Текст книги "Дневник добровольца. Хроника гражданской войны. 1918–1921"

Распустилась сирень и многие другие кусты и цветы. Пахнет хорошо, только немножко стало холодновато за последние дни.

Некоторое время тому назад генерал Деникин объявил декларацию, главнейшие пункты которой следующие:

1) борьба с большевиками до уничтожения;

2) созыв всероссийского народного собрания на основах всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права;

3) земельная реформа;

4) освобождение рабочих от эксплуатации их капиталом.

Несколько запоздала эта декларация, а то многие, не зная всё это время истинную физиономию Добровольческой армии, оставались совершенно в стороне или даже совсем не сочувствовали ей, думая, что она преследует реакционные цели. Появись эта декларация раньше, и у нас было бы значительно больше сторонников из рабочего класса. Нужно сознаться, что агитация у нас развита слишком слабо, между тем как большевики на нее обращают самое серьезное внимание и забивают всем головы своей программой.

Вечером затеяли мелкую домашнюю игру по полтиннику, и я умудрился каким-то образом проиграть целых 710 рублей.

3.05.1919. Наши офицеры поехали в Армавир изучать английскую материальную часть и получать пушки. Рассчитывают вернуться через 2–3 недели. Танки всё время едут и никак не могут доехать. Говорят, что в Ростове их осматривали два дня, теперь они застряли в Таганроге. Проезжавшая английская миссия знакомилась с этим участком.

Красные всё продолжают лезть: 2‐го числа они начали наступать на участке нашей батареи. Это наступление было отбито нашим артиллерийским огнем. Стреляла батарея очередями. Это первый раз за последнее время. Татарников рассказывал, что им всыпали должным образом. Я уже почти совсем поправился. Снял повязку с шеи, остригся под ноль и побрился. Стало много легче. Хочу помыться завтра и вернуться в батарею.

4.05.1919. С утра меня разбудил прапорщик Егоров и сказал, что где-то очень близко идет сильный бой. Действительно, отчетливо слышна была ружейная и пулеметная стрельба. Часов в 11 я собрался пойти в баню, но так как стрельба приближалась, то я решил немного обождать, так как выскакивать из ванны полуголым и полувымытым в случае нашего дальнейшего отступления не представляется особенно интересным.

Наступали красные со стороны Моспино. Часов в 12 стрельба как будто бы несколько стихла, и я пошел и вымылся, как следует. Часам к 3 бой снова сильно разгорелся. Они заняли Моспино и отрезали наш бронепоезд «Генерал Алексеев», который двигался по оставшемуся в его распоряжении небольшому участку пути и отбивался чуть ли не в упор. Вечером по стрельбе можно было судить, что дела наши не совсем хороши.

Часов в 8 наши части перешли в наступление, заняли Моспино, освободили бронепоезд и отогнали красных. Говорят, что человек 200 перешло во время этого боя на нашу сторону.

Приехал из Екатеринодара шт.-кап. Громов. Говорит, что там война совершенно не чувствуется, военных очень много и все они одеты с иголочки. Нашим Азовско-Донским фронтом мало интересуются, а главное внимание обращают на Царицынский.

Много говорят и пишут о большом восстании казаков в тылу большевиков в Верхне-Донском округе. По сведениям, восставшие располагают артиллерией и хорошо организованы.

5.05.1919. С утра всё тихо. В Иловайской население опять успокоилось. Красные, очевидно, довольно далеко. Вчера их все-таки встряхнули, надо полагать, довольно основательно.

Сегодня решил отправиться в батарею. У нас в батарее за последний период боев и отступлений завелись экипажи, на одном из которых я и отправился. Хозяева ничего не взяли с меня, а кормили так, что и 30 рублей в сутки было бы мало платить за все эти блюда.

Наши стоят верстах в 7 от Иловайской, недалеко от рудника, в который приходят ночевать. Здесь наша батарея занимает дом с электрическим освещением и прочими удобствами. Спать, конечно, приходится на полу. Грязь во всём доме держится солидная.

В этот день на наблюдательном пункте убит наш телефонист, доброволец Шишков, гимназист 5‐го класса. Ему гранатой совершенно оторвало голову. Еще в январе он поступил к нам, тайно удрав от родителей; его отыскали, приехали и взяли. Затем родные отпустили его из дома и снарядили вещами. А тут уже такая катастрофа.

