Текст книги "Первая империя"

– Смотрите! А вы боялись, что он не полетит! Летит! Летит не хуже «Императора»!

– Да. Наверное. Значит, меня всё же ждет отставка… – тихо, почти шепотом ответил я, не отрывая взгляд от дирижабля.

– Что?

– Что? Ничего.

Минут на пять «Небесный» повис в воздухе на определенной высоте. Сейчас проверяли вертикальную устойчивость. Не снижается ли он, не поднимается ли выше. После этого «Герцог» начал медленное движение в сторону леса, где развернулся и направился обратно, к нам. Внезапно с его стороны раздался скрежет металла, взрыв, и следом за этими звуками с оси слетел один из четырех подъемных винтов, – супердириджабль накренился на корму и правый борт, а слетевшая лопасть срезала верхний стабилизатор, – теперь и без того неповоротливый корабль почти полностью лишился возможности маневрирования, но, мало того, на траектории его падения был командный центр! «Он снесет башню! Влево, влево!» – доносилось из толпы. Мы заметили, как персонал башни покидал ее. «Герцог» уже ударился кормовой частью о землю, но тяговые винты продолжали тянуть огромный корабль вперед, и он действительно снес башню, сломал ее, как человек ломает спичку. Так он протащился еще метров пятьсот, а поскольку оставшиеся три подъемных винта всё еще работали, он начал переворачиваться на бок! Внутри из-за деформации конструкции начали взрываться баллоны с газом. К «Герцогу» уже бежали собравшиеся на поле и летели пожарные дирижабли, готовые заливать горящие обломки тоннами воды. К месту катастрофы ехали пожарные локомобили, стягивались экипажи стоявших неподалеку дирижаблей.

На борьбу с пожаром ушло несколько часов. Весь дирижаблепорт затянуло черным дымом, гарью. Столб дыма уходил высоко в небо. В это время кто мог, у кого был прилив мощи и храбрости, кидались в раскаленные обломки – вытаскивать своих боевых коллег. У развалин башни управления дежурили несколько машин скорой помощи. За исключением Софи, из диспетчеров никто не пострадал. Она, как главный диспетчер, покидала башню последней, сигнализируя «Небесному», что он протаранит здание. Выбегая в последнюю секунду из башни, Софи была настигнута обломками. Ее быстро нашли и срочно отправили в больницу.

– Налетался? Будь ты проклят! – прокричал я, подбежав с остальными максимально близко к горящим обломкам и слыша, как оттуда, вперемежку со скрежетом металла и взрывами, доносились просьбы о помощи выживших.

Из экипажа более ста двадцати человек выжили лишь сорок. Среди них – с тяжелыми травмами и ожогами – был Аки. После того, как его достали из-под обломков, я пытался попасть в машину, на которой его увозили в больницу, но фельдшер не пустила. Пришлось ехать общественным транспортом. Туда же доставили и Софи, у нее были ушибы, ссадины, рваные раны, перелом правой руки в плече. Врачи заверили, что с ней всё будет в порядке. К четырем часам в больницу прибыла Лия. Она, вся в слезах, пыталась разузнать у меня, что с Аки, но я знал не большее нее. Оставшийся день мы просидели под дверьми операционной, где проводились все возможные и невозможные операции. Только к вечеру нам удалось поговорить с врачом. Тот сказал, что его команда делает всё возможное, чтобы сохранить Аки жизнь, но сейчас он в тяжелом состоянии. Пока шли операции, мы несколько раз ходили к Софи.

Оперировать Аки закончили только к двум ночи. В палату нас не пускал заведующий отделением, ссылаясь на то, что пациенту нужен покой. Лия вновь разрыдалась, и врач предложил ей выпить успокоительного. Видя ее горе, я задумался над словами Аки. Смогла бы она так убиваться, если бы у нее действительно кто-то был?.. Не думаю. Да и зачем ей этот спектакль?.. Я и Лия расположились на скамье в коридоре. Не выдержав, Лия прижалась головой к моему плечу и заснула, а я облокотился на стенку. Лишь под утро нас пустили к Аки, и, увидев его, мы оба одновременно ахнули. Он был полностью перебинтован, под капельницами, с подвешенной ногой, с ссадинами на тех немногих участках тела, которые не были под бинтами. Лия, как могла, обняла его, но он хрипящим голосом сказал «больно», и девушка отскочила от кровати.

