Текст книги "Из жизни энтомологов, или Теория «неидеальной монетки»"

Реальность такого сценария сотрудники нашего аналитического отдела оценивают, как минимальную. Компьютер – 8,63 процента.

Каких-либо зацепок по убийствам нет. Полиция на местах не нашла ничего. Принадлежащие убитым особые предметы, в частности драгоценности из Льежа, нигде не всплывали.

Наша рабочая версия – кто-то пытается искусственно создать еврейский след, а на самом деле, возможно, это связано с нелегальной деятельностью фонда по торговле оружием и наркотиками. Скорее всего первое. Возможно, международные организации, занимающиеся оружием, убирают серьёзных конкурентов, маскируясь под «еврейских мстителей».

В настоящий момент мы разрабатываем три таких синдиката на их причастность к убийствам.

– Спасибо, Боршбер, вы хорошо поработали, хотя ваше расследование стоит на том же месте, где вы и начинали. Вы не находите? Знаете что, мне кажется вы уделили уже достаточно времени этому фонду с его тёмными делами и сомнительным капиталом. Сообщите им, что нам пока ничего выяснить не удалось, но мы продолжаем заниматься их вопросом. Когда будут новые данные, мы им сразу сообщим. А пока, занимайтесь своей основной деятельностью, я думаю, у вас есть немало работы, кроме разгребания бывших нацистских завалов.

20 июля 2016, Буэнос-Айрес

– Камила, мы должны поговорить, – Люсия была настроена серьёзна и стояла на некотором расстоянии от бабушки, словно сохраняя дистанцию, – я не буду делать много предисловий, поэтому сразу скажу, что сначала я поверила твоим словам и даже успокоилась. Я привыкла верить и доверять тебе. Но, затем, у меня появились сомнения и я решила сама заняться выяснением некоторых фактов, касающихся истории нашей семьи и происхождения фонда Герлах. Теперь я многое знаю. Должна признаться, не всё вызвало о меня чувство гордости, скорее негодования и отвращения. Короче, я наняла одного частного детектива из Ирландии, он отправился по моему заданию в Европу, проработал две недели в Германии, где собирал данные о семье фон Штрелах, потом поднял архивы семьи Козловски в Кракове, а затем выехал в Израиль и провёл там три недели, расследуя негласно, в том числе историю со взрывом в кафе, в котором пострадала Леа Козловски. Объясни мне, зачем тебе это надо было. Я ведь не ошибаюсь, это твоих рук дело? Камила, зачем тебе надо было убивать эту девочку? Чтобы замести следы? Отгородить меня от возможных контактов? Необъяснимо и жутко. Или это мелкая месть?! Зачем убивать пожилую женщину, когда можно нанести непоправимый ущерб всей семье Козловски, взорвав самую молодую из них – Лею – будущее и надежду семьи. Я правильно поняла причину и твои мотивы?

Также, я выяснила всё, что можно было о Сарре Козловски, её ты не захотела или не успела убрать. Я знаю, кто она и как выжила в годы войны. Я одного не могу понять, как ты, дочь Милы Козловски, могла стать во главе всего этого, – Люсиа обвела рукой вокруг, – на этих деньгах столько смертей и крови, что не отмыть и не отмолить за десять поколений нашей семьи. На твоей совести и руках столько принесённого людям горя и несчастий, что страшно представить. Как ты можешь со всем этим жить? Как ты можешь спать по ночам?

Камила молчала, только в глазах её читалось злобное бессилие, помноженное на ненависть. Эти евреи в очередной раз отнимали у неё самое дорогое, что у Камилы было в жизни – её любимую внучку Люсию. Навсегда. И зачем тогда жить, ради чего, если всё самое дорогое уже потеряно, казалось, безвозвратно.

– Теперь о делах, – Люсия постаралась успокоиться, – я согласна сохранить всё, что касается вашего фонда и твоей семьи, в тайне, если ты пообещаешь мне, что больше никаких смертей и несчастий. Больше никакого финансирования антиизраильских выступлений и других террористов.

