Текст книги "Тайна Дюрка. Том 1"

Когда дошло до Шахри-Зады, с кем у нее сейчас ожидается встреча, она зарделась. Глазами поискала уголок, куда бы ей спрятаться. В то же время видела, все складывается так, как предначертано на небесах. Завтра день весеннего равноденствия. Боги с небес правят миром, правят людьми, правят их судьбами. Понимала, что в этот день не случайно оказалась на горном плато со священным Дюрком и священным дубом, с которыми тоже ожидается встреча. И с Араном тоже встречается не случайно накануне весеннего равноденствия.

Служанка выбежала во двор встречать молодого хозяина. На шум, хохот за воротами вышли отец с генералом, за их спинами, смущенно прячась, потянулись и девочки.

Во дворе объявился тот молодец Вахид, который встречал их вчера.

Он со служанкой со скрежетом открывали широкие кованые дубовые ворота. И во двор на полном ходу заскочил офицер. Шахри-Зада, остальные девочки безошибочно определили: «это он»!

Аран был чертовски красив и намного лучше, чем Шахри-Зада его себе представляла. Простое, легкое, стремительное, вместе с тем изящное, удобное для воина верхнее одеяние, подчеркивающее мужество, грациозность, стремительность горца, покорили сердце ассириянки.

При встрече взглядом с Араном сердце Хавы ушло в пятки. Такое ощущение при встрече с молодым человеком она никогда не испытывала. Словно молния ударила в сердце. Если бы не Мария, которая попридержала ее за локоть, у нее бы подкосились ноги, упала бы. Аран русской княгине Марии тоже понравился, даже очень. Она поняла: «Не Шахри-Зада, а сердце Хавы должно принадлежать этому джигиту»!

Аран был одет в синюю кавказскую чуху, обложенную галунами. Висячие рукава чухи во время скачки словно раскрывались крыльями птицы. Турецкая шаль из букетовой термаламы развевалась на ветру поверх бешмета, надетого под чухой. Узкие штанины синих шаровар уходили в голенища синих замшевых сапог с высокими каблуками. Меч, кинжал, притороченные к поясному ремню с насечками из червонного золота, опоясывающему тонкий стан, блистали на солнце.

Аран был высок ростом, статен. У него было открытое, как у отца, смугловатое лицо. Огромные черные глаза сияли огнем, молодой удалью, здоровьем, гордой приветливостью. Небольшой с еле заметной горбинкой нос. Черные густые волосы курчавились за ухом, выглядывая из-под серебристой каракулевой папахи, залихватски сдвинутой чуть назад и вбок. Тонкие черные усы оттеняли верхнюю губу.

Аран, словно артист цирка, восседал на червонном ахалтекинском скакуне. Скакун нетерпеливо гарцевал, храпя, раздувая ноздри, крутился под ним, как черный вихрь, сорвавшийся с шапки горы. На скакуне не было, как принято в странах Персидского залива, персидского круглого, расшитого шелками чепрака. На спине скакуна сверкало легкое черкесское седло с серебром под чернетью, с расписанными потебнями, со стременами черного харасанского булата.

Четырнадцать нукеров на лихих скакунах, одетые в чуха, блестящие галунами, сдвинув черные каракулевые шапки набекрень, держались за спиной своего командира.

Не успел Аран соскочить со скакуна, с другого конца плато опять послышался топот копыт. Пятнадцать лихих джигитов во весь дух гнали скакунов к дому седого Ашура.

Не успели друг с другом поздороваться, порог двора, держа разгоряченного скакуна под уздой, пересек еще один офицер. У него были хитрые, нагловатые глаза. Марии он сразу не понравился.

Аран с напарником поздоровались. Аран заторопился, обращаясь к отцу:

– Отец, пожалуйста, выйди на минутку за ворота, разреши наш спор с Мирзой!

