Текст книги "Мимолето (сборник)"

2. Бег по кругу

Летя в небольшом самолете до Санторини, мы с Саней успели пропустить по три рюмочки водки, и собирались было уже завести шарманку – запеть любимую песню, да не тут-то было. Маленький самолет попал в такую большую воздушную яму, что если бы не последующие наши приключения, тот факт присутствия воздушной дыры на нашем пути был бы одним из самых нервощекотящих событий в моей жизни.

Сложилось впечатление, что мы парили в воздухе минут десять, после чего, уже у самой воды, наконец, опять набрали высоту.

Сане стало плохо…

После стольких часов полета в течение одного дня ему уже не нужна была никакая Греция, ни море с солнцем, ни даже дикие пляжи с натуристами, которые были в свое время чуть ли не главным доводом для принятия решения поехать именно на Санторини.

Через пять минут мое имя, судя по его нечленораздельной речи, стояло, как минимум, рядом с именем Люцифер. Ну вот, и здесь я – крайний. Но ничего, я достал свою дорожную фляжку с любимым виски, открыл и сунул ему под нос, после чего он, не выдержав, сиганул в туалет. А я сидел и громогласно ухмылялся на весь салон. По-видимому, уже тогда со мной было что-то неладное.

Приземлились мы благополучно, несмотря на зеленый цвет лица Алехандро. На острове было не слишком жарко, видимо из-за сильного ветра с моря, но мне теперь уже ничто не сможет испортить настроение. Поздно. В отпуске я совершенно другой человек.

Недорогой отель, забронированный мной по телефону еще из дома, назывался, ни много ни мало, «Санторини». В ресепшн нас спросили, не будем ли мы против, пожить некоторое время в двухкомнатном номере, что предполагало наличие не только спален, но и гостиной. Это вместо заказанного мною ранее просто двухместного номера. Мы, конечно, не отказались и довольные въехали в просторные апартаменты на первом этаже.

Итак, да здравствует отдых, заработанный за два долгих года собственным потом и кровью, а также возвращение логического мышления!

В первый же день, около пяти часов, мы побежали искупаться и посмотреть – куда же нас занесло на этот раз.

Море сделало свое дело, – расслабило настолько, что я стал наподобие медузы с кашей вместо мозгов в голове. Зато какое спокойствие и умиротворение… Чистейший пофигизм. Ради такого стоить жить, работать и тратить заработанное.

Бело-голубая архитектура Санторини налагала отпечаток нереальности на все происходящее. Где-то в нескольких десятках метров от нас громко заиграла музыка, – это в трактирах начинают готовиться к вечерним празднествам. А мы с Саней просто лежали, распластавшись, на горячем песке, смотрели на горизонт и вспоминали школьные и студенческие годы. И… так же просто сгорели.

О, это вечное испытание! Я уверен, если бы рядом была Таня, то этого бы не случилось, ведь женщины всегда таскают с собой всякие кремы-пены, особенно когда идут на пляж.

Красные, еле передвигая ноги и боясь пошевелить плечами, мы брели до своего отеля, не забывая при этом упоминать в крепких словах свое отношение к жаркому южному солнцу и к собственной глупости. Кожа на нас просто полыхала.

Купив неподалеку какое-то супер средство от солнечных ожогов и изрядно им намазавшись, вечер мы провели в номере и в старании погасить пламя моим виски из фляжки. Когда же уважаемый мною Тюлл а мор Дью подошел к концу, мы решили продолжить процедуры на свежем воздухе, а точнее – в ближайшей забегаловке…

В каком виде мы возвращались домой – не трудно себе представить.

В тот вечер, чтобы сильнее опьянеть (хотя нам можно было не волноваться по этому поводу), мы заказывали только коктейли, что вперемешку с ранее выпитым виски дало такой эффект, о котором мы даже и не мечтали.

Увидев наши физиономии, при входе в отель нам сразу предложили кофе, что было в моей практике, надо сказать, в первый раз. Гордо, или вернее сказать, пытаясь гордо пройти мимо ночных служащих, мы чуть ли не ползком, на коленях добрались до своих комнат и, рухнув, как слоны, на кровати, заснули снами младенцев. Правда, пьяных. Вот такой был удачный день.

