Текст книги "Уволить секретаршу!"

Глава 5

– Первое впечатление я на него уже произвела, – говорила Серафима без всякого самодовольства. Просто констатировала факт. – Теперь нужно сделать молниеносный бросок…

– Опять блицкриг? – возмутилась Мила. – Тебе Погорелова мало? Тут необходима постепенность.

– Тю! – отмахнулась Серафима. – С мужчинами нельзя долго возиться. Они или хотят иметь с тобой дело, или не хотят. Понимают это с полплевка, кстати. И если мысленно тебя отвергают, обхаживать их совершенно бессмысленно. Но если уж положили глаз, нужно брать их тепленькими.

– Тоже мне, знаток мужских душ, – сердито сказала Мила, которую обычно с полплевка и отшивали. В чем тут дело, она не понимала и страшно досадовала на судьбу.

– Ну, по крайней мере, пока все работает. Андрюша позвонил на следующий день после нашей первой встречи. На второй день приехал с огромной коробкой конфет.

– Он по-прежнему видит в тебе подружку детства, – с умным видом сказала Мила, покачивая ногой. – Если бы ухаживал, подарил бы цветы.

Подруги снова сидели на кухне, пили чай и обсуждали личную жизнь.

– У нас с ним еще все впереди, – сердито ответила Серафима. – И сегодня, между прочим, я иду к нему на эфир. Это что-то значит, правда?

– Могла бы и меня с собой взять, – пробурчала Мила. – Я никогда на съемках не была.

– Да? А куда мы с Андрюшей потом тебя денем?

– Когда это – потом?

– Потом, после съемок? Вдруг нам захочется интима, захочется целоваться в машине и сразу же ехать домой… А тут ты.

– Ну, я не маленькая, могу сама добраться.

– Конечно, – скептически заметила Серафима. – На такси ты ведь не разоришься, так? Метро там рядом нет. Значит, Андрей, как настоящий джентльмен повезет тебя сам. Короче, испортишь нам всю романтику.

– И это говорит моя лучшая подруга, – вздохнула Мила. И тут же снова оживилась. – Меня, знаешь, что интересует. Ты уверена, что после романтики тебе удастся склонить его к женитьбе? Что, если ему снова захочется романтики, а потом снова романтики…

– А вот тут… Тут я применю стратегию номер шесть, – заявила Серафима и похлопала ладонью по журналу, который лежал на столе.

– И что ты уцепилась за эти стратегии? Может быть, их никто не проверял? Так, одни умствования.

Мила посмотрела на журнал со статьей про стратегии. На носу Джессики Альбы стояла сахарница.

– Стратегия номер шесть, – не слушая ее, продолжала вещать Серафима, – очень проста, понятна каждой женщине и тысячи раз испытана на живых мужчинах.

– Ну-ка, ну-ка…

– Нужно вызвать в объекте дикую ревность. Заставить его понять, что добычу могут отобрать. Тогда ему придется пошевеливаться. Это сто раз работало, сработает и в моем случае.

– А к кому твой Андрей должен будет ревновать? К шоферу мусоровоза? – скептически поинтересовалась Мила. – У тебя под рукой никого нет.

– Был бы кролик, а травка найдется, – Серафима взяла щетку и принялась с усердием расчесывать челку. – Я нормально выгляжу?

– Пока что нормально. Но кто знает, что ты на себя напялишь, когда соберешься ехать в «Останкино»?

– Я ходила по распродажам и прикупила себе несколько прелестных платьев. В момент соблазнения мужчины женщина обязательно должна быть в платье.

– Кто тебе это сказал? – в голосе Милы слышался скепсис. – Еще один глянцевый журнал? Честное слово, смешно.

– Посмеешься, когда я замуж выйду.

– Конечно, ты сейчас на меня накинешься, – пробормотала Мила, глядя в окно. – Станешь кричать, что я говорю не как подруга…

– Ну что, что?

– Спорим, что ты не выйдешь замуж за Куракина? У тебя ничего не получится.

– Да почему же это? – закричала Серафима, которую ужасно расстроили ее слова.

– Потому что потому. Ты ведешь себя как дура. Ты хочешь любить, да? Хочешь семью, чтобы все было, как в кино. И при этом упускаешь самое главное – ты тоже должна любить, Серафима. А ты своего Куракина не любишь.