Когда мы вернулись на рабочее место через пару дней, к нам то и дело врывались с обысками. Что искали, не знаю. Потом меня, Оливера и даже Никона в командировке начали таскать по комиссиям и выяснять причину, по которой «Небесный Герцог» разбился. Все допросы проходили с одними и теми же вопросами, и мы быстро устали давать на них одни и те же ответы. Отличился лишь один допрос. После него от меня, наконец, отстали:

– Почему разбился «Небесный Герцог»?

– Потому что он с самого начала не был способен к полетам.

– Почему вы не говорили об этом раньше?

– Мне всегда было, что сказать. И я говорил. Собиралась комиссия, на которой было изменено техническое задание. Но даже с измененным ТЗ оставались проблемы. И я говорил об этом. Меня не слушали! Я предлагал командующему воздушными войсками разобрать этот горе-дирижабль и построить два «Императора». Меня выставили за дверь!

– Министр говорит, что вы его не предупреждали и подобных предложений с вашей стороны не поступало.

– Разрешите слово? – раздался голос из зала.

Голос оказался незнакомым, и, быстро прикинув, кто бы это мог быть, но так и не найдя ответа, я обернулся. У скамейки, где сидели другие свидетели, стояла… Стенографистка! Да, точно. Она! Одетая в серый костюм и с небольшой сумочкой в руках. Я даже не заметил ее!

– Представьтесь.

– Ja-S01, стенографистка УБВК. Я присутствовала при разговоре Адриана и министра до того, как господин Адриан отправился в экспедицию и после ее окончания. Адриан и до, и после экспедиции говорил, что «Небесный Герцог» летать не может. Его мнение проигнорировали. Он действительно предлагал разобрать супердирижабль и построить два «Императора», видя это более рациональным. У меня есть обе стенограммы, и, при необходимости, я готова их предоставить.

Появлению этой гостьи я был крайне удивлен, но неописуемо рад! Помощь пришла с совсем неожиданной стороны. После заседания я догнал Яси на улице:

– Яси, постойте!.. Спасибо вам! Но зачем вы приехали? Почему? Почему вы помогли мне?

– Я помогла не вам, я помогла империи. Вы не первый, кто оказался в подобной ситуации. Этот человек разрушает министерство, а оно и так с трудом держится, уж поверьте… Надо приложить все усилия, чтобы снять этого министра с его должности.

– Как я могу вас отблагодарить?

– Ничего не надо. Это мне диктует моя совесть.

И всё же букет цветов был подарен…

Днем позже из больницы была выписана Софи. Ее правая рука была в гипсе, она стала хромать – дала знать о себе старая травма. Врачи боялись, что теперь этот недуг может остаться навсегда. Со слов врача, сейчас ей нужен покой. Любое потрясение могло плохо сказаться на ее здоровье. Ее психологическое состояние было подорвано. В силу своих возможностей я, как мог, старался ее опекать.

– Оливер, ты послушай, что «Эталон» пишет: «После судебных разбирательств, прошедших за закрытыми дверями, командующий воздушными войсками был отстранен от занимаемой должности. Назначен временно исполняющий обязанности…»

– И вы этому рады?

– Рад?.. Я предупреждал его, что этим всё закончится. Но он решил, что лучше главного конструктора знает, будет «Небесный» летать или нет. Результат мы узрели своими глазами.

– А нам-то что теперь делать?

– Поднимать архивы, всю документацию и все расчеты, где было указано, что «Герцог» не может летать. От нас теперь долго не отстанут. Сделают всё, чтобы нас выставить виноватыми. Не только меня, но и вас, Никона, Баркенсона, математиков… В управлении никто и никогда не признает свою вину.

– Адриан, а вы поняли, по какой причине «Небесный» упал?

– У него подъемный винт вырвало. А что?..

– Вот именно! Получается, что вы действительно где-то просчитывались. Он смог взлететь, он смог выполнять маневры, он смог выполнить первые испытания, но ось винта не выдержала такой тяжести! Вот в чем проблема. Проблема и наш просчет! Если бы в бою, в небе, ему уничтожили бы винт – он бы свалился бы как камень!..

Я отвлекся на топот сапог в коридоре. Обернулся через плечо. Дверь едва ли не снесли с косяка двое военных в полевой форме, двое полицейских – офицер полиции и еще кто-то с ним.