На следующее утро я проснулся из-за странного топота и хлопанья дверцей холодильника. Еще немного пьяный, я попытался встать с кровати, но хватило меня только на то, чтобы сесть на ее край. Вдруг подбежал Саня и задал вполне логичный вопрос:

– А где здесь рассол?

Причем спрашивал он это вполне серьезно, что придавало ситуации еще более нестандартный вид.

– А ты в ресторане спрашивал? – ответил я ему вопросом.

Дальше я услышал «нет» и грохот захлопывающейся двери.

Приходить в себя я начал только под холодными струями душа. Боль от солнечного ожога вроде бы стихла, а голова от выпитого прояснилась. Надо продумать каждую минуту отдыха, подумал я и взял со стола проспект экскурсий.

Отбраковав обзорную экскурсию по Санторини, я остановился на посещении археологических раскопок, причем, как оказалось в последствие, не зря, так как большая часть этой экскурсии прошла под навесной крышей.

Вернулся Саня из ресторана с графином апельсинового сока в руках. Это предполагаемое лекарство от похмелья, к которому в домашних условиях я никогда не прибегал. Исходя из личного, не столь бедного опыта в делах подобного рода, я предпочитаю лечиться от данного вида недомоганья молоком или кефиром. Но Саня – врач, причем хороший врач, и я часто доверял ему свое здоровье. Почему бы не послушаться его сейчас. (Интересно, зачем я уделяю столько внимания похмелью?)

Не имя ничего против со стороны Алехандро по поводу выбранного мной маршрута на сегодняшний день, мы благополучно разместились в экскурсионном автобусе и ровно в два часа дня двинулись в направлении места знаменитых археологических раскопок.

Такое прикосновение к древности было для меня в тот момент очень полезным. Саня же нашел полезное только в том, что все раскопки ведутся под высоким навесом, наподобие тех, которые устанавливаются над стадионами.

– Все-таки хорошо, что выбрали именно археологию, – сказал он мне. – Сегодняшний день проведем вне солнца, отдохнем, а завтра с утра и вечером можно опять немного позагорать.

Получив от экскурсовода всю нужную информацию, я начал самостоятельно изучать поселения древних греков-островитян. Ветер с моря приятною прохладой обдувал меня.

Я остановился у места, которое, как гласила таблица, раньше было чьей-то детской комнатой. Я смотрел на чудом сохранившийся орнамент на стенах маленькой комнаты и понимал, как это трепетно, – смотреть своими глазами на то, на что тысячелетия назад также смотрели глаза другого человека, который так же стоял на этом самом месте.

Знакомый смех с хрипотцой оторвал меня от глубоких мыслей. Я поднялся по лестнице наверх и увидел, что в столь же древнем помещении рядом, как и то, в котором я находился до этого момента, мой верный друг Саня мило ведет беседу на немецком с какой-то не менее милой иностранкой. Причем, судя по его взгляду (а я-то его знаю), он так же мило клеит ее.

Саня, увидев меня, помахал рукой, чтобы я спустился.

– Познакомься, – говорил он мне, – это Клаудиа. Она из Берна, изучает культуру островитян.

– Очень приятно, – я пожал ей руку. – Ну и как Вам Санторини?

– Замечательное место, – ответила Клава, убирая со лба прядь своих светлых волос. – Особенно мне нравится сине-белая раскраска здешних строений. Ее природу я и изучаю.

Наш разговор продолжался в том же духе еще минут десять. В конце концов Сане надоело слушать нас и он предложил:

– А не поехать ли нам завтра загорать на какой-нибудь пляж?

Я, догадавшись, какой пляж он имеет в виду, отвернулся и начал рассматривать камни, которых вокруг было пребольшое количество.

– Да, конечно, – подхватила Клаудиа, – я знаю здесь один прекрасный пляж в маленькой бухте. Я всегда там загораю, но он только для… – Она задумалась, забыв какое-то слово. – Он для раскованных людей.

