Текст книги "Покоритесь воле Ночи"

Еще два ларца оказались пустыми. В четвертом лежал хлопковый мешочек с несколькими дюжинами медяков из разных краев – своеобразная карта странствий Редферна Бехтера.

Вот и вся жизнь. Семьдесят с лишним лет.

Почему Бехтер велел передать ему этот сундук?

Хотел оставить послание? Предупредить?

– Суета сует. И всё…

В сундуке оставался еще один ларец – закрытый. Позеленевший ключ отыскался среди позеленевших же медяков. Спрятан у всех на виду, быть может и непреднамеренно.

В ларце Пайпер нашел тонкую, переплетенную в кожу книжицу, на истрепавшейся обложке темнели застарелые пятна. Хект осторожно открыл книгу.

Первая страница была исписана искусным каллиграфическим почерком. Хект не сразу узнал язык, но потом его неожиданно осенило: да это же мельхаик, только буквы бротские. Мельхаик – древний язык Святых Земель. Пайпер с трудом, но разбирал его. Обычно на мельхаике писали в другую сторону – не как на остальных тамошних языках.

Пайпер только-только разобрал, что книга содержит записи Грейда Дрокера, как вдруг в комнату вбежал Пелла. Хект аж подпрыгнул от неожиданности.

– Отец, там внизу Пинкус Горт.

– Пелла, что ты здесь делаешь?

– Подумал, что ты, наверное, приуныл. Из-за сержанта Бехтера. Решил, посмотрю-ка, что можно сделать, и тут наткнулся на полковника Горта прямо на улице.

Какая нелегкая принесла сюда Горта, да еще так скоро? Что затеял Бронт Донето? О смерти Непримиримого знали еще далеко не все. До вступления в права новому патриарху оставалось несколько недель.

– Ты прав, на меня напала тоска. И ты вполне можешь меня утешить – топай-ка обратно домой и займись учебой, стань кем-нибудь, чтобы не окончить свои дни так, как окончил сержант Бехтер. Или как я могу окончить.

– Ого! Тебя и правда проняло.

– Проняло. Тащи сюда Горта. Скажи Седеригу, пусть несет пару бутылок того красного вина, которое я приберегал на особый день. Пусть Пинкус прямо здесь за него берется, не придется в Брот тащить и обратно.

И после нескольких стаканов у Горта, вполне вероятно, развяжется язык.

– Проклятие, старик, выглядишь ты дерьмово! – с порога начал Горт. – Надо больше спать.

– Седериг, ставьте вино на стол и будьте наготове. Пинкус, скоро уже отдохну сколько вздумается.

– Так ты знаешь, что творится.

– Конечно знаю.

– У Консента по-прежнему свои люди в Броте.

– И это тоже. Но что важнее, некоторым принципатам новая должность Донето совсем не по душе. Кое-кто надеялся, что я опротестую выборы.

– Может, парочку имен назовешь?

– Вряд ли.

– А что сам думаешь?

– Я не какой-нибудь древний повелитель легионов, нацелившийся стать императором.

– Ага. Мой начальничек так и понял. Я в смысле – что про Донето думаешь?

– Он – лучший из имеющихся кандидатов. Вот только не сходил бы так с ума из-за Коннека.

– Ага. Точно не знаю, но, сдается мне, твой граф Реймон вряд ли чего хорошего от него дождется.

– У Реймона свои планы. Донето следует забыть о старой вражде. Он ведь стал патриархом – патриархом всех чалдарян.

– Я ему сам так и говорил. Но вряд ли он послушает. Эй, Пайп, ты не в обиде?

Горт уже выпил больше половины бутылки, и язык у него начал заплетаться.

– А какой смысл? Это ж не ты меня погонишь со службы. Я, по правде, вполне вероятно, и сам бы ушел. Хватит с меня. Служить у такого хлопотуна – не по мне. Мне нужен начальник, который ясно говорит, чего хочет, а потом не мешает делать свое дело.

– Хлопотуны такого расклада боятся. Боятся, что их обскачут.

Хект это хорошо понимал. Почти всю жизнь имел дело с такими людьми. Именно поэтому его и отослали на запад: Гордимер боялся, что его обойдут.

– Беда в том, что эти люди на мир смотрят через призму собственных амбиций.

– Чего?

– Боятся, потому что отлично знают, что бы сами сделали на моем месте. Значит, понятия о чести у них совсем иные.

