Текст книги "Послевкусие"

Мишка устал плакать, а его всё не замечали, и стал он подвывать, ожидая внимания взрослых. Собака, слыша жалобное завывание ребёнка, вышла из укрытия и лизнула Мишкино лицо. Мишка потерял равновесие и сел прямо в пыль. Собака принялась облизывать лицо ребёнка. Сначала Мишка терпел, зажмурив глаза и сомкнув рот, но дышать стало трудно, и тогда он заорал, как полагается орать деревенскому пацану. Вот тут его и услышали! Взрослые обернулись. Вокруг ревущего мальчика скакала собака. Все бросились на выручку.

– Она не кусачая! – обещал хозяин.

Собаку оттащили в сторону. Мишку подняли на руки. Собака прониклась заботой о маленьком человечке и рвалась к нему. Тот перестал ныть, свесил голову и наблюдал за псом.

– Опустите его на землю. Собака явно хочет дружить с ним. Пусть познакомятся, – посоветовал Сергей, чувствовавший себя виноватым в случившемся.

Мишку поставили на ноги, и вот уже два друга, а не врага прижимались друг к другу щеками. Ребёнка помыли, двор подмели, стало краше, чем прежде.

Время послеобеденное, Мишку накормили и уложили в кровать. Собака породы баллон, так называла её хозяйка, легла рядом с его кроватью на вязаный коврик. Мишка долго смотрел на неё, пока глаза его не закрылись.

Сергей и мать вышли погулять по осеннему саду. Мать сказала, что чувствует себя здесь, как в раю, несмотря на горе. Разглядывала листья под ногами. Щурилась на солнце.

– Им хорошо на небесах. Они вместе. Видят, что у нас всё хорошо.

Сергей молод. Представления матери о загробной жизни его никак пока не задевают.

– У тебя есть девушка? – Глаза матери светятся любовью к сыну.

– Есть.

– Как её зовут?

– Маша.

– Несладко придётся твоей женщине. Чужой ребёнок, он завсегда чужой, как ты ни прикидывайся матерью.

– Ты хочешь сказать, что чужих детей женщины не любят? – спросил подошедший к ним и введенный в курс дела Мишкин дедушка.

– Если умная баба, то прикинется.

– Как прикинется?

– Притворится, что любит.

– Но так же нельзя?

– Почему же нельзя, если на пользу дела? Можно. Женщина, она завсегда так, сначала прикинется, а потом и привыкнет. Ещё и не оторвёшь от неё потом. Только умную женщину ещё поискать придётся. Пока мы живы, будет жить с нами, но ты отцом ему будешь. Потом объясним, как вырастет. А ты гляди теперь внимательней на своих ухажёрок, не один ты теперь, не себе одному выбираешь.

Сергей слушал, удивлялся и соглашался одновременно.

– Послушайте, а меня спросил кто-нибудь, хочу ли я этого?

– А тут, сынок, спрашивай не спрашивай, от этого ничего не изменится. Он видит тебя и считает отцом.

Сергей злился. Он повздорил с Машей, потерял любимую, хорошо оплачиваемую работу в МЧС. Вылеты за границу – конечно, не кофе попить. Выброс адреналина. Друзья по работе не просто друзья, страховочный пояс. После работы отдых с красивыми женщинами. Кажется, ни одной плохой и не встречал. Он знает семьи, которые усыновили детей, но эти семьи со стажем жизненным, нарожавшие своих детей. Сергей тяжело вздохнул. Столько дел на земле, а тут сиди теперь дома с Мишкой, в игрушках ковыряйся.

– Ой! Ой, как больно! – раздалось у него за спиной.

Голос был женским, молодым и потому приятным. Сергей огляделся. Сквозь планки соседского забора, мелькала цветная ткань платья. Он встал и посмотрел за забор. Женщина стояла к нему спиной, нервно перебирала ногами, даже топала. Она заметила интересного парня в соседском саду и пошла на уловку, желая привлечь его внимание.

– Вам помочь?