– О-о! – глаза Сани загорелись. – Я всегда мечтал позагорать на таком пляже. Я… я с большим удовольствием…

– А как же Ваш друг? – перебила его девушка?

Саня толкнул меня локтем. Я не понял, то ли мне надо согласиться, то ли отказаться.

– Да, да, конечно, мы обязательно придем, – ответил я в конце концов.

Клаудиа объяснила нам, на каком автобусе можно доехать до этого пляжа, и мы, договорившись на завтра на девять утра, оставили ее наедине с эскизами и древними раскопками.

В автобусе начался допрос.

– Ну скажи, как тебе она? Супер, да?

Причем в этом месте я сразу опущу все Санины описания прелестей девушки, чтобы не повторяться и на случай, если эти записи будут прочитаны какой-нибудь ярой феминисткой.

– Вот завтра, – остановил его я, – ты и продолжишь знакомство и свое чисто врачебное восхищение физиологическими особенностями швейцарки. Только посмотрю я, как ты будешь это делать на нудистском пляже, стоя перед ней и еще перед парой сотней глаз в чем мать родила и болтая, только не языком, а хозяйством, мачо. – И я ни к месту громко рассмеялся.

– А мне без разницы, – ответил Саня.

Самое интересное, что насколько я его знаю, ему действительно было это без разницы.

Вечер прошел на редкость спокойно. Саня попытался было растормошить меня, но у него ничего не вышло из этой затеи. В итоге он махнул на меня рукой и пошел в бар выпить пива. Я еще минут пятнадцать пощелкал каналами на телевизионном пульте и в конце концов сказал себе, что депрессия и маниакально-депрессивный психоз не моя друзья. Не даже знакомые.

Меня понесло на пляж.

К этому времени остров начал просыпаться. Из многочисленных питейных заведений, из таверн слышался смех людей, который постепенно привел меня в нормальное состояние.

Я снял обувь и босяком пошел по кромке берега. Ощущения, надо сказать, фантастические.

Я шел, и морские волны, заигрывая, нежно касались моих ног. На небе загорались звезды, которые, казалось, шевелились от слабого ветра. Это, конечно, были мои галлюцинации или же синдром навязчивых идей, – кому как нравится. Но тогда мне совсем не думалось так.

Мне вспомнилось, как в восемнадцать лет я захотел сделать себе татуировку: солнце, луна и звезды. Причем все эти небесные создания должны быть расположены в разных частях на теле. Временами мне казалось, что это проявление некой романтической слащавости, легкий попс. Но тогда, да, наверное, и сейчас, солнце, луна и звезды были для меня воплощением вечности, гарантом того, что все когда-нибудь пройдет, все беды и несчастья. А они – всегда там, в космосе, далеко от нас и никогда никуда не денутся.

Я шел и шел, получая наслаждение от каждой секунды, каждого мгновения происходящего.

На землю меня вернул какой-то смешок. Я повертел головой, но так ничего и не увидел в темноте. Смех и шепот раздавались в метрах пятнадцати от меня, стоящего прямо на берегу. Смех раздался еще раз, и я начал серьезно беспокоиться на счет своего психоэмоционального состояния. Все бы ничего, но он, смех, был до боли мне знакомым. Так смеялась только она. Эта бестия и здесь меня достанет, подумал я, хотя самому хотелось, чтобы это оказалось она, хотелось подбежать и обнять, попросить прощения, взять на руки и увезти обратно домой. Стоп! Даже если бы это была она, то рядом с ней, должно быть, сидел мужик, с которым она уехала в отпуск. Тогда надо подойти и надавать тому мужику по фейсу, а потом и ей. Но ведь она также могла уехать к своей бабушке, а второй билет был для Нади, они как-то собирались провести вместе недельку, правда, ближе к зиме.

В конце концов я совсем запутался и начал чувствовать себя виноватым во всем случившемся.

Зайдя по колено в море, я оплеснул лицо в теплой и соленой водой. После чего отправился обратно в отель, выпить с Саней пива, конечно, если он еще до конца не залил им шары (для непосвященных – это один из оборотов, который встречается у нас в Сибири).

