Текст книги "Из жизни энтомологов, или Теория «неидеальной монетки»"

Наступивший конец 80-ых принёс перестройку, безденежье, отсутствие веры и переоценку ценностей. И ты себе не можешь представить, с какими экономическими и социальными трудностями столкнулись все жители бывшей великой державы. В бывших советских республиках, обретших независимость, проявился рост национального самосознания коренных народов, следствием которого явились участившиеся случаи антисемитизма и слухи о еврейских погромах. А с ними и внезапную возможность выезда на ПМЖ в Израиль. Всем евреям вплоть до третьего поколения. И еврейское население пришло в движение. Даже те нерешительные и боявшиеся, вечно сомневающиеся и недоверяющие, тоже уезжали от отсутствия политических и социальных перспектив. Ехали целыми семействами, уезжали все, кто мог доказать свою принадлежность к еврейской нации хоть какой-то стороной. И опять же среди них были идейные, искренние сионисты, верующие люди, возвращающиеся на Родину. И я снова отношусь к ним с уважением. Все, кто идентифицировал себя с еврейством, уехали.

Ну, а та незначительная часть еврейского населения бывшего СССР, кто остались, потом поехали в благополучную и сытую Германию. Так называемая, причём по-немецки официально, «иммиграция по материальному неблагополучию». Среди них уезжало мало достойных людей, почти не было идейных, много смешанных браков, много «перекрасившихся», то есть взявших нееврейскую фамилию супруга, мало настоящих людей с активной жизненной позицией, мало творческой и научной интеллигенции. Это был не цвет нации, а скорее её перебранные остатки. Тем, кому было всё-равно куда ехать, лишь бы устроиться поудобнее. Я их называю «колбасной иммиграцией приспособленцев». Понимаешь, те, кто выехал в Германию, это были не самые разборчивые представители советского еврейства, а те, кто нашёл компромисс со своей совестью, с памятью погибших, объясняющие своё решение заботой о детях и пожилых, оправдывающие себя верой и надеждой в немецкое покаяние.

К сожалению, мои родители тоже были в их числе, чем я не горжусь. Сначала боялись трогаться с насиженных и удобных мест в Союзе, потом вроде собрались в Израиль. А, когда Германия в 1991 году открыла возможность въезда евреям в страну в качестве беженцев, «перекрасились» и стали в унизительную очередь в немецкое посольства за получением разрешения. Многие ждали годами разрешения на въезд, писали унизительные прошения, терпели издевательства со стороны сотрудников немецких посольств, закрывали глаза на презрительное отношение самих немцев. И всё ради того, чтобы выехать в Германию.

Знаешь, почему израильские евреи не понимают тех соплеменников, которые уехали жить в Германию? Мне кажется, они всё ещё не могут простить тем европейским евреям времён второй мировой войны за то, что они не сопротивлялись массовому уничтожению и дали с собой такое совершить. Это стыд за чужое бессилие, которое теперь транспонируется на современных евреев, едущих в страну Холокоста. Это стыд за чужую неразборчивость и слабость. Мне кажется, израильтяне – это другое поколение, выросшее на памяти, ощущении своей страны и уверенности, что они не позволят такому повториться.

Кстати, одной из причин моего отъезда из Германии было появившееся с возрастом несоответствие между моим еврейским мироощущением и действительностью пребывания в стране Холокоста.

Вот такие дела. Как видишь, всё очень просто и сложно одновременно.

Лето 2016, Израиль

– Хорошо, Дэвид, а теперь расскажи мне всё об этом колоритном толстяке, продающем зелень, – она любила вот так внезапно устраивать свои игры. Это началось какое-то время назад, они гуляли по набережной мимо кафе, и вдруг Мари спросила, а как он думает, сколько лет женщине, сидящей за столиком с мужчиной, в каких она с ним отношениях, кем работает и есть ли у неё дети.

Они сели за столик напротив, заказали мороженное и стали рассматривать пару. Через несколько минут Дэвид рассказал, что они, судя по холодным взглядам друг на друга и раздельным счетам, не супруги, и не любовники, а просто коллеги по работе, и у них обеденный перерыв. У женщины одна дочь, есть муж, судя по обручальному кольцу, и работает она в банке напротив, что можно определить по бенджику на деловом костюме. Задание оказалось несложным.

