Текст книги "Первая империя"

– Трехсотметровый дирижабль? Он же не сядет ни в одном дирижаблепорту. Мы «Императоров» с трудом принимаем, а вы хотите построить такое…

– Пап, а я смогу попасть на него?

– Зачем? Служить?

– Да! Это же будет очень классно! Все друзья обзавидуются!

– Можно. Но мне его надо сначала построить, а тебе, Аки, – закончить школу и поступить в университет.

– Г-м-м. Опять математику учить… – ответил он, подперев голову свободной рукой, а второй мешая еду в тарелке.

Следующим утром, сразу после своего рода планерки, мы представили друг другу листы с набросками гондолы, но после детального рассмотрения и изучения все листы были разорваны и брошены в камин для растопки.

– Вариант Никона мне понравился, – подытожил я. – Единственное, мне не нравится киль и расположение пушек…

– А если взять самый слабый в морском флоте броненосец, демонтировать все надстройки и присоединить этот корпус к оболочке дирижабля? – предложил Кивец.

– Что? – покосившись на него, спросил Хикс.

– Пов… то… рите! – добавил Оливер, поперхнувшись кофе.

– Обратиться в управление морских кораблей, попросить предоставить самый слабый броненосец. На флоте от него проку нет, а стоит его поднять в воздух – его никчемная защита на море в воздухе окажется непобедимой.

Идея нашего общего друга казалась всем безумием высшей степени, но по очереди мы пришли к выводу, что, наверное, это единственно верный вариант. Днем я отправил курьера с письмом, в котором просил представителей флота показать нам ненужные им корабли. Следующим утром с прочей почтой пришел ответ, в котором указывалась дата, место и время «экскурсии». А пока мы принялись за черновые расчеты.

После обеда, сыграв с Хиксом в шахматы, я вытащил из ящика стола пару листков и приступил к некоторым расчетам. В это время Хикс и Оливер принялись громко обсуждать какую-то новость, прочитанную кем-то в «Эталоне». На их возмущение я некоторое время не обращал внимания, но, когда я пришел к неверному ответу, который был допущен исключительно потому, что я сбился, наконец, спросил:

– Да что происходит-то? Что там?

– Читаю: «В связи с нехваткой жидкого топлива для гражданской и военной техники, а также промышленного оборудования вводятся талоны на алкогольную продукцию. Каждые две недели граждане империи будут получать некоторое количество талонов, которые затребуют при покупке алкогольных напитков». Чем это обосновано?

– Это обосновано тем, что необходимо увеличивать производство этанола, а значит, необходимо больше зерна. Значит, надо эту нехватку зерна как-то компенсировать. Очевидно, за счет алкогольной продукции. Вот и поставили ограничение на ее выпуск. А чтобы не возник полный дефицит этого товара, введены талоны. Думаю, вполне адекватное решение…

– Адекватное оно для вас. Вы не пьете… А эта мера, во-первых, приведет к появлению целых компаний, которые будут незаконно производить эту самую алкогольную продукцию и сбывать ее, а во-вторых, эти талоны станут некой валютой. Вот вы не пьете, они вам не нужны. Вы их условно либо мне продадите за денежную сумму, либо на что-то обменяете у Оливера.

– В твоих словах, Хикс, есть правда, но, думаю, тут очень много подводных камней, о которых мы пока ничего не знаем.

– Отключение света по ночам, комендантский час, – продолжал он, – у людей номера вместо имен… Теперь вот! Талоны на алкоголь! Так и до талонов на хлеб недалеко!

– Тогда пригодится мой двигатель, который будет работать на нефтепродуктах.

Кивец в энный раз завел монолог – о своем изобретении, о том, как человечество откажется от коптящих паровых машин, как станет проще эксплуатировать технику, как откажутся от неэффективной системы водопроводов и проводов…

– А что, если вместо тяжеленных паровых силовых установок, валов, гондол с поршнями и так далее на оболочке корпуса нового дирижабля установить двигатели Кивеца? Они гораздо легче, меньше и проще в обслуживании, – предложил Хикс.