На часах было без четверти двенадцать, когда я добрался до места назначения.

Сани в баре уже не было. Я застал его в номере, наносящим на свои плечи йогурт.

– Ты что делаешь? – спросил я его. – Там же лежат всякие кремы от ожогов.

Саня, даже не посмотрев в мою сторону, ответил:

– В состав этого йогурта входят элементы, которые… как тебе объяснить…

–… отвечают за регенерацию кожи, – перебил я ход мыслей.

– Ну что-то типа этого. Намажься, завтра опять с утра загорать.

– Кстати, я совсем забыл про это. В восемь подъем, и надо еще найти остановку, эту, как ее, автобусную.

– Что ее искать? Я нашел ее сегодня. Ехать двадцать минут от маленькой пристани. Брать только полотенце и обязательно Клавку, иначе подумают еще не то. Два мужика на диком пляже без бабы и полотенец – это не хорошо.

– Да, – согласился я и засмеялся, – это не хорошо. Только не пытайся мне кого-нибудь завтра приклеить. Я и так по уши в дерьме.

– Чувствуешь запах развода? – Саня потушил сигарету.

– Почти, – ответил я и погасил свет.

Автобус, подпрыгивая на редко встречающихся булыжниках, вез нас на заветный пляж. В то время как Саня о чем-то трепался со швейцарской любительницей островов, я безрезультатно пытался отбиться от последних сновидений.

Так же безрезультатно пытаясь устроиться поудобнее, я облокотился головой на стекло, и, не вынеся такого медитативного постукивания (дорога ведь была, мягко сказать, неровной), положил голову на спинку переднего сиденья. В это самое время автобус прямехонько надвигался на приличных размеров дорожный камень.

С такими же приличными размерами синяком на лбу (правда, без каких-либо намеков на сонливость) через пятнадцать минут я вышел из автобуса и высказал все, что думал о водителе и местных дорогах. На что Саня ответил, что он лучше бы всю жизнь проездил на этом автобусе, с этим водителем и по этим дорогам, чем хоть раз сел в мой старенький сааб со мной в качестве водителя. Замечу, что он не единственный, от кого я слышу подобные слова.

Итак, мы ступили на слегка прогретую теплую гальку, и все трое, судя по дьявольским искоркам в глазах, немного возбудились.

Какого же было мое искреннее удивление, когда Саня и Клаудиа без какого-либо видимого стеснения, или того хуже – стеснительных ужимок, меньше чем за минуту стянули с себя абсолютно всю одежду, повернулись ко мне и удивленно уставились:

– Ну, давай, – сказал Саня, отчего я вспомнил свой первый полный медосмотр в военкомате, когда мне было четырнадцать, и на мгновение представил себя голым на Красной площади с телетрансляцией на всю страну.

Я смог сказать только одно: «Не ждите меня, я присоединюсь к вам в море», что в принципе было не так уж глупо.

Саня и Клаудиа шагали к еще холодноватой воде, а я, оглядываясь по сторонам, гадал, с какой вещи мне начать раздеваться, да еще и с учетом того, что на мне их, вещей, было минимум.

В конце концов я, конечно же, разделся и вошел в воду, которая к моему приходу еще не успела прогреться. А жаль. Через пять минут купания проблемой стало следующее, – как достойно выйти из воды. Саня понимал меня и на призывы Клаудии пойти позагорать лишь досадно ухмылялся. Холодная вода сделала свое дело.

– Да ладно нам, как… – не нашел я сравнения, – давай плюнем на все и с гордостью выйдем из этой морозилки.

И вот мы с Саней, строя из себя беспечных и смеющихся придурков, стараясь медленно, но получалось совсем по-другому, вышли из воды и резко упали на животы. Галька достаточно нагрелась к этому времени, поэтому мы, довольные, заорали (не громко, конечно) от приятного жжения. Клаудиа улыбнулась, пристроилась к нам поближе и начала рассказывать о каком-то извержении вулкана, которое произошло на Санторини много сотен лет до этого.