Более того, я готова поддерживать наши отношения, насколько это будет возможно, несмотря ни на что. В конце концов мои родители ни в чём не виноваты. Но, у меня есть три абсолютных условия и я не намерена торговаться, – Люсия смотрела в глаза Камилы твёрдо и совершенно без страха.

– Первое: я, как правнучка еврейки, и внучка еврейки наполовину, иммигрирую в Израиль на постоянное место жительства и принимаю гиюр. По Галахе в этом нет необходимости, но я сама хочу очиститься от всего ЭТОГО, – она опять обвела вокруг себя руками, – и ты не станешь мешать моему отъезду. Ни ты, ни Шарпинг. Иначе, я сделаю достоянием гласности всё, что знаю. Я подготовила кое-какие документы, они лежат в надёжном месте, и, если со мной что-то случится, они станут достоянием общественности.

Второе: я вывожу из фонда и перевожу на мой счёт в Израиле ту часть семейного капитала, который мне положен по праву наследства, это около двухсот двадцати миллионов долларов. За это я переведу все акции фонда и своё право голоса в совете правления, принадлежащие мне, на папино имя.

Третье и это самое главное: ты отдаёшь мне кольцо «Святая Мария». Да, то самое, украденное у его истинных владельцев. А я верну драгоценность их наследникам и тем самым искуплю хотя бы часть нашей вины перед ними. И это, как я уже сказала, не обсуждается.

И ещё, Камила, объясни мне в последний раз, если хочешь. Я постараюсь тебя понять, я хочу понять, ведь я любила тебя больше всех в нашей семье. У тебя было в жизни всё: власть принимать решения, деньги, не ограничивающие возможности, время, которое ты выигрывала путём операций и омолаживающих инъекций. Всё, что ты считала важным и нужным в жизни. И даже любовь – пожалуй, самое важное для женщины. Любовь отца к дочери, твоя любовь ко мне, наша любовь. Но, мне кажется, ты всё это безграничное чувство променяла на ненависть, боль и несчастья других. Жизнь прошла. Когда-нибудь ты оглянешься назад и увидишь в окружающих тебя людях лишь страх и презрение. Объясни мне, почему?, – в глазах девушки впервые появились слёзы.

– Мне нечего сказать тебе. Я уже пыталась, но ты не поняла меня. Значит, ты не мой, не наш человек. Извини, но на большее у меня уже просто нет сил, – Камила устало опустилась в кресло, закрыла глаза и вмиг постарела на десятки лет. Она хотела ненавидеть весь мир, но сейчас ненавидела только свою внучку, которую ещё совсем недавно так безгранично любила.

– Да, к счастью, я не ваш человек. Я – Козловски. Живи теперь с этим. Мне жаль тебя. Прощай.

17 сентября 2016, Буэнос-Айрес

– Сеньора Герлах, вы позволите?, – мужчина в форменной одежде физиотерапевта стоял с полотенцем в дверях кабинета.

– Кто вы? Я вас не знаю. Вы новый сотрудник? А где Виктор?, – Камила, ожидающая процедуры, сама не понимая почему, внезапно испугалась, хотя постаралась не подавать вида. Пожалуй, это была реакция от неожиданности при встрече с незнакомым человеком. Такое с женщиной случалось не часто, она сама не могла понять причину необъяснимого ощущения опасности.

– Да, пожалуй новый. Но, не сотрудник, – незнакомец улыбался и казался, был приветлив и доброжелателен. Он зашёл, закрыл за собой дверь и дружелюбно, но пристально посмотрел Камиле в глаза.

Камила интуитивно накинула халат, села в кресло и постаралась внимательно рассмотреть незваного гостя. Она сразу поняла, что он пришёл с другой целью. Мужчине было за шестьдесят, может даже под семьдесят, но выглядел он моложе. Подтянут, хорошая спортивная фигура, гладко выбрит, седая густая шевелюра, умные глаза и волевой подбородок. Такие мужчины всегда импонировали и нравились Камиле, вызывая интерес, в том числе и женский. Ведь несмотря на возраст, она была не лишена интереса к жизни.

