Текст книги "Наизнанку. Московский роман"

– Уже темнело, и нам резко захотелось поехать в сторону дома и заняться любовью.

– Но машину поведу я, ок?

– Согласна, только ты ездить не умеешь.

– Ты же меня сейчас научишь, я видел, как ты ею управляешь, это просто!

– Садись в машину и рули, раз это так просто!

Я быстро запрыгнул на переднее сиденье комфортного audi.

– Как ехать?

– Ну, ты же гений, догадаешься, наверно, как!

– Ок, я не гений, я не знаю, как и что делать. Чувствую себя Сталлоне в фильме «Разрушитель», помнишь, он залез в машину будущего, был уверен, что поведет ее, а там одна новая электроника. Ну, чего ты смотришь на меня, как на идиота, фильм «Разрушитель», Сильвестр в главной роли, его там еще заморозили в крио-тюрьме на тридцать лет.

Саша смотрела на меня и явно не понимала, о чем я говорил.

– Ладно, забудь, Малыш, я вижу, ты не въезжаешь!

– В детстве мне нравился Ван Дамм, а не Сталлоне, у Сталлоне рот перекошенный, и похож он на собаку с просящими глазами!

– Малыш, ты не права, Слай даже очень обаятельный, плюс он сам пробился и написал под себя кучу сценариев.

– Может быть, но Ван Дамм просто красавчик, и мне очень нравится его шпагат.

– Сейчас я тоже сделаю шпагат, тут, в машине, хочешь?

– Порвешься и машину испортишь, поверни ключ зажигания, но сначала сними с ручного тормоза!

– Ок, босс, вот так?

– Да, теперь оглянись по сторонам, нет ли помех, поставь коробку на драйв, значит вперед, и аккуратно нажимай ногой на педаль газа, только нежно нажимай.

Я искренне старался все делать, как велел инструктор, но очень волновался, даже весь вспотел. Попытался ехать вперед, и вроде бы даже получилось, машина была явно умнее, чем я.

– Хорошо, Малыш, только так на газ не дави, ты же водил раньше?

Я сдвинул брови и серьезно ответил:

– Аха!

Я немного освоился и уверенно, но не спеша ехал по садовому кольцу.

– Малыш, я еду, смотри, круто блин, я сижу за рулем и везу тебя, везу.

Как-то непроизвольно я давил на педаль газа, и море стало по колено!

– Я тебя прошу, Малыш, ты так не гони, то, что ты давишь на газ, не значит, что ты умеешь ездить!

Я не слышал Сашу и начинал маневрировать между тачками.

– Ты идиот, что ли?! Что ты творишь?! Вот придурок, сейчас же врежемся и разобьемся на фиг, вот блин, полюбила сумасшедшего, и он нас угробит обоих, и в «дорожном патруле» мы по-любому с ним засветимся, как два бездыханных тела. Зачем я подписалась на это?

Я ехал и даже не смотрел на спидометр, а там уже было за 120 км/ч.

– Извини, что отвлекаю тебя от твоей виртуозной езды, но если ты посмотришь на спидометр, то увидишь, что стрелка показывает почти 130 км/ч, а это значит, что если мы врежемся куда-нибудь на этой скорости, то от нас ничего не останется, так что тормознись уже, ты научился ездить, молодец!

Вдруг каким-то странным образом до меня дошли слова Саши, и я сбавил скорость до 70 км/ч.

– Как мне припарковаться, скажи, что нужно!

– Сбрасывай скорость потихоньку, включи правый поворотник.

– А где он?

– Шумахер! Вот здесь.

И она сама включила его, чтоб я долго не искал, все равно не нашел бы в этой крутой машине.

Я сбавил скорость до подходящего минимума и попытался поставить машину у невысокого бордюра и, как ни странно, все красиво получилось.

– А теперь что?

– Поставь автомат на Р-парковку и потяни наверх рычаг ручного тормоза.

Я все сделал точно по инструктажу. Я был горд и доволен и с ожиданием похвалы спросил:

– Ну, как тебе?

– Пиздец, Малыш, душа в пятки ушла!

Я был очень доволен.

– Правда?

– Нет, шучу, конечно, только дебилы ездят по городу 130 км/ч.

