Текст книги "Мимолето (сборник)"

Конечно, все согласились. Таня пнула дверь, та открылась, и ошалевший охранник принял стол с закусками.

В библиотеке остались мы, анисовая самогонка, куски хлеба и наша ненависть к несправедливости.

– Ну и воняет же! – Надя прикрыла нос, с отвращением вспоминая вкус анисовых капель в детстве.

Готов спорить, рекорд по быстроте напивания принадлежит моим любимым родственникам. Он составляет тридцать минут. Представляете, – праздник только начинается, и все абсолютно трезвые. Выходишь. Заходишь ровно через пол часа, – все не то что пьяные, все просто валяются, хватаясь за табуретки, как за спасательные круги. Да, было в моей биографии и такое. Я, к счастью, не хватался за табуретки (тогда), ведь мне было лет двенадцать.

История повторяется. Рекорд родственников мы, конечно, не побили. Наверное, сказывался сильный стресс, но мы его все-таки победили, – устроили в мафиозной библиотеке хаос и бедлам. Годзила в тот момент и рядом не проходила.

Крики, перевернутая мебель, дикие песни – вот неполный перечень атрибутов попойки загнанных в ловушку людей.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в библиотеку залетели четыре головореза с автоматами. За ними вбежал сам Карлсон Андреас. Он что-то с пеной у рта доказывал нам, размахивая пистолетом в руке. Я бы с большой радостью привел вам тот экспрессивный монолог, но, к сожалению, и по сей день ни слова не понимаю по-гречески.

Саня, пьяный вдрыбаган, попытался отобрать автомат у одного из террористов, на что Андреас отреагировал так, как никто из нас не ожидал. Он выстрелил.

Грохот поразил всех, даже держалок для автоматов.

Я осмотрел всех, – как стояли, так и стоят. Вроде живы. Таня с Надей стояли рядом со мной.

– Саня, ты как?

Саня поднял красную от крови руку, и все уставились на алый ручеек, медленно стекавший на пол.

4. Конец дней

От холода знобило, но еще не трясло. Света практически не было. Лампа больше напоминала ту, которая выполняет функцию поворотника на автомобиле.

– Сашка, наверное, уже умер. – Надя встала и прислушалась. – Слышите? Кажется, крысы.

– Огонька бы сейчас, пожарили… – Задумчиво произнес я. – Да нет, он живой. Просто ребро задело.

– Фу! – Таня пыталась делать зарядку. – Зря мы так орали. У них ведь похороны. Нас теперь Бог накажет.

– Он уже нас наказал. Не сидели бы в этом подвале. И куда они Саню утащили?

– Я думаю, – Надя решила поотжиматься от пола, – я думаю, они его… Ой, я не знаю, что они с ним сделают!

Нам принесли все тот же столик, с той же едой, но уже порядком остывшей. Голодные как никогда, мы набросились на пищу, приготовленную с расчетом на десятерых. От холода алкоголь, казалось, застыл в жилах, и мы были почти чисты от него.

Теперь мы находились в полной неизвестности, а точнее, – в сыром и слабоосвещенном подвале, больше похожем на пещеру, да еще и с крысами.

По всей видимости, мы были не первыми, да и наверняка не последними посетителями здесь.

– Я вспомнила! – Таня вскочила и начала ощупывать стены. – Помните, как у Хмелевской? Героиня каменную кладку разобрала с помощью вязальной спицы!

– Успокойся, Иоанна. Здесь кирпичная кладка, и мы не такие шизофреники, – сказала Надя. – И вообще, я без Сани никуда не сбегу.

Я посмотрел на фосфорицирующий циферблат своих часов. Оказалось, мы сидели в темнице чуть больше двух часов. Если сказать, что время тогда текло медленно, значит ничего не сказать.

Под вечер, вдоволь наигравшись в «города», «реки», «озера» и даже «сорта кофе», несколько раз прослушав «Письмо Татьяны Лариной к Онегину» в исполнении Нади, а потом еще и мой пересказ фильма «Бэтмен возвращается», мы услышали скрип дверного затвора и предложение выйти.

– Куда? – резко вскочил я, останавливая сокамерниц.