– Я его даже не успел доработать.

На рассуждения коллег я смотрел с большим неодобрением и исподлобья. Мне самодеятельность Кивеца представлялась бесполезной. Его двигатель будет много слабее устоявшихся паровых машин и не выдержит конкуренцию с ними…

– Что там еще «Эталон» пишет? – томно спросил я, отодвинув листы с расчетами и громко положив на них сверху ручку.

– «Технические достижения»: «Из-за участившихся атак на наши морские транспортные конвои было принято решение о создании принципиально нового вида транспортного судна! В верфях Цекадо закончена работа по созданию экспериментальной транспортной подводной лодки. Ее размеры позволят перевозить едва ли не такой же тоннаж, сколько берет на борт привычное судно. Длина лодки – сто пятьдесят метров. Наибольшая ширина – двадцать метров! Если эксплуатация такого типа судна окажется удачной, то скоро весь наш надводный транспортный флот будет заменен на подводный!»

– Нет, не так: «Если эксплуатация такого типа судна окажется удачной, то скоро весь наш транспортный флот уйдет под воду!» – добавил я.

– Именно! – рассмеявшись, подтвердил Оливер.

Миновала пара дней, и в три часа дня я, Хикс, Оливер и Николай прибыли к побережью залива недалеко от Ёркстима. Здесь была расположена небольшая база, где находились старые корабли. После того, как мы не без труда попали на запретную для простых граждан территорию, нас встретил невысокий мужичок, держа руки в замке за спиной. Он был сгорблен от старости и немного хромал. На лице его была большая седая борода, а на голове косо сидела старая венно-морская фуражка, на которой отсутствовала привычная кокарда. К прибрежной зоне, куда капитаны выбрасывали свои корабли, проводил нас именно он. Эсминцы, крейсера, броненосцы, линкоры, минные заградители, мониторы… Проводник с упоением рассказывал нам о каждом корабле, и у меня даже возник вопрос, почему этот человек здесь, а не преподает историю флота в одной из морских академий? Больше двух часов мы рассматривали ржавые стальные громады. Полусгнившие, с пробоинами, с повалившимися мачтами, в разные стороны повернутыми башнями, упавшими трубами… Ни одного подходящего нам корабля мы не находили.

Споткнувшись о незамеченную якорную цепь, я предложил немного передохнуть – по промерзшему и застывшему в причудливой форме песку, присыпанному снегом, ходить было трудновато. Хикс прислонился спиной к какому-то кораблю, о котором проводник ничего не сказал ранее, хотя мы тут уже бывали.

– А это что?

– О! Это броненосец «Герцог». Когда-то его винты, нынче снятые, вспенивали воду в самых разных краях Земли, начиная от южных океанов, заканчивая северными морями. Списали его из-за старости, точнее сказать – он устарел. Паровая машина не выдавала требуемое количества пара, отчего скорость его была ниже средней, пушкам не хватало дальности стрельбы, а броня в сто десять миллиметров уже не составляла конкуренции новым кораблям противника. Пробоин в нем нет…

– Бинго! – воскликнул я. – Это то, что нам нужно. Всё, что выше палубы, – снести, ослабить броню, снять противоторпедные були, – видно, что они навесные. Сохраните этот корабль для нас, пожалуйста, – обратился я к мужичку.

– Сперва я должен вас предупредить… – тихим голосом начал проводник. – Когда этот броненосец спустили на воду, о его борт не разбилась бутыль шампанского – плохая примета на флоте, как вы знаете. Во время службы на его борту было очень много несчастных случаев… Я не хотел вам показывать этот корабль.

– Да бросьте вы. Корабль же списан? Списан. Он будет перестроен, получит вторую жизнь. В небе! Там, в небе, морские приметы не работают.