В нём чувствовалась мужская сила, но, несмотря на респектабельный вид и доброжелательную улыбку, от посетителя исходило ощущение скрытой опасности. Такое сеньора Герлах чувствовала всегда, у неё появлялся неприятный холодок в горле и тяжесть в ногах.

– Если вы немедленно не уйдёте, я позову охрану, – Камила показала рукой на дверь, но больше для того, чтобы потянуть время и взять себя в руки.

– Да, вы можете это сделать. Но, тогда я их убью, а мне бы этого не хотелось, – незнакомец улыбнулся, приподнял полотенце и показал пистолет с глушителем, – если хотите – зовите, но тогда их молодые жизни будут на вашей совести. К тому же, если я смог сюда беспрепятственно войти, то, поверьте, выйти мне тоже никто не сможет помешать, – мужчина снова вежливо улыбнулся, и было неясно: он шутит или говорит серьёзно, – кстати, перед приходом к вам я пообщался наедине с вашим милым массажистом Виктором и он сейчас спокойно спит у себя в комнате. И отдыхать он будет ещё примерно двадцать семь минут. Так что, время у нас есть. И не беспокойтесь, с ним ничего плохого не случилось. Когда он проснётся, то будет думать, что ему стало не по себе от того, что он сегодня мало пил жидкости, или от перенагрузки на работе.

– Кто вы? У вас слышен небольшой восточноевропейский акцент. Вы русский? Российская разведка? Или вы израильтянин?, – Камила понемногу начала приходить в себя.

– Ну, какое это имеет значение, кто я и откуда, хотя вы ошибаетесь с вашими предположениями. Важно то, что я – человек, который пришёл, чтобы серьёзно и детально поговорить с вами. Мне хотелось бы совместно решить, как поступить с вашим фондом так, что бы больше никто не пострадал и при этом все остались довольны.

– Что?! О чём вы вообще говорите? Вы или больны, или не знаете с кем связались. Уходите, иначе пожалеете. Я не желаю с вами разговаривать ни сейчас, ни после, – Камила повысила голос, но скорее от подступившего к горлу чувства страха.

– Сеньора Герлах, поверьте, я знаю вас очень хорошо. Гораздо больше, чем вы хотели бы. Последние пятнадцать лет моей жизни я посвятил очень тщательной разработке вас лично, вашей семьи и вашего фонда. Будьте уверены, я знаю о вас такие вещи, которые вы даже сами не знаете о себе. И позже я предоставлю вам доказательства моих слов.

Выслушайте меня, будьте добры, и потом решайте, сошёл я с ума, ошибся дверью или со мной лучше договориться. Я дам вам время подумать, – мужчина подошёл ближе, почти вплотную, его глаза уже не смотрели так дружелюбно, в них скорее чувствовалась реальная опасность.

– Итак, сеньора Герлах, вот мои предложения, от которых невозможно будет отказаться: для начала, вы закрываете школу «Ренасимиенте» и замораживаете полностью и окончательно работу с выпускниками школы. На любом уровне. Никаких контактов, никакой новой вербовки, никаких протеже, никаких акций. Старые контакты не используются и не активируются.

Следующее: вы прекращаете все финансовые операции, так или иначе связанные с криминалом: оружие, наркотики, отмывание денег. Действовавшие каналы, как вы знаете, либо уже уничтожены, либо информация о них оказалась в руках спецслужб тех стран, где они существовали. Так что, как вы знаете, на сегодняшний день все операции заморожены, а каналы работы разрушены окончательно. И вы должны дать мне слово, а я ему верю, что ваш фонд не станет даже пытаться что-либо реанимировать и организовывать заново.

И последнее моё условие, вы полностью отказываетесь от какого-либо финансирования исламского терроризма по всему миру. Особенно в Израиле. И профашистских организаций, в том числе. Слишком много смертей, несчастий и страданий принесла вся эта ваша «благотворительность». Хватит! И за этим мы будем следить особенно тщательно и наказывать, поверьте, в случае неповиновения, беспощадно.

