, прижал к себе. Теперь они были лицом к лицу.

– Слушай, а ты ничего, – разглядывая ее, проговорил бандит. – Спелая бабенка. Только шея у тебя какая-то покоцанная, но так и быть – закрою на это глаза. Короче… Хочешь позвонить Королю?

Тамара поежилась в цепких объятиях бандита и прошептала:

– Хочу.

– Тогда встань на свои сахарные колени, раскрой рот и сделай дяде приятно.

– Что?!

Росляков пьяно усмехнулся, оскалив мелкие, острые зубы:

– Ты что, сестренка, глухая? Становись на колени и разевай пасть.

Он столкнул Тамару с колен и швырнул ее на пол. Затем схватил за волосы и притянул к своим коленям.

– Сволочь! – завопила Тамара. – Отпусти!

– Мама! – позвала из спальни проснувшаяся Дашка.

– Отпусти… – уже глухо простонала Тамара.

Ворот Тамариной кофты порвался, обнажив ее белые ключицы. Росляков посмотрел на эти ключицы и облизнулся, как облизывается пес при виде кости.

Внезано он размахнулся и влепил Тамаре звонкую пощечину. Голова женщины метнулась в сторону. Из разбитой губы брызнула кровь.

По комнате протоптали детские туфельки. Дашка бросилась на бандита с кулаками.

– Отпусти мою маму! – закричала она, стуча кулаками Рослякову по плечу. – Слышишь, отпусти!

– Пшла вон! – коротко выругался Росляков. Он небрежно оттолкнул девочку в угол комнаты.

Взвыв от ярости, Тамара вцепилась «опричнику» ногтями в руку и попыталась подняться. Росляков злобно пнул ее ногой в грудь. Она откинулась на спину, но тут же вскочила и быстро подбежала к лежащей на полу девочке.

– Доча, с тобой все в порядке?

Даша посмотрела на нее заплаканными глазами.

– Мама, почему он нас бьет? – всхлипывая, спросила она.

Тамара прижала дочку к груди. Погладила ее по голове:

– Все будет хорошо, милая… Ты не должна плакать…

Росляков смотрел на женщину и девочку ничего не выражающим взглядом.

– Ну ладно, хватить реветь. – Он взял бутылку и отхлебнул пива. – Я пока только играл. Но разговор этот мы продолжим. Ночью.

«Опричник» поиграл желваками на впалых щеках.

– Ты жива, пока твой муж молчит, – сказал он вдруг. – Если он вякнет лишнее, я сам отправлю вас на небеса. Ты должна это знать.

– Зачем?

Росляков пожал плечами:

– Ну мне, например, интересно было бы увидеть лицо того, кто меня когда-нибудь убьет. А то шлепнет в затылок, да так и помрешь… – «опричник» усмехнулся, – не удовлетворив любопытства.

Пиво с бульканьем полилось ему в глотку.

Вдруг по дворе послышался какой-то скрип, похожий на скрип открываемой калитки. Росляков поставил бутылку на стол и выхватил из кармана пистолет. Затем приник к окну.

По двору кто-то прошел. Росляков навел пистолет на Тамару.

– Хоть звук от вас услышу – пристрелю, – холодно сказал он.

Между тем незваный гость поднялся по ступенькам крыльца. Остановился и через секунду громко постучал в дверь.

– Мы зде!.. – крикнула было Даша, но мать быстро закрыла ей рот ладонью. Затем поцеловала дочь в макушку и, успокаивая ее, зашептала что-то на ухо.

В дверь снова постучали.

– Хозяева! – крикнул незнакомый мужской голос. – Хозяева! Эй, есть кто-нибудь в доме?

Росляков снял пистолет с предохранителя и тихо подошел к двери…

Ярослав Степищев выбрался из машины на небольшую лужайку. К нему тут же подбежал оперативник в бронежилете.

– Товарищ следователь? – спросил он.

– Да.

– Капитан Бологов. Разрешите доложить обстановку?

– Докладывайте.

