Текст книги "Век Георгия Арбатова. Воспоминания"

Г.А. Арбатов всей своей деятельностью утверждал, что Россия – это великая нация и великая держава. Но этот «статус не есть нечто безусловное, как аристократический титул. От рождения и навечно. Статус великой державы в  современном мире должен постоянно подтверждаться, как титул чемпиона, и обеспечиваться благосостоянием и свободами граждан, прочностью внутренней и внешней безопасности прежде всего перед лицом новых вызовов и угроз XXI в.». Г.А.  Арбатов был уверен, что Россия, пройдя через испытания XX в., может этого добиться на путях строительства экономики, высоких технологий и демократического, социально ответственного государства, последовательно развивая взаимовыгодное сотрудничество со всеми демократическими союзниками мира.

Краткая библиография трудов Г.А. Арбатова

Идеологическая борьба в современных международных отношениях. М.: Госполитиздат, 1970.

Советско-американские отношения на современном этапе. М.: Общественные науки, 1974.

Вступая в 80-е. Книга-интервью об актуальных вопросах современных международных отношений. М.: Агентство печати «Новости», 1983.

Человек системы. Наблюдения и размышления очевидца ее распада. М.: Вагриус, 2002.

Детство. Отрочество. Война: Автобиография на фоне исторических событий. М.: Собрание, 2007.

Моя эпоха в лицах и событиях. Автобиография на фоне исторических событий. М.: Собрание, 2008.

Жизнь. События. Люди. Автобиография на фоне исторических событий. М.: Любимая Россия, 2008.

Ястребы и голуби холодной войны. М.: Алгоритм; Эксмо, 2009.

Уроки арбатова

С.М. Рогов

Георгий Аркадьевич Арбатов был выдающимся ученым и  политическим деятелем, на протяжении нескольких десятилетий игравшим важную роль в процессах обсуждения и выработки внешнеполитического курса страны. Он стал создателем отечественной научной американистики (и канадоведения) в условиях, когда в Советском Союзе господствовала идеологическая догма. Это заложило основы политологии в нашей стране, пришедшей на место примитивного использования набора пропагандистских штампов. Он сыграл важнейшую роль в исследовании современной рыночной экономики США и других развитых государств. Наконец, Арбатов стал одним из первопроходцев в разработке теории контроля над вооружениями.

При этом Георгий Аркадьевич избегал заумной фразеологии, псевдонаучных формулировок. Он обладал удивительной способностью четко и ясно излагать свои мысли так, чтобы они были понятны и высшим руководителям, и широким слоям общественности.

Конечно, все это Арбатов делал не в одиночку, а возглавляя уникальную научную школу, которую он создал в нашем Институте. Собранная им команда была сообществом энтузиастов-единомышленников. Впрочем, по некоторым вопросам наши взгляды не совпадали, что порождало горячие споры. Благодаря отцам-основателям в Институте царил дух доброжелательности и товарищества, и это очень помогало научной работе. Особенно важен был такой настрой для людей молодого поколения, которые росли в этой атмосфере, способствовавшей не только научному росту, но и человеческим отношениям без склок и кляуз в коллективе.

Георгий Аркадьевич Арбатов был незаурядным человеком с огромным кругозором.

Арбатов родился в Херсоне. В 30-е гг. его отец, который занимался внешней торговлей, работал в Германии в  Гамбурге. Еще подростком Георгий Аркадьевич увидел воочию нацистов, фашистов, Гитлера, что, конечно, наложило отпечаток на все его мировоззрение.

В 1941 г. он ушел в Красную армию и служил в дивизионе ракетных установок «катюша». 7 ноября 1941 г. в составе своего подразделения он принимал участие в знаменитом параде на  Красной площади, оттуда войска направлялись прямо на  передовую, чтобы остановить наступавших на  Москву фашистов. Он провел на фронте почти три года. При форсировании Днепра очень серьезно заболел – у него была тяжелейшая форма туберкулеза, его комиссовали и отправили домой. Он был на грани смерти, но мать выходила сына, и он выздоровел. Потом Георгий Арбатов поступил в МГУ на только что созданный факультет международных отношений, который вскоре был преобразован в Московский государственный институт международных отношений. Именно здесь тогда обучалось первое поколение советских международников.

