Текст книги "Послевкусие"

Глава тринадцатая

Надежда вяло взяла в руки телефон. Просмотрела сообщения и пропущенные звонки. Их всё меньше и меньше. Она заметила, что стоит только отказаться один-два раза от тусовочных мероприятий, как предложения перестают поступать. Никакого сожаления по этому поводу не испытала. Скорее облегчение. Духовная усталость придавила её к кровати.

«Какая я была убогая…»

Звонок в дверь заставил её вздрогнуть всем телом. Испарина покрыла лоб.

Надежда выбралась из постели. Ногой зацепилась за разрез в пододеяльнике, потеряла равновесие и мягко упала возле кровати. Опёрлась руками об пол, оглядела бардак в комнате, представила себя и как она выглядит сейчас на полу.

«Меня нет дома», – решила она сразу и как-то успокоилась, пришла в себя.

– Меня нет, – брякнула вслух, услышав повторный звонок.

Тут же зазвонил сотовый телефон. Сейчас он светился и дрожал от негодования. Женщина всмотрелась в экран дисплея. Дочка. Радость-то какая! Схватила телефон и буквально крикнула в него:

– Иду, доченька, иду, Машенька! Почему ключами не пользуешься?

– Мамуль, мы взрослые женщины…

– И что?

– Мама, я не одна, вдруг ты не одна. Ты заболела?

Ну конечно, мама заболела, и болеет уже больше месяца, собственной совестью. Нет от этого лекарств.

– Зайти позже или завтра?

– Не надо так говорить. Это твой дом, он всегда тебя ждёт.

Дочь достала ключи из сумочки и открыла дверь.

– Мамуль, мы вошли!

Надежда, как была в помятых штанишках и маечке, так и предстала перед гостями. Бывший муж видел сейчас до сердечной боли знакомого и одновременно незнакомого человека. Сердце Надежды при виде бывшего мужа упало и покатилось к его ногам. А это кто?!

– Мама, это Сергей.

– Надежда. Мама Маши, – представил Сергею бывшую жену Борис Николаевич.

– Ты не предупредила меня.

– Я эсэмэсила, – раздалось из кухни.

Маша спешила свалить грязную посуду в мойку и привести в порядок столешницу и обеденный стол.

– Кажется, я не закрыл машину. Сейчас вернусь. Надежда, приглашай гостя…

– Не надо, Борис, ходить в магазин. Мы с Машей забили холодильник. Я ещё ничего не брала из него, не хочется…

– Лишнего не принесу.

– Мам, что с тобой? Пойдём на кухню.

– Я только встала и не была в ванной.

– Так иди.

Мать сполоснула лицо холодной водой. Переоделась. Разглядела себя. Вроде никаких изменений. А всё дело в выражении глаз! Хоть рот будет до ушей, глаза не станут улыбаться. Вздохнув, она вышла на кухню. На столе горячие кулебяки с капустой и грибами, с печенью и картофелем издают фантастические запахи.

– У тебя изменились пристрастия. – не то спросила, не то констатировала Надежда.

Борис Николаевич помедлил с ответом.

– Хочу, чтобы ты поела с аппетитом.

– Папа прав. Слушайся его. – Маша обрадовалась заботе отца.

– Выкладывай маме новости. После них она сметёт со стола всё, – Борис Николаевич нервно потёр руки и подмигнул Сергею.

Вместо Маши заговорил Сергей. Он рассказал про всё. Как первый раз нагрубил Маше в метро, как Маша раскрыла ему глаза на Мишку. Рассказал о Мишке и его родителях. О своих родителях не забыл. Вспомнил дорогу долгую в город Волжский и как покупал кольцо. Спина у Маши выпрямилась, и щёки предательски заалели. В голове осой зудела мысль: «А где кольцо у него? А какое оно, кольцо?»

Сергей рассказал и о своей работе, сколько видел людей, в каких странах был.

– Хочу, чтобы вы знали, что ваша дочь ни в чём не будет нуждаться. Если только во мне, так как я могу часто отсутствовать. Но со мной ничего плохого не случится. Не может так быть, чтобы у Мишки ещё и дяди не стало. Жить мы будем в квартире брата…

«Где же кольцо?» – продолжала разгадывать кроссворд Маша.

– Я, право, не знаю, где и когда я могу сделать предложение вашей дочери. Можно сейчас?

