Текст книги "Мы – русские! Суворов: Жизнь, слова и подвиги великого русского полководца А.В. Суворова"

Суворов бьет французов в Италии

Французские войска занимали в то время большую часть итальянского государства, принадлежавшего тогда австрийцам. Австрийцы несколько раз пытались выгнать французов из Италии, но это им не удавалось, и они всякий раз были биты. Французы воевали почти по-суворовски. Их солдаты не имели обозов, ходили налегке, любили атаковать и в атаке наступали весьма храбро. Их побуждал к этому голод, потому что запасов с собою они не носили. Воевать с ними было гораздо труднее, чем с турками и поляками. До сих пор никто их не мог победить, и австрийцы считали, что хорошо будет, если удастся не пустить французов дальше, а о наступлении на земли, занятые врагом, и не мечтали.

Когда Суворов проезжал через Вену, главный город австрийцев, ему так и было указано. В Вене наперед написали, когда и как воевать и что делать, и приказали Суворову исполнять все как написано. Суворов посмотрел на этот план и сказал, что, когда он приедет в Италию – видно будет, что делать, и спешно поехал вперед.

Когда Суворов прибыл в Вену и поехал ко двору, все улицы были наполнены народом, все были в восторге. Все кричали: «Виват, Суворов!» Граф, выйдя из кареты, громко сказал: «Немцы храбрые! С русскими вы не победимы! Виват, император Франц!..»

До Италии было очень далеко. И теперь-то с самыми скорыми поездами до нее трое суток надо ехать, а тогда добирались несколько месяцев.

Наконец Суворов прибыл к армии в город Верону и в первый же день, когда ему представлялись генералы, он сказал старшему из них: «Пожалуй-ка мне два полчка пехоты да два полчка казаков».

Те, кто знал Суворова, сейчас же поняли, что завтра же начнется наступление и что эти четыре полка назначаются в передовой отряд.

И действительно, дело зашевелилось по-новому, по-суворовски, так, как австрийцы и не привыкли. 4 апреля Суворов приехал,

5-го по всем австрийским полкам были разосланы русские офицеры, чтобы вдолбить австрийцам суворовскую «науку побеждать»,

8 апреля армия выступила в поход, 9 апреля уже была одержана маленькая победа, а 16-го французские войска были наголову разбиты при Адде, и рано утром 18-го победоносные русские и австрийские войска, в первый день Светлого Христова Воскресенья, вступили в главный город этой части Италии – Милан.

Перед началом сражения с французским генералом Макдональдом австрийский полковник Шток упал в обморок, как он сам говорил, от «приключившейся чрезвычайной колики». В это время граф Суворов наехал на него и спросил: «Что такое?» Kогда помогавшие полковнику рассказали о случившемся припадке, граф сказал: «Жаль! Молодой человек, помилуй Бог! Жаль, он не будет с нами! Kак его оставить! Гей, казак!» Kогда казак подъехал, граф продолжил: «Приколи его поскорее! Помилуй Бог, жаль! Французы возьмут. Что бы наше им не доставалось, приколи поскорее!» Услышав такое необыкновенное и неприятное лекарство, больной тот час вскочил и сказал, что ему стало легче. «Слава Богу, – сказал граф, отъезжая, – очень рад! Полегче стало, тот час полегче стало».

Здесь Суворову была устроена торжественная встреча, по случаю его приезда давались спектакли, а по всему городу горела иллюминация.

Но Суворов не медлил долго. Он помнил, что прибыл в Италию не праздновать, а выгонять французов, и, не мешкая, двинулся дальше.

После целого ряда мелких дел и изгнания французских полков из небольших городов и деревень Суворов прослышал, что французы забили серьезную тревогу и большие силы их под начальством храброго генерала Макдональда собрались на реке Треббии и теснят австрийцев.

Это было в начале июня. Жара стояла страшная, томительная. Солдаты спешили на выручку, делая по 45 и более верст в сутки. Но и французы не мешкали. 6 июня они прогнали австрийцев за реку Тидоне и отняли у них восемь пушек. Австрийцы отступали в полном беспорядке. Было далеко за полдень, жара достигла высшей степени. Ни ветерка, ни капли дождя или воды, чтобы облегчить измученное тело, чтобы освежить истомленные зноем войска. И в эту минуту вдали показалось высокое облако пыли. Это был Суворов с четырьмя казачьими полками. В то время, когда утомленные солдаты падали в забытьи целыми рядами, иные тут же умирали от утомления, шестидесятидевятилетний фельдмаршал был бодр и свеж. Он взял у донского генерала Денисова четыре полка своих любимых казаков, которых он считал незаменимыми впереди войск, и кинулся Маршал Макдональд с ними на полки Домбровского.