До этого в международной сфере в Советском Союзе действовали сначала старые большевики с дореволюционным стажем, а после того, как они подверглись репрессиям, им на  смену пришло новое поколение советских чиновников, таких как А.А. Громыко, который, вообще-то, конечно, был не  вполне готов к подобной роли, как и другие деятели той поры. Вспомним в этом ряду А.Я. Вышинского, который в качестве обвинителя вел знаменитые процессы 1937 г., а потом переквалифицировался в заместителя наркома иностранных дел.

Арбатов принадлежал к самому первому поколению мгимошников второй половины 40-х гг., из которого вышел целый ряд известных персонажей.

После окончания МГИМО Георгий Аркадьевич занялся журналистикой. Через некоторое время он стал консультантом Центрального Комитета партии. В ЦК КПСС существовала группа политических консультантов, которую вначале курировал секретарь ЦК О.В. Куусинен, а  затем Ю.В.  Андропов, ставший секретарем ЦК по работе с социалистическими странами. Эта группа экспертов-консультантов сыграла довольно заметную роль в идеологической модернизации постсталинского Советского Союза. Арбатов был первым руководителем группы, потом в этом качестве его сменили Федор Михайлович Бурлацкий, Олег Тимофеевич Богомолов, Александр Евгеньевич Бовин, Николай Владимирович Шишлин. Консультанты готовили материалы для высшего руководства страны, переправляя их через Ю.В. Андропова, и при Л.И. Брежневе эта деятельность получила очень серьезное развитие.

Должен сказать, что группа консультантов явилась инициатором пересмотра целого ряда идеологических догм сталинского периода. В качестве примера назову обоснование возможности мирного сосуществования и отсутствия неизбежности третьей мировой войны. Концепция диктатуры пролетариата была заменена концепцией общенародного государства в СССР. Как можно судить по этим двум примерам, речь шла о реформах как во внешней, так и во внутренней политике, но их содержание и конечная цель не были ясны. Внутри высшего эшелона партийного аппарата шло противоборство между догматиками-сталинистами и сторонниками реформ.

Позднее Арбатов работал в Праге в журнале «Проблемы мира и социализма». Это был очень интересный журнал; я, например, как студент с большим интересом его читал, поскольку там высказывались явно неортодоксальные мысли, прежде всего представителями западноевропейских компартий. Тогда становились популярны идеи «еврокоммунизма», это было очень интересно.

В 1967 г. Георгий Аркадьевич Арбатов, который уже пользовался достаточно серьезным авторитетом, добился принятия решения в Политбюро о создании Института США и Канады АН СССР. Целью создания такого Института было, с одной стороны, изучение современной Америки, а  с другой – поиск путей договоренностей, компромиссов с Соединенными Штатами.

Решение о создании Института было принято ЦК в 1967  г., когда уже существовали ИМЭМО, Институт Латинской Америки. Поэтому нашему Институту, если считать от 1967 г., когда подписали решение, в 2022-м исполнилось 55 лет. Но фактически Арбатов подписал первый приказ в феврале 1968 г., так что Институт как таковой начал работать с февраля 1968-го.

Конечно, мы должны помнить о том, какую роль сыграл Георгий Аркадьевич Арбатов и созданный им Институт в прекращении первой холодной войны.

В тот период, во второй половине 60-х гг., и у нас, и в Штатах сохранялась память о Второй мировой войне, когда СССР и  США были союзниками, и было широко распространено мнение, что, если бы президентом был не Трумэн, а Франклин Рузвельт остался бы в живых, то и  холодной войны не было бы. Конечно, это не так, но многие так считали.

