Текст книги "Первая империя"

Глава III

– Адриан, как я рад вас видеть! – начал Никон, раскинув руки.

Николай был, скорее, другом Хикса (об этом человеке будет много сказано ниже), нежели моим. Они были знакомы еще со школы. Хикс познакомил нас на последнем курсе университета, и мы быстро поладили. А вот Николай и Марк были знакомы через меня. Никон был наследником какого-то высокопоставленного военного, а потому имел титул барона и небольшое поместье. Он немного отошел от протоптанной дорожки своих предков и ушел в военные инженеры, а не в военный аппарат. Он часто жертвовал крупные суммы на строительство какой-то военной техники, в том числе и дирижаблей, за что имел несколько государственных наград.

– Добрый вечер!

– Как дорога?

– Никон! – не слыша наш разговор, сказал Марк, обходя машину. – Вы бы предупреждали своих подданных о нашем визите. Я ведь этого «швейцара» мог бы…

– Я полностью с тобой согласен, – не желая дослушивать продолжения, ответил Николай. – Моя оплошность.

– А вот теперь здравствуй! – с улыбкой протянул руку Марк.

– Добро пожаловать. Проходите в дом. Комнаты для ночевки вам уже уготованы…

– Спасибо, – резко оборвал Марк. – Вынужден отказать. Мне надо как можно скорее возвращаться в город.

– Путь-то неблизкий. Зайди хоть на ужин, отдохни с дороги. Я теперь стараюсь сводить к минимуму риски с дорогами в связи с последним событием…

– Ах, если ужин готов!.. Так это в корне меняет дело!

Все трое рассмеялись и направились в дом.

«Куда ты тарелку потащил? Саша!» – послышался голос жены Николая, окликнувшей сына, который, услышав хлопок входной двери и разговоры в прихожей, направился к нам «с проверкой».

– О, баронский наследник бежит! Привет, Александр! – ответом мне была пара невнятных звуков, в которых можно было угадать «привет».

– Сколько ему уже? – поинтересовался Марк, подойдя к нам.

– Три недавно исполнилось, – ответил хозяин. – Всех встретил? Молодец! Теперь неси тарелку обратно, маме.

– Добрый вечер, дядя Адриан и дядя Марк! – сбивчиво, но уверенно, заменив букву «р» на «л» в именах, приветствовала нас дочь Николая, стоя в большом помещении гостиной.

– Привет, Настена! – не сговариваясь, хором ответили мы с Марком.

– А куда мама уже успела уйти?

– Она наверх ушла, – указав пальцем на лестницу, ответила девочка.

– Сбегай за ней, скажи, что гости уже приехали.

Жена нашего знакомого, не заставив себя долго ждать, по истечении минут пяти-семи спускалась по поскрипывающей деревянной лестнице в прекрасном домашнем платье. После взаимоприветствия все расселись по давно уже привычным местам за большим прямоугольным столом. Прямо за Никоном, сидевшим во главе стола, на стене висела большая картина с изображенным на ней дирижаблем «Имперская Воля» – второй корабль серии, о которой уже много было писано. Николай пожертвовал большую сумму на строительство этого корабля.

За начавшейся беседой было поднято много тем, среди них была затронута тема железной дороги, и Марк рассказал об увольнении двоих некомпетентных сотрудников, сильно нарушавших правила работы.

– Кстати, Марк! У меня хороший кадр есть. Очень рекомендую к рассмотрению его на вакантную должность.

– Что за кадр?.. Дай номер, мои с ним свяжутся.

– Я ему твой оставил. Мы сегодня…

– Мой?! – стукнув о тарелку ложкой, повышенным тоном перебил он. – Извините, виноват… – извинился он за шум.

– Рабочий! Не домашний, – в ответ он едва заметно несколько раз быстро кивнул и продолжил есть.