С тех пор они часто развлекались подобным способом, и всегда неожиданно. Иногда это были какие-то встречные прохожие, иногда светящиеся окна домов во время вечерних прогулок или проезжающий мимо автомобиль. Им интересно было фантазировать, заглядывая в чужие жизни и придумывая истории других людей.

– Итак, продавец зелени. Сейчас, дай мне две минуты доесть персик. Значит так: он не продавец, а хозяин. Смотри, мужчина стоит прохлаждаясь в стороне, а девушка занимается покупателями. Но, они не любовники, взгляд на её фигуру, когда она наклоняется, у него не тот. Сам он скорее всего европейский ашкенази, арабы зеленью не занимаются – слишком дорогое производство. Травой вообще занимается элита овощного бизнеса. Его семья уже давно в Израиле, наверное, ещё с первой волны алии. Одет дорого для базара, значит человек обеспеченный. Любит покушать, страдает ожирением, но к врачу не идёт. Взгляд какой-то индифферентный ко всему происходящему, человек явно флегматичный.

– Семья, жена, дети?

– Конечно, женат. Надо же кому-то его обхаживать, облизывать. Наверняка на русскоговорящей симпатичной женщине, приехавшей, ну, пусть с Украины. Там сейчас бедно. Она младше его, но замуж вышла не по любви, а скорее всего по рассчёту. Хотя, возможно, некоторые чувства она к нему испытывает. Детей… давай трое. Для экстрима, пусть все трое будут девочки. И в придачу дадим ему на проживание в дом тёщю – её маму – женщину курящую, одинокую, но хорошую, добрую и хозяйственную. Пусть бегает у него перед глазами туда-сюда: стирает, гладит, готовит, убирает. Как тебе?

– Не хватает чего-то личного. Хобби, увлечения, страсти.

– Ну, какие страсти у флегматика. Хотя, давай он будет участвовать в городских соревнованиях мастеров баркекю. У него дома стоит свой профессиональный гриль за баснословные деньги со всеми возможными прибамбасами и наворотами. Раз в неделю он встречается с единомышленниками в центральном парке, где они соревнуются на лучшее блюдо, приготовленное на гриле. Всё, пожалуй, мы его неплохо разложили по полочкам.

– Молодец, Дэвид, ты не даром получаешь зарплату полицейского, фантазия у тебя хорошая.

– Теперь моя очередь задавать тебе вопросы. Готовься.

Они выбрались в Нацерет в конце июля, когда у Дэвида образовался выходной. В этом городе у него жил хороший старинный друг, с которым они дружили чуть ли не с первого класса и старались встречаться хотя бы раз в год. Им было необходимо наговориться, наобщаться, поделиться событиями за год. А ещё Дэвид обожал двоих его дочек, и малышки души не чаяли в папином друге.

После ужина, когда стемнело, Мари с Дэвидом решили прогуляться по вечернему городу и неожиданно заблудились, выйдя на окраину, застроенной панельными многоэтажками.

– Смотри, видишь женщина вешает бельё в том двенадцатиэтажном доме с цветными балконами на пятом этаже. Расскажи мне всё о ней, семье и вообще, что думаешь.

– Дэвид, так не честно. Панельный дом, вечер, видно плохо, я после сытного ужина и нескольких бутылок вина с твоими друзьями. Но, как порядочная женщина, я постараюсь не упасть лицом в салат, как говорят на моей исторической родине.

Итак. Район панельных домов – это компактное заселение бывших советских евреев. Чаще всего грузинских, горных. Евреи из центральных районов Союза в таких домах селиться не станут, не их уровень. Они все, московско-ленинградские, слишком высокомерные для панелек. Кстати, Грузия – это удивительная страна. Сказочное море, горы в дымке облаков, запах роз и кипарисов и совершенно удивительные люди. Гостеприимные, добрые, весёлые. Когда-нибудь мы с тобой обязательно туда съездим.

