Текст книги "Квадратный корень из лета"
Автор книги: Гарриет Хэпгуд
Жанр: Зарубежная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Боже-мой-боже-мой-боже-мой, – хрипло закричала Соф, вбегая в кухню. Я подняла глаза от стакана, с которым сидела в углу. Во рту отвратительный вкус, но я не помню, когда меня вырвало.
Я вообще не помню, как сюда попала.
– Ты меня видела? – Соф схватила меня за руки и запрыгала. Это раздражало. Наконец она бросилась к раковине: – Как я пить хочу, боже мой! Хоть прямо из крана!
Я поплелась за ней. Краем сознания я понимала, что Нед с Томасом тоже в кухне: на столе стоял наполовину уничтоженный торт.
– Почему ты мне не сказала?
Из стереоустановки Неда ревела «Айрон мейден», которую приходилось перекрикивать. От этого голос звучал злее, чем я была на самом деле. Мне просто хотелось понять, отчего это нужно было держать в секрете.
– Ну прости! – проорала в ответ Соф, доставая из буфета настоящий бокал, а не пластиковый стаканчик, из которых пили все. – А вдруг бы я струсила или опозорилась? Я же всегда тебе говорила – хочу знать, каково быть участницей рок-группы!
– Все твои группы существуют только в твоем воображении!
Соф с силой дернула кран, который заклинило.
– Я знаю, но… – Соф отодвинула всякий хлам, чтобы поставить стакан, и обеими руками взялась за кран. – Ты захотела бы послушать, как мы играем, побывать на репетиции, а у меня получалось, только когда мы с Недом вдвоем, и – вот блин, что ж такое, – ну а вдруг бы мы облажались?
Нед уселся на стол рядом с нами, хотя там и было отвратительно грязно – смятые стаканчики, липкие лужи, мокрые окурки и непонятная липкая дрянь. Видимо, спандексу все по барабану.
– Ты просто супер, – сказал он, глядя на Соф. В кухне крутилось десять тысяч человек, но эти двое были как бы отдельно, в пузырьке товарищества по рок-группе. Друзья. Конспираторы. Ничего себе обмен: я получаю темную материю, а ты забираешь мою подругу.
Ну, ты опять как собака на сене, прозвучал в ушах голос Грея.
Да, но Нед мой брат, возразила я. А ты умер, и я страшно зла на тебя за это.
– Так, кому чего? – спросил Томас, подходя и с грохотом ставя на стол множество бутылок, не глядя на меня. Он не хотел со мной целоваться. Как глупо! Неловко-то как! Я истерически рассмеялась. Ну все меня игнорируют!
– Вода есть? Или хоть шампанское? – прохрипела Соф. – Ваш кран меня у-би-ва-ет! – Она снова стиснула кран и попыталась повернуть – даже костяшки побелели. Раковина была полна темной материи, и меня поразило, как ужасно несправедливо, что ее вижу только я.
– Отойди, Соф, он застревает. – Соф отодвинулась, и Нед всем весом навалился на кран. – Scheisse. Томас, можешь дать мне разводной ключ или нож?
– Погоди, – сказала я, удерживая Томаса и не давая подойти. Он заметался, оказавшись между мной и Недом. – Это при мне ты не могла репетировать? Это мне ты сказать не могла? Да я единственная, кто вообще слышал, как ты поешь!
– Ах, извините, не доложили, – теряя терпение, промолвил Нед, пытаясь справиться с краном. Даже под оглушительную музыку я расслышала в его голосе сарказм. Нед пьян. – Соф просила тебе не сообщать. Что происходит на репетиции, на репетиции и остается, я тебе сто раз говорил. Ты бы запомнила, если бы занималась не только собой.
Он схватил ложку с сушки и начал колотить по крану. Я отпустила Томаса. Это я-то эгоистка? Да Нед все лето готовил вечеринку, бренчал на гитаре и делал хорошую мину при плохой игре, якобы Грей не умирал. Но, может, я чего-то не понимала? Возможно, у Неда свои тоннели во времени?
– Да как ты можешь так говорить! – произнесла я Неду в спину. – Повернись ко мне лицом! Вы обязаны были мне сказать! Она моя подруга!