6.05.1919. Вечером спустился на руднике под землю сажень на 100. Очень интересно побывать все-таки в шахтах. При спуске ощущается повышенное давление, которое чувствуется главным образом барабанными перепонками и при дыхании. В шахте внутри страшно сыро и темно, ходить приходится совсем согнувшись. В некоторых местах стоят машины, которыми выкачивается вода. Коридоры тянутся на большом пространстве и имеют много боковых ходов, благодаря чему запутаться там пара пустяков. В том месте, где выбирался уголь, выделялся какой-то неприятный газ. Работать там, по-моему впечатлению, очень тяжело. Трудно понять психологию людей, которые работают там всё время. Нет ничего удивительного, если эти люди, не разобравшись в свободе и примкнув к большевикам, делаются зверьми.

Танки наконец прибыли в Иловайскую. Предполагают, что уже завтра они должны быть на нашем фронте, на участке Моспино, и перейти в наступление. Уже пора.

7.05.1919. С утра предполагалось наступление слева от нас. Но почему-то всё было спокойно с утра и вообще весь день. По каким-то соображениям наступление было отложено до завтра.

Холод стоит адский. На позиции мы устроили шалаш из досок, разводим там костер и только таким образом слегка согреваемся. Целый день, не умолкая, по всему участку идет ружейная перестрелка. Артиллерийского огня очень мало. Мы стреляем только в крайних случаях, и то очень немного.

К полудню сменилась наша пехота. Пришли сюда казаки-кубанцы. Говорят о том, что вся 3-я дивизия будет оттянута на отдых, а потом пройдет на Царицынский фронт. Но это остается только слухом. Пехоту нашу сменили, а артиллерия осталась. У кубанцев все части значительно пополнены. В пеших сотнях у них насчитывается по 150–200 штыков. Наш участок заняла команда разведчиков 4‐го пластунского батальона. В этой команде более 100 человек. Несколько неинтересно только то, что эти пластуны еще почти совсем не обучены. Как ни странно, некоторые из них глохнут от своих собственных выстрелов. Обе стороны держатся пассивно и основательно окопались.

Вечером привезли нам новое английское обмундирование для солдат. Материал очень хороший. Сапоги, например, года за три не сносить.

Некоторое время тому назад наша батарея получила несколько английских мулов. Интересно то, что когда орудие подымается в гору, то солдат обыкновенно покрикивает на единственного мула, который ходит в запряжке нашего 4‐го орудия: «Мул тяни, мул тащи». Очень выносливые и почти не требующие никакого ухода за собой животные. Питается чем угодно, говорят, что у них не может быть потомства.

8.05.1919. Слева началось наступление. Всё время хорошо слышна усиленная стрельба. Говорят, что там пошли танки. Часа в 3–4 дня на нашем участке получилось что-то непонятное. Ни с того ни с сего вдруг открылся интенсивный огонь, и наша пехота начала отступать. Лошади у нас были разамуничены и паслись в поле. Пришлось спешно их запрячь. У нас оставалось только 3 снаряда. Мы выпустили 2 шрапнели для подбодрения пехоты и решили еще подождать, временно не браться за задки. Из штаба батальона все повозки уже драпанули назад на рысях. Потом команда разведчиков остановилась и вновь заняла свои окопы. Положение восстановилось. Наши подвезли снаряды, и мы начали стрелять по отступающим колоннам красных, которые, вследствие нажима наших на соседнем левом участке, отходили параллельно нашему фронту. Та пехота красных, которая была против нас, еще удерживалась до ночи, а потом тоже оставила свои окопы.

9.05.1919. Мы утром слегка продвинулись вперед. В этот день и наш участок должен был перейти в наступление. Наши пластуны сегодня встретили довольно серьезное сопротивление со стороны красных, которые удерживались на буграх за хутором Холодным. Офицеры в этих казачьих частях какие-то нерешительные, а то многое можно было бы сделать с этими солдатами, несмотря на их неопытность.

К вечеру наши части остановились верстах в 7 от города Дмитриевска. Днем купили барана и великолепно подзакусили. На ночь устроились на хуторе в комнате начальника боевого участка. Тот рассказывал про страшный разврат и упадок нравов в Екатеринодаре. В этом отношении в особенности гимназистки представляют собою проституток, по его словам.