Увы, избежать темы события, произошедшего несколько дней назад, – страшной аварии, в которой погиб Кивец, нам не удалось. Мне открылась одна из деталей этой смертельной мозаики. В день трагедии Николай находился в столице. Кивец, который вот уже три дня был у Николая, пришел в норму и настоятельно требовал скорейшего возвращения домой, в Ёркстим. Поскольку Николаю до вечера личный водитель и личный локомобиль были не нужны, он отправил слугу сюда, за Кивцем, и, забрав его, машина с ними направилась в сторону столицы, к железнодорожному вокзалу. Но она так туда и не доехала. Посреди рассказа Николай встал, попросил жену и детей подняться наверх, а сам подошел к сейфу, достал из него небольшой конверт. Внутри конверта находилась пара бумаг, скрепленных между собой. Достав содержимое, он сел на место и начал читать:

«Имперское министерство локомобильного транспорта (ИМЛТ).

Заключение об аварии на трассе «Наустин – Цекадо».

«Водитель локомобиля завода СЗЛТ модели „Странник“ с имперским нумером „Dm347—07Wy“ совершил запрещенный маневр: на горбатом мосту для обгона неизвестной самоходной единицы или для объезда препятствия, мешавшего движению, выехал на встречную полосу, по которой навстречу двигался другой самоходный объект, которого водитель „Странника“ не видел. Заметив встречную единицу на вершине моста, водитель „Странника“ резко повернул рулевое колесо вправо – желая вернуться в свою полосу во избежание лобового столкновения. Разминувшись со встречным транспортным средством, но не справившись с управлением на скользкой дороге второй половины моста, идущей вниз, „Странник“ пробил ограждение моста и упал на железнодорожные пути, по которым в это время под гору ехал товарный состав, сбивший упавший локомобиль. Водитель и пассажир скончались в момент падения с моста».

– Нет слов… – с трудом произнес я.

– Я не могу объяснить действия своего водителя, – продолжил Николай, глядя в текст. – Он работал на меня уже много лет, и я в точности знал его манеру езды. И я совершенно точно уверен, что он бы не стал так рисковать. Если бы он действительно хотел бы кого-то обогнать – он бы сделал это после моста. Если он что-то объезжал, он бы остановился перед препятствием и только, – я подчеркиваю, – только убедившись в отсутствии встречного транспорта, начал бы движение по встречной полосе…

– О мертвых либо хорошо, либо никак, – взял слово Марк. – Но всё же задам один вопрос. Я не имею права сомневаться в компетентности твоего водителя, я его даже ни разу не видел, но скажи мне, Никон, откуда тебе известно, как он водит без твоего присутствия в машине? Может, его Кивец торопил, а может, ничего этого не было, и, выехав из-за лесного массива на мост, он понял, что машину начало сносить сильным порывом ветра, а дальше он действительно не справился…

– Этого мы уже не узнаем. Но в этой версии есть несколько несостыковок. Скажем, по этой версии рядом были одна или две машины. Почему водители никак не отреагировали на такую аварию прямо за ними? Не заметили? Быть может. Почему машинист поезда не остановился?..

– Потому что на этом перегоне запрещена остановка поездов из-за интенсивного движения. А водители действительно могли не заметить случившегося. Опять же, если они там вообще были. И опять же, истинной причины аварии мы уже не узнаем, так что все эти разговоры не приведут нас к ответу.

– А где локомобиль?.. – непонятно какого ответа ожидая, спросил я.

– Машина? – переспросил Николай. – Ее груженый товарный состав на полном ходу сбил. От неё осталась лишь пара колес, да насколько кусков разорванного кузова… Жутчайшая авария… Отпевание и похороны будут проходить с закрытыми гробами погибших. Смотреть там… не на что. И весь этот ужас – из-за меня. Я не нахожу себе места! Именно я предложил всю эту затею. Я не стал дожидаться окончания рабочего дня и не стал провожать Кивеца до вокзала! Как я теперь Амели в глаза смотреть-то буду?

После слов Никона наступила тишина. Каждый о чем-то задумался. Прервал ее я, сменив тему на более позитивную… Вскоре настенные часы пробили девять вечера, и Марк сказал, что ему пора ехать. Николай, ответив: «Добро!», старался выглядеть хорошо, уверенно говорить, но я знал, что внутри его разрывает от чувства вины, хоть мне она казалась очень косвенной. Прошло около пяти минут, и мы, все трое, вышли на улицу. Марк зажег огонь в топке и, дожидаясь повышения давления пара, продолжал разговор с нами.