– На работу. – Послышался голос худого из-за двери, и нас под дулами автоматов вывели из темницы.

А мне здесь начало нравиться, – сказала Таня, поднимаясь по крутой винтовой лестнице. – И еда хорошая…

…и животные не кусаются, – добавила Надя.

Мы очутились на крыше, откуда открывался фантастический вид на море. Волосы девчонок развевались на ветру, – ну чем не Молодая гва р дия? Мне в голову пришла идиотская мысль, что нас сейчас попытаются сбросить с высоты, с утеса в борющиеся с камнями соленые волны. В свободном падении наши тела несколько раз ударятся о твердые выступы, и… Я хотел было высказать свои мысли вслух, но мне помешал шум лопастей вертолета, прямо к которому нас вывели.

– Смотрите, Саня! – Надя дернулась, но свободная от автомата рука удержала ее.

И действительно, из кабины вертолета нам махал рукой Александр, с лицом, так скажем, мало радостным и зеленоватым.

Нас запихали в небольшой салон вертолета, где мы, ни слова не говоря, вопросительно уставились на раненого.

– Меня немного поцарапало, – скромно заметил тот, – Они обработали рану как надо. Жить буду. Как вы?

– Нас держали в пятизвездночных апартаментах, кормили на убой, поили, даже купали в море.

– Ну что ты врешь! – перебила меня Таня. – Сейчас не время для шуток. А то, что на убой – это верно… Вот, уже взлетаем.

Действительно, вертолет оторвался от площадки, расположенной на крыше дома может быть самого крупного мафиози Эллады.

Я обнял Таню и подумал, что с нами происходит нечто нелогичное и неподдающееся объяснению. Версии, как я ни старался, никак не в ы кристаллизовывались в моих мозгах. Единственное, что приходило в голову, это уверенность, что от нас хотят выполнения каких-то действий, которые нормальный человек совершать не станет. «Наверное, наркотики, – предположил я. – Ничего, прорвемся».

– Итак, – худой человек был настроен серьезно, – молчать и слушать меня внимательно. – Он открыл коричневую папку с бумагами и продолжал. – Мы приземлимся в Месолонгионе. Там вас будет ждать арендованная машина с небольшим трейлером. В бардачке будут лежать все ваши документы, необходимые карты и десять тысяч драхм на бензин и мелкие расходы, в том числе таможенные и визовые сборы. Также в барадачке будет лежать мобильный телефон. По отмеченному на карте маршруту вы доберетесь до Саранды, преодолев границу Греции и Албании. Сразу за таможенным постом вас будут ждать наши люди с дальнейшими инструкциями. Весь путь до Албании за вами будет следовать мой бордовый ягуар. Мобильный телефон предназначен для связи со мной в непредвиденных ситуациях. Больше ни с кем вы связаться не сможете. Необдуманное действие, и я стреляю по колесам, после чего вы немного разбиваетесь. А может и не немного. Вопросы?

Мы с серьезным видом выслушали его, но я все же спросил:

– Что будет с нами после всего?

– Вы благополучно доберетесь до дома, – был ответ, который никого из нас не успокоил.

– А что будет с раненым? Ему ведь нужна помощь.

Худой посмотрел на спросившую его Надежду и безапелляционно ответил:

– Кто сказал, что он ранен? Его просто укачало. Если же он вам мешает, то все просто устроить. – Он кивнул в сторону дверцы, намекая на высоту и горы под нами. – Вопросы?

– Пошел ты! – выдавил из себя Саня, тем самым вызвав у худого ехидную улыбку.

Мы отвернулись и уставились в иллюминаторы, просидев так весь полет. Шум вертолета отвлекал от дурных мыслей. Меня, по крайней мере. Пилот и рядом сидящий с ним бандит обсуждали какую-то важную, по их мнению, вещь. Важность ее была несомненна, ведь даже сидящий в нашем отсеке худой присоединился к ее обсуждению. Перепалка на греческом порядком надоела нам, и мы попросили их заткнуться, мотивируя это тем, что нам необходимо готовиться к роли беспечных молодых туристов, от нечего делать решивших посетить глухую Албанию. К тому же один из туристов ранен и должен строить из себя тошнотика.