10.05.1919. Утром пошли опять вперед. Продвигались мы с некоторой осторожностью. В хуторе Холодном наблюдал знакомую картину разграбленного хозяйства. Только здесь большевички были несколько человечнее, чем у нас. Здания, по крайней мере, остались целы и несколько, экземпляров домашней птицы, которая испуганно и уныло бродила по пустому двору. Больше ничего не осталось.

В этот день я чувствовал какую-то скуку. Всё время уходил вперед от пушки и путешествовал по занятым окопам. Здесь было много китайцев. Они натаскали много досок и камней из деревни, которыми укрепили свои окопы. Жители жалуются, что китайцы перерезали почти всех кур. Жалование требуют аккуратно 1‐го и 15‐го числа, иначе отказываются воевать. За опоздание в его выдаче третьего дня убили своего командира и переводчика. Часов с 12 дня китайцы обычно говорят: «Мой кушать хочет» и идут есть чуть ли не за 5 верст от окопов. Стреляют они всё время, не переставая, расстреляв же все патроны, уходят, говоря: «Мой машинка не работает, дай патроны». Местные жители передают, что назревает открытая вражда между китайцами и красноармейцами.

В обеденное время мы вошли в Дмитриевск. Появились слухи о том, что нами занята станция Ясиноватая и что группа большевиков, ушедшая из Дмитриевска, окружена. Эти слухи были настолько упорны, что когда первому орудию батареи удалось разогнать прислугу у выехавшей на открытую позицию красной батареи, командир сотни говорил начальнику орудия: «Вы особенно по ним не стреляйте гранатой, так как они всё равно наши». Взять мы их не могли, так как их защищала неприятельская пехота, а ночью их увезли. Достали в городе много большевистских газет. Они уделяют много внимания восстанию атамана Григорьева. Относительно нашего фронта они в своих сообщениях слегка переборщили. Сообщили уже о том, что ими взяты Ростов и Таганрог. Говорят, что у них нелады с «батькой» Махно, который до этого времени работал вместе с ними. Есть сведения, что Махно выступил против чрезвычаек и на своих плакатах помещает лозунг «Бей жидов».

11.05.1919. Несмотря на то что говорили, будто бы эта группа коммунистов отрезана, они всё еще удерживаются. Раза два даже пробовали наступать. Мы стояли очень близко от пехотных окопов. Целый день пули свистели по батарее. Несколько штук попало в щит и в лотки с патронами. Они основательно нажали на наш левый фланг, где участок занимал 8-й пластунский батальон. Оттуда приехал конный и комично сообщил, что «8-й батальон немножко в беспорядке отступает». По городу они закатили несколько тяжелых снарядов. Интересно то, что на поручика Пользинского тяжелые снаряды производят весьма солидное впечатление: у него ноги начинают подкашиваться. Наша левая группа заняла город Мариуполь и захватила 2000 пленных. Наступление начинает сказываться. Захвачен бронепоезд противника «Карл Либкнехт».

12.05.1919. Утром началось наше наступление: 3-е и наше орудие пошли в авангард. Двигались мы вместе с пехотными частями. Теперь нам стало ясно, что Ясиноватая не была взята и что ее нужно еще брать. Без особых задержек мы вышли на линию Ясиноватая–Криничная. Слева от нас генерал Шкуро, выйдя в тыл красных, занял ст. Юзово и Авдеевку. Таким путем в их распоряжении осталась только линия Ясиноватая– Скотоватая. Наступление наше для них должно быть было несколько неожиданным, так как начали эвакуировать Ясиноватую несколько поздновато. Мы открыли огонь по отступающим густым колоннам красных, которые очень поспешно перевалили через железную дорогу на Скотоватую и побежали дальше. Снарядов у нас, по обыкновению, было мало, и мы почти все выпустили по отступающим.