Девушка только этого и ждала, но надо было показать свою неприступность, но и не переусердствовать ненароком.

– Мы не знакомы.

– Ну и что? Я – Сергей, а вы – соседка. – Парень уже перепрыгнул забор и стоял рядом. – Так что там с вами?

– Кажется, уже достала. Малину обрезала да и загнала щепу под ноготок.

Для убедительности она взяла в рот раненый пальчик.

– Ловко прыгаете. Из прытких будете?

– Я буду таким, каким ты захочешь. – Сергей вовлёкся в словесную перепалку.

– Неужели? Я ещё не определилась в своих пристрастиях.

– Так не должно быть. Попробую изменить сложившуюся ситуацию, – заливался соловьем Сергей.

– Папа… – Мишку не было видно. За рейки забора держались маленькие ручки.

– Мишка! Сейчас я тебя перетащу сюда, – сказал Сергей и пошёл к забору. Встреча с девушкой подняла испорченное было настроение, и он собирался продолжить знакомство. Вместе с ним к забору подошла и девушка. Разглядела Мишку, и он ей явно понравился, как и всем молоденьким девушкам.

– Его зовут Миша, – представил своего племянника Сергей.

– Миша. Красивый мальчик. Передай своей маме, что твой папа кобель! – И уходит. Большой и маленький мужчина смотрят вслед девушке.

– Папа…

– Тут я. Как нас с тобой отшили! Красиво. – Сергей тем же манером преодолел забор. – Ну что, Мишка? Пошли горевать по этому поводу.

Он смеётся, подхватывает Мишку на руки и прячет своё лицо у него на животике. Мишка заливается смехом. Соседская «цаца» оборачивается и провожает взглядом отца и сына.

Глава десятая

Борис Николаевич брился. Его новая женщина стояла рядом, словно козлёнок бодала головой плечо. У мужчины чуть не сорвалось с губ имя его бывшей жены. Она часто делала точно так же. Больно защемило сердце. Тоска замутила взор. Он протёр зеркало полотенцем. Нет, это не зеркало запотело, это глаза наполнились солёной влагой.

– Прости меня, Борис, – сказала новая женщина, «нечаянно» толкнув его под руку.

– Прости меня, Борис! – В эту же самую минуту точно такие слова произнесла его бывшая жена у себя в кровати, согревшись под их когда-то общим одеялом, и заснула, чтобы проснуться совсем другим человеком. Звали ее Надеждой, и хочется, чтобы к ней с этим именем пришла надежда на хорошие перемены в жизни.

Надежда проснулась. Включила сотовый телефон. Несколько пропущенных звонков не заинтересовали, как это бы было раньше. Спокойно просмотрела сообщения. Желания ответить или перезвонить кому-либо не возникло. Приняла к сведению и всё. Вспомнила, как её подруга, разрывая отношения с мужчиной, начинала переставлять мебель в квартире, перекрашивать стены в другой цвет. Надежде ничего этого не надо, ей хорошо в своём доме, доме, который построил для неё бывший муж. Даже выходить из него не хочется. Она не спешила, не колготилась, как раньше. Женщине нравилось быть размеренной и несуетливой. Зашла в ванную комнату, почистила зубы. Посмотрела в зеркало строго и пристально.

– Будем меняться? Чем я хуже какой-то там Татьяны?!

Звук, донёсшийся с балкона, прервал её самоистязание. Надежда ещё раз строго взглянула на себя и вышла из ванной комнаты. На балконе с первого взгляда всё было в порядке. Она повернулась, чтобы уйти, но по стеклу что-то зашумело. Женщина обернулась. Кто-то ссыпал обычную землю прямо на её подоконник. Она открыла створку окна, высунула голову и посмотрела вверх. Двумя этажами выше чьи-то руки уже переворачивали цветочный горшок. Надежда поспешила захлопнуть створку балкона. Постояла в раздумье и решила сходить к нерадивым соседям. Надела спортивные брючки и поднялась. Постучала. Ещё раз постучала. Собралась уходить, но за дверью послышалось шарканье ног. Дверь приоткрыли.