Отец в ответ:

– Сын, ты сначала зайди домой… У нас дорогие гости… Привечай их, познакомься. – Отец глазами делал за спину знаки: «взгляни на свою красавицу-невесту»…

Рядом с отцом при шашке, кинжале, свисающими с левого бока, стоял смуглый поджарый мужчина в форме генерала. А за его спиной с пунцовыми щечками, притупленными взглядами рдели три красавицы. Одна краше другой. Офицер держался просто, с достоинством. Аран определил, что он – генерал Адад, его будущий тесть. А за спиной отца, слегка смущаясь, слева направо стояли нимфы из восточных и русских сказок. По тому, как одна из них с густыми золотисто-абрикосовыми волосами, достигающими до пят, бездонными, как небо, глазами, смущенно отворачивалась, он определил, что она, должно быть, его невеста Шахри-Зада.

Не успел отец до конца представить гостей, как Аран легкой пружинистой походкой подошел к генералу, поздоровался:

– Салам алейкум! – генералу протянул крепкую мускулистую руку, смущаясь, те же слова повторил по-ассирийски. – Поздравляю вас и ваших дочерей с праздником весны Эвелцан!

Грациозно поздоровался с пери, смущенно стоящими за спинами мужчин.

– Тебя тоже, джигит, поздравляем с праздником Эвелцан! – окидывая его горделивым взглядом, улыбнулся генерал. – Дядя Ашур, смотрю, вы вырастили настоящего орла.

– Что вы, генерал, – шуткой ответил молодец, – орел это отец! А я пока всего лишь соколенок, который учится у него летать!

Девочкам ответ доброго молодца очень понравился. А мужчины расхохотались над удачно подобранным выражением джигита.

Когда ищущие глаза Арана опять встретились с магнетизирующими глазами Шахри-Зады, у него сердце остановилось. Он изменился в лице, огнем вспыхнули, расширились зрачки. Такой сногсшибательной красоты пери он не видел даже на восточных картинках. Шахри-Зада, бледнея, застенчиво потупила взгляд. Все заметили, что между молодыми проскочила искра. Аран заметил, что одна из пери еле держится, чтобы не расплакаться. Это была Хава.

Аран как мужчина, офицер быстро взял себя в руки. От отца пряча взгляд, пролепетал:

– Отец, – кланяясь, обнял за плечи, – поздравляю тебя с приходом богини Эвелцан! Я рад, что ты держишься молодцом. – И, меняя тему разговора: – Ты разрешишь наш спор с Мирзой? – Обращаясь к гостям: – Прошу вас, сегодня приходите на джигитовку. У нас с другом Мирзой, – обнял напарника за плечи, – пари. Думаю, развеем вашу скуку.

Генерал:

– Мы с удовольствием.

Отец:

– Сын, не торопи гостей. Завтрак остывает. Позови Мирзу тоже, за завтраком обсудим ваш спор.

Все вошли в дом. Хозяин служанку оставил с гостьями за завтраком на первом этаже. А мужчины за старшим хозяином прошли на второй этаж.

Мужчины расселись за столом. Приступили к завтраку.

Ашур, когда все поели, обратился к сыну и его другу:

– О чем же, господа офицеры, у вас спор?

Все четыре пери, едва притронувшись к завтраку, заторопились в коридор второго этажа. Расселись по тахтам. Им очень хотелось разузнать, о чем же молодые офицеры поспорили.

– Джигитовка… Перетягивание палки… Проигравший победителю дарит свое оружие… И… и… – Аран покраснел, не зная, как сказать, чтобы не услышали девушки, которые в коридоре расселись по тахтам.

– И, поднявшись на ближайшую горку, три раза прокукарекать? – захихикал отец.

Генерал улыбнулся в усы. Пери в коридоре тоже захихикали.

– Отец, прости, как ты узнал про наш спор?

– Все в жизни просто, сынок. Так же с друзьями и мы дурачились в молодости, – улыбнулся отец.

Все после слов старика преобразились. Пери не терпелось видеть горскую джигитовку. Генерал тоже был не прочь поучаствовать в игрищах, которые у него на родине тоже проводят дагестанские джигиты.

– Папа, папа! Можно к вам на минутку, – нетерпеливо залепетала Хава. – Если не возражаешь, мы тоже хотели бы смотреть на джигитовку!

Генерал, спрашивая глазами, обратился к хозяину дома. Хозяин глазами ответил: «Конечно же, да».

– Можно, а, папа? – не отставала младшая дочь.

