Текст книги "Абсолютная Энциклопедия. Том 1"

Глава 24

Хэл с Фолтом вернулись к своему грузовику. К нему подходили один за другим нагруженные мешками с удобрением бойцы их группы и складывали в кузов свою ношу. Шестерых Фолт направил за ранеными, а остальным приказал разнести по другим грузовикам столько слитков, сколько они успеют до того, как раненых перенесут к ним в фургон. Пять минут спустя они уже выехали из ворот, оставив позади красное зарево пожара. Перед грузовиком разворачивалась темная лента трассы, на горизонте, под усыпанным звездами и пока еще безлунным небом, чернели контуры предгорий, а за ними вырисовывались высокие силуэты гор.

Фолт снова сидел в кабине рядом с водителем. Хэл отправился взглянуть на раненых. Одним из них был Морелли Уолден. В свете единственной тусклой лампочки под потолком морщины и складки на его измученном лице казались очень глубокими, он как будто сразу постарел лет на десять.

– Нога у него, – сообщил, подняв вверх голову, Джорэлмон Трои. Он сидел, скрестив ноги, на мешках с удобрением около носилок, где лежал Морелли. – Когда мы подрывали двери на складе, большой обломок попал ему в ногу и сломал ее.

– Тебе дали что-нибудь, чтобы унять боль? – спросил Хэл Морелли.

– Нет. Мне не нужны греховные снадобья, – хрипло ответил тот.

Хэл помолчал в нерешительности.

– Есть способ уменьшить твою боль, – сказал он после паузы. – Если не возражаешь, я помассирую тебе лоб и шею, и ты почувствуешь облегчение.

– Нет. Эта боль – по воле Господа, – с усилием произнес Морелли. – И я выдержу ее как Его Воин.

Хэл мягко коснулся его плеча и отошел к двум другим пострадавшим, находившимся в бессознательном состоянии, – к женщине, получившей в результате попадания энергетического заряда ожог правого плеча – неглубокий, но весьма болезненный, и к мужчине, раненному в грудь иглами. Обоим уже ввели успокоительные средства.

– У нас мало болеутоляющих лекарств, – вполголоса проговорила одна из женщин, сидящая рядом с носилками, на которых лежали эти двое. – Морелли знает об этом. На самом деле он не такой уж ярый приверженец старых устоев.

– Я так и подумал, – так же тихо отозвался Хэл. Он повернулся и пошел к кабине. Всех троих необходимо нести. Это означало, что если ему вместе с ними придется отделиться от остальных, то под его началом окажутся по меньшей мере девять человек. Войдя в кабину и взглянув вперед через ветровое стекло, он увидел, что дорога сузилась, теперь машины размещались на ней не больше чем в четыре ряда, а съехать с нее стало можно, просто свернув в нужную сторону; многоуровневые развязки больше не встречались. Фолт, развернув карту окружающей местности, рассматривал ее при свете лампочки, светившей с потолка кабины. Это была копия той карты, которой пользовалась Рух, намечая ход проведения операции; такие копии имелись у всех командиров групп. Впереди, над горами, звезды начали меркнуть на фоне неба, бледнеющего перед утренней зарей.

– Взгляни-ка сюда, – обратился Фолт к Хэлу, присевшему на корточки рядом с его креслом. – Согласно действующим правилам, любая группа, в составе которой есть раненые, имеет приоритетное право выбора наиболее безопасных пунктов комплектования по сравнению с группами, где раненых нет. Поскольку мы – единственная такая группа, по крайней мере пока, это дает нам возможность отправиться не к ранее намечавшейся точке, а вот сюда… – Он показал пальцем место, отмеченное звездочкой гораздо дальше всех остальных нарисованных на карте. – Там должно находиться более чем достаточное количество ослов, чтобы мы смогли навьючить на них наш небольшой груз, а также раненых, подвешивая носилки посредине между парами животных. – Оторвав взгляд от карты, он повернулся к водителю:

– Сколько времени понадобится, чтобы добраться туда?