– Марк, когда доедешь, дай знать.

– Я буду ночью.

– Всё равно, когда. Дай знать.

– Понятно, – ответил он деловым тоном.

– Спасибо тебе за помощь, – обратился я к Марку, когда мы прощались.

Марк сел в локомобиль, закрыл дверь, и машина начала медленное движение назад, но вдруг из-под капота снова начал валить пар.

– Стой! – крикнул я. – Стой!

Николай начал размахивать руками. Заметив нас, Марк остановился, выскочил из машины и осторожно открыл капот, – из отсека тут же повалили клубы пара.

– Снова уплотнитель! Да что ты будешь делать?!

– Что значит «снова»? – поинтересовался Никон.

Мы рассказали ему историю с поломкой, которая произошла по пути. Никон еще раз предложил Марку остаться до утра, сказав, что вызовет техника – и тот утром поможет с ремонтом.

– Хорошо, хорошо! Не хочу, чтоб ты всё это связывал в одну длинную цепь роковых событий. Мне нужен телефон, у меня завтра смена.

– Он в зале. Всегда к вашим услугам.

– Отлично, – нервно ответил Марк, громко захлопнув капот, из которого всё еще валил пар.

Марк попросил оператора соединить его с кем-то из его коллег и, извинившись перед ним, попросил его завтра подменить. Коллега согласился, а наш друг, отблагодарив собеседника, сказал, что однажды выйдет в его смену.

Остаток вечера мы провели за столом со всеми членами семьи Николая, – обсуждая последние новости и слушая рассказы друг друга. Внезапно Ольга, жена Никона, тихонько сказала: «Ах, чуть не забыла!»

– Марк, помогите, пожалуйста, Саше с расстановкой вагончиков на игрушечной железной дороге! Он всё никак не может расставить их в нужной последовательности, отчего они сходят с рельс в поворотах и на стрелках. Я не могу ему с этим помочь, а когда это пытается сделать Николай, Сашка начинает хныкать и не дает ему вагоны. Может, у вас получится?

Небольшой макет был метрах в пяти от стола, у панорамного окна. Ольга сказала Александру, что Марк поможет, и они вдвоем отправились к железной дороге. «Ой-ой-ой!» – сказал Марк и, усевшись, скрестив ноги, в кругу рельс макета, напротив Александра, принялся рассказывать, как расставлять вагоны в составе поезда. При взгляде на них у меня не оставалось сомнений, что из Марка выйдет хороший, заботливый и любящий отец.

– Теперь будет долго кататься, – подытожил Марк, встав и потянувшись. – Никон, отдавай Сашу в железнодорожники! Нам специалисты нужны.

– Я учту твое предложение, – отшутился Николай.

В одиннадцать вечера, когда игрушечный поезд сделал энный круг, Ольга позвала детей спать. Анастасия сползла со стула и, взяв за руку маму, подошла к Саше, который так и сидел в кругу, наблюдая, как катается поезд.

– Саша, пойдем спать, – позвала Ольга.

– Да, Саша, пойдем! – подпела Анастасия.

Но тот сидел, не пошевелившись. Тогда его имя громко произнес Никон, и тот сию же секунду вскочил и, оббежав маму и старшую сестру, сам стал вскарабкиваться наверх по крутой лестнице.

– Что ж, и я пойду, – глядя на уходящих, сказал Марк.

– Солидарен! – добавил я.

– Идем, покажу, где ваши комнаты, – встав из-за стола, предложил хозяин дома.

Моя комната и комната Марка были друг напротив друга, на втором этаже. В конце небольшого коридора находилось окно, – из него был виден месяц на черном полотне ночного неба. Пожелав доброй ночи на Т-образном пересечении коридоров Николаю, я и Марк направились к своим комнатам, и уже возле них мы прощались до завтра.