– Кто тебе сказал, что не люблю?! Иди сюда!

Она потащила Милу в комнату, схватила пульт и включила сначала телевизор, а потом запись, сделанную на DVD. На экране появилась заставка программы «Силовой метод». Буквы закрутились, побежали титры, и вот прямо с экрана девушкам улыбнулся статный ведущий.

– Смотри, какой парень! – продолжала наседать Серафима, бегая вокруг Милы. – Как его можно не любить? Само очарование!

– У, какой мордатый, – удивилась Мила. – Я думала, биатлонисты поджарые, как волки. Они же на лыжах бегают.

– Сама ты мордатая, – рассердилась Серафима. – От него просто глаз не оторвать. Мечта, а не мужик. Конечно, я его полюблю, даже не сомневайся. Ты бы не полюбила?

– Нечестно спрашивать, – бросила Мила через плечо. – Ты же знаешь, что я полюбила бы уже и тюфяк с глазами. И чего мужикам во мне не нравится?

– Ты задаешь этот вопрос уже лет пять подряд, – ответила Серафима, плюхнувшись на табуретку. Табуретка протестующе взвизгнула. – Или шесть, я уже со счета сбилась. Понимаешь, Милка, ты готовая жена. Положительная, умная, дальновидная. На тебя могут клюнуть только пожилые и разведенные. Так сказать, нахлебавшиеся. Вот они тебя оценят.

– Нет, – печально покачала головой Мила. – После того, как они нахлебались, им снова хочется погулять. Свободы хочется. Меня они за версту огибают.

– Тогда делай, как я. Прикинься, что тебе тоже свобода нужна, – Серафима вытащила откуда-то косметичку и принялась перебирать футляры с губной помадой. – Это сафари, дорогая моя, а не зоопарк.

– Раздухарилась, – пробурчала Мила. – У тебя то смех, то слезы. Какая из тебя жена?

– Отличная, – отрезала Серафима. – Кстати, ты хотела поспорить со мной на Куракина. Выйду я за него замуж или нет. Я говорю, что выйду.

– А я говорю, что нет. На что спорим?

– На сто баксов.

– Ого. Если он узнает, он тебя убьет, – пообещала Мила.

– Как это он узнает? Он может только от тебя узнать. Тогда пари потеряет силу. Ты еще удивишься, как я обтяпаю это дельце.

Мила села и стала наблюдать, как подруга готовится в поход. Серафима собиралась быстро, легкомысленно и небрежно. Совсем не то, что она сама.

– Если бы мне предстояло идти на свидание, да еще с телезвездой, я бы начала собираться ранним утром, – призналась Мила, откидывая косу за спину. – У меня очень много зон риска, над которыми надо работать.

– Девушки вообще состоят из одной сплошной зоны повышенного риска, – пожала плечами Серафима, сбегав в ванную и вернувшись в кружевном белье. – Ну, как тебе гарнитурчик? Соблазнительно?

– Ой, не спрашивай меня, Сима, мне на выпирающие косточки всегда смотреть страшно. Я ничего, кроме твоего скелетика, не вижу. Мне кажется, у женщины должна быть, по крайней мере, попа.

– Да вы вдвоем со своей попой мне просто завидуете, – хмыкнула Серафима, натянув на себя вполне скромное платье темно-красного цвета.

– А чем ты его украсишь?

– Ничем. Высокий каблук – и все, я неотразима. Еще яркая губная помада. Посмотри на меня, ну, какова?

– Благодаря наглой уверенности в себе ты выглядишь хорошо, – вынуждена была признать подруга. – Куракин за тобой приедет?

– Нет, машину пришлет. Не обижайся, в следующий раз мы поедем в «Останкино» вместе, обещаю.

– Это если ты пари выиграешь, – напомнила Мила. – И не говори, что я злая. Я тебя хочу к плохому подготовить. Если оно вдруг случится, ты уже не так расстроишься.

Однако обе они знали, что если случится плохое, Серафима расстроится все равно, будут ее к этому готовить или нет.

