Текст книги "Первая империя"

Глава XVI

Поняв бесполезность поездок на работу, я заперся дома. А что было еще делать? Софи была последним оплотом, на который я мог рассчитывать в трудную минуту. Теперь и ее нет. Мысли о том, чтобы наложить на себя руки, были прогнаны прочь, жизнь – самое дорогое, что есть у человека. Есть моменты, которые надо перетерпеть, переждать. Пережить! За черной полосой всегда будет белая. Но в то время я лежал на своей стороне кровати, сложив руки на груди и смотря в потолок – прекрасный фон для прокрутки сцен последних дней. Но нет. Не было ни мыслей, ни сцен в голове. Сил и чувств для этого уже не осталось. Сколько так продолжалось – не знаю. Может, день, а может, три. А может, несколько часов. На столе стояла открытая бутылка крепкой выпивки, но и к ней я не притрагивался. Выпить у меня получилось всего пару рюмок за это время. Дальше не мог… Или не хотел. Не знаю. Пришли три письма. Два с желтым сургучом. А что толку-то от них?! Третье – простое, информационное. В нем сообщалось, что я уволен. «Императоров» больше не было. Нет, не так – работы больше не было! Последнее, что я сделал в нашем рабочем кабинете, – это после прочтения очередного номера «Эталона» встал, подошел к доске с силуэтами и названиями дирижаблей, взял мел, ткнул им возле «Грез Империи», немного посмотрел на рисунок и с какой-то непонятной легкостью перечеркнул его. Еще некоторое время с мелом в руках я смотрел на доску со всеми шестнадцатью перечеркнутыми силуэтами. Мне вспоминалось, как Хикс их рисовал, как первым был перечеркнут «Император» (первый корабль серии, который был разобран из-за быстрого устаревания), как потом раз за разом мы брали мел и вычеркивали силуэты дирижаблей один за другим, как нас самих становилось меньше. И вот, в конце концов, я, оставшись один, перечеркиваю последний корабль этого класса. «Грезы Империи» был сбит на одном из фронтов. Именно его обслуживал Никон в своей командировке. Никон видел этот бой и в одном из писем мне описал его: «…Красивейшее сражение! Эскадра на эскадру! Дирижабли сопровождения были уничтожены в начале боя, а дальше была воздушная дуэль между нашими „Грезами“ и кораблем противника. Они, словно парусные линкоры, несколько раз разошлись бортами, каждый раз давая сокрушительные залпы друг по другу. „Грезы“ победили! Хорошая защита и вооружение сыграли ключевую роль, но из-за повреждений дирижабль так и не дотянул до взлетно-посадочного поля. Я лично убедился в том, что мы создали отличные дирижабли, и „Sky Duke“ был бы их логическим продолжением, но увы…» Да. Это было бы логическое продолжение. Жаль, что слова Кивеца, которые он когда-то произнес касательно «Небесного», оказались пророческими.

Со дня на день придет пособие по безработице. Но просто так лежать и ничего не делать я не хотел. Не мог! Я привык работать. Работать в команде с коллегами, на одно общее дело. Теперь нет ни дела, ни коллег, ни идей. Но есть и хорошие новости! Касательно Оливера и Амели я ошибся. Это было забавное совпадение, когда у них двоих было в планах сходить с кем-то тем вечером на ужин. Оливер познакомился с какой-то девушкой в кинотеатре, пока мы были в экспедиции, а Амели… Она не рассказала. По крайней мере, у этих людей было что-то хорошее. Да и Никон тоже вернулся домой целым и невредимым.

Одним вечером я решился съездить на берег залива. Психологи говорили, что, в какой бы сложной жизненной ситуации не оказался бы человек, он не должен, не может отказываться от прекрасного, а я всё еще любил пейзажи своего города, его убогое метро и красивейший залив. Когда я вышел из комнаты, на глаза мне попался флаг империи в другом конце коридора. Подойдя ближе, я остановился подле него, – там, где каждое утро перед ним медитировал и ему же салютовал Аки. После недолгих размышлений я вышел на улицу, было еще светло. На доске объявлений возле подъезда была приколота брошюра, призывающая вступить в войска. Окинув ее взглядом, я направился к метрополитену. На станции подземки привычно была потушена часть освещения, скрывающая потрескавшиеся из-за подземных вод и просадки грунта стены… Да и вообще эта станция почти сразу после открытия была признана «ошибкой проектирования». Были варианты по ее реставрации, но дальше проекта дело не двинулось. В поезде, когда он ехал по кривым путям и качался, словно лодка на волнах, на себя обращала внимание небольшая группка людей, не похожая на наших граждан. Они кричали или, скорее, даже пищали и с трудом держались на ногах, а когда вагон ехал ровно, они… улыбались? Смеялись? Не могу точно описать. Словно бы все эти покачивания им нравились. Я присмотрелся. На их рукавах были нашивки, относящие их к Пятой, дружественной нам, империи. Рядом с ними стоял в нашей военный – сопровождающий. Действительно, не наши… Забавно. То, что для нас является общественным транспортом, для них, судя по реакции, – является аттракционом.