Однако обернулся ко мне не Нед. Соф зашипела так низко и яростно, что я едва разобрала слова:
– Подруга?! Да ты меня еле терпишь! Я каждый раз читаю это на твоем лице, когда прихожу сюда, и от этого уже противно! На мои эсэмэски отвечаешь через раз, Томас, Томас, один Томас у тебя! Прямо мир вокруг тебя вращается! Даже когда я переживала из-за Грея, ты не позволяла мне быть твоей подругой! А Нед позволил, и у тебя разрешения никто спрашивать не собирается!
– А я не разрешаю! – закричала я в ответ, чувствуя, что вот-вот выскочу из этой реальности. Томас просил Соф успокоиться и придерживал меня за локоть, но тут на меня заорал Нед:
– Заткнись, Готти, ты уже всех достала! Сидишь в своей комнате часами, вечно бродишь как лунатик, не слушаешь ни чертá! Я тебе велик починил, я пытался тебя вовлечь… Господи, ты все выгребла из его машины, все вещи, и вдруг якобы не можешь вынести вида его ботинок! Исчезаешь на несколько часов, когда ты нам нужна! Ты такая эгоистка, сжираешь все хлопья и ходишь с убитым видом, будто только у тебя горе, Иисусе, а тут еще кран этот проклятый…
Панк-музыка ревела, все орали, я ожидала открытия временнóй воронки, в которую меня затянет вот прямо сейчас, и никто не смотрел на кран – старый, ржавый, скрипучий кухонный кран, который я весь год подтягивала гаечным ключом, поскольку смеситель подтекал, папа ничего чинить не умеет, а я не знала, что еще делать. И тут кран оторвался от раковины.
Он взмыл вверх и ударился о потолок.
За ним к потолку извергся гейзер, грозивший утопить всех нас.
– Че-ооорт! – завопил Нед, и началось.
Несколько секунд гейзер фонтанировал строго вертикально, будто на него не действовала сила тяжести, затем вода обрушилась на наши головы, вымочив до нитки. Гости выскочили в сад. Нед попытался перекрыть поток ладонью, из-за чего струя захлестала во все стороны, сметя на пол стаканы, кружки, бутылки – и Томасов торт.
Мы вчетвером, мокрые, смотрели на все это, не двигаясь с места.
Промокшая Соф встретилась со мной глазами и, не поверите, засмеялась!
Мгновение спустя я тоже прыснула, и мы залились смехом. Я схватилась за Соф, и мы медленно побрели, хохоча и с визгом оскальзываясь на мокром полу. Струи воды били во всех направлениях. Нед старался справиться с потопом, ржал и ругался – так смешно мне не было ни разу в жизни.
Всякий раз, взглянув на Соф, я приседала от хохота – ноги подгибались, как макаронины. А Соф при взгляде на меня издавала фырканье удивленного осла. Скоро мы уже не могли удержать друг дружку на ногах и попадали на пол, повалив и Томаса. Пытаясь встать, мы зашлись в истерическом хохоте – ни дать ни взять рыбы на песке. Я уже не видела, куда делась временнáя воронка, и мне было все равно.
Нед в конце концов тоже шлепнулся, хотя ему и не надо было, и угодил прямо на торт, отчего Соф прямо-таки захрипела и, отфыркиваясь, с десятой попытки выговорила:
– Посмо… трите… на… Неда!
– Иди ты, Петракис, – Нед брызнул на нее водой с пола. – Черт, фотоаппарат мой…
Успокоил всех нас Томас.
– Нед, Нед, – сказал он, с трудом садясь, когда приступ смеха миновал. – Принеси полотенца из ванной, свое постельное белье и все, что есть грязное, – все тащи, там полно в моей, то есть Грея, в общем, в той комнате. Го, сарай заперт? Там швабра найдется? Я что-то никак не соображу… Соф, можешь музыку выключить?
Нед помог Соф подняться, и они пошли выполнять указания. Томас пихнул меня в бок:
– Швабру-то?
– В сарае, – отозвалась я, все еще не вполне придя в себя.
– Ясно. Справишься с… этим?
Я кивнула – выбора у меня не было, и Томас побежал к двери, оступаясь на залитом полу и налетая на стены.