Генерал весело ответил:

– Девочки, это же праздник древних табасаран. А праздник здесь отмечают со всеми и во всех аулах.

– Тогда у меня есть предложение к пери, – подошла служанка. – Как думаете, хозяин, если наши пери на праздник пойдут в национальной табасаранской одежде?

Хозяин:

– Я думаю, Гюлишан, разумное предложение. Если, если, – по очереди всем пери заглянул в глаза, – наши пери этого желают. Одежда, украшения, обувь еще с ночи Гюлишан вам подобраны. Кто желает одеваться по своему вкусу, раскрытые сундуки к вашим услугам.

Хава в знак согласия захлопала в ладоши. К ней присоединилась и княгиня Мария. А глаза Арабелы и Шахри-Зады засияли.

Пери еще в Дербенте определили: во что одеты они, в этом краю девушкам совсем не подходит. Смотрится броско, вызывающе. Даже вульгарно.

– А ты, господин генерал? – улыбнулся в усы благородный хозяин дома.

– Я, с вашего позволения, останусь в своей форме.

– Форма генерала тебе к лицу, Адад.

Ашур у генерала хотел поинтересоваться о Марии. Каким образом девушка славянской внешности оказалась с ними? Но как-то засмущался.

Догадался сам генерал.

– Дядя, извини, я забыл вам представить свою приемную дочь, княгиню Марию… Это долгая история, потом расскажу. Марию тогда… мы высвободили из плена царицы Семирамиды вместе с моими дочками. Мои девочки полюбили Марию, я тоже… И удочерил ее. Теперь у меня три дочки.

– Я очень рад за тебя, генерал, – целуя зардевшуюся девушку в голову. – Прекрасна, как поцелуй небес.

У Марии на глаза навернулись слезы. Девочки окружили ее, обнимая, вытирая слезы с глаз.

Мирза от Марии не отрывал взгляда. А Мария, чувствуя его взгляд, злилась. С первого же взгляда она невзлюбила его.

Аран с Мирзой вышли во двор. Аран распорядился, чтобы генералу тоже приготовили скакуна. Когда во двор вышел генерал, Аран ему подвел очень хорошего скакуна под седлом. Они вскочили в седла и с гиканьем умчались на плато Дюрк.

Дядя Ашур не торопил пери. Девушки, еще раз посовещавшись с Гюлишан и дядей Ашуром, чтобы в толпе в своих экзотических нарядах особо не выделяться, решили переодеться в наряды горянок. Они вместе с Гюлишан долго выбирали наряды, покрывала, украшения, обувь. Надевали, подходили к зеркалам, снимали. Наконец все пери, наряженные горянками, любуясь собой, своим непривычным видом, высыпали во двор.

* * *

Гостьи из Ассирии на горное плато направились в сопровождении дедушки Ашура и Гюлишан. Плато простирается между поместьем дяди Ашура и близлежащим аулом Хустиль.

В это время на плато разгорались страсти. Два друга генералу в двух словах объясняли условия джигитовки. Генерал сел на место судьи, поджидая главного судью, дядю Ашура с дочерьми. А Аран с Мирзой со своими нукерами верхом начали занимать исходные позиции. К приходу дяди Ашура с гостьями по всему периметру майдана, где должна была состояться джигитовка, стояла детвора, приветствующая свои команды.

К месту джигитовки из аула Хустиль потянулась толпа, состоящая из стариков, старух, детей. За ними, чуть отставая, шли празднично одетые молодые женщины. Они на головах несли подносы с халвой, разными сладостями, сухофруктами, горками черного гороха, сваренного вместе с толченым зерном, сушеными ногами овец, коз, бычков. Они на подносах также несли горки вареного мяса, овечьи, бычьи головы.

Шествие замыкала молодежь: джигиты, девушки на выданье, молодые женщины, недавно вышедшие замуж. Джигиты были в чухах, хлопчатобумажных, льняных рубахах, подпоясанные узкими ремнями, с которых свисали короткие кинжалы. На головах у одних овечьи шапки, у других папахи, нахлобученные набекрень. На парнях красовались праздничные шаровары, заправленные у наиболее зажиточных в сапоги. Большинство шли в чарыках, штанины шаровар заправлены в суконные ноговицы, вышитые разными узорами.

