Текст книги "Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма"

78

Под покровом ночи и ливня Черный Отряд прокрался по шаткому временному мосту на лестницу, ведущую на стену, и присоединился к таглиосцам Аль-Хульского отряда. Затем, пустив вперед Гоблина, мы прошли по стене и забрали у наров и их таглиосцев северные ворота и барбикен. Сонные чары Гоблина предельно облегчили задачу. Из наших никто не получил даже царапины.

Прежде чем последнее тело шлепнулось в воду с наружной стороны стены, мы с Гоблином и еще кое с кем из Старой Команды уже шли брать западные ворота с барбикеном. Выполнив эту задачу, мы выйдем из города, не будучи замечены людьми Могабы.

Лофтус с братьями принялись за работу, начав со средней из трех башен, расположенных на стене между воротами. В отличие от стены, которую построили цельной, башни были полыми, чтобы арбалетчики изнутри могли вести обстрел. Первым делом ребята проделали дыру наружу – с этажа, находившегося близ уровня воды.

Нюень бао вытащили наверх оставшееся продовольствие, а женщины на последнем топливе таглиосцев приготовили еду для всех. Нужно было восстановить силы: большинство наших превратились в ходячие скелеты.

На следующее утро нары с верхушки цитадели не заметили ничего нового по сравнению со вчерашним днем. Разве что дождь лил не так сильно. Правда, они не получили сигналов с северного и западного барбикенов, но это их, похоже, не обеспокоило.

– Что-то ворон не стало, – отметил Гоблин, когда начало смеркаться.

– Наверное, слопали всех.

Вновь наступила ночь, и вновь все принялись за работу. Буханье молотов и всплески падающих в воду кусков кладки разносились на весь город, но никто не мог видеть, что мы делаем, и ничего не стало заметно, когда солнце снова взошло. Разве что исчезло несколько брошенных домов.

Вода в озере продолжала понемногу спадать. Погода оставалась дождливой.

Плоты, построенные нашими мастерами, находились снаружи, вдоль стены. В дело шло все, обладавшее хоть какой-то плавучестью, вплоть до пивных бочек.

К вечеру нам доставили еще немного дерева: Могаба послал людей на трех плотах к северным воротам выяснить, почему с барбикена не отвечают на его сигналы.

Правда, нашу засаду заметили с цитадели, и больше Могаба не разбрасывался ни людьми, ни материалами.

Лофтус с братьями заявили, что плоты лучше строить узкими и длинными: будет больше гребцов при меньшем сопротивлении воды. Стоя в воде высотой три фута, трое братьев и несколько сноровистых таглиосцев ладили плоты, способные держать не меньше десяти человек. Израсходовав все материалы, что удалось отыскать, они соорудили сорок один плот. Выходило, что наш флот может перевезти зараз семьсот человек. Более пятисот останутся на берегу, а остальные отгонят плоты назад и до рассвета успеют переправить следующую партию.

Значит, за ночь мы эвакуируем порядка тысячи двухсот человек. Этого достаточно для небольшого, но прочного плацдарма. Насколько дружественна обстановка на берегу, мы можем лишь догадываться.

Задачка… Тех, кого следовало переправить незаметно, оказалось больше, чем я предполагал. У меня было сорок человек Старой Команды, более шестисот нюень бао и уйма таглиосцев, освобожденных рабов и джайкурийских добровольцев.

Ланор Бонхардж желал переправить почти тысячу человек с иждивенцами. Итак, всех в одну ночь не вывезти.

– Вот что надо сделать, – предложил Одноглазый. – В первую ночь вывозим только одну партию. Всех понемногу, чтобы не лезли по головам и не поднимали панику. Из каждой группы отберем пропорциональное количество, и споров не возникнет. Эти пятьсот пусть сооружают лагерь. А на следующую ночь, двумя ходками, переправим всех остальных.

– Да ты у нас гений, – сказал я. – Кто-нибудь из вас двоих тоже поплывет. Просто так, на всякий случай.

– Не нужно.

– Это почему?

– Опасности почти нет.

– Тогда и лагерь укреплять не стоит. Можно послать вперед нюень бао и иждивенцев.

– Шуму будет…

– Из-за детей, женщин и стариков? Ничего подобного. Таглиосские иждивенцы тоже поплывут. А вот джайкури надо придержать, не то к нам весь чертов город выстроится в очередь. Мы их пересчитаем и оставшиеся места распределим жребием.

