Текст книги "Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма"

61

Госпожа прислала за мной только через шесть дней. За это время я излечился от поноса и малость отъелся, заново набрав несколько фунтов, но все же выглядел так, словно из ада сбежал. А впрочем, почему «словно»?

Госпожа тоже выглядела не шикарно. Утомленная, бледная, подавленная – наверное, до сих пор превозмогала хворь, от которой ее в прошлый раз рвало. Она не стала тратить времени на светские любезности:

– Я посылаю тебя назад, в Дежагор, Мурген. Мы получаем тревожные вести о Могабе.

Я кивнул. Сам уже кое-что слышал. Каждую ночь озеро пересекали плоты. Дезертиры и беженцы, все как один, с изумлением узнавали, что Тенекрут мертв, а его армией, тоже изрядно истощенной повальным дезертирством, командует Госпожа.

У Госпожи характер не сахар. Похоже, она просто не желает решать созданные Могабой проблемы. И не важно, чего это будет стоить Таглиосу и Черному Отряду.

– Зачем?

Не слишком-то умно вот так. Все наши таглиосцы оставили дома родню. Многие – люди видные и состоятельные, таким-то прежде всего выгодно защищать Таглиос.

– Мне нужно, чтобы ты просто вернулся и продолжил начатое. Но записывай события. Оттачивай мастерство. Держи Отряд сплоченным. И будь готов ко всему.

Я хмыкнул. Не это хотелось услышать, учитывая, что осаду можно прекратить в любой момент. Госпожа почувствовала мой скрытый протест, слабо улыбнулась и взмахнула рукой:

– Спать, Мурген.

И я рухнул, где стоял.

Все та же старая ведьма…

В голове клубилась муть. Таглиосцы, давеча помогавшие мне перебираться через воду, смахивали на зомби. Все время молчали и даже, казалось, не замечали ничего вокруг.

– Ложись! – негромко приказал я. – Патруль.

Они выполнили приказ, но двигались, словно до предела накурившись дури.

Патрулей теперь было немного, и избегать их внимания не составляло труда. Да и не входило в их задачу задержание всех, кто бродит вокруг. Берега озера мы достигли без происшествий.

– Отдыхаем, – распорядился я. – Ждем темноты.

Я не знал, что вынудило нас пересекать холмы днем. Просто не помнил, как мы вышли.

– Я что, странно себя вел? – спросил я.

Таглиосец, что повыше ростом, неуверенно покачал головой. Он понимал в происходящем еще меньше моего.

– Кажется, лишь пару часов назад я вышел из тумана, – сказал я. – Помню, как нас схватили, как держали в плену. Помню что-то вроде боя. А вот как ушли – не помню…

– Я тоже, господин, – заговорил тот, что пониже. – Только у меня такое чувство, что надо поскорей вернуться к своим. Уж не знаю почему.

– А ты что скажешь?

Высокий, хмурясь, кивнул. Он так старался вспомнить, что жила чуть не лопнула от натуги.

– Наверное, – предположил я, – Тенекрут что-то сделал с нами и отпустил. Об этом стоит помнить. Особенно если возникают побуждения, которым сам удивляешься.

После наступления темноты мы прошлись вдоль берега, обнаружили плот и, забравшись на него, двинули к Дежагору. И тотчас поняли, что на шестах не доберемся: слишком высоко стоит вода. Кончилось дело тем, что мы из шестов и обломков досок соорудили нечто вроде весел. Полночи ушло на переправу, а затем, естественно, все полетело к чертям.

Одноглазый, стоя на часах, коротал время с любимым бочонком пива. Услышав плеск воды и оклики, он вообразил, что все орды зла ополчились на него, и принялся вывешивать огненные шары, так что любой толковый лучник легко нашпиговал бы нас стрелами.

Одноглазый узнал меня почти сразу – лучники успели выпустить от силы три стрелы. Он заорал, требуя прекратить стрельбу, но было поздно. Нас заметили нары с башни над северными воротами.

