Текст книги "Огненный шар. Книга 2"

Глава 23

Новая бомбардировка города началась через два часа, уже почти под утро.

Жан одним прыжком оказался у зенитной установки и стал водить орудием по небу, стараясь взять под прицел самолет.

– Стреляй! – кричали солдаты. – Что ждешь? Их надо отпугивать.

– Это что тебе, муха, чтобы отпугивать? – возразил Жан. – Их сбивать надо.

Он почувствовал, как его пальцы до хруста сжали рукоятку зенитки.

– Сейчас, милые, подходите поближе, – шептал он. – Я вас тут давно жду. У меня от безделья давно руки чешутся.

С крыш Зимнего разом открыли огонь около десятка зениток. Жан покосился в сторону, где находился Ник. Его орудие вовсю палило, поворачиваясь во все стороны. Солдаты только и успевали вставлять ленты в установку. Лязг и грохот пронесся по крышам.

– С пулеметов бьют, – закричал один из солдат и, сраженный пулей, полетел вниз.

– Не любят они нас, – вслух говорил Жан. – Да и как любить можно, если мы их тут бьем, как последних тварей. Им на кладбище пора – им там уже прогулы ставят.

Из одного из самолетов полетело множество листовок.

– Ты будешь стрелять? – кричал солдат из расчета. – Ты что, хочешь, чтобы нас тут прикончили?

– Что там написано? Возьми, прочитай. Их Геббельс на выдумки горазд. – Жан взял на прицел приближающийся самолет. – Вот этот мой! – крикнул он и нажал гашетку.

Шквальный огонь обрушился прямо в лоб самолета. Тот открыл ответный огонь из своих пулеметов, но Жана было уже не остановить. Он вел практически вертикальный огонь по брюху самолета, потом развернул орудие и палил ему вслед. Из соседнего орудия вел непрерывный огонь Терехин.

– Эх ты, мазила! – махнул рукой солдат, поднимаясь с крыши. – Так низко, а попасть не смог.

Жан вытер рукавом пот с лица, посмотрел вслед удаляющемуся самолету и, заметив дым в хвостовой его части, схватил солдата за воротник.

– Ты как меня назвал?

– Мазила.

– Смотри, я ему, кажется, всю задницу разворотил.

Солдат раскрыл рот, когда увидел черные клубы дыма.

– Я же говорил, что попадешь, – тут же исправился солдат. – Молодец!

– Это мы молодцы с тобой. Жаль, нашего третьего убило. – Жан посмотрел с крыши вниз, но среди кустарника и деревьев не было ничего видно.

– Ну, так что фашистская пресса пишет? – спросил Жан, поднимая листовку. – А, понятно: «Жители города, сдавайтесь, ваша участь предрешена!» – Нормально. Умный текст. Это все, что они могут, а город взять им слабо. Терехин, следующий самолет будет твой.

Где-то далеко раздался взрыв, и Жан взглянул в сторону яркой вспышки.

– Это твой второй свалился, – сказал солдат.

– Да и хрен с ним.

Подбежал Ник:

– Живой?

– В любом случае, живой. У тебя как?

– Нормально. Всех разогнал.

– Как там наши девчонки? В госпитале тоже работы много?

– Не знаю, – пожал плечами Ник. – Утром разберемся.

– Эй, служивый, где этот ваш Игнат? Есть охота. Войска он собирается кормить или специально голодными держит?

– Утром пайки раздавать будут.

Комбат повел Жана и Ника вниз по лестнице. Они вошли в кабинет, где Жан имел беседу с подполковником.

– Это комендант, – шепнул старший лейтенант.

– Вот, доставил, товарищ комендант, – козырнул комбат.

Подполковник встал и подошел к ребятам.

– Где вы курсы заканчивали? – усталым голосом спросил подполковник.

– В школе, – ответил Жан.

– В какой части?

– В школе номер сто сорок шесть, а он в институте.

Ник толкнул Жана в бок, чтобы он снова не заговаривался.

– Что-то не знаю… Ну, это не важно. Молодцы! – хлопнул он их по плечам. – Ставлю вас на солдатский паек и определяю местонахождение здесь, в Зимнем. Тут наши бойцы отдыхают и ведут оборону.

– У нас есть свой дом, то есть квартира, – ответил Жан. – Мы по вечерам к вам будем заходить дежурить, можно?