Худой сначала помолчал, а потом, скрипя зубами, сказал:

– Если бы господин Андреас позволил, я бы в первую секунду нашей встречи прикончил убийц его сына. И я все еще надеюсь на это.

Мы никак не отреагировали на эти слова, кроме Тани, – она громко рассмеялась, что не очень понравилось худой и высокой шестерке.

Чуть погодя Саня заснул, и мы старались вести себя так, чтобы не разбудить его.

– Ты посмотри, я даже не загорела. – С укоризной сказала мне Таня.

– А я тут причем? – ответил я. – Тоже мне, нашла время.

Далее последовал типичный для той ситуации и тех широт диалог, продолжавшийся до самой посадки вертолета на еще одной частной площадке недалеко от Месолонгиона.

Худой обратился к нам:

– Вести машину будете по очереди.

– У меня нет водительских прав. – Прошипел Саня.

– Зато они есть у нее, – и худой ткнул пальцем в сторону Нади.

Значит, они обшарили все наши вещи, раз знают, что водительские удостоверения есть только у меня и Нади, и наверняка навели уже все необходимые справки. Может, даже успели связаться с нашими криминальными структурами, чтобы в случае чего грохнуть нас на родине.

– Скоро стемнеет. Где нам останавливаться на ночлег?

– Ночлега не будет. Один спит, другой ведет. Разрешаются пятнадцатиминутные остановки каждые два часа. Рано утром, часов в шесть, вы достигните границы.

Мы подошли к машине, вид которой оставил меня равнодушным. Это был серебристый Форд Фокус с бежево-коричневым трейлером сзади.

Я осмотрел машину, залез в бардачок, – все было на месте, как и положено. Потом дернул дверцу трейлера, – она не открывалась. «Наверное, механизм открывания где-нибудь в салоне», – подумал я и помог Сане сесть на заднее сиденье.

И вот мы тронулись. В прямом и переносном смысле.

Сначала за руль сел я, а Надя рядом. Таня разложила задние сиденья, и получился один большой диван, на котором они с Саней и устроились. Надя изучала карту.

Посмотрев в боковое зеркало, я убедился, что ягуар следует за нами по пятам, стабильно в метрах двухстах – трехстах от нас.

– Все! Я больше не могу ничего не делать! – Таня схватила телефон, и по его звукам я догадался, что она пытается набрать «911».

– Ладно, – сказал я, – проверим, как они все продумали. Посмотрите, у меня в паспорте был листок с телефонами диппредставительств и еще пара – тройка нужных номеров.

Надя нашла паспорт в барадачке и достала листок небольшого размера. Таня крикнула:

– Смотрите! Здесь какой-то номер написан: 865046534320, – и сунула мне под нос трубку с цифрами.

– Это номер худого, наверняка, – послышался голос Сани.

– Здесь нет телефонных номеров, – Надя вертела в руках листок, – здесь один большой номер.

– А, точно, это номер двигателя. Он мне был нужен как-то. Таня?

– Да.

– Набирай вот этот номер, – я передал ей страховой лист форда, – куда-нибудь да попадем.

Таня старательно выбивала цифры и периодически подносила трубку к уху:

– Там какая-то баба говорит по-гречески одно и то же.

– Понятно, они запрограммировали связь так, что мы можем позвонить только по одному номеру. К худому.

Минут десять мы ехали молча, после чего меня осенило:

– Так, слушайте. Через час мы останавливаемся у бензозаправки, – я посмотрел на ягуар в зеркале, – до этого чуть отрываемся от них. Я останавливаюсь у входа в магазин. Быстро выбегаю, покупаю любую тяжелую деталь, веревку и скотч. Те уроды подъезжают за нами и видят, как Надя выходит из магазина, чтобы позвонить по телефону-автомату. Худой идет за ней, видит это безобразие и отбирает трубку. И тут я незаметно подхожу к нему со спины и бью его по голове тяжелой деталью. Затем мы тащим тело в туалет, привязываем к унитазу и лепим рот скотчем. Потом звоним в полицию, или же прямиком катим в Афины, в посольство. Ну как?