– Как знаете, – ответил он и вытащил из кармана небольшой мелок. Около форштевня большими буквами он написал «СОХРАНИТЬ». После этого мы быстро осмотрели броненосец изнутри, и я окончательно принял решение забрать его.

Через месяц буксир доставил несамоходный броненосец к одному из эллингов. Когда-то здесь были построены четыре из шестнадцати дирижаблей класса «Император» – «Имперская воля», «Беспощадный», «Красный Восход», «Имперские Грезы». Один из эллингов был серьезно реконструирован. Углублен, увеличен в длину, ширину и высоту. Через некоторое время параллельно постройке корпуса супердирижабля «Герцога» начали капитально ремонтировать, начиная от покраски, заканчивая заменой брони. В какой-то момент от него оставался только остов. Весь броненосец был разобран и заново собран. Не помню точно, кто из нас предложил название «Небесный Герцог», но стоило его один раз произнести, как остальные подхватили и именно так стали называть будущий венец дирижаблестроения.

Двумя месяцами позже здесь же:

– Как там наш «Герцог»? – поинтересовался Хикс, найдя меня недалеко от сухого дока, где проходил ремонт броненосца.

– Как видишь. Броненосец перестраивается, корпус дирижабля строится.

– Тут такое дело… Он не полетит! Как мы и думали! Он слишком тяжелый! – обрывисто, сквозь шум работающих вокруг машин и звон инструментов говорил собеседник.

– Но мы уже начали строительство!

– Это понятно! Но расчеты подтвердились только сейчас. Более того, произошло то, чего ты опасался – математики дают добро на его постройку. Что делать будем? Может, ну его, этот супердирижабль? Может, построим еще два «Императора», только немного других?

– Я завтра буду на рабочем месте, поговорю с остальными, тогда всё решим.

Обсуждение зашло в тупик. Мой отдел и отделы моих коллег не на шутку разошлись и устроили противостояние с отделениями физиков и математиков, враждующих за каждую цифру и за каждую формулу. Так продолжалось несколько дней.

– …да не полетит он! – настаивал Хикс в очередном конфликте.

– Почему не полетит? Мы вам второй день расчеты показываем. Всё в порядке, – ответил глава математического отдела.

– А мы вам говорим, что не в порядке! Он слишком тяжелый! Каким образом у нас получаются разные ответы?

– Мы считали по формулам для тяжелых дирижаблей, а вы?

– Коллега, вы идиот? Это принципиально другой класс, которого еще не было! Для него надо применять другие формулы! Их надо отдельно выводить! Вы бы еще по формулам для легких дирижаблей посчитали! Я вам напомню, что, когда мы рассчитывали этот же параметр для «Смотрящего За Край», тот по этим расчетам с большим трудом мог взлетать, – так оно и вышло! А тут корабль в полтора раза больше… Вы можете логически подумать, а не формулы выводить?!

– Хикс, успокойся! Держи себя в руках, – вмешался в спор я.

– Успокоиться?! Почему я должен тратить время на донесение простых истин этим… этим людям в очках и пиджаках, которые возомнили себя самыми умными?

– Потому что они наши коллеги, и они также работают с нами, на одно общее дело, только в другом помещении. Я призываю вас к дипломатии!

– К дипломатии? Они не знают, что это. Они кроме своих формул, графиков и циферок ничего больше не знают и не видят!

– Смею заметить, что в данный момент именно вы ведете себя не подобающе дипломату, коль мы затронули эту тему, – заметил один из оппонентов.

Услышав ворчание Хикса и увидев оскал на его лице и сжатые трясущиеся кулаки, я понял, что таким образом мы ничего не добьемся, кроме драки.

– Значит так, коллеги. Больше это всё в таком виде не может продолжаться. Я сегодня же пишу письмо в УБВК. Пусть комиссия нас рассудит.