– Это не годится. Порядок должен быть везде, – сказал комендант.

– Мама ругаться будет, – уже врал жалостно Жан.

– А тебе сколько лет, малыш?

– Ну, я уже не малыш, мне семнадцать. – Жан окинул комнату взглядом.

Подполковник покачал головой.

– Хорошо стреляешь, – заметил он.

– Это я с перепугу.

– Если бы все так пугались – было бы очень неплохо. Хорошо, но я хотел бы вас видеть всегда здесь в шесть вечера и до утра.

– Годится, – согласился Ник.

– Не годится, а есть, – поправил комендант.

– Хорошо, будем, – сказал Жан. – Где паек получить можно? Дома есть нечего. Кота в последний раз съели соседи, собака вышла погулять и пропала…

Ник стоял, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– У вас что там, целый зоопарк? – спросил подполковник и заметно повеселел.

– Попугай эвакуировался сразу, поняв, что кастрюли ему не миновать, а рыбок мы сами съели. Так что зоопарка давно уже нет.

– Шутники, – заметил подполковник, – хотя, что и говорить, тяжело сейчас всем. Люди от голода гибнут кругом. Ну, да ладно, – махнул он рукой. – Комбат, выдать молодым людям усиленные пайки. – А вечером ждем, как договорились.

– Есть, – вытянулся Жан по стойке «смирно». Будем в шесть нуль-нуль!

Они все вместе собрались после очередного тяжелого дня.

Лиза не отходила от Жана, а Ин как села на колени к Нику, так и сидела, обняв его за шею, полдня. У девчонок был сегодня выходной, который давали только в особых случаях.

Сегодня сломали два последних стула, чтобы согреться. Растопили буржуйку и закатили хороший обед. Никто и ни про что друг у друга не расспрашивал: понимали одно, что через день, в полночь, надо быть всем вместе на Дворцовой площади у колонны.

– До двенадцати я успею еще одного подбить, – сказал Жан.

– Мальчики, нам много надо вам успеть еще сказать. Давайте завтра днем обо всем основательно поговорим, – сказала Ин.

– И ты мне что-то хочешь сказать? – спросил Жан, обращаясь к Лизе.

– Тебе особенно, – улыбнулась девушка. – Кушайте и давайте отдохнем. У нас там, в госпитале, в последнее время столько раненых привозят… Мы вас умоляем, берегите себя.

Жан поел быстрее всех, скинул грязную верхнюю одежду и повалился в спальне на кровать.

– Кто со мной – тот герой! – крикнул он и тут же отключился.

Ин растолкала ребят только под вечер.

– Подъем, войска, – сказала она и хлопнула Ника по попке.

– Вот кому такие мужики нужны? Только легли – и сразу спать.

Жан протер глаза и приподнялся на кровати.

– А где Лиза? – спросил он.

– Ужин готовит. Я вас прошу, в этот последний день постарайтесь делать все с головой. – Ин обняла Ника. – В прошлый раз Жан подставлял свою голову, в этот раз ты…

Они разошлись на улице в разные стороны.

Лиза и Ин пошли в сторону Гостиного двора, где находился госпиталь. Они шли быстро, чтобы не попасть под очередной ночной обстрел. Где-то из громкоговорителя играла музыка Шостаковича. Девушки остановились на минутку, послушали и пошли дальше.

– Ты о чем хотела с Жаном поговорить? – спросила Ин.

– А ты?

– Не знаю. Так много хочется Нику сказать, даже мысли путаются.

– Любишь его?

– Да, очень. Почему у нас, в нашем времени, эти чувства так не проявляются, как здесь? Там все это происходит совсем по-другому. У вас, наверное, не так, как у нас. Я помню то время. Даже люди какие-то другие.

– Они кругом одинаковые. Мне бы очень хотелось побывать в вашем времени. Интересно, наверное? – Лиза с любопытством взглянула на Ин.

– Я очень надеюсь на тебя и твою тетушку. Только она может это осуществить, и мы все рады были бы видеть тебя там, у нас. Особенно твой Жан.

– В последние дни он изменился, – заметила Лиза.