– Десять, может, пятнадцать… – Водитель, издав вместо продолжения фразы нечленораздельный звук, внезапно замолчал, весь подавшись к ветровому стеклу. Его лицо побледнело, суставы пальцев, сжимавших руль, ярко забелели в тусклом свете, отбрасываемом лампочками приборной панели.

Хэл и Фолт, также повернувшись к ветровому стеклу, стали вглядываться вперед. Длинный криволинейный участок трассы только что остался позади, и перед фургоном теперь открылся прямой как стрела путь. Приглядевшись, они увидели вдали цепочку огней, пересекающую трассу. Это могло означать только одно: поперек дороги установлено заграждение.

– Спаси нас Господь, – прошептал водитель. – Теперь не повернешь назад. Они нас уже заметили…

– Прорывайся напрямую, – предложил Фолт.

– Не могу, – ответил водитель. Его лицо начало покрываться потом, а большой палец все слабее давил на кнопку управления дросселем газа, находящуюся на рулевом колесе. Скорость фургона постепенно падала, но все же он приближался к заграждению настолько стремительно, что беспокойство теперь почувствовали все трое. – Они наверняка установили позади заграждения «ежи», чтобы мы опрокинулись, если попытаемся прорваться.

Водитель пристально взглянул на Фолта.

– А почему они вообще оказались здесь? – Он повернулся и через плечо посмотрел на Хэла. – Это все из-за тебя! Они же ничего не знают про рейд, еще не могли узнать! Они наверняка выслеживают тебя, вот нас и накрыли!

Грузовик находился теперь настолько близко от заграждения, что по обе стороны от него были хорошо видны люди, одетые в черную милицейскую форму.

– Тогда давай в объезд, – велел Фолт.

– Как только я попытаюсь, они тут же начнут стрелять! – Лицо водителя исказила мучительная гримаса. – Спаси нас, Господи! Спаси нас…

Фолт снова извлек из-под рубашки свой пистолет.

– Объезжай заграждение, – мягко сказал он. – Это единственный выход.

Водитель искоса глянул на пистолет.

– Если ты пристрелишь меня на такой скорости, мы все погибнем, – произнес он мрачным тоном.

Хэл поднял правую руку и обхватил пальцами шею водителя сзади, слегка сдавив ее. Водитель тихонько застонал.

– Когда я сломаю ему позвоночник, – проговорил Хэл, обращаясь к Фолту, – ты перехватывай руль.

– Я поеду… Я поеду вокруг, – просипел водитель. Хэл разжал пальцы, но руку с его шеи не убрал.

– Отворачивай в самый последний момент, – заявил Фолт водителю. – Я скажу тебе, когда начинать. Пока держи прямо… Прямо… Давай!

В этот же миг ограждение, казалось, рванулось им навстречу. Мимо промелькнули милиционеры, уже в течение некоторого времени размахивавшие ружьями и пистолетами по обе стороны от него, выражая этим свое требование остановить грузовик.

– Жми на газ! – кричал Фолт водителю. – Гони!

Но водитель уже и так вдавил пальцем кнопку дросселя до упора, и фургон, вильнув в сторону от дороги, теперь скользил над голой землей по крутой траектории, как игрушечная летающая тарелка, пущенная против сильного ветра. Внезапно весь кузов машины загудел; это по нему начали бить энергетические заряды, вызывающие в его материале точечные высокотемпературные взрывы. Ветровое стекло и боковое окно со стороны водителя покрылись лучами трещин, как будто в них попали мощные заряды дроби. Водитель вскрикнул и, взмахнув руками, отпустил руль, который Фолт тут же перехватил; выровняв грузовик, на мгновение потерявший управление, он вывел его на трассу позади заграждения и установленных за ним «ежей», ощетинившихся остроконечными балками. Фолт утопил пальцем кнопку управления газом, и мгновение спустя они уже снова летели вдоль трассы, стремительно удаляясь от ограждения, «ежей» и суетящихся вокруг них фигурок.

Скорчившийся водитель привалился к двери кабины.

– Ну, куда тебя стукнуло? – повернувшись к нему, спросил Фолт.

– О Боже! – застонал водитель. – Боже мой… Боже…

– Ховард, – сказал Фолт, – посмотри, куда его ранило, и попробуй вытащить его отсюда назад, а то он мне очень мешает.