Толпу джигитов возглавлял ряженый. Он был в тулупе, одетом наизнанку, в головном уборе, который служил и маской для лица. Ряженый играл на дудке, при каждом шаге гремел костьми, навешанными на него со всех сторон. Джигиты, распевая песни, сопровождали ряженого, который у богини Эвелцан просил много дождя, богатого урожая, достатка в каждой семье.

Девушки, молодые женщины были одеты в архалуги, бешметы. Из-под них были видны хлопчатобумажные или льняные туники. Бросались в глаза широкие шаровары с вышитыми разными узорами по краям. На головах были накидки, волосы спрятаны под чепцами (чохта). На ногах чувяки. А наиболее зажиточные девицы, молодухи были обуты в мягкие замшевые сапоги, полусапожки.

Молодые табасаранки на выданье на праздник нарядились основательно. Может, сегодня кому-нибудь из них улыбнется счастье! Девушки, молодые женщины немаловажное значение придавали женским украшениям. Главными их украшениями были пояс-кемар, яхул, налобники. Пояс изготавливали знаменитые златокузнецы из кожи, бархата, украшая серебряными монетами, колокольчиками, полумесяцами, висящими на серебряных цепочках или целиком из серебра. Сверху еще нашивали серебряные, редко золотые украшения и красивые пряжки. Надевали яхул – передник из кожи, бархата, шелка с серебряными нашивками, монетами, колокольчиками, который доходил до колен. Под покрывалами на лбу блистал налобник с серебряными, золотыми монетами, колокольчиками, полумесяцами, свисающими по всему краю.

Детская одежда особо не отличалась от взрослой мужской и женской одежды. Только на детскую одежду нашивались различные обереги, амулеты, монеты. Они, обладая магической силой, оберегали детей от дурного глаза и болезней.

Сейчас будет джигитовка. После джигитовки жители Хустиль и близлежащих аулов продолжат празднование на площадке жертвоприношений, где со вчерашнего дня горел главный праздничный костер. Там, под навесом, женщины складировали все свои праздничные угощения. Всем аулом соберутся вокруг главного костра, устроят хоровод.

Молодежь стоя приветствовала дорогих гостий Ассирии в сопровождении их главного жреца. Уступили им самые почетные места за площадкой.

Женщины аула при встрече с гостьями был поражены внешним видом и одеянием ассирянок. Они тепло встретили гостий за то, что они в знак уважения к хозяевам переоделись в форму горянок. Собираясь на праздник, гостьи на себе оставили кое-какие вещи из национальной ассирийской атрибутики, к которой местные красавицы с удивлением присмотрелись. Джигиты впервые в жизни видели восточных красоток, которые своим одеянием, неземной красотой и смелостью манер смущали местных девушек и молодых женщин.

Джигиты аула, кое-кто из паломников обступили Арана с Мирзой, генерала.

Красавицы аула, молодые замужние женщины, сначала смущенно стояли в стороне. Но, когда познакомились, обступили диковинно одетых ассирийских пери, увлеченно обсуждая их наряды, макияж, украшения.

Самой смелой, разговорчивой оказалась Шахри-Зада, которая сразу же вошла в доверие горянок. Она с ходу заговорила с ними на ломаном татарском языке. А когда Хава заговорила с местными красавицами почти на чистом табасаранском языке, табасаранки растаяли перед ассириянками. Многие местные девушки впервые видели русскую беловолосую девушку с небесно-голубыми глазами, кожей лица, рук белыми, как снег. Ассириянки в кругу табасаранок-красоток быстро стали своими.

Ассириянки любовались экзотическими нарядами, широкими поясами-кемарами табасаранок, яхулами-передниками, нашитыми сверху серебряными монетами, колокольчиками, полумесяцами. А табасаранок привлекало богатое золотое украшение ассириянок, перстни с драгоценными камнями, занимающими все пальцы, связанные между собой золотыми цепями, браслеты, звенящие на запястьях рук, щиколотках ног, тонкая парча, бархат, шелк, вышитый золотыми нитями.