Холодная война определялась, в первую очередь, идеологическими противоречиями, идеологической несовместимостью Советского Союза и США. То есть идеологический фактор играл очень важную роль, при этом геополитическое и военное противостояние двух сверхдержав, оснащенных ракетно-ядерным оружием, конечно, придавало их противоборству глобальный характер.

Институт был создан через 20 лет после начала первой холодной войны, а еще примерно через четверть века она закончилась. Работа Георгия Аркадьевича и той команды, которую он собрал, конечно, отличалась, с одной стороны, очень четкой защитой интересов нашей страны, нашего народа, а с другой – пониманием необходимости принципиальной трансформации международных отношений, но также и осознанием необходимости изменений во внутренней политике нашей страны.

Именно в этой связи хочу напомнить, что, говоря о заслугах Георгия Аркадьевича в сфере международных отношений, нельзя не напомнить, что он был одним из глашатаев необходимости экономических и политических реформ в нашей стране.

Когда создавался Институт, на календаре был 1967 г., в разгаре была война во Вьетнаме, произошла Шестидневная война, когда мы привели свои ядерные силы в состояние боевой готовности, угрожая Израилю, чтобы Израиль остановил свое наступление. Затем – события в Чехословакии, а на советско-китайской границе – вооруженные столкновения.

Это был очень тяжелый период для советско-американских отношений. Казалось, что нет никаких перспектив их улучшения. Победа на выборах в 1968 г. Ричарда Никсона, которого считали ярым антисоветчиком, особенно вызвала крайне пессимистические и тревожные настроения.

Тем не менее Арбатов и его единомышленники помогли повернуть эту тенденцию вспять. Уже через несколько лет, в  1972 г. началась разрядка напряженности. Несмотря на  то что Соединенные Штаты начали бомбить Ханой, визит Ричарда Никсона в Москву не был отменен, и были подписаны Соглашение ОСВ-1 и Договор по ПРО, возникло ощущение, что холодная война может закончиться.

Уже тогда Институт и его эксперты начали играть важную роль. Созданный Арбатовым Институт, делая первые шаги, внес очень большой вклад в подготовку к разрядке международных отношений начала 70-х гг.

Первое поколение искановцев, конечно, было представлено такой яркой и важной фигурой, как Георгий Аркадьевич Арбатов, который не стал комплектовать Институт за счет старых советских идеологических работников, а формировал его за счет практиков, которые имели более реалистические представления о том, что происходит за рубежом, и даже в Соединенных Штатах. Двумя его самыми важными замами стали Виталий Владимирович Журкин, в январе 2023 г. отметивший свое 95-летие, и Евгений Сергеевич Шершнев, который отвечал за экономические исследования.

В Институте начали формироваться мощные направления исследований по внутренней политике. Отдел внутренней политики США курировал Валентин Сергеевич Зорин. Этот знаменитый советский тележурналист внес очень интересные коррективы в зарубежные репортажи, особенно из  Штатов. В  его телевизионных репортажах, конечно, присутствовал пропагандистский элемент, но, в отличие от стандартных подходов советской пропаганды, в целом он показывал в своих передачах многие реальные картинки американской жизни, которые не соответствовали пропагандистским стереотипам.

Валентин Сергеевич Зорин, регулярно ездивший в Штаты, часто выступал у нас на Ученом совете, и почти каждое свое выступление он начинал заявлением: «Все, что мы с вами думали о США, все оказалось неправильным».

По внутренней политике наиболее интересными экспертами были Игорь Александрович Геевский, занимавшийся расовыми проблемами Соединенных Штатов, и  Эдуард Александрович Иванян, позднее ставший автором «Энциклопедии российско-американских отношений XVIII—XX веков».