Хэл поднялся и, перегнувшись через спинку кресла, протянул руки, чтобы оттащить водителя от двери. На его рубашке слева, у самого плеча, виднелось пятнышко размером с ноготь. Плотно прижав ткань рубашки к телу, Хэл ощупал его спину; приблизительно напротив пятнышка ткань оказалась мокрой. Затем он таким же способом обследовал нижнюю часть тела водителя в тех местах, куда смог дотянуться, склонившись над ним.

– А как твои ноги, в порядке? – спросил он.

– О Боже… – раздалось в ответ.

Хэл снова осторожно обхватил пальцами шею водителя.

– Да, да! – почти взвизгнул водитель. – С ними все в порядке! С моими ногами все хорошо!

– В верхнюю часть твоего плеча попала одна-единственная игла, – сообщил ему Хэл. – Это не опасно. А сейчас… – Он стал массировать затылок и шею водителя. – А сейчас я собираюсь помочь тебе перебраться через спинку твоего кресла. Я хочу, чтобы ты, насколько сможешь, проделал это сам. Ну, давай…

Хэл протянул руки, подхватил водителя и начал приподнимать над креслом. Водитель принялся выкарабкиваться наверх, работая руками и ногами. Внезапно он вскрикнул и попытался выскользнуть из рук Хэла обратно на сиденье. Но Хэл удержал его и продолжал одновременно поднимать и перетаскивать через кресло, полагаясь теперь только на свои силы. В тот момент, когда над спинкой уже показались колени водителя, тот снова громко завопил:

– Моя нога! Моя нога… О Боже!

Но Хэл, опустив на пол водителя, лежащего теперь на спине позади кресел, уже осматривал кровавое пятно на его левой ноге с наружной стороны чуть выше колена.

– Похоже, что тебе всадили иглу еще и в ногу, – пояснил он. – Ты можешь согнуть ее?

Водитель попробовал и, вскрикнув в третий раз, согнул.

– Возможно, эта рана окажется посерьезнее, – сказал Хэл. – Игла, видимо, что-то задела там внутри.

Он ощупал ногу под коленом.

– И похоже, что она осталась там.

– О Боже…

– Он притворяется, – уверенно заявил Фолт. – Не может быть, чтобы нога у него болела так сильно.

Хэл ладонью закрыл рот водителю.

– У тебя есть выбор, – прошептал он ему на ухо. – Теперь мы оба знаем, насколько сильно болит твоя нога. Но мы знаем и то, что болит она только тогда, когда ты двигаешь ею, и что поэтому тебе нужно двигать ею как можно меньше. Ни одна из твоих ран не смертельна. Так что лежи спокойно. А если будешь продолжать шуметь, то мне придется утихомирить тебя. Понятно?

Часть сознания Хэла ужаснулась его речам; вместе с тем другая его часть словно бы одобрительно кивала, убедившись, насколько хорошо он усвоил то, чему его когда-то учили. В своем воображении он на мгновение услышал хриплый старческий бас Малахии Насуно, звучащий в унисон с его собственным голосом. И слова, только что им произнесенные, он как будто считывал с невидимой классной доски, воссозданной памятью его разума.

Однако желаемого результата он достиг. Теперь водитель лежал неподвижно и молчал. Хэл поднялся на ноги, опираясь о спинку находящегося перед ним кресла, и увидел, что Фолт уже занял место водителя и уверенно ведет грузовик вперед.

– Бери карту, будешь за штурмана, – велел Фолт. Хэл протиснулся к свободному креслу, сел рядом с Фолтом, поднял валявшуюся на полу под ногами карту.

– Мы уже ушли с трассы? – уточнил он, взглянув вперед через ветровое стекло и увидев, что теперь перед ними лежит двухрядная дорога с гравийным покрытием.

– Да. Мы уже дважды отворачивали от первоначального направления. Это дорога номер десять, местного значения. Ты нашел ее?

Хэл вгляделся в карту.