– Кто из вас двоих Адриан?

– Господа, это весьма дорогая дверь! Аккуратнее с имуществом!..

– Я задал вопрос! – раздраженно сказал офицер.

– А я требую от вас…

– Хватай обоих! – обратился он к военным позади.

– Я Адриан.

– Вам придется пройти с нами.

– Оливер, ты глянь на них! Они уже даже ордер на арест не предъявляют!

– Так вы и не арестованы, – удивившись, сказал второй полицейский. – Вам разве не сообщили?

– Нет, мне ничего не сообщали. Если я не арестован, то извольте, – мне надо работать.

– Это не просьба и не предложение, это – приказ!

Мы вышли из здания бюро. Прямо напротив входа, на дороге, стоял военный паробус, окрашенный в лесной камуфляж. Офицер открыл дверь салона и пропустил меня вперед. На заднем ряду, рядом со мной, сел второй полицейский, а напротив – офицер и военный. Второй служащий сел за руль. Когда все разместились, офицер полиции открыл небольшое окошко, соединяющее салон и отделение водителя, и сказал: «Давай, к резиденции!»

– И всё же, хотелось бы узнать, куда мы едем?

– В императорскую резиденцию.

– Странно, что вас не известили, – вновь повторился младший по званию.

На голове волосы дыбом встали, глаза чуть не вылетели из орбит! В императорскую резиденцию, а я… А я одет как попало! Первое, что пришло в голову. Паробус быстро достиг Птичьего проспекта – черты города, и, проскочив его, мы поспешили к загороду.

Машина проехала на охраняемую тяжелой техникой территорию и остановилась на небольшой площади перед зданием, похожим на дворец. Здесь же стояло еще несколько элитных локомобилей. Из главного входа выскочили несколько дворецких и, обменявшись любезностями с конвоирами, сопроводили меня внутрь здания.

Расположили меня в небольшой гостиной, где дали немного времени освоиться, по истечении которого дворецкий в строгой ливрее попросил проследовать за ним. Мы прошли по нескольким коридорам в другую часть резиденции. У больших дверей стоял еще один служащий и, увидев нас, он постучался в дверь. Между ним и человеком за дверьми состоялся диалог, по окончании которого мне было разрешено зайти в кабинет – комната двадцать пять на двадцать метров, с темными обоями, заставленная немногочисленной резной мебелью, с несколькими картинами, с камином и зеркалом над ним, с низко висящей люстрой…

– Добрый вечер, господин Адриан, – император взял первое слово.

Я сразу не заметил главу государства. Он был в темной униформе, а света люстры и камина не хватало для освещения помещения с темными обоями. Император! Лично! Вот он! В мундире, с аксельбантом, с двумя-тремя орденами на ките… на мундире! И вот он я, буквально случайно заехавший сегодня в бюро… Сам император стоял около камина с бокалом… шампанского?

– Господин император! – Я поклонился, едва перешагнул порог.

– Проходите, располагайтесь в кресле, – он окинул рукой одно из двух огромных кресел возле не менее огромного стола в середине комнаты. – Полагаю, вам известно, по какой причине вы здесь находитесь?

– Ни-и-никак нет.

– Нет? Безответственность… А известно ли вам, что командующий УБВК снят с должности?

– Так точно, известно.

– Я ознакомился с вашим личным делом после катастрофы «Небесного Герцога». Ознакомился и с комиссионными разбирательствами. По совету моего окружения, некоторым характеристикам и рекомендациям, я принял решение предложить вам возглавить пост командующего управлением боевыми воздушными кораблями. Ваша черта говорить о проблемах открыто чиновникам много выше вас, желание доводить дела до конца весьма ценятся. Полагаю, что вы сможете указать на все недостатки аппарата, и УБВК под вашим руководством вернет былую славу и могущество. Вы готовы?

Я крепко задумался, но быстро дал ответ:

– Никак нет, господин император. Не готов.

После моего ответа император остановился (до этого он медленно прохаживался вперед-назад у камина), сделал глоток из бокала и продолжил:

– Могу узнать причину вашего отказа?

– Я ведь инженер, а не тактик. Мои руки и голова умеют чертить и считать, но совершенно не знакомы с картами и устройством государственных машин.

– Вас обучат.

