Текст книги "Наизнанку. Московский роман"

Он

Проснулся я от того, что солнечный летний луч грел мою левую щеку. Вероятно, было около двенадцати или чуть больше, мне снился сон, как мы с братом купались в озере под названием Идра, где-то под Москвой. Я лежал и думал, что прошло уже девять лет со дня смерти брата, и что теперь он снится мне все реже и реже.

– Эй, чемпион, я тебе бананы принес, как ты хотел.

В палату зашел Валерка с пакетом в руках, а я его даже не заметил.

– Врач сказал, что скоро тебя отпустят. Ребра уже зажили, голова тоже на месте, шов скоро снимут.

Я потрогал пальцами шершавую поверхность головы в районе лба и попопытался слегка надавить, но было еще больновато, и я поморщился.

– А что ты хотел, брат, тебе здорово досталось, но худшее позади, как говорится. Повезло, что у тебя башка железная.

Я улыбнулся. Это как в одном фильме, помнится, герой все головой кирпичи ломал, а потом ему сломали.

Валерка слегка улыбнулся, поняв, что шутка не удалась.

– Ребята тебе огромный привет передают, все скучают, говорят, выздоравливай быстрей.

– А как в клубе вообще? – спросил я.

Валерка поморщился:

– Маромоек в последнее время все больше и больше, и нормальных клиентов все меньше и меньше. Слухи ходят, что хозяин продавать клуб хочет, сейчас открыли другой стрип-клуб, и вся нормальная клиентура туда перебирается.

– Надо завязывать со всем этим, старик, – сказал я.

Валерка подхватил:

– Надо, надо, у меня уже есть несколько предложений от некоторых людей, я вот думаю.

– Ой, ой. Это опасно! – сказал я.

– Да ладно, хорош, короче, один вариант, меня на биржу зовут, а другой – в банк работать. На бирже вроде, если подфортит и научишься этому делу, то и лаве можно нормально делать, ну, и в банке карьерная лестница.

Валерка на секунду задумался.

– В принципе, и там и там нужны мозги и желание.

– Это точно, и трахать по расписанию работодателя и не быть уличенным в измене, – с иронией добавил я.

– Аха, а как же без этого!

Меня охватил соблазн спросить его… Но я пытался не подать вида, и идиотская натянутая улыбка не сходила с моего синего побитого лица, но, наконец, он заговорил сам.

– Это, слушай, мне на днях Алекс звонила, спрашивала, где ты и в какой больнице. Хочет навестить тебя.

Я чувствовал, как усилилось сердцебиение.

– Не надо, не говори ей, я… не хочу ее видеть.

– Понимаю, старик, поэтому и не сказал, как она ни выпытывала. Говорит, что звонит тебе, но ты недоступен. Да забей ты, сколько таких еще встретишь на пути?

Я отрешенно смотрел в потолок, на то место, где отходила побелка, и думал, почему этот тонкий листок побелки до сих пор не свалился вниз. Если бы были силы и голова не кружилась, встал бы на кровать и отколупал бы ее, я так любил это делать в детстве.

«Нет, – подумал я, – такой я не встречу больше никогда. Такое дается либо один раз в жизни, либо никогда».

– Ты все правильно сделал, мен, спасибо, что не сказал.

Валерка привстал с кровати.

– Мне пора, я сегодня работаю, народа мало, вызывают.

– Понятно, старик.

Мы попрощались, и он ушел.

Глазами было немного больно водить, и я захотел вздремнуть, слабость еще жила в моем теле. Что будет со мной? Как жить дальше? Чем заниматься? В голову лезли эти три вопроса, да не лезли, а жили уже очень давно и периодически давали о себе знать.

«Отстаньте от меня, я ничего не знаю, я просто хочу спать!»

Прошло несколько месяцев, я уже полностью поправился и восстановился, вовсю ходил в зал, также работал по ночам в клубе. Только клуб постепенно вымирал, как животное юрского периода. Жаль, конечно, что так получается, золотые времена клуба остались далеко позади, и что меня ждало впереди, я не имел представления, как-никак, я привык к такому образу жизни и поменять его в корне было совсем не просто.

Припомнился разговор с хозяином о трансфере за границу, да, это было бы кстати сейчас, но наш «папка», иногда не помнит, что говорит и обещает, но в принципе к этому все привыкли. Только новички велись на заманчивые предложения заработка за бугром или совместного похода в ресторан. Подойдя на днях к хозяину с вопросом о его предложении, я получил однозначный ответ:

– Кого надо, я уже отправил, а ты не был готов и долго думал.

– К чему я не был готов?