Борис и Надежда переглянулись. Мать ни сном ни духом не подозревала ни о чем, а отец собирался просто познакомить их. Ну, раз родители молчат, значит, можно, решил парень и достал из мужской сумки яркую коробочку.

– Маша! Будь моей женой!

Маша не разбиралась в бриллиантах, как её мать, но кольцо ей сразу понравилось. Тонкий обруч белого золота и небольшой сверкающий прозрачный камень на высокой подставке. Дорогая простота. Мать и отец кольцо оценили. Рука Бориса обняла Надежду. Встряхнула её за плечи, мол, видишь, как всё здорово. Та в ответ коснулась щекой его плеча. Пока Маша тарахтела что-то Сергею на ухо, разглядывая на пальчике обнову, Надежда спросила Бориса:

– Ты Мишку видел? Не быстро ли всё это у них?

– Нет, не видел, но, кажется, я его уже люблю.

– У меня тоже такое ощущение. Я бы могла им заниматься…

Борис Николаевич отвёл глаза в сторону.

– У Сергея нестарые родители. Молодёжь преувеличивает свою значимость в судьбе Мишки. Хочу есть. Давай ухаживай за мной.

Вдруг зазвонил телефон Бориса Николаевича. Это Татьяна.

– Борис! Джеки украли! Машина синяя. «Жигули». Может, успеешь перехватить их. Дорога в город одна. Запоминай номер машины…

– Куда смотрела?! Выезжаю, – буквально взревел в телефон Борис. Сообщение вывело его из себя. Сергей уже стоял в коридоре.

Мужчины выскочили из квартиры. Мать и дочь остались одни у накрытого стола.

– Мам, тебе понравился Сергей?

– Мне сегодня понравилось всё.

– Ты имеешь в виду папу? Я всё видела!

– А как он выскочил по её указке, ты пропустила?

– Так это же Джеки, беспомощное существо…

– Не скажи… Он наорал на неё.

Две женщины искали затравку для надежды.

– Мне кажется, у вас всё наладится, таких случаев много в жизни.

– Сглазим! Давай поговорим о тебе. Понимаешь, какую обузу берёшь на себя? У тебя не было сестры и брата, значит, нет и опыта общения с детьми.

– Теоретически да. – Сытость располагала дочь к миролюбию. – Мам! Я всегда буду тебя любить.

– После Сергея да папочки мне ничего не достанется.

– Это совсем другие люди.

– Вот именно! И буду я вечно стоять в очереди за ними.

Дочь сердито отодвинула от себя пустую чайную пару.

– Я знаю, что это такое… Я стояла в такой очереди за твоим вниманием. В комнате повисло тягостное молчание. Прервала его мать.

– Давно была у бабушки с дедушкой?

– Давно, и там ничего не изменилось. Дед всю жизнь на тебя зуб точит, отсюда и на меня смотрит косо. Говорит, что яблоко от яблони далеко не падает.

– Навещать всё равно надо. Тем более у тебя новости вон какие.

– Они за мной заедут или как? – вспомнила Маша и стала набирать номер. Отец за рулём, значит, звонить надо Сергею.

– Останься, – попросила мать.

История с Джеки закончилась благополучно. Борис Николаевич с Сергеем не разминулись с похитителями. Собачка показалась им бездомной или заблудшей, потому как порода известная и дорогая. Джеки, с вытаращенными глазами, перепуганную, благополучно пересадили в машину Бориса Николаевича. На турбазу мужчины вернулись во влажных рубашках, так Джеки благодарил их за своё спасение. Досталось от Бориса Николаевича и Хельге, и Татьяне. Таким его они ещё не видели.

Борис с Сергеем уехали обратно, якобы за Машей, да и в офисе, видите ли, дела накопились.

– Лихо ты закрутил сюжет. Вёз тебя знакомить с матерью Маши, а ты, оказывается, ехал знакомиться с тёщей.

– Так вышло.

– Спешить необязательно. Маше нет восемнадцати.

– Дело сделано. Я не отступлюсь.

– Дерзай, парень! Я только за.

– Спасибо. Вы мне сразу понравились. И мама Машина тоже. Давно не живёте?

– Можно сказать, только что.

– Это и видно, как родные смотрелись.

Борис Николаевич и Сергей ели всё подряд, женщины только успевали подливать им чай. Борис выспрашивал, Сергей отвечал. Надежде хотелось угождать мужу, гостю. Она хлопотала, и ей хотелось хлопотать. Она находила себе занятие и чувствовала свою значимость за столом, от которого она убегала раньше, посылая воздушные поцелуи мужу и дочери. Пришло время, убежали они.