Но, вернёмся к нашей женщине. Она грузинка из Абхазии, из Пицунды, ей около тридцати-тридцати двух. То, что она скорее всего из Союза подтверждают и бабушки, сидящие вон на той лавочке у подъезда, они говорят на русском с закавказским акцентом. У неё большая семья. Все окна на две стороны дома имеют похожие занавески. Горшки с цветами герани на всех трёх балконах одинаковые. Значит, как минимум в квартире пять спален. Она замужем, недавно родила второго ребёнка.

– Почему второго, а не третьего? Возраст подходящий.

– Родила потому, что вешает детские пелёнки. «Русские» рожают первого рано, потом делают паузу. Для её возраста возможен и третий, но она выглядит интеллигентно и не замучанно. Значит максимум второй.

Пойдём дальше. Она по национальности, как я уже сказала, грузинка. Муж – еврей – инженер на заводе, пусть это будет производство поилок для коровьих ферм. Не смейся, кто-то же должен делать поилки. Ладно, пусть будет начальник участка на этом заводе. Они поженились, когда учились в институте, там родилась первая дочь, переехали сюда, и она приняла гиюр. Ради детей, чтобы они были по Галахе тоже евреи. Ещё в одной комнате живёт её русская мама. А в другой – его отец. Представь: они их поженили – её маму и его папу, что бы всех вывезти в Израиль. Не делай большие глаза, тебе, израильтянину эти комбинации не понять.

А вообще, у них по-настоящему счастливая семья, они любят друг друга, причём он её больше, но она – глава семьи. У женщины глаза светятся счастьем.

Ну, что, получилось у меня? Так это я после вина. А вот, если бы до того, то я бы смогла ещё лучше придумать.

– Ладно, умничка ты моя, пойдём домой спать, ты уже, наверное, устала. А колыбельную ты заслужила.

Лето 2016, Израиль

Конечно, Дэвид неоднократно пытался оценить свои чувства, понять отношения с Мари и «просчитать» возможные варианты развития их отношений, не даром он был неплохим аналитиком. Но, чем больше он думал об этом, тем яснее понимал, что любовь, как комплекс иррациональных чувств и поступков, разумно оценить и планировать невозможно.

Детали были объяснимы: он – одинокий взрослый мужчина, испытывающий потребность в близких отношениях и, в силу возраста, готовый создать новую семью. Однако всё остальное вызывало недоумение, почему Дэвиду, по непонятным причинам, было так хорошо и комфортно именно с этой женщиной. Несмотря на разницу в возрасте и менталитете, воспитании и образе жизни, он впервые испытывал подобное чувство непреодолимого притяжения к женщине. В нём было всё: мужская страсть, бесконечное многообразие эмоций, душевные переживания и ежесекундная потребность видеть её, слушать, прикасаться, осязать, смотреть в глаза. И самое удивительное было то, что он совершенно не осуждал её бывшую жизнь, не задумывался о возможной причастности к произошедшему преступлению, не боялся собственных предположений о её прошлом, скрытого от него. Он чувствовал, догадывался, что существовало нечто иное в её жизни, недоступное для его понимания. Но, к удивлению, это его не тяготило и находилось как бы за скобками, вне круга их отношений и его чувств.

Молодые люди договорились, что с момента начала их отношений у них не будет личных тайн друг от друга. Но, тем ним менее, Дэвид всё меньше понимал, что происходит в душе у Мари. Несмотря на откровенные разговоры и абсолютную физическую близость, девушка по-прежнему оставалась для него загадкой. Вернее, он не мог разумно объяснить её мысли, поступки, чувства. А ещё ему не давала покоя мысль, почему Мари выбрала именно его – немолодого полицейского «второй свежести», обременённого непростым жизненным опытом.

Попытки «просчитать» перспективы их отношений имели ещё меньший успех. Мари была с самого начала права, он хотел быть навсегда рядом с этой непостижимой и любимой женщиной, создать с ней семью, родить детей, состариться и умереть в один день в возрасте ста лет. Но, чем больше он этого хотел, тем больше понимал, что подобное невозможно. Мари прилетела из другой вселенной и когда-нибудь она снова улетит на свою планету. А Дэвид останется на земле и будет страдать, задыхаясь от любви, глядя по ночам на звёздное небо.