Теперь, когда гостьи с местными красотками познакомились, языковой барьер был преодолен, местные красавицы их стали угощать разными праздничными приготовлениями: сладостями, пророщенным зерном, солодом, горохом с сушеным мясом. Такими угощениями они обильно украсили и судейский стол, столы, где сидят аксакалы, уважаемые люди, бабушки.

Ассириянкам больше всего понравилась халва из грецких орехов, вкусно пахнущий горох с сушеным мясом, сушеными бараньими, бычьими ногами.

Теперь вся публика, мужская и женская, заинтересованно дожидалась начала состязания. Шахри-Заде с сестрами и Арабелой было интересно, как себя на джигитовке поведет хозяйский сын, жених. Не ударит ли он лицом в грязь перед легендарным ассирийским генералом, его дочерьми? Шахри-Зада не могла не заметить, что она на Арана, сына главного жреца священной пещеры Дюрк, произвела впечатление. Он хотя из-за горской гордости делал усилия не показывать свое волнение, но иногда, не удержавшись от соблазна, искоса бросал на невесту жгучие взгляды. От чего сердцу Шахри-Зады становилось приятно.

Шахри-Зада заметила и другое. Мирза глазами ел княгиню Марию, которая, не скрывая своей неприязни, отворачивалась. А Хава, не смея взглянуть на Арана, сидела бледная.

Джигитовка

Под Мирзой горячился скакун, кусая удила. Скакун нетерпеливо бил копытом о землю, отбивая краем подковы кусочки глины, от камешков отсекая искры.

Адад сидит рядом с главным судьей Ашуром. Генерал по предложению главного судьи встал, сверкая золотыми галунами. Махнул саблей, давая старт джигитовке. Четырнадцать наездников с одной стороны, столько же с другой без всякого порядка пошли друг на друга. Скакали взад-вперед, отнимая у соперника палку-джигитовку, гарцуя, поднимая скакунов на дыбы, обгоняя противников. Джигиты, преграждая друг другу дорогу, перед соперником грудью ставили скакунов, поднимая их на дыбы. Опускались, вновь срывались с места во всю прыть.

Джигитовкой была небольшая гладкая палка с тупыми концами. Ее на скаку метали вслед или навстречу несущимся противникам. Джигиты брошенную палку то ловили на лету, то подхватывали с земли, вырывали из рук противника. Увлеченные борьбой, джигиты иногда выпадали из седла. Противника из седла выбивал и удачно примененный прием. Над выпавшим из седла джигитом болельщики смеялись, громкими возгласами поощряли его соперника. Иногда, не выдерживая темпа, спотыкались, падали скакуны. Редкий всадник при такой борьбе и темпе удерживался в седле. Когда в седлах с той и другой стороны остались по одному игроку, перешли ко второй части состязаний.

Теперь команды состязались в умении владения луком на скаку. Аран с Мирзой, управляя своими командами, верхом носились по бокам площадки. Соперники той и другой команд на полном скаку друг друга выбивали из седел. К концу в седлах остались по два соперника с каждой стороны.

Вначале эта игра особо не занимала ассириянок. Но Шахри-Зада нутром ощущала, раз Аран с Мирзой до сих пор не включались в активную игру, самое интересное ожидается впереди. Шахри-Зада ждала, что скоро на арену выйдут главные зачинщики джигитовки – Аран с Мизой. Главное, чтобы перед ее отцом, сестрами, Арабелой ее жених не проиграл этому выскочке Мирзе!

Аран с Мирзой из-за линии площадки умело руководили своими командами. Аран весь горел игрой, руководя, давая команды. Вместе с командой на скакуне несся с одного конца площадки на другой конец. Наконец игра так захватила Арана, что кровь закипела в жилах. А когда его самый меткий нукер на скаку из лука не попал в шапку, брошенную в небо, Аран из рук оруженосца выхватил лук с колчанами стрел, ввязался в игру, умело обходя противников. С ним ноздря в ноздрю, не отставая, понесся его соперник Мирза.

– Рассыпайтесь! Рассыпайтесь! – подали команды судьи игрокам.

И все, как горошины, рассыпались по площадке, уступая место Арану и Мирзе.