Смешно даже становится. И потом те, кого он якобы отправил, что это за ребята? Кто они, танцоры из клуба? Вряд ли, иначе бы об этом судачили день и ночь. Тогда кто? Любовники? Минутку, а я разве говорил, что хозяин клуба гей? Не помню. Ходили о нем слухи? Ходили.

Если уж затронул эту тему, то хочу напомнить про Юрия Леонидовича, который набегами заглядывал в клуб, я давно его не видел, но в пятницу довольно-таки рано, около двенадцати ночи, он пришел буквально на час.

Как всегда свеж, энергичен, бодр.

– Откуда у вас столько энергии, Юрий Леонидович? – с неподдельным интересом спросил я.

Он приподнял брови.

– Да чего мне, ежу? Утром проснулся, уже счастье неземное. А как у тебя дела? – не дождавшись ответа, он добавил: – Вроде бы клуб продают. Чем заниматься будешь? Есть наметки?

Я немного поколебался:

– Да пока не знаю, найду что-нибудь. Друзья на биржу предлагают к ним пойти, я вот думаю.

– На биржу? Интересно, но это не так просто, как кажется. Это не мое поле деятельности, но некоторые мои знакомые как раз в этом бизнесе, и там не все так сладко, как кажется, хотя, – добавил он после паузы, – ты привык к сложностям.

– Почему вы так думаете?

– Ну, во-первых, я разбираюсь в людях. Во-вторых, в тебе есть характер, есть стержень. Такие, как ты, либо погибают, либо добиваются всего и достигают успеха. На днях я смотрел один русский фильм, где главный герой попадает на зону и пытается там выжить. Он мне чем-то напомнил тебя. Оба упертые, как бараны горные. В том фильме была гениальная фраза в адрес главного героя: «В тебе что-то есть от человека!» Так вот, и в тебе что-то от человека есть! – Он посмотрел на свой Патек Филлип.

– Мне пора. Если что, звони, номер знаешь, если ничего не найдешь, что-нибудь придумаем.

Он хлопнул меня по плечу, к нему подошел верный охранник, и они быстро покинули клуб. Где-то была у меня его визитка, но буду ли звонить, не знаю, не уверен.

Про биржу я, конечно, наплел, надо было что-то говорить, вот и сказал, что услышал от Валерки. Он, кстати говоря, теперь активно вживается в новый коллектив брокерской компании, не думал, что он решится, так как уходить с кормушки, даже с трещиной, практически в никуда, даже если есть перспектива, поменять в одночасье образ жизни, это – смело. Я как-то звякнул ему, он говорил со мной и параллельно решал вопрос по поводу субботнего футбольного матча на работе.

«Ок, мен, созвонимся», – сказал я, понимая, что вряд ли это случится.

Я не злился, ведь так устроена жизнь. Остальные ребята, с кем так или иначе сталкивала меня судьба, продолжали честно отрабатывать в клубе. Они молодые, красивые, почему бы и нет? Каждый живет, как хочет, как получается.

А насчет Саши… Эти отношения имели свое начало, но не имеют определенного завершения.

Я встретил ее рано утром на улице, по иронии судьбы, неподалеку от того места, где я «нахавался» сполна. Я разговаривал о чем-то с охранником клуба у входа, когда рядом припарковалась синяя тонированная AUDI, из которой вышла Аня, а за ней и Саша. Я хотел было незаметно скрыться, но не успел. Она моментально засекла меня, и я остановился в ожидании дальнейших действий. Какие-то секунды мы смотрели друг на друга молча.

Я сделал шаг по направлению к проезжей части, чтобы поймать грача.

– Миша! – окликнула она.

Я остановился.

– У тебя есть минутка?

– Есть.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Тебя давно выписали? Меня не было в Москве месяц, я только вчера прилетела.

Я кивнул, давая понять, что мне все равно. Я не смотрел ей в глаза, я боялся себя.

– Мне не хватало тебя, – сказала она, приблизившись.

Я молчал, в ее словах слышалась: «Прости», или что-то вроде того.

– Мне пора, – сухо сказал я и, не дождавшись ее реакции, уверенным шагом пошел ловить машину.

Я чуть не разрыдался, еле сил хватило сдержаться. Спинным мозгом я чувствовал, знал, что за спиной что-то происходит. Но когда я прыгнул в такси и обернулся, то никого уже не увидел, только утренний слабый туман. По дороге домой я все время разговаривал сам с собой, а может, надо было остаться, надо было объясниться? Узнать? Выслушать? Но сделал, как сделал и, наверное, был прав.