К двенадцати часам дня мы спрятались в тень, которую давала огромная скала и просидели там около трех часов, при этом пообедав тем, что прихватили с собой. Потом опять вышли на солнце, периодически забегая в море, и, проведя почти весь день на этом пляже, к пяти часам возвратились в гостиницу.

Загорели мы все трое ну просто замечательно. И еще более счастливые от этого факта договорились с Клаудией об ужине.

Уже находясь в номере, мы с Саней почти час обменивались своими впечатлениями, приобретенными от посещения пляжа.

Все эти впечатления я не собираюсь описывать здесь, а то получится как на приеме у психоаналитика. Да и Саня, наверное, будет против. Поэтому я сразу же (с необычайным рвением) кинусь описывать те события, которые произошли в дальнейшем только благодаря факту посещение нами именно того ресторана, который мы посетили. Несколько запутанно, но сейчас я уверен, это действительно талант – оказаться в нужное время в нужном месте, при этом прийти к тому, от чего уходил.

Итак, вернемся к нашей истории.

Для меня неимоверно трудно сейчас описывать те события, которые случились прошлым летом, и с некоторой частью которых я вас уже ознакомил. Трудно по нескольким причинам. Одна из них – приходится писать про жаркий июль, когда за окном конец апреля и ноль градусов. Некоторым будет трудно в это поверить, но эта правда – самая правдивая из когда-либо высказанных моими устами правд. В природе происходят и такие метаморфозы.

Теперь представьте, я сижу за столом, наблюдаю за медленно летящими снежинками за окном, но вижу теплые и зовущие волны вечернего моря и тот кошмар, который допустил прошлым летом…

Мы выбрали небольшую и уютную таверну, уселись за столик на троих и принялись изучать меню. Клаудиа про что-то щебетала, а Саня во время кивал ей с заинтересованным видом. Он надеялся на самое близкое знакомство, которое только может быть (Это он мне сказал еще в номере).

Когда мимо проходила цветочница с маленькими розами в корзине, он не поленился, и купил несколько штук прекрасной швейцарке. Отчего последняя несколько смутилась. Странно.

Мне очень нравится греческая кухня, и я в тот вечер сделал акцент на уже знакомые блюда – сельский салат и мусаку.

Саня решил научить Клаудиу пить водку по-русски. Надо сказать, что внутри меня распирало от смеха, я то ведь догадывался, с какой целью он задумал это обучение.

Нам принесли три большие рюмки водки, как мы и просили. Саня продемонстрировал несколько дыхательных упражнений специально для Клаудии, после чего мы благополучно дрябнули под странный тост: «Для дезинфекции!» Не стоит сомневаться, что тост исходил от уважаемого врача Александра Вячеславовича.

Клаудиа выпила залпом и не одним нервом на лице не выдала свои ощущения.

– Пьет, как сапожник, – смог выдавить из себя Саня.

– Нет, – поправил я, – как врач-анестезиолог.

Саня усмехнулся и, конечно, не обиделся, ведь он был и остается уважаемым дантистом, а про анестезиолога – это просто несколько распространенная застольная шутка.

Через полчаса наш столик стал самым шумным в таверне. Смех, анекдоты, на которые Клаудиа реагировала непонимающим взглядом (наверное, от нашего перевода) и мы с Саней, схватившиеся за свои животы.

На наш смех стали заглядывать люди с улицы.

Один из официантов, увидев такое безобразие, решил угостить нас за счет заведения.

Саня недоуменно посмотрел на меня:

– Зачем он это делает? Он что, не понял, что мы русские?

– Мы же говорим больше по-немецки, – проговорил я, конвульсивно содрогаясь от смеха, – и Клаудиа дополняет картину.

Около девяти часов вечера мы немного успокоились. Клаудиа посмотрела на часы, встала и сказала:

– Ребята, мне так понравилось проводить с вами время. Это было фантастично! Но у меня работа, завтра в четыре утра мне нужно на самолет, а для этого требуется хорошенько выспаться. Но через три дня я вернусь и дам о себе знать. Пока!