* * *

В «Останкино» возле проходной Серафиму встретила маленькая верткая девушка, которая повела ее по длинным, довольно унылым коридорам. Вокруг были двери, двери и двери. Навстречу попадались группки людей, чаще всего озабоченных. Девушка шла целеустремленно, с Серафимой не разговаривала, только иногда нетерпеливо оборачивалась, чувствуя, что гостья отстала. Наконец, завела ее в гримерку и велела подождать.

Это была просто комната со старым шкафом, большим зеркалом, столом и стульями, которые стояли здесь исключительно для удобства. Никого не интересовало, как они выглядят. На столе, накрытом клеенкой, обнаружилась большая тарелка с печеньем и конфетами, замурзанный электрический чайник и горка разномастной посуды. Дальше, на узкой стойке, стоял утюг, несколько бутылок воды и стаканчик с карандашами и ручками.

Серафиме было непривычно и странно находиться в комнате, где собирались гости перед эфиром. Она села и закинула ногу на ногу, разглядывая собственные коленки, так часто критикуемые Милкой. Коленки были не хуже и не лучше, чем у половины жительниц земного шара. Ну, может, не такие округлые, как хотелось бы некоторым, но и безусловно не настолько ужасные, чтобы их прятать. Серафима была уверена, что женщина производит на мужчину впечатление сразу. Вся, целиком. Никогда он не рассматривает ее маникюр или лодыжки по отдельности. Это все приходит потом, когда ты осточертеваешь ему, и он начинает искать в тебе недостатки. Тут уж глаз у него становится зорким, как у орла.

Андрей вошел в гримерку стремительно, за ним стелился аромат парфюма, реклама которого красовалась на главных баннерах столицы. На нем были серые брюки и синяя рубашка с большим воротником. В ней он выглядел франтом.

– Сера, как я рад тебя видеть!

Он приблизился к ней, наклонился и поцеловал в щечку. Серафима даже не изменила позу. Пусть смотрит на ее коленки! Пусть видит, какая она раскованная и яркая.

– Не зови меня Серой, люди будут смеяться.

– Пусть смеются. Они не знают о нашем общем прекрасном прошлом, – Андрей схватил ее за руку и потянул, побуждая подняться. – Пойдем, я посажу тебя на самое выигрышное место в студии. И попрошу оператора, чтобы он почаще наводил на тебя камеру.

Он снова вывел ее в коридор, протащил мимо нескольких дверей, похожих на вход в классы в какой-нибудь старой-престарой школе, и пропустил перед собой в студию. Студия оказалась довольно большой, загроможденной аппаратурой. По правую руку высились «трибуны» для публики, слева находилась съемочная площадка. Повсюду висели осветительные приборы, там и тут светились серо-белые экраны камер. Серафима мгновенно наступила на спутанные кабели, жирными черными змеями валявшиеся под ногами. Андрей поддержал ее и крикнул кому-то:

– Реджина! Я ее привел.

Откуда-то вынырнула очень симпатичная и очень деловая девушка в черном пиджаке, надетом на футболку, в узких очках.

– Пойдемте, я покажу вам место.

Андрей снова поцеловал Серафиму в щечку и обнял за плечи, шепнув:

– Если ты все это выдержишь, обещаю накормить тебя потрясающим ужином.

Серафима сидела на своем месте, словно болельщица на стадионе, и думала, что это означает: «Если ты все это выдержишь». Примерно через полчаса она это поняла. Съемку задерживали, потому что кто-то из участников шоу застрял в пробке. К тому моменту, когда запись началась, в студии уже было так душно, что хотелось растолкать публику и немедленно рвануть на свежий воздух. Софиты жарили нещадно, и у Серафимы почти сразу потекли тушь, помада и крем-пудра. Доставать из сумочки ничего не разрешалось, пересаживаться и уходить тоже. Можно было лишь улыбаться и по команде хлопать в ладоши.

К Андрею и гостям, находившимся на съемочной площадке, в каждом перерыве подскакивали девушки, которые обмахивали их лица кисточками и протирали салфетками. Кроме того, у них там, на сцене, была вода, которую все, как один, жадно отхлебывали из стаканов.

– Третью передачу подряд снимают, – доверительно шепнула Серафиме старушка, сидевшая справа. На ней был выходной костюм, подсиненные волосы блестели, словно кукольные. – Немудрено, что здесь уже дышать нечем. Сначала одни дышали, потом другие, теперь вот мы.