После нешуточных споров я направил Хикса в архив, за поиском документов с расчетами применительно «Смотрящего». Комиссия согласилась нас рассудить, и через два дня наши отделения собрались в большом зале заседаний, очень сильно походившем на кабинет парламента. Посреди помещения стоял ряд, образуемый несколькими столами. С одной стороны встали я, Хикс, Оливер, Николай и Кивец. Против нас стояли главы математического отделения и физического. Позади нас, лесенкой, как трибуны на стадионе, возвышалось несколько рядов стульев, где по обе стороны расположились представители отделений.

Чуть только началось заседание, начался и шум, а над нами с одних рядов на другие пролетела пара ручек и карандашей. За столом Хикс снова сцепился с коллегами. Каждый, как в бюро, доказывал свою точку зрения. Комиссия какое-то время наблюдала за этим балаганом, но вскоре ее глава призвал прекратить дебаты и попросил каждую из сторон высказаться по данному вопросу. Начали оппоненты:

– Наши отделения провели расчеты. Согласно им, нет никаких опасений, что «Небесный Герцог» не сможет оторваться от земли и находиться в воздухе даже с двумя пробитыми газовыми баллонами. Все расчеты, графики, техническое обоснование находятся в этой папке, – оратор поднял ее вверх, показывая комиссии.

– Принесите сюда, – попросил глава комиссии.

Пока члены комиссии изучали документацию, коллеги потихоньку снова начали словесную перепалку.

– Согласно этой документации, опасений действительно нет. Что скажет противоположная сторона?

– Я хочу сказать, что дирижабль, который мы разрабатываем, не сможет существовать. Точнее, мы можем построить корпус, который не сможет взлететь. Наши коллеги рассчитывали показатель подъемной силы по формулам тяжелых дирижаблей, а «Небесный Герцог» – дирижабль принципиально другого класса. Это супердирижабль. Для него надо выводить отдельные формулы. По нашим черновым расчетам, по черновым же формулам, он также не сможет оторваться от земли. Надо вносить коррективы в техническое задание, сильно облегчая корабль.

– Что вы предлагаете для решения возникшей проблемы?

– Уменьшить количество брони – первое. Уменьшить число вооружения, а значит, и боезапаса – второе. Увеличить количество баллонов – третье. Для увеличения подъемной тяги установить четыре подъемных винта – четвертое… И пятое, мой коллега разрабатывает принципиально новый тип двигателя. Он не требует тяжелых силовых установок, валов, и при применении нескольких таких двигателей существенно снизится общий вес корабля. Для достижения необходимой скорости можно использовать его разработку, – пятый пункт вырвался у меня сам собой.

– Понятно… Объявляю часовой перерыв, потом будет вынесено решение. Все свободны.

– Ты всё же принял мою идею! Надо тебе рассказать, как он работает!

– Потом, Кивец, потом. Ты чертежи хоть доработай. Хикс, Оливер, Никон, идем в буфет!

Вернувшись с перерыва, глава комиссии распорядился математикам и физикам разработать новые формулы специально для «Небесного Герцога» и использовать в расчетах новые вводные данные, которые мы предоставим, внеся коррективы в техническое задание.

– Отлично, – тихо сказал Хикс, подтащив не пригодившиеся папки.

Прошло недели две, и наши результаты расчетов наконец-то совпали с результатами коллег. Благодаря тем правкам, которые я предложил, супердирижабль мог без каких-либо проблем взлетать и даже нести какую-то полезную нагрузку. По мере его строительства в конструкцию вносились новые коррективы. Аки окончил школу и поступил в военно-воздушную академию. Кивец в свободное время подготавливался к проектированию прототипа своего двигателя. Все дела шли в гору. Чуть менее чем через год корпус «Небесного Герцога» был готов и вытащен на показ из гигантского эллинга. Старый броненосец, который был подвешен к баллону, смотрелся весьма необычно. Да и сам «Герцог» внушал уважение своим размахом и видом. Правда, на тот момент это была только оболочка. Еще предстояло смонтировать силовые установки, вооружение, хвостовое оперение… Иными словами, «Герцог» – большая пустая бочка. Но даже это было серьезное достижение для нашей промышленности и для нас самих. По этому поводу был устроен корпоратив, который продолжился несколько дней. Наш руководящий состав был приглашен в столицу, в УБВК, где и проходило празднование. На время пребывания в столице мы были размещены в общежитии министерства.