– Товарищ следователь, три часа назад к дому подъехал «БМВ». Человек, сидевший за рулем, вошел в дом. Через десять минут из дома вышел другой человек. Он сел в «мазду» и уехал. Ребята проследили его до самого дома. А первый, тот, что на «БМВ», все еще там.

Дом, в котором похитители скрывали заложников, загораживала небольшая куртина деревьев.

– Сколько человек в доме? – спросил Степищев.

– Точно выяснить не удалось. Однако есть все основания предполагать, что кроме женщины и девочки в доме только один человек. Тот самый, который приехал на «БМВ».

– Откуда такие предположения?

– Во-первых, по информации соседей, которые видели, как женщину и девочку привезли в дом. Во-вторых… – Бологов замялся. – Время от времени они выходят в туалет. Так что сосчитать не сложно.

– Ясно. Калитка заперта?

– Нет. Там скобы проржавели, поэтому калитка не запирается.

– Понял.

Степищев достал из пачки сигарету и сунул ее в рот. Погонял с полминуты во рту, как заправский ковбой, и лишь затем прикурил.

– Вот что, капитан, – заговорил он, выпуская облако дыма. – Я считаю, что штурмовать пока не стоит.

Бологов нахмурился.

– А что вы намерены предпринять? – спросил он.

– Схожу туда сам и осмотрюсь.

Бологов неодобрительно качнул головой:

– Это опасно.

– Ничего. Я попробую.

– Они могут… догадаться.

Степищев прищурился:

– Могут. Но рискнуть стоит. Под мою ответственность.

Бологов, однако, был явно недоволен.

– Что ж, – нехотя сказал он. – Вы руководите операцией, вам и карты в руки. Мои ребята, конечно, вас прикроют, однако… У вас есть оружие?

– Есть. «Макаров», – ответил Степищев и хлопнул себя по карману.

Бологов достал из кобуры короткоствольный револьвер-бульдог и протянул его Ярославу:

– Возьмите лучше мой. Он меньше и надежней.

– Спасибо.

Степищев снял кобуру и отдал ее спецназовцу. Затем снова надел пиджак и положил «бульдог» в карман пиджака.

– Ну как я выгляжу? – спросил он.

– Как аспирант первого года обучения, – с улыбкой ответил Бологов.

– Интересное сравнение. И много вы видели в жизни аспирантов?

Бологов кивнул:

– Много. Перед тем как прийти работать в органы, я закончил университет.

– Какой факультет? – поинтересовался Ярослав.

Бологов смущенно дернул уголком губ:

– Филологический.

– Надо же! И что только жизнь не делает с людьми!.. Ладно, пора идти.

– В открытую пойдете?

– Угу.

– Как насчет «легенды»?

– Скажу, что из райэнерго, проверить показания счетчика. У меня и папка на этот случай припасена. Для большего сходства.

Бологов подумал и сказал:

– В принципе сгодится. Но если почувствуете, что прокололись, сразу уходите. Эти парни церемониться не любят. Да, и еще. Не заслоняйте дверь спиной, стойте чуть в стороне.

– Снайпер? – поинтересовался Степищев.

– Да.

– Хорошо. Ну я пошел.

Подойдя к калитке, Степищев швырнул окурок в грязь, одернул рукав пиджака и нажал на кнопку звонка. Звонок, естественно, был сломан, но Степищев сделал это в расчете на то, что из окна за ним могут следить.

Подождав немного, Ярослав толкнул железную калитку, и она, скрипнув, распахнулась. Двор был довольно большой, но неухоженный. Разросшиеся деревья, потемневший от времени, заросший мхом сруб колодца, продавленная крыша беседки… Видно было, что люди давно здесь не живут.

Степищев, топая, поднялся по крыльцу и громко постучал в дверь. Он все теперь делал громко. Внутри дома послышался скрип, но затем все стихло.

– Хозяева! – зычно крикнул Степищев. И затем еще раз, громче: – Хозяева! Эй, есть кто-нибудь в доме?