Лето 2016, Израиль

Мари полюбила впервые в жизни, как ни банально и неожиданно для неё самой это не звучало. С ней случилось именно то, чего Мари всегда опасалась: она «растворилась» в другом человеке с такой страстью, на которую был только способен её сильный характер. Она не хотела в это верить, но ей нравилось любить и быть любимой. Становиться домашней женщиной, усыпать вечером после безумной любви и просыпаться рядом с ним по утрам, готовить любимому обед, бесцельно бродить с ним по улицам, наслаждаясь мгновениями молчаливого счастья. На удивление, ей неожиданно стало нравиться быть слабой и беззащитной, позволяя себя любить. Она всегда думала, что она другая, что её судьба – это жизнь одинокой, но самодостаточной, сильной женщины, востребованной профессионально, самой решающей все свои проблемы. Семья, дети, домашние заботы – это ненужные, обременительные сложности однозначно не для неё. Мари нравился её прежний образ жизни и она не планировала ничего перестраивать. Ей казалось, она не готова всё радикально изменить, оставить то важное дело, которым она уже некоторое время занималась и которому были посвящены все её силы и мысли. К тому же, в этом деле она была не одна, и от неё многое зависело. Но, не поддающееся контролю чувство любви к Дэвиду казалось сильнее. Это настораживало и не давало покоя.

Мари начинала осознавать, что любовь – это не только безграничное счастье, но и мучительные страдания, к которым она не была готова.

Начало осени 2016, Яффо

– Мари, почитай свои стихи.

– Нет. Стихи – это слишком интимное, а значит личное.

– Слишком интимное? Ты серьёзно?! После сегодняшней ночи?

– Ночь была, действительно, чудесная. Но, ты же не станешь требовать после этого от меня демонстрации, например, моих женских интимных гигиенических штучек. Ты рассуждаешь как мужчина.

– Но, я же и есть мужчина. К тому же, мы договорились: больше никаких секретов.

– У женщины должны быть секреты, иначе она не настоящая женщина.

– Ладно, ты выиграла. Ты – настоящая женщина. Со своими секретами и женскими штучками.

– Хорошо, ты выиграл. Для тебя я готова пару своих секретов придать огласке. Что же тебе почитать? Давай для разминки такое… философское из последнего:

«Есть у меня несбыточно-странное желание:

Попасть однажды к Б-гу на его очередное совещание.

С апостолами, ангелами, демонами и тенями,

И потёртой тёмной книжкой в руках со всеми нашими

датами и именами.

Открыть судьбу наугад и оказаться на своей странице

И увидеть черту, а под ней «итого» чёрной слепой птицей.

Значит всё уже решено, ничего не изменить и подведены

итоги,

А впереди лишь бесконечные о жизни с Б-гом споры

и монологи.

Поговорим с Ним о любви, о недолгом счастье, о грусти

и вечной боли,

Накажет и чувство уйдёт? Поймёт и простит? Отпустит

на волю?

Я пытаюсь объяснить, молю, что бы не забирал,

дал ещё время

Долюбить, дострадать, догореть, донести до конца женское

бремя.»

– Грустно. Как всегда. Ты пишешь стихи, от которых хочется плакать. Кстати, я тебе уже говорил сегодня, что я тебя люблю?

– Да. Но, скажи ещё.

1 сентября 2016, Кинерет

– Леа, к тебе очередной посетитель, – медсестра принесла лекарства, улыбнулась, поправила постель и забрала поднос с посудой, – что-то зачастил народ к тебе. Как твоё самочувствие? Ты в состоянии принимать гостей?

– Да, спасибо, всё хорошо. Посетители – это всегда приятно, особенно, если это привлекательный молодой человек. Хорошо, запусти его, пожалуйста.

– Ты, давай, не переусердствуй. И вообще, там молодая девушка пришла. Но, такая красотка, глаз не оторвать. Примешь? Она очень настаивала, разговаривает на английском с едва заметным акцентом. Но, не русская. И очень вежливая.