– Они очень устают. Ты разве не видишь? Приходят и валятся с ног. Я их понимаю. Ты же любишь его? Такого мальчика невозможно не любить. Он такой у тебя симпатяга, только за последнее время немного исхудал. Я обратила внимание, руки его погрубели, а взгляд все тот же, мальчишеский. Честно, его глаза меня просто сводят с ума. Он как посмотрит – меня даже мурашки по коже пробирают.

– Не хвали его. Я знаю, что он такой. А твой Ник?

– Я его никому тоже не отдам. Жалеть всегда буду, что эти наши общения не вечные. Вот закончится это путешествие, и снова мы станем просто чужими людьми. Как бы все перевернуть так, чтобы это осталось навсегда?

– Не знаю, – вздохнула Лиза. – Мне, кажется, что я медленно схожу с ума и только благодаря Жану существую в этой жизни.

Они дошли до госпиталя, где выстроились несколько грузовиков. Шла разгрузка раненых. Сегодня их было особенно много, и предстояла большая работа.

Жан с Ником подошли к Александрийской колонне и остановились. Ник взглянул на серое небо и спросил:

– Хочешь покинуть это время?

– Хочу. Честно, я боюсь эту войну, – признался Жан.

Они подошли к стенам Зимнего дворца, где расположились солдаты. Жан подсел к ним и попросил закурить.

– Ты такие не будешь, – сказал старый солдат. – Это ядреный табак.

– Сверни одну, если не жмот.

Солдат скрутил из газеты самокрутку и протянул ее молодому человеку.

Жан затянулся и подавился едким дымом: раскашлялся, и из глаз выступили слезы.

– Мал ты еще этот самосад курить, – сказал солдат и забрал самокрутку обратно. – Чего здесь ходите? Тут стреляют.

– Знаем мы, – ответил Ник. – Сами пришли, чтобы пострелять.

– Вы бы лучше зажигалки с крыш сбрасывали, а мы и без вас тут разберемся. Вот что война делает, даже подростки воевать рвутся. Я тут брата потерял, – стал рассказывать солдат. – Он под бомбежку попал – так и не нашел его. Ничего, кончится война – заживем мирной жизнью, вспомним всех. – Он вздохнул и затянулся своим самосадом, выпуская большое облако дыма. Вам бы, ребята, идти отсюда подальше. Что, других дел нет?

Ник с Жаном всматривались в измученные боями лица солдат, и им стало их невыносимо жалко.

– Сами себя берегите, – сказал Ник. – Война еще не скоро закончится.

– Откуда тебе знать-то?

– Я так думаю. Сейчас попрут фашистов от Москвы, потом Ленинград освободят.

– Это и мы знаем, – сказал боец помоложе… – Враг по всей стране расползся, как чума, трудно будет.

– Трудно, – согласился Ник.

– Зато потом новую жизнь начнем. С товарищем Сталиным мы многое успеем сделать. Наша страна сильнее всех в мире будет.

Жан набрал полную грудь воздуха и, раздувая щеки, медленно выпустил воздух.

– Спасибо вам, что мы войны не знали, – задумчиво произнес он. – И простите нас, что мы страну просрали.

– Это как понимать? – сразу несколько солдат обратили на его высказывание внимание.

– Сложно объяснить. Вы этого не поймете сейчас. Если я скажу, что то, за что вы сейчас свои жизни отдаете, все полетит когда-то к черту, вы меня за идиота примете.

– А ты разъясни.

– Это надо прожить. – Жан встал, посмотрел на крышу дворца. – Идем, – сказал он Нику. – Хоть в последний день дадим им жару.

На удивление, ночь была спокойная. Уже под утро подошел старшина Игнат. Он молча уселся у зенитной установки и посмотрел на молодых людей. Рядом вертелся Терехин, который в последнее время не отходил от Жана.

– Повезло сегодня, – сказал старшина. – Они пригороды бомбили. Я в последних сводках об этом слышал.

– Это им повезло, – ответил Жан.

– Что ты за человек? – удивился Игнат. – Всегда со старшими споришь.

– Я не спорю. Я свою точку зрения выражаю.

– Был бы ты моим сыном, я б тебе таких навешал точек – мало не показалось бы. Бедные твои родители. Воюешь ты хорошо, а вот все остальное… Таких девушки не любят.

– Его любят, – сказал Ник. – Еще как любят.

– Молод он еще. – Игнат встал и осмотрелся по сторонам. – Пиписька еще не выросла. – Игнат махнул рукой и пошел прочь.