– Да, – ответил он. – Дальше мы сворачиваем с этой дороги на дорогу номер сто двадцать три, а с нее – на окружную дорогу, по которой двигаемся до первой безымянной грунтовой дороги, отходящей вправо. Затем через один километр и восемьсот метров сворачиваем влево на девяносто градусов и двигаемся дальше по бездорожью, выдерживая по компасу курс сорок три минуты двадцать четыре секунды, и через шестьсот метров оказываемся в намеченном пункте комплектования.

– Отлично, – сказал Фолт. – А теперь веди меня по этому маршруту.

Они продолжали путь, руководствуясь сделанными на карте пометками. Между тем небо над ними светлело, и лес, вплотную подступающий к дороге, начал вырисовываться из непроглядной тьмы, еще совсем недавно скрывавшей все, что не попадало в лучи фар грузовика. Один раз Хэл обернулся и взглянул на молчавшего все это время водителя; тот, повернувшись на бок, неподвижно лежал на прежнем месте с закрытыми глазами: то ли находился в обмороке, то ли решил больше не привлекать к себе внимания.

Они добрались до пункта комплектования с наступлением рассвета, когда лес вокруг стал уже хорошо виден, но солнце все еще скрывалось за находящимся с правой стороны горным массивом. Здесь их ждали сваленные грудой вьючные седла и другие необходимые предметы упряжи, около которых мирно паслись полтора десятка ослов, привязанных к стволам или ветвям окружающих деревьев. Все это имущество надежно скрывали от посторонних глаз густые заросли. Вокруг не было ни души. Очевидно, местные фермеры соглашались поделиться с партизанами своим живым и прочим инвентарем, но лишь при минимальном риске для самих себя.

Фургон остановился, Фолт, нажав кнопку, открыл задние двери. Первым делом все занялись подвеской носилок между парами ослов. Затем они уложили на эти носилки раненых, а на остальных ослов навьючили мешки с удобрением, а также слитки припоя, которые предполагалось впоследствии разрезать и использовать для уплаты за то имущество, которое отряд на своем дальнейшем пути не сможет получить в качестве пожертвования.

Они уже заканчивали свои приготовления, когда услышали отчаянный вопль.

– Вот оно как! Вы уходите, а я остаюсь здесь умирать!

Все обернулись на этот крик. В дверях кабины лежал, опираясь на локоть, водитель – его глаза были налиты кровью, лицо искажено. Рубашка до половины расстегнулась, видимо от усилий, понадобившихся ему, чтобы доползти туда. Фолт и Хэл одновременно, не взглянув друг на друга, направились к кабине, а остальные бойцы вернулись к своим делам, продолжая готовиться к походу.

– Все правильно, – произнес водитель уже тише, когда они подошли к нему. Он злобно смотрел на них, его лицо, чуть приподнятое над полом кабины, находилось примерно на одном уровне с их лицами. – Бросьте меня здесь, всего израненного. Оставьте умирать.

– Ты можешь вести грузовик, – холодно проговорил Фолт. – Тебе, конечно, будет немного больно, но я видел, как бойцы сидели за рулем по полдня в более тяжелом состоянии, чем ты.

– А что будет, когда я доберусь домой – если я вообще доберусь туда? – гневно выкрикнул водитель. – Если мы наткнулись на одно их заграждение, то наверняка они поставили на дорогах еще не меньше дюжины. А теперь еще станут искать именно этот грузовик! Даже если бы мне удалось проскочить мимо заграждений, даже если бы я сумел доехать до дома, как я смогу вернуться к своей семье, зная, что милиция станет повсюду вести розыски? А что будет с моими родными, если меня обнаружат на фермер.

– Но мы же не можем взять тебя с собой, – ответил Фолт. – Что тогда тебе остается делать?

Некоторое время водитель, тяжело дыша, пристально смотрел на него.

– Есть в горах одно место, где я мог бы укрыться на время, – сказал он уже более спокойно. – Но мне не добраться туда одному.

– Я говорю тебе, что ты сможешь вести свой грузовик, если захочешь, – снова повторил Фолт.

– Да, я смогу вести грузовик! – опять сорвался на крик водитель. – Смогу вести на дороге. Смогу вести и по бездорожью, но недалеко. Но я не смогу загнать этот грузовик на десять километров в глубь леса, потому что он может напороться на торчащую из земли скалу и застрять на ней, или заклиниться между деревьев, или просто перевернуться – и что тогда будет со мной? Разве я смогу проползти остаток пути до своей хижины?