Ночью я долго ворочался и не мог заснуть: у меня в голове то и дело всплывали обрывки заключения об аварии, которая всё еще не оставляла ни меня, ни моих друзей в покое. «Так и с ума сойти можно», – подумал я и всё же вскоре уснул.

Рано утром меня разбудили голоса Саши и Анастасии, – дети, вероятно, что-то не поделили и оттого начали скандалить. Потом едва слышимый голос Ольги примирил их – и всё стихло. Я, полежав еще некоторое время, окончательно проснулся и встал с кровати…

Внизу Николай, Марк и придворный техник, склонившись над столом, на котором были, как мне показалось, чертеж и пара каких-то небольших запчастей, что-то обсуждали. Нетрудно догадаться – все трое разбирались, как устранить неисправность в локомобиле Марка. Еще пара слуг помогала с сервировкой стола к скорому завтраку.

– А, Адриан, доброе утро! – заметив меня, приветствовал Николай. – Как спалось?

– Доброе! Спал подобно младенцу!

Николай ввел меня в происходящие события. Я присоединился к дебатам на тему того, как лучше устранить неисправность локомобиля нашего друга. Пока мы спорили, стол был готов, слуги покинули помещение и направились в небольшую людную, что стояла поодаль от главного дома. Чуть позже мы закончили наши рассуждения, придя к выводу, как быть с ремонтом, и у нас оставалось еще некоторое время до завтрака. Техник, вероятно, будет завтракать с нами, после чего он и Марк отправятся ремонтировать локомобиль.

– Адриан, техник и слуга из города приехали. Привезли свежий номер «Эталона».

– О, это очень хорошо! Давай-ка его сюда. Я, как водится, прочитаю.

Сперва я хотел разобраться со своими рубриками, пока ни Ольги, ни детей нет рядом, но меня привлекли слова другой новости. Я наспех прочитал про себя новость и застыл как статуя.

– Что там? Кто-то из «Императоров» вновь разбился?

– Да уж лучше бы «Императоры», чем это… – я посмотрел на сидящих за столом, на газетный текст, затем – снова на них.

– Не томите же! Что там? – проворчал Николай.

– «Найдена проблема, из-за которой мы терпим поражения на фронтах! В наших тылах полным-полно преступников, предателей и изменников Родины! Эти преступники саботируют работу производств, деморализуют войска, тыловые части и народ, совершают действия, направленные на осложнения внутренней обстановки в империи. Отныне каждый гражданин и иностранец, кто будет уличен в противоправных действиях в отношении Первой империи, – будет оштрафован, помещен под домашний арест, арестован или ликвидирован, если его преступления…» – Дальше я это читать отказываюсь, – сказал я, посмотрев на сидевших за столом.

– О как! – воскликнул Николай. – И что? За любую провинность арестовать могут?

– Нас это не касается. Речь про лиц, целенаправленно вредящих государству. Мы ему помогаем. Тут надо понимать одну простую истину – идет война. Война тяжелая. И либо мы сейчас всеми возможными методами будем вести дело к победе, либо нас раздавит, поглотит и уничтожит Четвертая.

– Война, несомненно, вносит свои коррективы. Однако и вы, Марк, упускаете одну истину. Война идет более ста лет, от момента развала Мировой. Война крайне вялотекущая. Только в последние лет десять начались какие-то серьезные боевые действия. Этой войне конца и края не видать! Возникает вопрос, сколько это всё продлится?..

– Я откуда знаю? Мое дело – организовать работу железной дороги. Я не военный.

В прихожей послышался женский голос – с утренней прогулки вернулась Ольга с детьми.

– Что случилось? Почему у всех поникшие лица? – поинтересовалась жена Никона, зайдя к нам.

– Я тебе потом расскажу.

Начался завтрак. Быстрее всех с порцией разделался Марк, так как он торопился в путь. Он время от времени поглядывал на остальных, а когда ему предлагали добавку, он отказывался. После трапезы все мужчины, включая юного Сашу, вышли на улицу разбираться с локомобилем. Марк и техник снова начали спорить. Их вариант решения проблемы, который они чертили на бумажном листе до завтрака, оказался невыполним на практике. С машиной мы возились около часа, и, наконец, какое-то временное решение было найдено:

– Ездить будет, но недолго. Советую обратиться на завод изготовителя. Пусть там мастера осмотрят.