– Понятненько. Но, Пайп, признайся, ты ж и сам чуть что готов кого надо облапошить. Проклятие, этот твой давленый виноград – что надо.

– Я? Облапошить?

– Я ж не такой дурак, как кажется. Ты знал о грядущих переменах. И быстренько сцапал этих – из священного похода.

– Сцапал, да, – ухмыльнулся Хект.

– Донето это ох как не понравится.

– И что он сделает? Погонит меня со службы?

– Да, вот умора-то. Не знаю. Но он злопамятный малый. К примеру, что он вознамерился сотворить с графом Реймоном и Антье…

– И что же?

– Не знаю, Пайп. Пока не знаю. Но когда это все разразится, меня поблизости не будет. Не хочу, чтоб меня запомнили за то, что, как я опасаюсь, там содеется.

– В таком случае очень жаль, что мне так быстро удалось справиться с воскресшими Орудиями.

– Спасибо, брат. Только их мне еще и не хватало – треклятых страшил, которые шатаются по округе и при каждом удобном случае норовят пнуть тебя в зад.

– Ты бы тогда не зазнавался.

– Мне и так не разойтись, – отозвался Горт, сделал большой глоток и на несколько мгновений замолчал, уставившись на свои ноги. – Я частенько себя спрашиваю: меня-то он когда погонит со службы?

– А ты подумай: кто заменит Пинкуса Горта?

– Хороший вопрос, Пайп. Хороший вопрос. Только вот не забудь: у Донето куча слепых пятен. Может, одно как раз там.

– Когда планируешь возглавить войско?

– Официально? Когда Донето получит все права патриарха. Если тебе так удобнее. А так могу в любой момент, как мой штаб сюда переберется.

– Ты и моим ребятам собрался дать от ворот поворот?

– Придется. Почти всем. Мне так велели. Думаю, они и сами не останутся. Те, кто из Братства, вернутся в Кастеллу. Этот их Аддам Хоф рвет и мечет. Остальные, если верить Донето, верны тебе. Моя первая задача – проверить всех офицеров, посмотреть, кого отправить восвояси, а кто верен церкви или готов на все ради жалованья.

– Очень жаль. Это было отличное войско. Больше такого уже не будет.

– Так мир устроен, Пайп, – пожал плечами Горт. – Грустно, но факт. Мне бы прилечь. Слишком уж пойло хорошее.

С этими словами Пинкус отставил бутылку. Пустую.

Главнокомандующий сделал все, что было в его силах, чтобы помешать новому священному походу в Коннек. Поисчезали фальконеты. И огненный порошок тоже. Записи Титуса Консента и квартирмейстеров вымокли, перемешались, что-то просто пропало. Хект терзался виной, но утешал себя тем, что Пинкусу Горту в любом случае заплатят жалованье. Просто ему придется чуть больше потрудиться, чтобы разорить Коннек.

Бо́льшая часть солдат действительно решила остаться: мало кому нравились перемены, но деньги есть деньги. А место каждого опытного вояки, которого мучили чрезмерные сомнения, с охотой готова была занять дюжина беженцев. У членов штаба сомнения имелись серьезные. Хекту с трудом удалось всех удержать до того дня, как он передал полномочия.

Как-то раз Пайпер случайно услышал, как его офицер объясняет Горту, что уходит не из-за него. Другой растолковывал, что дело вовсе не в новом главнокомандующем, а в том злодее, на которого тот работает. Хект передал своим людям: не следует выражать свои мысли так открыто.

Оказалось, Бронта Донето любят гораздо меньше, чем полагал Хект. Солдаты не забыли поведения принципата во время коннекского священного похода.

Перед самой передачей полномочий Хект освободил виконта Дюмейна и оставшихся арнгендских пленников. Те, за кого еще не успели доставить выкуп, пришлют его сами – честь не позволит им нарушить слово.

Сама передача прошла не очень эффектно: Хект пожал новому, унылому и измотанному, главнокомандующему руку и удалился.

– А что теперь, отец? – поинтересовался Пелла.

Он держался поближе к Пайперу: артиллеристы Пинкуса Горта его принимать не желали.

– Отправимся домой. К твоей матери. И будем бездельничать.

Уже начали собираться те, кто должен был ехать с ними в Брот. Отряд казался непривычно маленьким. Хект не сразу понял почему.

С ними теперь не было Мадука. Да и спутники Пеллы испарились. Вокруг больше не толклись телохранители.

Пайпер постоянно злился, когда Мадук ошивался поблизости, но теперь почувствовал себя буквально голым. И совсем не в своей тарелке.