Эти полки состояли из поляков, ненавидевших Суворова еще за Прагу. Они решили умереть, но не сдать русским ни одного шага. Казаки, несмотря на крайнюю усталость от похода по страшной жаре, налетели на французов, опрокинули Домбровского и заставили его солдат на минуту призадуматься.

Суворову только этого и нужно было.

– Голова хвоста не ждет! – крикнул он и приказал подбегавшим к месту боя русским полкам сейчас же вступать в бой, не ожидая отставших.

Голова хвоста не ожидает, оный всегда в свое время поспеет.

Забили барабаны. Русские вызвали вперед песенников и кинулись в штыки на французов. Суворов, верхом на казачьей лошади, разъезжал впереди всех и постоянно поговаривал: «Вперед, вперед, коли!» – но французы держались стойко. Все поля были изрезаны канавами и окружены заборами, солдатам очень трудно было наступать. Между тем солнце садилось, а бой не утихал. В 9 часов вечера Макдональд отступил от русских и решил отдохнуть 7 июня, а 8-го начать новый бой. Но Суворов думал иначе. Как ни были утомлены его солдаты, он приказал на другой день снова

наступать на французов, и бой закипел с 10 часов утра. Этот бой был еще упорнее, чем накануне. Из 3000 поляков, бывших у Домбровского, осталось в живых едва 300 человек. Жара была так сильна, что легко раненные умирали от зноя и жажды, не в состоянии будучи доползти до какого-либо ручья или речки. Солдаты дрались до полной темноты, и все-таки им не удалось сломить упорство Макдональда. Суворов нашел себе достойного противника. Он приказал продолжать бой снова 8-го числа. Этот день был самый ужасный. В одном месте пять русских батальонов дрались против пятнадцати французских и наконец, будучи не в силах противиться, стали сдавать и отступать. Было очевидно, что русских слишком мало и что они не могут сломить сплошные стены французских солдат.

Измученный трехдневным боем, зноем и жаждой Суворов лежал в это время вдали от боя, под тенью громадного камня. Он был в одной рубашке и исподних брюках, под головою у него был китель. В это время к нему прискакал генерал Розенберг и стал докладывать, что войска не в силах более сражаться и что надо отступать. Следом за Розенбергом к Суворову подъехал и Багратион и доложил о том же.

Суворов приподнялся. Его худое, слабое, старческое тело было измождено, но глаза сверкали необыкновенною решимостью.

– Попробуйте сдвинуть этот камень, – сказал Суворов, указывая на громаду, лежавшую у него в головах. – Не можете? Ну, так и отступление невозможно. Извольте держаться крепко и ни шагу назад…

Розенберг поехал к полкам передать приказание фельдмаршала. Багратион же доложил:

– Ваше сиятельство, половина солдат убита, наши ружья не стреляют, так много накопилось в стволах пороховой грязи.

– Не хорошо, князь Петр, – строго сказал Суворов и приказал подать лошадь…

Казак подбежал к нему с конем.

Неизвестный художник. П.И. Багратион

Суворов, как был в рубашке, вскочил в седло и, придерживая китель, надетый на одну руку за рукав, поскакал к полкам.

Он застал батальоны Розенберга в полном отступлении.

Он вскочил в самую середину отступающего батальона и веселым голосом, в котором не было ни тени тревоги, закричал:

– Заманивайте, ребята, заманивайте… Шибче… Бегом…

И сам поехал с ними.

Солдаты, услыхав голос любимого главнокомандующего, ободрились и подняли головы. Тогда Суворов скомандовал им: «Стой!» и, приказав артиллерии стрелять по французам из пушек, повел их снова в атаку – солдаты пошли вперед. Усталость пропала. А Суворов уже скакал дальше к полкам Багратиона. Едва солдаты увидали своего любимца, как оживились – ружья застреляли, и атака возобновилась со страшной силой.