Глава 24

В последний день пребывания в блокадном Ленинграде никто не ложился отдыхать.

Ник не находил себе места, метался по комнате, подолгу стоял у окна и с печальным взглядом созерцал двор. Он смотрел в темные окна квартир, не замечая признаков какого-либо существования.

Жан просто лежал на кровати, заложив руки за голову, и не сводил взгляда с потолка.

В последние дни город фашисты почти не бомбили – было непонятное затишье.

Лиза и Ин сидели в гостиной, разговаривали о своих женских делах. На их лицах тоже была грусть.

– Так и будешь стоять? – спросил Жан.

Ник обернулся, уселся на подоконник и поджал ноги.

– Ты предлагаешь выйти погулять?

– Нет. Этот город сейчас не для прогулок. Давай пригласим соседку, угостим пайком. Сами уже дома поедим.

Жан вскочил и вышел в гостиную.

– Есть предложение угостить соседку в честь нашего убытия, – сказал Жан.

– Умерла соседка, – сказала Ин. – Я к ней вчера заходила за спичками.

Жан опустился на старенький диван, наклонил голову к Лизе.

Она прижалась к нему и глубоко вздохнула.

– Все будет хорошо, – прошептала Лиза.

– Ты представляешь, что через несколько часов мы все расстанемся? – Жан посмотрел ей в глаза.

– Я сделаю все, чтобы встретиться снова, – заверила Лиза. – Я буду просить тетушку, чтобы она это дело не затягивала.

– Раз так, давайте садиться есть, – предложил он. – Хочу навсегда запомнить вкус блокадного пайка.

Ник разлил в четыре кружки кипяток.

– Для начала выпьем за победу, – сказал он. – Пусть это и не водка, а просто вода, но мы поймем.

Они ели молча, поглядывая друг на друга. Чувствовалось, что все очень переживают это расставание.

– Ник, ты хоть будешь меня вспоминать? – спросила Ин.

– Я тебя буду вспоминать, – сказал Жан. – Я всех буду помнить всегда.

– Конечно, – ответил Ник и подвинулся ближе к Ин. – Ты у меня самая замечательная девчонка на свете.

– А ты моя, – обнял Жан Лизу.

Он поцеловал ее в ушко и улыбнулся.

– Надо будет ключи от квартиры сдать старшему по дому, – сказала задумчиво Лиза. – Мы здесь немного приберемся, и все… В госпиталь сегодня уже не идем. Мы сказали, чтобы на нас там не рассчитывали. А вы пойдете на эту свою крышу?

Жан пожал плечами.

– Хотелось бы попрощаться с комбатом. Хороший он человек, – сказал Ник. – С Терехиным…

– Мне, кажется, не стоит. Зачем? Как там появились неожиданно, так и исчезнем. – Жан подвинул кусочек сахара Лизе. – Все, чем могу угостить в такой блокадной обстановке, – сказал он.

– Ты мне и без того много радости принес своим существом. Я с тобой столько счастливых часов провела, если б кто это только знал.

– Пойдем, выйдем, – сказал Жан и взял Лизу за руку. – Мы вас оставим вдвоем. У вас тоже найдется о чем поговорить.

Они зашли в спальню, и Жан прикрыл дверь. Он усадил Лизу на кровати, а сам опустился перед ней на колени и положил на ее ладони свою голову.

– Сколько может это еще продолжаться? – спросил он. – Неужели эта Люсия не может нас навсегда оставить вдвоем? Я согласен жить в любом времени, хоть в первобытном, но только с тобой. Я долго об этом думал. Как это все можно сделать? – Жан поднял на нее свои большие глаза.

– Ты плачешь? – спросила она, прижимая его голову к своим коленям. – Мне тоже очень больно. Успокойся, милый, я постараюсь сделать все, что в моих силах.

По лицу Жана сбегала слеза.

– Я люблю тебя, понимаешь, только тебя одну. Для меня никто больше не существует, кроме тебя.

– Я тебе верю. Ты же сам прекрасно понимаешь, что для меня значишь. – Лиза стала целовать влажное лицо Жана. – Как я счастлива, что встретила тебя в своей жизни, и как жаль, что мы всегда расстаемся. Больше расставаний я просто не переживу. Тетушка очень старая, и я боюсь, чтобы с ней что-нибудь не случилось.