13
Говорящие мертвецы посреди замерзшей степи

Стянулись Посланцы с северных пустошей и срединных степей. Они сокрушат врагов своего бога. Дерзкий Тистимед уже достаточно далеко забрался в края льдов, и теперь в битву сможет вступить сам Ветроходец.

Посланцы, подгоняемые дюжиной свирепых Крепночь-Избранников, нападали и отступали, нападали и отступали, заманивая Тистимеда с сыновьями все дальше во владения зимы. Посланцы не знали, что думают враги, да им и дела не было – они просто подчинялись своему божеству.

Военачальники Хин-тай Ат легко вычислили стратегию дикарей, ведь они и сами часто ею пользовались. Так поступали еще в те времена, когда человек впервые оседлал коня. Хин-тай Ат тоже не было дела. Посланцы не смогут отступать вечно, а стоит им остановиться – их сотрут в порошок.

Ни одна армия не уцелеет в схватке с Хин-тай Ат.

Ветроходец выбрал дикую каменистую пустошь, заваленную обломками базальтовых скал. Справа и слева на расстоянии мили возвышались суровые горы. Скалы покрывал иней, а серо-бурые горы – льды и снега. В таких краях у всадников нет преимущества, а вот для Крепночь-Избранников пустошь отлично подходит.

Тистимед велел своим солдатам спешиться и послал их в погоню. Он прекрасно осознавал, чем невыгодно для него такое поле боя. Но враг не понимает, с кем связался. Хин-тай Ат не просто самые свирепые воины на свете – среди них сражаются самые искусные и жестокие колдуны.

Сам же владыка Хин-тай Ат не понимал, что на поле брани явится одно из самых древних, темных и безжалостных Орудий. Ведь в теперешние времена боги лично не вмешивались в дела смертных.

Свою ошибку Тистимед осознал слишком поздно.

Совместные потуги всех колдунов Хин-тай Ат потревожили Ветроходца не больше, чем может потревожить спешащего в сумерках домой путника летучая мышь.

Бойня достигла эпического размаха. Хин-тай Ат еще никогда не сталкивались с подобным: впервые враг оказался бесстрашнее и упорнее их самих, хотя умения ему недоставало, да и выносливости тоже, – почти все северяне голодали.

Тистимед собрал сыновей и военачальников. Ветроходец перемещался по полю боя в виде столпа тьмы, из которого били молнии.

– Мы не сможем его уничтожить, – признал владыка.

– Но сможем перебить тех, кто ему служит, – заметил главный колдун. – Даже эти тигрообразные чудища не бессмертны. Уже восьмерых удалось прикончить.

Владыка кивнул, хоть в душе и не согласился. В пылу битвы тем, кто оказался на острие копья, успехи всегда кажутся более значительными, чем есть на самом деле. И вскоре Тистимеду действительно стали докладывать: дела идут все хуже, чудища выслеживают среди Хин-тай Ат носителей силы, а Орудие все более рьяно истребляет людей.

– Быть может, следует собрать еще одну армию, – предложил один из сыновей Тистимеда. – Эту битву переживут немногие враги.

Тистимед задумчиво окинул взглядом непроглядную тьму, которая, казалось, вот-вот нанесет великому полководцу первое в его жизни поражение. Даже в детстве в драках с другими мальчишками будущий властитель никогда не уступал. Все его существо взывало: вперед! Подчини врага своей воле! Но Тистимед не зря сделался владыкой мира: он не позволял самомнению взять верх и принимал решения, думая о будущем.

– Если мы хотим собрать еще одну армию, нужно сделать это поскорее, – сказал кто-то из военачальников. – Бог нас заметил.

Башня тьмы, кружившая в нескольких милях от Тистимеда и его приближенных, замерла. Полководцы почувствовали, что чудище прощупывает мир вокруг, выискивает врагов. Их скрывали чары самых искусных волшебников, но эта тварь…

Что-то случилось.

Что-то изменилось.

Орудие уплотнилось, срослось воедино, обрело форму, хоть и не смогло до конца с нею определиться. Сначала превратилось в великана двести футов ростом, но какого-то чересчур толстого и приземистого, потом стало громадной жабой, вставшей на задние лапы, и наконец обернулось чем-то широким, распахнуло огромные крылья-тени. Цвет его невозможно было определить.