Все многозначно молчали. Мне на мгновенье показалось, что я спорол несусветную чушь. Наконец, тишину прервала Таня:

– Там же везде люди, в туалете, около телефона.

– Мы выберем заправку позахолустнее, где последним клиентом был Одиссей, воз– вращавшийся домой.

– У нас ничего не получится, – сделал вывод Саня.

– Попытка – не пытка.

– Эта попытка может стоить нам жизни, мы и так их довели…

Опытным путем можно выяснить, что заправки на трассе расположены примерно в тридцати минутах друг от друга. Добравшись до крупной заправки с супермаркетом и рестораном, можно смело предположить, что следующая как раз и будет самой захолустной и глухой.

Сразу после Вавилона на дороге я сбросил скорость до семидесяти километров в час, что моментально вывело нас всех из себя. Ведь нет ничего неприятнее, идти по отличной трассе на семидесяти километрах.

Реакция худого бала незамедлительной, – запищала трубка.

– Кто возьмет? – спросила Таня.

– Давай мне! – скомандовал я и отбросил панель на трубке. – Да?

– Что случилось? – спросил худой очень сухим тоном.

– В каком смысле? – переспросил я.

– В прямом.

– Смысл всегда один. Он не может быть прямым или кривым. Он либо есть, либо его нет. Как правило, его нет.

– Почему сбавили скорость? – спросил худой после небольшой паузы.

– Саню укачало. Ему плохо.

– Мы можем пересадить его к нам.

– Нет, нет! Сейчас подействуют таблетки и все будет олрайт.

Связь прекратилась, и я с чувством победителя продолжал продвигать свой план в жизнь.

Темпом черепахи мы проехали ровно двадцать пять минут, после чего я резко нажал на газ, довел стрелку спидометра до ста пятидесяти, перестроился на третью полосу и в ожидании эффекта устроился в зеркало заднего вида.

Оказалось, что ягуар даже и не пытался сойти с нашего хвоста. Он как шел на расстоянии двести метров от нас, так и шел. Слово «неожиданность» бандитам не знакомо, а ягуару и подавно. Из-за этого незнакомства наш план провалился. Мало того, ягуар припер нас к бордюру. Вышел худой, помахал пистолетами перед нашими лицами, вывел Саню с Таней и пересадил их в свою бандитскую машину.

Никаких возражений от меня не приняли.

– Ты устала? – спросил я у Нади. – Залазь назад и поспи час-другой. Потом сменишь меня.

– Хорошо, а то после того кофе из баночки я стала похожа на медузу.

В темноте трасса казалась еще красивее. Тысячи огней мерцали повсюду, отвлекая меня от фразы, которая в некоторые периоды моей жизни была любимой – «жизнь дерьмо».

Несмотря на все происходящее, ни тогда, ни даже сейчас мне не пришло бы в голову назвать то лето плохим, даже дерьмовым. Может быть, в настоящий момент, когда я пишу эти хроники, когда все позади, слишком легко признать, что все то, что с нами было, было интересным, захватывающим и часто пугающим. Как американские го р ки. А жизнь она и есть американские горки: одна горка низкая, другая высокая, а на третьей, вообще, мертвая петля.

Почти в полной тишине внутри салона мы, наконец, добрались до албано-греческой границы. Начинало светать.

Непосредственно за знаком, информирующем нас о наличии впереди таможенного поста, мы остановились по приказу худого и не выходили из машины. Ягуар притормозил в нескольких метрах от нас. Худой, находящийся в тот момент со мной на связи, спросил:

– Та, что ехала с нами, это ведь ваша жена?

– Да. – Ответил я. – Если вы ей что-нибудь сделали, я отказываюсь от дальнейшего участия в операции.

– Как вы с ней живете? – лишь услышал я в ответ, и худой положил трубку.

Таня с Саней сели в форд.

– Ну что ты там натворила? – не выдержал я.

– Эти козлы запомнят меня на всю жизнь! – звучало гордо.

Как я потом ни выспрашивал у нее и у Сани, что же произошло в ягуа ре, пока они находились там, так ничего и не узнал. Саня лишь хихикал на все мои вопросы, а Таня становилась похожа на Жанну Д’Арк, привязанную к столбу перед сожжением.