– Сегодня мы вернёмся на турбазу, соберём вещи, а завтра с утра мы у тебя.

Дочь и мать, как никогда, были близки. Борис Николаевич любовался своими женщинами и грустил сердечной памятью.

– Они у меня красавицы. Правда? – повернулся он к Сергею.

– Правда.

– Может, сходим куда, гостя развлечём?

– Я плохо выгляжу… – отказалась Надежда.

– Узнаю тебя, – добродушно загудел Борис Николаевич.

– Я и не забывала…

– Я как бы тоже пока при памяти… – Бывший муж и жена игрались словами. – Ваше решение для меня закон. Так всегда было. Тогда встаём и едем на турбазу.

Маша ликовала. Она видела и слышала. Она понимала отца и мать. Она радовалась и надеялась.

– Буду ждать всех вас. До свидания.

Мать поцеловала дочь в прихожей. К правой её щеке прикоснулись губы Бориса Николаевича. Его рука пожала её руку. Надежда успела ответить ему тёплым взглядом. На лестнице появился бабский угодник. Крупный, как кочан капусты, георгин на мощном стебле с такими же листьями он нес в руках.

– Здравствуйте!

Маша, Сергей и Борис Николаевич обернулись.

– Этажом промахнулся…

Бабский угодник развернулся и стал подниматься по лестнице.

Борис Николаевич буквально взвился изнутри. Глаза сощурились. Руки нырнули в карманы брюк.

– Видимо, к вам… Куда же вы? Мы уже уходим! – Голос его гремит на весь подъезд вслед бабскому угоднику с нелепым георгином. – Сергей, вы моложе. Сможете догнать?

– Пап, ну чего ты! Мало тут людей ходит? Сергей, никуда не ходи…

– Я и не собирался, – невозмутимо ответил Сергей.

Бывший муж сверлил жену глазами.

В машине тягостное молчание давило на каждого. Маша мысленно строила умные и красивые фразы для отца, но сказать их вслух не позволял Сергей, сжимая её руку. Он видел отрешённый профиль Бориса Николаевича, чувствовал, как тот мысленно, как и его дочь, произносил правдивые и умные фразы, обличающие бывшую жену. Да что там произносил! Швырял ей в лицо! И все они казались ему убедительными.

Осень. Дни стали короче. Приехали на турбазу, когда день уже посерел. С таким же серым настроением и приехали. Джеки радостно лаял, вилял хвостом, стоя у ног своей хозяйки.

– Совсем другое дело, а то распустила совсем собаку, – пробубнил Борис Николаевич, глядя на руль и не снимая с него рук. – Поеду я, дочь. Совсем работу забросил. Хоть электронную почту просмотрю. Татьяне объясни.

– Сам объясни.

– Мне некогда. – И уехал.

– Что-нибудь случилось? – К Маше и Сергею подошла Татьяна.

– Да ну его. На работе дела какие-то.

– Мужчина и работа – это неразделимо. Мы тут по вам соскучились. Да, Джеки? Безобразник! Сколько переполоху наделал! Рассердил папочку! Есть будете?

– Нет, нет и нет. Мы сыты.

Сергей и Маша следом за Татьяной подошли к Хельге с котёнком на руках.

– Привет! Завтра к моей маме едем, а от неё в Москву. Вы не против? – Маша посмотрела на Татьяну.

Против? Она рада слышать это. Чего греха таить, устала. Как бы там ни было, а люди, из-за которых она тут находилась, были ей чужими, даже сын в какой-то степени. Она желала тишины и покоя. На работу хотела, и хотела остаться один на один со своим мужчиной. Вон и Борис тоже устал от гостей и уехал.

Тридцать минут прошли быстро. За это время можно доехать от турбазы «Пересвет» до города Волжского, ну ещё по нему немного. Вот и родной двор, дом, подъезд.

«Георгин принёс! Ишь! Что это за цветок со стеблем для подсолнуха. Только на похороны и годится».

Сердитые мысли в голове Бориса Николаевича играли в чехарду. Лифт тёплый, а хотелось прохлады, чтобы не закипеть. Вот и дверь бывшей квартиры. Мужчина оглянулся, нет ли где мужика с незатейливым цветком. По морде бы его этим цветком. По морде! Нет никого. Пусть скажет спасибо, что не встретились!