Порешили, что с первой партией отправятся тридцать таглиосцев, пятеро братьев Черного Отряда и пятнадцать воинов нюень бао. Значит, на берегу будет пятьдесят бойцов.

Дядюшка Дой разворчался по поводу нашего плана – он же целую ночь не сможет присматривать за всеми своими.

– Хитро, хитро, Солдат Тьмы.

Опять он за свое!

– Ты берешь в заложники наших воинов.

– Если хочешь, плыви и ты. Вас здесь больше, чем нас. Бери плоты – и вперед.

Он нахмурился.

– Всего одна ночь, дядюшка. К тому же пятнадцать твоих воинов отправятся с ними. Одним из этих пятнадцати можешь быть ты.

Ни Одноглазому, ни Гоблину на тот берег не хотелось.

– Этой ночью не поплыву! – заявил Одноглазый.

– Я тоже! – вторил ему Гоблин.

И у обоих тот самый продувной вид, с каким они подснимали колоду.

– Это почему же?

Они переглянулись точь-в-точь как шулера, смекнувшие, что играют с честным простаком.

После того как Гоблину не удалось убедить меня в своем альтруистическом стремлении спасти мир от Могабова коварства, Одноглазый сказал:

– Опасно там. Эта тварь из Можжевельника, Лиза Дэла Бовок, держит на нас зуб.

– Кто-кто? – Мне это имя ни о чем не напомнило.

– Лиза Бовок. Из Можжевельника. Ну, что с Марроном Шедом была. Когда Отряд отправился в поход, Меняющий Облик взял ее в ученицы. Когда мы Меняющего кончали, она попалась вместе с ним, только Старик ее отпустил. И теперь она здесь, прячется и ждет возможности свести счеты. Уже пыталась пару раз.

– Что же ты не сказал раньше?

Когда в голосе Одноглазого появляется этакий пафос, толика здорового скептицизма не бывает лишней, о чем бы ни шел разговор.

– Раньше это не было серьезной проблемой.

Что толку с ними спорить? Эта парочка, как пить дать, где-то неподалеку припрятала нажитое и не желает оставлять его без присмотра. И еще меньше каждому из них хочется оставлять другого наедине с добычей.

– Ладно, – сдался я. – Будете пытать счастья вместе с нами.

Бонхардж, дядюшка Дой, Одноглазый и Гоблин выжидающе смотрели на меня.

– Но мне же нельзя!

Одноглазый хихикнул:

– Может, и нельзя, но ты сам говорил, что жребий будут тянуть все.

Я еще не вытянул свой. Беда в том, что результат был предсказуем: в кувшине остался последний камень. Отряду предназначались пять черных, а вынули до меня уже четыре.

Значит, мне придется сопровождать первую партию.

Но отчего это у моих закадычных друзей такие довольные рожи?

– Давай тащи свой камень – и топай паковать барахло, – поторопил Гоблин.

Не сплутовали же они при жеребьевке, верно? Конечно же, наши колдуны – образцы добродетели…

– Может, кто купить хочет? – Я поднял мой черный камешек над головой.

– Брось, Щенок, – сказал Одноглазый. – Мы и сами тут управимся. Не впервой. Ну что плохого может случиться за один день?

– Это когда вы за старших? Да все, что угодно.

Как-то неудобно получалось – уплывать, оставляя братьев Черного Отряда в городе.

– Собирай манатки и отчаливай! – снова буркнул Гоблин. – Через час стемнеет.

Дождь все еще моросил. Стемнеет и вправду рано, хоть и не настолько, чтобы сделать два рейса и незаметно доставить плоты обратно. Проклятье!..

Сари сгибалась под тяжестью наших пожитков и шести фунтов фасоли и риса в придачу. Я тащил узел с шатром нюень бао, одеялами и прочим скарбом, который мог пригодиться в полевых условиях. Да еще То Тан устроился верхом на моем бедре. Хотя он был тихоней, каких поискать.

Тай Дэю не досталось белого камешка. Зато мне достался шанс насладиться отсутствием телохранителя.

Мы выбрались из подземелья, спустились по лестнице, добрались по висячему мосту до стены и, пройдя по ней, оказались в средней башне. Меня это до того вымотало, что больше не хотелось никаких физических упражнений.