Мы были достаточно далеко, чтобы им не удалось разглядеть лица. Но само наличие у Старой Команды связей с внешним миром, несомненно, вызовет у Могабы живейший интерес.

– А-а, Щенок вернулся, – заговорил Одноглазый, когда я вскарабкался на стену. – Мы тебя уже в мертвецы записали, собирались поминки устроить. Затянул я с этим, потому как дел много навалилось. Раз ты, предположительно, покинул сей мир, вести Анналы пришлось мне.

Он щедро протянул мне свою две недели не мытую кружку с пивом. Я от такой чести отказался.

– Да все ли с тобой в порядке?

– Не знаю. Может, ты разберешься.

Я рассказал, что смог вспомнить.

– У тебя был припадок?

– Если так, то и у двух других тоже.

– Интересненько… Ладно, завтра об этом поговорим.

– Завтра?

– У меня смена через десять минут, и я намерен малость ухо придавить. Да и тебе поспать не мешает.

Ох, дружище Одноглазый… Что бы я делал, если бы ты не заботился обо мне?

62

Разбудил меня Бадья:

– Мурген, пришел человек от Могабы. Говорит, его величество желает тебя видеть.

Я застонал:

– На кой черт тут столько света?

Накануне я поленился спуститься в подземелье.

– Могаба недоволен. Пока тебя не было, мы делали вид, что ты здесь, просто не можешь с ним говорить. Гоблин с Одноглазым иногда двойников твоих на стену выставляли, чтобы нарам глаза мозолили.

– И вот настоящий Мурген вернулся, а вы и рады его волку скормить.

– Э-э… Так Могаба же никого другого не зовет.

То есть от Гоблина с Одноглазым он желает держаться подальше.

– Найди-ка этих друзей-приятелей и скажи, что они мне нужны. Немедленно.

Конечно, наши колдуны, по своему обыкновению, на зов явились не вприпрыжку.

– Давайте сюда носилки, – велел я, – и тащите меня в цитадель. Мы сознаемся, что вы обо мне врали, но только потому, что я очень серьезно болен. Плот ночью мне понадобился исключительно для водных процедур. А вы решили надо мной подшутить, пока я без штанов, и запустили огненные шары.

Одноглазый собрался было заныть, но я рыкнул:

– Я к Могабе без прикрытия не пойду! Ему больше нет надобности с нами нежничать.

– Он будет в плохом настроении, – напророчил Гоблин. – В городе уже бунты из-за нехватки еды, Могаба рис отсчитывает по зернышку. Даже его отборные таглиосские сержанты разбегаются.

– Ну, значит, его песенка спета. Он-то намеревался поразить мир славными победами, да только подчиненные не соответствуют его железной воле.

– А мы – что-то вроде филантропического братства? – проворчал Одноглазый.

– Мы никого не убивали, кто сам не напрашивался. Двинули. И будьте готовы ко всему.

Однако вначале мы поднялись на стену – и для того, чтобы я мог поглядеть на город при дневном свете, и для того, чтобы нары на северных воротах лишний раз увидели меня больным.

Вода, поднявшаяся даже выше, чем предсказывала Хонь Трэй, не доставала до зубцов лишь восемь футов.

– Внутри много затоплено?

– Могаба законопатил ворота. Где просачивается, поставил джайкури с ведрами.

– Неплохо. А внизу?

– Каплет помаленьку в катакомбах. Вычерпываем.

Я хмыкнул, глядя на Тенекрутово озеро. Трупов в нем было не счесть.

– Это что, из насыпей всплыли? Разве может такое быть?

– Могаба швырял бунтовщиков со стен, – пояснил Гоблин. – Некоторые утопленники – с плотов, что перевернулись или развалились.

Я напряг глаза. Там, за гладью озера, различался конный патруль. Один из плотов с кучей джайкури день застал в пути. Люди гребли ладонями, отчаянно пытаясь избежать встречи со всадниками.