Вам лично, сеньора Герлах, останется 15% от номинальной составляющей вашего сегодняшнего капитала, а это более миллиарда долларов. В конце концов уровень жизни вас и вашей семьи не должен измениться. По моему, это очень великодушно и благородно. Даже более великодушно, чем поступал когда-то ваш отец, оставляя людям, которых он грабил, лишь призрачную надежду выжить в пепле жуткой войны. Видите, мы не кровожадны.

И, наконец, самое главное, синьора Герлах – документы. Ваш отец оставил вам несколько папок, где хранятся данные всех счетов на предъявителя в двадцати семи, если я не ошибаюсь, швейцарских банках со всеми кодами доступа и паролями. Я хотел бы всенепременно их получить. Там относительно не много денег, но для меня важен сам факт нахождения «еврейских денег» в банках «нейтральной страны» и доказательство их происхождения.

И ещё, сеньора Герлах, мне нужны документы, которые тоже хранятся в тех папках, где содержится информация о сведениях, компрометирующих некоторые крупные страны, подтверждающие, что в годы второй мировой войны немецкие банки, в частности Райхсбанк и другие, тесно сотрудничали с американскими, британскими и французскими государственными и частными банками, которые вместе с ними наживались на украденных нацистами по всей Европе ценностях. Будьте добры, отдайте мне эти бумаги, и мы мирно расстанемся.

И последнее, сеньора Герлах. Я уверен, где-то в архивах или тайниках вашего отца должна находиться одна особенная книга, вернее свёрток печатных листов. Это Тора шестнадцатого века, она бесценна, и принадлежала одной синагоге на территории Советского Союза. Тора была украдена вашим отцом, при этом погибли люди, и теперь по справедливости должна быть возвращена домой. Это моя последняя настоятельная просьба. Будьте любезны, не откажите.

– Вы, действительно, сумасшедший! Я не стану с вами ничего обсуждать. Это даже смешно. Да я, стоит мне только захотеть, сотру вас и всю вашу компанию с лица земли! Вас и всю вашу еврейскую банду убийц, – Камила не сдержалась и от бессилия перед этим незнакомцем перешла на сдавленный крик, – вы требуете вещи, которые невозможны и не обсуждаемы! За мной стоят такие силы и такие организации, что вы просто мелкая сошка по сравнению с ними! Вас уничтожат беспощадно. Убирайтесь!

Внезапно она захлебнулась собственным голосом, замолчала на полуслове, увидев себя со стороны: беззащитную старую женщину, потратившей всю свою жизнь на чувство ненависти. Она взяла себя в руки, устало опустила голову и прошептала:

– А, если не выполню ваши условия, что, убьёте?, – Камила нервно из последних сил усмехнулась, но, увидев взгляд гостя, осеклась. Он по-прежнему улыбался, но только уголками губ. Холодное выражение глаз не оставляли сомнений, что незнакомец не шутит и способен на всё. И на убийство тоже.

– Вас – нет. Возможно, не сразу. В конце концов, вы – дочь еврейки, внучка еврейки, а мы не душегубы. К тому же, мы уже пресекли большинство ваших источников и каналов поступления денег, казнив ваших сотрудников. Да, это была наша работа. Согласитесь, мы сработали профессионально, красиво и чисто. Мы убрали только тех, в чьих руках были нити, не трогая, пока что, рядовых исполнителей. Как я сказал, мы не убийцы, мы просто пытаемся остановить вас и восстановить историческую справедливость. Ваш покойный начальник безопасности сумел подобраться почти вплотную к нам, но так и не смог ничего предпринять. Мы умеем быть невидимыми, когда хотим, и показывать свою силу, когда это необходимо. И, если вы думаете, что три недели назад Шарпинга зарезала на кухне ножом собственная жена в припадке алкогольного делирия, и это несчастный случай, то вы кардинально ошибаетесь. Это была наша отлично и профессионально сделанная работа. И ещё, не станете же вы наивно полагать, что руководитель вашего информационно-технического отдела, который выслеживал нас, умер от острого инфаркта во время интимного свидания с женщиной лёгкого поведения, наглотавшись наркотиков. Наша сотрудница оказалась на высоте – никто ничего не заподозрил. Вот видите, мы умеем работать. Никаких следов и подозрений, просто ещё один несчастный случай.