– Заинтриговала ты меня. Ладно, пусть заходит.

Прошло уже полгода после того ужасного взрыва, когда погиб Макс и была тяжело ранена Леа. После семи операций, четырёх недель в искусственной коме и трёх долгих месяцев реабилитации, девушка вынуждена была заново учиться жить: самостоятельно ходить, разговаривать, кушать без посторонней помощи, думать, читать. Она жила в лучшем в Израиле частном реабилитационном санатории на озере Кенерет возле Тиберии. За прошедшие месяцы Леа сильно похудела, но, несмотря на всё пережитое, не потеряла свою былую красоту, только зелёные глаза стали более глубокими и серьёзными, а взгляд сильно повзрослел.

Вошедшая девушка действительно была очень привлекательна. Высокая, стройная, хорошая фигура. Особенный неповторимый цвет волос: медно-солнечный и умные светло-зелёные глаза. Она сильно кого-то напоминала Лее, но, она никак не могла понять, кого. Девушка сразу, с первого взгляда, вызвала у неё симпатию и она не смогла сдержать радостную приветливую улыбку.

– Проходи, садись, вон там кресло возле окна. Я – Леа. Прости, мне всё ещё неудобно вставать. Мы знакомы? У меня такое ощущение, что мы уже встречались, – девушка попыталась приподняться в кровати, но, она была ещё слишком слаба, что бы встать.

Посетительница осталась стоять и молча пристально смотрела в глаза Леи. Было видно, что девушка взволнована и не решается начать разговор. Наконец, она подошла ближе, села без приглашения на край кровати и, внезапно, словно ненароком, погладила Лею по руке.

– Давай знакомиться. Меня зовут Люсия. Я только сегодня утром прилетела и вот сразу решила прийти к тебе.

– Интересно. Ты приехала специально ко мне? Откуда? Издалека? И зачем?

– Дело в том, что… ты только не волнуйся, пожалуйста. Постарайся спокойно меня выслушать, – девушка достала газетную вырезку с фотографией пожилой женщины и показала Лее.

– А-а-а, так это Сарра, моя прабабушка, – девушка радостно рассмеялась, – но, откуда она у тебя? С ней что-то случилось?

– Нет, у Сарры всё хорошо, насколько я знаю. Дело в том, что она… ты только не волнуйся… и моя прабабушка тоже. Вернее, сестра моей прабабушки Милы. Так что ты – моя кузина!, – Люсия выдохнула всё на одном дыхании, а из глаз непроизвольно потекли слёзы.

22 сентября, Ришон ле-Цион

– Здравствуй, бабушка, милая, как ты поживаешь? Как здоровье? Это я, Леа, ты меня узнала?, – девушка наклонилась к Сарре Козловски, обняла и поцеловала её.

– Конечно, девочка моя, я тебя узнала. И не говори так громко, я вижу неважно, но слышу хорошо. И Ади тоже пришёл. Мне так приятно вас всех видеть. Я рада, что ты уже без палочки ходишь, золотце, значит тебе уже лучше. А кто эта красавица с вами?

– Бабуль, это наша гостья. Её зовут Люсия, она приехала издалека специально, чтобы встретиться с нами всеми. Мы хотели тебя с ней обязательно познакомить.

Вся семья Сарры Козловски собралась в её доме, что присутствовать при встрече пожилой женщины с Люсией. Ади попросил их семейного врача доктора Шнеeра, который за долгие годы наблюдения за четырьмя поколениями Козловски уже стал практически членом семьи, присутствовать и поддержать их, опасаясь, что волнительные эмоции могут сказаться на здоровье пожилой женщины. Доктор померил давление, добавил немного подачу вдыхаемого кислорода и кивнул Лее с Ади, что всё в порядке, можно продолжать.

– Здравствуй, Сарра, я Люсия, – девушка подошла к женщине, наклонилась, обняла её и поцеловала в обе щеки. Она так волновалась, что не смогла сдержать эмоции и из глаз потекли слёзы.

