Текст книги "Абсолютная Энциклопедия. Том 1"

Глава 26

Все остальные бойцы отряда, так же как и Хэл, провели на ногах целые сутки, а когда у них наконец появилась возможность отдохнуть, они проспали семь часов. Начался новый дневной переход, и люди двигались с трудом, молча, без прежней привычной легкости. Но по мере продвижения вперед они постепенно разогревались от ходьбы.

И чем дольше шел отряд, тем его скорость становилась больше, в то время как у милицейских соединений, несмотря на полноценный ночной отдых, она начала падать под влиянием послеполуденной жары. Дозорные сообщали, что преследователи стали теперь через каждый час останавливаться на десятиминутный отдых. В середине второй половины дня Рух, возглавлявшая колонну, отправила к Хэлу посыльного с просьбой прийти для разговора с ней. Вместе с Иаковом они ушли на несколько метров вперед, чтобы поговорить без свидетелей.

– Как ты себя чувствуешь сейчас? – поинтересовалась Рух.

– Нормально, – ответил Хэл.

Это была правда. Где-то глубоко внутри его организма еще таились остатки усталости, но в остальном он чувствовал себя так же хорошо, как и всегда, даже, может быть, чуть лучше.

– Тогда у меня есть для тебя дело, – сказала Рух. Хэл внимательно посмотрел на нее.

– Исходя из расчетов – моих и Иакова, – наш отряд только что пересек границу соседнего района. Милиция будет продолжать погоню за нами по крайней мере до этого места. Правильно оценить обстановку нам очень помогли бы данные о том, каково состояние людей, как относится рядовой состав к своим офицерам, что они думают о перспективах нашей поимки. Такая задача как раз для тебя, потому что именно ты способен подкрасться настолько близко к ним, чтобы добыть интересующие нас сведения и остаться при этом незамеченным.

– Наверное, я сумею это сделать, – ответил Хэл. – Если они остановятся, задача упростится, но и во время их перехода у меня есть определенные преимущества перед ними.

Он вовремя остановил себя, чтобы не высказаться по поводу весьма низкого уровня профессионализма милиции, поскольку многое из того, о чем он хотел упомянуть, в равной степени относилось и к партизанам. В общем, факт оставался фактом – по тем меркам, которые ему привил Малахия, действия обеих противоборствующих сторон во многих случаях больше напоминали военизированные игры детских клубов, чем боевые операции военных или полувоенных формировании.

– Хорошо, – оживилась Рух. – Бери с собой тех, кто тебе нужен, но, думаю, не больше четырех-пяти человек, иначе вы не сможете передвигаться достаточно быстро.

– Двоих, – уточнил Хэл, – для надежности. Один должен меня подстраховывать, а если я не сумею вернуться – сообщить об этом; еще один – на тот случай, если что-нибудь случится с первым. Если нет возражений, я возьму с собой Джейсона и Джорэлмона.

На мгновение чуть заметная морщинка появилась на идеально гладкой коже между темными бровями Рух.

– По правилам они должны быть из твоей группы, – медленно произнесла она. – Но учитывая особенности этого задания… Скажи командирам их групп, что я одобрила твой выбор.

Он кивнул.

– Мы уйдем, а ты оставайся и держи милицию под наблюдением, – продолжала она. – Так ты хоть немного отдохнешь, а когда они появятся здесь, сможешь подобраться к ним достаточно близко, чтобы узнать то, что нам нужно, или тебе придется идти за ними следом и выжидать удобного случая.

Он снова кивнул.

Метрах в трехстах от предполагаемого пути прохождения милиции они с Джейсоном и Джорэлмоном устроили наблюдательный пункт, и все трое по очереди следили с вершины высокого дерева за своими преследователями, а тем временем отряд партизан продолжал идти вперед. Милицейские силы находились теперь примерно в двух километрах от них и продолжали неуклонно приближаться.

Сначала до Хэла донесся шум, предшествовавший их появлению, и только потом среди густой листвы замелькали одетые в черное фигуры. Видимо, они и не пытались передвигаться скрытно. Хэл решил проверить одно предположение, возникшее у него некоторое время тому назад. Согласно этому предположению, силы милиции мало чем отличались от гарнизонных солдат, больше привыкших чувствовать под ногами городские мостовые, а не землю в лесной чаще. Исключение составляли разве что особые подразделения, созданные специально для преследования партизанских отрядов.

Когда их преследователи приблизились, Хэл убедился в своей правоте. Милиционеры, которых он видел, выглядели взмокшими и измотанными, что свидетельствовало об отсутствии у них навыков передвигаться пешком по бездорожью; ранцы явно не предназначались для переноски снаряжения и припасов на большие расстояния.