Тут появился Тай Дэй. Значит, нюень бао по-прежнему наблюдают за происходящим в городе. Я решил, что парень хочет пригласить меня к Глашатаю, однако он безмолвствовал. Я велел носильщикам:

– Несите к величеству.

Когда приблизились к цитадели, я заметил:

– Ну и видок у нее! Точно из баек о призраках.

Особенно со всеми этими тучами в небе и стаями кружащих над ней ворон. Дежагор превратился в вороний рай. До того разжирели, что летают с трудом. Ну, может, и мы их мясцом подкормимся.

Нарам, стоявшим на часах у входа в башню, вздумалось не пропустить Гоблина с Одноглазым.

– Тогда тащите обратно, – скомандовал я своим.

– Подожди!

– Да ладно, дружище. Некогда мне с Могабой лясы точить. Лейтенант жив, и Капитан, вероятно, тоже. Могаба теперь куска дерьма не стоит, кроме как в собственном воображении.

– Может, хоть поспоришь с ними? Нам бы дух перевести.

Очиба догнал нас, не успели мы спуститься на улицу:

– Прими извинения, знаменосец. Может, передумаешь?

– С чего бы мне передумывать? Не очень-то я соскучился по Могабе. Он тут небось грибы колдовские лопает или травку счастья жует, а из меня уже вторую неделю кишки вместе с поносом лезут. Нет у меня сил развлекать безумцев, одержимых манией убийства.

Что-то мелькнуло в темных глазах Очибы. Может, он был согласен со мной. Может, в его голове шла война между верностью величайшему из наров Гиэ-Ксле и врожденным человеколюбием.

Я не собирался продолжать разговор. Малейший намек на заинтересованность подталкивает колеблющихся к обычному: «Не нами такой порядок заведен».

Часовые тем временем тихо обсуждали политику Могабы. Если даже эти ребята в нем сомневаются, дела обстоят еще хуже, чем я думал.

– Как пожелаешь, – сказал Очиба. – Пропустите носильщиков.

Личностью этих носильщиков, хвала богам, никто не заинтересовался.

И я впервые почувствовал за собой некоторую силу.

63

Был ли Могаба рад видеть Гоблина с Одноглазым, да еще в добром здравии? Уж поверьте, нет. Однако неудовольствия не выказал. Просто добавил кое-что к своему мысленному счету. Он доставит мне даже больше неприятностей, чем задумал. Позже.

– Сидеть можешь? – спросил он, словно его и вправду заботило мое самочувствие.

– Могу. Я проверял. Отчасти из-за этого так задержался. А еще хотел убедиться, что способен нормально соображать.

– Вот как?

– Уже больше недели страдаю лихорадкой и поносом. Этой ночью меня спустили на плот и окунули в воду, чтобы охладить. Помогло.

– Понятно. Присаживайся к столу.

Гоблин и Одноглазый перенесли меня в кресло, разыграв настоящий спектакль.

Кроме Могабы, в зале заседаний присутствовали Синдав с Очибой да нас трое. В окне за спиной Могабы виднелись холмы и вода. И вороны. Они кишмя кишели возле башни, хотя ни одна не пыталась проникнуть внутрь. Красные глазки белой пронзили меня особенно злобным взглядом.

Наверное, мы выглядели слишком голодными.

На какой-то миг я узрел этот же самый зал, только в другое время, с Госпожой за столом и еще кое-кем из ныне присутствующих. Могабы среди них не было. И за окном сплошная серость.

Одноглазый ущипнул меня за мочку уха:

– Щенок, не время.

Могаба пристально наблюдал за нами.

– Еще не совсем оклемался, – объяснил я, размышляя, что бы могло означать мое видение.

Да, именно видение. Для простой игры воображения слишком много подробностей.

Могаба уселся в кресло напротив меня. Он изображал озабоченность, сдерживая природную самоуверенность.

– Мы столкнулись с серьезными и многочисленными проблемами, знаменосец. Лежат они вне городских стен и не относятся к нашей внутренней вражде.