– Ты постарайся, чтобы мы встретились еще, я тебя умоляю. Извини, что не так много я уделил в этот раз тебе времени, но даже то, что было, – никогда не забуду.

– Жанчик, любимый, я все сделаю и знаю, что мы обязательно скоро встретимся.

Жан поднялся и присел рядом.

– Уже темно, – сказал он, поглядывая на окно. – Сколько сейчас времени?

– Часы в гостиной. Я схожу и посмотрю.

– Не ходи. Там Ник и Ин. Они сами скажут, когда пора, – остановил ее Жан. – Давай посидим вдвоем, просто так, молча. А ты не обращай на меня внимания. Может, я что-то не так делаю или говорю, не обращай внимания, прошу, так будет лучше.

– Ты все делаешь правильно. С каждым разом я о тебе узнаю все больше и больше. Ты такой смелый.

– Безбашенный, – так говорит мой отец.

– Нет, ты хороший. Ты ко мне всегда приходишь в снах, где бы мы ни были. Ты и больше никто.

– Государю Петру Алексеевичу привет передай от нас всех. Он, как всегда, все воюет и строит?

– Неугомонный он, все успевает: и флот строит, и город, и войну ведет со шведами, и по банкетам…

– Вот это мужик! Побольше бы таких, и Россия была б сейчас совсем другая. Может быть, и этой проклятой войны не было… Кто его знает?

– Успокойся. Нам надо жить и видеть все самое лучшее в этой жизни.

– Я ничего не вижу без тебя. Мне иногда кажется, что все вокруг чужое, а я как белая ворона и на меня все показывают пальцем.

– Выбрось все из головы. Самое главное, что у меня есть такой человек, как ты. – Лиза поцеловала Жана в лоб. – И я готова за тебя все отдать.

Жан вздохнул, с тревогой посмотрел на дверь, за которой послышались шорохи. Она открылась, и появилась Ин.

– Уже одиннадцать, пора, – сказала она.

Жан встал и протянул руку Лизе.

– Мы давно готовы, – тихо сказал Жан.

– Я в гостиной прибралась, и мы можем уходить.

Лиза закрыла дверь на ключ, и они медленно стали спускаться вниз по лестнице.

– Я забегу, ключи отдам этому деду, – сказал Жан и скрылся в соседнем подъезде.

Серое небо затянуло весь город. Холодный вечер, но без снега и дождя, пробирал до самых костей.

Ник обнял обеих девушек и прислонился к стене дома. Вскоре появился Жан.

– Умер дед, – сказал Жан. – Неделю назад умер с голоду. Лиза, возьми ключ с собой. Ты все же какое-то отношение имеешь к этой квартире.

Они вышли на Дворцовую площадь.

Жан и Ник сразу взглянули на крыши Зимнего дворца. Там была полная боевая готовность.

– Вот бы напоследок хотя бы одного фрица загасить, – мечтательно сказал Жан.

Лиза взяла его за руку, и они все вместе посмотрели на небо – ничего, кроме серых туч.

– Может, тетушка забыла или мы что-то перепутали? – спросил Ник.

– Нет. Этого не может быть, – ответила Лиза. – Я чувствую, что все произойдет, и очень скоро.

К их удивлению, на площади никого не было. Даже стоящие, как обычно, у ворот грузовики уехали, и только на крышах дворца виднелись силуэты людей.

Откуда-то со стороны Адмиралтейства подул холодный ветерок, который через мгновение превратился в ураган.

Лиза взглянула на небо и вздрогнула. Теперь на небе не было облаков, а высоко светилось маленькое круглое пятнышко, которое увеличивалось с каждой минутой.

– Это за нами, – прошептала она и сжала ладонь Жана. – Как я не хочу тебя отпускать! Как я не хочу с вами расставаться со всеми!

Огненный шар быстро опускался вниз и сейчас уже напоминал размерами большую тарелку.

На крышах Зимнего солдаты насторожились и смотрели на приближающую диковинку.

Жан закусил нижнюю губу и закрыл глаза.

Они вчетвером встали в круг, взялись за руки. Сейчас уже чувствовалось над головой тепло от спускающегося шара. Он был огромных размеров и осветил все вокруг.

Ребята сжали друг другу руки.

– До встречи! – выкрикнул Ник, но эти слова уже никто не услышал.