Идеологический сектор возглавлял замечательный философ Юрий Александрович Замошкин, который внес большой вклад в формирование социологической науки в нашей стране. В своих работах он исследовал роль либерализма и  консерватизма в американском обществе и опровергал пропагандистские клише об отсутствии разницы между двумя главными политическими партиями в США.

Исследования по внешней политике, так же, как и по  внутренней, в качестве замдиректора курировал Журкин. Отдел внешней политики возглавлял Генрих Александрович Трофименко, очень интересный человек. Он первым у  нас в  стране начал анализировать военную политику США, не с точки зрения «шарик налево – шарик направо», не как рассказ об агрессивных действиях США, а исследовал ее с применением политологических методов. В этом отделе наиболее интересными были три направления. Прежде всего назову сектор Ближнего Востока, который возглавлял Александр Константинович Кислов, куда я как раз и попал, поступив в аспирантуру. Кислов стал моим научным руководителем, причем совершенно блестящим – он муштровал меня с диссертацией, вычитывал буквально каждое слово и все подвергал критическому осмыслению.

Еще один сектор занимался Европой. Им руководил Юрий Павлович Давыдов. И, наконец, еще один сектор – Дальний Восток, Китай. Его возглавил Владимир Петрович Лукин. Вообще, Лукин находился в положении полудиссидента, он прежде работал в журнале «Проблемы мира и  социализма», где выступил с критикой братской помощи и ввода советских войск в Чехословакию и оказался на грани исключения из партии. Потом, уже в нашем Институте, он партбилет просто потерял, и его опять чуть не исключили. Именно он стал активно разрабатывать концепцию «треугольника» СССР–США–Китай.

Среди экономистов надо отметить специалиста по торговле Юрия Бобракова. В Институте был и сейчас остается отдел сельскохозяйственных исследований, этот отдел возглавлял Виктор Федорович Лищенко, отличавшийся ярым лоббизмом производства сои в Советском Союзе, а затем Борис Абрамович Черняков.

Был создан также отдел управления, который разрабатывал внедрение в советскую практику американских методов менеджмента, его возглавлял Борис Захарович Мильнер, а потом Леонид Иванович Евенко. Этот отдел сыграл очень большую роль в реализации проекта строительства «КАМАЗа», автомобильного завода грузовиков, который создавался вместе с «Фордом».

Канадское направление возглавляли Сергей Федорович Молочков и Леон Александрович Баграмов. Благодаря их активности в 1973 г. Институт США был переименован в Институт США и Канады. Дело в том, что канадцы обижались, что единственная в Советском Союзе исследовательская группа по Канаде находится в рамках Института США, а, как всем известно, они очень не любят быть «младшими братьями».

Отдел военно-политических исследований долгое время возглавлял генерал-лейтенант Михаил Абрамович Мильштейн, человек с очень специфической судьбой. Он был беспризорником, детдомовцем. В 30-е гг. стал резидентом ГРУ в Америке, работал и в Нью-Йорке, и в Калифорнии. Потом он вернулся в  Советский Союз, не был расстрелян, как очень многие зарубежные агенты НКВД и ГРУ, продолжал работать, и, когда фашисты напали на СССР, полковник Мильштейн стал начальником разведки Западного фронта, которым командовал Жуков. Он рассказывал, что каждый раз, когда ходил к  Жукову для доклада обстановки, гадал – расстреляет его Жуков или нет. Потом он опять вернулся в ГРУ, и об этом периоде его работы в оккупированной Европе он сам мало что рассказывал. Он работал с «Красной капеллой», составившей известную часть советской  разведывательной сети в Швейцарии, Германии и во Франции.

После войны Мильштейн заведовал кафедрой стратегической разведки Академии Генштаба. Вообще, немало из тех, кто пришел в Институт, имели в прошлом связи с внешней разведкой, КГБ или ГРУ.