Дверь открылась. Он не помнит, что звонил. Теперь это не важно. Всего шаг через порог, и он достигнет желаемого. Подумайте! Только шаг, и всё переворачивается с ног на голову.

А потом… Как трескучий огонёк бежит по тоненькой дорожке просыпанного пороха, бежит до точки большого взрыва. Взрыв! И всё разнесено в пух и прах. Огонь горит, пока бежит! Бежал мужчина, гонимый горячим желанием. Достиг цели, взорвалось желание. Лежит, человек, достигший желаемого, вроде счастливый, а вроде и нет. Гадай теперь! Рядом женщина лежит счастливая, лопочет что-то, давит своим телом на плечо, руку и ногу. Ярка и прекрасна была эта близость, как в молодости! Вот и ответ, и гадать не надо. Была! И это тоже в прошлом. Встать и уйти невозможно. Уж больно счастлива женщина.

– Что за хмырь с георгином под твоими дверями шляется? – Лучшая защита – это нападение.

– Он не ко мне шёл. Кто-то умер в нашем подъезде.

Надежда вдруг ясно почувствовала, что она тоже «умерла» для бывшего мужа.

Мужчина тяжело вздохнул. Он так и думал, георгины носят только на кладбище. Захотелось спать, так захотелось, что не дождался возвращения бывшей жены из ванной.

Над ними в ночи ангел-хранитель зажжёт свечу за здравие. Пламя свечи будет мягко мерцать, не отбрасывая тени на стены, потому как нет её в действительности. Огонь очищает. Так что проснутся наши герои новыми людьми, без капли сомнения и чувства вины. Есть у них вот такое право.

Молодёжь на турбазе до поздней ночи ждала Бориса Николаевича. Потом сообразили, что это неприлично, и разбежалась по комнатам.

Ночью Борис Николаевич проснулся. Лежал и думал. Много думал и не шевелился, чтобы не разбудить Надежду, потому и вздрогнул, когда услышал её голос.

– Тебе надо ехать. У нас дочь на выданье, что Сергей о нас думать будет? Рано ей, конечно, замуж выходить, только советы наши им не нужны. Поставили в известность, и на том спасибо.

– Сказали бы им «нет», ничего бы не изменилось. Парень хороший. Ребёнок вот чужой. Его мать и отец люди не старые, будут им заниматься. Я так думаю.

– Скажи своей женщине, что свадьба – дело серьёзное. Задержался, мол, обсуждали.

– Скажу. Ты как?

– Нормально.

– Прости.

– И ты прости. Прямо наваждение какое-то.

– Ёмкое слово. Пойду я.

– Дверь закрой, ключи Маше отдай.

– Обязательно, родная.

Женщина поверила в то, что она для него родная. Она лежала и улыбалась. Ей нравилось быть родной. Родная мать для родной дочери, родной зять, родной бывший муж. Жизнь только начинается!

Мужчина переступил порог бывшего дома и закрыл на ключ дверь. Несколько раз проверил замок на прочность. Там его родной человек живёт.

Дорога назад заняла меньше времени, потому как летел Борис на турбазу, пренебрегая всеми дорожными правилами. Благо ночь. Автомобиль оставил у ворот турбазы и до домика шёл быстрым шагом. На веранде кот свернулся, лежит как шапка попрошайки на улице. Тихо поднялся по лестнице. Тихо открыл дверь в прохладную комнату. На миг замер. Только что он перешагивал порог другого дома. Задохнулся от стыда.

– Борис, это ты? – услышал шёпот Татьяны.

– Это что ещё за вопрос?! Кто кроме меня сюда может зайти?

– Прости, прости… Иди быстрее, я соскучилась.

– Все остальные дома?

– Дома все… Давай спать. У меня глаза слипаются.

– У меня тоже.

Утро пришло. Осветило окошки отдыхающих. Собрало щебечущих птичек на ветви деревьев, растущих вокруг домика. Назеркалило яркими бликами воду в реке.

– Доброе утро, Борис Николаевич!

– Привет, молодёжь!

– Мы собираемся.

– Мы тоже.

– Жерар звонил. Долетел. Поехал в провинцию к родителям.

– А куда бы он делся! Я так понимаю… Две свадьбы намечается. Совмещать будете? – хитро сощурился Борис Николаевич.

– Совмещать! Совмещать! Как здорово… Если Жерар вернётся… – в начале фразы Хельга хлопала в ладоши, конец получился невразумительным.