Оглушительный звон, который моментально заложил уши, невесомое состояние и оглушительный хлопок над площадью поглотили молодых людей, а через мгновение ничего странного никто уже не наблюдал.

– Смотри, пропали! – кричали солдаты. – Там несколько человек было, а теперь их нет.

– Да ерунда какая-то, – говорили другие.

Над городом завыли сирены…

Николай открыл глаза и понял, что проспал лекцию.

Он откинул одеяло, хотел подняться и собираться в институт, но какая-то слабость, охватившая все его тело, не дала это сделать.

Он вытянулся на кровати, пытаясь что-то вспомнить, но ничего не приходило в голову. Тогда он перевернулся на другой бок, набрал номер телефона своего друга, чтобы узнать, что там, на лекциях, но абонент был отключен.

Надо было собираться все равно, сегодня должен был быть зачет.

Он быстро оделся, подошел к зеркалу, взглянул на себя и заметил на шее следы темной полосы. Николай вытер ее салфеткой и принюхался – пахло почему-то порохом. Он сделал удивленное лицо, пошел в ванную. Долго отмывал серые руки, вспоминая, где мог так их испачкать и почему лег спать в таком виде. Нет, он ничего не мог припомнить.

Через полчаса он уже шел в сторону института.

Часть четвертая

Глава 1

Ранним весенним утром, когда в Питере уже белые ночи, почему-то особенно хочется поспать: спасают задвинутые наглухо плотные шторы на окне, создавая в комнате полумрак.

На улице тишина, и, кажется, ничто не мешает продолжить свой сон, но Инна уже лежит с открытыми глазами, вспоминая о вчерашнем дне. Он был запоминающийся: во-первых, вчера началась сессия в институте и она получила от преподавателя целый список вопросов, которые должна подготовить в течение трех дней. Но это ее не пугало. Преподаватель – мужчина средних лет, конкретный бабник, неравнодушный к тем студенткам, которые стараются с ним заговорить далеко не о его предмете. В конечном счете – он просто делает им снисхождение, немного пугая предстоящими экзаменами, которые тоже сам принимает.

Она спокойна: первый зачет уже сдан, а экзамен как-нибудь проскочит…

Во-вторых, она познакомилась с одним парнем из другого института: он с третьего курса – ничего такой парень, разговорчивый. Самое главное, что об учебе никогда не говорит: на уме какие-то путешествия и фантастические романы. В первый же вечер он ей даже немного надоел, расспрашивая о ее увлечениях и интересах.

Зовут его Коля – самое простое имя, которое встречается везде, и Инне оно пришлось совсем не по душе. Она больше предпочитала имена особенные: редкие и, как ей казалось, романтичные.

Вчера она с ним познакомилась случайно на улице, и сейчас ей почему-то подумалось, что знает его уже очень давно.

– Слушай, – сказала она ему. – Ты мне кого-то напоминаешь. Если ты любишь путешествовать, то расскажи, где уже побывал? Может, я где-то с тобой уже и встречалась.

– Это мое увлечение, – ответил Николай. – Я был в Пскове, Новгороде…

– В Луге был?

– В Луге? А что там делать? Провинциальный городишка. Там неинтересные соборы…

– Я думала, ты путешествуешь по миру или хотя бы по морям.

– Нет. Я больше по земле, – признался он. – Ты не представляешь, как много в нашей стране интересного. Зачем мне куда-то уезжать далеко, тем более за границу, когда здесь всего хватает. Ты не представляешь…

– Почему? Представляю, – возразила тогда Инна. – Я была в Москве.

– А там что интересного? Дурдом, и только.

– Я была в Твери и в деревне у бабушки.

Коля рассмеялся.

– Ну, это все не то. В деревне лучше всего отдыхать, дышать свежим воздухом и купаться в речке…

Инна начинала понимать, что с таким «ботаником» ей будет просто скучно, но договорилась о следующей встрече, чтобы хоть как-то скоротать время, пока идет сессия в институте.

Она еще немного понежилась в постели, взглянула на будильник, который еще не звонил, и укрылась с головой под одеялом.

«Черт возьми, – подумала она. – Проснулась в такую рань, за целый час… Теперь буду мучиться».

Она закрыла глаза и вдруг увидела того самого «ботаника».

Он что-то ей говорил, размахивая руками, доказывал какие-то свои соображения, а она стояла и смеялась над ним.