– Другие смогли бы, – буркнул в ответ Фолт, одновременно бросив хмурый взгляд на Хэла.

– Я довезу его до этой хижины, – сказал Хэл.

– Мы не сможем отпустить тебя, – возразил Фолт.

– Но для этого нет причин, – начал убеждать его Хэл. – Сейчас за нами никто не гонится. У нас достаточно вьючных животных, к тому же все бойцы, кроме раненых, находятся в хорошем состоянии. Я могу довезти его до нужного места и прийти к месту сбора через пару часов после вас.

Фолт колебался. Хэл повернулся к водителю:

– Эта хижина, расположенная в такой глуши, что она собой представляет? – спросил он.

– Это рыбацкий домик. – Водитель опустил глаза. – То есть там, конечно, можно рыбачить, но не особенно успешно. В основном он служит нам местом отдыха.

– Кому это «нам»? Сколько человек знают о нем?

Водитель снова смотрел на них, теперь даже с некоторым вызовом.

– Я, двое моих младших братьев и еще двоюродный брат, Иов, – ответил он. – Дома мы живем все вместе. Никто из них не сказал милиции ни слова об этом домике. И если я не вернусь домой, то через день-другой им обязательно придет в голову мысль проверить, не там ли я нахожусь.

– Как далеко это отсюда? – спросил Фолт. – Сколько времени нужно, чтобы доехать туда на твоем грузовике?

– Полчаса. – Голос водителя звучал уже гораздо бодрее. – Всего полчаса, и совершенно исключена опасность встречи с милицией, клянусь.

– Значит, ты готов поклясться, да? – Фолт смотрел на него с явным отвращением.

Водитель покраснел и потупил глаза.

– Я только хотел сказать…

Его перебил Хэл.

– По-моему, ничто не мешает мне отвезти его и встретиться со всеми вами в пункте сбора, – снова предложил он, глядя на Фолта.

Фолт вздохнул, со свистом выпустив воздух сквозь сжатые зубы.

– Ну ладно, увози его, – вынес он свое решение и повернулся к водителю спиной. – И ни в коем случае не рискуй из-за него. Этот тип того не стоит, – добавил он, уходя.

– Подвинься назад, – велел Хэл водителю. – Дай мне сесть.

Постанывая от боли в ноге при каждом движении, тот отполз от двери. Хэл поднялся в кабину и занял водительское кресло. Он закрыл обе двери, перевел двигатели с режима прогрева в режим холостого хода и, запустив вентиляторы, поднял машину на подушку. Помахав рукой перед ветровым стеклом всем остальным бойцам группы, наблюдавшим за их отъездом, он развернул грузовик и двинулся к дороге. Водитель за его спиной долго возился, кряхтя и тихонько вскрикивая от боли, но в конце концов сумел взобраться в соседнее кресло рядом с Хэлом.

– Куда теперь? – спросил Хэл, когда они, подъехали к дороге.

– Налево.

Они свернули на дорогу, ведущую в предгорья. Затем Хэл, следуя односложным указаниям, выполнил несколько поворотов, сменил несколько дорог, и в конце концов они оказались на круто поднимающейся в гору узкой дороге, больше похожей на тропу для вьючных ослов. Хэл ждал, что им, придется свернуть даже с нее, но с удивлением увидел, что невдалеке тропа заканчивалась сама собой.

– А куда теперь? – спросил он, доехав до конца.

– Пока прямо. Потом я скажу.

Хэл поехал дальше, искоса взглянув на своего спутника. Его осунувшееся лицо с крепко стиснутыми зубами было угрюмым, внимательно смотревшие вперед глаза прищурены.

– Теперь налево, – произнес он. Они проехали небольшое расстояние. – А теперь опять направо, между вон теми двумя большими деревьями, левее валуна. Сбавь, скорость. Во время весенних оттепелей обломки скал часто скатываются вниз, поэтому можно застрять или опрокинуться.