– Да, ты права, я увлекся, просто первый раз за рулем.

– Первый раз?

– Ну да, почти. До этого только велосипед и русскую шаху, а последняя с места так и не сдвинулась, там сцепление сломано было.

Саша смотрела на меня и даже, по-моему, улыбалась.

– Какой же ты придурочный, просто жесть!

И вдруг через окно автомобиля на тротуаре я увидел белую лошадь, а рядом девушку небольшого роста, в смешной белой вязаной шапочке, которая чем-то кормила эту лошадь. Я вылез из машины, и Саша даже не успела среагировать и спросить меня, куда я пошел. У меня возникла идея! Я подбежал к этой девушке и спросил, можно ли покататься на лошади? И во сколько мне обойдется это удовольствие?

Вязаная шапочка ответила, что покататься можно, но не долго, 10–15 минут, и обойдется это удовольствие в тысячу рублей. Я полез в карман и нашел все, что осталось после сегодняшнего дня, оказалось ровно семьсот рублей.

– Девушка, вот это мои последние деньги, больше нет, а мне очень нужно, чтоб моя девушка покаталась на этой прекрасной белой лошади, я загадал, если она покатается, то мы поженимся, а если нет, то значит, нет, но вы ведь этого не допустите, именно от вас зависит моя судьба. Не разрушайте ее, пожалуйста, у вас, кстати, очень красивые глаза!

– Вам не стоило так долго уговаривать, конечно же можно покататься!

Я так обрадовался.

– Правда?! Сейчас я ее позову!

Я побежал к машине, открыл дверь, где сидела Саша:

– Вылезай, Принцесса.

– А что такое?

– Не удивляйся, просто вылезай, и пошли!

– Ну, пошли!

– Ты когда-нибудь раньше каталась на лошади?

– Ты знаешь, нет, и я как-то не готова, боюсь!

– Чего ты боишься? Я же с тобой. Давай, залезай покататься, ты же Принцесса.

– А точно не свалюсь с нее?

– Точно не свалишься, ну если только на меня! Залезай!

Саша посмотрела на меня, и ее взгляд был как у ребенка, который ожидает любимую игрушку на Новый год или день рождения.

Я поцеловал ее в щеку и улыбнулся.

Саша молча повиновалась. Девушка рассказала ей, что и как сделать, и помогла вскарабкаться на лошадь. Потихоньку лошадка начала перебирать своими мускулистыми копытами. Девушка-шапочка помогала, шла по земле и рассказывала Саше, как управлять этим животным.

Я же остался на месте и просто наблюдал за этой прекрасной картиной. Нет ничего лучше в жизни, чем видеть, что твой любимый человек так искренне рад своей поездке верхом на лошади! С лица у Саши не сходила улыбка. Эта улыбка была наполнена всем прекрасным, что есть в мире. Девушка отпустила лошадь, и Саша осталась одна, но, по-моему, вошла во вкус и стала чуток прибавлять ход. По-видимому, это было не так страшно для Саши, после моего вождения.

Я дивился на самого себя – неужели все это происходит со мной?

Но даже не этот вопрос меня волновал, а то, насколько может полюбить человек! Как же долго может продлиться такой небесный кайф на этой грешной земле?

На последний вопрос я не знал ответа и, собственно говоря, боялся узнать. Но куда-то это все пропадает, уходит туда, куда вход закрыт.

О Боже, скакать на лошади – это что-то с чем-то! Есть небольшое опасение, что ты шлепнешься! Волнение присутствует. Но оно особо не дает о себе знать, я вся горю, и мне дико в кайф, что хоть один мужчина проявляет по-настоящему свою смелость и азарт в любви. Вот он стоит в десяти метрах в черных брюках и белой рубашке, стоит и улыбается, глядя на меня. Он весь светится счастливой улыбкой. Я все знаю, Малыш мой, я тоже тебя сильно люблю, и мне дико приятно то, что ты делаешь для меня!

Время быстро вышло и пришлось слезать с лошади. Мой Принц подал мне руку, и я спустилась вниз.

– Тебе понравилось?

– Да, такой кайф! Ты катался?

– Я? Да, может, не помню. Ладно, поехали в сторону дома, а то мы все никак не доедем! А мне очень хочется тебя поцеловать.