Так или иначе, подземный поезд быстро доставил меня на ближайшую к заливу станцию и, пройдя пешком небольшое расстояние, я уже чувствовал, как меня обдувает ветер надвигающейся бури. Небо на горизонте было темно-серое, а в глубине – и вовсе черное, там сверкали фиолетовые молнии. Сидя на холодном песке, обдуваемый ветром, я любовался картиной о мощи природы. Вспомнились несколько коротких уроков Олега. Несколько раз глубоко вдохнув, наблюдая за бурей, я понял, что ко мне пришли первые за долгое время мысли. Раскаты грома напомнили мне выстрелы пушек. «Не пополнить ли ряды армии?» Когда уже совсем стало холодно и опустилась темнота, я направился к метро. К ступеням, ведущим на станцию, спешили толпы людей – недавно закончился рабочий день. Возле входа на станцию стояла женщина с табличкой, на которой была небольшая порванная фотокарточка, а на ней был запечатлен мужчина лет тридцати – и надпись выше, выполненная, предположительно, краской: «Помогите! Умирает сын!» Не раздумывая, я вынул кошелек, открыл его и вытащил последние рофии, которые оставались. Женщина пожелала мне всего наилучшего. Кивнув, я продолжил свой путь. Вероятно, ее сына сильно ранило на фронте, а денег с пособия, пенсии или зарплаты на лечение не хватало.

По пути домой мне вновь попалась на глаза листовка с призывом вступить в войска Перовой империи. В армии появится цель – защитить империю, свой дом. Тех людей, которые тут живут. Ту женщину у метро и ее сына, Лию, которая до последнего любила Аки, оставшихся друзей. А если там, на фронте, мне суждено погибнуть, значит, такова воля жизни. Говорят, человек умирает, когда выполнил свое предназначение… Решено! Завтра отправлюсь в призывной пункт.

Утром я проходил условную медкомиссию. Через день мне нужно вернуться сюда и получить военное удостоверение, после чего меня и других новобранцев отправят в тренировочный лагерь. Выйдя из призывного пункта, я направился в сторону остановки паробуса. Пока я шел, – размышлял о новом деле, о предстоящих знакомствах, о том, как мы будем гнать врага от границ нашей страны! Эти мысли оживляли меня!.. На другой стороне улицы я увидел Лию. Она шла под руку с каким-то высоким юношей в униформе морского флота. Брат? Не было у нее братьев. Девушка также заметила меня и виновато посмотрела в мою сторону, как бы извиняясь, после чего отвела взгляд вниз. Ее кавалер ни меня, ни ее жеста не заметил, и они скрылись за углом. Аки оказался прав. Я был готов прокричать от разрывающегося от боли сердца, от нового удара по и так уже убитым чувствам, эмоциям от пушечного выстрела в мою едва держащуюся психику, от закрытия единственного лучика света, который прорезал мрак, – и всё это за несколько секунд, от одного взгляда, от человека, от которого я не смел ожидать чего-то плохого! Аки, ты был прав! Слышишь?! Прав!

В нужный день, я явился в призывной пункт, где нам выдали военные билеты и откуда нас отправили в учебный лагерь. Поскольку я занимал высокую инженерскую должность, мне присвоили звание младшего лейтенанта. Офицерский состав – уже неплохо, правда, я даже не знал, как разбирается винтовка… Но этому меня обучили за несколько дней в лагере. Нам разъяснили основные понятия: кто главный, кто рядовой. Где союзник, а кто враг. Что винтовка – твой друг, товарищ и жена. После обучения нас сразу же отправили на фронт. На нас была новая, только что сшитое обмундирование. Из некоторых ее элементов торчали нитки и швы, последние были не на своем месте, кривые и косые. Было видно, что обмундирование шили массово, не особо уделяя внимание качеству готовой продукции. На моем воротнике был номер «9786». После окончания учебы, суть которой сводилась к умению стрелять из винтовки или пистолета в сторону цели, нас распределили по отрядам и направили строем на вокзал, с которого мы отправились на фронт.

На наших спинах висели мешки с личными вещами, на плечах – ремни с привязанными к ним винтовками, кончики их штыков бликовали на солнце, когда колонна делала новый шаг в направлении вокзала. На платформе под парами уже стоял паровоз, за которым были деревянные вагоны, и, пока мы в них садились, до меня доносились отголоски чих-то речей, тихие песни, быть может, даже некоторый смех. На соседний путь прибывал пассажирский поезд, из которого вышли немногочисленные пассажиры, окинувшие нас взглядом. Кто-то выкрикивал «Удачи!» и «Вы – последняя надежда!» По прошествии трети часа была захлопнута последняя дверь вагона – и поезд отправился.