Длинный жабий язык устремился вниз, ухватил сопротивляющегося человечка (на таком расстоянии не видно – врага или собственного воина), втянул его в пасть. Орудие уставилось на холм, где собрались полководцы Хин-тай Ат. Непонятно было, видит ли оно их. Казалось, бога что-то отвлекло. Снова выстрелил язык, чудище будто бы рассеянно, само того не замечая, проглотило еще одну жертву.

Потом оно выросло и снова превратилось в великана. Великан развернулся к западу, пригнулся. Тистимед почувствовал, как сразу же переменился ход битвы. Страшный покровитель больше не помогал своим Посланцам.

Орудие склонилось еще ниже, шагнуло, словно бы пробуя силы, принюхалось, а потом испустило громогласный вопль, содрогнулось с головы до пят и, позабыв о сражении, устремилось на запад.

Крики отчаяния разнеслись по каменистой равнине – это Посланцы оплакивали свою утрату.

Но оружия они не бросили, на их стороне по-прежнему сражались многопалые чудища. Весь континент охватит скорбь. Никогда еще за одну битву не погибало столько Хин-тай Ат. За одну битву, да и вообще на памяти одного поколения.

Харулк Ветроходец размеренно шагал на запад.

14
Граница Люсидии, стычки

Воины Нассима Ализарина не подъезжали к Геригу ближе чем на две мили. И с рыцарями вступали в схватку, только если не оставалось иного выхода. Ша-луг перехватывали гонцов, отпугивали караванщиков, перекрывая легкие и удобные пути, и потешались над Черным Роджертом. Их стратегия была очевидной. И в далеком Шамрамди радовалось сердце Индалы аль-Суля Халаладина.

Юный Аз привел на подмогу Горе несколько сотен воинов. Мальчишке строго-настрого велено было склониться перед опытом умудренного воина. Индала помнил те времена, когда Нассим Ализарин был его врагом, и почитал Гору равным себе. Давным-давно, во время одной из стычек между Люсидией и Дринджером, ша-луг Нассим наголову разбил превосходящих его числом люсидийцев. Лишь одному воину, кроме него, удалось превзойти Индалу на поле брани – Гордимеру Льву.

Мальчишка продемонстрировал сговорчивый нрав и выполнил приказ своего родича, хотя и признался Нассиму:

– Неприятное чувство. На моем месте кое-кто из братьев и кузенов не послушался бы Индалу. Они частенько так делают, хотя владыка не колеблясь карает даже родню.

Нассиму вспомнился погибший сын. Хагиду было бы сейчас как раз столько, сколько исполнилось Азу, хотя Аз подавал гораздо больше надежд.

– Вы слишком напоминаете мне сына. Я, наверное, чересчур мягок и не смогу обучить вас тому, чему следует.

Юноша и старый генерал сидели верхом на конях под прикрытием скалистого пика в серых пустынных землях и наблюдали за Геригом. В замке жгли сигнальные огни. Никто не знал, что за вести передают чалдаряне, но следовало насторожиться.

Быть может, Гора разозлил Роджерта дю Танкрета настолько, что тот решил двинуться на Тель-Муссу.

– Со своим сыном вы так же мягко обходились? – спросил юный Аз.

– Наверное, наоборот. Он так отчаянно стремился показать, на что способен. Потому и погиб.

Нассим не стал вдаваться в подробности. Он лишь еще раз напомнил, какой грех совершили Гордимер и колдун эр-Рашаль, но не объяснил, почему его сын отправился в Брот.

Капитан Тейдж не сможет притворяться вечно, но уж Гора его не предаст. У Нассима Ализарина перед Тейджем долг чести, и по-другому его не отплатить.

– В сложном мире мы живем, – проворчал Гора.

– И в этом мире мало кто заглядывает дальше следующего дня.

– Что-что?

– Все живут лишь мгновением. Особенно те, кто служит господу. Последствия собственных действий им неведомы.

Нассим хмыкнул. Верно, хоть подобное чаще случалось в Люсидии, а не в Дринджере. Каифат Каср-аль-Зеда состоял в основном из разрозненных племен, в отличие от более сплоченного каифата Аль-Минфета, где ша-луг выполняли волю военачальника и каифа.

Наверное, западный каифат больше похож на Люсидию, чем на Дринджер: та же бесконечная чехарда со сменой союзников. Подобные игры начались за многие тысячи лет до Праманского Завоевания.

– Восточные племена по-прежнему причиняют много хлопот? – спросил Нассим.

– Именно. Вообразили, что Тистимед сгинул навсегда.