– Даже в этом случае жизнь не заканчивается. – Борис Николаевич подхватил Хельгу под мышки и покрутил вокруг себя.

Хельга улыбается. Она пока ещё верит. Джеки скачет вокруг них, пытаясь дотянуться до какой-нибудь части тела Хельги, летающей в воздухе.

Татьяны не видно. Она в комнате складывает вещи. Сегодня ночью её мужчина пах другой женщиной. Для неё было странным, что новый запах не раздражал, не нёс агрессию. Может, показалось? Сгребла ладонью в косметичку всё, что лежало на прикроватной тумбочке.

– Расшвыряем детей и уедем в Крым на неделю. Хочу быть с тобой наедине, – раздалось сзади.

Женщина уронила на пол сумочку. Посмотрела на вошедшего мужчину и поняла, что не скажи он этого сейчас, было бы всё совсем по-другому.

– Правда?

– Правда.

Они обнялись.

Мимо комнаты прошла Маша. Она не подглядывала, нет. Она просто их увидела.

– Вы тоже свадьбу будете делать? – Вопрос прозвучал с явной ехидцей.

К Маше подошел Сергей с сумкой в руках. Отец не разжал объятий и повернулся вместе с Татьяной к дочери.

– Мы подумаем. Это у вас горит. А мы в церковку в этот раз пойдём.

– В церковку только через регистрацию брака, – сделал разъяснение для всех присутствующих Сергей.

– Так сбегать туда завсегда можно! – Борис Николаевич махнул рукой и пнул ногой дверь своей комнаты. Та закрылась.

– Хельга собралась уже?

– Ей собраться, как голому подпоясаться, – рассердилась на весь мир Маша и тут же поправилась: – У неё вещей почти нет. Котёнок теперь есть.

Через час вся компания загрузилась в машину. Джеки извёлся от волнения.

– Кот пришёл нас проводить, – сказал Сергей, усаживаясь в машину.

Кот привстал и начал тереться о ствол дерева. Осень. Грустный ветерок. Сухая трава и листья на ней. Одинокий кот. И отъезжающие.

– Ну, бывай здоров!

Машина тронулась с места и поехала к воротам турбазы.

Глава четырнадцатая

Алёша сидел у постели тёщи. Как-то так получилось по жизни, что тёща стала сродни матери родной. Когда он познакомился с будущей женой, знал, что она употребляет наркотики, но счёл себя добрым и сильным рыцарем, который обязательно спасёт заблудшую душу. До него с этой напастью боролась тёща, и безрезультатно. Тёща прямо сказала ему о том, что не бывает бывших наркоманов! Есть случаи и с экрана телевизоров можно увидеть людей, вполне состоявшихся, говорящих о своём наркотическом прошлом с лёгкостью шансонье. Это потому, что людям этим взамен наркотиков судьба дала занятие по их интересам и пристрастиям. Увлекательная работа плюс богатый доход от неё и есть ещё один наркотик. Всем так не фартит.

Стали они вдвоём нянчиться. Потом Алеша один остался. Тёща состарилась и перестала ходить к ним. Детей не было по понятной причине. Пришло время, жена стала понимать свою никчемность, только стёрлись тормоза да атаковали болезни. Она слегла и больше не встала до самой смерти. Друзья и родственники, сторонясь неблагополучной семьи, потихоньку забыли о ней. Так же поступили соседи.

И остался Алеша один, совсем один в целом свете. Была у него работа, которая спасала его. Директор музыкальной школы. Зарекомендовал он себя человеком положительным, сдержанным, грамотным. Дети его любили и их родители тоже. Гороно закрывало глаза на наличие жены-наркоманки, к тому же она давно числилась тяжелобольным человеком.

– Теперь и мне пора… – изрёкла теща и с надеждой посмотрела на Алёшу. Сейчас он скажет, что она ещё крепкая и что она ему нужна. Это старушку всегда успокаивало.

– Вы мне нужны, мама. Не говорите так. Вам ещё и за дочь пожить надо.

– Правда?

– Конечно.

– Тогда я обязательно… Тогда я непременно ещё поживу.

– Живите, мама! Умереть всегда успеем… Спать хочется?

– Нет. Вспоминать буду. Если хочешь, иди домой. Хочешь, тут оставайся.

– Я останусь.

– Тогда ступай в другую комнату, а то будешь мешать мне вспоминать.

– Вас это не расстроит?