Через несколько минут мы подъехали к пограничной арке и остановились у шлагбаума. За рулем сидела Надя.

– Вот, пожалуйста, – наш фюрер передала все документы подошедшему к нам молодому парню в форме. Тот внимательно изучил все наши паспорта и физиономии и пожелал удачи на английском.

– И что? – Таня встрепенулась. – Мы можем ехать? И это все?

– Видимо, – пробормотала Надя, и мы проехали через открытый шлагбаум.

Вот за этим-то шлагбаумом нас и ожидало все самое интересное, правда в виде албанских таможенников.

Вся процедура осмотра документов повторилась. Потом мужик, больше похожий на курдского повстанца в форме офицера спросил, говорит ли кто-нибудь из нас по-английски. Я ответил, что да, немного. Подошли еще двое и попросили предъявить автомобиль и багаж для осмотра. Выбора у нас, как понимаете, не было, и мы покорно вышли из авто и хотели было усесться на лавочке. Но ни тут-то было. Нас решили подвергнуть еще и личному досмотру.

Мы, скрипя зубами, подняли руки, потом по просьбе обыскивающих расставили и ноги. Ничего у нас на теле, конечно, не нашли. Даже извинились за причиненное неудобство.

– Откройте, пожалуйста, трейлер. – Попросил курдский повстанец.

– А мы потеряли ключ, – как можно более беззаботно ответил я.

– Извините, но придется вскрыть.

Ну все, думаю, сейчас разворотят всю обшивку, и трейлер станет похожим на цыганскую кибитку. Оказалось, нет. Они аккуратно открыли дверцу чем-то похожим на отмычку, и три человека приступили к осмотру интересующих их внутренностей трейлера.

– Как они там втроем уместились, – Таня ходила вокруг лавочки, – собачья конура и то больше.

– Чтобы спрятать кило героина, не нужно большого пространства, – сказал Саня и сделал глубокую затяжку сигаретой.

– Ты думаешь, все может обернуться так?

– Наверняка.

Я, как всегда, по принципу страуса постарался отогнать от себя дурные мысли, но ничего не получалось. Курд-повстанец вынес из салона нечто похожее на биотуалет и попробовал разобрать его. Опыт в этом деле у него, видимо, был богатый, раз он справился с первого раза. Ко всеобщему удивлению он осторожно достал из биотуалета какой-то странный предмет.

Мы сразу подбежали и с интересом стали рассматривать невиданную доселе вещь.

Это было неказистое на первый взгляд устройство. Совсем небольшое, размером ровно вполовину коробки из-под обуви. Я сразу уловил какое-то странное сходство со старинными фотоаппаратами начала ХХ века.

Все мои попытки идентифицировать объект были прерваны все тем же пресловутым, но вежливым курдом:

– Извините, но до выяснения всех неизвестных обстоятельств, связанных с этим предметом и вашими личностями, мы вынуждены задержать вас. Предупреждаю, что максимальный срок задержания в вашем случае – семь дней. – Он остановился, и я кое-как перевел все вышесказанное на русский язык.

Наверняка, вежливый таможенник впервые в жизни на нашем примере наблюдал, как у людей перестают держаться челюсти. Наш вид был ужасным от собственной беспомощности. Таня и Надя были практически в истерике, мы же с Саней – где-то недалеко от этого состояния.

– Это все из-за этого фотоаппарата? – успел спросить я, но так и не услышал ответа.

Нас повели в направлении белых казарм.

– Не бойся, – сказал я Тане, – все уладится. Мы все объясним.

– Черта с два! – крикнула она. – Мы в Албании, дорогой! Это не Швейцария, и даже не Белоруссия с точки зрения соблюдения законов. О, Боже! Мне, почему-то, лезут в голову кадры из идиотских американских фильмов про таких же дураков, как мы, которых подставили, и они провели оставшуюся жизнь в чужой тюрьме!

– Успокойся, – вмешался Саня, – в тех фильмах герои удачно сбегали из тюрем.