На линии одной версты, по ту и другую стороны от центральной линии площадки, в десяти шагах стояли по десять шестов с нанизанными тыквами.

По команде генерала Аран проскакал в один конец, выпустив удила скакуна, ведя стрелой по тыквам. Едва миновал крайний шест, встал на стремена, развернулся, выпустил стрелу в тыкву. Так стрелами пронзил все остальные тыквы. На обратном пути, выхватив меч из ножен, молниеносными ударами на скаку разрубал все шесты с тыквами.

Зрители были в восторге от молодецкой удали Арана. Особенно азартно, хлопая в ладоши, его поддерживали ассириянки.

После Арана все его маневры в точности повторил и Мирза. Шахри-Зада за ловкость еще пуще возненавидела соперника своего жениха. Хава тряслась, вся белая, зажавшись комочком. А Мария против Мирзы вызывала всех своих богов.

Впереди было самое сложное задание: на лету двумя стрелами попасть в монеты, подброшенные помощниками в воздух.

На центральной линии площадки верхом стали помощники Арана и Мирзы. Аран с Мирзой дожидались сигнала судьи в двадцати шагах друг от друга, за центральной линией площадки. По сигналу судьи помощник Арана одну за другой высоко в небо подбросил две серебряные монеты. Аран пришпорил скакуна. Скакун вихрем понесся вперед. Выпуская удила, всадник прицелился из лука. Скакун неожиданно неудачно заломил правую переднюю ногу, начал падать. И, бороздя поле подковами, покатился по полю. Все ахнули. Болельщики решили, что сейчас Аран со скакуном кувырком полетят по полю, ломая себе шеи. Но всадник, падая, высвободил ноги из стремян. Он выбросился из седла, в воздухе сделал кувырок, одну за другой выпустил две стрелы. Скакун упал на бок. Две стрелы, со свистом пущенные друг за другом, с монетами на стальных наконечниках, упали перед судьями. Аран, перевернувшись в воздухе, стал на ноги. Все ликовали: «Молодец»! «Герой»! А у Шахри-Зады от волнения глаза увлажнились.

Теперь очередь была за Мирзой. Старт. Нукер с середины площадки в воздух подбросил две монеты. Мирза в одну монету попал стрелой, по другой промахнулся.

Мираза проиграл пари. Он был страшно раздосадован. Хищно раздувая ноздри горбатого носа, широко улыбаясь, подошел к другу. Перед судьями с ремня снял проигранный меч с золотыми ножнами и кинжал из дамасской стали. Торжественно вручил победителю.

Генерал за мужество, меткость и ловкость обоим офицерам объявил благодарность. Их обнял, похвалил:

– О мужестве, достоинстве дагестанских джигитов у меня на родине, в Ассирии, ходят легенды. Сегодня мне самому выпала честь убедиться в этом! – и от себя Арану подарил дамасскую саблю с рукояткой из чистого золота. А Мирзе подарил клинок из дамасской стали.

Аран поблагодарил друга за хорошую джигитовку.

Мирзе осталось выполнить главное условие проигрыша: подняться на ближайшую горку и три раза прокукарекать. Что ж, обидно, но слово, данное офицером, надо выполнить. Он со своими нукерами поднялся на горку и оттуда вместе с ними три раза прокукарекал, чем очень развеселил прекрасных пери из Ассирии. Звонче всех хлопала в ладоши и смеялась над противником Арана Мария. Хава, чуть не плача, прижалась к ней.

После скачек объявили перерыв. Устали участники состязаний, устали зрители. Джигиты, девушки, молодые невесты кучками, в одиночку, разбрелись в тень деревьев. Все собирались недалеко от майдана жертвоприношений у праздничного главного костра.

Недалеко, в тени, боролись борцы, силачи бросали камень. Рядом перетягивали канат. Бойцы шли стенка на стенку.

А пери из далекой Ассирии интересно было наблюдать за всеми игрищами, весельем молодежи аула. Они даже успели покататься на качелях.