– Нет, это меня радует. Я же её наркоманкой не вспоминаю…

– А-а-а…

– Можешь сходить в гости к соседке сверху.

– Мама!

– А что? Если мне надо пожить за доченьку, то тебе пора пожить за себя.

– Хорошая женщина, – вспомнил соседку Алёша.

– Вот и я говорю об этом.

– А с чего вы взяли, что она одна?

– А с чего ей ходить к старухе? От одиночества.

– Логично…

– Сходи к ней, попроси аппарат для давления.

– Это обязательно?

– А «скорая» по телефону спросит, какое давление? Что ей отвечать будешь?

– Какая «скорая?»

– Если вызывать будем.

– «Скорая» сама и померяет.

– Я знать хочу.

– Потерпеть нельзя?

– Не буду терпеть, сам говоришь, мне пожить надо.

– Ну хорошо. А вдруг она не одна?

– Да нет у неё никого, я уже говорила тебе.

Дверь тёщиной квартиры Алёша оставил незапертой. Посмотрел на дверь соседа справа и пошёл по лестнице вверх. Нажал на кнопку звонка, ему тут же открыли дверь.

– Здравствуйте, Алёша!

– Добрый вечер! У мамы давление. Ей так кажется. Аппарат для давления просит. У вас есть?

– Есть. Проходите…

– Я подожду здесь.

– Ни в коем случае! – Женщина буквально завела мужчину за рукав рубашки к себе в квартиру. – Руки помою, а вы проходите. Схоронили? Как всё прошло?

– Схоронили. Хорошо всё прошло. Спокойно.

– Всё проходит. И это пройдёт.

– Хорошие слова. Спасибо.

Надежда принесла аппарат.

– Умеете пользоваться?

– Разберёмся.

– Хотите, я пойду с вами?

– Хочу.

Она шагнула к нему.

Алёша и Надежда смотрят на аппарат для измерения давления. Сейчас он покажет конечный результат, а пока мелькают цифры. На склонённые головы смотрит старушка, ей совсем не важен результат измерения давления. Она любуется зятем и женщиной, стоящей рядом.

– Писаные оба…

– Не разговаривайте, мама. Отразится на показаниях.

– Низкое у вас давление.

Надежда сняла манжет с дряблой руки.

– Поди ж ты… Чаю мне сладкого надо да шоколадку. Уважь… Завари мне сама. На кухне есть всё, кроме шоколадки.

– Мама, не задерживайте человека. Сам заварю и в магазин схожу, – Алёша встал, намереваясь проводить соседку.

Надежда заметила, как руки мужчины оправили плед на теле старушки, расправили рукав кофточки. Ей захотелось тоже лежать в кровати, и пусть он вот точно так же поправляет плед или что-то ещё делает для неё. Пусть!

– У меня дома гора коробок с конфетами. Вы какие любите?

– И-и-и… И названия уже не помню. Да их сейчас столько! А какие конфеты у тебя есть?

– Я названия не читала. Но коробки красивые.

– Коробки красивые… Тогда неси… И не перечь ей! Давление низкое… – Увидев возмущение на лице зятя, старушка поспешила остудить Алёшу: – И чего расхорохорился! По-соседски оно завсегда приятнее чаи гонять. – И доверчиво посмотрела на Надежду, ища в ней поддержку.

– Алёша! Я сейчас приду, а вы ставьте чайник.

Как приятно произносить его имя. Именно так – Алёша.

За ними зорко наблюдала старушка. Сошлись бы и жили… Как хорошо было бы! Разве она кому зла хочет?! Нет, не хочет! Вдвоём завсегда веселее. Надежда вошла, неся в руках сразу три разноцветные коробки. На одной даже ленты были не развязаны.

– Куда столько?

– Все попробуем. Вкусы у нас разные у всех, может, что-то своё и отыщется.

Старушка забрала коробочку с лентами. Развязала аккуратно, разгладила помятые в узлах ленты.

– Красота, глаз не оторвать! А как пахнут!

– Да что же вы их нюхаете! Кладите в рот.

– Мама, а вы встанете или вам в кровать принести?

– Конечно, встану… Как не встать…

Старушка заворочалась в постели, выпростала ноги из-под одеяла. Стала ими шарить по полу в поисках тапочек. Нашла, надела и направилась к столу. Надежда поймала себя на том, что захотелось нагнуться и надеть тапки на ноги старушки. Отчего же она не испытывает таких эмоций к своей матери? Откуда взялась между ними эта каменная отчуждённость? Длится годами. Мама её моложе соседки и современнее, но она тоже пожилой человек.