Но как же хреново на душе. Еще несколько месяцев назад мы смело объяснялись друг с другом, смотрели в глаза. Даже строили планы на будущее, забавно. Неужели на этом все закончилось? Что это у нее за странная идея – сразу после приезда пойти в клуб, поглазеть на голых стрипперов? Она же не знала, когда я буду в клубе, или дело вовсе не во мне? Так или иначе, иди ты, Саша, на хуй со своими заморочками.

На тот момент это было мое решение, жалею я о том или нет, сейчас не имеет значения. Тем не менее я продолжал работать в клубе. Там мало что изменилось, Евгений наведывался крайне редко, так как по слухам организовывался новый масштабный клуб, где-то за бугром, ну что же, удачи ему на этом нелегком поприще.

Зайдя в гримерку, я бросил взгляд на большое зеркало, где, казалось, еще совсем недавно были выставлены множество прикольных фоток ребят, вот тут с краю была фотка Кабана в смешной полосатой шапке и с гантелями в руке, а тут по центру день рождения клуба, все танцоры только в шортах красного цвета. А в этом углу – Новый год. Все нажрались как свиньи, помню, как Малыш лизался в засос с Гариком у всех на виду, и все в голос ржали над этой романтикой.

Сейчас уже нет этих фотографий, только в памяти остались. Куда они делись – не понятно. Кто их поснимал? Конечно, многие перешли в только что открывшийся мужской стрип «К2». Уйду ли я? Не знаю. Если уйду, то все начнется сначала, а я этого не хочу, слишком надоело. Надоело ощущать себя белкой в колесе. И у меня родилось желание вылезти на сцену. Но оно было несравнимо с тем желанием, которое было у меня, когда я только начинал этот путь. Тогда мною управляли страсть, интерес и желание покорить публику, а сейчас пустота и безнадежность.

Наверху, в VIP-ложе было пусто, через окно виднелись только одинокие картины на стенах. А ведь когда-то это место было одним из самых модных и скандальных в столице, и что от него осталось? Только белый слабый туман по центру зала, а он скоро рассеется, и все разойдутся по домам..

Последние несколько месяцев я жил одним лишь желанием уехать домой. Теперь, когда многое уже позади, я могу это сделать. В Москве меня уже ничего не держало, клуб закрыли, а в новый переходить пока не хотел, поэтому купил билет на вечерний поезд. Вернувшись в свой городок, я увидел, что ничего не изменилось с того самого момента, когда я прощался с Морисом и Олей. Те же самые деревья, улочки, дома, здания, даже воздух оставался прежним. Все то, от чего я так рвался убежать, оказалось снова со мной, как будто бы я не уезжал.

Июнь, тепло, солнечно, приятный легкий ветерок, но, правда, ранним утром, пока шел к дому, я слегка продрог в одной легкой майке. Ну вот я и в своем дворе, в трех шагах от подъезда. В моем дворике пусто и спокойно, как будто жизнь тут идет сама по себе, независимо от остального мира. Я взглянул на соседний дом, боком пристыкованный к моему. На седьмом этаже единственный балкон был покрашен в темно-синий цвет, а в соседних окнах висели белые шторки. Именно в этой квартире на седьмом этаже жил Морис. На лице у меня появилась непроизвольная улыбка. Я был рад.

Я поднялся к себе, долго звонил в дверь, но никто не открывал. Потом я вспомнил, что старики отдавали ключи соседям, когда уезжали на огород. Так оно случилось и в этот раз. Соседка сказала, что дед с бабулей вчера уехали, но ключи оставили, чтоб она покормила нашу кошку по имени Муська. «Надо же, Муська еще жива? – подумал я. – Ей уже лет восемнадцать, не меньше».

Когда звонил в последний раз, я сказал старикам, что приеду. Они были счастливы. Я решил, что побуду немного дома, а позже поеду к ним на огород.

Переступив порог, я осознал, что отсутствовал целую вечность. Меня переполняли разные чувства, от восторга до глубокой грусти. Я прошел на кухоньку, открыл холодильник и узрел там алюминиевую кастрюльку с рисовой кашей. Она была сейчас в самый раз, я почувствовал дикий голод и поставил ее разогреваться. Она грелась, а я честно помешивал ее, чтоб не подгорела. Я отрезал несколько толстенных кусков свежей «городской» булки и уселся за стол. Вуаля. За обе щеки я уплетал свою любимую кашу, ведь я не ел ее так долго, целую взрослую жизнь. Бабушкина каша всегда вкусная и всегда разная. У меня не было мыслей, я был счастлив. Хотя одна мысль возникла: сейчас доем кашу и пойду звонить Морису.

Она

– Как-то тихо, умиротворенно, странно, даже народу нет.

– Ну, это мы с тобой после шеста, а нормальные люди просыпаться будут часа через 2–3.