– Господин император, я глубоко тронут вашим предложением, но я не готов взять на себя такую ответственность. Я не готов оставить свою команду конструкторов, я не готов оставить свой родной город, я не готов бросить семью. Человек, умеющий руководить, найдется всегда, а человек, который сумеет поднялась в небо груду брони и кучу пушек – нет. Заняв пост главы УБВК, я боюсь не оправдать ваши ожидания на мой счет.

После моего ответа император пару раз прошел вперед-назад у камина и невозмутимо ответил:

– Что же, вы действительно не боитесь говорить правду. Признаться, я рассчитывал, что вы не откажетесь. В таком случае хочу донести до вас, что Ёркстим находится в опасности. По данным разведки, Четвертая империя скоро проведет здесь массированное наступление.

– Господин император, помимо тех моих качеств, которые вы описали, я обладаю еще одним – желанием разобраться в том, что я не понимаю. Простите за вопрос, но если противник будет атаковать, то почему вы – глава армии и самой империи – здесь?

– Я приехал лично убедиться в готовности нашей армии принять бой на этом участке… Что ж, если вы отказываетесь от должности, напишите на вот этом документе ваш отказ, – он указал на стол. – Дату, подпись… Вы не хуже меня знаете.

Я пододвинулся к столу, взял ручку, набрал чернил и расписался на одной из двух бумаг.

– Готово.

– Благодарю вас за уделенное время… А, и еще. Да будет вам известно, что моим личным распоряжением с сегодняшнего утра лечением вашего сына занимаются лучшие врачи империи. Его лечащий врач доложил, что состояние пациента усугубилось.

– Я ведь отказался от должности?

– Нет-нет, это не играет никакой роли. Надеюсь, что хоть так смогу вас отблагодарить. Вы и без этого сделали очень многое для империи. «Императоры» долго сохраняли инициативу на нашей стороне, и, если бы не проволочки внутри армейского аппарата, то война бы уже давно шла на территории Четвертой империи…

По окончании встречи с императором, когда я вышел на улицу, от волнения у меня дрожало всё тело, руки, ноги… Назад, к дому, меня довез тот самый паробус, с теми же самыми людьми. Софи о состоявшемся диалоге я рассказывать не стал. Она поддержала бы любой мой выбор, но от подобного известия она точно бы очень сильно разволновалась, а это ни к чему.

После встречи с императором от нас наконец-то отстали окончательно. Больше не вызывали на допросы, не врывались с обысками… Несколько дней я и Оливер занимались сортировкой документов для архивов. Больше заданий не поступало. Делать было нечего физически: «Императоров» почти не осталось, «Небесный» разбился, заниматься реконструкцией других дирижаблей – не целесообразно.

– …вот эти расчеты в ту, красную, папку, и с чертежами корпуса разберись!

– Сейчас, эту завяжу.

– Закончим с этим, и идем в…

Мою мысль оборвал стук в дверь.

– Да что ж еще?.. Войдите!

– Господин Адриан здесь работает? – спросил незнакомец, открывший дверь в кабинет.

– Да. Я. Чем могу?

– Вам срочно нужно спуститься в телефонную комнату.

Я тяжело вздохнул, ожидая вызова на очередной допрос. Спустился с коллегой к аппаратам, он указал на нужный мне телефон.

– У аппарата.

– Адриан, Вторая Императорская Больница беспокоит. Вы являетесь отцом Аки?

– Д-да. В ч-че-ем д-дело?

– Аки скончался час назад. Мне оч…

Трубка выпала из рук. Я смотрел сквозь телефон и через пару секунд приложился лбом к холодному аппарату, – так, что звоночек в нем издал звук. Вырвав несколько клочков волос, я выбежал на улицу. Я ожидал чего угодно, но не этого! Я хотел пойти к больнице – я без куртки – развернулся. Плевать, так пойду – развернулся. Я без денег в метро не сяду – развернулся! В конце концов сел на скамейку рядом со входом в министерство и обхватил голову руками.

– Товарищ главный конструктор, что с вами? – спросил один из нескольких человек, куривших рядом.

– Ничего. Всё хорошо, – ответил я и вернулся в кабинет.

Последними словами, которые Аки сказал мне и Лии в реанимации, были: «Я достиг чего хотел. Мечта всей жизни осуществилась! Я на нем летал!» Говорил он это с улыбкой. Но каких сил и какой боли она ему стоила?