– Откуда столько-то? – Старушка по очереди ныряла рукой в коробки.

– Накопились… Друзья, подружки…

– Друзья, подружки… Лет-то сколько?

– С вашим Алёшей почти ровесники, – растерялась Надежда.

– А это хорошо… Сходитесь да живите!

– Куда сходить?

– Вместе вам надо ходить, вместе вам надо жить. Я это ясно вижу.

Старушка дула на чай, потому и допила быстро. Из кровати уже, обирая край отогнутого одеяла, сказала:

– Оно, конечно, как снег на голову… Только не в том возрасте вы, чтобы раздумывать. В вашем возрасте пробовать надо, сходиться и жить. Я и благословить могу.

Алёша смотрел на тёщу и диву давался. Как у неё всё просто, как у детей, хочу, и всё тут. А ещё он понимал, что она говорит истину, как и все дети.

– Такие мужчины, как мой Алёша, на дороге не валяются. Большенькая уже, сама соображать должна.

Алёша перевёл взгляд на Надежду. Та со строгостью в лице слушала.

– Мама вас сватает за меня. – Алёше стало тепло и весело. – По-настоящему, – добавил он и весело потёр руки.

– И вам от того весело?

– Меня сватают за хорошую, красивую женщину. Причины волноваться нет.

– Вдруг я откажу? – Надежда тоже развеселилась.

– Конечно, откажете. Потому я и спокоен. Мама, я убираю всё со стола? – Он взял бокалы, сахарницу и шагнул в кухню.

– А вот и не отказываю, – услышал он спиной и остановился.

Постоял не поворачиваясь. Потом прошёл быстро к столу кухонному, поставил на него ношу. Упёрся руками в край стола, вздохнул глубоко и опустил голову на грудь. Конечно, в его положении шутки такого плана не очень уместны, но жизнь продолжается, несмотря ни на что. Отсутствовать долго было неприлично, и он вышел. Надежда стояла у кровати и вынимала одну из подушек под головой старушки. Та спала.

– Приглашаю вас к себе. Вы как на это смотрите? Мне надо готовить, овощей кучу перечистить, мясо порезать. Честно скажу, давно этим не занималась. Поможете мне?

– Помогу.

Они направились к выходу из квартиры, стараясь ступать как можно тише. Дверь прикрыли тихонько и ключ в замке провернули мягко.

– С Богом, идите… – проговорила им вслед старушка и повертела из стороны в сторону седой головой, укладывая её удобнее на подушке.

Чупа-чупс стал крохотным. Хельге захотелось его сгрызть. Хруст лишил её возможности услышать, как вошли мама Маши и нервный сосед, приходивший за аппаратом для измерения давления.

– Как ты смотришь на помощь мужчины при готовке? – очень даже жизнерадостно проговорила Машина мама. Причём ответа от лилипута она не ждала и прошла вместе с нервным соседом прямо на кухню.

– Положительно, – на всякий случай ответила Хельга. – Моя помощь нужна?

– Если тебе скучно, иди к нам, – ответила Надежда, но видеть чужую девочку ей не хотелось.

– Что нужно делать? – голос чужой девочки раздался за спиной. Надежда достала мясорубку и разогнулась.

– Умеешь обращаться?

– Нет… – ответила Хельга.

– Это работа для меня. – Сосед умыкнул мясорубку и стал доставать ее из коробки. Коробка была абсолютно новой.

– Я режу мясо, лук и морковь. А чеснок у нас есть?

Надежда достала миску с оттаявшим мясом и овощи.

– Если нет, принесу от мамы, – пообещал сосед. – Должен быть. Сейчас найду. У мамы он всегда в дверце холодильника лежит. Ух, какой богатырь! – Сосед залюбовался двухдверным гигантом.

«Такое впечатление, что меня нет», – подумала Хельга и спросила специально громче обычного: – Может, я просто посмотрю?

– Конечно. Алёша, ты разобрался с мясорубкой? – Машина мама так и не повернулась к Хельге.

«Всё ясно. Я не нужна», – сделала грустное заключение девочка-подросток и побрела к тёплому дивану, к тёплому котёнку.