Уставшие и счастливые, мы сели в машину и поехали домой.

Уже дома мы лежали в кровати и почти засыпали, Саша, как всегда, лежала на моей груди, и я гладил и перебирал ее волосы. Мы почти засыпали, как вдруг зашевелился и щелкнул дверной замок. От неожиданности и противного скрипа я резко приподнялся, что не могло не разбудить Сашу.

– Что такое?

– Кто-то открыл дверь.

Я встал с кровати и осторожно направился в коридор.

– Привет, старик! Ты чего не спишь?

– Валера? Это ты? Ты вернулся?

– Да, мэн, я вернулся. Поссорился на хрен с этой дурой, послал ее ко всем чертям и улетел, старик, оттуда!

– Старик, я тут не один, я с Сашей.

– С кем? С Сашей из Богов?

– Да, мы тут на твоей кровати. Можешь у меня переночевать?

– Не вопрос. Конечно.

Я вернулся в комнату.

– Кто там? – спросила взволнованная Саша.

– Валерка приехал!

– Это твой друг, с которым вы танцуете вместе?

Я кивнул.

– Тогда я поеду домой, мне очень неудобно оставаться.

– Ну, он переночует в моей комнате.

– Нет, Малыш, пойми, мне неудобно, мы не знаем почти друг друга!

– Ты права, наверное.

Она собиралась, и сборы были недолгими.

– Пойдем, я провожу тебя.

– А вы что, уходите? Я лягу у тебя в комнате, без проблем, Мих!

Я успокоил его, сказал, что все хорошо, все правильно. Было больше часа ночи, мы с Сашей вышли на улицу, я провожал ее. Она открыла машину, я отдал ей ее мобильный телефон.

– Малыш, мне так…

– Все хорошо, давай без слов только, к чему ненужные слова!

Она поцеловала меня в щеку, села в машину, завела мотор, поставила коробку на драйв, еще раз взглянула на меня и умчалась по пустой, холодной дороге. Я стоял и смотрел до самого того момента, пока ее машина не завернула за угол. Ветерок был свеж, как в тот недалекий вечер, когда мы гуляли по парку и обнимались со странным деревом. Мы загадывали желания, мечтали, летали. А теперь я поплелся спать один в свою лачужку.

Он

На сцене мужского клуба уже вовсю синхронно работают спортивные и гибкие ребята. Номеров было несколько: первый назывался «Садо-маза», за ним следовала «Матрица» – один из ходовых и популярных колбасных номеров в клубе. Два так называемых разогрева перед началом «аукциона». В эту ночь клуб был забит под завязку. Съехались все, кому не лень, и не спалось, да какой на фиг спалось, когда в единственном клубе мужского стрипа честно работали «мускуланы Москвы».

– Охренеть, сколько похотливых глаз в эту ночь, – озвучил свою мысль Валерка.

Я огляделся вокруг, он был прав на двести процентов. Все малые столики были заказаны, на них, как подобает, стояли лохани с фруктами и по бутылке Moet chatdon. Гости жадно смотрели на сцену.

VIP-места также были заняты. Черная кожа диванов нагревалась от теплых, жирных жоп гостей. Они жадно смотрели на сцену. Звезда шоу бизнеса, большой, видимо, ценитель творчества Элтона Джона, Боя Джорджа и Джимми Сомервиля, что-то втирал сидящему напротив Кабану. Кабан печально слушал и медленно потягивал «абсент», а Звезда почти со слезами на глазах нежно отсасывал «виски с колой».

– Мы выходим после аукциона, да? Или еще позже? – спросил я у Валерки.

«Что такое аукцион?» – спросите вы. Отвечу. В нашем клубе практиковались разные нововведения, опыты, новомодные штучки, как казалось менеджерам. Как в зоопарке приблизительно, ну или в цирке – у каждого танцора на руке был прикреплен номер. Аукцион являлся развлечением для всех гостей. Каждый вечер в N-й промежуток времени проходил этот самый аукцион, ведущий спрашивал гостей клуба, какой номер они хотели бы видеть на сцене, зрители отвечали, выбирали, и номерок под аплодисменты и приглашения ведущего, выходил на сцену, где и происходило с ним самое интересное. Ну, например: девушка, которая заплатит за номер большую сумму денег, могла делать с выигрышем все, что хотела: попросить полностью его раздеться при всех. Либо отправиться с ним на приват-танец.