Через некоторое время начали один за другим выходить из Ясиноватой поезда. На всем протяжении они были нам очень хорошо видны, так как эта дорога проходит перпендикулярно нашему движению. Как оказалось, наши партизаны к этому моменту уже успели выйти на эту линию и наложили на рельсы шпалы и целую кучу рельс. Когда начали обстреливать первый поезд, то он ускорил ход; машинист, должно быть, лег на пол и, не видя этой баррикады, налетел на нее. Передние колеса паровоза перескочили через часть этих шпал и рельс, всё это там перепуталось, и шагов через 200 паровоз остановился, не имея возможности двигаться ни вперед, ни назад. Второй путь тоже застопорился. Занятно было видеть, как броневики, вышедшие со станции через 10–15 минут, подойдя к этому месту, начали метаться вперед и назад. Они отстреливались еще часа 2–3, но потом принуждены были сдаться. Один матрос до последнего стрелял из пулемета. Его схватили, и командир 2‐го офицерского полка Манштейн106106
  Манштейн Владимир Владимирович, р. 1894. Штабс-капитан 7-го пехотного полка. В Добровольческой армии и ВСЮР с 21 фев. (4 мар.) 1918 в отряде полк. Дроздовского; участник похода Яссы–Дон в составе 1-й роты Стрелкового полка, затем во 2-м офицерском (Дроздовском) стрелковом полку, с 4 апр. 1918 командир 4-й роты, с осени 1918 командир батальона того же полка, с 15 мая 1919 полковник. В окт. 1919 – летом 1920 командир 3-го Дроздовского полка. В Русской армии до эвакуации Крыма. Генерал-майор (с 22 июня 1920). Галлиполиец. На 1 авг. 1922 в составе Дроздовского полка в Болгарии, осенью 1925 в прикомандировании к Марковскому полку там же. Покончил самоубийством 19 сен. 1928 в Софии.


[Закрыть] собственноручно расстрелял его. Вся башка у этого прохвоста разлетелась вдребезги.

Один из броневиков был «Военных моряков Балтийского флота» № 2. На нем была хорошая, не совсем подходящая большевикам надпись: «Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и ни герой. Добьемся мы освобожденья своей лишь собственной рукой».

Всего было захвачено 7 составов и 3 бронепоезда. В одном из составов на платформах были два броневых автомобиля, которые тоже попали в наши руки. Кроме этого, была захвачена богатая хозяйственная добыча. Говорят, что в Ясиноватой чуть ли не в полном составе попал в плен какой-то большевистский штаб; одним словом, прилично щелкнули в этот день по красным. Лично я думал, что Ясиноватую будет не так легко вернуть, когда мы оставляли ее 23 апреля. Мы прошли правее станции через деревню Ясиновку и к вечеру заняли деревню Землянки, где и остановились на ночь.

13.05.1919. С утра двинулись дальше. Под Скотоватой они оказали нам небольшое сопротивление, но мы артиллерийским огнем сообщили им вполне достаточную скорость для того, чтобы они очень скоро убрались. Днем вошли в Скотоватую. Наша пехота сегодня дошла до полустанка Петруньки. Знаменитый желтый бугор за Скотоватой, который доставил нам в марте массу неприятностей, теперь был взят очень быстро, без сопротивления.

Нужно сказать, что наши цепи во время этого наступления поражают своею численностью. Как-то прямо странно видеть так много своей пехоты, в то время как за все эти бои привык с 30–40 человеками защищать целый участок против 1000 красных.

Легли спать сегодня что-то часов в 8 вечера. Это редкий случай за всё это время, и вставать завтра будем часов в 7 утра. Можно будет слегка ожить, а то уже духу не хватало вставать в 2 с половиной утра и устраиваться на ночлег только часов в 10.

14.05.1919. Двинулись на полустанок Бетманово. Предполагалось сначала, что сегодня будет дан отдых. Но разведка выяснила, что большевиков вблизи нет, и мы двинулись на Горловку. Прогнали со станции нашим огнем бронепоезд красных и пошли левее Горловки, которая была сейчас же занята нашей пехотой, на Никитовку <ныне в черте г. Горловка>. В нескольких верстах от станции вступили в бой, который затянулся до ночи.

Коммунисты задержались у Никитовки, другие части красных, как говорят, отступили дальше. Бронепоезда их после ясиноватской ловушки стали много осторожнее и значительно пугливее, чем раньше. Ночевать пришлось в поле прямо на дороге. Ночью развели костер и самостоятельно варили уху из мелкой рыбешки, которую наглушили днем ручными гранатами. Удивительно, что до этого времени здесь так холодно, сыро и идут всё время дожди. Спать было скверно: одному боку от костра было жарко, а другой замерзал от холода. В таких условиях в два счета можно получить солидную болезнь.