– Добрый день. Я ваша соседка, двумя этажами ниже живу. Вы сыплете землю прямо на мой балкон.

Увидев старческое лицо, скрюченные подагрой пальцы, у подбородка неправильно застёгнутый халат, смутилась.

– Можно сделать по-другому. Хотите, я вам покажу, как?

Её долго разглядывают слезящиеся глаза старого человека.

– Ну, как хотите. Извините меня.

Надежда решила уйти.

– Что хотела-то?

– Помочь.

– Так заходи…

Надежда зашла в чужую квартиру. Когда-то яркие половички, которые выстирать как следует старый человек был уже не в состоянии, стали одного цвета с полом. Мебель, предметы интерьера, искусственные цветы, люстра, шторы – все несло на себе отпечатки не одного выросшего тут поколения. Китайские дети на картинках в рамочках улыбались задорной коммунистической улыбкой. Надежду поразил и восхитил одновременно изящный флакон, стоящий на тумбочке у зеркала на салфетке. Его стеклянная граненая пробочка намертво присохла к горлышку флакона. Дно покрыто слоем высохших духов. Зеркало перестало быть зеркалом. Лицевая его сторона приобрела богемный узор старости. Шкаф, словно афишная тумба, весь покрыт был переводными картинками советских времён, открытками, наклейками и современными магнитиками. Шкаф рукотворный, сколочен гвоздями, потому и держатся магнитики в тех местах, где гвозди.

Надежда подошла к старушке, заново застегнула на ней халатик из фланели. Вышла на балкон. Он не был застеклён. Цветочные короба, приваренные к балконному ограждению, висели по периметру. В коробах торчал сухостой. Старушка не могла снять ящики и вытряхнуть землю и выковыривала её детской лопаткой с деревянной ручкой.

– У вас нет кондиционера?

– Чего?

– Да так… – осеклась молодая женщина, поняв неуместность своего вопроса.

– Ты о ветродуе? Так я от него болею. Простынь мочу, обернусь, так и остываю.

Как ни старалась Надежда вынуть из железных оков хоть один ящик, не получилось. С досадой дёрнула в последний раз на себя ящик. Пары акриловых ногтей как не бывало. Вот досада!

Она не видела, как с балкона рядом наблюдал за происходящим молодой человек. Лет тридцати пяти. Внешность не лишена мужественности, трёхдневная тщательно ухоженная щетина на лице. Серебряное колечко в ухе. Брюки и рубашка в облипочку.

– Девушка! Вы мне дверь откройте, я вам и помогу.

– Спасибо! Большое спасибо! Я сейчас.

Растрепанная, немного взволнованная женщина выглядела притягательно. Появление мужчины её обрадовало. Сама она не справится, это теперь ясно, а как же тогда уходить от старого человека, ничего не сделав.

– Куда же ты? – заволновалась старушка.

Надежда рассказала ей о предложенной соседом помощи и направилась в коридор, чтобы открыть входную дверь.

– Не хозяйка ещё! – пробурчала старушка и сама открыла дверь.

Молодой человек обомлел.

– Пардон…

– Ну и имена сейчас дают молодёжи. Заходи…

– Так, думаю, я не к вам.

Из открытой двери веяло старостью. Парень уже повернулся, чтобы уйти.

– Вы же обещали! – раздался за его спиной голос притягательной женщины с балкона.

– Я уж подумал, что неправильно квартиры просчитал… Неужели вы тут живёте?

Глубоко вдыхая уличный воздух на балконе, он легко вынул деревянный ящик из проржавевшей металлической конструкции. Ящик тут же развалился у него в руках на трухлявые дощечки. Они вместе с землёй упали прямо ему на ноги.

– Мне так жаль… – воскликнула женщина.

– А мне-то как! – иронизировал молодой повеса. – А что, собственно, мы должны здесь сделать?

– Выбросить всю землю из цветочниц вниз. Это же не мусор, – объяснила женщина.

Парень по очереди выдернул ящики из металлических гнезд и скинул во двор. Некоторые ещё в воздухе разваливались на части, другие долетали до земли и разбивались с глухим стуком.