Главным редактором нашего журнала «США & Канада: экономика, политика, идеология» был Валентин Михайлович Бережков, весьма известная личность. Во время войны Бережков был личным переводчиком И.В. Сталина, а также В.М. Молотова во время его поездки в конце 1940 г. в Берлин, а потом переводил и на трехстороннем саммите в 1943 г. в Тегеране. Потом В.М. Бережков ушел работать в МИД, а  когда был создан наш Институт, он стал главным редактором нашего журнала «США и Канада: экономика, политика, идеология», который был очень популярен и подписаться на него было трудно, поскольку многих в Советском Союзе интересовало, что же реально происходит в США. Наш журнал, где пропагандистские клише, хотя и присутствовали, но не определяли содержание статей, шел буквально нарасхват. Очень большой интерес вызывала и серия монографий, которые выпускал наш Институт.

Потом В.М. Бережков стал представителем Института в Посольстве СССР в США. Я сменил его на этой должности в 1984 г.

Надо сказать, что вплоть до развала СССР почти все связи с  США шли через наш Институт. Помимо официального уровня – все то, что называется second track: разнообразные визиты экспертов, сенаторов. Все шло через наш Институт, мы были как «бутылочное горлышко».

Например, Георгий Аркадьевич Арбатов добился выдачи визы находившемуся в «черном списке» Джорджу Кеннану, автору доктрины сдерживания СССР. Я был назначен его сопровождающим, ездил вместе с ним в Ленинград, где он интересовался в Пушкинском доме документами российской внешней политики XIX в. Кеннан меня поразил своими глубочайшими знаниями о России. Кроме того, он утверждал, что его идея политического сдерживания (containment) была искажена и  подменена милитаристской доктриной ядерного сдерживания (deterrence).

В 70-е гг. я по поручению Арбатова занимался какое-то время нашими космонавтами и американскими астронавтами. Это происходило как раз тогда, когда начинали готовить проект «Союз-Аполлон». Осталось много хороших воспоминаний о Германе Титове, Алексее Леонове, Виталии Севастьянове, Валерии Рюмине. В том числе я и с астронавтами поддерживал отношения – с Майком Коллинзом и Юджином Олдричем.

В 1982 г. знаменитый протестантский проповедник Билли Грэм приехал по приглашению Арбатова в Советский Союз. У  нас не было специалиста по религиозным вопросам, но Георгий Аркадьевич меня сделал сопровождающим, хоть я и атеист в третьем поколении. В результате я приобрел интересный опыт, хотя, конечно, были неожиданные эпизоды. Тогда главным собором РПЦ являлась Елоховская церковь. Как раз дело было на Пасху или незадолго до нее. В общем, Патриарх пригласил Билли Грэма на торжественный обед, куда и я попал в качестве переводчика. Но кроме Билли Грэма там присутствовали еще шесть православных патриархов (константинопольский, антиохийский, греческий, иерусалимский, александрийский, сербский), т.е. был у  меня уникальный опыт, когда я ел и пил с семью патриархами Православной церкви, а также с Билли Грэмом. Поскольку был пост, ничего жирного есть нельзя было, поэтому патриарх сам взялся показывать, что черную икру надо намазывать на огурец.

Должен сказать, что в разные периоды по-разному развивались отношения Георгия Аркадьевича и нашего Института с властью.

Хочу напомнить, что влияние Арбатова в значительной степени объяснялось тем, что он немало проработал в аппарате ЦК  КПСС, в так называемой группе политических консультантов, он был самым первым руководителем этой группы. Туда входил целый ряд людей, которые отличались критическим отношением к тому догматическому наследию, которое сохранялось в нашей стране в постсталинский период. Особо я бы отметил роль Георгия Аркадьевича в продвижении идей контроля над вооружениями, в результате чего разоруженческий лозунг превратился из лозунга в  реальные практические договоренности, которые привели к очень существенному сокращению ядерных сил, по существу – к завершению гонки ядерных вооружений. Но и  в  сфере обычных вооружений тоже произошли очень серьезные изменения.