Хэл продолжал вести грузовик в соответствии с получаемыми указаниями. Вскоре, проскочив по прогалине между какими-то кустами, они оказались в неглубокой ложбине, по дну которой бежал ручей – слишком мелкий и узкий, чтобы в нем могла водиться рыба приличных размеров. Правда, он вполне годился как источник воды для питья и хозяйственных нужд обитателям притулившейся на его берегу достаточно убогой на вид бревенчатой хижины с единственным покосившимся окошком.

– Здесь, – сказал водитель.

Хэл остановил грузовик. Он вышел из кабины и, обойдя машину, открыл противоположную дверь, чтобы помочь раненому спуститься на землю. Для жителя Гармонии, который вообще не должен употреблять бранных слов, тот необычайно разнообразно и ярко выразил свое неудовольствие по поводу качества оказываемой ему помощи.

– …Осторожно! Ты что, не можешь поаккуратнее? – вопил он.

– Если хочешь, попробуй сам добраться до своего жилища, – спокойно предложил Хэл. – Тогда я оставлю тебя прямо здесь.

Водитель умолк. Фактически Хэлу пришлось нести его на себе, хотя он и пытался передвигаться, прыгая на одной ноге. Так они добрались до двери хижины и вошли внутрь. Взору Хэла предстала картина беспорядка и запущенности. Обстановка состояла в основном из раскладных походных коек, дровяной печи и большого круглого стола с четырьмя стульями, который выглядел в этом интерьере явно неуместно.

– А для чего этот стол? – поинтересовался Хэл. – Играть в карты?

Водитель, сверкнув белками глаз, бросил на него быстрый взгляд. И Хэл внезапно понял, что случайно угадал подлинное назначение этой хижины. Он дотащил своего подопечного до одной из коек, и тот мешком свалился на нее.

– Здесь найдется какая-нибудь чистая посудина, чтобы я мог набрать в нее воды для тебя? – спросил Хэл. – А где у тебя уборная? Где-нибудь снаружи, и до нее, наверное, довольно далекой К завтрашнему дню передвигаться ты сможешь только ползком, в буквальном смысле этого слова. У тебя есть что-то наподобие ведра, что можно было бы поставить рядом с койкой?

– У печки слева стоит ведро для воды, – угрюмо сообщил водитель. – А в углу стоит накрытый куском брезента компакт-туалет. И принеси мой аккордеон.

Хэл передвинул туалет, принес аккордеон, сходил к ручью за водой и поставил полное ведро вместе с плавающим в нем ковшиком у изголовья постели.

– Ну а как насчет еды? У тебя есть здесь что-нибудь? – поинтересовался он.

– У печки, за дровяным ящиком, есть другой ящик, – все так же угрюмо ответил водитель. – Ты можешь принести его сюда. Там лежат консервы. И еще дай мне с остальных коек одеяла. По ночам здесь бывает холодно.

– Хорошо, – кивнул Хэл. Он выполнил все эти просьбы. – А какие-нибудь медицинские средства здесь есть?

– Где-то должен быть пакет с набором для оказания первой помощи. Только его надо поискать.

Минут через десять Хэлу удалось найти пакет. Взяв из него все необходимое, Хэл обработал и заклеил ранки.

– Ты говорил, что игла все еще сидит у меня в ноге, – вдруг с испугом вспомнил водитель, когда Хэл оказывал ему помощь. – Насколько это опасно? Что будет со мной?

Хэл на мгновение задумался, припоминая уроки Малахии.

– Если иглу не трогать, – медленно начал он, – то, возможно, вокруг нее образуется своего рода оболочка, или игла постепенно сама выйдет наружу, скажем, через несколько лет. Если она не внесла в рану каких-либо инородных элементов вроде частиц грязной одежды, то рана, скорее всего, не воспалится. Но обычно иглы проникают в тело чистыми, поскольку, будучи очень острыми, они пронзают те предметы, которые реактивная пуля разрушает и чьи частицы вносит в проделываемую ею рану. И тем не менее постарайся, чтобы тебе извлекли иглу из ноги как можно скорее. – Хэл еще раз внимательно посмотрел на бедолагу. – Но как бы там ни было, через несколько дней ты встанешь на ноги.