– Доски я соберу и выброшу в мусорный бак. Всегда к вашим услугам.

– Спасибо.

Они зашли с балкона в комнату. Старушка чинно сидит на кровати ровно посередине. Сетка почти касалась пола. На голове свеженький платочек, со складками от долгого лежания в шкафу. Руки сложены на коленях.

– Надела вот. Гости же.

– Я уже ухожу, – радостно сообщает парень.

– А чай? А блины заболтать?

– Э, нет! Спасибо, конечно, но я сыт. В другой раз.

Запах старости и неприглядный её вид заставили его быстрее покинуть квартиру.

– А вас, прекрасная незнакомка, я жду с нетерпением у себя. Не заплутаете? Моя дверь рядышком.

Женщина привыкла к таким предложениям и знакам внимания. Это её стихия. Только что-то в этот раз было не так, не заискрилось.

Старушка закрыла дверь. Надежда попросила совок и ведро и быстро убрала балкон.

Старушка направилась на кухню. У неё всегда блины наболтанные стоят в холодильнике на случай прихода зятя.

Старушка увлеклась блинами, и дело у неё это получалось великолепно. Сковородка – динозавр, а дело своё знает. Быстро выдаёт блинчики один за другим. Старушка мельком осмотрела Надежду, идущую на балкон с пылесосом, да дверь на кухню прикрыла, чтобы не слышать вой техники. Надежда за несколько минут очистила поверхность балкона. Сняла насадку и пропылесосила стены, балконное ограждение, окно. Собрала пыль у двери и окна внутри комнаты. Обернулась и недолго думая пробежала пылесосом всю комнату. Под шкаф, под кровать пускала хобот пылесоса. Перешла в коридор. Отодвинула обувной ящик, прошлась за ним и внутри. Собрала пыль, гирляндами висевшую по углам на потолке.

– Ты чего там забыла? – удивилась старушка.

– Вам не видно, там паутины много.

– Скажешь тоже… – недоверчиво огрызнулась хозяйка. – Вымой руки да иди на кухню.

Надежда перестала чувствовать запах старости после первой чашки удивительно душистого чая с блинчиком, посыпанным сахаром. Сахар, как в детстве, хрустел на зубах.

– Чисто стало, – радовалась старушка. – Ешь, ешь. Молодцу соседскому ты приглянулась. Только кобель он… На его балконе каких только девиц не было. Лысая даже была. И одежда на ней красивая, и побрякушки всякие, а лысая головой.

– Мне скоро сорок будет. Что мне до этого молодца?

– Хорошо выглядишь! Моя дочь опустилась совсем, а твоих лет будет.

– Обойдётся, – сказала, лишь бы что-то сказать, Надежда.

– Не обойдётся. Ноги уже отказали. Второй год лежит.

– Так она больная у вас?

– Наркоманка она, тёмная… Врачует её Алёша, да без толку. Угасает она.

Замолчали. Молодая женщина разглядывала лицо старушки. Всё на этом лице обращено было вниз. Крупные складки на лбу бежали вниз, касались кончиков бровей и вместе с ними спускались по вискам вдоль щёк. Ближе к подбородку закруглялись и сходились с глубокими носогубными складками. Два обвисших мешочка вместо щёк. Дряблая шея пряталась за узелком и концами платка. Странно, но старушка все-таки казалась красивой.

– Сколько вам лет?

– Ты ещё и половины моей жизни не прожила. Дочь в тридцать шесть лет родила. Счастье-то какое было! Она никому счастья не принесла, даже себе самой. Детей скидывала, мужа извела. Всю жизнь Алеша за ней ходит, как за дитём малым да неразумным. Каждая копейка на неё тратилась. Всё надеялись… А она всё из дома тащила, и душу всю вынесла, и мою и свою, – кончиком платка старушка вытерла уголки глаз.