– Бабушка, я хочу тебе кое-что рассказать, только ты не волнуйся, пожалуйста, – Леа гладила Сарру по руке и щекам, – ты помнишь, у тебя очень давно много лет назад была младшая сестра Мила? Помнишь? Дело в том, что к сожалению она умерла в 1942 году, но перед этим у неё родилась дочь, и вот Люсия её внучка. Представляешь?! Люсия – правнучка Милы, а значит и твоя тоже!

– Да-да, Мила, я помню. Девочка, Люсия, подойди ко мне, наклонись поближе, я хочу на тебя посмотреть, счастье моё, – женщина провела по голове девушки рукой, – какие у тебя чудесные золотые волосы, совсем как были когда-то у Милы.

«В этот солнечный летний день они впервые после рождения младшей дочери вышли всей семьёй в город. Мама держала четырёхлетнюю Сарру за правую руку. В левой руке у девочки был большой надувной шар ярко-красного цвета, а на голове розовый бант невероятных размеров и очень-очень красивый. Справа от мамы шёл папа и гордо вёз детскую коляску с новорожденной Милой. Она сладко спала, улыбалась и чмокала губками во сне. Все вокруг были такие счастливые. Многочисленные знакомые на улице здоровались, спрашивали, как зовут малышку, желали ей «Мазел Тов» и улыбались. А потом Сарре купили её любимое шоколадно-сливочное мороженое в серебристой фольге. Девочка была рада, что у неё теперь есть сестричка.

А вот Сарре уже семь лет. Они выехали всей семьёй за город на деревенскую дачу. Ранняя весна, конец марта, всё вокруг цветёт, стоят чудесные запахи фруктовых деревьев и вовсю поют возвращающиеся домой птицы. Сарра играет наперегонки с местными девочками в яблоневом саду недалеко от их дома, а трёхлетняя Мила везде носится за ними. Она не хочет отставать от старшей сестры. Сарра недовольна, малышка ей мешает, но, что поделаешь, мама наказала следить за сестрой, и она не может ослушаться. Так и девочки и бегают вдвоём, взявшись за руки.

И снова прошло пару лет, и девочки стали постарше.

– Сарра, возьми Милу за руку и не отпускай её, особенно, когда будете идти через дорогу. Мила, слушайся старшую сестру, обещай мне. И не ссорьтесь. Девочки, прошу вас, не снимайте шапочки на улице, уже прохладно, вы можете простудиться, – мама такая молодая, красивая, переживает за детей. Девочки идут в центр города в кондитерскую пана Шахновича, там продаются такие вкусные леденцы на палочке. У десятилетней Сарры в кулаке зажат один злотый, который ей дал папа. Это целое богатство, на него можно купить десяток леденцов или полкило желатиновых зверюшек. В другой руке у неё зажат тёплый маленький кулачок сестры, который греет кожу ладошки. И купленные конфеты на улице делят поровну, на двоих, всё по-честному. К тому же пан Шахнович очень добрый и всегда даёт детям что-нибудь вкусненькое бесплатно в придачу. Сегодня это две шоколадные конфеты «Птичье молоко», вкусно – просто объедение.

Вдруг Сарра остаётся одна. Она уже совсем взрослая, но почему вокруг нет никого из родных. Она по привычке ищет Милу, но не видит её. Всё вокруг хмурое, погода пасмурная, коричневые страшные тучи закрывают небо. Очень страшно и одиноко, но вдруг Сарра снова чувствует в своей руке чью-то тёплую ладошку. Это маленький мальчик, он плачет и не хочет идти. Внезапно начинает идти дождь, малыш капризничает и упирается. Сарра берёт ребёнка на руки и бежит с ним под раскидистое дерево дуба, накрывая своей кофтой. Дождь прекращается также неожиданно, как и начался. Сарра берёт успокоившегося мальчика за руку, и они идут по длинной дороге вслед солнечному зайчику.»

Доктор Шнеeр меряет давление ещё раз, слушает сердце и говорит, что всё в порядке. Ей не стало плохо, просто пожилая женщина задумалась о прошлой жизни с ностальгической улыбкой на лице. Можно не беспокоиться, она уже пришла в себя.