– А что же здесь не проветривают? И не кондиционируют? – тоже шепотом удивилась Серафима.

– Насчет кондиционеров ничего не скажу. Наверное, не справляются они с нагрузкой. Здесь же много часов подряд народу битком. Аренда студии дорого стоит, вот они и снимают сразу блоками, – проявила недюжинные познания старушка.

Судя по всему, она не в первый раз сидела в зрителях. Серафима покивала с пониманием.

– Нет, а Куракин-то каков? Я только ради него на эту передачу и хожу, – продолжала соседка. – Красавец. Интересно, женат он или нет?

– Еще нет, – небрежно ответила Серафима. – Но это дело недалекого будущего.

Старушка посмотрела на нее с уважением и больше с разговорами не приставала. За действием, происходящим на площадке, Серафима почти не следила – она смотрела на Андрея и мечтала. Мечты были, чего уж там скрывать, смелыми и даже дерзкими. Через год у них родится ребенок. Мальчик. После каждого эфира Андрей будет бегать в гримерку и звонить домой, чтобы узнать, как там дела у малыша. А когда она приедет в «Останкино», оставив малыша с Антониной Васильевной, все эти Реджины, а также безымянные операторы, режиссеры и их помощники будут шепотом говорить: «Смотрите, это жена Куракина!»

Съемка закончилась гораздо позже, чем Серафима рассчитывала. Часы показывали полночь. Она устала и хотела есть. Но больше всего она боялась, что Андрей устал гораздо сильней, чем она. Если это так, никакого романтического ужина у них не получится. И от поцелуев в машине он тоже может увернуться. В конце концов, уставший мужчина может исполнить, так и быть, привычный супружеский долг. Но охмурять женщину после тяжких трудов… Это казалось сомнительным.

Однако Куракин, налетевший на нее в коридоре, выглядел вполне бодрым. «Я не учла его спортивное прошлое, – воспрянула духом Серафима. – Все должно получиться. Вон как у него глаза горят». Адреналин, на котором ее кавалер отбарабанил три передачи подряд, все еще продолжал действовать.

– Симка, давай поедем расслабляться, – предложил Куракин.

– «Симки» продаются в салонах мобильной связи, – нравоучительно заметила Серафима. – И что тебя тянет все время меня как-то обозвать?

– Мне приятно, что я один имею на это право, – признался Андрей, доверительно посопев ей в ухо. – Слушай, на выбор: можем поехать к матери, она нас попотчует чем-нибудь домашним. Можем поехать в ресторан, но к тому времени, как нас накормят, мы уже выпадем в осадок. И можем поехать ко мне, я тут рядом живу. Из жратвы у меня только нарезка да сухарики, но в наших силах заказать по телефону пиццу или суши, что тебе больше нравится. Будем сидеть на диване, жевать, пить вино, а если силы останутся – танцевать. Ну, что выбираешь?

– В твоем изложении дом звучит наиболее заманчиво, – тут же призналась Серафима, которая ничуточки не стыдилась задуманного.

А собиралась она просто-напросто соблазнить Куракина. Причем сделать это так, чтобы он уже назавтра признал ее своей девушкой. У Серафимы были весьма отдаленные представления о том, как можно этого добиться. Вернее, представления были сформированы книгами, фильмами и все теми же глянцевыми журналами, роль которых в жизни современной женщины социологам еще предстояло изучить. Серафима все больше склонялась к мысли, что роль эта огромна.

Куракин жил в «однушке» на Ботанической улице. Квартиру свою он называл студией, потому что разломал в ней все перегородки – раз, и потому что так звучало круче – два. Студия Серафиму поразила. Здесь все было рассчитано на то, чтобы производить впечатление. Огромный ковер, представлявший собой черную кляксу на белом поле, черно-белый диван, похожий на корову, черные занавески, завязанные дизайнерскими узлами и оттененные белоснежным тюлем… Все казалось непритязательному глазу Серафимы необыкновенным.

– Располагайся, – предложил Куракин, швырнув пиджак на журнальный столик.