В дверь постучали. Хозяйка встала и тихо побрела открывать. Надо было бы уходить и Надежде. Она встала, перемыла всё и стёрла со стола. Надежда не удивлялась своим поступкам, её хотелось делать то, что она делала, и она не отказывала себе в этом желании. Женщина чувствовала в себе перемены, и они нравились ей.

– Сосед приходил. Говорит, тебе кофе сварил. А я говорю – напоила уже.

– Мне идти надо. Спасибо вам за блины.

– И тебе спасибо. Ещё придёшь?

– Обязательно.

Надежда вышла на площадку.

– Слава богу, дождался! – Молодой повеса ждал ее у двери.

– Не поминай Бога всуе, – говорит старушка.

– Вам делать больше нечего? – рассердилась Надежда.

– О, да мы с характером! Уверяю, вас ждёт много приятного, я старался, и времени для этого у меня было достаточно. Стол накрыт, прошу!

«Всё тот же сценарий, – подумала женщина. – Сейчас он начнёт подходить. – Молодой мужчина сделал два шага в её сторону. – Сейчас возьмёт себя за мочку уха. – Мужчина двумя пальцами потёр мочку уха. – Сейчас скажет, что я красивая, или что-то в этом роде».

– Возле вас невозможно стоять спокойно, вы такая притягательная.

«А сейчас возьмёт меня за руку», – продолжала размышлять Надежда. Мужчина положил свою ладонь на её руку, лежащую на перилах лестницы. Липкая и противная рука. И этот мерзкий и навязчивый запах чужих духов!

– Сейчас как дам, – услышала женщина свой собственный голос и увидела свою поднятую руку.

– Ненормальная! – оторопел мужчина. – Я тебя что, насиловать собрался или душить? Я не маньяк.

Надежда поспешила вниз по лестнице. Если бы не было старушки, мужчина бы спустился по лестнице, чтобы узнать, в какую квартиру зайдёт женщина. А так он стоит под пристальным взглядом старого человека и не смеет этого делать.

– Из какой квартиры ваша гостья? – вежливым тоном спросил сосед старушку.

– Из своей, мил человек, из своей. И чего так разошёлся? Не весна на дворе…

Сосед зашел в свою квартиру. Здесь витал аромат остывающего кофе. Коробка конфет и ваза с фруктами на столе. Томно свесились кончики гроздей винограда. И зелёный, и красный. Смешно таращился в сторону окна желтый банан. Хрустальный флакон с коньяком и такие же рюмочки. Мужчина оглядел стол, глубоко вздохнул. Вспомнил лицо женщины, сердито пыхтевшей над ящиком с землёй на соседском балконе. Как она повернулась на его голос, и лицо её было сердитым, а глаза засветились радостью. Словно мужу открыла дверь, запыхавшаяся и радостная, вся стремящаяся ему навстречу. Наверное, вот так открывают двери любимые жёны любящим мужьям.

И тут в его дверь позвонили.

– Вот и мы… – довольно потёр руки мужчина.

Он торопился открыть дверь. Проходя мимо зеркала, остановился, критически оглядел себя. Открыл дверь. На площадке стояла старушка в платочке. В руках тарелочка. В ней блинчики, сахарком посыпанные.

– Что такое? Это мне? – забеспокоился молодой мужчина, потому что тарелочка упёрлась в его грудь.

– За труд, сердечный, спасибо.

– Ой, да что вы, ей-богу! Соседи должны помогать друг другу, – смутился мужчина.

– Всё, что могу… Не откажи.

Что-то защемило в груди молодого человека, на глаза навернулись слезы. Он побежал в комнату, положил коробку конфет на фрукты в вазе и вместе с ней вынес все это старушке.

– А это вам! Так сказать, от нашего стола к вашему столу.

Глаза старушки засветились от счастья. Она даже рот облизнула и не отказалась от подарка.

В это же время в своей квартире Надежда, приняв душ, присела на пуфик у туалетного столика. Включила яркий свет. Внимательно всмотрелась в зеркало. Увидела мелкую паутину морщинок вокруг глаз, две морщинки от уголков рта опустились вниз, над верхней губой едва уловимый заборчик из морщинок…

Женщина вспомнила настойчивого соседа сверху. Мужчина так искренне хотел взять её за руку в душном подъезде. Так восхищённо смотрел на неё. Выходит, он не видит того, что сейчас увидела она в зеркале?