В принципе, такой финал был бы логичным завершением всех наших злоключений. Но в тот момент во мне загорелся такой запал – яркий и сильный, и я сказал себе: «Нет, такой исход дела меня не устраивает. Сдохну, но не позволю втянуть себя и близких мне людей в такое дерьмо. Я еще вдохну чистого таежного воздуха на родине. И еще, хоть раз, но должен побывать в Исландии».

5. Поверь морю

Стальная решетка захлопнулась за нашими спинами. Нас предупредили, что выяснение всех вопросов займет времени не более суток, чем, несомненно, немного успокоили нас.

– Нет, – Саня заметно нервничал, – Это все чушь. Та штука – это из-за нее нас отправили сюда, через границу. Сами испугались и решили нас подставить. Может быть, это какая-нибудь стратегически важная вещь. А если это так, то мы по закону любой страны – террористы. Ну а в такой стране, как Албания, это пожизненный срок.

– Подождите, – Таня подошла к двери, – я имею право на один телефонный звонок. – Она принялась кричать «эй» и «фонколлз». – Я позвоню брату. Он юрист-международник. Он должен что-нибудь подсказать.

На крик подошел курдский повстанец. Я объяснил ему бессмысленные желания Тани, и он, как это ни странно, принес ей трубку от телефона, за которую она схватилась, как за руку спасающего.

– Юрка?! Ты слышишь меня? Да, я!.. Все нормально… Да нет же, послушай… Только ничего не говори. Как по албанским законам… Вот черт! Там прервалось! – Таня посмотрела на курда и ткнула пальцем в трубку. – Она прервалась, связь.

Тот забрал трубку и сказал, что свое право на телефонный звонок она использовала и спросил, не хотят ли остальные воспользоваться этим правом.

Мы посоветовались и решили, что нет, сами разберемся со своими проблемами, а звонок в Россию сведет с ума всех родственников.

Я подошел к высокому отверстию в стене, покрытому решеткой из толстых стальных прутьев и выполняющему функцию окна. Сразу вспомнил Монтекристо и других известных героев-беглецов. Вообще, жизнь в тот момент предстала передо мной в очень неожиданных тонах.

А я-то думала, что за идиотское выражение лица было у тебя, когда ты подошел к решетке. Такое детское. Я никогда не видела тебя таким.

Таня, не лезь больше в мои бумаги, а тем более не пиши там!!!

Как бы не так! У меня появилась такая возможность высказаться о всем произошедшем, о всем том, что накопилось за то лето. Ты прости, я, наверное, вела себя, как последняя стерва. Но это была ответная реакция на стресс. Нам надо заняться на досуге психологией, кстати.

Это все?

Пиши дальше.

Ты знаешь, это было так… одухотворенно, – ты стоишь у решетки и смотришь на синее-синее небо за ней. Я подошла и увидела, что оно отражается в твоих глазах. А ты погладил меня по щеке. Помнишь?

Да.

Это был важный момент для нас.

Что произошло потом, ты, наверное, хочешь написать сам.

Нет. Пиши ты.

Я никогда в жизни не писала. Постараюсь. Ради тебя (ха!).

Со стороны двора раздался страшный грохот, и даже до нашего окна долетели клубы пыли. Все это сильно напоминало взрыв. Да это он и был! Потом на один из прутьев нашей решетки со стороны улицы н а бросили какой-то мощный крюк, и мы с тобой инстинктивно бросились в противоположную от окна сторону, пр и хватив с Собой Надьку и Саню.

Как оказалось, сделали мы это не зря. Огромная, судя по издаваемому ею шуму, машина рванула за собой трос с крюком, который выдернул из стены достато ч ный для взрослого человека кусок бетона и кирп и чей. Пыли в тот момент было, как при кр у шении Вавилонской башни.

В образовавшуюся таким нестандартным способом дыру вбежал странный чел о век и вывел нас, обезумевших от всего происходящего, наружу.

Слова «мир» и «реальность» в тот момент были для меня синонимами хаоса и бе с предела, но я чувствовала, что тот человек – единс т венный, кто мог хоть как-нибудь помочь нам.