В воскресенье мы прибыли поездом первого класса. С вокзала нашу компанию забрал небольшой картеж и доставил к общежитию министерства, где мы расположились. Уже этим вечером начинался банкет. В здание министерства я и четверо моих коллег вошли в парадной форме (надевали мы ее крайне редко). На наших погонах блистали позолоченные буквы «И» – инженеры, а под ними – такие же позолоченные – три лычки – высший руководящий состав.

Помещение, в которое мы попали, было необычайно велико для жителей Ёркстима – и относительно маленьким для остальных важных государственных зданий столицы. Под потолком висели ярусные люстры, выполненные из хрусталя. Нас встретил кто-то из персонала и провел в офицерскую столовую, где уже был накрыт стол, едва ли не прогибающийся под тяжестью блюд. В середине располагалась пирамида из бокалов. Дождавшись еще нескольких коллег, начали вечер. Тосты, поздравления, залпы шампанского… Хикс даже извинился перед главами математического и физического отделов за оскорбления, чему я был крайне удивлен – это было несвойственно ему. После первого сигнала отключения света все начали расходиться.

Понедельник продолжился тем же. Однако я, Хикс и Николай отправились на небольшую экскурсию по городу. Николай, имевший баронство недалеко от столицы, вызвался путеводителем. Мы дошли до главной городской площади грандиозных размеров. В ее центре возвышалась стела с макетом земного шара на вершине. Но этот земной шар отличался от привычного нам. На нем был изображен всего один континент – Пангея – символ объединения всего мира в одно большое государство. У основания стелы была надпись: «Бесконечная благодарность и вечная память тем, кто объединил все страны в одну – Мировую империю».

По периметру площади находилось великое множество поистине гигантских домов, которые возвышались над опоясывающей площадь дорогой, по которой ходили трамвайчики и ездили машины. Эта техника больше походила на муравьев, которые ползали где-то вдалеке.

Когда мы вернулись, обнаружили за столом спящего Кивеца, который, видимо, уже успел измазаться чем-то из еды.

– Кивец мертвецки пьян, – с порога доложил Оливер.

– И что нам с ним делать? В таком виде возвращать его жене крайне опасно, – задумчиво произнес я.

– Это еще почему же? – поинтересовался Оливер.

– Дело в том, что его жена – трезвенница и крайне не любит, когда наш коллега перебирает со спиртным, – ответил Хикс, глядя на спящего приятеля.

– Как-то раз мы с Хиксом сопровождали Кивеца домой после какой-то очередной пьянки, приуроченной к какому-то рабочему событию, так вот, наш друг едва ли мог связать пару слов… А когда его в таком виде увидела жена!.. Нам с Хиксом ничего не оставалось, кроме как спешно ретироваться. В противном случае влетело бы и нам – мол, не уследили.

– Да, была история… – с улыбкой на лице добавил Хикс. – А что с нами всеми будет, когда он вот в таком виде явится, мне боязно представить.

– Есть у меня идея. Я могу забрать его к себе в баронство. Потом, как в себя придет, сопровожу до вокзала…

– Идея хорошая. Вот только жена его ждет вечером вторника. А поняв, что его нет, она точно либо пришлет телеграфное сообщение, либо будет звонить с вопросом, куда наш Кивец пропал.

– Х-м… А мы тогда скажем, что после выхода «Герцога» из эллингов с дирижаблем возникли непредвиденные обстоятельства, которые надо решать в срочном порядке. И пока мы все задерживаемся в министерстве… А Кивец не ответил по той причине, что по уши занят работой.