У двух не случайно оказавшихся вместе людей всё спорилось и получалось. Мясо резалось и с мягким хрустом выходило из мясорубки. Громко трещали овощи. Мякиш белого батона беззвучно прошёл сквозь мясорубку. Посолили, поперчили и перемешали всё это тщательным образом.

– Вы формуйте котлетки, а я почищу овощи для рагу.

– Согласна.

Мужчина оценивающе пробежал глазами по женской фигуре. Как непредсказуема жизнь! Только что похороны прошли, а он на чужой кухне разглядывает чужую женщину. Всё верно, нехорошо это. Только не надо казнить себя за то, что должно было случиться.

У женщины мелькнула похожая мысль. Тыльной стороной руки она поправила волосы и украдкой посмотрела на мужчину. Срезает кожуру тонко, режет ловко, на одинаковые кусочки. И совсем он не выцветший, уставший скорее. А цвет рубашки – это поправимо. Ему сейчас плохо, и ей плохо. Разве дружить соседям запрещено, даже если у него умерла жена?

В комнате раздались посторонние звуки. Женщина вздрогнула. Ах, это же чужая девочка! Совсем забыла! Она, наверное, голодная…

– Тебе хочется что-нибудь проглотить на скорую руку?

Хельга отрицательно помахала рукой в ответ и, прижимая телефон к уху, ускакала на балкон. Прикрыла за собой дверь. Котёнок поднял голову, посмотрел на женщину в фартуке мутным сонным взором. Они встретились глазами.

«Лишь бы о диван не точил когти. Вообще ни обо что не точил…»

Женщина придирчивым взглядом прошлась по дивану. Кажется, пока всё в порядке. Ушла назад в кухню.

Алёша на кухне, как и был там всю жизнь. И смотреть на него приятно. В доме Надежды сейчас чужая девочка и новый знакомый. Дочь с женихом ушли в кино, но она их ждёт и готовит ужин. Когда это такое было? Никогда. Она присела на стул. В новом знакомом ничего не раздражало. От него не пахло дорогим одеколоном, он не носит дорогую обувь, наверняка не имеет машины. Жизнь Надежды оказалась безрезультатной, по её мнению. Ничего хорошего для матери, отца, дочери, мужа не сделала. Несостоявшаяся жена, мать и дочь…

– Вам плохо? Нужно воды… Не надо молчать. Зачем вы на меня так смотрите? Что с вами? – Алёша страшно разволновался, увидев посеревшее лицо Надежды.

– Маму надо проведать. Давно не была у неё.

– Фу-ты, господи! Напугали как… Я отвезу вас, куда скажете, хоть в другой город. Эта проблема решаема. Не пугайте меня так больше, договорились?

– Можно я представлю вас маме как своего мужа?

Надежда плакала беззвучно. Слёзы текли по щекам сами по себе. Им было легко прокладывать дорогу по женскому лицу. Лицо обращено к чужому человеку. Мужчина бумажной салфеткой собрал слезинки с женского подбородка. Было видно, что он обескуражен таким поведением.

«Алёша… Как приятно ложится на слух его имя. Мне тяжело предстать перед мамой хуже, чем моя дочь, хуже, чем мой бывший муж и, в конце концов, хуже, чем эта смешная девочка в моей квартире. Их всех любят. Меня тоже можно любить. Я буду стараться, я буду другой…»

Мужчина взял стул, поставил его рядом со стулом женщины. Одной рукой обнял стул, другой рукой положил голову женщины себе на плечо. Голова с трудом поддалась. Она скорее прикасалась к нему, нежели лежала на плече.

– Как женщина скажет, так и будет.

Голова женщины после этих слов плотно прилегла к мужскому плечу. Буквально прилипла.

– Он вас обидел? – Некрасивая девочка стоит в дверном проёме.

Надежда, не поднимая головы с мужского плеча, шмыгая носом, ответила:

– Отвёл беду.

Глубоко вздохнула, успокаиваясь. Только слёзы текли и текли, не переставая. Светлее становились мысли у женщины. Она представила себя в родительском доме. Алёша хороший. Мама и отец изменят мнение о ней. Она поцелует маму, и не надо будет ничего выдумывать, приукрашивать и нести чушь. Хорошо будет. Она с благодарностью посмотрела на чужого мужчину. Бог снова послал Алёше заблудшую овцу. Бог знает, кому посылать испытания.

В чугунной кастрюле поспело рагу. На сковороде пожарились котлеты. Запах вернул Надежду в реальность.

– Алёша, отнесите маме пару котлет и рагу.