Если вы не согласитесь, сеньора Герлах, – глаза мужчины слегка сузились и в них впервые Камила увидела свою возможную гибель, – мы начнём устранять всех сотрудников фонда, так или иначе имеющих отношение к финансовым операциям. Следующими будут члены попечительского совета, члены совета правления и держатели значительных пакетов уставного капитала. Кого-то показательно казним, кого-то постигнет несчастный случай или автомобильная авария. Мы оставим выжженную пустыню вокруг вас.

А ведь ещё не забывайте про семью. Вы уже потеряли, насколько я знаю, вашу внучку Люсию. И тоже не без нашей помощи. Это мы помогли ей с информацией и привели в амстердамский музей Холокоста. И фотографии подобрали так умело, что девушка сразу на них обратила внимание. И теперь она покидает страну, презирая вас. А дочь? Муж? Если будет необходимо для дела, мы оставим в живых разве только что вашу собаку – с животными мы не воюем.

К тому же, нам удалось инфильтрировать управляющий этаж вашего фонда некоторыми нашими людьми, скупавшими уже несколько лет акции фонда и располагающими значительными средствами для того, что бы поставить вашу фирму в очень неприятное финансовое положение вплоть до запуска процедуры банкротства. Вот видите, мы работали, а вы этого даже и не замечали. Я предупреждал вас: я долго и терпеливо готовился к нашей встрече. Я – профессионал, а потому обстоятелен и скрупулёзен.

Но, есть другой вариант, сеньора Герлах, если вы не согласитесь на мирный вариант решения вопроса решите начать войну: параллельно с акциями устранения сотрудников фонда и близких вам людей мы сделаем достоянием мировой общественности всё, что связано с вашим синдикатом. Абсолютно всё, начиная со второй мировой войны и происхождения «ваших» денег, заканчивая нынешней противоправной деятельностью. Гаагский международный суд, ООН, израильтяне с их разведкой, иски потомков ограбленных и уничтоженных в годы войны еврейских семей. У нас есть все доказательства с именами, датами, точными суммами. Десятки лучших адвокатов мира разнесут ваш фонд по косточкам. Я не думаю, что вы хотите, что бы пока ещё доброе имя вашего отца и память о нём были запятнаны и смешаны с всеми нечистотами мира, а его дела прокляты. К тому же, я полагаю, вы не доживёте до первого суда, вас уберут свои же ублюдки, как опасного свидетеля. Вы этого хотите?

А по поводу ваших покровителей из США, Германии и прочих «крыс», питающихся вашей «финансовой мертвечиной», они же первые и предадут вас, дорогая моя, как только мы сделаем достоянием гласности их причастность в финансировании ваших акций за счёт «еврейских денег». Я не дам тогда за вашу жизнь и центаво, вы не проживёте и нескольких дней. И мы их не боимся, потому что за нами правда и сила.

А теперь, дорогая синьора Герлах, позвольте мне немного улучшить атмосферу разговора, развлечь вас и поведать о чудесах математического анализа на примере игры «орёл-решка». Если вы полагаете, что есть только два варианта решения этой задачи, и это либо орёл, либо решка, то вы не совсем правы. Это подходит только для «идеальной монетки». Но, есть ещё так называемая «неидеальная монетка». И с ней возможны ещё два сценария развития ситуации. Первый – это, когда подброшенная монетка падает не на землю, а в кучу собачьих экскрементов, причём встаёт в ней на ребро. И получается, монетка брошена, упала, а решения нет. И второй дополнительный вариант: вы подбросили монетку в воздух, но тут её схватила пролетающая мимо ворона и умчалась вдаль. И тоже нет решения, хотя монетка брошена. Но, думаю в жизни бывает ещё сложнее. Например, вы кинули монетку, а сами повернулись к ней спиной и ушли. И потом страдаете всю жизнь, не зная, правильное ли решение вы приняли и что было бы, если бы вы остались и посмотрели, как она упала. Подумайте об этом, сеньора Герлах, подумайте. Надеюсь, вы взвесите все варианты примете правильное решение.