На сушке стояла кастрюля. Я схватила ее и крадучись пошла к раковине, будто там сидела крыса, которую надо прикончить. Я постаралась надеть кастрюлю на струю, но только перенаправила поток себе в лицо. Я попыталась снова, уже двумя руками; на этот раз удалось отжать струю вниз, к раковине. Примерно половина воды все равно хлестала на кухонный стол и в окна, но хотя бы не на меня.
Музыка, от которой сотрясались стены, стихла.
Через несколько секунд из комнаты Неда пришлепала мокрая Соф и встала рядом со мной, оценивающе глядя на кастрюлю.
– Умно, – похвалила она. Я посмотрела на нее – руки дрожали от напряжения. Ее начесанный пучок развалился, подводка черными струйками стекала по щекам.
Мы долго смотрели друг на друга. Соф улыбнулась.
– Знаешь, кто был бы в восторге? – кивнула она на разрушения в кухне. – Грей!
– Да, – тихо согласилась я. – Грей бы веселился от души.
– И, – Соф пихнула меня бедром, – счел бы нас полными дураками.
Я пихнула ее в ответ.
– Прости, что наорала.
Вокруг было страшно смотреть. Папа нас убьет, но сейчас меня это мало трогает. Я ощущаю невероятную легкость – так бывает, когда не приготовишь домашнее задание, а учительница, оказывается, заболела, и ты понимаешь – свезло. Отсрочка. Подумаешь, тоннель. Тоннель-шмоннель.
– Давай попробуем, – сказала Соф, тоже берясь – поверх моих рук – за кастрюлю.
– Держи крепче, – предупредила я, отодвигаясь. Едва я отпустила кастрюлю, как она птичкой вылетела из рук Соф, ударила меня по запястью, и нас снова окатило водой. Соф захохотала и осела на мокрый пол.
– Переста-ань! – всхрапывая, взмолилась я. – Хватит! Подержи ее, пока я воду перекрою!
– Честное скаутское, – поклялась Соф, берясь за кастрюлю.
Пока она, напрягши мышцы, сдерживала напор воды, я опустилась на четвереньки и полезла под раковину.
– Двинь тазом. – Я кое-как открыла тумбочку. Где-то здесь должна быть кнопка или еще какая прилада. Разводной ключ на полу, куда его уронил Нед. Стоя на четвереньках, я видела, какой грязный у нас кафель: мутная вода, разлитое пиво, коктейли – все, что стояло на столе, но было сметено кухонным цунами.
– Отвратительно, – пробормотала я, разглядывая внутренность тумбочки, и потянула за штуковину неизвестного назначения. – Ну что?
– Ничего! – прокричала Соф.
Я рискнула потянуть за другое не пойми что, и рев воды в раковине надо мной стих. Я вылезла из тумбочки задницей вперед, приложившись головой, когда вставала.
– Уй-я…
Нед уже прибежал с охапкой грязного белья, предназначенного для стирки, прихватив всяких простыней и пододеяльников. Он повязал полотенце тюрбаном и завернул Соф в одеяло, а я схватила простыню и обмоталась ею, как тогой. Вот теперь это праздник Грея.
– Вы что? – Томас поднялся по ступенькам, бренча ведром со шваброй, и остановился, уставившись на нас. – Это же пол вытирать! Воду собирать!
– Черт с ней, с водой, – весело сказал Нед. Я засмеялась. – Мы все равно что утопающие – папа нас убьет, как ни старайся.
– Но надо же хотя бы… – начал Томас, большими глазами оглядывая кухню. Я улыбнулась. Он кивнул без особого недовольства. Пожалуй, у нас все наладится.
– Завтра! – объявил Нед, хватая бутылку рома, пережившую катастрофу. Бутылку он сунул под мышку, под вторую попала Соф. – Об этом будем думать завтра.
– Последняя стопка перед казнью, – подхватила Соф, и Нед поцеловал ее в макушку.
– Все ты понимаешь. – Он повел нас в сад. – Пошли на улицу греться. Гротс, там что-нибудь из кружек уцелело?