– Мне однажды приснился сон, – говорил этот Николай. – Я, где-то века три или четыре назад, оказался на той стороне Невы, где сейчас Петропавловка, но ее еще нет – одно только поле с частоколом, а там за ним мужики в париках да тетки в длинных юбках, суетятся, бегают вокруг, а посередине на табуретке сидит царь-батюшка. Они ему поют песни, водят хороводы вокруг и дарят низкие поклоны.

– Ну и что? – спрашивает Инна. – Это твое больное воображение.

– Ничего. А потом присмотрелся: царь-то – это я и есть.

– Ну и что? Если ты царь, какого черта сидишь на табуретке?

– Да не в табуретке дело, – возразил Николай. – Рядом стоит большой пень, а на нем моя жена – царица.

– Ну и что?

– Царица – это ты, – объясняет Николай.

– Точно какой-то бред! Тебе дальше города уезжать просто нельзя, – сделала вывод Инна. – Представляю, если бы ты выехал за границу…

– Почему?

– Ты – невыездной царь. Где же это видано, чтобы царь сидел на табуретке? Тебя как там величать было?

– Петром Алексеевичем.

– Петр Первый? Ах, да, этот мог и на земле посидеть. Ему было все равно. А ты на табуретке. Слушай, а царица в чем была одета?

– В джинсах и в футболке с надписью: «Спасите наши души».

– Надпись подходящая, а вот одежда царице не подходит. Ей надо как минимум декольте, сапожки и корону…

– И платье, – добавил Николай.

– Естественно. Это что же за царица в короне, сапожках и джинсах?

– Зато как сексуально, – восторгался Николай.

– Тогда и царю надо быть как минимум в трусах с клешем. Гулять так гулять! Нет, Колька, в царицы я не согласна. Да и царь из тебя непутевый получится – извращенец какой-то. Вот как ты сможешь страной руководить, сверкая своей задницей?

– Я же царь, – утвердительно произнес Николай.

– Если царь голый и ему надеть нечего, во что же тогда его народ одевается?

– А они разодетые, кто как может.

– Нет, я не согласна быть женой такого царя. Сам голый – еще ладно. У жены из одежды только сапожки да парик. Нет, я буду искать какого-нибудь одетого вельможу. Нечего на моего мужика глаза таращить да щупать при первой же возможности.

Николай наклонил голову, задумался.

– Да, царь из меня не получится, – согласился он.

Инна высунулась из-под одеяла и взглянула на будильник, который упорно молчал. Только сейчас она заметила, что час назад он просто остановился.

«Вот дура, – подумала она. – Часы иногда надо заводить».

Она пошарила глазами по комнате, и ее взгляд упал на висящий на стене календарь.

Инна прищурила глаза, наводя резкость своего зрения, определила, что сегодня пятница, 15 мая. Экзамен в понедельник, значит, торопиться было некуда, впереди еще три дня для подготовки.

Она поднялась и уселась в кровати, обхватив руками колени.

«Что это вдруг мне привиделось? Этот ботаник, да еще в облике царя и без штанов… Замечательно! А я царица на пеньке с распущенными волосами и в стренгах – вообще, отлично! Вот это царская чета. Знал бы царь Петр Алексеевич, как его представляет этот ботаник, давно б на колу у него вертелся вместо флюгера, а я вытанцовывала ему лезгинку в сапогах и парике… Глупости какие-то».

Сейчас Инна даже удивилась сама себе, что умеет так фантазировать, но это была глупость самая настоящая. Коля – человек серьезный и рассудительный. В первый же день их знакомства уже успел подержать ее за руку, потом обнял и хотел даже поцеловать.

Вот тогда, когда он коснулся ее руки, ею овладело непонятное чувство. Она когда-то ощущала это тепло, к тому же совсем недавно. Оно было особенное и начинало будоражить ее воспоминание. Инна напрягла память, пытаясь вспомнить, где она могла ощущать это прикосновение, но не могла сосредоточиться, а тут еще раздался звонок. Она кинула взгляд на застывший будильник, потом сунула руку под подушку и достала телефон, который неустанно звенел.

– Слушаю, – сказала она сонным голосом. – Говорите же…

– Это я, Коля, – раздался веселый голос в трубке. – Ты сейчас где?

– В постели.