Я опять начал смеяться. Теперь уже над Саней, особенно над выражением его лица. Но это не помешало мне попрощаться с Клаудией и пожелать ей «высокого полета».

– И что мы теперь будем делать? – спросил меня Саня, когда белокурая швейцарка вышла из таверны.

– Пойдем в другой кабак, пока другие не порчухали, что мы русские и пьем как лошади, – опять же не без гордости сказал я с заметным замедлением речи.

Выйдя на прохладный морской воздух, алкоголь стал понемногу отпускать нас. Мысли медленно выстраивались в логическую цепочку, и мы успокоились, чему способствовали выкуренные вне таверны сигареты. Лично я курю очень мало, практически и не курю, но вот Саня – тот еще курилка. Своей дневной нормой он считает пачку не сильно крепких, но и не слабых сигарет, причем принцип «сапожник без сапог» здесь не действует, – у него белые крепкие зубы, каким позавидует любой некурящий человек.

Итак, мы внезапно почувствовали приступ неутолимой жажды. Но если у Сани это была типичная сухость во рту от выпитого, то у меня, по всей видимости, сказывалось отсутствие тормозов, как у настоящего алкоголика. Кстати, не дай Бог кому-нибудь узнать эту страшную болезнь – алкоголизм. У меня в жизни было достаточно ярких примеров, которые я наблюдал и которые научили меня многому. Это я пишу так, к слову.

– Смотри, – Саня показал горящей сигаретой в сторону, – в том баре нас явно не хватает.

Не стоит говорить, что я с ним полностью согласился. Тем самым мы как бы решили утолить жажду холодным пивом.

Не спеша, как прогуливающиеся по парку английские джентльмены, мы подошли к точке А. Точки Б не было, но это не означает, что возникшие у нас в будущем проблемы легко решатся. Я заметил, что чем короче у задачи условие, тем труднее она решается.

Мы сели за высокую стойку бара и…

И здесь я опять позволю себе лирическое отступление, тем самым выразив свое возмущение по поводу погоды за окном. Если позавчера это были ноль градусов в конце апреля, то сегодня это опять апрель, но уже плюс пятнадцать. Я, конечно, несказанно рад этому обстоятельству, и на нашей улице наступил праздник. Но ведь это наверняка не очень полезное для здоровья явление (не столь уж редкое в наших местах), – резкая смены температуры.

Если осенью слабое лето легко сдается зиме, то весной опять же это самое слабое лето не слишком-то рьяно борется с той же зимой за свое законное время. Но мне все равно от этого не легче писать о событиях, которые хотели украсть у нас наше короткое лето.

В этом баре было достаточно многолюдно. Отдыхающие в большинстве своем сидели за столиками, а если говорить еще точнее, – за нашими с Саней спинами.

Я осмотрел прохладную кружку пива, мысленно представил себе свое будущее удовольствие, осторожно сделал первый глоток и…

Вот тут-то начинается самое интересное. В следующий момент все содержимое моего долгожданного глотка вырвалось наружу – на стойку бара, отчасти на бармена, отчасти на Саню, и, может быть, еще на кого-нибудь, но мне на это уже было просто наплевать. Ведь я услышал Танин голос! Да-да, я просто чуть не упал с высоко венского стульчика, на котором сидел. Саня смотрел на меня и как будто ждал, судя по его виду, что я сейчас поведаю ему минимум о внезапном и гигантской силы приступе зубной боли. Но нет.

Я медленно повернул голову в сторону, откуда услышал голос. Вот уж не знаю, каким он был для меня в тот момент – долгожданным или наоборот. Скорее всего, это было как гром среди ясного неба, то есть мега внезапным.

Итак, я повернулся и увидел Таню. Ну конечно же ее, кого еще я мог увидеть? Только вот сидела она спиной ко мне и мило хохотала с каким-то… нет, с какой-то мужской мордой. Эта морда маслеными глазами смотрела на нее и старательно делала очень заинтересованный вид.