О боги! Он что, на здравый смысл меня берет?

– И даже если мы поверим, что Лейтенант с Капитаном живы, это ничего не изменит. С этими проблемами мы должны справиться сами, поскольку никакие подкрепления в обозримом будущем не придут.

Тут, пожалуй, не поспоришь.

– Похоже, своим вмешательством Госпожа больше навредила нам, чем помогла. Мы оказались наглухо изолированы только потому, что Хозяин Теней был вынужден принять меры, позволяющие ему вести войну на два фронта.

Я кивнул. Наше положение и в самом деле ухудшилось. Правда, враг теперь не лезет каждую ночь на стены. Да и Могаба не губит людей почем зря, пытаясь спровоцировать южан на какую-нибудь глупость.

Могаба выглянул в окно. В холмах, поднимая пыль, разъезжали уже два патруля тенеземцев.

– Он может просто уморить нас голодом.

– Может.

Могаба скривился, но не дал волю злости:

– И?

– Не знаю почему, но мне кажется, что наши друзья прорвут осаду.

– Увы, у меня такой уверенности нет. Хотя я согласен с тем, что оптимистические настроения у солдат необходимо поддерживать.

Собирался ли я спорить? Нет. Он был куда более прав, чем я.

– Итак, знаменосец, как мы удержим город, если продовольственные склады почти пусты? И как отвоюем наше знамя, когда преодолеем эти трудности?

– Ответов у меня нет. Хотя, я полагаю, знамя и так уже в руках друзей.

Отчего это так интересует Могабу? Почти всякий раз спрашивает о знамени. Неужто верит, что обладание штандартом Черного Отряда сделает его законным Капитаном?

– С чего ты взял? – удивился он.

– Вдоводел, появившись в первый раз, держал в руках настоящее знамя.

– Ты уверен?

– Просто знаю.

– Тогда поделись соображениями относительно провизии.

– Как насчет рыбалки?

С Могабой не стоит быть шибко умным – это его только пуще злит.

– Это не шутка, – буркнул Гоблин. – Вода поступает из обычных рек.

А наш маленький вредина не так уж туп, как иногда кажется.

Могаба нахмурился.

– У нас найдутся люди, что-нибудь смыслящие в рыболовстве? – спросил он Синдава.

– Сомневаюсь.

Они, конечно же, говорили о таглиосских солдатах. Нары уже дюжину поколений были исключительно воинами. И негероической работой себя не утруждали.

Я отнесся к совещанию крайне халатно. Забыл упомянуть, что нюень бао явились из тех краев, где рыболовство – чуть ли не единственный способ выживания.

– Что ж, это мысль, – признал Могаба. – Вдобавок – жареная воронятина… – Он снова выглянул в окно. – Но большинство таглиосцев не едят мяса.

– Задачка, – согласился я.

– Сдаваться я не намерен.

На это подходящего ответа не нашлось.

– И собственных ресурсов у вас нет?

– Еще меньше, чем у тебя, – солгал я.

У нас в катакомбах оставался запас риса, но небольшой. Мы экономили на чем могли, руководствуясь подсказками из Анналов. И вроде не выглядели жертвами голодовки. Хотя нары мне показались более упитанными.

– Как насчет сокращения численности иждивенцев?

– Я не мешаю бесполезным таглиосцам и местным делать плоты и покидать город. Но не позволяю ничего брать с собой.

Он снова сдержал злость:

– Это означает пустую трату древесины. Однако мысль также заслуживает рассмотрения.

Я приглядывался к Синдаву с Очибой. Те оставались гагатовыми изваяниями. Казалось, даже не дышали. И не высказывали никаких мнений.

Могаба недобро уставился на меня:

– Боюсь, это совещание нельзя будет назвать удачным. Ты даже ни разу не ткнул меня носом в свои Анналы.