Синяя рубашка, вероятно, была реквизитом и осталась в студии. Вместо нее под пиджаком обнаружилась футболка, которая Серафиму обескуражила. Во время эфира она представляла, как будет расстегивать на Андрее пуговицы – одну за другой – и проведет ладонью по его груди. А с этой штукой что делать? Тупо тянуть через голову? Смешно. И несексуально.

То, что Куракин может сам проявить инициативу, как-то не приходило ей в голову.

– Так что ты хочешь заказать – пиццу или суши? – спросил Андрей, разгуливая по дому и избавляясь по очереди от часов, носков и ремня. – Не возражаешь? Я веду себя беззастенчиво, но это все потому, что ты уже сто раз лицезрела меня в самых разных видах. Кажется, даже в трусах.

– Тогда это не было особо волнующим зрелищем, – пожала плечами Серафима. – Не знаю, конечно, как сейчас… Пожалуй, я буду суши.

Пока Куракин звонил по телефону в ресторан, Серафима прикидывала, как могут дальше развиваться события. Есть она совершенно не хотела. Суши были просто некой данью традиции. Традиция тоже, впрочем, оказалась киношно-журнальной: сначала влюбленные ужинают, а потом занимаются любовью. Впрочем, они еще не влюбленные. Вот когда все произойдет, тогда… Говорят, что секс ужасно сближает пару. Ну, немудрено. К утру они уже будут знать друг о друге множество интимных деталей…

– Сима, тебе налить? – спросил Куракин, подняв вверх огроменную бутылку с янтарной жидкостью. – Это вкусно.

Этикетка была знакомой. Такую этикетку она постоянно видела в барах, в кино, в магазинах…

– Налей, – махнула рукой Серафима, не представлявшая даже приблизительно, что находится в бутылке. Но ей хотелось выглядеть бывалой девушкой, и она в этом не призналась.

Куракин щедро плеснул ей жидкость в низкий стакан, и она от души хватила непонятно чего, почувствовав, как загорелась гортань. Куракин наливал ей еще пару раз, поглядывая на нее искоса. Через полчаса принесли суши, они ели и снова запивали этой самой янтарной штукой, и тогда-то Серафима поняла, что окосела.

Потом каким-то непонятным образом диван крутнулся, и оказалось, что она лежит на нем, а сверху нависает Куракин. Он пытался ее целовать и при этом как-то очень активно нажимал ей локтем на желудок. Это было невыносимо.

– Подожди, – пробормотала Серафима и попыталась отпихнуть Андрея двумя руками. – Дай мне воздуха!

После этого воздух как-то стремительно закончился, и Серафима не помнила больше ничего.

Глаза она открыла только потому, что кто-то долбил ей ломом по голове.

– А-а, – застонала несчастная и приоткрыла веки.

Вокруг, куда ни глянь, была постель в нежных шелковых складочках. Она увидела свои голые ноги и ощупала себя правой рукой. Кружевное белье на месте, а платья нет.

– А-а, – снова промычала Серафима и со скрежетом повернула голову.

Солнечный свет иголками впивался в зрачки. Прежде чем снова сомкнуть веки, она увидела Куракина, который лежал на животе, засунув голову под подушку. Она протянула руку и ощупала его шею, потом спину, потом задницу. Мужчина ее мечты был голый.

Она еще немного поводила ладонью по его коже, рассчитывая обнаружить хоть какую-то одежду.

– О-о-о, Серафима! – простонал из-под подушки Куракин. – О-о-о! – повторил он таким же страшным скрипучим голосом и добавил: – Серафима, ты просто свинья.

Это было так неожиданно, что если бы она могла, тотчас вскочила бы с кровати.

– В каком смысле? – спросила она, преодолевая сопротивление языка, который разросся до невероятных размеров и не желал двигаться во рту.

– В том смысле, что ты сорвала наш романтический ужин, – Куракин появился из-под подушки.

Это было понятно по тому, как спружинила кровать, и еще по голосу: он звучал теперь гораздо отчетливей.

– Тебя так тошнило, так тошнило… Я чуть не сдох, глядя на тебя.

Серафима некоторое время ворочала в голове мысли, потом одна из них выкатилась у нее изо рта, превратившись в слова-булыжники:

– Это суши виноваты.