Женщина увидела первые признаки своего увядания. Она принесла тонкий палантин и торжественно так, стоя перед зеркалом, покрыла им голову, закрывая лоб до бровей. Палантин накрыл плечи и опустился почти до колен. Из глубины зеркального отражения на неё смотрела бабушка, мамина мать. Никогда не думала, что она похожа на этого человека. Палантин соскользнул на пол. Что это было? То была её, мамина и бабушкина старость…

Глава одиннадцатая

На веранду вышли Борис Николаевич и Татьяна. У них одна забота – стол накрывать да убирать потом. Молодёжь, конечно, не отказывается помочь, но взрослые знают, что им делать этого не хочется, потому и не принимают помощи. Татьяна ставит сумку с овощами, вместе начинают их чистить. Вьётся стружка из картофельной кожуры, падают прямые дольки моркови.

– Маша взвинчена, за маму переживает. Как она?

Борис Николаевич загляделся на реку.

– Ты должна знать, каково женщине в подобной ситуации.

Строгость в голосе Бориса вызывает у Татьяны вспышку гнева. Защищает! Оправдывает! Выходит, ему она небезразлична.

– Ты пережила подобное, и она переживёт. По молодости у бывшей жены был азарт кружить голову каждому. У меня был азарт отбить её у всех и заполучить себе. Долго старался и изо всех сил. Получилось! Мой азарт утих, а её нет. И ведь не видел, как слепой от счастья жил. Узнал – разбежались. Устал доказывать свою любовь. Любить и доказывать – совершенно разные вещи.

– Она тебе изменяла? – немного картинно ужаснулась Татьяна и приложила ладони к щёчкам. Этот жест был знаком мужчине. Кажется, им пользуется иногда каждая женщина.

– Ах ты, ласковая стервочка моя… Как ты догадалась, не понимаю! – Борис от души смеётся.

– Ты над чем смеёшься?

– Ни над чем. От счастья. Мы вместе.

– У Маши с молодым человеком куда интереснее будет. Сама не своя ходит. А ты беспокоишься о её матери!

– А где он? А кто он? А что натворил?

– Если бы натворил, я бы ему голову оторвал, – сказал мужчина дежурную фразу.

Маша включила телефон и ждала звонка от Сергея, но тот не звонил. Были сообщения: «Ответь мне» или «Всё равно буду звонить». Их писал Сергей, когда телефон Маши был отключен. А вот последнее: «Нечестно так».

Маша сидела на качелях в тени старой ивы. Ствол её прогнулся к земле, на нём кто-то из отдыхающих соорудил качели из грубой верёвки. Красивое и потаённое место. За Машей от реки наблюдает Хельга. Что-то пришло ей в голову, и она стремглав бежит к подруге.

– Дай позвонить. Жерар куда-то спрятался и не выходит.

Звонков с телефона Жерара не слышно.

– Ну и ладно. Всё равно найду. Ты придешь купаться?

Хельга отдаёт телефон подруге и убегает. Жерар выходит из воды на берег.

«Зачем она его тут искала, если он в воде?» – удивляется Маша.

Звонит её телефон. Не глядя Маша прижимает трубку к уху. Она уверена, что это Хельга.

– Иду уже, иду… – говорит она в трубку. В трубке тишина. От неожиданности, что ему ответили, Сергей растерялся и проглотил все слова. Маша слушает тишину. Смотрит на дисплей.

– Это ты, Серёжа? – почти шепотом спрашивает тишину в телефоне.

– Это я. Ты здорова? У тебя всё в порядке? Как Хельга? Я по вам соскучился.

Пока он говорил, Маша сообразила, что подруга брала у неё телефон, набрала Сергея и сбросила. Тот тут же перезвонил. «Вот поганка какая!» – радостно пожурила подругу Маша. Ногой подцепила кучку песка вместе с листвой и подбросила высоко в воздух. И как только песчинки коснулись земли, осыпалась к ногам и обида с души молодой девушки.