– Понятно.

Разведя огонь в котле, мы продолжили разговор о локомобильной технике. Саша ходил вокруг машины, то и дело прислоняя ладонь к какому-то элементу – трактовать это можно было как: «Что это такое?» Следом за ним ходили и мы, ведя между собой разговор, – и каждый время от времени отвечал на «вопрос» Саши.

Тем временем из гаража был выведен резервный автомобиль Николая, и Саша мелкими шажками, вразвалочку направился к нему. Машина была крайне проста – как сказал техник, «там десять деталей, четыре из которых – колеса, ломаться там нечему».

Марк время от времени проверял на манометре давление пара, и, когда нужное значение было достигнуто, мы начали прощаться. Он обещал отзвониться Николаю, когда приедет. Я же поблагодарил его за помощь. Он посмотрел на меня суровым взглядом, но потом, улыбнувшись, ответил: «Ничего страшного. Обращайся в любое время». Машина начала движение задним ходом к воротам. Николай подал знак привратнику – и тот поспешил открыть. Развернувшись на небольшом пятачке за участком, силуэт черной машины Марка пропал за поворотом в тени деревьев.

Весь оставшийся день я провел в компании Николая. К вечеру он предложил давно ставшее традицией дело – сыграть бильярдную партию, и вот уже через десять минут после такого предложения из стойки мы взяли два кия. В ней оставалось еще два, а в углу стоял еще один, готовый к партии в любой момент. Именно этим кием всегда играл Кивец. Партия началась без слов, и только катание шаров и наши шаги не давали наступить полной тишине.

– Ты помнишь, как всё началось? – спросил Никон, сделав удар кием.

– Да…

Глава IV

Наверное, с этого и надо было начать? Вся эта история берет свое начало в небольшой комнатушке, находившейся в углу более крупной. Раньше в этом небольшом помещении, которое было, скорее, переговорной, на перерывах собирались руководители отделов дирижаблестроительного предприятия. Когда все, кто были старше нас по должности, покинули предприятие (кроме директоров), и комната стала пустовать, я, Хикс, Кивец и Николай приспособили ее под себя, сделав нерабочим кабинетом. К тому времени я уже занимал должность главного инженера, а мои друзья были руководителями отделов. Была сделана перестановка, притащена приглянувшаяся нам мебель: стол, стулья, шкафы, доска, диван (это был диван из офицерской каюты какого-то «Императора». Его достал Хикс, но как он ухитрился это сделать, – он интригующе утаил), шкафы, стеллажи… Увы, пока мы не успели прорубить заложенное ранее кем-то окно… Потом в нашей компании появился Оливер (о нем скажу чуть ниже). Мы быстро находили общий язык при решении каких-либо рабочих моментов, сообща принимали решения о том, как поступить в той или иной ситуации. Слово каждого в этой компании ценилось. На работе мы были коллеги, а за ее пределами – старые друзья, помогающие едва ли не безвозмездно друг другу в трудных ситуациях.

Полутора годами ранее:

– И последним из эллингов вышел… Этот… Как его?.. Я снова забыл!

– «Смотрящий За Край», – протяжно ответил я, не отвлекаясь от читаемой книги.

– Точно! «Смотрящий За Край»… – проговаривал Хикс, чирикая название корабля под нарисованным до этого его силуэтом.

На небольшой доске были нарисованы силуэты всех дирижаблей класса «Император» и подписаны их названия. На этой доске уже никто ничего давно не писал, так почему бы хоть на результаты наших совместных трудов иной раз не взглянуть?