Грациозное, пафосное, безлюдное кафе приютило нас. Я медленно пила свой капуччино.

– О чем ты думаешь? – спросила Аня.

– Совсем недавно я сказала ему, что люблю ночь больше дня, именно ночью чувствуешь себя защищенной от внешнего мира.

– Странные мысли, по-моему, именно ночью все безжизненно. К тому же обычно по ночам ты работаешь с мерзкой публикой.

– А если отбросить тот факт, что по ночам мы крутимся на шесте, и абстрагироваться от нашей клиентуры, то и жизнь кажется другой.

– Вот именно, что кажется. И не абстрагируешься от всего этого дерьма даже если очень захочешь. Мы так живем и дышим и, более того, нас все это устраивает.

– Меня не устраивает.

– Перестань, Саш, откуда такая машина? Шмотки, цацки, квартиры, бабки? Ты можешь себе позволить то, что обычным людишкам только грезится. Меня просто выводят эти разговоры про то, как нам «плохо» и что мы такие несчастные. Подумай сначала, потом рассуждай.

Я никак не реагировала на возбужденность Ани, я осознавала, что она в чем-то права, но ведь так не может быть вечно, рано или поздно всему приходит конец. Я ощущала всем своим существом, что что-то уже закончилось и не вернется никогда. Мы, люди, вообще странные создания, всегда хотим все изуродовать, даже то, что приходит к нам так редко, и более того, отнюдь не ко всем, и мы не ценим, даже если вроде бы знаем, что делать, в конечном итоге это все равно уходит куда-то далеко, в другую галактику.

Аня смотрела на меня и докуривала сигарету.

– Ты думаешь о нем?

– О нем, – ответила я, не поднимая век.

– Да выбрось уже из головы, забудь, он в прошлом.

К столику подошел сонный официант в серой короткой жилетке.

– Вам что-нибудь еще? – лениво спросил он, чуть не зевая над нами.

Как раз вовремя, подумала я.

– Принесите счет.

Официант удалился так же безэмоционально, как и пришел.

– Поедем по домам, а то устала, сил нет, да и кофе весь выпит.

– Как хочешь, Малыш, – сказала Аня.

Мы разошлись, я села в свою машину. Куда ехать? Домой? Или заехать ненадолго в клуб, увидеть Мишу, поговорить, рассказать ему обо всем, что случилось, о том, что с Сергеем у меня не было ничего, что две недели назад его мерин изрешетили, как голландский сыр, вместе с пассажирами, и что нашему счастью больше ничего не может помешать.

Я уже почти убедила саму себя, но так и не решилась доехать до клуба, почему просто не позвонить? Да потому, что мы ссорились где угодно, но не в клубе. И только клуб мог нас снова помирить. Это дико, но, видимо, мы не могли существовать вместе вне клуба. Я чувствовала, как начинаю злиться, как схожу с ума. Я поехала в сторону своего дома, где ждали меня мама и теплая постель.

Надо сделать первый шаг. Я не считаю себя в чем-то виноватой. Скорее обстоятельства сложились против нас. А что, собственно, мы хотели? Нирваны? Блаженства? Тихой мирной гавани? Бред. Жизнь диктовала свои правила, жесткие, даже жестокие. Однако существует одно весомое «но», и заключается оно в чувствах. В настоящих чувствах. Когда в тебе это есть и ты не можешь объяснить, откуда оно там. Не можешь дать точную характеристику «этого». Тебе просто очень хорошо, и ты счастлива.

Именно поэтому я и еду сейчас к нему, куда-то за триста километров от столицы, в небольшой городок N. Он почти ничего не говорил про дом. Знаю только то, что ехать надо по Горьковскому шоссе и примерно через триста километров буду там, где надо. В любом случае, время у меня есть. Неделька – точно.

У меня очень приподнятое настроение. Правда, мама не одобрила, что я сама еду к нему, тем более, не зная адреса и не предполагая, какой будет его реакция на мой приезд.

«Но, мама! Я не могу без него! Я люблю его! У меня внутри все нахуй разрывается», – я так ей и сказала, слово в слово. Может, только вместо «хуй» было «хер». Не важно. В общем, я прыгнула в машину и поехала к моему мальчику. Хотя он об этом даже не догадывается.

Мама еще сказала: «А может, ему уже не надо ничего?» Может, и не надо. Никто не знает. Но нет ничего хуже, чем гадать.

Я сижу в машине и еду к тебе, потому что люблю, потому что ты дал мне почувствовать вкус настоящего счастья. Время – 12:14. На 105.02 поет Snap. Я пью капуччино из бумажного стакана, купленного на «В.Р.». Дорога долгая и неизвестная…