– Если каифат не удастся удержать Индале, то не удастся никому. После его кончины наступит долгая эпоха хаоса и тьмы.

Мальчишка, кажется, рассердился.

– Среди молодых, быть может, и найдется кто-то, чей характер и сила воли сравнятся с характером и силой воли Индалы, – поправился Нассим. – Но среди его ровесников – нет. Его брат, дядя, кузены талантливы, но до Индалы им далеко. Они делают его великим, но по сути лишь исполняют его волю.

Юноша задумался, а потом кивнул:

– Я здесь, чтобы учиться.

Гора устроил все так, чтобы мальчишка проводил время в обществе старого Аза, Костыля и их товарищей. Пусть окунется в самую гущу событий, поймет, каково это – быть рукой, направляющей копье.

– Из Герига вышел большой отряд, – заметил юный Аз.

Верно. Впереди легкая кавалерия, потом пехота, за ней тяжеловооруженные всадники – рыцари священного похода. «Что они задумали?» – спрашивал себя Нассим.

– Может, вам удалось так уязвить Роджерта, что теперь ему для собственного успокоения понадобилось продемонстрировать силу? – предположил юный Аз.

Вполне в духе Роджерта.

– Как жаль, что нельзя заманить его в безводные пустоши, как сделал когда-то Индала.

– Способен ли Роджерт проявить себя таким глупцом и снова попасться на эту удочку?

– Способен, – усмехнулся Нассим. – Но приближенные его удержат. Хвала господу, хоть кто-то его удерживает. Страшно представить, что бы он иначе учинил.

Из Герига выезжали фургоны, выходили верблюды. Процессия направилась на восток. Колонну возглавляли гизелы-фракиры – они прикрывали основные силы и занимались разведкой.

– Собрались осадить Тель-Муссу, – предположил юный Аз.

– Полагаю, что так. Дальше не осмелится зайти даже Роджерт дю Танкрет. Пора возвращаться. – Нассим был уверен, что другие, более молодые разведчики уже успели передать новость. – Как жаль, что у нас нет войска, чтобы отрезать их, как только начнется осада.

Нассим снова усмехнулся. Роджерт дю Танкрет постарается взять Тель-Муссу измором. Даже глупец не решится штурмовать крепость без помощи свирепого Орудия Ночи. На стороне защитников все топографические преимущества, разве что отсутствие источника с питьевой водой затрудняет им жизнь.

– Дымовые сигналы меня тревожат, – признался Ализарин. – Чалдаряне дали кому-то знать, что выступают.

– Гизелам-фракирам, союзникам из праманских племен. Никто другой…

– Они не боятся Индалы и готовы вести дела с Роджертом?

– Некоторые мыслят иными категориями. К примеру, Аль-Ямехни, вполне возможно, предпочтут союз с сильным чалдарянским военачальником, ведь сейчас им приходится защищать с флангов своих заклятых врагов – Аль-Кедрахов и Аль-Хассайни.

Рыцари из священных походов с самого своего появления в Святых Землях искусно играли на племенной вражде. Числом они противника никогда не превосходили, а потому им приходилось идти на политические ухищрения. А разрозненными племенами, погрязшими в вечных дрязгах, манипулировать было легко.

Ни старому лису, ни юному льву так и не удалось разглядеть, какое именно племя помогает Черному Роджерту, но действовали гизелы-фракиры споро – помчались к Тель-Муссе и быстро окружили крепость неплотным кольцом. Нассим и Аз не сумели их опередить.

Остальных тоже отрежут.

Но поступок Черного Роджерта предсказуем. Как и вероятный результат. На этот случай имеется план.

В холмах к северу от дороги, ведущей в Шамрамди, располагался источник. Те, кто не успел вовремя добраться до крепости, соберутся там. Или поблизости, если враг вдруг проведает об источнике и захватит его.

День уже клонился к вечеру, когда Нассим и юный Аз напоили своих скакунов. Гора выслушивал отчеты собиравшихся у источника воинов.

– Там гизелов-фракиров не меньше сотни. – Нассим, быть может, и преувеличил, но лишь слегка. – Как им удалось собраться в таком количестве? Почему мы ничего не заметили?

– Мы взяли Гериг в кольцо, но оно получилось недостаточно плотным. Быть может, пробирались неизвестной нам тропой ночью, при свете луны, по одному всаднику? Да, это легко сделать. Мы поступаем так же. Как бы то ни было, мы лишили их пищи и припасов. Лишние рты лишь ухудшат положение.