К вечеру мы прибыли на ближайшую к нашему участку фронта железнодорожную станцию, а по истечении пары часов марша мы были в окопах и осматривали местность. Ужас! Скоро это прекрасное место, утопающее в зелени и залитое вечерними желтыми лучами солнца, будет изрыто новыми траншеями и воронками от снарядов всех калибров, окутано километрами колючей проволоки, в поле будет дымиться уничтоженная техника, за спинами будут развороченные пушки, взорванные блиндажи, сапоги будут хлюпать в ручьях крови вперемешку с деревянными щепками и землей… Сейчас же мы «располагались» в окопах и ориентировались на местности, – где фронт, где фланги, где тыл, где артилл… «Цербер»? Техника стояла в тени деревьев, но на борт, где был нарисован трехглавый пес, падали лучи света. Точно он! Я рванул к ТПТ.

– Даня, Яди! Есть кто?

– Есть-есть! – раздалось из открытого люка водителя. – Ох ты. Надо же. Кого я вижу, – начал Даня, привычно медленно ведя разговор.

– Да, я сам удивлен, что мы снова встретились! А где Яди? Где остальные?

– Кто где… Яди с Ярушем в штабе. Котельная ушла всем составом хворост собирать, а то растапливать нечем.

– А ты, Даня, получается, заднебашнячаешь?

– Нет, товарищ, не угадал! – рассмеявшись, ответил он. – Я занимаюсь обслуживанием внутренних узлов машины!

– А в перерывах между пасьянс раскладываешь!

– Смотри, вон, капитан идет!

Яди меня заметил издалека и приветственно поднял руку.

– Как я рад видеть вас в добром здравии! Вы вступили в войска? – удивленно спросил он.

– Да. Так вот уж получилось. Враг рядом. Быть может, от меня пользы тут будет куда больше, чем за чертежным столом.

– Я, э-э… – Капитан перебирал звуки, словно не мог подобрать слов, что было несвойственно ему. – Так уж вышло… Я всё знаю. Мне очень жаль вас. Вас, вашу идею, ваших родных. Если бы я мог…

Я не сдержался и обнял Яди, как старого друга. Тот оступился и похлопал меня по спине.

– Всё, что вы могли сделать, вы сделали! Вы не поверите, как я рад вас видеть! Хоть с вами всё в порядке! Какова была вероятность, что мы вновь встретимся?

– Большая. Мы – опытный экипаж, здесь ожидаются тяжелые бои, поэтому почти сразу после нашей экспедиции нас сюда перебросили. А вы живете в Ёркстиме, он находится совсем рядом. Вот мы и встретились.

Почти до обеда мы сидели на траве, вокруг небольшого костра, рассказывая, что с нами приключилось после нашей общей экспедиции. Яди объяснил мне понятным языком, как будет разворачиваться бой: контратака будет утром, когда солнце будет слепить обороняющегося противника. После трапезы началась подготовка к сражению. Туда-сюда шныряли группы солдат, перетаскивались ящики, укреплялись стены траншей, готовились оборонительные пулеметатели, готовилась артиллерия. Меня попросили перенести три винтовки в другой конец окопа. Пока я шел, мне встретились полковник и подполковник. Первый рассказывал второму о ситуации с поддержкой. До меня донеслась его речь:

– …что через три станции отсюда стоит поезд с военным эшелоном. Он был бы как нельзя кстати, но из-за полной неразберихи у железнодорожников он там просто стоит!..

«Если бы я мог как-то помочь всем нам», – подумал я. А я ведь могу!

– Полковник! Мне срочно нужен телефон. Я могу…

– Как вы обращаетесь к старшему по рангу?! – сорвался подполковник. – Кругом, подойти строевым! Доложить по уставу!

– Отставить кругом и строевой. Не видишь, дело срочное? В чем дело?

– Полковник, у меня имеются связи на железной дороге! Если у меня будет возможность сделать звонок или послать телеграмму, то проблема с поездом будет решена!

Командующий несколько удивленно посмотрел на меня и направил в блиндаж, где был телефон. Я набрал коммутатор и попросил связиста соединить меня с Марком.

– Слушаю, – отозвалась Мария на том конце провода.

– Мария? Это Адриан, а где Марк? Он мне срочно нужен.

– Марк?.. – почти плача.

– Тише-тише. А где он?

– Арестован… за превышение полномочий! Он принял на работу какого-то сотрудника в обход штатному кадровому составу! И… и по вине этого человека произошло крушение! – всхлипнув, выдавила она.

Я, не зная, что сказать, некоторое время держал аппарат и поставил его на стол, когда в нем послышался протяжный гудок.