Несмотря на зной, на свои шестьдесят девять лет, Суворов уже не оставлял боя. От русских он прискакал к австрийцам и их ободрил веселым, зажигательным криком «Вперед».

В 6 часов вечера французы были сломлены. Но отступать они начали лишь на другой день, 9 июня. И они, и русские так устали за эти три дня боя, что заночевали на тех же местах.

На заре казаки донесли, что французы отступили.

Велико было ликование союзников, австрийцев и русских, после этой небывалой победы.

Она разнеслась по всей Италии, и как никогда имя Суворова было страшно туркам и полякам, так теперь боялись его французы. Итальянцы ожили. Они изгоняли французские полки, стоявшие в их городах и крепостях, и сдавались союзникам. Почти вся Италия была свободна от французов, самая важная ее крепость – Мантуя – и та наконец сдалась пред именем Суворова.

Государь Павел Петрович был весьма доволен действиями Суворова и 9 августа 1799 года пожаловал ему титул князя Италийского.

Суворов побеждает французов у Нови

После сражения при Треббии и сдачи Мантуи Суворов не бросал своего дела и обучал солдат. Он знал, что французы собрали новую большую армию у городка Нови, что туда приехал молодой, но уже прославившийся своими победами генерал Жубер, – и решил разбить еще раз французов, чтобы покончить с ними в Италии.

В начале августа Суворов с войсками был уже у Нови. Городок Нови, занятый французами, лежит на склоне очень крутых гор. Горы эти обсажены виноградниками и перекопаны глубокими рвами, выложенными камнем. Место это считалось неприступным. Суворов предложил австрийским войскам атаковать французов у Нови, но они отказались, говоря, что это немыслимо. Но Суворов любил делать невозможное и отдал приказ об атаке.

День был знойный. Сначала солдаты бодро стали карабкаться по неприступным кручам, но, встреченные сильным огнем французов, отступили, построились и снова, как на параде, пошли на неприятеля.

Идти было трудно. Впереди были крутые стены городка, с которых французские пушки без промаха палили по русским. Солдаты не могли выдержать ужасного огня, дрогнули и повернули назад.

Доложили Суворову. Он вскочил на лошадь и прискакал к отступающим солдатам.

– Молодцы, ребята! – кричал он им. – Заманивай их, заманивай, спасибо, ребята, что догадались! – И потом останавливал батальон и говорил: – Теперь пора назад, ребята, и хорошенько их!

Полки кидались на врага, но, отбитые, поворачивали снова и, опустив головы, печальные, отходили назад на глазах у Суворова.

Один Бог ведает, что делалось в эти минуты на душе у старика фельдмаршала.

Неожиданные успехи и быстрые победы графа Суворова в Италии привели Французскую директорию в крайнее смятение. Она не знала, что делать. Обещала чрезвычайную сумму в награду тому, кто привезет голову Суворова. Узнав об этом, граф руками ощупал свою голову и сказал: «Ах! Напрасно… Дорого! Помилуй Бог, дорого! Моя головка маленькая, сухая, никуда не годится, дорого! Жаль!..» Потом приказал привести к себе пленного француза, отпустил его и сказал: «Желаю тебе счастливого пути домой. Но прежде всего объяви от меня директории: сумма, за голову мою назначенная, велика. Да у вас и денег столько нет. Скажи своей директории: я постараюсь сам принести к ним голову мою вместе с руками».

Он соскакивал на глазах у солдат с лошади и катался по земле, говоря:

«Ройте мне могилу, я не переживу этого дня…»

Но ничто не могло удержать и остановить бегущих солдат. Тогда Суворов первый раз в своей жизни дал отбой, и сражение прекратилось. Войскам приказано было отдыхать.

Было послано за подкреплениями.

Они прибыли в 3 часа дня, и сейчас же Суворов приказал начать новые атаки. Эти атаки были ужасны. Как ни стойки были французы, как ни хорошо укрывали их каменные стены, они стали отступать. Войска Суворова напали еще решительнее, и французы бежали.

Император Павел награждает Суворова

Был уже вечер. Жубер, уверенный в победе, был убит в самом начале боя, и французами командовал генерал Моро. Он пытался остановить бегство, но не мог. Французские войска были рассеяны, и покорение Италии закончено…

Союзники взяли в плен 4600 французов, 4 знамени и 39 пушек.