Валера не успел ответить, как незаметно к нам подошел учредитель клуба, – «главная и самая большая шишка» всего этого дерьма.

– Миша, почему ты в верхней одежде здесь находишься, не первый же день ты работаешь, не надо тут светиться, идите, переодевайтесь.

– Все, идем уже, – сказали мы вместе с Валеркой и быстренько смылись в гримерку, а то никогда не знаешь, что можно ожидать от «Шишки». Ему не составит особого труда послать тебя на хуй или уволить в секунду, что, в принципе, одно и то же, но он был трезв и не груб и вроде в неплохом настроении, в противном случае я узнал бы о себе много нового.

На подвешенной железными канатами сцене мы отколбашивали один из наших номеров, я видел и чувствовал на себе различные взгляды людей, хотя на тот момент они были для меня просто зрителями. В «тактах» и в «мувмантах» чувствуя свое превосходство, ты начинаешь работать для удовольствия, а результат – это мокрые трусики женского пола и непреодолимое желание потратить на тебя побольше бабла.

Вспотевшие и немного запыхавшиеся, как лошадки после долгого забега, я и Валерка ворвались в шумную гримерную.

– Прикольно выглядите, ребята! – сладко пропела какая-то белая красотка. Несколько раз я видел ее среди гостей, но не задавался вопросом, кто она такая, таких как она, – большая половина гостей женского рода.

– Спасибо детка, ты тоже очень ничего, правда, я не видел тебя без одежды, но уверен, там есть, на что потратить свое время.

Я был совершенно без одежды, и во мне все еще оставалось чувство превосходства, мне не стыдно было маячить перед ней своим членом и мокрой задницей.

– Вы тут все такие смелые или ты один такой важный?

– Моя важность не поместится у тебя нигде, солнце.

Недавно шумная, потная гримерка слегка замерла в ожидании чего-то.

– А вы, извините, как вас по имени, не знаю, чего тут делаете? В эту комнату гостям не разрешается, – обмотавшись толстым махеровым полотенцем бежевого цвета, выпалил Валера.

– Я просто на секунду забежала к другу, – девушка напряглась.

На вид ей было не больше семнадцати: кругленькое румяное личико, карие глаза и белые, по плечи, волосы, высокий каблук, приталенные черные джинсы Armani приятно обтягивали ее сладкую попку, а белая стрейчевая кофтенка с вырезом в районе второго размера грудей подчеркивала ее желание быть красивой, значимой, желанной и просто охуенной. Но только не в этом месте, Детка.

– Кто твой друг? – спросил я и сразу добавил: – С другом можно за дверью пообщаться.

– Да ладно, чего ты взъелся-то? – тихонько шепнул мне Валера.

– Она вообще ко мне зашла, а чего тебе не нравится? Основной, что ли, тут или поговорить желание есть?

Эти уродливые словечки были брошены в мой адрес, как дерьмо вонючее. И бросил их неосторожно какой-то хрен новенький. Но реально здоровый бык, под два метра ростом, с плечами, как у «Флекса», явный качек, но дерзкий. Еще по школе знал, что с такими лучше не спорить и не доказывать, кто прав, а кто нет, таких надо сразу валить, иначе свалят тебя. В тесной гримерке запахло и жареным и сладеньким. Привычные ор, шум, гам трансформировались в ожидание. Запахло кровью.

Парень приблизился ко мне почти вплотную:

– Я слышал, как ты грубил ей.

Он смотрел сверху вниз, и что-то мне подсказало, что сейчас меня посадят на задницу, его серые, как туман, глаза, становились сизыми.

– Чего заткн… – он не успел договорить, так как на последнем слове мой коронный правый боковой резко и тяжело вонзился в нижнюю челюсть парня, в этот удар я вложился, весь эффект удара – это неожиданность, тогда соперник упадет.

Хрен сложился вдвое, как будто и не было двухметрового гиганта. По крайней мере, сейчас он напоминал мне сломанный, распиленный дуб.

– Эй, хорош, ты чего тут?

– Бля, ни хрена себе.