– Нет, это не суши, – возразил Куракин. – Это твое пьянство. Почему ты мне не сказала, что не можешь пить?

– Почему не могу? – вяло пробормотала Серафима. – Я могу.

Куракин сполз с кровати, словно корабль, спущенный на воду по стропилам – медленно и важно. Серафима смотрела на него сквозь ресницы. Так же, голышом, он отправился куда-то и вернулся со знакомым стаканом.

– Придется тебе сесть и выпить. – Серафима застонала. – Ну, что ты скрипишь, как старая сосна? Как в детстве я с тобой возился, так и теперь приходится… Хорошо, что мы не поехали в ресторан. Если бы ты надралась там, я бы тебя до дома не дотащил.

– Я не очень много вешу, – пробормотала Серафима.

– Зато ты очень много размахиваешь руками. И ногами тоже.

Примерно через час Серафима пришла в себя настолько, что смогла выпить чашку кофе. Сидела она при этом самостоятельно.

– Так между нами ничего не было? – в десятый раз спрашивала она Куракина. В ее голосе слышалось неподдельное огорчение.

– Было все, кроме самого интересного.

– Все?

– Я тебя раздевал, носил на руках, прижимал всем телом к кровати.

– Зачем? – Серафима посмотрела на него с подозрением.

– Ты рвалась на балкон, на лестничную площадку, на крышу… Это было невыносимо, если честно. Я-то думал, что у нас получится все, как в кино. Ты, я, суши, «Джек Дэниэлс»…

– Кто это такой?

– Тебе лучше не знать, – проворчал Куракин. – Слушай, Серафима, а у тебя вообще когда-нибудь с кем-нибудь что-нибудь было?

– Не скажу, – она отхлебнула кофе, глядя прямо в чашку.

– Ну, скажи! По старой дружбе.

– Если пообещаешь, что мы все это повторим…

– Нет!!!

– Я имела в виду, повторим попытку романтического ужина. Ты не будешь поить меня ничем, кроме тоника и клюквенного морса.

– Ладно, уговорила. Так что? Были у тебя любовные связи?

– Да, были, – проскрежетала Серафима, которой чертовски не хотелось исповедоваться. Мало ли, как Андрей воспримет ее откровенные признания? С другой стороны, если они скоро поженятся, то должны знать друг о друге все.

– У тебя было много мужчин?

– Две штуки, – Серафима откинула голову на спинку дивана и закрыла глаза. С закрытыми глазами жить было проще.

– Забавно, что счет у тебя идет на штуки. Как будто речь не о мужиках, а о селедке.

– Какие там мужики? Первый раз это случилось в десятом классе.

– Ого! А тетка Зоя?

– Это был бунт, направленный против ее тирании. Конечно, она ничего не знала. Все случилось быстро и не оставило никакого впечатления. Во второй раз это получилось… анекдотично. Он целовал меня в бока, мне было страшно щекотно, и я визжала. Потом он начал целовать в другие места, и стало еще больше щекотно.

– Все, Серафима, замолчи, – приказал Куракин. – Не желаю этого слушать!

– Я хотела сказать, что практически девственница.

– Если бы мы не были друзьями, – заявил Куракин, доедавший суши, от вида которых у Серафимы сжималось горло, – то я бы выставил тебя из квартиры и никогда больше не позвонил.

– Из-за того, что меня рвало? – наивно поинтересовалась она.

– Нет, из-за того, что ты такая непроходимая дура.

Серафима почувствовала, как в горле набухают слезы. Она скривила губы и всхлипнула.

– Еще и пьяные рыдания! – вознегодовал Куракин с полным ртом. Потом ткнул палочками в Серафиму. – Прекрати сейчас же. Чего ты ревешь?

– Я так хотела стать твоей девушко-о-ой!

– Правда, что ли? Я, в общем, не против. Ты веселая, и теперь я знаю, чего от тебя можно ждать. О своей интимной жизни ты мне уже поведала в деталях…

Серафима перестала плакать так же внезапно, как и начала.

– Ты не шутишь? Я теперь твоя девушка?

– Если тебе хочется.

Серафима блаженно закрыла глаза. Барабаны в ее голове неожиданно смолкли, и она почувствовала себя счастливой. Любая женщина чувствует себя счастливой, когда добивается своего.