– Сарра, я хотела бы тебе ещё кое-что показать. Это подарок. Я привезла его с собой. Ты только не волнуйся, – Люсия протягивает коробочку к рукам Сарры, – открой, посмотри, пожалуйста. Только не переживай, прошу тебя.

Женщина подносит коробочку к глазам, открывает её. В ней лежит золотое кольцо с огромным бриллиантом. Кольцо кажется Сарре довольно знакомым, она его уже когда-то очень давно видела. Слёзы подступают к глазам и мешают рассмотреть кольцо по-лучше.

– Это твоё кольцо, – Люсия хочет одеть его Сарре на палец, – помнишь, тебе его очень давно подарил твой папа перед самой свадьбой с твоим мужем Мареком.

«Марек такой молодой и такой красивый. Они очень-очень любят друг друга. Молодые стоят под хупой, держась за руки, смотрят друг другу в глаза, раввин говорит слова поздравления. Марек одевает Сарре обручальное кольцо на палец. Теперь они настоящие муж и жена. На веки. На другой руке Сарры красуется их фамильная реликвия, кольцо „Святая Мария“, его подарил Сарре папа в честь помолвки. Мама, папа, Мила, родители Марека такие нарядные, радостные и счастливые. И живые.»

– Не беспокойтесь. Она просто уснула, – доктор Шнеeр проверяет всё снова, – сердце работает, пульс спокойный, дыхание ровное. Она очевидно переутомилась и уснула. И, мне кажется, она сейчас счастлива. Посмотрите на её благостную улыбку на лице. Такая бывает только у хороших, добрых и счастливых людей.

1 Марта 2017, Тель-Авив

Дэвид начал серьёзно беспокоится через девять дней после их последней встречи. Телефон Мари не просто перестал отвечать, как было до этого уже неоднократно, когда он пытался дозвониться. В этот раз голос оператора сообщил, что такой номер вообще не существует или неправильно набран. Он всё ещё надеялся, что это какая-то ошибка, пройдёт пару дней, Мари позвонит и всё разумно объяснит. Но, она не звонила.

Последний вечер перед её отъездом они поссорились. Как всегда из-за пустяка. Дэвид задержался на работе, вернулся после полуночи. Мари не спала, она сидела на кухне совершенно обнажённая, лишь плечи были завёрнуты в плед. Девушка пила красное вино и задумчиво-отстранённо смотрела в окно. Ветер с набережной через открытое окно слегка ворошил её волосы. У Дэвида перехватило дыхание от красоты увиденного и ощущения необъяснимого счастья.

– Я переживала. У тебя всё хорошо?, – она по-прежнему не посмотрела на Дэвида, её взгляд был устремлён куда-то вдаль через стену. А может дело было в вине.

– Солнышко, не переживай, что со мной может случиться, когда у меня есть ты, – Дэвид попытался обнять девушку, но, не почувствовав ответного движения навстречу, просто накинул плед на всё тело, – у меня всё в порядке. Ложись спать, ты совсем замёрзла. Я сейчас приму душ и тоже пойду спать. Устал я, – он потушил свет на кухне, – но, всё-равно, ужасно хочется тебя обнять и поцеловать. Можно?

– Я слышала по телевизору о задержании двух арабских бандитов, взявших заложников в супермаркете Сарона, – Мари по-прежнему казалась отстранённой и как будто не слышала его и разговаривала сама с собой, – передавали, там была перестрелка, и один полицейский ранен. Ты был там? Скажи правду. Пойми, это не женская истерика, – она наконец-то посмотрела в его сторону, – просто, если с тобой что-то случится, я не переживу.

– Любимая, это моя работа, я не могу иначе – Дэвид решил обойтись без отговорок, – не волнуйся, со мной ничего не произойдёт, во всяком случае, пока ты со мной.

Мари посмотрела Дэвиду в глаза, в них были слёзы и какая-то далёкая боль.

– Извини. Просто, я задыхаюсь от любви к тебе и жалости к себе.