Хикс. Я давно обещал про него рассказать. Хикс – мой однокурсник, коллега и давний друг. Всегда хорошо одет, всегда отлично подстрижен, всегда готов биться за свои идеи до конца и всегда мыслит на несколько шагов вперед, поэтому ему не было равных в шахматах, шашках… Хотя и в азартных играх у него не обходилось без удачи, но именно там она вся и оставалась… Ему вечно не везло с женщинами! Хикс был весьма вспыльчив, его было легко вывести из себя, и видеть его дерущимся где-то за углом или на заднем дворе университета было нередкое явление. Как-то раз нам двоим поручили задание: набрать учебного материала для какой-то из лекций. Мы быстро сработались и с тех пор работали вместе. После учебы сперва я, потом он устроились в УБВК.

– Ты что, не спал?

– Да-а-а… Снова со своей разругался.

– Что на этот раз?

– Бытовуха. Бытовуха, которая вылилась в проблемы взаимоотношений. Какой я плохой и все дела…

– Господа! Новое задание УБВК! – вломившись в кабинет, отрапортовал Николай.

– Так-так, и что же от нас управление хочет теперь? – оторвавшись от книги, спросил я.

– А на сей раз оно хочет супердирижабль!

– Какой-какой? – не удержался от вопроса Кивец, расположившийся на роскошном стуле с подлокотниками, который он незадолго до прихода Николая отодвинул от не менее замечательного письменного стола с зеленым сукном, на поверхности которого уже лежали моя книга, свернутые чертежи, тетради, папки и стояла кружка Хикса…

– Супердирижабль. Жесткий корпус, длина – не менее двухсот семидесяти метров, высота – в переделах сорока пяти метров. Вооружение: восемь тяжелых пушек и столько же легких. Не менее пяти башен вспомогательного вооружения. Бронепояс оболочки – начиная от восьмидесяти миллиметров. Скорость – не менее восьмидесяти узлов.

Хикс рассмеялся, услышав новое техническое задание.

– Это бред! – добавил он, выпив немного чая из своей кружки.

– Почему же бред?

– Потому что… – продолжил он, залпом допив содержимое, – создание такого дирижабля – невозможно.

– Хикс, вы можете обосновать свое мнение?

– Легко! Каркас не выдержит такой нагрузки. Здесь потребуется другая марка стали, более прочная, чем у «Императоров», а значит – более тяжелая, а раз так, то не хватит подъемной силы. Это, мне кажется, готов подтвердить Оливер. Оливер?

Оливер появился в нашей компании совсем недавно, когда работы по «Императорам» были готовы на восемьдесят пять процентов. Он был чем-то похож на Кивеца. Такой же тихий и неприметный. Но если у Кивеца был такой характер, то Оливер еще не успел полностью раскрепоститься в чужой, сложившейся компании, и пока был еще замкнут в себе. К тому же, он был младше нас лет на пять-семь. Оливер приехал из другого города, кажется, из Саиции (это другой край империи) сразу после окончания института. В Ёркстиме он не имел ничего, кроме документа о высшем образовании по специальности «Инженер-проектировщик воздушных технических средств». В этом промышленном городе у него не было ни знакомых, ни друзей, ни возлюбленной. Он искал работу: судьба привела его сюда – и свела с нами.

– Полностью поддерживаю. Я не вижу смысла говорить своим начинать расчеты… Если я не ошибаюсь, то у нас даже эллингов нет таких для постройки такого…

– Вы в своем уме? – оборвал Николай. – Что с вами? Это приказ министерства! Эллинг нам сделают, это даже не проблема!

– Я тоже согласен с ними. Такой дирижабль не может существовать, – тихо добавил Кивец. – Чтобы достичь той скорости, о которой вы говорите, надо установить большие тяговые винты, а к ним – мощнейшие силовые машины. Как же вы сами этого не понимаете? Да и потом, представьте себе, какие там должны быть рули. Мое отделение даже не начинало работ на такую перспективу.

– Как и мы! – подхватил Хикс. – Последний дирижабль класса «Император»… Как же его?..

– «Смотрящий За Край», – вновь подсказал я.

– Точно! Он ведь с трудом отрывается от земли. На нем предельное количество брони и вооружения. Всё, это потолок! Стоит его утяжелить еще хоть на двести килограммов – и он уже не взлетит. А вы говорите…

– Адриан, а вы-то что скажете? – обратился ко мне Николай, словно видя во мне последнюю надежду.