15.05.1919. Утром пролетали над нашими позициями 3 аэроплана красных. Они сбросили несколько бомб и целую кипу прокламаций, в которых заключалось обращение к офицерам. Там указывалось на то, что мы якобы находимся в безнадежном положении, что они нас приперли к морю и окружили со всех сторон. Шутники, право… Говорят это тогда, когда мы наступаем по всему фронту, а их армия бежит. Заканчивалось это обращение такими словами: «Всякому честному офицеру найдется достойное место в Красной армии, и если Вы не потеряли способность, то Вы должны понять, что Вас обманывают, и т. д.».

Днем мы вошли в Никитовку. Это большая узловая станция. Тут они взорвали 2 порядочных железнодорожных моста, чем преградили на несколько дней путь нашим бронепоездам. По словам жителей, красноармейцы под влиянием последних поражений решили отступать до Харькова. Вообще, как видно, боевой дух у них в данный момент сильно упал, и начинается разложение. Отсюда мы двинулись по направлению на Бахмут и к вечеру заняли ст. Майорское.

16.05.1919. Целый день пришлось задержаться в Майорской. По Константиновской ветке всё время подходил к нашему расположению большевистский бронепоезд, который своим огнем приводил в ужас обитателей Майорской. По Бахмутской линии тоже всё время появлялся бронепоезд, но тот вел себя значительно скромнее. Вечером наша разведка дошла до станции Курдюмовка. Завтра двигаемся дальше.

17.05.1919. Мы изменили направление и пошли на Константиновку через станцию Магдалиновка. Наступали мы вдоль железной дороги. Всё это расстояние в 25 верст я прошел пешком. К вечеру мы добрались до станции Константиновка. Интересно то, что жители крайне удивлялись количеству наших войск. Они говорили, что они привыкли видеть нас самое большее в количестве 80 человек, а теперь наши цепи по своей густоте начинают приближаться к большевистским. Действительно, пластунов много, но наступают они крайне вяло и нерешительно. Артиллерии приходится идти вместе с ними в цепи, а то они совсем чувствуют себя неуверенно. Так, сами по себе казаки как будто и ничего себе, но командный состав у них никуда не годится. Скверно то, что они страшно распущены и грабят всюду, где только можно. Прямо возмущаешься, что их не могут прибрать к рукам. Наши солдаты в этом смысле держатся очень хорошо, да и мы постоянно за ними следим. Ночью казаки растащили пиво с одного из заводов, принадлежавшего какому-то еврею.

18.05.1919. Командир предложил мне быть у него, как у начальника артиллерийской группы, адъютантом. Я отказался и просил оставить меня в боевой части. Взамен себя я нашел желающего – поручика Пользинского. Вообще, службу в Добровольческой армии, я понимаю как службу именно на фронте и в боевой части.

Днем наш взвод перешел в экономию Феттера около колонии Екатериновки, на которую мы не совсем удачно наступали 3 марта. Приятно было вспомнить более тяжелое время и побывать в хорошо знакомых местах. Теперь на Константиновку мы наступали совсем иным путем. Получены сведения о взятии Бахмута. Наши части там везде вышли на ту линию, которую занимали в январе и феврале месяце. За 10 дней мы вернули почти всю ту территорию, которую медленно с упорными боями оставляли в течение 3 с лишним месяцев. Наступление это не только для большевиков, но даже и для нас было полной неожиданностью. Развивается оно очень успешно по всем направлениям, причем почти всё время наши части выходят в тыл красных, наводя на них панику.

19.05.1919. Был тихий и спокойный день. Ходил по окрестностям и чувствовал себя, как на даче. Достал где-то удочку и пробовал ловить мелкую рыбешку, но очень неудачно: совсем не клевала. Ел в колонии мед и беседовал с жителями. Большевики их сильно обобрали, но у них все-таки много еще кое-чего и осталось. Живут в колонии очень хорошо. В экономии Феттера была коммуна, и там почти ничего не осталось.

20.05.1919. Большевики попробовали было наступать на Константиновку, но их порыв довольно скоро охладили. Мы двинулись дальше, перешли заветную линию, дальше которой во время весенних боев не ходили, и заняли Новоселовку и Кондратьевку. Здесь Добровольческая армия появляется впервые, если не считать того, что перед Рождеством, когда мы воевали с Петлюровцами, в этих местах мимоходом бывали наши разъезды в количестве 5–7 человек, не больше. Жители как-то с любопытством смотрят на нас всех. Похоже на то, что большевики им порядком надоели и насолили.