Ответа не последовало. Ярослав снова постучал – на этот раз дольше и настойчивей.

– Откройте, или я милицию позову! – грозно крикнул он. – Я слышал, что в доме кто-то есть! – Ярослав немного выждал, затем громко и сурово произнес: – Ну все, я вызываю милицию!

И повернулся, чтобы сойти по ступенькам вниз. Однако едва он шагнул, как с той стороны двери с грохотом вышел из паза железный засов.

Ярослав остановился. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянуло худощавое мужское лицо. Мужчина по-волчьи зыркнул глазами по двору, остановил взгляд на лице Ярослава и спросил:

– Ну чего расшумелся? Спал я. После пивка знаешь как хорошо спится?

От мужчины и впрямь несло пивом. Левой рукой он держался за косяк. Правую видно не было, Ярослав догадался, что в ней мужчина сжимает пистолет.

– Могу я увидеть Антонину Алексеевну Королеву? – не очень вежливо произнес Степищев.

– Антонину-то? – Мужчина окинул его любопытным взглядом. – А ты кто будешь?

– Я из райэнерго. Пришел снять у них показания счетчика.

Лицо мужчины вытянулось.

– Счетчика? – удивленно произнес он.

Ярослав кивнул:

– Да. Это черт знает что такое! Я уже в пятый раз за последний месяц прихожу и никого не могу застать!

– Ладно, приятель, не шуми, – миролюбиво сказал мужчина. – Хозяйки сейчас дома нет. В отлучке она. А меня просила дом посторожить.

– Вот оно что, – нахмурился Степищев. – А в принципе мне без разницы. Я просто проверю счетчик, и все. Войти-то могу?

Ярослав двинулся было вперед, но мужчина предостерегающе выставил руку.

– Не спеши, я же сказал – хозяйки сейчас нет. Вот когда она будет дома, тогда и придешь.

Степищев посмотрел на крепкую, волосатую руку мужчины и сердито проговорил:

– А у меня инструкция, ясно? Если не пустите в дом, я имею право вызвать участкового! И я его сейчас вызову.

Ярослав сунул руку в карман. Мужчина настороженно уставился на эту руку. Ярослав же неторопливо достал из кармана сотовый телефон и принялся набирать номер.

– Погоди! – сказал мужчина.

Степищев убрал палец с клавиатуры и выжидательно посмотрел на него.

– Слушай, мужик, – вновь заговорил тот, – ты не горячись. У тебя инструкция? Хорошо. Но у меня тоже есть инструкция. Мне хозяйка русским языком сказала: в дом чужих не пускать. Войди и ты в мое положение.

На улице начинало смеркаться. «Скоро совсем стемнеет, – подумал Ярослав. – А в темноте бандиту легче будет уйти. Действовать нужно быстро и решительно».

– Ну и ты войди в мое положение, – упрямо возразил Степищев. – Я вообще не понимаю – в чем проблема-то? Не ограблю же я дом, честное слово!

– А кто тебя знает? – усмехнулся мужчина. Затем смерил Ярослава испытующим взглядом, вздохнул и сказал: – Вижу, ты мужик упрямый. Ладно, черт с тобой. Заходи!

Он распахнул дверь, не спуская цепкого взгляда с рук Ярослава и пряча правую руку за спиной.

Степищев шагнул в полумрак прихожей…

В деревеньке Хомуты, что недалеко от Гомеля, начинало темнеть. В большом доме на берегу озера светилось лишь одно окно.

Эту комнату Виталий Королев обставил сам. Ни одна дизайнерская сволочь не совала сюда своего длинного и жадного до аромата денег носа. Поэтому Виталий любил ее больше, чем все другие, вместе взятые. Да что там – он весь дом с участком в придачу отдал бы за одну эту комнату.

Стены здесь были выложены из рыжего кирпича. Огромный, черный от копоти камин заслоняла чугунная решетка с острыми, как зубы дьявола, зубцами. Кресло, стоявшее у камина, было массивное и старинное – пять лет назад Король купил его на аукционе за двадцать тысяч долларов.