– Я считаю, что Хикс, Оливер и Кивец правы. По порядку. У нас действительно нет подходящего места для постройки, это действительно так, но один из эллингов можно реконструировать. Касательно дирижабля. Каркас не выдержит веса такой брони и пушек, это верно. Силы тяговых винтов не хватит для нужной скорости, рули не смогут как следует работать, а подъемная сила не сможет оторвать этот дирижабль от земли, это всё тоже верно. Но и вы, Никон, правы – это приказ министерства, и, если мы не хотим все вместе очутиться на каторге, надо предоставить расчеты, которые докажут, что «Смотрящий» – это предел технологий. Есть и еще одна проблема. Параллельно с нами, как и всегда, будут работать математики и физики, и будет забавно, если их руководители разрешат проектирование, а мы – нет. Поэтому у нас есть неделя… может, две, на предварительные расчеты, а дальше будем действовать по ситуации. Вопросы?

– Есть один. Что мы будем делать с гондолой? Небольшой выступ, как на «Императорах», не сделать. Согласно заданию, она должна полностью обшиваться броней – а это колоссальный вес! Помимо этого, ей надо иметь вооружение и форму, которая позволит снарядам рикошетировать при стрельбе с земли. И последнее – дирижабль таких размеров будет трудновато посадить на землю, а значит, он будет периодически садиться в портах. Это нужно учесть при создании формы.

Этот вопрос озадачил меня. Недолго думая, я предложил собравшимся сделать несколько набросков того, как они видят конструкцию гондолы, и на следующий день коллективно рассмотреть все варианты.

Вечером:

– Что ж, Адриан, я, пожалуй, тоже пойду. Время-то уже! Надо успеть добраться домой до начала комендантского часа и отключения электричества.

– Да, Кивец, конечно. Наброски не забудь сделать.

– Кстати, о набросках. Я почти довел чертежи своего двигателя. Почти закончил. Я хочу тебе рассказать принцип его работы.

– Давай уже не сегодня. Это надолго.

– Разумеется!.. Ох, кажется мне, – продолжил он после небольшой паузы, – у нас у всех будут проблемы из-за этого дирижабля.

– Проблемы? Какие? Почему же? – поинтересовался я, закрыв дочитанную книгу.

– Не могу объяснить. Заметь, они уже начинаются. Когда мы проектировали «Императора», всё шло как направляющим. Нутром чую, что этот дирижабль «родится» мертвым. Он будет биться в конвульсиях в попытках ожить, но ожить не сможет…

После ухода Кивеца я быстро собрался и, прибрав кабинет, выключил свет, закрыл на замок дверь, набросил на плечо сумку и напрялся к вахте, отдать ключи. На улице уже давно горели желтые фонари, в свете которых на землю медленно падал снег. Поскольку я вышел достаточно поздно, людей, локомобилей, общественного транспорта уже не было. Когда я подходил к перекрестку двух улиц, всё громче становилось шипение стравливаемого пара на расположенной неподалеку паростанции. Когда переходил дорогу, звук становился всё тише, и вот я уже совсем один шел мимо низеньких, облезлых двухэтажных домов, под желтым светом газовых фонарей. Оставался еще час до начала комендантского часа и более двух – до отключения электричества. Чтобы сократить путь до дома, я решил пройти через проходной двор, на площадке которого еще оставалась играть пара детей. На глаза мне попалась вывеска пекарни. «Зайти что ли? Утром хлеб закончился», – подумал я и не мешкая поднялся по скрипучим деревянным ступенькам. Передо мной в очереди стоял всего один человек.

– Что для вас? – спросила его продавщица.

– Кофе с молоком.

– Что еще?

Покупатель в недоумении посмотрел на продавщицу. Немая пауза на пару секунд:

– И всё! – после этого он почему-то рассмеялся.

– Восемьдесят семь рофей… – также с улыбкой на лице ответила ему девушка.