Я похватала все, что смогла, застенчиво улыбаясь Томасу. Он взял бутылки и оставшиеся кружки, взглянул мне в глаза и улыбнулся в ответ. Мы вышли за Недом и Соф.
В саду было тихо и абсолютно темно. Почти все разошлись, лишь кое-где целовались парочки, прижимаясь к стволам. Проходя мимо компании приятелей Неда на подъездной дорожке, мы уловили сладкий дымок – крошечный оранжевый светлячок перепархивал из руки в руку.
Мег с Джейсоном целовались на скамейке под окнами. Я прошла мимо, и бровью не поведя.
– Мы будем пить ром, – сказала я Мег в качестве мирного предложения. – Пойдемте с нами.
При виде нас она открыла было рот, но ничего не сказала и вместе с Джейсоном отправилась за нами в темноте к яблоне.
Нед и Соф уже сидели по-турецки на мягкой траве – золотые Оберон и Титания.
– Тост, – объявил Нед, покачивая тюрбаном из полотенца. – Томас, друг, давай бокалы.
После некоторой суеты ром был разлит в кружки и подставки для яиц. Я открыла уцелевшую бутылку колы и долила каждому из собравшихся. Шипучая пена перелилась через край бокала Мег. Она хихикнула, пытаясь слизать сладкую жидкость с пальцев.
– Ой, – сказала она, – мокро.
– Это всего лишь газировка, – сказала Соф. – Ты на нас посмотри!
Она встряхнула волосами, которые стремительно высыхали в мелкие кудри, которые Соф обычно удавалось наполовину приручить. Нед размотал полотенце, и все увидели огромный перманент, да и подводка у него вконец размазалась – вылитый Элис Купер. Без всей этой мишуры они с Соф уже не казались близнецами, как мы с Недом, но у них было одинаковое ощущение себя. Они – часть одной группы. Пусть даже рок-группы идиотов, идущих своим, неторным путем.
Но это ничего, я такая же. Я проблема в квадрате – по крайней мере, еще две недели. Я мелкими глотками пила ром, прильнув к Томасу, обнимавшему меня за спину. Он сидел молча. Я сжала его колено, он улыбнулся и вынул из стакана листок яблони.
– А что случилось? – спросил Джейсон.
– Вы плавали голышом? – мечтательно протянула Мег. – Все такие мокрые…
– Вместе с младшей сестрой? Непристойно, – заметил Нед.
– Да, мы мокрые, – терпеливо подтвердила Соф.
– А вы знаете, что Готти и Джейсон купались голыми? – не слушая, продолжала Мег. Я только сейчас заметила, что она совершенно пьяна. Огонек сигареты Джейсона отражался в ее стеклянных глазах. – Джейсон рассказывал, они плавали вместе в канале, как русалки…
Нед уставился на Джейсона. Соф прикусила губу, глядя то на меня, то на Томаса, догадываясь, что он и половины не знает. Томас через силу улыбнулся, но я видела, что известие его отнюдь не порадовало. Однако и кипятиться по этому поводу он не собирался. Что касается меня, я будто проглотила язык. Или оставила его в кухне?
– Русалки, – Мег хихикнула, разглядывая свои пальцы как нечто новое и интересное. Затем она посмотрела на нас, вытаращив глаза от любопытства, и я поняла, что она сейчас скажет. Я не успела ее остановить. Моя невинная маленькая ложь, недоразумение, которое я могла уладить еще несколько дней назад, вернулась, чтобы меня уничтожить. – Они и сексом занимались!
– Блин. – Джейсон затушил сигарету в траве и поглядел на меня. Долгую секунду мы смотрели друг на друга, связанные одной тайной, которая, как я поняла, враз стала секретом Полишинеля.
– Пошли, – сказал он Мег, пытаясь ее поднять. – Пора домой.
– Джейсон, – Нед, искря начесом, испепелял его взглядом. – Проваливай-ка в задницу!
– Нед, – негромко вмешалась Соф, тронув его за локоть.
Джейсон оглядел всех нас, сидевших кружком и глядевших на него, одними губами сказал мне «извини» и легкой походкой скрылся во тьме. Мег пошатывалась, и Соф поднялась на ноги ей помочь. Все начали вставать. Я не могла взглянуть Томасу в глаза. Голова снова разболелась.