Внезапно я поймал себя на мысли, что как было бы приятно выколоть этой морде глаза, обернуть язык вокруг шеи и связать его, язык, и выколотые глаза с той фигней, которая болтается у этой морды между ног.

Саня, почуяв неладное, схватил меня за руку. Но было поздно, я потащил и Саню, и стул, на котором он сидел и в который он успел вцепиться. Будьте уверены, что если бы он также крепко вцепился и в стойку бара, я унес бы и ее.

Медленно переваривая весь шквал навалившихся на меня эмоций и чувств, я с грузом, как батрак, подошел к нужному мне столику и, еле выговаривая: «Таня?!», положил сзади свою руку на ее плечо. Она повернулась (под пристальным взглядом Морды) и удивленно посмотрела на меня.

– Ты что тут делаешь? – только и смог выдавить я из себя.

Сначала она резко повернула голову в сторону туалета и, посмотрев на меня, уверенно сказала:

– Ich verstehe Ihnen nicht.11
  Я Вас не понимаю (нем).


[Закрыть]

Тут в это шоу вмешался Саня:

– Танька, ты чего? Ты давай это, кончай комедию ломать, иначе, я чувствую, твоему хахалю не поздоровится.

– Was bedeutet es? Was koennten sie mir sagen?22
  Что все это означает? Что вы хотите сказать мне? (нем).


[Закрыть] – продолжалось в том же духе.

– Саня, это сидит она, так же как она и говорит. Не стоять мне на этом месте и не видеть тебя. И она нас дурачит. – резюмировал я происходящее.

Тут мое удивление плавно перешло в странную злость, и я уже обращался к Тане:

– Так ты решила меня подурачить, да? Посмеяться? Поехала одна, да? Мужиков поснимать. А я как дурак, на лево – ни-ни, ну, думаю, отдохнем немного друг от друга. А ты вот как значит! С мужиками!

В это время Морда стала подниматься из-за стола с явным желанием выяснить суть всего происходящего. Таня уже смотрела на все несколько испуганно.

Я же, видя явное желание высказаться когда не спрашивают, мгновенно сообразив, что к чему (видимо, сказались занятия настольным теннисом в юношестве), выхватил у Сани злополучный венский стульчик и со всего размаха опустил его на голову Морды. Вот так!

Не нужно говорить что к этому моменту все присутствующие в баре пристально смотрели на меня и на медленно опускающееся под стол тело молодого мужчины. Все как будто этого и ждали, «ревизор приехал».

Таня встала, посмотрела мне в глаза и влепила смачную оплеуху:

– Ну что, ты этого хотел, да? Ты этого добивался? Прибил ни в чем ни повинного человека! Господи, ну с кем меня угораздило связаться? Ну и дура я! Говорила же мама, потерпи, подумай, а я – дура! Вот и получила. – она резко схватила первый попавшийся бокал и выпила его содержимое одним глотком.

Тут внимание наше отвлекла хлопнувшая дверь туалета, и появилась, кто бы мог подумать, Надя.

Вот уж кого, а Надежду Сергеевну я ожидал увидеть здесь в последнюю очередь.

Раз уж в этой комедии появилось новое действующее лицо, то, думаю, будет не лишним сказать пару слов об этом герое. А если учесть, что это действующее лицо – Надежда Сергеевна, то парой слов не обойдешься, как не крути.

Итак, Надя (для своих – Надюха) – ближайшая Танина подруга. Большинство предшествующих этим событиям лет они провели вместе: немного школьные, все университетские. Причем, неизвестно, как они уживались, будучи натурами абсолютно отличными друг от друга. Если Таня – чересчур живая, активистка и много другое (не мне об этом говорить), то Надя – существо спокойное, но принципиальное, несколько утонченное и поэтизированное. Полагаю, не стоит лишний раз напоминать о том, что в тихом омуте черти водятся.

Идиллия двух подруг продолжалась до брака одной из них. В принципе, я некорректно выразился, ведь идиллия продолжается и по сей день. И мы всегда радуемся встрече с Надеждой Сергеевной, будь то простые посиделки по субботам, или же ситуации по серьезнее, за примерами которых далеко ходить не приходится.