К противоположной стене были привинчены грубые дощатые полки, уставленные книгами. Всю библиотеку он тоже купил разом, заплатив за нее смехотворные деньги. Некоторые из этих книг Король ни разу не раскрывал, другие – зачитал до того, что они рассыпались у него в руках. Особенно Король любил философов – Шопенгауэра и Ницше. Никто из окружения Короля не знал о его любви к чтению. Это было тайное пристрастие. Каждый раз, приезжая сюда, чтобы отдохнуть, Виталий целыми вечерами читал свои любимые книги. Или просматривал художественные альбомы – особенно он любил итальянского художника Караваджо. В его грубых, бородатых персонажах с выпученными от ярости и изумления глазами он почему-то узнавал себя.

К тому же Королю сильно импонировала и биография этого художника. Он с упоением читал о том, как Караваджо прятался от кредиторов, буянил в кабаках и по пьяной лавочке не давал никому проходу на улице, хватаясь за шпагу при каждом удобном и неудобном случае.

Пробовал Виталий читать и стихи – Артюра Рембо, Есенина. Но это чтиво было не для него. Слишком напыщенно и сопливо – так он считал.

В этой комнате Король не только читал книги. Здесь, в старинном кресле перед камином, он позволял себе по-настоящему расслабиться. Вдали от чужих глаз он пил водку и виски литрами. Похмелий у него никогда не бывало, как не бывало и запоев. Он мог пить три дня подряд, а потом встать утром и со свежей головой отправиться по делам. И никто бы не сказал по его бодрому виду, какому тяжелому испытанию подвергался его организм в последние дни.

Часто, сидя у камина и потягивая виски, Король задирал рукав и подолгу смотрел на старый рваный шрам. Сейчас он был уверен, что, прокусив себе руку насквозь, он вырвал тогда у себя и часть души. Самую чувствительную часть, ту, которая отвечает за любовь и дружбу.

С тех пор он не испытывал душевного влечения ни к одной из тех двух или трех сотен женщин, с которыми ему довелось спать. Он терпеть не мог термин «заниматься любовью» и называл это приятное действо не иначе как «слить баллоны». Однако после каждого такого «слива» Виталий чувствовал в душе такую гнетущую и тоскливую опустошенность, что ему хотелось пустить себе пулю в лоб.

Со временем Король понял, что ненавидит женщин. Любит их тело, но ненавидит их глупые глазенки, сучьи повадки и ужимистые манеры. До секса они привлекали его, манили своими телами, после секса – становились отвратительны до тошноты.

Король залпом допил виски и поднялся с кресла. Его слегка развезло, но чувство это не было неприятным. Напротив, проблемы последних дней отошли в сторону, уступив место спокойному довольству.

Король подошел к книжным полкам, откинул крышку небольшой шкатулки, стоявшей рядом с томиком Ницше, и достал оттуда длинную папиросу. Затем поднес папиросу ко рту и шумно втянул ее запах, словно это был какой-то диковинный цветок.

– Вот тебя-то мне и надо, – тихо, почти ласково, проговорил он. Улыбаясь, сунул сигарету в рот, достал из кармана зажигалку и закурил.

Запах горящей травы заполнил комнату. Папироса была набита марихуаной. Сделав пару затяжек, Король отошел от полок и остановился посреди комнаты. Голова его прояснилась, настроение уверенно поползло вверх.

На улице почти стемнело. Дождя не было, ветра вроде тоже. Король решил выйти покурить во двор. Ему нравилось курить травку и смотреть на звезды. Было в этом что-то… метафизическое. Так сказал бы Шопенгауэр.

На даче никого, кроме Короля, не было. Своих людей он еще днем выгнал в город, чтобы побыть одному. Привыкшие к причудам босса, «опричники» беспрекословно подчинились. Они неплохо проводили время в одной из частных гостиниц Гомеля в компании самых красивых проституток города.