Когда нас усадили в вертолет (опять вертолет!), который ожидал нас в состо я нии готовности недалеко от казармы, мы поняли, что оказались в том самом а п парате, который увозил нас из логова маф и озного Андреаса. Но легче или хуже нам от этого не стало.

С осоловелыми глазами и индифферентным, в глубине души, отнош е нием ко всему происходящему, мы вглядывались в стремительно удаляющиеся объекты там о женного поста, скрываемые густой пеленой пыли и какого-то газа, а также авт о матными очередями.

Ты помнишь того мужика, которого ты обозвал курдским повста н цем в форме офицера? Сказать честно, мне жаль, если с ним случ и лось что-нибудь тогда. Он такой… доброжелательный, а это не такое уж часто встречающееся сейчас к а чество.

Не прерывайся, пиши, а то потеряешь цепь событий.

Я помню, из нас даже никто не спросил, куда нас везут. Это было так неважно и неинтересно. Правда мужчина, который спас нас, разве р нул и показал маленький лист бумаги, на котором было написано «Все будет хорошо». Мне показалось это несколько… пошловатым. Коне ч но, в это можно было поверить. Да и ни у кого из присутствующих в салоне вертолета не было видимого оружия.

В самолетах и вертолетах нельзя стрелять.

Не важно, ты помнишь глаза того человека? В них я не чувствовала никакой опа с ности. Кстати, теперь ты меня сам перебил.

Ладно, прощаю.

Мы приземлились на берегу моря, недалеко от пристани, по которой и побежал мужчина, выскочив из вертолета и маня нас за собой.

Все происходило очень быстро. Вот мы подбегаем к большой и крас и вой яхте. Вот нас проводят в не менее красивую гостиную. Надя гов о рит:

– Я, наверное, дура, но мне кажется, что это позитивные изменения в наших суд ь бах.

– Боже, – сказала я, – ты точно дура. Как заговорила, а? Да мы действительно сп а сены.

– Нет, девочки, – вмешался Саня, – теперь нас, как ненужных свидет е лей, увезут далеко в море и утопят.

– Да, – сказал ты, – это вероятнее всего.

Не успели мы отдышаться, как в гостиную вошла (никогда бы не поверила)… А л тея. Эта бандитская жена, сына которой мы, оказыв а ется, убили.

Она сильно изменилась после нашей последней встречи, – широко ул ы балась, глаза блестели, как звезды. Было такое ощущение, что она х о чет всех нас обнять.

– О. К. – Сказала бандитка и подозвала к себе мужчину, который все это время стоял в дверном проходе.

– Это госпожа Алтея, – сказал он по-русски со слабым акцентом. – Она извиняется за все произошедшее с вами и хочет, чтобы вы снач а ла отдохнули, после чего она вам все объяснит.

– Нет! – крикнули мы почти хором. – Мы хотим услышать все сейчас.

Алтее перевели нашу просьбу, и она улыбнулась еще шире прежнего. «Что-то неладное с этой Алтеей, – подумала я, – такая добрая, обходительная и похожа на наркоманку».

И вот какую историю она нам поведала. Я хочу пересказать ее как можно аде к ватнее. Поэтому это признание будет без комментариев и от первого лица, как его нам поведала Алтея через своего переводч и ка.

– Я родилась в очень бедной семье, на знаменитой Итаке. Тринадцатилетней девчонкой я, как и все, мечтала о красивом принцем, кот орый приедет на белом коне и вытащит меня из нищеты. Моя мать умерла, когда мне было десять, и отец, п о сле нескольких стойких лет, спился и пропил все то немногое, что было у нашей семьи.

Когда мне исполнилось шестнадцать, я с вечно пьяным отцом на руках перебралась к бабушке в Албанию. Это было очень трудно сделать, но жизнь заставила. Потом и бабушка умерла… Здесь, в Албании мой отец практически сошел с ума и продал меня, несмышленую и романтичную, но уже узнавшую все тяготы жизни девчушку замуж за того Андреаса, по вине которого вы и находитесь здесь сейчас.