Но давайте поговорим о чертях, которые водятся в тихом омуте, а точнее о том, что Надюха вытворила за полгода до описываемых событий.

Надя со всеми своими достоинствами, как то: спокойствие, уравновешенность, домовитость и многое другое, и недостатками: чаще, к примеру, промолчит, если что не нравится, и другие, которые у нее может быть есть, но лично я не замечал, представляла собой прекрасную добычу для дебелых холостяков, чьи мамы вечно капали, что «пришла, мол, сынок и твоя очередь жениться». Не сказать, что это типичные мужики-подкаблучники, нет. Чаще это настоящие плейбои-павианы, в семьях которых мамы занимали все выборные и невыборные должности. Так вот, именно на такого плейбоя-подкаблучника кинула судьба нашу Надю. Хотя по началу все просто не могли нарадоваться, в том числе и я.

Они встречались чуть больше, после чего его мама скомандовала: «Пора!». Как впоследствии выяснилось, в течении этого года наш жених не раз хаживал на лево. Но самое интересное, что он действительно любил Надю, впрочем, отвечающую взаимностью.

Все пришло к тому, что этот джигит (а он действительно вел себя как джигит, был силен и телом и духом, и отличался особой внимательностью, плюс всегда верил, что если он спит с другой, нелюбимой, то это вовсе и не измена) решил напоследок, прямо на свадьбе, пополнить свой послужной список. Он вышел из ресторана, где проходило столь знаменательное событие, и под предлогом жгучего желания покурить в лесу, уединился с одной такой же курящей под увесистыми еловыми ветвями. Видимо из-за того, что свадьба проходила в комплексе, расположенном в лесной зоне, наивный новоиспеченный муж свел вероятность встречи с молодой женой к минимуму.

Надя в тот момент прогуливалась со свекровью по петляющим лесным тропинкам, и «встреча на Эльбе», как вы понимаете, произошла.

В общем, ситуация – которую и в кино-то не встретишь.

В итоге, тем же самым вечером Надя объявила о своем намерении развестись. Долго пришлось потом объяснять всем присутствующим истинную причину развода. Но это уже совсем другое.

Вот такая история, вот такая у нас Надюха. Напоследок скажу, что Надеждины акции на рынке невест после этого случая достигли небывалых высот. Ухажеры прямо-таки доставали ее по телефону, на вечеринках и другими способами. Позже я узнал, что ее поездка в Грецию стала результатом этого досаждения. Наде надо было просто отдохнуть от кучи желающих с ней познакомиться потенциальных женихов. Но этого не получилось.

Вернемся к злополучной таверне.

Надя, увидев представшую перед глазами картину, быстро сообразила, что произошло. Она подбежала к Морде и прощупала его пульс.

– Он жив, только синяк очень приличный. Но сотрясенья наверняка нет, так что успокойтесь.

Внявшие ее совету, мы опустились на стулья, и официант принес нам воды.

Морда чуть-чуть пошевелился. Мы насторожились, и он открыл глаза. Саня усадил его на стул и дал ледяной компресс.

Первая заговорила Таня:

– У меня с ним ничего не было, он к Надьке клеился. А из-за твоей глупости мы, кажется, влипли во что-то неприятное.

Она завернула лед в полотенце и приложила еще один компресс к голове Морды. Тот благодарно посмотрел на нее и спросил по-немецки, что же тут произошло. Таня объяснила ему, что я ее муж, и он, то есть я, подумал, что он, Морда, ее любовник. Но я приношу свои извинения (я в этот момент отчаянно закивал) и как-нибудь заглажу свою вину.

Саня с Надей в этот момент хихикали между собой. Я услышал лишь, как кто-то из них сказал: «Ну вот, и здесь мы отличились». И это было правдой, но несколько горькой.

Морда, выглядевший уже как вполне здоровое лицо, сделал несколько глотков воды и сказал, что ему лучше удалиться. Он намеревался поехать домой, а напоследок сказал Наде, что позвонит ей в номер, как только сможет.