– Бывает же вот прямо так…

Со всех тесных углов гримерки посыпались различные высказывания по поводу случившегося.

Я взглянул на лежащего козла. Он вроде уже начал приходить в себя. Потом я нехотя поглядел на девушку, она явно была растеряна больше остальных. Ее взгляд метался от меня к хрену, она даже не знала, что делать: то ли плакать, то ли наброситься с кулаками.

Я гадал, а она успокоилась и спокойно вышла.

В секунду я осознал, что это не любовь, но и героем себя я не почувствовал, хотя то, что я стоял на ногах, а не лежал на грязном полу, не могло меня не радовать.

– Красавчик ты, Миша, красавчик! – Валера постучал меня по плечу.

– Резкий, как Шугар Рей, брат, иначе бы меня тут не было, – искренне ответил я и начал одеваться: натягивал черный плюшевый бандаж и черные рифленые «гриндерсы», как у «терминатора».

В гримерку забежал Альберт.

– Это что тут такое, что за хрень?! – голос его был тверд и уверен.

Хрен уже поднимался с пола, начинал приходить в себя после нокаута, а именно это с ним и произошло – отключка на несколько минут.

– Устроили гладиаторские бои, охуели совсем?! – киданул Альберт, видимо, ни разу не участвовавший в драках.

– Да нет, Альберт, пацанчик новенький и Миха просто поиграли, повздорили, ну все прошло, они помирились, всякое бывает, – сказал Кабан, а он был правильным пацаном.

– Меньше стероидов жрать надо и книжки умные читать почаще, – орал Альберт.

– Бабла чаще и больше зарабатывать надо зеленого, – сказанул важно Валерка, будто помолился.

Альберт вспомнил, ради чего так быстро взбежал в гримерку.

– Миха, иди сюда! – тихонько поманил он меня.

Он вывел меня из гримерки. Я напрягся: иногда Альберт при всей его широкой лукавой улыбке и мягкотелости способен быть очень жестким и ирреально резким. Я ждал.

– Там люди тобой заинтересовались.

Я свел брови и уши.

– Какие люди, кто?

– Там один очень влиятельный изготовитель мебели хочет тебя взять на тусовку с телками. Ну, правда, крутой парень, реально башляет, поверь мне.

– Реально? И что девочки, тоже реальные? – мне было интересно, не скрою, тем более скоро нужно было платить за съемную квартиру, а этот месяц был не шибко хлебным.

Я чуть было не согласился, мысли о добыче лаве долбасили меня.

Минутку поразмыслив, я сказал, что подумаю немного и дам ответ позже.

– Я тебе говорю, он не по этой теме, – откровенно сказал Альберт.

Вот, блядь, я ему доверял и доверился, о чем позже очень пожалел.

Альберт был из тех людей, которые несли добро в каждый дом. То есть он сделает все, чтобы доставить удовольствие тем, кто нуждается в нем с использованием других человеческих душ. Я не хочу сказать, что Альберт сын князя тьмы, нет, он, как я позже узнал, просто обыкновенная шавка, шестерка для тех, кто выше. Его армянско-еврейские корни ему очень помогали в нелегком труде дешевого развода ребят на благо кассы клуба.

– Соглашайся, все будет хорошо, – закончил он, ему нужно было, чтобы я поехал с теми людьми.

Он никогда не просил меня о выездах из клуба, хотя такая экзотическая функция даже значилась в так называемом крейзи меню. Гостье или гостю надо заплатить где-то около тысячи американских рублей клубу для выкупа на ночь понравившегося танцора. Этот процесс начинается с менеджера, именно к нему обращаются с просьбой. Менеджер хорошо знает, кто из действующих танцоров склонен к таким выездам, и хорошо знает, кто выезды не приемлет и не практикует. Но если вдруг случается форс-мажор и менеджер упрашивает и уговаривает танцора выехать, значит, неплохо заплатили. Дело в том, что помимо основной штуки зеленых клиент дает на лапу менеджеру, хотя процент того и так ожидает, и он лично договаривается с танцорами, цена может колебаться от пятисот до двух, максимум трех тысяч зеленых. Что остается у танцора на утро, кроме бумажных банкнот и сломанной психики? Я вам скажу, это опустошение. И мне довелось его испытать.