Естественно, эта работа наталкивалась на ожесточенное сопротивление со стороны бюрократии, прикрывавшейся марксистско-ленинскими догмами. Его чуть ли ни открыто обвиняли в том, что он является агентом ЦРУ и «Моссада». Но  Арбатов великолепно владел политическими приемами, позволявшими ему в условиях командно-административной системы парировать нападки и отстаивать свои позиции. Естественно, успехи Арбатова перемежались с неудачами. Тем  не менее он настойчиво стремился проводить свои линию и  никогда не разворачивался на 180 градусов, хотя и шел иногда на какие-то компромиссы.

С этой точки зрения, Арбатов был в какой-то мере «шестидесятником», который в 70–80-е гг. смог получить возможность хотя бы частично осуществить свои идеи.

Георгий Аркадьевич никогда не был диссидентом-антикоммунистом. Как мне кажется, он всегда придерживался полученных им в молодости взглядов, оставался человеком советской системы, однако отвергал сталинизм и массовые репрессии. Он жил по правилам, установленным системой, прекрасно знал, за какие рамки нельзя заходить публично. Но внутри этих рамок он выделялся больше, чем кто-либо другой. Он избирался членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР, стал член-корреспондентом, а затем академиком.

Свою роль сыграло и то обстоятельство, что Георгий Аркадьевич целый ряд лет проработал в ЦК КПСС у  Ю.В.  Андропова и пользовался его доверием и поддержкой. Личные связи с Андроповым и Л.И. Брежневым, несомненно, играли свою роль в карьере Арбатова. Это давало ему возможность хотя бы частично делать в своем Институте то, что в  Советском Союзе можно было делать только «на грани фола».

У Арбатова были очень тесные связи с помощниками Генерального секретаря ЦК КПСС – с А.М. Александровым-Агентовым при Л.И. Брежневе и с А.С. Черняевым при М.С.  Горбачеве. Брежнев время от времени собирал людей типа Арбатова, Федора Бурлацкого, Александра Бовина (он  тоже был членом группы политических консультантов) и  слушал. Это качество Брежнева следует отметить, поскольку мало кто знал, что он умеет и слушать, и слышать, и воспринимать, конечно, далеко не все, но какие-то вещи он «проглатывал» и брал потом на вооружение.

Что же касается отношений Л.И. Брежнева с Г.А. Арбатовым, то в директорском кабинете Института до сих пор стоит большой стол из кабинета Брежнева. Когда-то Институт начинался на пустом месте, в необжитом и необорудованном здании, куда явились первые сотрудники, и  Брежнев отдал свой старый длинный стол из собственного кабинета Арбатову.

Влияние Института было серьезным, но возникали проблемы. И в первую очередь, когда в 70-е гг. советское руководство истолковало американское поражение во Вьетнаме как окончательную победу мирового революционного процесса, и  начались «приключения» в Анголе, Мозамбике, Йемене, и кончилось это дело Афганистаном. Институт и Арбатов, конечно, выступали против авантюристских действий. Когда было принято решение о вводе войск в  Афганистан, Арбатов после инфаркта лежал в больнице. Но, даже если бы он не был в больнице, ему вряд ли удалось бы остановить Брежнева.

Георгий Аркадьевич Арбатов договорился с А.А. Громыко о  предоставлении нашим молодым сотрудникам двух мест стажеров в Посольстве СССР в Вашингтоне и двух мест в советской миссии при ООН в Нью-Йорке. Я поступил в  аспирантуру в 1971 г., а в 1973-м, уже окончив первый год аспирантуры, уехал на год в Нью-Йорк.

У Арбатова имелась также договоренность, что в  Посольстве СССР будет постоянный представитель Института, который имел бы дипломатический паспорт и  занимал  бы должность первого секретаря. Не самая высокая, но и не низкая должность. Я стал первым из молодого поколения институтских сотрудников, кто туда приехал в качестве представителя в  1984 г., в очень напряженный момент в советско-американских отношениях.