Император Павел, получив донесение о победах русских войск, приказал женам убитых офицеров сохранить жалованье их мужей по смерть, а детям до совершеннолетия; относительно же наград живым – то всем были щедро розданы ордена. Суворова нечем было наградить – он все имел. И император приказал, чтобы все войска даже в присутствии государя отдавали Суворову такую же честь, как государю, т. е. преклоняли перед ним знамена.

«Достойному – достойное, – писал государь Суворову, – прощайте, князь, живите, побеждайте французов…»

Но побеждать французов так, как он побеждал их при Адде, Треббии и Нови, Суворову больше не пришлось. Казалось, теперь, после этих побед, Суворову надо было идти вперед, вторгнуться во Францию и войти в Париж, но Суворов не двигался с места.

Он воевал в союзе с австрийцами. А австрийцы, несмотря на победы его, были им недовольны. Он слишком быстро побеждал, не слушался австрийского императора, не исполнял глупых приказов, присылавшихся ему из Вены. Его победы были велики, и вся Италия понимала, что освобождением своим она обязана русским и Суворову, но не австрийцам. Австрийцы делали неприятности Суворову. Суворов страдал, но молчал. Наконец они изменили союзу и покинули 30 000 войска, под начальством генерала Римского-Корсакова, – одного в Швейцарии, отделенной от Италии, где был Суворов, громадными, проходимыми только одиночными людьми Альпийскими горами.

Эта измена рассердила императора Павла. Он посылал Суворова и русские войска не для того, чтобы помогать австрийцам завоевывать Италию, а для того, чтобы освободить ее от нашествия французов. Он послал приказ Суворову соединиться с войсками Римского-Корсакова и действовать в Швейцарии одному, куда и как он заблагорассудит. Суворову предстоял тяжелый и опасный путь через Альпийские горы.

Поход Суворова через Альпы

Альпийские горы тянулись длинной линией поперек пути Суворова. Это не были горы, к которым привык глаз русского солдата, горы, покрытые мхом, травой и лесом, во всей своей дикой красоте громоздились одна на другую громадные скалы, подымались так высоко, что тучи ходили под ними, и вечный снег лежал наверху.

Узкие тропинки вились между скал, выгадывая каждый уступ, каждый карниз. По тропинкам этим бродили альпийские охотники да пастухи. И те имели особые башмаки с железными шипами на подошве и альпийские палки. Суворов не знал дорог и обратился за помощью к австрийцам, которые не раз воевали в этих горах. Ему посоветовали идти на Сен-Готард.

Все обозы и тяжелые пушки были отправлены кружным далеким путем. Надо было спешить. Для перевозки легких пушек, патронов и солдатских сухарей должны были быть заготовлены австрийцами особые вьючные животные – мулы, которые отлично умеют ходить по горам, но австрийцы обманули Суворова, и фельдмаршал не нашел для своей армии ни одного мула. Тогда спешили казаков и погрузили пушки, патроны и сухари на казачьих лошадей.

Наступила холодная, дождливая осень. Солдаты не имели теплой одежды и весьма страдали от непогоды. Но они шли вперед на горы без ропота. Да и как могли они роптать, когда впереди их, то пропуская их мимо, шутя и ободряя, то снова обгоняя с теми же шутками, на простой казачьей лошадке ехал Суворов. На голове его была круглая шляпа, а на плечах висел тонкий и ветхий плащ, прослывший у солдат под именем «родительского».

Перед переходом через Сен-Готардские горы, когда российские войска после стольких побед и непрестанных военных трудов, оставив плодоносные равнины Пьемонтские и Ломбардские, с огорчением смотрели на высокие скалы, покрытые всегда снегом и льдом, на которые приходилось взбираться, очищая почти каждый шаг оружием. Первые колонны солдат вознегодовали и не хотели идти дальше. Суворов, узнав о том, прибежал к ним. Он велел вырыть яму на дороге, лег в нее и закричал солдатам: «Заройте меня в землю, оставьте здесь своего генерала. Вы не мои дети, я не отец вам более. Мне пришлось умереть». Солдаты, услышав эти слова, столпились около Суворова и стали просить позволения взобраться на вершину Сен-Готарда и прогнать оттуда французов.