На моем плоту, кроме меня и Рыжего Руди, были только нюень бао, терпеливо дождавшиеся своей очереди. Ребята, работавшие в башне при свете крохотной лампады, тоже проявляли завидное терпение. Моральное состояние войск было на высоте.

– Осторожней, – предупредил Клетус, когда я ступил на плот и начал принимать детей. – Я тебе, командир, подобрал ребят понадежней; только вес распределяйте равномерно, не то перевернетесь. Сударыня…

Он помог Сари. Та приняла его любезность с ослепительной улыбкой:

– Спасибо, Клет. До завтра.

– Ага. Вы там мясца раздобудьте. И танцовщиц.

– Поглядим.

– Всем надо опуститься на колени. Так центр тяжести будет внизу и эта хреновина не опрокинется.

Я оглядел плавсредство. Мы были готовы к отплытию.

Шестеро нюень бао будут грести, и пятеро из них пригонят плот назад. Кроме них, да еще одного старика лет пятидесяти, да нас с Рыжим Руди, взрослых мужчин здесь нет. Зато есть пятнадцать или шестнадцать ребятишек и семь-восемь женщин. Плот переполнен, однако среди нюень бао тяжеловесов нет. Я было вызвался грести, но нюень бао тут же разучились понимать по-таглиосски.

– Хотят грыжу нажить – их дело, – одобрил Рыжий Руди. – А нам и отдохнуть не грех.

– Ладно. Только потише с веслами, мы вроде как незаметно уплыть хотим.

Нюень бао оказались умелыми гребцами. Что, учитывая их происхождение, не удивляло.

Так же бесшумно, как они работали, разве что снежинки падают. При этом мы быстро продвигались вперед. Плоты, ушедшие раньше с таглиосскими гребцами, не только жутко шумели, но и еле ползли.

Один из наших гребцов что-то шепнул, и плот свернул вправо, обгоняя другие.

Выбраться из города тайком явно не получалось. Плескали весла; ворчали, ерзали, кашляли люди, а порой сталкивались плоты. Но подобный шум доносился с озера каждую ночь, да и дождь его малость приглушал. Мы, конечно же, двинулись напрямик, прочь от города. Свет в нашей башне-пристани служил нам маяком.

Наверное, мои гребцы не очень внимательно следили за ним. Мы уклонились от общего курса и потеряли остальных из виду.

Кто-то цыкнул.

Весла застыли в воздухе. Даже детский лепет стих – матери прикрыли ладонью детям рот, а самым маленьким дали грудь.

Я ничего не слышал.

Мы ждали.

Сари слегка коснулась моего предплечья, подбадривая меня.

Послышался плеск. Кто-то плыл впереди по курсу, причем гребли довольно шумно… И этот плот шел нам навстречу!

Рановато…

Плеск звучал все громче.

Встречный плот подошел так близко, что нас, казалось, неизбежно должны были заметить – даже в темноте и под дождем.

На встречном плоту кто-то негромко заговорил, причем с явной злобой. На языке Гиэ-Ксле… Я в свое время выучил слов двадцать, и среди услышанных сейчас знакомых не оказалось.

Но перевода не требовалось. Я узнал голос.

Говорил Могаба.

Днем мы не видели, чтобы он покидал город. А с северного и западного барбикенов просматривалась большая часть озера.

Значит, его не было по крайней мере с прошлой ночи. Что, в свою очередь, объясняет, почему он никак не ответил на захват барбикенов.

Что же ему понадобилось там, среди холмов?

Плот с нарами канул в темноту. Мы продолжали плавание. Я оставался в задумчивости, пока плот не ткнулся в берег и меня не швырнуло вперед.

Мы с Сари взяли То Тана, вещи и ступили на сушу. Ребенок спал на руках у тетки, как в лучшей княжеской постели.

Через несколько мгновений я обнаружил, что мои спутники, хоть и ни слова не понимают по-таглиосски, ждут, что я буду возглавлять их и далее. Несомненно, таково было решение дядюшки Доя, и действовать оно должно было лишь до его прибытия.

– Рыжий, займись обустройством лагеря.

По пути мы вернулись на общий курс, поэтому высадились там же, где и все прочие. Эти прочие, как и мы, наслаждались чудесным избавлением от ужасов Дежагора.

Но житье под открытым небом, в дождь, да еще посреди ночи, благостному настроению не способствует.

– Шевелись, люди! – раскомандовался Рыжий Руди. – Нельзя просто так здесь торчать! Ставьте шатры.