Не буду вдаваться в подробности, но тогда в моей жизни настал настоящий ад. Я искала тихой семейной жизни, а нашла рабство в качестве жены у кровавого гангстера, связанного с албанскими и турецкими террористами. Империя Андреаса велика, и я с самого начала вела себя как послушная овца, до конца преданная своему хозяину. Так что до последних дней Андреас не догадывался, как я его ненавижу и как я желаю ему смерти.

Два года назад у него появился сын, о существовании которого он не знал. Он был не от меня, а от какой-то портовой шлюхи. К сожалению, бог не дал мне своих детей. Я удочерила очаровательную девочку, всячески стараясь оградить ее от всего плохого.

Панайотис во всем походил на своего отца. В своей кровожадности, ненасытн о сти и психической неустойчивости это была полная копия отца.

Шлюхи Андреаса и Панайотиса гуляли по дому, превращая его в зоопарк. Если Андреас мог позволить себе избить меня из-за своего плохого настроения, то Панайотис ушел дальше, – он изнасиловал меня. Один раз, потом другой. После этого я решила остановить все это.

Занимаясь благотворительностью, что поощрял Андреас, я параллельно вела двойную игру: набрала свою команду и стала осведомительницей некоторых спецслужб.

Почувствовав силу в своих руках, вернее в голове, я решила удачно спланировать убийство ублюдка Панайотиса. Опять же не хочу вдаваться в подробности, но операция прошла удачно. Единственным минусом было то обстоятельство, что пострадали невинные люди, а именно – вы, которые прекрасно вписались в ситуацию, при этом меня выгородив и пострадав. Последнее меня не устраивало, и я х о тела это исправить.

Настал черед Андреаса. Одним из товаров, поставками которых он занимался, было хитрое устройство российского производства – оптическая головка самонаведения для оперативно-тактических ракет для систем залпового огня. Вроде так. Я всегда помогала Андреасу, поэтому прекрасно разбираюсь в подобных вещах. Это устройство существенно повышает боевые возможности старых ракет и делают их действительно высокоточным оружием.

Это тот странный предмет, который вы, может быть, видели на албанской таможне.

Андреасу было необходимо переправить один экземпляр ОГС в Албанию, для ознакомления с ним террористов. И выход для этого подсказала ему я. Вы догадываетесь, какой…

Это я проинформировала таможню о возможном преступлении.

Но самое интересное то, что на самом этом предмете, ОГС, я оставила отпечатки пальцев и микрочастицы Андреаса. Не спрашивайте, как мне удалось это сделать, но я умудрилась. Так что у Андреаса не осталось никаких шансов. Даже Аль Капоне сел в тюрьму только лишь за неуплату налогов.

Оставался последний шаг в моей операции, – освободить вас. И это, как вы смогли убедиться, прошло безупречно. Не сомневаюсь, что вы достаточно пострадали за это время, но только представьте, сколько этим вы спасли жизней.

Теперь все. Отдыхайте здесь, на яхте, сколько вам будет угодно. После чего мы поможем вам добраться до посольства в Афинах, и компенсируем все затраты. И не сомневайтесь, вам положено небольшое вознаграждение.

Алтея широко улыбнулась и вышла из гостиной. Да, это дамочка была явно не в себе. Однако это обстоятельство не помешало нам последующие два дня провести на яхте, то есть в роскоши, и даже загореть.

Госпожу Алтею никто из нас, к сожалению, больше не видел.

Из Греции мы уехали со скандалом, но это уже совсем другая история.

В принципе, неплохо. Из тебя, в отличие от меня, мог бы получиться отличный писатель. Напиши еще что-нибудь.

Через неделю мы узнали, что Алтея утонула. Говорят, ей кто-то помог это сделать. Умерла, как великие.

Нет. Напиши хорошее.

Мы стоим с тобой, облокотившись на перила яхты, и смотрим на потрясающий морской закат.

– У нас ведь практически не было и не будет уже этого лета, – сказал ты.

Я согласилась.

– Оно как бы не с нами. Оно прошло мимо нас, – добавил ты.

Я опять согласилась.

– Получается, мимолето какое-то! – вывел ты, и я засмеялась.

А потом ты сказал:

– Несмотря ни на что, мне хорошо рядом с тобой. Веришь?

– Нет. – Ответила я.