И напоследок, как я и обещал, я расскажу вам то, что вы ещё о себе не знали. Дело в том, что ваша мама не умерла в тяжёлых родах, как вам рассказывал ваш отец. Она, к сожалению, покончила собой, повесившись как раз на своё восемнадцатилетние и ровно через три недели после ваших родов. От ненависти к вашему отцу, изнасиловавшему девушку в обмен на несбыточные обещания спасти её родителей. От презрения к отцу своего ребёнка. И от отчаяния и безвыходности своего положения и несчастной судьбы.

Ваш отец был отличный финансист и хороший организатор, но плохой аналитик и никудышный оперативник. Не говоря уже о его человеческих качествах. Но, да Б-г ему теперь судья. Так вот, после смерти вашей мамы он, конечно, постарался, как мог, скрыть все следы и уничтожил полицейские и медицинские справки о случившемся. Но, он не ликвидировал, а мы нашли, запись в книге католической церкви этого местечка о том, что вашей маме было отказано в захоронении на территории кладбища по причине самоубийства через повешение. Поэтому её кремировали.

И ещё. Вы припоминаете, возможно у вас сохранились воспоминания о пожилой фрау Винклер, которая первые годы после рождения вас воспитывала и которая так скоропостижно и внезапно умерла перед самым вашим отъездом за границу. Вот её ваш отец не кремировал, а зря. Мы инициировали эксгумацию останков женщины и нашли в её костях следы мышьяка и цианида. Её ликвидировали, как опасного свидетеля. Так что, ваш отец был не только мерзкий насильник, но ещё отравитель и жестокий убийца.

Итак, сеньора Герлах, или как вас там? фрау фон Штрелах? пани Козловски? У вас на всё две недели.

Мужчина вышел, и только тогда Камила смогла вдохнуть воздух и упала без чувств на диван. Она внезапно поняла, что у неё совершенно не осталось сил бороться. Неужели она проиграла?

В комнату вошла удивлённая охрана и немедленно вызвала врача.

26 сентября 2016, Тель-Авив

– Дэвид, я тебя позвал на встречу сюда в бар, чтобы не усложнять ситуацию и не делать больше шума, чем надо, – Бэн Захави пододвинул пепельницу к себе и закурил, – давай выпьем по капле. Когда в конце концов, мы сможем себе это позволить, – мужчины заказали себе шотландский виски и что-то закусить.

– У меня не много времени, давай сразу к делу, – Бэн выпил залпом алкоголь и заказал ещё, – короче, дело Биркнера переходит к нам. Вернее, будет организована оперативная группа из наших сотрудников и бойцов из Моссада. Тебя мы не включили по причине …, думаю, ты сам догадываешься почему.

– Я всё понимаю, Бэн, и у меня к вам нет претензий. Скажи, если можешь, что там такое выяснилось, что разработка вышла на такой серьёзный уровень?

– Нельзя, но скажу. Наливай. Самое смешное, мы подозреваем, что ты был прав со своими фантастическими инсинуациями насчёт «еврейских народных мстителей». Во всяком случае, действительно похоже на то, что существует некая международная организация, которая занимается не просто отстрелом учеников школы «Ренасимиенто», но и вышла на фонд госпожи Герлах-фон Штрелах-Козловски, или как там её ещё, – Бэн Захави выпил вторую рюмку и налил себе новую.