21.05.1919. Наступали на ст. Дружковка. По вине пластунов мы не дошли до станции и вынуждены были ночевать в открытом поле, остановившись верстах в трех. Почему-то пластуны не рискнули наступать дальше. Мы, смеясь, говорили, что пластуны не решились ночью занимать «незнакомую станцию». Скучновато все-таки наступать с пластунами. Конечно, зарываться не следует, но теперь необходимо как можно быстрее гнать эту дрянь, и всё время наносить им возможно более чувствительные удары.

22.05.1919. Утром заняли ст. Дружковка. Большевики еще вчера уверяли жителей, что ими заняты Ростов и Таганрог и что «они нас совершенно окружили». Отходят же они потому, что мы, находясь в безнадежном состоянии, бросаемся кучками в разные стороны с целью куда-то прорваться. Эту наглость, ложь и нахальство у них не так легко вывести. Говорят даже 11-й советский стрелковый полк, который представлял собой наиболее стойкую боевую часть, предложил коммунистам самим защищаться, а сам уехал в Краматорскую в эшелонах.

В местном кооперативе я достал сахару и спичек по дешевой цене. Этих предметов у нас очень мало и достать их почти невозможно. Через несколько часов двинулись дальше на Краматорскую. Верстах в 6 от станции нас с бугров встретили сильным огнем. Оказалось, что 11-й и 14-й советские полки решили защищать Краматорскую. Нас осыпали пулями настолько густо и основательно, что пришлось подумать о рытье окопов. Большевики вырыли себе окопы во ржи, которая достигла вышины среднего человеческого роста. Мы выпустили по этим окопам 80 снарядов и доставили им много неприятностей, так как стреляли на малом прицеле и почти каждым снарядом мы низким разрывом попадали прямо по окопчикам. После каждого выстрела по нашей пушке прогуливался пулемет красных.

До ночи не удалось сбить красных. Наш правый фланг даже немного отступил, но потом опять выдвинулся. Только ночью красные вынуждены были оставить эти окопы и отойти.

В этот день получили сведения, что полковник Ягубов107107
  Ягубов Михаил Георгиевич. Константиновское артил. училище 1906. Подполковник. В Добровольческой армии и ВСЮР в 3-й батарее 3-го отдельного артил. дивизиона, затем командир танка «Святогор» 2-го отряда танков в 1-м дивизионе танков. Убит 6 мая 1919 на танке под ст. Попасная между ст. Криничная и Ханженково.


[Закрыть] младший, прапорщик Диденко и поручик Ассен-Аймер108108
  Ассен-Аймер (Кулинич) Федор. 4-я Московская школа прап. 1916. Поручик. В Добр. армии и ВСЮР в 3-й батарее Дроздовской артил. бригады. Убит 6 мая 1919 на танке между ст. Криничная и Ханженково.


[Закрыть] погибли на танке. Это наши бывшие офицеры, которые в феврале перевелись в бронедивизион. Казалось бы, что на танке можно быть почти гарантированным от смерти, а тут оказалось иначе.

23.05.1919. Заняли станцию Краматорскую. Здесь раньше находилась бронебаза противника, а на заводе строились бронепоезда для советских войск. Отсюда вышли два «Карла Либкнехта», которые очень скоро попадали последовательно в наши руки, «Роза Люксембург» и др. Под Миллерово захвачена «Непобедимая советская площадка» со многими орудиями.

Наша левая группа одновременно с занятием нами Краматорской с фланга заняла город Славянск. Там был захвачен весь Краматорский совдеп, начальник дивизии, 60 паровозов и много другого, в том числе и солидное количество спирта. В Краматорскую эшелоном пришел наш первый взвод, который перевооружился в Константиновке. Мы тоже сегодня получили английские пушки, а наши старые русские мне было приказано отвезти в Горловку в артиллерийский склад. Перевооружились мы только по той причине, что у нас нет русских снарядов, а английские нам будут давать в произвольном количестве. Как-то жаль расставаться с нашими пушками, они много изящнее и как будто лучше. В 1 час ночи мне пришлось выехать с эшелоном в Горловку.