Мег отпихнула Соф, нетвердыми шагами подошла ко мне и наклонилась, близко рассматривая мое лицо.
– Ты красивая, – сказала она, проведя пальцем по моей щеке. – Она ведь красивая, да, Томас?
– Пошли, – Соф взяла ее за локоть. – Баиньки.
Она увела Мег, за ними отвалил и Нед. Соф с тревогой оглянулась на меня. Через несколько мгновений мы с Томасом остались под яблоней одни.
– Ты мне лгала? – спросил он. Его лицо едва можно было различить в темноте.
– Ты мне тоже лгал, – произнесла я, и хотя так оно и было, мне захотелось отрезать себе язык. Надо было сказать, что мы с Джейсоном ничего не значили и никак не могли сделать ложью нас с Томасом – в траве, неуклюжих и новых, или когда мы сидели на яблоне, держась за локти, или когда давным-давно обменивались клятвами на чердаке «Книжного амбара». У нас все это есть и будет всегда, поэтому я спокойно могу оставить себе прошлое лето с Джейсоном.
– Это не одно и то же, – фыркнул Томас. – Причем, по-моему, об этом знали все, кроме меня и, как я понимаю, Неда?
– Никто не знал, в том-то и дело…
– Тогда зачем? Я не понимаю. У тебя не было необходимости мне лгать. Фигня какая. – Он провел руками по волосам и показал пальцами кавычки: – «Ты мое первое все»…
– Я вообще не это имела в виду!
– Ну и ладно, – не слушая, продолжал Томас. – Я видел вас в начале вечеринки. Вы шептались, и я сразу понял, что…
– Что ты понял? – Я замахала руками в воздухе, имитируя его фирменную ловлю летучих мышей. – Мне что, запрещено с ним говорить? Я могу держать это в секрете, если захочу. И ты прав, это совсем другое дело – сбежать в Манчестер, не сказав мне! У каждого есть своя личная жизнь. Мои отношения с Джейсоном – не твое дело.
Я раскипятилась, готовая к ссоре, считая, что имею на это все права, но Томас меня перебил:
– А когда ты целовалась со мной в комнате твоего деда, когда ты хотела большего, это было мое дело?
– Я не лгала, – спокойно сказала я, вспомнив вдруг утро на кухне в день приезда Томаса, как я старалась затеять ссору, а он мне не дал. – По крайней мере, в том смысле, как ты это понимаешь. Говоря «первое все», я имела в виду, что никогда еще не влюблялась, только это не совсем правда. Я не думала, что тебе будет неприятно; мне казалось, ты позавидуешь тому, что я уже влюблялась, а ты нет.
Не успела я договорить, как Томас повернулся и ушел, растворившись в темноте.
Нед прав, я эгоистка. Поэтому я за ним не побежала.
Я ушла к себе и стала ждать. Я знаю, что впереди: минус три, минус два, минус один. Я стянула мокрую одежду и бросила ее на пол, не дойдя до корзины грязного белья.
Навалилась усталость. Я прилегла и натянула одеяло. За одно лето я прожила десять жизней… Но сон не приходил. Секреты, разоблачения, гнев – я и Томас, Нед и Соф – накатывали волнами, вдавливая меня на песок, угрожая утопить.
– Умляут? – Я похлопала по матрацу. Тишина. Даже котенок не желает иметь со мной дела.
Когда я выключила лампу, дневной свет, копившийся в углах и таившийся под кроватью, выскользнул в дверь. Осталось только тусклое свечение на потолке, флуоресцентные звезды, которые Томас прикрепил скотчем, образовав ни на что не похожее новое созвездие.
Я не спала, глядя, как они гаснут одна за другой.
Пока не осталась в полной темноте.
Ноль
Последний день лета. Правда, это не совсем так: я здесь – и не здесь, впервые – и нет. Дежавю. Я смотрю на себя извне, находясь внутри себя. Это память. Это сон. Это тоннель во времени.
Тоннель, но все равно больно.
Это день смерти Грея.
Я загадываю желание. Не скрестив пальцы на удачу и не как в шесть лет, когда я мечтала, чтобы вареные овощи волшебным образом исчезли из моей тарелки.