Мы взяли с собой шатры, которыми нюень бао пользовались в паломничестве. В шатры были завернуты одеяла, чтобы не промокли.

– Кто-нибудь, нанесите хвороста и разведите костры!

В такую погоду это, пожалуй, проще приказать, чем выполнить.

– Бубба-До! Бери людей, сооружайте ограду. А ты… Джоро? Так тебя звать, сержант? – То был один из таглиосцев. – Организуй охрану. Давай-давай! Откуда нам знать, что здесь нет тех, кто желает нашей смерти?

Ну, в такой холод и мокреть, да если еще и с ног валишься от усталости, смерть не очень-то и страшна.

Сам я был вымотан до предела, но заставлял себя подавать людям пример. Сари помогала мне, не отставая ни на шаг. Пока я расхаживал и орал, мы по очереди приглядывали за малышом. Я был точь-в-точь как знаменитый исторический громила Хромбак Грозный, что командовал своими ордами, держа на руках вонючего младенца.

То Тан хороший мальчик, но и ему надо менять пеленки.

Вскоре все были пристроены к делу. Но вот наконец палатки поставлены, хворост принесен, огонь добыт – можно варить рис. Вода дождевая, ее собрали при помощи нескольких шатров. К этому времени все успели вымокнуть до нитки.

Мы даже отослали несколько вязанок хвороста в город с возвращающимися плотами. Пусть и друзья себе чего-нибудь приготовят.

79

Мы так долго жили в условиях поистине чудовищных, что еще одна тяжелая ночь никого не вогнала в тоску. К тому же у нас была какая-никакая крыша над головой, убогая еда и скудное тепло. Затем начался рассвет, а дождь почти прекратился. Мы с Сари и То Таном заползли в шатер и закутались в одеяла. В кои-то веки я был почти счастлив.

Этот То Тан замечательный мальчишка. Почти все время молчит, как и Сари, но, если ему что-нибудь нужно, может закатить страшный скандал. Впрочем, когда мы устраивались в шатре, он даже не проснулся. Впервые за прошедшую неделю его животик был полон.

И мой тоже.

Мне удалось прекрасно проспать аж четыре часа, пока не пришла беда.

Поначалу она носила облик Кы Готы. Я не видел эту мегеру с того дня, как дядюшка Дой уговорил ее переселиться из моей комнаты. И, надо сказать, соскучиться не успел.

По причине сна я пропустил тот момент, когда она отбросила полог шатра. А когда проснулся, она уже плевалась и тараторила на нюень бао и жутко исковерканном таглиосском. Разбуженная Сари сидела среди одеял с раскрытым ртом и со слезами на глазах.

То Тан заплакал.

Слезы ребенка проняли даже Кы Готу. Несмотря на злобный характер, она была доброй бабушкой. В душе. В самой ее глубине. Она заговорила с малышом. Ласково!

Тут подоспел Рыжий Руди:

– Мурген! Может, ее назад в озеро закинуть?

– Что?

– Она только что выбралась из воды. Сказала, кто-то пытался ее убить. Наверное, с плота спихнули. Сдается мне, сама напросилась.

– Наверное, так и есть. – (Сари удивленно уставилась на меня, даже слезы высохли.) – Однако неладно выйдет – ведь почти родня.

– Э-эх… – Рыжий Руди удалился, покачивая головой.

Раздраженная, Сари принялась что-то объяснять матери на языке жестов. То Тан, разглядывая бабушку, усердно сосал большой палец. Я глубоко вздохнул и шепнул ему:

– Иди к своей нана. Покажи, как умеешь ходить.

Он, конечно, не понял меня, зато Кы Гота поняла и протянула к нему руки.

Насколько я могу судить, То Тан – единственное существо на всем белом свете, питающее к Кы Готе добрые чувства. Он заковылял к ней, и бабушка мигом забыла о сырости, холоде и своих хворях.

Сари сердито взглянула на меня. Я пожал плечами и ухмыльнулся:

– Ему снова надо менять пеленки.

Рыжий Руди нашел меня, когда я наблюдал за городом. Над нашими кварталами клубился дым.

– Мурген, Бубба-До только что захватил чужой патруль! Говорит, эти люди знают о нашем присутствии. Подбирались к лагерю. С ними этот тип, Лебедь.

– Значит, Одноглазый прав. Кого-нибудь ранили?

– Пока нет.