Похороны прошли на следующий день. Софи и Лия были убиты горем. Я, как мог, держался. Лия приехала в траурном платье, лицо ее закрывала темная вуаль. На скулах ее были черные слезы из-за поплывшей косметики. Я окончательно убедился, что она была предана Аки. Но понял ли это он сам? Забрал ли он эту мысль с собой?

Как и я, Софи смерть Аки переживала крайне тяжело. Она перестала есть, спать. У нее пропало какое-либо настроение. Она не находила себе места, то и дело бесцельно переходя из одного угла квартиры в другой. Речь ее обеднела и звучала монотонно. Она перестала быть похожа на живого человека. Биологический механизм, робот из современных нынче романов – вот кем она теперь стала.

Несмотря на перелом руки, она не могла и не хотела оставаться дома. Ее желание работать было неистребимо. Работа диспетчером полетов быстро отрывала человека от его насущных проблем, полностью погружая в оперативную обстановку дирижаблепорта. Желая так хоть немного спастись от горя утраты Аки, она закрыла больничный лист и хотела как можно скорее вернуться к работе. И вот на третье или четвертое утро (в то время я сбился со счета времени) после выписки из больницы, в день, когда она хотела выйти на смену, она не проснулась по будильнику. Она всегда вставала первой, но в силу обстоятельств, как и в прошлые дни, завтраком занялся я, давая ей поспать еще около получаса.

– Софи, вставай, уже опаздываешь, у тебя смена в утро. Завтрак готов, чай стынет. Софи, без двадцати семь!

Реакции не последовало. «Крепко спит. Видимо, вчера выпила много снотворного». Я принялся толкать ее за плечо. Безрезультатно! Тут уже мое сердце застучало, так как не стучит поршень самых быстрых паровых машин. Я перевернул ее на спину. Бледное лицо. Холодный лоб. Закатившиеся глаза. Отсутствующий пульс. Я отскочил от кровати, прошел пару мелких кругов по комнате, опять подошел к ней. Я снова не знал, что делать и куда деваться!

Скорая приехала достаточно быстро и зафиксировала смерть глубокой ночью. Как показала врачебная экспертиза, во сне у нее остановилось сердце. И хотя она была сильным человеком, даже она не выдержала такого потока негатива, который свалился за последнюю неделю. Кое-как мне удалось связаться с ее коллегой и сообщить о случившемся, – и чтобы Софи на сегодняшнюю смену не ждали. Сегодня не ждали, завтра, никогда больше не ждали!

– Вы один? – спросил священник?

– Да, пожалуйста, начинайте, – тихо отозвался я.

Софи была похоронена около Аки. Разница в их смерти была в несколько дней. Тяжело осознавать, что Аки ушел первый. Что я и Софи его пережили. После того, как ушли могильщики и помогавшие им сторожа кладбища, я еще долго стоял у подножия могил, не имея каких-либо мыслей в голове. Обычно в такие моменты люди разговаривают с умершими, но слов не было. Начинался дождь, который скоро стал ливнем, а я так и стоял, подобно статуе.

Касательно моей работы? Я какое-то время по инерции приезжал на рабочее место. Здесь, в здании, было непривычно мало работников. Почти не горел свет. Где-то здесь продолжал работать Оливер, мы часто виделись. Теперь он работал над проектированием и доработками мелких дирижаблей, но ни он, ни я не видели в этом смысла – Четвертая империя, заручившись поддержкой союзников, массированно атаковала на всех фронтах, бросая всё новые и новые ресурсы. Наша промышленность уже не справлялась. Это было понятно всем. Пару дней назад «Эталон» сообщал, что бомбили Цекадо. Поэтому и не было работников – многие ушли на фронт.

В последнее время я не понимал, не знал, что будет дальше. Поэтому я и ездил на работу, в кабинет, словно в какое-то место силы, где я найду ответ. Так странно возвращаться в места, которым отдал много лет, сил. К стенам, которые знают добротную часть твоей жизни. Вот только вас вместе больше ничего не держит. Как и во всём здании, здесь, в кабинете, было тихо. Не было разговоров, споров, никто не курил, не стучали шахматные фигуры, не шаркал мел о доску. Не было ничего! Не было заданий, указаний… Я отодвигал кресло от стола с зеленым сукном и часами сидел в нем, мысленно находясь в прострации.