В Вашингтоне я работал на Институт, на Арбатова, организовывал его приезды. Моей задачей было поддержание контактов с научно-политическим сообществом США.

Арбатов сумел наладить уникальные связи с ключевыми деятелями этой элиты США. Иногда эти контакты поощрялись американскими властями, но были и случаи недовольства. В начале 80-х гг. администрация Рональда Рейгана отказала Георгию Аркадьевичу в выдаче визы.

Весной 1985 г. американцы наконец-то дали визу Арбатову. Я договорился о встрече Арбатова с Джорджем Бушем-старшим, вице-президентом у Рейгана. Тут произошла забавная история. Нас запускают в кабинет, а на столе у Буша-старшего огромная стопка карикатур на Рейгана из советских газет. Арбатов начал говорить, что Горбачев хочет нормализации советско-американских отношений. А  Буш в ответ берет вырезку с карикатурой и начинает ругать карикатуристов. Потом берет следующую карикатуру, потом еще. И так продолжалось минут тридцать; Буш показывает карикатуры и жалуется. Только когда карикатуры кончились, начался серьезный разговор. При этом вице-президент все время доставал из большой плошки мармеладки «джели-бинс», которые были любимым лакомством Рейгана, и кормил ими Арбатова и меня.

Вдруг без стука открывается дверь и входит лохматый молодой человек в дырявых джинсах. «А это мой младший сын-футболист». Так мы познакомились с Джорджем Бушем-младшим, который как раз купил футбольную команду в  Техасе. Кто бы мог подумать, что через 15 лет он станет президентом США…

В начале 80-х гг. работала комиссия Улофа Пальме, и в ней очень активную роль играли Арбатов и Мильштейн. Тогда возникли идеи common security – «общей безопасности», которые разрабатывала комиссия Пальме, они потом сыграли очень важную роль во внешней политике Горбачева и возникновении концепции так называемого «нового мышления».

После того как к власти пришел М.С. Горбачев, активизировались регулярные встречи Пагуошской конференции, Дартмутской конференции, СИСАК и целого ряда других форумов. Я участвовал во всем этом как организатор, ну и потихоньку стал выступать в качестве эксперта, поскольку, общаясь с  людьми такого уровня, слушая их, я, так сказать «наматывал на ус» и со временем понял, что «не боги горшки обжигают», и что я могу тоже высказать свое мнение.

С американской стороны в диалоге по «второму треку» участвовали ведущие политические эксперты и ученые: Генри Киссинджер, Брент Скоукрофт, Уильям Перри, Маршалл Шульман, Грэм Эллисон, Роберт Легвольд, Лесли Гелб, Мадлен Олбрайт, Карл Саган, Ричард Гарвин, Фрэнк фон Хиппель. Конгресс был представлен сенаторами: демократами Тедом Кеннеди, Сэмом Нанном, Альбертом Гором, республиканцами Марком Хэтфилдом и Ричардом Лугаром. Участвовал также председатель Комитета по делам вооруженных сил Палаты представителей Лес Эспин. Были и  «молодые звезды»: Кондолиза Райс, Эштон Картер, Роза Готемёллер, Сьюзан Эйзенхауэр.

С нашей стороны в этих встречах участвовали Георгий Аркадьевич Арбатов (председатель), Евгений Максимович Примаков, Виталий Владимирович Журкин, Евгений Павлович Велихов, Роальд Зианурович Сагдеев, Андрей Афанасьевич Кокошин, Анатолий Андреевич Громыко, Михаил Абрамович Мильштейн и другие выдающиеся эксперты.