– Хорошо. Прекрасно. Лагерь они успели обнаружить?

Нюень бао довольно неплохо замаскировали наш плацдарм. Со стороны он, конечно, заметен, но сколько тут народу, не определить.

– Думаю, заметили только дым. Нападение Буббы-До их жутко удивило.

– Они видели Буббу-До?

– Да.

– Плохо. Ну, может, не разглядели. Ладно, не все ошибки можно исправить. Оставайся здесь.

Я вернулся к Сари и ее матери.

Завидев меня, Кы Гота встала с перекошенной физиономией.

– Цыц! – рыкнул я, не дав ей рта раскрыть. – У нас неприятности. Кто может говорить от лица нюень бао?

Я просто не знал, к кому еще обратиться с этим вопросом.

Старуха усадила ребенка на землю, выпрямилась и сощурила подслеповатые глазки.

– Там Дак! – крикнула она.

На зов обернулся дряхлый старик. Несмотря на возраст, он тащил к костру громадную вязанку хвороста. Кы Гота властно поманила его пальцем. Старик заспешил к нам, приволакивая ноги.

Я поднялся ему навстречу:

– Доброго здоровья, дедушка! Я тот, с кем решал дела Глашатай. – Говорить я старался погромче и помедленнее.

– Я пока не глух, мальчишка. И не слеп.

Его таглиосский оказался ничуть не лучше моего.

– Замечательно. Тогда к делу. Нас обнаружили. Мы не можем знать, каково отношение этих солдат к вашему народу. Если они в дурном настроении, я мало чем смогу вам помочь. Ваши воины хаживали в разведку. Вы можете скрыться?

Он взирал на меня секунд двенадцать. Я не отводил глаз. Сари подошла и стала рядом со мной. Позади, играя с бабушкой, заливался смехом То Тан. Старик перевел взгляд на Сари. На какое-то мгновение он, казалось, заглянул в прошлое – и вздрогнул. Его лицо сделалось уж совсем непроницаемым.

– Можем.

– Отлично. Вот и прячьтесь, пока я там не разберусь. – Я ткнул большим пальцем за спину, в сторону холмов. – Я оповещу Доя, он найдет вас.

Там Дак продолжал мерить меня холодным взглядом. Нет, вовсе не враждебным – непонимающим. Я вел себя не так, как полагается нормальному чужаку.

– Удачи. – Я повернулся к Рыжему Руди. – Вот какие дела: нюень бао надо спешить, а я пойду с Лебедем. Пошатаюсь по его лагерю, погляжу, что к чему. Присмотри, чтобы нюень бао скрылись, а потом сделай вид, что лагерь подготовлен к прибытию наших.

Старик вслушивался в каждое слово.

– Если кто спросит, – продолжал я, – этих людей здесь никогда не было.

– Но…

– Выполняй. Большую часть провизии пусть забирают. Нас подкормит армия Госпожи.

Я очень на это надеялся.

Рыжий Руди взглянул на Сари. Похоже, все тут считают, что я хлопочу в первую очередь ради нее!

– Ну, ты у нас командир… Мне во все это вникать не положено. – Он пожал плечами. – А ей как объяснишь?

– Никак.

Я направился туда, где Бубба-До держал в окружении патруль Лебедя.

Сари двинулась за мной, задержавшись, лишь чтобы подхватить То Тана.

– Останься, – сказал я.

Она непонимающе смотрела на меня, словно внезапно оглохла. Я сделал несколько шагов, она тоже.

– Ты должна быть со своими.

Слегка улыбнувшись, она покачала головой.

Хонь Трэй явно была не единственной ведьмой в этом семействе.

– Кы Гота…

Что тут началось!

– Ты! Солдат Тьмы! Ты губить ее, теперь это не хватит тебе хорошо? Жестокий ведьма быть моя мать, но…

Дальше ее лопотание сделалось совсем непонятным, но тише от этого не стало. Я взглянул на Там Дака. Тот был все так же непроницаем, однако я мог бы поспорить на собственное место на небесах, что он едва удерживается от смеха.

– Ну ладно. Рыжий! Узнай, что из вещей принадлежит Сари, и проследи, чтобы все это осталось в нашем шатре. Идем, женщина.

80

– Твою же мать! – пробормотал Лебедь, завидев меня. – Неудивительно, что ты вернулся.