* * *

В это время искусные кулинары восточной кухни, приглашенные из Дербента, на краю плато, у родника, вели приготовления к праздничному угощению. Под тентом, на дастарханах, раскладывали душистый шашлык, люля-кебаб из молодой баранины, тонкий табасаранский хинкал с мясом джейрана. Рядом на жаровнях жарилась дичь, на вертелах целиком жарили барашков, джейранов, диких индеек. Всем обществом готовились к пиру. Для дорогих гостей на зеленой лужайке поставили шатры. Поверх травы расстилали ковры. По краям шатра забросали ворохи подушек.

Рядом с пирующими пахлеваны с шутами и ряжеными на натянутом канате показывали свое искусство. Трели зурны, бой барабанов раздавались на всю окрестность. Гости с дедушкой Ашуром сидели в шатре, любуясь мастерством канатоходцев, шутками шутов.

Нукеры Арана и Мирзы, воодушевленные присутствием важных гостей, один за другим пускались в головокружительную пляску. Каждый джигит, показывая свою удаль, мастерство, старался перещеголять предыдущего танцора, поражая гостей искрометной лезгинкой.

Генерал Адад Арана с Мирзой пригласил к себе в шатер. Там с ними сидели наиболее уважаемые вожди племен, некоторые аксакалы. На дастархане было обильное угощение. Рекой лилось дербентское шипучее вино, чапа местного разлива, которые генералу, всем пери очень понравилось. Первый кубок главный жрец Ашур поднял в честь дорогих гостей. Второй кубок – за его прекрасную невесту Арабелу. Третий кубок поднял за прекрасных дочерей генерала Адада. Потом выпили за победителей турнира. Затем генерал поднял тост за благородного хозяина, гостеприимного Ашура.

Дальше Ашур, извинившись, что ему на время надо отойти по важным делам, почетную миссию главного тамады возложил на генерала. Он с вождями и аксакалами заторопился к главному костру. Там их дожидались жрецы, главные ясновидцы, вожди племен с паломниками из разных стойбищ. Они в день весеннего равноденствия с жертвоприношениями верховным богам прибыли со многих концов Табаристана.

Главный жрец поздравил всех паломников с праздником Эвелцан, благословил их. Читая заговоры, известные только ему молитвы, он подходил к каждой группе паломников, принимал дары, принесенные в жертву богам, священной пещере Дюрк. Главный жрец обходил и больных, старых, поздравлял с праздником, гладил по головам, детей целовал в щечки, уважаемым женщинам, ведуньям кланялся в пояс.

Затем паломники во главе с дедушкой Ашуром отправились к священному дубу. Там, став кругом, прочли совместную молитву. Держась за руки, читая известный заговор, семь раз обошли вокруг священного дуба. Вернулись к главному костру. Образовали семь кругов вокруг него: снаружи стояли сильные, состоявшиеся воины. В шестом круге хороводили молодые неженатые воины. В пятом круге – девицы. В четвертом круге – женщины с грудными детьми. В третьем круге – беременные женщины. Во втором круге – дети. В первом круге – аксакалы. Все цепи крутились в обратном друг от друга направлении, запутывая джиннов, врагов племени. Так они в обрядовом танце, с песнопениями сделали по семь кругов.

В завершение ритуала главный жрец благословил всех, дал разрешение резать жертвенный скот. Недалеко, под тентами, ашчи ставили огромные казаны с мясом. Варили его с добавлением дикой алычи, душистых трав. Там же готовили кашу. Рядом, на жаровнях, на вертелах целиком жарили барашков, огромные куски говядины. Сегодня без праздничного угощения не останется никто.

Мясом, душистым бульоном кормили, поили всех паломников. Группа поваров, знатоки копчения мяса, в качестве запасов священной пещеры Дюрк коптили излишки мяса.

По указанию главного жреца от туш джейранов, овец, коз, бычков отрезали отдельные части. Главный жрец, читая молитвы, бросал их в главный костер в качестве жертвоприношения верховным богам.

* * *

В это время у родника под руководством генерала продолжалось пиршество. Пери давно наелись, напились. Теперь они просили отца, чтобы он отпустил их в круг красавиц аула, с которыми успели сойтись. Отец разрешил. Они с местными красавицами теперь прогуливались по лесу. Спустя некоторое время к ним присоединился Аран. Мирза остался с генералом.

Арабела тоже захотела с генералом прогуляться. Тогда Мирза решил присоединиться к Арану с пери.