– Анналы не могут творить чудеса. Об осадах в них говорится только то, до чего можно дойти путем простого здравого смысла. Упорно держи оборону. Бережно распределяй продовольствие. Не трать ресурсы впустую. Помни об угрозе эпидемий. Не истощай терпения противника, если нет надежды пересидеть его. Когда капитуляция неизбежна, сдайся, пока противник еще склонен к переговорам.

– Этот противник никогда не был склонен к переговорам.

Ну, это еще вопрос. Хотя Хозяева Теней определенно считают себя живыми богами.

– Благодарю тебя, знаменосец. Мы оценим наши возможности и сообщим тебе о принятом решении.

Гоблин с Одноглазым помогли мне сойти с кресла и улечься на носилки. Могаба больше ничего не сказал, а я никак не мог придумать, что бы сказать ему. Нары стояли истуканами и наблюдали за нашим уходом.

– Ну и зачем он меня звал? – поинтересовался я, едва оказавшись вдали от посторонних ушей. – Я-то ждал воплей и угроз.

– Мозги запудрить, вот зачем, – сказал Гоблин.

– Пока сам раздумывает, не пора ли тебя прикончить, – жизнерадостно добавил Одноглазый.

– Ну, это и впрямь вдохновляет…

– Он уже решился, Мурген. И выбора, который бы тебя устроил, не сделает. Пора нам до предела повысить бдительность.

Домой мы добрались без приключений.

64

– Не тащите меня наверх, пока не узнаем, что нужно дядюшке.

Гоблин с Одноглазым стояли у лестницы, что вела на стену. Дядюшка Дой взирал на нас сверху.

– В мои планы не входит куда-либо, зачем-либо и почему-либо тебя тащить, – заявил Одноглазый. – Насколько мне известно, мы корячились исключительно ради маскировки.

Дядюшка пошел вниз.

Я разглядывал стену. Она была усеяна бисеринками влаги, но это потому, что камень холоднее, чем воздух, а вовсе не потому, что вода просачивается сквозь кладку.

Что ни говори, а Хозяева Теней умеют строить.

– Хорошо ли чувствует себя Каменный Солдат?

– Для изнуренного дизентерией – неплохо. Еще спляшу на твоей могиле, коротышка. Ты по делу?

– Глашатай желает встретиться с тобой. Твое предприятие не увенчалось успехом? – Дядюшка кивнул в сторону холмов.

– Если ты, дядюшка, называешь успехом две недели в гостях у Хозяина Теней, то еще как увенчалось. А вообще-то, я занимался тем, что изошел на понос, здорово сбавил в весе и в конце концов едва догадался смыться, когда какие-то таглиосцы устроили налет на лагерь. Ладно, до Глашатая как-нибудь доберусь. Только помоги не провалиться в какую-нибудь кроличью нору.

Я вполне способен дойти самостоятельно, но притворная немочь может еще пригодиться.

В конуре у Глашатая все было по-прежнему. Разве что исчез один из запахов – это я отметил еще с порога. Хотя не смог вспомнить, какой именно.

Глашатай был готов к беседе. Хонь Трэй уже заняла свое место, а красавица приготовила чай.

– Тай Дэй известил нас о твоем возвращении, – улыбнулся Кы Дам. Определив по взгляду и раздувающимся ноздрям причину моего любопытства, он добавил: – Дан отправился к Судьям Времени. Наконец-то суровые времена миновали сей дом.

Я не смог удержаться и взглянул на молодую женщину. Сари смотрела на меня. Конечно, она сразу отвела глаза, но не настолько быстро, чтобы я не ощутил укол совести и не перенес внимание обратно на Глашатая.

От Кы Дама ничто не ускользнуло. Однако он не стал поднимать шум из-за того, что лучше было оставить незамеченным. Недюжинного ума человек. Я проникся уважением к этому хрупкому старцу.

– Настал тяжелый день, знаменосец, и за ним грядет еще более тяжелое завтра.