Если солдатам было холодно, то Суворову было еще холоднее, а питался он еще хуже, чем солдаты. Но доброе настроение духа его не покидало, и его бодрость незаметно передавалась войскам, и войска становились способны на необыкновенные подвиги.

Французы по всему этому пути имели ряд пикетов, небольших отрядов, поставленных в труднопроходимых местах, и нашим войскам приходилось с боем добывать себе эту узкую тропинку. Шли все-таки скоро и на третий день пути достигли вершины Сен-Готарда. Отсюда путь предстоял еще более трудный. Дорога обратилась в узенькую тропинку, которая лепилась по краю карниза на большой высоте. Громадные скалы нависли над этой тропинкой, образуя арку, за аркой путь совсем прекращался, скала обрывалась, и на соседнюю скалу был в давнишние времена перекинут каменный мост в две арки. Внизу, под страшной кручей, волнуясь, пенясь и шумя, течет река Рейсс. Этот мост перекинут так отчаянно смело, что название ему было дано «Чертов мост».

На Чертовом мосту и решили французы уничтожить русскую армию. Здесь была выставлена одна пушка и пехотный отряд. Больше и не нужно было, потому что русские могли наступать не больше как по два человека.

Идти прямо на эту пушку было бы безумием. Французы расстреляли бы весь отряд. Нужно было предпринять обход. И вот майор Тревогин и 300 егерей почти на четвереньках сползают вниз, в реку, и, цепляясь за малейшие выступы, лезут в тыл французам, другие триста человек взбираются наверх и оттуда грозят французам сзади.

А.Е. Коцебу. Переход войск Суворова через Сен-Готард 13 сентября 1799 года. 1850-е

Когда по крутизне, которую французы полагали недоступной, поползли наши егеря, французы бежали, но, убегая, разрушили малую береговую арку моста. Русские бросились их преследовать. Несколько досок, связанных офицерскими шарфами, составили зыбкую переправу. По ним, под выстрелами французов, перебежали несколько человек и кинулись преследовать французов, другие разобрали бывший тут сарай и устроили временный мост.

Суворов продолжал свой путь.

Облака были под ногами у солдат. Впереди сверкали вечные снега и томительная неизвестность будущего.

16 сентября дошли до того места, где дорога кончилась. По этим кручам двигались лишь иногда альпийские охотники, гоняясь за дикими козами. Мелкие камни, скользкие края скал – вот что было путем для суворовских солдат. Ни у кого не было сапог. Ноги завертывали во что попало и так шли, упорно продвигаясь вперед. Лошади подбились и не шли, а ползли. Каждый неловкий шаг грозил падением. Не раз раздавался глухой шум – то оступилась лошадь и полетела в пропасть, увлекая за собою проводника-казака. Вот они, обгоняя друг друга, со страшной высоты летят вниз, ударились о скалу и с глухим шумом упали на дно – оба без движения.

Солдаты не ели несколько дней. Патронов было всего по несколько штук на человека, и в будущем вся надежда была на штыки.

Временами шел дождь, увеличивая тоску от непривычных суровых гор. Казалось, что пришли на край света, что дальше нет и не может быть пути. И вдруг, в ту самую минуту, как сомнение закрадется в сердце солдата, сзади раздавался топот казачьей лошади и появлялся старик в «родительском» плаще.

– Что с девицей сталось, что с красной случилось? – напевал он солдатам.

И куда девалась их грусть. Доставали солдаты из-за пазухи самодельные кларнеты, и веселая русская песня заливалась, смолкала и снова гремела в горных высях над облаками.

17 сентября Суворов вступил с остатками своей армии в Швейцарию и здесь узнал ужасную новость.

Отряд Римского-Корсакова, на помощь которому он так спешил, не жалея ни себя, ни солдат, был за два дня до его прихода разбит французским генералом Массеной. Австрийцы покинули русских, и 30 тысяч человек, бывших у Римского-Корсакова, не могли держаться против 78 тысяч Массены…

Суворов с 14 тысячами солдат, без пушек, без патронов, солдат оборванных и голодных, оказался один против Массены.

А.И. Шарлемань. Фельдмаршал А.В. Суворов на вершине Сен-Готарда 13 сентября 1799 года. 1855 г.