Шахри-Зада, Хава, Мария с местными красавицами и Араном пошли в молодую дубраву, растущую над священной пещерой Дюрк. Когда Мирза увязался за ними, Мария, повернувшись к нему лицом, сделала такую грозную мину, что он остановился. Он, от злости играя желваками, один ушел в лес.

Сестры, делясь впечатлениями сегодняшнего дня, обогнув плато с северной стороны, шли на священную горку. Шахри-Зада интересовалась многими вещами, непонятными ей:

– Аран, скажи, у вас и девушки тоже искрометно танцуют, как джигиты? Ваши джигиты не пляшут, а, словно орлы, парят в небесах.

– Нет, Шахри-Зада, девушки танцуют, как журавли… Нет, скажу по-другому – как лебеди на озере.

– Хочешь сказать, что девушки вокруг танцующих джигитов кружатся лебедями?

– Да, пери, девушки с джигитами, когда хотят, танцуют, как журавли. А когда закипает кровь, кружатся лебедями.

– Как красиво сказано: когда у девушек закипает кровь, в танце кружатся лебедями.

Девушки из аула, сопровождающие Шахри-Заду, Хаву с Марией, смущенно слушали собеседников. На вопросы, задаваемые ассириянками, они учтиво отвечали «да» или «нет».

Гостьи попросились подняться на самую макушку холма Дюрк, откуда открывается великолепный вид на прикаспийскую низменность, долину реки Рубас.

– Хава, смотри, какое великолепие! Мы на этой горе словно журавли, готовящиеся к групповому полету! – Мария сестру обняла и щекой прижалась к ее щеке.

– Да, Мария, а море Каспиан голубизной неба сияет под нами, словно манит к себе. Оно раскинулось так, словно оно не море, а огромный безбрежный океан! – залепетала Хава. – Если бы сама не почувствовала силу, таившуюся в нем, никаким рассказам о море Каспиан не поверила бы.

– У меня на родине нет моря, – дрогнул голос Марии, – у нас течет река, широкая, как море. У нас на родине тоже отмечают праздник весны. Называется Масленица. Тоже пекут блины, водят хороводы, встречая весну, провожают зиму. Только у нас танцуют по-иному. Хорошо, что судьба в плену меня свела с вами. Если бы не вы, меня бы там… – рукой сделала жест в сторону Востока, – съели живьем …Нет, если бы случайно в плену не встретилась с вами, я бы порезала себе вены. – Из складок бешмета вынула узкий блестящий нож, показывая сестрам.

– Забудь про грусть, милая. – Хава поцеловала Марию в щечку. – Все наши беды остались позади. Бог даст, найдем и твою родню. Ведь твой жених же успел сбежать? Если он за тобой не придет, тогда мы с почестями отвезем тебя на родину. Теперь, милая, наслаждайся свободой. Мария, обрати-ка свой взор на запад. Заглядывай за облака, присмотрись, что оттуда выглядывает? Не Главный Кавказский хребет со своими знаменитыми высотками: Шалбуз-дагом, Базар-дюзи?! Видишь, какими красками искрятся ледяные вершины в лучах уходящего солнца? Там вечные снега, вечная мерзлота… Там замирает всякая жизнь. У нас в Ассирии есть вечно блуждающие белые пески… – при упоминании родины у Хавы задрожал голос. – Там и тут цвет песка и снега одинаковый – белый. Снег, если растопить, дает жизнь, а песок ее отнимает. Правда, странно?

Шахри-Зада, чувствуя, что сейчас младшая сестра заплачет, заторопилась переменить тему разговора:

– Аран, скажи, как тебе Дербент… Дагестан? Ты, кажется, в этих краях живешь давно?

– С пяти лет… Меня здесь считают местным. Мы тоже тогда, как вы, спешно сбежали от мести царя Нана… – чувствуя, что он затронул тему, вызывающую у всех в горле спазмы, заговорил о другом. – Да, Дагестан великолепен! Здесь живет очень красивый, мужественный народ. А на какую высоту они вознесли ритуал гостеприимства! Диву даешься. За жизнь и благополучие своего гостя дагестанцы готовы отдать жизнь!