Все верно. А мальчишка наблюдательный. Но Нассиму Ализарину не хотелось признавать, что военачальник ша-луг попался на уловку Роджерта дю Танкрета.

– Итак, что они предпримут теперь?

– Это просто – будут держать осаду Тель-Муссы… Хм…

– Хорошо. Вы задумались. Почему они сделали это именно сейчас? Почему не в прошлом месяце? Не будущей зимой? Ни одна из сторон не устраивает крупных кампаний, а Роджерту затеять собственную войну не хватит силенок.

Хотя в этом Нассим и не был полностью уверен: Роджерту дю Танкрету вполне достанет высокомерия в одиночку двинуться против Люсидии.

Достало же ему самоуверенности, чтобы затеять этот поход после всех нападений на Гериг.

И все же…

– Время покажет, что им движет.

Однако время не торопилось ничего показывать. Нассим заподозрил, что Черный Роджерт, заполучив временные преимущества, просто-напросто поддался порыву. Гизелы-фракиры взялись помогать ему лишь на несколько недель. А еще дю Танкрет нанял волшебника, о котором Нассимовым шпионам ничего не удалось разузнать: ни имя, ни откуда тот прибыл, ни каким образом уживается с союзниками Роджерта из Братства (воины-монахи ведь славились своей ненавистью к колдовству).

Три раза нападал волшебник на Тель-Муссу, и все три раза его колдовство не причинило особого вреда. Трижды Костыль и старый Аз укрывались в башне и, затаившись, спокойно пережидали.

Сам Черный Роджерт участвовал в военных действиях всего несколько дней, а потом вернулся к нечестивым забавам в Гериге, перепоручив осаду другим.

Чалдарянские рыцари не объезжали территорию далеко за пределами осадного кольца, и Нассим собрал своих бойцов в холмах неподалеку. Из Шамрамди прибыло подкрепление. Индала волновался.

Когда гизелы-фракиры отправились обратно в свои племенные владения на границе с империей руннов, Нассим подстерег их. Изменники храбро сражались и взывали к Геригу о помощи, но помощь так и не пришла. Черный Роджерт получил, что хотел, и отбросил бывших союзников за ненадобностью. И дела Роджерту не было до того, что уже завтра гизелы-фракиры вполне могут снова ему пригодиться.

Нассиму не хватило сил истребить праманских предателей, зато ему удалось наглядно показать, как глупо брать в союзники Роджерта дю Танкрета.

Через неделю все стало ясно.

Чалдаряне напали на большой богатый караван, направлявшийся из Дринджера в Люсидию и дальше – по Шелковому пути. Караванщики не воспользовались более трудной, но безопасной дорогой через восточную пустыню. Им казалось, что, подкупив Роджерта, можно целыми и невредимыми пробраться мимо Герига.

Роджерт присвоил все товары и захватил в плен тех немногих, кого не перебили на месте, – тех, за кого можно было получить выкуп. Среди пленников и убитых были важные чалдарянские особы из Восточной Империи. Погибли дринджерийские дипломаты, направлявшиеся в Шамрамди, и люсидийские послы, возвращавшиеся домой.

– На этот раз он хотя бы не захватил женщин из семейства моего двоюродного деда, – заметил юный Аз.

Зато с караваном ехала сотня праманских паломников – хотели посетить восточные святыни или же возвращались из западных храмов. Пилигримов перебили, невзирая на вероисповедание или титул, а их имущество разграбили. Для Роджерта все они были неверными, зверьми. Продать в рабство некому, а самый простой способ избавиться от лишних ртов – убить.

– Он напросится на войну, – возмутился юный Аз. – Долг любого владыки – защищать паломников. Даже неверных.

– Или же, если защитить не удалось, отомстить, чтобы с другими не произошло подобного зла.

Нассим печалился из-за свершившейся беды, но нападение на караван произошло за многие мили от Тель-Муссы, его ничто не предвещало, и, когда до Ализарина дошли вести, все уже было кончено. Гора не смог бы ничего предпринять. Воинов пришлось бы собирать со всей округи. Однако по зрелом размышлении Нассим решил, что он, зная о прошлых выходках дю Танкрета, должен был предвидеть нечто подобное.

Перед нападением рыцари отвели от Тель-Муссы основные силы, и Нассим, воспользовавшись преимуществом, наносил удар за ударом, хотя, как выяснилось, осада была лишь отвлекающим маневром.

Из Гаэти благополучно прибыли новые фальконеты.