Я огляделся вокруг. Сложилось ощущение, что народу скопилось в клубе еще больше, а ведь время было уже около трех утра, о чем лишний раз свидетельствовала заключительная часть шоу.

Глазами я искал ее, я скучал, мне не хватало ее, я постоянно думал о ней, хотел увидеть, сравнивал ее с другими. Чем дольше и больше сравнивал, тем четче осознавал ее превосходство. Ее не было в эту шумную ночь, и я остро ощущал пустоту вокруг себя, мне не перед кем было повыпендриваться на сцене и некому посылать воздушные поцелуи.

Я заморозился.

– Не спи.

Я почувствовал тяжелую руку на своем плече. Валерка с улыбкой на лице начал хвалить меня.

– Представляешь! Парень, которого ты задрал в гримерке, оказывается, на днях Европу взял по кикбоксу в тяжелом весе, мне ребята рассказали, а с этой девушкой встречается, – он улыбнулся еще шире, – но, по-моему, ты разбил их отношения.

Я выслушал его, на мгновение задумался:

– Я извинюсь перед ним или перед ней, все-таки на одном производстве работаем.

– Да херня все это, а ты че такой странный? – спросил Валера.

– Странный?

– Да какой-то грустный или мне показалось? Соскучился?

– Да есть немного, – хотя этого немного хватало, чтоб сжирать меня изнутри. – Посоветуй мне, Альберт просит меня ехать с какими-то хренами на тусовку, говорит, там девочки пастись будут.

Валера сделал полшага вперед и взглянул в сторону крайних кожаных VIP-диванов, а потом спросил меня:

– Ты знаешь, кто это?

За столиками сидели три типа, примерно одинакового возраста, от 35 до 38. Один из них в меру упитанный жирдяй постоянно смеялся, прищуривал без того узкие глаза, он что-то бурно обсуждал со вторым монгольского плана мужиком. Третий со спокойным выражением лица пристально наблюдал за происходящим на сцене.

– Кто именно? – спросил я Валерку.

– Вот тот, кто на сцену зырит с бокалом в руке.

– Нет, – спокойно ответил я. – Первый раз вижу его в клубе.

В ту секунду я и представить себе не мог, что запомню этого человека, наверно, на всю свою жизнь. Гнилой отпечаток его, как на помеченных в лагерях гестапо людях, будет вновь и вновь напоминать о себе.

– Как зовут его, я не помню, честно говоря, то ли Петр, то ли еще как-то. – Валера сощурил глаза, пытаясь вспомнить имя, но не получалось. – Не могу вспомнить, потому что мои знакомые называли его по фамилии, фамилия Игнатов – это я точно помню. Знаешь, тебе лучше не ехать с ними.

Я взглянул на Валерку, выражение его лица не скрывало озабоченности, таким я видел его несколько раз и только тогда, когда наши разговоры случайно затрагивали тему пидорасости, и в этот раз было о том же.

– Почему? Альберт мне абсолютно уверенно втер, что этот Игнатов любит наблюдать.

– Я тебе говорю, он реально представитель голубей, тот еще кадр, мне рассказывали про его извращенские замашки. Вообще, я бы не поехал, чего и тебе советую.

Я поднапрягся и подумал, что в силу своей отчасти наивности и тупости, может, Валерка что-то путает. Не будет же Альберт выпускать меня на выезд с меньшинством, прекрасно зная, что это развлекуха не по адресу.

Я выдохнул легко и ненапряжно:

– Ладно, посмотрим, я думаю, не все так грустно, Альберт же в курсе.

– Смотри сам, мое дело предупредить.

Через пару минут я подошел к Альберту, который говорил новому бармену, чтобы тому выдали другую жилетку, потому что та, которая висела на нем, а она именно висела, была минимум на два размера больше и походила на мешок белого цвета.

– Понял, да? Доработай сегодня, а завтра чтоб я видел тебя в другой, да, и обязательно походи в наш солярий, ты белый как сметана.

Понурый бармен на все выговоры покивал полубоксовой мелированной прической.

Увидев подошедшего меня, Альберт растянулся в своей коронной лукавой улыбке от уха до уха.

– Ну что, едешь?

– Валерка мне сказал, что он по этой теме.