24.05.1919. Приехал в Горловку, но оказалось, что огнесклад переехал из Криничной в Бахмут. Пришлось ехать назад через Никитовку на Бахмут. Хорошо, что я ехал совсем отдельным эшелоном со своим паровозом. Благодаря этому я довольно быстро слонялся по всем линиям и станциям, пока наконец добрался до огнесклада. Если бы мне нужно было прицепляться к другим эшелонам, то на такое путешествие из Краматорской в Бахмут через Горловку мне пришлось бы потратить минимум трое суток. Вез я с собой очень много частной публики – и в вагоне со снарядами, и на платформе с пушками. На каждой остановке мирные обыватели слёзно умоляли меня подвезти до той или иной станции, так как пассажирского движения еще нет и они могли передвигаться только воинскими эшелонами, если начальники эшелонов разрешали им садиться. Я впускал почти всех.

25.05.1919. Утром сдал пушки, но выехать не мог почти до вечера. Я воспользовался этим случаем, походил по городу, довольно плотно поел в столовой и основательно помылся в бане.

Город так себе, вокзал для этого города очень приличный. Мне рекомендовали ехать не прямо из Бахмута в Славянск, а по другой линии, через Никитовку. Когда я приехал туда, то мне сказали, что на Славянск эшелоны по этой линии ходят редко, и советовали ехать или в Бахмут или в Ясиноватую, во избежание того, чтобы в Бахмуте вторично мне не дали бы еще более остроумный совет относительно железнодорожных передвижений в данное время. Получилась теперь с моей ездой такая картина: для того, чтобы двигаться вперед, мне нужно сначала проехать внушительный кусочек назад в Ясиноватую. Прибыл я туда около 1 часу ночи. Так как на вокзале совершенно нельзя было найти места даже для сидения, то я пошел в дом к какому-то еврею, разбудил его и просил устроить меня на ночлег.

26.05.1919. Весь день пришлось проторчать на вокзале, справляясь о том, когда пойдет эшелон Самурского полка. Все наши старые Добровольческие полки за это время отдохнули в резерве и значительно пополнились, доведя свою численность почти до нормального состава.

Часов около 9 вечера мне наконец удалось выехать. Устроился я на тормозе вместе со своими солдатами и под дождичек слегка задремал. Погода всё время отчаянная: почти без перерыва идут дожди. Такого лета я еще в своей жизни не видел.

Большевичкам отступать, действительно, не интересно, и они иногда предпочитают уходить эшелонами, благодаря чему иной раз их бывает довольно трудно догнать.

Из эшелона, в котором я ехал, под Скотоватой на ходу поезда из вагона выскочила лошадь, вполне благополучно; вслед за ней принужден был выскочить и ездовой. Правда, поезд шел не быстро, так как в составе было более 70 вагонов.

27.05.1919. От Краматорской до Славянска ехал в эшелоне «одесситов» бригады Тимановского109109
  Тимановский Николай Степанович, р. 1889. Произведен в офицеры (прапорщики запаса) за боевое отличие 1906. Полковник, командир Георгиевского батальона Ставки ВГК. В Добровольческой армии с дек. 191, командир роты офицерского батальона. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода, с 12 фев. 1918 помощник командира Сводно-офицерского полка, затем нач. штаба 1-й отдельной пехотной бригады, с мая 1918 командир 1-го Офицерского (Марковского полка), с 12 нояб. 1918 генерал-майор, командир 1-й бригады 1-й пехотной дивизии. В начале 1919 направлен в Одессу, с 31 (21) янв. 1919 начальник Отдельной бригады Русской Добровольческой армии в Одессе (с 27 янв. – Отдельной Одесской стрелковой бригады), с которой отступил в Румынию, с 18 мая по 13 июня начальник развернутой из бригады 7-й пех. дивизии, с 2 июня 1919 нач. 1-й пехотной дивизии, с 10 нояб. 1919 нач. Марковской дивизии. Генерал-лейтенант (с лета 1919). Ум. от тифа 18 дек. 1919 на ст. Чернухин Херсонской губ.


[Закрыть]. Встретил двух сослуживцев по Гатчине, подпоручиков Гудара110110
  Гудар Георгий Ипполитович, р. в Одессе. Сергиевское артил. училище 1916. Подпоручик. Во ВСЮР в Одесской добров. бригаде. Взят в плен. На особом учете с 1920 на Украине.