– Звучит интересно, но если наш обман вскроется?

– Не переживайте, всё будет хорошо. А сейчас мне нужно найти кого-то из персонала…

Никон, подозвав официанта, объяснил, что ему нужно попасть в телефонную комнату, и в сопровождении работника покинул помещение. По телефону Никон связался с личным водителем, который крайне оперативно прибыл с машиной к зданию министерства. Я и Хикс подхватили Кивеца и потащили к черному выходу, где уже ждала машина. Уложив Кивеца на бок на заднем ряду сидений, мы попрощались с Николаем. Мы пришли к выводу, что Никону лучше находиться рядом, когда Кивец начнет приходить в себя. А потом он же расскажет о нашем плане. Оставшиеся в общежитии вещи нашего друга я переложил себе. Среди них были главные чертежи двигателя Кивеца, с множеством правок и заметок. Эти чертежи я убрал в свою сумку.

Глава V

Игровую партию оборвала Ольга, позвавшая Николая вниз, к телефону. Марк, как и обещал, сообщил о своем приезде. Доиграв прерванную партию, мы спустились вниз, на столе был остывавший ужин, а Ольга, Александр и Анастасия уже ушли готовиться ко сну. Николай велел им не ждать нас к вечерней трапезе, а поздно вечером, когда прозвенел первый звонок, обозначивший скорое отключение света, мы также разошлись по своим комнатам.

Утро выдалось пасмурным и дождливым. После завтрака Никон направился в гараж, где у него хранилась запасная машина, на которой ездил только он, но очень-очень редко. Именно эту машину днем ранее выкатили на улицу для проверки. Приведя ее к готовности и выкатив с помощью пары слуг на улицу, он вернулся домой, попрощался с домочадцами и велел мне собираться в путь, в Цекадо. Город, где родился, рос и учился Кивец.

В середине пути пошел сильный дождь, Никон ехал не более тридцати километров в час. Но ливень оказался небольшой и скоро прекратился, выглянуло солнце, в полях засияла кратковременная радуга. Никон прибавил ходу, и чуть миновал второй час нашей поездки, как на горизонте завиднелись дым, тучи и первые шпили домов нужного нам города.

Цекадо – единственный промышленный город, оставшийся на нашей территории после развала Мировой. Это был огромный город, точнее сказать, город-завод, где работали и жили люди. Этот город стал самой большой производственной базой Первой империи. Именно здесь были построены новые предприятия, выпускающие военную продукцию. Если во времена Мировой этот город был образцом промышленного комплекса, то теперь это образец того, как из эталона сделать нечто ужасное для здешних обитателей. Бесконечное множество труб, бесконечное количество барж в грязных каналах, пронизывающих весь город, бесконечное множество грузовых локомобилей и грузовых паровых трамваев. Электричество тут иной раз отключается и днем, когда несколько предприятий делают какую-то энергозатратную работу. Город построен из серого кирпича, который замазан слоями пыли и грязи. В связи с невозможностью прокладывать железную дорогу, необходимую для подвозки сырья для предприятий, непосредственно на земле, тут бесконечное множество виадуков и мостов, а некоторые пути проходят прямо в жилых домах! Здесь никогда не видно неба, тут темень всегда. Иной раз ветер дунет, и через черные облака дыма всё же пробьется луч солнца. Стоит полагать, что некоторые жители Цекадо воспринимают это как какой-то знак свыше… В связи с таким дымом от всего, чего возможно, тут крайне затруднительна навигация дирижаблей. Они периодически сталкиваются в воздухе и падают на головы людей и на их дома! В связи с частотой таких событий на это уже давно не обращают свое внимание новостные газеты. Для меня до сих пор загадка, почему полеты над этим городом разрешены. Как бы то ни было, но этот город непрерывно снабжал всю империю военной техникой. Непонятно только, как в этом мраке и хаосе создавалась первоклассная техника? Родившийся в этом городе, в семье простых рабочих каких-то из этих предприятий, неудивительно, что Кивец стал инженером. Удивительно то, что в такой среде в нем развилась творческая личность, способная работать не по лекалам, а брать откуда-то такие мысли, которые не пришли бы в голову никому и никогда. Взять те же идеи с броненосцем или новый тип двигателя.