– Дэвид, то что я тебе расскажу по старой дружбе, не должен знать никто из твоих. Дело в том, что последнее время мы начали таинственно получать отрывистую информацию по финансированию «Хамас», «Хезболла» и прочих банд отморозков. Кто-то подбрасывает нам информацию, оставаясь в тени. Мы, конечно, сначала всё тщательно проверяли, но, когда факты подтвердились, стали доверительнее к ним относиться. На основании этой информации нам удалось выявить и пресечь множество денежных трафиков финансирования исламского терроризма из Южной Америки, Ирана, Ливии, Гонконга и даже Европы. Мы не только смогли с помощью их информации остановить потоки денежных средств, но они нам «подкинули» в качестве подарка несколько трупов лидеров исламистских группировок. Представляешь? Конечно, мы догадываемся, что ребята-скауты имеют свой финансовый интерес, но как же без этого. В числе устранённых, кстати, кассир и бухгалтер «Хамаса» Мохамед-ал-Захар, которого мы очень давно искали. Между прочим, его нашли утонувшим в собственной ванне на вилле в Катаре. Дело расследовали со всей тщательностью и в итоге квалифицировали, как несчастный случай. Но, дареному коню в рот не смотрят, как говорится у русских, берём, что дают. Кстати, о русских. Тебя отстранили из-за Мари Галан. Нет, мы её ещё раз тщательно проверили – ничего! Поверь, она чиста, как слеза младенца, извини за пошлость, – Бэн явно захмелел, – но, начальство решило не рисковать и тебя отстранили. Вот такие дела.

А знаешь, если откровенно, за такую женщину я бы тоже послал всё к чёртовой матери, женился, нарожал бы с ней кучу детей и был бы до старости счастлив. Эх! Ну, ладно, всё, я пошёл, будь здоров, дорогой. Заходи к нам домой как-нибудь, я тебя с женой и детьми познакомлю.

21 октября 2016, Базель

– Господин Седых, простите за беспокойство, вы позволите к вам присоединиться, – старый знакомый герр Мюллер галантно поклонившись присел за столик, не дожидаясь приглашения.

– Как, это опять вы?!, – Седых был удивлён, но и почему-то рад видеть незнакомца. Мы не встречались около двух лет. Как вы опять меня нашли? Вы следите за мной?

– Два года и один месяц с небольшим, если быть точным. И что вы, дорогой мой, конечно я за вами не слежу. Я просто шёл мимо, увидел вас через окно кафе и подумал, а почему бы мне не присоединиться к доброму знакомому, и не выпить чашечку кофе по старой памяти.

– Хорошо, допустим я вам поверил. Хотя, думаю, наша встреча не случайна. Итак, чем могу быть полезен на этот раз? Вернее, у вас опять есть хорошие новости для моей «фирмы»?

– Если позволите мне составить вам компанию за завтраком, я буду очень рад. К тому же, возможно я смогу действительно опять вам быть кое-чем полезен, – мужчина по-прежнему дружелюбно и приветливо улыбался.

– Буду рад. Кофе?, – молодой человек заказал ещё один кофейник, – о чём вы хотели со мной поговорить?

– Я хотел бы поделиться с вами информацией, которая совершенно случайно оказалась у меня в руках. Речь идёт о ваших коллегах из секретных служб некоторых южно-американских стран, работающих в Москве под консульским прикрытием. А заодно и их сотрудники, находящихся в других странах на территории бывшего СССР, ближнего Востока и Китая. И я готов этой информацией поделиться.

– Даже так? Интересно. Допустим, я заинтересован получить эти данные. На каких условиях вы готовы мне их предоставить, что бы мы смогли всё проверить?

– Условия прежние: никаких вопросов об источнике и никаких расследований моей деятельности. Просто возьмите и воспользуйтесь предоставленной информацией, передайте её вышестоящему начальству и всё.

– Хорошо, я согласен взять у вас документы и сообщить о них руководству и пусть они решают, как с ними поступить дальше. Но, позвольте всё же только один вопрос: мы с вами уже когда-то встречались? Ваше лицо мне очень знакомо. Какое-то дежавю.

– Ну, вот видите, молодой человек, вы уже снова начинаете нарушать наш договор. Пожалуйста, возьмите эту карту памяти, здесь всё, что я сказал. Надеюсь ещё увидеться, – незнакомец, не снимая перчаток и опять не прикоснувшись к кофе, отдал мужчине небольшую коробочку, – благодарю за приятную беседу и угощение, – и откланявшись вышел на улицу.