[Закрыть] и Ольшанского. Посмотрел я на эти войска и офицеров и сразу увидел, что эти части «неважнец», далеко им все-таки до наших Добровольческих частей. Они говорили, что чуть было не решили ехать к Колчаку, так как в прошлом месяце у них были слухи о том, что наши дела почти безнадежны. Я им сказал, что в конце апреля дела наши были действительно неважны, но, по-моему, именно поэтому они и должны были прийти к нам, чтобы помочь. Говорят, они перед уходом разделили какие-то экономические суммы, так что на каждого младшего офицера пришлось по 12 тысяч, и занимались кутежами. Большого толку из этих войск, как видно, не будет. Я открыто выражал им свое удивление, что они сдали Одессу 4 тысячам наступавших большевиков, в то время как их было около 6 тысяч.

Эти дни наш взвод знакомился с английскими пушками. Приехал я в Славянск как раз вовремя. Взвод уже погрузился, и через 2 часа мы двинулись на станцию Гусаровка. Между Гусаровкой и ст. Барвенково шел небольшой бой.

28.05.1919. Пришли в Барвенково. Интересно, что эта станция была занята нашей батареей без помощи пехоты. Пластуны что-то медлили и опять не хотели наступать ночью. Тогда капитан Слесаревский рассыпал наших разведчиков в цепь, а первому взводу приказал ночью открыть артиллерийский огонь. На красных навели солидную панику, и они удрали. Интересно то, что один из снарядов попал в вагон эшелона и тем придал им еще больше жару.

Побывал я здесь в тех домах, где помещение было занято чрезвычайкой; разгром был полный: всё перевернуто и валяется на полу; нашел, между прочим, фотографию всех большевистских заправил, много прокламаций и агитационной литературы.

29.05.1919. Большевики во время своего отступления оставили много консервов, которые они отравили трупным ядом, бациллами заразных болезней и прочим. Об этом было официальное сообщение в газетах. Может же дойти до такой подлости обезумевший народ.

В кооперативе мы достали по дешевым ценам много неотравленных консервов и с удовольствием поели их во время похода, хотя они не были особенно хороши. Занятие Барвенково нам очень понравилось, и наша батарея решила попробовать продвигаться дальше и подловить бронепоезд без нашей пехоты. Теперь с 10 нашими разведчиками пошел наш взвод. Мы выдвинулись верст на 7 вперед нашей пехоты и заняли разъезд Языково.

Ночью полковник Самуэлов приказал мне стать в заставу с двумя пулеметами в одной версте от места расположения пушек. Интересно то, что мы начали без пехоты воевать и за артиллерию и за пехоту. Около полуночи я задержал проходившего в Барвенково железнодорожника, который сообщил, что большевики завтра собираются наступать большими силами при поддержке двух бронепоездов и наземной батареи. Бороться с бронепоездами и артиллерией мы сможем, но настоящего наступления с пехотой, конечно, не будем в состоянии выдержать, так как они могут обойти нас со всех сторон, а наша пехота к утру еще не сможет подтянуться к нам. В общем, посмотрим.

30.05.1919. На рассвете начался бой. Железнодорожник, действительно, не соврал. Громадные цепи противника начали появляться на всех буграх. Пока было возможно, мы отгоняли бронепоезда и очень удачно стреляли по цепям. Но, не рискуя быть обойденными со всех сторон, мы снялись и, останавливаясь несколько раз во время отхода, чтобы задержать красных, часов около 6 утра подошли к нашему пехотному расположению.

Наступление такими силами со стороны большевиков было довольно-таки неожиданным. Пластуны держались как-то вяло и с определенным намерением отступать. Пока цепи противника были далеки, они еще держались, но когда те приблизились вплотную и мы начали расстреливать их чуть ли не в упор, то пластуны перевалили через бугор, сбились какими-то беспорядочными группами, перестали стрелять и ждали того момента, когда мы снимемся, чтобы им самим уйти. Работала только наша 4-я пушка (3-е орудие отошло назад, чтобы потом своим огнем прикрывать наш отход) и наши пулеметы, пехота бездействовала. Я несколько раз входил в нашу цепь, спрашивал у пластунов, где находятся в данный момент их офицеры, и старался привести их в порядок. Они всё время указывали мне на левый фланг, где действительно положение было угрожающим. Слева наши довольно быстро отступили, и громадные цепи красных начали уже входить в селение Барвенково, а нам между тем приходилось отступать мимо селения.