– Но я надеюсь… – Водитель умолк на полуслове. На его бледном лице, которое уже позволял хорошо рассмотреть яркий свет окончательно наступившего утра, проникший внутрь хижины через подслеповатое оконце, появилось заискивающе-хитроватое выражение. – Ведь ты оставишь мне что-нибудь, снимающее боль, правда?

– Мне жаль, но у меня нет ничего, что я мог бы дать тебе, – ответил Хэл.

– Как это? – вскрикнул водитель. – У тебя должны быть болеутоляющие средства в медицинском наборе, что лежит в твоем рюкзаке! Я же знаю – все вы, ребята из отрядов, имеете их на тот случай, если вас ранят. И у тебя они тоже есть, и ты можешь оставить мне хоть немного!

Хэл подумал о лежавшем на носилках Морелли, вспомнил, какими глубокими стали морщины на его старческом лице.

– Мы носим с собой эти средства не для себя, – пояснил он, – а для сражающихся бок о бок с нами наших братьев и сестер. Им они могут понадобиться в любой момент. Для тебя они не предназначены, даже если бы ты в них действительно нуждался, на самом же деле они тебе и не нужны.

Хэл повернулся, вышел из хижины и направился к грузовику. Открыв заднюю дверь, он собрал свое имущество и стал упаковывать его в рюкзак. Со стороны хижины послышался шум. Он обернулся и увидел, что в дверях стоит, опираясь о косяк, сумевший дотащиться туда водитель.

– Наверное, ты считаешь, что я обязан поблагодарить тебя? – крикнул он. – Так вот, я не обязан! Когда наш собственный народ воюет с милицией, это нормально, но ведь ты не наш. С этим твоим акцентом и лицемерным стремлением помочь! Что ты сделал, почему они так яростно охотятся за тобой? Все, кому досталось в этом деле, пострадали из-за того, что тебя уже разыскивали! И эти иглы попали в меня из-за тебя, только из-за тебя. И ты думаешь, что я собираюсь тебя благодарить? Мне не за что тебя благодарить. Знаешь, что я скажу тебе? Я скажу: будь ты проклят! Да, ты не ослышался, во имя Господа я посылаю проклятие на твою голову…

Он все еще продолжал что-то кричать, когда Хэл, закрыв заднюю дверь и повернувшись спиной к ручью и хижине, зашагал в лес. Еще некоторое время до него доносились выкрики водителя, хотя тот наверняка уже не мог его видеть. На душе у Хэла было тяжело и горько, и эти ощущения не проходили, несмотря на то что он, помня предписания Уолтера, внушал себе необходимость подавить охвативший его гнев. Двигаясь дальше через горный лес и держа направление на юг, он вдруг в какой-то момент понял, что, объясняя водителю, почему не может поделиться с ним болеутоляющими лекарствами, впервые в жизни рассуждал и говорил, не отдавая себе в этом отчета, как квакер. Эта мысль сразу же сняла чувство тяжести и горечи, вызванное поведением водителя, также как и чувство грусти оттого, что такие люди, как Рух и Морелли – и конечно же, Дитя Господа, – должны расплачиваться ценой выбранного ими образа жизни за тех, кто так плохо понимает смысл и тяжесть этой цены.

Какое-то время он шел через залитый утренним светом лес, ошеломленный открывшимся в нем новым качеством. Он и прежде подражал Авдию, но до сих пор никогда не поступал так, как если бы действительно был квакером. Словно благодаря медленному, но очень мощному воздействию некоего тяжелого потрясения он почувствовал, что начал понимать эту суровую культуру. Но в то же время он сознавал: надо ждать следующего подходящего случая, который должен наступить, когда первые весомые результаты возникающего понимания окажутся настолько надежно усвоенными, что позволят немного отступить назад и прочувствовать все нюансы этого нового, только что открывшегося ему восприятия.

Продолжая свой путь по лесу, Хэл наконец вышел на открытый участок склона горы. Он взглянул вниз: перед ним лежал огромный чашеобразный котлован, поросший лесом; деревья со всех сторон вплотную подступали к самой кромке темного овала, которым казался отсюда город. Хэл достал из рюкзака полевую зрительную трубу, поднес ее к глазу, сфокусировал на первой точке, попавшей в поле зрения, включил систему автоматической настройки и приступил к детальному осмотру окружающей местности.