– Ты еще спишь? С ума сойти можно! Ты знаешь, сколько сейчас времени? Уже два часа.

– Ночи?

– Два часа дня. Много спать – это вредно для организма.

– А, это ты… ну, привет, – зевнула Инна.

– Я уже почти к экзамену подготовился. У нас в понедельник тоже в институте начинается сессия.

Инна глубоко вздохнула.

– А я все сплю. Хочу отоспаться за этот семестр. Как мне все это надоело!

– Всё-всё? – переспросил Николай. – И я тоже? Когда же я успел, когда знаком с тобой чуть больше суток?

– Ты нет, а учеба – да, – пояснила Инна.

– Терпи, мать, – поддержал Николай.

– А то козой стану, так что ли?

– Какой еще козой? – не понял молодой человек.

– Ну, так говорят… Я вообще.

– До козы тебе далеко. Глупости это. Давай просыпайся. Мы же с тобой договаривались в пять часов встретиться, – напомнил Николай.

– Ой, я и забыла. Сейчас встаю. Мы куда-то пойдем?

– Мы никуда не идем, а просто встречаемся.

– Так будет не интересно, – ответила Инна. – Ты знаешь, я тебе такое расскажу, ты обалдеешь.

– Интересно, чем же ты меня хочешь так удивить?

– Если не забуду при встрече, то расскажу. Тебе сегодня ночью ничего странного не снилось?

– Честно?

– Ну, правда.

– Снилось.

– И что же, если не секрет?

– Представляешь, ты мне снилась. Я тебе тоже, наверное?

– Еще чего не хватало! – возмутилась Инна. – Ты-то чего мне сниться будешь?

– Я так, на всякий случай.

– Фантазер ты, Колька.

– Какой уж есть, – согласился Николай.

– А о тебе я думала, – после некоторого молчания призналась Инна.

– Так что, встретимся?

– Надо готовиться к экзаменам. – Инна откинула одеяло, встала и подошла к зеркалу.

Она провела по своему лицу ладонью и продолжила:

– Ты представляешь, у нас четыре зачета и шесть экзаменов. Это просто какое-то издевательство.

В трубке было некоторое молчание.

– Это институт, а не какая-то там шарашка, – стал объяснять Николай. – Давай встретимся и пообщаемся.

– Ты хочешь сказать, что поговорим об учебе? – предположила Инна.

– Как хочешь. А что еще? Можем и другие темы затронуть.

– Знаешь, я хочу подержать тебя за руку, – сказала Инна.

– Чего-чего? За руку?

– Да. Мне это что-то напоминает. Может, и вспомню. – Инна представила, какое сейчас удивленное лицо скорчил Николай, и поспешила добавить: – Ты не волнуйся, зачет сдашь и сессию сдашь, раз до третьего курса уже доучился.

Она уже хотела попросить, чтобы Николай ей перезвонил, пока будет себя приводить в порядок, но он настойчиво продолжал с ней болтать.

Николай расспрашивал ее о всякой ерунде и желал получить ответы, состоящие из такой же ерунды.

– Хорошо, – сказала Инна, подводя черту их разговору. – Встречаемся в пять в Летнем саду, как договаривались.

В трубке раздался гудок…

Инна улыбнулась своему изображению в зеркале и направилась в ванную.

Только она разделась, как зазвонил опять телефон. Она уже не стала подходить к нему и включила душ.

«Какой он нудный, – думала Инна, стоя под душем. – Никак не успокоится. Я у него, наверное, первая, вот он и мечется. Болван какой-то. Может, на что-то рассчитывает особенное? Зря он это делает. С этим кренделем дружба только на расстоянии. Может, и сводит пару раз в кафе – этого и достаточно. Он не в моем вкусе, какой-то неправильный…»

Больше звонков не было. Инна подумала, что, может, лучше вообще отказаться от встречи, придумать какую-нибудь нелепую причину…

Она вышла из ванной, проходя мимо телефона, взглянула на него каким-то надменным взглядом и прошла в свою комнату.

Музыка, звучавшая из компьютера, ее совсем расслабила, и она повалилась на мягкую кровать снова, закрыла глаза.

Так она лежала некоторое время, потом вдруг спохватилась и вскочила. Вспомнив, что у нее встреча с Николаем, она стала быстро приводить себя в порядок, удивляясь самой себе.