Дэвид обнял Мари, стараясь прикрыть её всю собой, словно защищая от беды, притянул к себе и погладил по голове, лицу, рукам. Они сидели в темноте накрывшись пледом, прижавшись друг к другу не в силах расстаться, как будь-то хотели удержать свою любовь.

Март 2017, Тель-Авив

Сначала он съездил к девушке домой, благо ключи у него были, но, там её не оказалось. Все вещи, кроме паспорта, лежали на месте. По месту работы в министерстве Алии сначала в справке о сотрудниках отказали, сославшись на служебную тайну. Пришлось Дэвиду сделать официальный запрос на свидетельницу по уголовному делу, и тогда ему в отделе кадров сообщили, что Мари Галан ещё две надели назад взяла неоплачиваемый отпуск за свой счёт по семейным обстоятельствам сроком на три месяца. Сотрудница вспомнила, что девушка планировала лететь к родителям в Германию. И тут он начал волноваться по-настоящему: о поездке она не говорила ни слова. В этот же день Дэвид сделал официальный запрос в полицейской поисковой системе и выяснил, что Мари Галан прошла 24 февраля 2017 регистрацию на самолёт немецкой авиакомпании, вылетевший в Берлин. Однако, по данным аэропорта прилёта пассажир с таким именем паспортный контроль в столице Германии не проходил.

В этот день вообще никакое лицо женского пола с такой датой рождения регистрацию в Берлине не проходило. Расширенный поиск по дате рождения, имени пассажира и времени вылета тоже ничего не принесли.

Мари исчезла.

8 марта 2017, Тель-Авив

В 9 часов 45 минут, 8 марта 2017 года Дэвиду на работу доставили стандартный заказной конверт без обратного адреса, на котором были наклеены несколько почтовых марок с разными видами Вашингтона, Лондона, Берлина, Буэнос-Айреса, Гонконга и Окленда.

В конверте лежал небольшой лист мелованной бумаги и маленькая коробочка с картой памяти.

«Птичка выпустила монетку из клюва. Тебе осталось только её поймать и посмотреть, какой стороной она упала».

Дэвид вставил карту в приёмник компьютера, открыл единственный файл и увидел его текст. Это были данные двадцати семи счетов на предъявителя, находящиеся в швейцарских банках SBV, CS Holding (Credit Suisse) и Züricher Bank, со всеми указанными кодами доступа и паролями на общую сумму 512 миллионов 872 тысячи 659 швейцарских франков 17 рапенов.

Справка

Золото (Ау от латинского Аурум) – элемент 11 группы шестого периода периодической системы химических элементов Менделеева, с атомным номером 79. Простое вещество золото – благородный металл жёлтого цвета.

За всю историю человечеством добыто около 161 тысячи тонн золота, рыночная стоимость которого 8—9 триллионов долларов.

Лидеры добычи золота по состоянию на 2017 год являются Китай с 450 тоннами, Австралия – 279 тонн, Россия – 272 тонны, США – 211 тонн.

В среднем в год в мире добывают около трёх тысяч тонн драгоценного металла.

Золото является важнейшим элементом мировой финансовой системы, поскольку данное вещество не подвержено коррозии, имеет много сфер технического применения, а запасы его невелики. Золото практически не терялось в цене в процессе исторических катаклизмов, а лишь накапливалось и переплавлялось. В настоящее время мировые банковские резервы золота оцениваются в 32 тысячи тонн (если сплавить всё это золото воедино, получится куб со стороной всего лишь около 12 м). Практически все банки мира хранят золото в качестве одного из источников ликвидности. Так, по данным на 2017 год центральные банки различных стран хранили около 20% всех мировых запасов добытого золота как резервные активы, отдельные же страны держали в золоте около 10% своих резервов.

По состоянию на 2017 год золото занимало 8-е место среди наиболее торгуемых международных товаров, общий объём торговли оценён в 331 миллиардов долларов США.

Крупнейшими экспортёрами золота являются: Швейцария 21% (70,3 миллиарда долларов), Австралия 8,8% (29,1 миллиард долларов), США 6,7% (22 миллиарда долларов)