– Руки не тяни, очаровашка. Эй, кто тут есть из нюень бао! Подойдите к Там Даку, это важно! Таглиосцы, ступайте к Рыжему Руди из Черного Отряда! – Я обратился к Лебедю: – Вот и все. Мы выставили несколько стрелков. Так, на всякий случай.

Он отвел взгляд от Сари:

– Эх, жаль. Вляпался ты, значит, в сладкое дерьмо…

У него хватило учтивости произнести это на форсбергском.

– Да, вляпался. Может, ты мне кое-что объяснишь? Мои колдуны поинтересовались, что творится у меня в голове, и оказалось, там кто-то порылся и перемешал память. Я узнал, что вернулся в адскую кухню охотиться на крыс и драться с людоедами, а мои друзья все эти дни просидели тут и ни словечком не намекнули, что Тенекрут мертв.

Лебедь непонимающе воззрился на меня:

– Но… ты же об этом знал, Мурген! Ты же был здесь, когда мы прикончили этого гада. И еще неделю потом у нас ошивался!

– Убили?

Солнце клонилось к закату.

– Так это не ты настоял на возвращении? Она сказала, что…

– Нет, не я. Когда я очухался на обратном пути, то решил, что сбежал от Хозяина Теней. И был совершенно уверен, что никого из вас не нашел.

Чем больше я старался разобраться в ситуации, тем сильнее все запутывалось.

Кто-то закричал на языке нюень бао. Значит, мои бойцы не подчинились приказу. Другой голос позвал по-таглиосски:

– Господин Мурген, подойди к нам, пожалуйста!

– Я не знаю, что там у них, – сказал я Лебедю. – Но ты лучше не дергайся. Тут народ нервный.

– Делать мне больше нечего!

– Я серьезно. Они жутко подозрительны. Если бы ты эти месяцы прожил в Дежагоре, не судил бы их строго.

Вскарабкавшись на крутой склон, я увидел таглиосца, стоящего на коленях в чахлом кустарнике, а рядом нюень бао лет пятнадцати. Мальчишка указал вдаль, ему не терпелось сообщить дурную новость.

Над Дежагором поднимался новый столб дыма. Насколько я мог судить, как раз над северным барбикеном. Похоже, там шел бой.

Лиловая вспышка подтвердила, что и Одноглазый с Гоблином не сидят сложа руки.

Очевидно, Могаба пытался отвоевать барбикен.

Над западными воротами тоже были видны сполохи.

– Чтоб его, этого Могабу!.. Спасибо, ребята. Хотя мы все равно ничем не можем помочь. – Я от души надеялся, что Гоблин с Одноглазым как следует всыплют Могабе. – Идите в лагерь, там полно работы.

Госпожа находилась в отлучке. Нож, оставленный за старшего, сидел на месте и собирал беженцев из Дежагора, не позволяя им вернуться в город и разнести слухи о гибели Тенекрута. В этом он сам признался:

– Она так приказала.

В отличие от всех прочих в лагере, он остался равнодушен к Сари.

– Ее счастье, что уехала, – буркнул я. – Я бы ее так выдрал…

Раз уж ничего больше не происходило, я просидел с Ножом, Лебедем и Мэзером дотемна. Кто-то принес То Тану щенка, чтобы было с кем играть. Наконец я сказал:

– Пойдем-ка мы к своим, а то уже небось беспокоятся.

– Не выйдет, приятель, – сказал Мэзер.

– Она сказала: никаких исключений, – добавил Нож.

Из наших отношений мигом улетучилась вся теплота. Я доходчиво объяснил всем троим, что подумают нюень бао. Мэзер с Лебедем отвели взгляд. Нож почти не колебался.

Сари вроде бы не тревожилась. Наверное, после Дежагора трудно себе представить, что может случиться нечто похуже. Она даже улыбалась.

– Тот загон, где меня держали, еще не снесли?

Эту часть предыдущего визита я помнил прекрасно.

– Мы тебя поудобней устроим, – посулил Нож.

– Покажу твою берлогу, – вызвался Мэзер.

Когда Лебедь решил, что мы отошли достаточно далеко и уже не услышим, он сказал Ножу:

– Успел ее рассмотреть? Ну сущая ведьма!

Я взглянул на Сари. Она тоже услышала, но ее лицо не сказало мне ничего.

Если Нож и ответил Лебедю, то он говорил значительно тише.

А я все разглядывал Сари, гадая, что же такого жуткого разглядел в ней Лебедь.