Он без особого труда отыскал продолжающее дымиться здание склада на территории завода удобрений, затем принялся прослеживать путь, пройденный их грузовиком. Выключив автоматику и вручную отрегулировав свой оптический прибор на максимальное увеличение, он увидел, что по другую сторону от «ежей», которые им удалось объехать, теперь находится еще один барьер и что люди в темной униформе, похоже, стали вести наблюдение за дорогой в обоих направлениях, а не только за тем ее участком, который вел из города в сторону предгорий. За исключением этого новшества, все там выглядело по-прежнему и не было никаких признаков того, что кто-то прорывался через заграждение, если не считать дугообразной полосы примятой придорожной травы и прочей растительности, обозначавшей след от вентиляторов грузовика в том месте, где они обогнули воздвигнутое на их пути препятствие, да стоящего на обочине дороги воинского фургона, оборудованного для перевозки людей и, видимо, готового отправиться в путь в любую минуту.

Он переместил трубу и отыскал пункт комплектования, где он расстался со своей группой. Из глубины памяти, натренированной на сохранение полученной ранее информации, он вызвал зрительный образ карты, по которой, помогая Фолту вести грузовик, определял их маршрут на пути к этому пункту; затем направил трубу на другие обозначенные на карте пункты комплектования. Ослов и снаряжение, приготовленное для бойцов, он обнаружил только на двух из них; остальные были пусты. На этих двух бойцы навьючивали животных, готовясь выступить в поход. Рух среди бойцов он не увидел.

Он стал просматривать маршруты, которые предписывалось избрать, следуя из пунктов комплектования к месту сбора в глубине предгорий. Группы, находящиеся в этот момент уже на марше в гуще леса, среди деревьев, он, разумеется, не смог разглядеть. Тем не менее он сумел отыскать большую их половину, в том числе и свою группу, и ту, которую вел Иаков; но Рух и ее бойцов так и не нашел. Замеченные им группы находились в предгорьях неподалеку одна от другой. Он подумал, что всем им, похоже, удалось благополучно скрыться с места проведения операции, но затем, осматривая местность вокруг них, заметил какое-то движение на дорогах ниже по склону холма.

Сфокусировав трубу, Хэл разглядел колонну из шести воинских фургонов, поднимавших еле заметное облачко пыли на одной из трасс с гравийным покрытием, терявшейся из виду в предгорьях на несколько километров дальше намеченного места сбора отряда. Сместив зрительную трубу назад вдоль склона, он увидел еще два пылевых облачка, а затем рассмотрел и еще две колонны фургонов. Продолжая следить за перемещением колонн, он задумался. Одновременное продвижение такого количества воинских фургонов в глубь предгорий могло иметь лишь одно объяснение: они перевозили вооруженных милиционеров. Несомненно, это было преследование. Милиция преследовала их отряд. Но такая оперативная организация погони за ними представлялась возможной только в одном из двух случаев: либо эти колонны, укомплектованные, стояли наготове, либо милицию заблаговременно проинформировали о предстоящем нападении на завод и на склад металлов.

Но они не могли знать о рейдах заранее. И не только потому, что невозможно себе представить, чтобы в отряд Рух затесался предатель, но еще и потому, что если бы милиция знала, то, конечно, устроила бы засаду на обоих объектах. Ведь гораздо легче захватить бойцов отряда на месте, чем потом гоняться за ними по предгорьям.

Единственно верный вывод заключался в том, что колонны стояли наготове. Значит, водитель говорил правду. Они стояли наготове с единственной целью – схватить Хэла, и только один человек мог организовать эту операцию в таких масштабах. Несомненно, Блейз Аренс был теперь совершенно уверен, что Хэл находится на Гармонии. Руководитель Иных, безусловно, позаботился, чтобы милиции на всей планете стало известно, как выглядит Хэл. Тот самый офицер по имени Барбедж, сумевший бежать после разгрома милицейской засады на перевале, очевидно, узнал Хэла и сообщил, что видел его.