– Удалось?! – спросил командир, встретив меня на обратном пути.

Я повертел головой. Тот махнул рукой и, матюгнувшись, продолжил свой путь в противоположную мне сторону, а я с этой тяжелой мыслью пошел доделать недоделанное дело.

Вечером, после ужина, в окопах все были в хорошем настроении. Что странно. Утром не все вернутся… Может, никто не вернется. Но, возможно, именно из-за таких мыслей, а, точнее, стараясь от них отвлечься, солдаты играли на инструментах, рассказывали истории из жизни, травили байки и шутки, пели народные песни… хотя… как странно их называть народными…

С вечера я не мог заснуть. Я уже дано нормально не спал. На сей раз я оправдывался самому себе, что было жарко, даже в одной рубахе. Да и, к тому же, тут и там доносился храп солдат, а со стороны противника – какие-то звуки работающих машин. Будто они уже заводили свою технику и вот-вот пойдут в атаку. Если так произойдет, то нас поднимут часовые. Как я уже сказал, уснуть не получалось. Я поднялся, нашел тихое место на окраине траншеи, снарядный ящик, зажег лампу и при ее свете принялся дописывать этот фрагмент. Остальные части я писал, когда было свободное время, желание и настроение. Эти записи часто были со мной в разных ситуациях. В сумке в вагонах метро, на работе, на обедах, дома на столе, в экспедиции, у Марка, в поезде, в Цекадо, в УБВК… Они прошли со мной долгий путь.

Утром над полем, которое вот-вот будет разрыто снарядами, стелилась дымка. Солнце еще не взошло, но было светло. На часах было без пяти шесть. С минуты на минуту прогудит горн, и наши поднимутся и станут готовиться к бою. Я направился к ТПТ, у его борта Яди о чем-то разговаривал со своим экипажем. Я хотел у них узнать, как они будут действовать, но не успел. Прозвучал сигнал, звавший их в атаку. «В машину!» – приказал капитан. Заметив меня, он отдал честь и ловко забрался на свое место, закрыв люк.

– Ложись! Танки прут! – проорал я, зазывая жестом всех лечь на дно окопа.

По правую руку от меня «Цербер» медленного переползал через окоп. На середине пути гусеницы его провисли, подвеска выпрямилась и пара рессор вылетела из своих стаканов. Следом за «Цербером» ехали десяток мелких танков, самоходных пушек и прочей техники. Когда за нами не осталось техники, я выглянул из окопа и наблюдал за продвижением ТПТ. Стоило «Церберу» удалиться от окопа на тридцать метров, как в его левый борт попал снаряд, пробив броню. Тут же открылся люк главной башни, и эта самая башня взмыла в воздух – взрыв пороховых картузов. Из погона башни валил столб пламени и доносились более тихие взрывы, похожие на разрывающиеся ракеты фейерверка – горели и разрывались снаряды вспомогательных башен.

Из-за близкого мощного взрыва в ушах звенело, в глазах двоилось. Когда я пришел в себя, позади услышал чьи-то разговоры на повышенных тонах:

– …Так за что же мы воюем?! Наша империя вот-вот развалится! Наш противник…

– У кого еще вопросы, за что мы воюем? – спросил офицер, взведя курок револьвера и нацелившись на мятежника. – Ну же! Ответов для всех хватит!

Пара солдат, стоявших рядом, переглянулась и подняла винтовки на офицера.

– Вы обезумели! – выкрикнул ротный.

– Бросить винтовки! – сказали трое других стоявших рядом, также нацелившись на сослуживцев.

– Эй, а ты за кого?! – окликнул меня кто-то из них.

– Я? – тихо переспросил я, видя, как мои сослуживцы, которые еще вчера сидели на сырой земле окопа и ели из одной кастрюли, сейчас нацелились друг в друга. – Видимо, уже не за кого. Я пришел в войска защищать свою империю – свой дом, бок о бок с товарищами. Но! Товарищи вот-вот друг друга перестреляют, хотя враг там, – указал я большим пальцем в сторону горящего «Цербера».

Мой ответ образумил их, и они подошли к стене окопа и какое-то время выискивали противника в клубах стелящегося над полем дыма. Пока длится это короткое затишье, я сточу этот фрагмент буквально на коленке, пока жду свист… Вот он! В атаку! Окончу после.

Эпилог

Эти записи были найдены на снарядном ящике, присыпанные землей. После боев на этом участке фронта их автора найти или опознать так и не удалось. Верно полагать, прямое попадание крупного снаряда или близкий разрыв фугасной бомбы. После обнаружения записей они были доставлены в Четвертую империю, где были восстановлены и опубликованы. Записи не имели названия, поэтому, исходя из норм уважения к поверженному противнику и их неизвестному автору, это произведение получило название «Первая империя».