Покупатель, взяв бумажный стаканчик с кофе, подмигнул продавщице, она еще раз ему ответно улыбнулась. Что-то мне подсказывает, что он еще вернется, но на сей раз уйдет отнюдь не с товаром с полок. Только мужчина повернулся спиной к кассе, девушка переключила внимание на меня.

– Здравствуйте. Для вас?

– Буханку «Столичного»… А, его нету уже, – мельком осмотрев полки, заметил я.

– Да, его уже не осталось… Возьмите нарезной.

– Пожалуй.

– Пятнадцать рофей.

Пакет с хлебом я нес в руке, потому как в сумку он не поместился. Да даже если бы и поместился, то дома это был бы уже не хлеб, а, скорее, мука. Возле двери дома, кое-как наощупь найдя на дне сумки ключи от двери, я вставил ключ в замочную скважину и принялся перехватывать сумку. В это время дверь открыли с той стороны. Софи. Моя любимая Софи.

– Привет. Чего не открываешь?

– Руки заняты.

– Давай пакет…

Я снял куртку, сел на обувной стеллаж и принялся стаскивать ботинки. Софи стояла рядом, ждала меня. Разобравшись с ботинками, я поднялся и оказался прямо напротив нее. Она, подняв глаза и голову, посмотрела мне в глаза. Обняться хочет. Софи – тактильный человек…

– Устал? – спросила она, прижав голову к моему плечу.

– Да. Министерство опять издевается…

– Пойдем, за ужином расскажешь.

Софи – еще один важный герой. Важный не столько для хода истории, сколько для меня. София – моя жена. Познакомились во время учебы. Как-то случайно, как это обычно и бывает. На каком-то мероприятии. Мы и раньше пересекались, то в столовых, то в коридорах, то в очередях гардеробов… И – то я ловил ее взгляды на себе, то она мои на себе. И вот нас свел случай. Еще тогда, на вечернем мероприятии после учебы, стало понятно, что из этого общения выйдет нечто большее, чем просто университетская дружба. Так и получилось. Любовь с первого взгляда? Возможно. Не проскочи тогда какая-то искорка между нами – ничего бы не вышло, но тогда было, скорее, понимание друг друга с первого слова. Остальное пришло чуть позже, когда мы стали проводить много времени вместе и наедине. Я учился на два курса старше и был старше ее на четыре года. Она была (и остается) человеком разнонаправленным. Из десяти событий, проводимых университетом, Софи участвовала как минимум в половине, но, помимо этого, успевала заниматься балетом и даже была прима-балериной в небольшом местном театре. Я часто бывал на ее выступлениях, как у нас, в Ёркстиме, так и в столице, и в других местах. И всё было хорошо, причем настолько, что один из столичных университетов, связанных со сценическими искусствами, пригласил ее на обучение. Ей пророчили отличную карьеру, но серьезнейшая травма позвоночника и колена толчковой ноги, полученная на одном из выступлений (под выступающими провалилась сцена), поставила крест на этом увлечении. Врачи запретили ей заниматься этим искусством. Боюсь даже вспомнить, в каком подавленном состоянии она тогда была. Сколько слез пролила. С тех пор она больше видеть не может танцовщиц: «Они могут, а я нет!» Ее стройная фигурка быстро потеряла гибкость, она стала чуть крупней. Характер тоже поменялся. Всё в нем пришло к одному знаменателю. Хорошие качества уравновесились с плохими, а плохие с хорошими. Ее активность пошла на спад. Теперь из десяти мероприятий она появлялась на двух-трех. Из открытого и раскрепощенного человека она стала холодной и расчетливой – всё ее окружение сбросило маски и показало, как на самом деле к ней относится. Кто друг, кто враг, кто завистник, кто союзник. Также свою роль сыграла и полученная университетская специальность. С тех пор немногочисленным друзьям и близким она уделяла максимум внимания и заботы.

За ужином я рассказал Софи о свалившемся сверху задании и о том, что, несмотря на показанную коллегам уверенность, на самом деле я даже не знал, как подступиться к этой задаче.