– Это еще для чего? – с недоумением спросил я, указав на огромную пушку прямо над быком моста, перекинутого через мелководную речку.

– Наверное, чтобы вражеские корабли не вошли в город. Хотя, мне кажется, мелководье эту опасность вполне устраняет.

Локомобиль пробирался по улицам Цекадо сквозь хаотично ходивший по проезжей части народ, уворачиваясь от другой техники, правил дорожного движения для которой в этом городе словно не существовало. Он направлялся к небольшой церкви, расположенной на другом краю города. Там нас уже ждал Хикс. Остальные приехать не смогли. На улице, недалеко от конечной точки маршрута, кое-как припарковав локомобиль, перекинувшись парой крепких фраз с местными, я и Никон направились к церквушке. По дороге нас окликнул Хикс. Он притаился в небольшом сквере. Жена Кивеца – Амели должна была подойти с минуты на минуту. Мы сели ждать ее на скамейке в сквере, под деревьями, листья которых были зелено-серые из-за пыли. Амели пришла минут через десять-пятнадцать. Заметив ее, мы пошли ей навстречу. Шла она достаточно быстро, и нас не заметила. Только перед самой церковью мы дали о себе знать. Амели, увидев нас, развернулась и стремительным шагом, не отводя взгляд от Никона, пошла на него, а подойдя вплотную, со всей силой дала ему пощечину, отчего он даже оступился. Затем Амели принялась колотить Никона по груди, но, расплакавшись, уперлась лбом в его торчащую из-за пиджака черную рубашку. Никон слегка приобнял ее.

– Что же вы наделали? – захлебываясь горем, воскликнула она.

– Мы хотели, как лучше. Мы хотели избежать…

– Лучше бы я вечер поругалась на него, чем осталась вдовой. Покажите его!

– Нельзя, Амели… Нельзя.

На тот момент Амели едва исполнилось двадцать лет. Николай, едва заметно поддев очки пальцем, вытер правый глаз. Когда Амели пришла в себя, Никон медленно повел ее к церкви. Я и Хикс молча переглянулись, выражения наших лиц были совсем подавленные. Я тяжело вздохнул, он раза три кивнул, глянул на серую землю. Мы не сказали ни слова друг другу, но казалось, что состоялся целый диалог. «Идем», – сказал он, и мы, ускорив шаг, пошли за нашими.

После всех церемоний и похорон Никон подвез нашу компанию к железнодорожному вокзалу. Сам он отправился обратно, к церкви. Сегодня ему еще предстояло прощаться со своим водителем.

Поезд мы ждали пару часов, коротая время сперва на улице, а потом – сидя у окна вокзала. Мои спутники быстро задремали, и я с чистой совестью раскрыл купленный ранее на улице номер «Эталона». «Дирижабль «Беспощадный» погиб в неравном бою…», – что ни номер, то потеря одного из «Императоров», – подумал я. «Беспощадный» принял бой подобно старому линейному кораблю – безостановочно поливал противника огнем из своих орудий! Нашему флагману удалось сбить несколько вражеских воздушных кораблей, но их численность не оставила нашему исполину шансов! «Беспощадный» героически погиб. Мы будем чтить память погибшего экип…». За двадцать минут до прибытия поезда я разбудил Амели и Хикса, и мы с остальными пассажирами направились к платформе.

– Опаздывает? – спросил Хикс, посмотрев на время.

– Не должен… – ответил я, взглянув в сторону, откуда ехал поезд.