– Кто? Игнатов? Да ты что, никаким боком. Я же тебе объяснял, он любит наблюдать, как занимаются сексом девочка и мальчик, все, как ты любишь, я давно его знаю. – И тут Альберт добавил от всего сердца: – Неужели ты думаешь, что я буду посылать тебя на выезд с пидорасами? Плохо ты обо мне думаешь, ты же у меня любимчик.

От всего сказанного я доверчиво улыбнулся, но внутренний голос что-то шептал мне, и я пытался его угомонить. А зря.

– Тем более, – добавил Альберт. – Ты не один поедешь. Алекс, Игорь и Толстый поедут тоже.

От того, что ребята тоже собрались, мне реально полегчало.

– Ок, ладно, поеду.

– Тогда собирайся, они уже ждут.

Черный, тонированный гробовой «Гелендваген» в сопровождении «гАирских» мигалок мчался за территорию столицы.

В квадратной машине веяло холодными ощущениями недоверия и страха. Я сидел на заднем сиденье и мотал головой, то вправо, то влево, переглядываясь с не менее взволнованным Игорем, сидящим на другом конце кожи. Между нами вальяжно и гордо находился сам Игнатов, периодически говоря по мобильному Nokia. Его бодрый уверенный голос не внушал глубокого доверия, правда, я не вслушивался в разговор, но некоторые словечки резали слух, типа «по хую» и «до пизды». Я не ханжа, не против мата, но одно дело самому говорить, как говорится, остренько разбавлять, другое же дело выслушивать помои от не внушающих доверия личностей.

Мы заехали так далеко, что МКАД остался далеко позади. Мрачные серо-черные высокие деревья пробегали за стеклами машины, если кто-то и хотел что-то узнать, куда нас запрягли, как свиней или куриц, то это были только танцоры, испуганные и абсолютно охуевшие от неизвестности. Мне уже все стало ясно, но было поздно.

Загородная местность, правда, домов совсем нет, территория абсолютно закрытая. У длинного серого забора со шлагбаумом находилось что-то вроде будки или сарая полтора на полтора, откуда показался заспанный фэйс усатого сторожа. Невидимыми для глаз движениями он нажал кнопку, шлагбаум нехотя поднялся. Припарковавшиеся джипы и седаны-мерины уже давно не удивляют сторожа, сам-то он добирается до особняка на не новенькой седьмой модели «жигуленка» и вполне доволен месячным жалованием в полторы тысячи зеленых. Мы проехали непосредственно на территорию и припарковались рядом с другим точно таким же «Гелендвагеном». На улице я оглянулся вокруг, хотя существование и быт хозяев жизни меня не трогали ни с какой стороны, но мое удивление не могло не остаться незамеченным.

Дом напоминал внешне правительственную дачу одного из первых и приближенных людей Иосифа Виссарионовича, а именно Лаврентия Берия. Это я знал, недавно посмотрев какую-то историческую передачу по каналу «Культура». Мог бы я полагать, лежа на сломанном диване, что в скором времени лично буду гостем на такой даче?

Одноэтажное довольно низкое здание, но длинное и изогнутое внутрь, как бы завершало само себя. Из-за черты своего характера не запоминать то, что не нравится, внешне дом я не помню, то ли белый кирпич, а может и не белый или вообще покрашенный деревянный сруб? По хер, но крыша однозначно была зеленого цвета.

Пока шли по направлению к дому, ко мне подошел Игорь, он больше походил на запуганную бабу, нежели на самого себя. Бывший военный двадцати семи лет, хохол, он демобилизовался год назад после крупной и последней ссоры с супругой на бытовой почве. Результат более чем банальный: развод и деление пятилетней дочки. Игорь понимал, что на Украине олигархом ему не стать, и вопрос, как достойно и качественно воспитать ребенка, тоже висел в воздухе, он решился на отчаянный шаг – поехал в Москву, сначала пристроился на стройке, потом официантом в одной небольшой кофейне, после чего на его нелегком пути оказался клуб и стрип.

– Пиздец нам, – сказал он искренне.

– Ты думаешь? – спросил я. – Ну, я так понимаю, тут и бабы должны тусоваться, иначе зачем мы здесь?

Игорь смотрел на меня.

– В такую даль нас завезли.