Он достаточно подробно описал мои переговоры с Могабой, и я лишний раз убедился, что у нюень бао везде имеются уши.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Чтобы подкрепить сказанное мною раньше. Нюень бао следят за черными людьми. После твоего ухода нары говорили только на своем родном наречии, пока не начали рассылать гонцов к трибунам когорт и прочим видным таглиосцам. Они соберутся в час ужина.

– Затевается что-то серьезное.

Старик чуть склонил голову:

– Я хочу, чтобы ты послушал сам. Ты знаешь этих людей лучше, чем я, и сможешь определить, обоснованны ли мои подозрения.

– Хочешь, чтобы я узнал, до чего они договорятся?

– Пожалуй, что так.

Глашатай не посвятил меня в подробности. Он хотел, чтобы я оценил положение свежим взглядом.

– Дой проведет тебя.

65

И Дой повел меня – сетью подземных ходов, столь же сложной, как и наши, но оборудованной с меньшим усердием. Те, кто обзавелся этим лабиринтом, желали лишь при необходимости выбраться из Дежагора; прятаться здесь явно не намеревались. Вероятно, то были джайкури – их городские власти безропотно выполняли приказы Грозотени. Ей, конечно же, понадобился запасной выход.

– Удивляюсь я тебе, дядюшка, – заговорил я. – Что могут знать о подземельях жители болот? Вряд ли у себя в дельте вы проложили много тоннелей.

– Да, немного. – Его губы тронула улыбка.

Наверное, нюень бао отыскали этот ход благодаря дурацкому везению, вкупе, быть может, с добытыми сведениями насчет образа мыслей Грозотени.

Словом, пробраться в цитадель оказалось делом несложным, разве что кое-где пришлось двигаться ползком. Строители явно не ставили перед собой задачу обеспечить Грозотени продвижение без ущерба для ее достоинства. Мне пришлось тяжеловато – я пребывал в нелучшей форме.

Мы добрались до небольшой ниши под лестницей, которая, на сколько хватало глаз да света одной хилой свечи, поднималась в бесконечность. Было похоже, что драгоценную свечу затеплили исключительно ради меня; сами же нюень бао весь этот путь проделывали в полной темноте.

Я бы не выдержал. Уж очень не люблю замкнутого пространства, даром что сам обитаю в подобных подземельях. Теснота, темнота, периодические припадки и видения – тот еще набор.

Хотя в последнее время припадков что-то не было…

Я поставил ногу на первую ступеньку.

Дядюшка Дой, ухватив меня за запястье, покачал головой.

– Разве зал заседаний не там? – Мой голос прошуршал, как бегущая мышь.

– Наверху нет того, что хочет показать тебе Глашатай. – Казалось, от такого шепота даже воздух не шелохнется. – Идем.

Ползать больше не пришлось. Нам осталось лишь преодолеть вереницу коридоров, узковатых для коренастого дядюшки. Наверное, он все бока стер о шершавую кладку.

В этот раз я узнал о цитадели больше, чем во все прошлые посещения. Внизу, под окружающими ее площадями, скрывались бесчисленные склады, тюрьмы, арсеналы, казармы, водохранилища и кузницы, о существовании которых я прежде и не подозревал.

– Здесь припасов – на много лет! – прошептал я.

Да, нары со своими фаворитами могут еще долго отсиживаться в цитадели. Грозотень хорошо запаслась на черный день.

Значит, Могаба лгал, пытаясь вызнать, насколько хороши дела у Старой Команды.

Не эту ли тайну хотел открыть мне старик?

И не на этих ли запасах процветают нюень бао, в то время как другие голодают? Щиплют по крохам, точно мыши, чтобы недостачи не заметили.

– Поторопись, – сказал дядюшка Дой.

Вскоре до нас донеслось отдаленное пение.

– Мы можем опоздать, Костяной Воин. Поспеши.

Я не дал ему по башке только потому, что шум мог насторожить поющих.

Еще не видя, я понял, что это нары. Я и раньше слыхал подобные песнопения. Правда, те предназначались для увеселения во время работы либо празднеств. Эта же песня звучала мрачно и холодно.