Вдалеке сверкнули три паровозных прожектора. Один из них время от времени то затухал, то вновь загорался, словно моргал. К перрону локомотив подъезжал медленно, величественно, шипя поршнями и испуская в разные стороны пар. Помощник машиниста высунулся из окна кабины, вглядываясь вперед. Нас он окинул равнодушным взглядом. Нужный нам вагон остановился чуть дальше нас. Мы пошли следом за еще едва едущим составом. Пока шла посадка, я почувствовал, что платформа легко дрожит. Мои ощущения подтвердились, когда я, подняв голову, увидел трясущийся металлический знак на цепях, обозначавший номера путей и платформу. Вдалеке раздался громкий и длинный паровозный гудок. К вокзалу на всех парах несся поезд, размеры которого превосходили привычные составы раза в два. Здесь этот поезд остановку не делал, и мимо нас на большой скорости промчался паровоз, громко клацая поршнями и не менее громко отбивая монотонный, свойственный только железной дороге, такт, врезаясь колесами в стыки рельс. За собой он вел пассажирские вагоны бежевого цвета. Не успел я сосчитать количество вагонов, как мимо нас проследовал последний вагон, увлекая за собой потоком воздуха листы газет, листья, пыль и всё легкое, что было на платформе. «Ширококолейный!» – прокричал в след ему Хикс. Когда-то давно Марк рассказывал, что в Мировой ширина железной колеи была больше нынешней – два с половиной метра. Такие широкие пути были нужны для более крупных вагонов, которые, в свою очередь, могли перевозить больше груза и пассажиров. Такие же пути были и в метро столицы. После распада единого государства грузопоток и пассажиропоток существенно упал, и содержание таких путей и подвижного состава стало нерентабельно. В связи с этим была развернута программа по перешивке железнодорожного полотна. Снимали одну из рельсовых плетей и закрепляли ее ближе ко второй. Колею уменьшили ровно на один метр. В метро столицы такие махинации не проводились, а вот метро Ёркстима было построено по новым стандартам. Далеко не все железнодорожные направления и ветки успели переделать, как эту. Вполне нормально было наблюдать, как с одной стороны стоит маленький паровозик и вагончики, а с другой – огромные махины, размером с небольшие дома. На вокзалах нередко встречались так называемые трехнитчатые пути – это когда в широкой колее прокладывали еще один путь. Таким образом, по одной линии могли ходить ширококолейные и полутораметровые составы. Со слов Марка, такие унифицированные пути доставляли большую головную боль многим железнодорожным службам…

Когда последний пассажир вошел в вагон, проводники закрыли двери, паровоз подал сигнал отправления и начал медленное движение. Наша компания разместилась в одном купе. Четвертое место мы купили, чтобы избавить себя от неизвестного попутчика. Место было приспособлено для хранения немногочисленных вещей.

Амели спала на верхней полке, а я и Хикс, расположившись у небольшого столика, при свете тусклых ламп разбирались в чертежах двигателя Кивеца и пытались понять, как он работает. За час немых переговоров так ничего и не поняв, Хикс тихо вышел из купе. Я некоторое время изучал сноски, но, поняв бесполезность затеи, перевел взгляд на окно, но долго сидеть не мог – из-за неудобной посадки спина и ноги быстро затекли, и я вышел размяться в коридор. В окне торцевой двери я заприметил курящего Хикса и направился к нему. В это время поезд шел по железнодорожному полукольцу, огибающему столицу, и мой приятель рассматривал большие дома и проспекты, которые отсюда казались ничтожно маленькими. Город был залит оранжевым вечерним светом, а лучи садящегося солнца отражались в волнах озера N.

– Жалко Амели. В таком юном возрасте – такое горе, – начал он, заметив меня краем глаза, куря сигарету и смотря в окно двери вагона, на котором была приевшаяся фраза, аналогичная той, что была в вагонах метро: «Не облокачиваться! Дверь может быть открыта!»

– Да уж… Как же глупо и нелепо вышло.