– Расслабься, не напрягайся раньше времени.

Перебросившись еще тремя фразами, мы зашли в дом. Если снаружи особняк не произвел никакого особенного впечатления, то внутри назвать его скромным было невозможно.

Огромная, просторная зала плавно перетекала в длинный голубой бассейн, над которым гордо возвышался искусно сделанный звездный млечный путь.

Что-то наподобие кухни находилось с другой стороны. В этом вальяжном и светлом помещении кухню выдавала широкая стойка с различными принадлежностями, особенно меня поразил гигантского размера холодильник с двумя дверьми, забитый фабричными «тураковскими» пельменями и черной икрой.

Толстый и Алекс подъехали чуть позже в другой машине. Когда они переступили порог дома, я прочитал некую озабоченность и на их лицах, видимо, все мы ожидали чего-то другого, а именно того, что обещал нам Альберт.

– Раздевайтесь, разувайтесь, проходите на кухню. пацаны.

Это прозвучали первые словечки в нашу сторону от самого Игнатова, который до этого даже словом не обмолвился.

– Оба-на, а эти мечи настоящие? – спросил Игорь.

В зале на видном месте красовались три самурайских меча, а чуть ниже под подставкой с мечами были поставлены и зажжены несколько церковных свечей, скорее всего для понтов, подумал я, тоже мне, любители Бога.

– Да, это настоящие катаны, шестнадцатый век, практически закат эпохи самураев, – с неподдельной гордостью ответил Игнатов.

– Я слышал, из Японии невозможно вывести самурайское обмундирование, а мечи и подавно, – сказал Игорь.

Игнатов оставался с неподвижным лицом, казалось, что эмоции не могут затронуть его мимику.

– Правильно, поэтому ты их не сможешь вывезти никуда, а я могу, понимаешь?

– Понятно! – ответил понявший Игорь, больше он не задавал никаких вопросов.

Мы все прошли на кухню и уже через полчаса голодные навалились на горячие пельмени и черную икру с белой булкой.

За столом сидели четыре танцора, включая меня, а также та «святая» троица: жирный, монгол и сам Игнатов. Узкоглазый показался мне симпатичным парнем около 37–38 лет. Он явно был натуралом. Он все рассказывал, как часто приезжает в женский стрип и прямо там, в VIP-ах, трахает дорогих девочек. Я думал о Саше, и мысль, что этот рыхлый, волосатый хрен мог иметь и ласкать ее, приводила меня в состояние ледяного ужаса. Жирный, я не знал, как его имя, да и не хотел знать, о чем-то оживленно трепался с Игорем. Из их разговора было понятно, что они знают друг друга, и жирный не раз видел выступление Игоря на сцене в другом клубе. Также из разговора я понял, что клуб этот был гейским. Толстый и Алекс где-то надыбали «Бэйлиз» и уже изрядно нахрюкались, хотя и не совсем трезвые были до того, как сюда приехали. Ребята также о чем-то трепались с жирным и, к моему удивлению, тоже откуда-то были с ним знакомы. Я жирного видел в первый раз и, как я понял, в последний.

Игнатов не производил впечатления коммуникабельного и жизнерадостного чела, он избрал позицию наблюдателя, так сказать, смотрящего за ситуацией, лениво потягивая Black Label и затягивая, между просмотрами, толстую гавану, часто щурился, у нас в школе таких называли «тикавший нервно», именно так, а не привычно наоборот. «Тикавший нервно» Игнатов за столом сидел без майки и стремно было наблюдать его бледное тельце с синими татуировками-паутинами на плечах.

– Пойдем, поговорим! – неожиданно сказал он мне.

– Пойдем.

Мы встали из-за стола и вышли из зала в широкий коридор, переходящий уже в другое крыльцо с тыльной стороны. На улице было приятно и свежо, от длинных елей исходил теплый и живой кислород. Я вдохнул полной грудью и тут же выдохнул.

Игнатов все также спокойно затягивал сигару, и вновь я почувствовал железный вкус крови во рту.

– Ты знаешь, зачем ты здесь? – начал он.

Я пожал плечами и, нервно смущаясь, ответил:

– Ну, я думал, что здесь девки будут, некая тусовка, хотя я их не люблю.

– Кого? Тусовки или девок?