На веранде Борис Николаевич и Татьяна продолжали разговор. Горка чищеных овощей на столе росла на глазах.

– Ты должен был сказать о приезде московского Сергея раньше, – сердилась Татьяна.

– Зачем? Я сам вчера вечером узнал.

– Я бы голову вымыла, уложила волосы.

– Дорогая… Сергей-второй не к тебе едет. Всё это затеяла Хельга, а я пошёл у неё на поводу.

– Интересно, какой он?

– У меня есть способ гасить интерес зрелых женщин к молодым парням. Показать? – Мужчина, смеясь, потащил женщину в комнату. Та схватилась руками за косяк.

– Нам надо нарезать сыр, колбасу. Открыть оливки. Как мы будем разогревать поросёнка?

– Кто в жару ест разогретую свинину!

И вдруг:

– Борис! Может, маму Маши пригласим? Вроде как жених дочери едет.

Мужчина отпустил женщину. Татьяна поправила на себе одежду и ждала ответа.

– Порося едят холодным с хренком свекольным. Купил вчера у бабушек на базаре…

Борис Николаевич взял нож, разделочную доску и стал резать колбасу. Резал осторожно и тонко, чтобы в тарелке потом лежало красиво.

– Что будет делать за общим столом бывшая жена с двадцатилетним стажем совместной жизни? Она как айсберг, о который мы можем разбиться. Нам всем будет неловко. Мы все тут счастливые на данный момент. Айсберг – несчастен. Он холодный.

– Ты прав, Борис, ты прав. Тогда Маше давай скажем!

– Зачем?! – чуть не застонал мужчина.

– Головку помоет, посушит, уложит… – растерялась Татьяна.

– В чём же тогда будет заключаться сюрприз? – разозлился Борис.

– Ой! Ой! Прости меня, пожалуйста. Я сама не своя. Жерар уезжает, кто-то приезжает…

Зазвонил телефон. Борис Николаевич с кем-то поздоровался.

– То, что вы описываете, говорит о том, что вы уже подъезжаете. Выхожу встречать к воротам.

– Уже?! – Татьяна кинулась в ванную комнату.

– Смотри, ревновать буду… – пообещал мужчина, проходя мимо ванной. – Я к воротам… Не волнуйся. Для тебя он просто гость.

– Наше с тобой знакомство сразу переросло в приём бесконечных гостей, – раздалось из ванной.

Из серебристой машины вышел парень. Мужчины сразу понравились друг другу, но шли навстречу не улыбаясь. Это же мужчины!

– Как добрались? Устали?

– Устал. Маша на вас совсем не похожа.

– Копия мамы.

– Значит, у вас красивая жена.

– Значит. По дорожке к самому крайнему домику. Я за вами.

С веранды на них смотрела Татьяна.

– С приездом.

– Это Татьяна, моя жена.

У женщины слегка зашлось сердце. Она уже и не помнила, когда её так представляли кому-то. Парень отметил явную несхожесть матери и дочери.

– Ну и кашу вы заварили. Маша на пляже с друзьями, – покачал головой Борис Николаевич.

Лицо парня озарила тёплая улыбка.

– Каша. Маша. Складно. Я бездействовать не привык.

– А кем вы работаете? – вклинилась в разговор женщина.

– Спецназ МЧС России. Семь лет.

– Какой ужас!

– Я пошёл… – сказал парень и направился в сторону реки.

Рука Татьяны перекрестила спину уходящего молодого человека.

– Такое чувство, что он пришёл навсегда.

– Ничего! И для них есть квартира.

– Добрая ты наша. – Мужчина смотрит на женщину с прищуром и глубоким интересом.

Навстречу парню уже бежала Маша. Без восклицаний, слов и слёз бежала к своему счастью. Ноги вязли в песке, она припадала, как хромая уточка, но спешила, будто парень может внезапно исчезнуть, так же, как и появился.