Помимо Академии наук СССР в диалог был вовлечен созданный в 1983 г. Комитет советских ученых в защиту мира, против ядерной угрозы. С американской стороны это были СИСАК, Ассоциация контроля над вооружениями, Институт Брукингса, Фонд Карнеги, Федерация американских ученых, Ассоциация озабоченных ученых, Гарвардский и Колумбийский университеты. Этот опыт было бы полезно учесть теперь, когда режим контроля над вооружениями оказался на грани полного развала.

Надо напомнить, что Советский Союз предпринимал не  только военные контрмеры по преодолению ПРО (ассиметричный ответ), но и вел активный научно-политический диалог по «второму треку». Существовало и массовое антиядерное движение в США и Европе, распространился страх по поводу «ядерной зимы»

«Второй трек» позволил провести подготовку возобновления прерванных по вине администрации Рейгана официальных переговоров по контролю над вооружениями. Контакты экспертов позволили достичь договоренности о «трех корзинах» в переговорах – стратегических наступательных вооружениях, ракетах средней дальности и противоракетной обороне.

И при активном участии нашего Института в 1987 г. был заключен Договор по ракетам средней и меньшей дальности, который действовал до 2019 г. Затем были подписаны Договор СНВ-1 (1991), Договор СНВ-2 (1992) и Договор СНВ-3 (2012). Договор по ПРО удалось сохранить до 2002 г., мы выиграли 25 лет.

Поэтому так важны научно-политические контакты.

Я назвал имена отцов-основателей Института, и именно эта команда, которую создал Арбатов, сыграла очень большую роль в подготовке первой разрядки 1972 г.

Поколение американистов, к которому я принадлежу, были людьми, поступившими в аспирантуру, образованную очень быстро после создания Института. И здесь надо упомянуть целый ряд ярких имен, таких как Андрей Кокошин, который стал аспирантом первого набора, Анатолий Уткин, Юрий Мамедов, Виктор Супян, Сергей Плеханов, Владимир Печатнов, Василий Соколов, Александр Коновалов, Сергей Ознобищев, Михаил Герасев, Валерий Мазинг. Я тоже относился к этой группе.

Это молодое поколение росло в условиях очень интересных дружеских дискуссий, которые у нас проходили в Институте. Вот этим Институт сразу отличался от всех других советских учреждений, а, может, даже от ИМЭМО, поскольку у нас постоянно шли споры по самым разным вопросам, по которым вроде существовала пропагандистская установка, но ее отнюдь не всегда принимали к исполнению, спорили о том, правильно это или неправильно.

И были две формальных и неформальных площадки для этих споров. Одной был институтский буфет, где постоянно шли многочасовые споры по самым разным вопросам, – просто обед не был обедом, если о чем-нибудь не начинали спорить. Например, после поражения США во Вьетнаме появились так называемые boat peоple, это те люди из Южного Вьетнама, кто работали с американцами и бежали на лодках, и  в Южно-Китайском море их американцы подбирали и потом везли в Штаты. И вот шли споры: надо этих boat peоple клеймить как наймитов американских или надо признать, что не от хорошей жизни они вынуждены бежать из свой страны, спасаясь от репрессий.

Второй площадкой была стандартная в советские времена форма политпросвета, когда на партийных собраниях шли острейшие дискуссии, и не только члены партии участвовали в них, но и молодые ребята вроде меня, которые были просто комсомольцами и беспартийными. И эта была колоссальнейшая школа.

В 1987 г. ситуация с развитием перестройки обострялась, и это касалось не только внутренней политики, где началось острое противостояние между сторонниками реформ и их противниками.

Наш Институт играл важную роль в продвижении идей реформ, особенный вес имели выступления Георгия Аркадьевича Арбатова и Николая Петровича Шмелева, очень крупного экономиста, который в нашем Институте был заведующим отделом. Он позднее ушел в Институт Европы. В 1989 г. было принято решение о создании этого Института, который возглавил Журкин, бывший первым замом у нас в Институте, и следом туда же ушел Шмелев в качестве заместителя директора, где потом стал директором.