22 ноября 2016, Тель-Авив

– Проходите, други мои, присаживайтесь, – Дэвид Меир хмурился, прятал глаза и был явно чем-то расстроен, – извините, угостить нечем. Есть только кофе. Руби, будь добр, налей всем.

Сотрудники отдела оперативного отдела территориального управления полиции Тель-Авива Мириам Олдман, Шмая Долон и Руби Нейман растерялись, увидев шефа в таком состоянии.

– Дэвид, что-то случилось?, – Мириам положила документы, которые принесла на стол и подошла к начальнику вплотную, – у тебя неприятности?

– Ну, назвать это неприятностями я не могу, но… В общем, жить будем, работать тоже, но у нас забрали дело по убийству Биркнера.

– Куда забрали? Почему?, – Руби даже подскочил на месте, – столько работы и всё коту под хвост?

– Юноша, не суетитесь под клиентом. Сейчас нам Дэвид всё расскажет, – Шмая уже научился ничему не удивляться в этой жизни.

– Короче так, всё оказалось гораздо сложнее, чем предполагал даже я. Всего сказать не могу, вернее, сказать вообще ничего не имею права, да я и многого не знаю. В общем, Шабак и Моссад сами образовали специальную группу, которая будет в дальнейшем заниматься этим делом.

– А мы? А от нашего отдела почему не взяли никого? Даже обидно, – Мириам действительно было обидно за шефа, – вечно мы делаем грязную работу, а результаты достаются белым воротничкам.

– Меня в группу не включили, так как я – лицо заинтересованное.

– Что?!, – Руби снова от удивления открыл рот.

– Я должен вам признаться в том, что… в общем, я уже некоторое время встречаюсь с Мари Галан. Она, хоть и свидетель, но меня всё-равно отстранили от дальнейшего расследования, – Дэвид сказал это и почувствовал некоторое облегчение. В комнате повисла тишина, только Мириам как-то сразу на глазах сникла.

– Ладно, всё, эту тему закрыли. Как будто нам больше заняться нечем, – Дэвид напустил на себя начальственный вид, – давайте по другим делам. Мириам, у нас ещё не раскрыто ограбление ювелирного магазина с двойным убийством, а начальство уже дёргает за причинное место. Дело исчезновения дочери миллионера Грефа находится в решающей стадии, а оно на контроле у примьер-министра. К тому же, Шмая, ты обещал мне до конца месяца разобраться со смертью двух любовников из отеля «Ротшильд», а я пока отчёта так и не получил. Работать надо, друзья мои, работать тщательнее, – Дэвид непривычно строго отчитал коллег, – всё. идите к себе и начинайте заниматься своими делами, – он снова снизил тембр, – завтра в пятнадцать часов жду всех с докладами. И, можете принести печенья с конфетами. Надо же как-то тяжёлую судьбу подсластить. Да, и потом, жизнь продолжается, нас всё-равно на всех этих биркнеров не хватит.

Октябрь 2016, Франкфурт-на-Майне

Производственное совещание руководителя «Новотех» с коллегами в отделе инноваций.

– Хороший агент при разработке и планировании своих действий, как я всегда утверждал, должен прорабатывать не только начало, но и завершение операции. Так и в нашей профессиональной жизни – мы изначально должны планировать завершение активной оперативной деятельности, выход на «пенсию», если хотите. Конечно, представить, что агент такого уровня, как ваш, в 40—45 лет прекращает работу «в поле», сложно. Поэтому, большинство из вас, если захочет, может остаться в системе «Новотеха», передавая свой опыт и наработки новым сотрудникам в области финансовой и компьютерной безопасности. Некоторые могут перейти на аналитическую работу, оставаясь в отделе. Однако, в отдельных редких случаях, предполагаю, что кто-то из вас выберет гражданский путь, захочет обзавестись семьёй, детьми, отойти от дел. И это тоже индивидуальный выбор, никто не станет препятствовать вашему решению, конечно, при соблюдении правил о неразглашении. Наоборот, всесторонняя помощь в любое время в любых объёмах мы гарантируем. Мы не просто сотрудники, мы единое целое, и это на всю жизнь.