Дядюшка Дой, задув свечу, взял меня за локоть. Мы шли узкими проходами, пока вдруг не оказались в самом обычном, не сказать что узком потайном коридоре, проложенном в стене у главных покоев. Вход в подземелье ничто не скрывало. Просто утопающий в тени угол, на который и смотреть-то не захочешь.

Зал был освещен редкими канделябрами. Видимо, господа положения, несмотря на свои богатства, экономили.

Дядюшка Дой прижал палец к губам. Мы были совсем близко от опасных людей, вполне способных обнаружить нас по малейшему подозрительному шороху. Опустившись на четвереньки, он повел меня прямо в большой зал, где собрались почти все нары. Освещена была только та часть зала, где они находились. Дядюшка укрылся за колонной. Я спрятался за низким пыльным столом рядом с дверью. Ужасно хотелось стать черным, как нары. Должно быть, в темноте мой лоб светился, будто месяц.

Наша жизнь ожесточает. Очень скоро перестаешь удивляться новым ужасам, и нет охоты выть, кружить и хватать себя зубами за хвост. И все же распознавать ужасное большинство из нас не разучилось.

А в зале как раз творилось нечто подобное.

Там стоял алтарь. Могаба с Очибой вытворяли что-то ритуальное. Над алтарем виднелось небольшое изваяние из темного камня – застывшая в танце четырехрукая женщина. Деталей было не разглядеть – слишком далеко, – но я могу сказать наверняка, что у женщины были клыки вампира, три пары грудей, а на шее ожерелье из черепов младенцев. Нары, быть может, называли ее по-другому, но это была Кина. Хотя поклонялись ей нары не так, как это описывалось в книгах джайкури.

Обманники не желают проливать кровь, потому-то их и зовут душилами. А нары не только проливали кровь во имя своей богини, но еще и пили ее. И похоже, уже давно – на стене висели обескровленные трупы. Последняя жертва, какой-то злосчастный джайкури, повисла рядом с товарищами по несчастью вскоре после нашего прихода.

Набожность сочеталась в нарах с практичностью. По окончании зловещей церемонии они принялись разделывать трупы.

Я развернулся и пополз прочь из зала. И плевать мне было, что подумает дядюшка Дой.

В Отряде я всякого насмотрелся – и пыток, и расправ, и бесчеловечности, которую даже осмыслить не мог, однако ни разу не сталкивался со всеми одобряемым людоедством.

Меня не вырвало. Я не вскипел от гнева. Последнее было бы глупостью. Я просто удалился настолько, что мог говорить без опасений быть услышанным.

– Я видел достаточно. Идем отсюда.

Дядюшка Дой ответил улыбочкой и едва заметным поднятием брови.

– Мне нужно обдумать это. И записать. Мы можем не пережить осады. Они переживут. Осаду должна пережить и правда о том, кто они.

Дядюшка разглядывал меня. Возможно, размышлял, не балуемся ли и мы, братья Черного Отряда, жареным мясом «длинной свиньи».

Наверное, размышлял.

Такие события, пожалуй, слегка проясняют, почему нас побаиваются в здешних краях.

Могаба неграмотен. Если он еще не знает, что темная сторона наров более не является тайной, я могу написать об этом в Анналах, с тем чтобы предупредить Госпожу или Старика.

– Они все собрались там, – сказал дядюшка, – поэтому можно вернуться коротким путем.

– Что за шум? – спросил я.

Дядюшка Дой снова дал знак молчать. Мы зашагали вперед.

И обнаружили несколько таглиосских солдат, закладывавших кирпичом проход, через который мы собирались выйти. Зачем им это понадобилось? Снаружи эту дверь не взломать – чары Грозотени все еще действуют.

Дернув меня за руку, дядюшка направился в другую сторону. Очевидно, он прекрасно знал цитадель. Нетрудно было представить его шляющимся здесь – так, интереса ради. Похоже, он как раз из породы любопытных.