Я вкладываю все силы души в просьбу Богу, в которого не верю.
Как я могла три часа назад заниматься с Джейсоном любовью под солнцем, а сейчас оказалась в больничном коридоре?
Папы нигде не было, но в приемной сидел Нед – зеленая змеиная кожа на сером пластиковом стуле. Мы с ним обменивались информацией: записка, которую я прочла на грифельной доске, эсэмэски, отправленные во время бесконечной поездки на автобусе. Будто точно зная факты, мы можем на что-то повлиять.
– Парамедики говорят, он был в порядке, когда его привезли.
– Они считают, инсульт у него случился уже в приемном покое.
– Он в реанимации.
– Он в неврологии.
– А разве ты не говорил, что…
– Я сам так думал.
Наконец появился папа. Или он всегда был здесь, невидимый. Может, когда мама умерла, папа не покидал больницы.
Мы пошли за ним по коридору.
Грей странно съежился, ссохся. Он же всегда был гигантом, медведем, а сейчас, будто под заклятием злого волшебника, его лицо резко осунулось, запало внутрь себя.
При виде меня он заморгал, издавая протяжные, похожие на мяуканье звуки, лихорадочно скребя по хлипкой больничной одежде, нечаянно обнажая себя, как младенец.
А его руки!..
У нас есть фотография новорожденного Неда, сморщенного, как маринованный грецкий орех, не больше лягушонка на огромной ладони Грея – ладони, которая теперь стала почти прозрачной. Из запястья выходит трубка, приклеенная пластырем и окруженная синяком. На простыне под рукой капелька крови.
Папа возвращается, входят врачи и называют цифры.
Семьдесят пять шансов из ста, что он останется инвалидом.
Пятьдесят шансов из ста, что он доживет до завтра.
Десять шансов из ста, что будет повторный инсульт.
Окончательный прогноз можно будет сделать не ранее, чем через полгода.
Проблема в высоком давлении, сказали врачи. Факторы риска, основное заболевание. Нужно быть готовыми к любому исходу, сказали врачи. Все-таки шестьдесят восемь уже, сказали врачи.
Я перестала слушать, вспоминая праздник в честь летнего солнцестояния и поцелуй Джейсона. Вечером Грей разжег костер, чтобы прогнать туман, наползавший с моря. Мы ели руками жареную курятину и картофельный салат, вытирая жирные пальцы о траву.
– Я хочу умереть как викинг! – гудел дед, опьянев от жары и красного вина, прыгая через костер, как гигантский Пан. – Сложите мне погребальный костер, а пепел высыпьте в море!
Шустрая медсестра – не та, которая заходила к Грею два часа назад, задернула пластиковую шторку вокруг его кровати. Кого-то еще, кого-то старенького, привезли в соседний бокс.
От костра пахло дымом и весной.
В больнице пахнет антисептиком. Грей не сможет пойти отсюда в Валгаллу.
Дед слабо моргал, глядя на меня. Медсестры перевернули его на бок, чтобы скатать испачканные простыни, а он смотрел прямо на меня и не узнавал.
Я люблю тебя, думала я, взяв руку, которая не могла стиснуть мою в ответ. Его кожа провисала под моими пальцами, вялая и холодная. Ты викинг.
Медсестры записали показатели в карту. Нед вернулся из столовой с жидким горячим кофе, обжигавшим пальцы сквозь тонкий пластик стаканчиков. К кофе никто из нас не притронулся. Джейсон отправил эсэмэску – одинокий знак вопроса. Папа сидел напротив меня на пластиковом стуле, зажимая рот рукой и глядя в никуда. Он ждал.
В день солнцестояния в воздухе летали искры. Сладкий древесный дым и первый поцелуй. Костер, обрушившийся внутрь себя в вихре света и жара.
Приборы ритмично пищали. Мой дед лежал на кровати, крошечный и одинокий, далеко-далеко от меня.
Я закрыла глаза.
«Сложите мне погребальный костер, а пепел высыпьте в море! – Грей перепрыгивает через костер. – Я хочу умереть как викинг!»
И я пожелала тебе этого всей душой.
Два часа спустя ты умер.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.