Колонна подошла ближе и остановилась, не доходя метров двухсот до наблюдательного пункта партизанского дозора. Было похоже, что эта остановка – очередной короткий отдых после часа нахождения в пути. Милиционеры опустились на землю, ослабили лямки ранцев и сняли их с плеч.

Хэл слез с дерева.

– Вы оба оставайтесь здесь, – велел он Джейсону и Джорэлмону. – Когда они двинутся дальше, идите параллельно им, но держитесь сбоку на таком же расстоянии, как сейчас. Если через полчаса я не присоединюсь к вам или вы поймете, что они схватили меня, возвращайтесь в отряд и сообщите Рух то, что мы уже успели узнать. Если я просто почему-либо задержусь, то потом догоню вас. Учтите, схватив меня, они обязательно станут проверять, нет ли здесь кого-нибудь еще, и у вас уже не будет возможности подойти к ним достаточно близко. Понятно?

– Да, Ховард, – ответил Джейсон. Джорэлмон молча кивнул.

Хэл ушел в ту сторону, где расположилась на отдых милиция. Приблизившись к их стоянке, он обнаружил, что вполне может подобраться к ней с любой стороны достаточно близко и тогда услышит даже те разговоры, которые ведутся вполголоса. Не увидел Хэл и ничего похожего на посты часовых, выставленных на время отдыха. Такая беспечность казалась невероятной и могла объясняться лишь тем, что это доморощенное войско считало абсолютно невозможными какие-либо активные действия против них со стороны преследуемого ими отряда. Эта уверенность, разумеется, не делала чести и партизанам.

Хэл прокрался сначала в одну, потом в другую сторону вдоль расположившейся на отдых колонны, держась от нее в нескольких метрах и прячась в густом подлеске, окаймляющем поляну, которую выбрали милицейские командиры для остановки. В конце концов он присел на корточки и притаился за кустами не дальше пяти метров от того места, где офицеры проводили, по-видимому, некое подобие военного совета.

Их собралось пятеро, все в хорошо подогнанной черной форме, но разговор шел только между двоими, с петлицами капитанов милиции на воротниках. Одного из них Хэл хорошо знал. Он сталкивался с ним в тюрьме Цитадели и во время боя с милицейской засадой на перевале. Судя по всему, водитель-аккордеонист говорил именно об этом офицере по имени Барбедж.

– …Да, это я говорю тебе, – услышал Хэл конец фразы Барбеджа, обращенной ко второму капитану. Барбедж стоял, остальные сидели в ряд на стволе дерева, поваленного бурей. – Меня наделил полномочиями человек, занимающий гораздо более высокую должность, чем ты, а также и сам Великий Учитель. И если я говорю тебе, чтобы ты шел, то ты пойдешь!

Капитан, к которому относились эти слова, сидел в ряду последним. Повернув голову, он смотрел на говорившего снизу вверх, исподлобья, стиснув зубы. Это был человек лет тридцати пяти, на добрых пять лет моложе Барбеджа, но с уже начавшим тяжелеть квадратным лицом и толстой шеей.

– Я видел полученные тобой приказы, – сказал он густым, но без хрипоты басом, весьма подходящим, чтобы отдавать команды на учебном плацу. – Там ничего не говорится о преследовании за пределами границ района.

– Ты никчемный человек! – резко бросил ему Барбедж тоном, полным презрения. – Какое мне дело до того, как такие, как ты, понимают полученные приказы? Я знаю, что нужно тем, кто меня послал, и я приказываю тебе вести преследование так, как я скажу, и там, где я укажу!

Лицо второго капитана побледнело, он привстал со своего места.

– Ты можешь выполнять приказы! – сказал он совсем низким голосом. – Но твое звание не выше моего, и нигде не сказано, что тебе дано право говорить со мной в таком тоне. Поэтому ты или выбирай выражения, или выбирай себе оружие. Мне безразлично, что ты предпочтешь.

Верхняя губа Барбеджа слегка скривилась.

– Оружие? Что же это за дьявольская гордыня – считать, что, трудясь на ниве Господней, можно подвергнуться оскорблению? В отличие от тебя, я не ношу оружия. У меня есть лишь те средства, какие мне дал для моих дел Господь. Итак, у тебя есть то, что ты называешь оружием? Ну так используй его, раз тебе не нравится, как я тебя назвал!

Лицо капитана вспыхнуло.

– Ты не вооружен, – коротко произнесен. Хэл увидел, что, в отличие от остальных офицеров и рядовых милиционеров, Барбедж действительно не имел никакого оружия.

– О-о, пусть это тебя не останавливает, – со зловещим сарказмом сказал Барбедж. – Для истинных слуг Господа необходимые средства в нужный момент всегда оказываются под рукой.

С этими словами он, широко шагнув, оказался рядом с самым молодым из присутствующих офицеров, положил ладонь на подвешенную к его портупее кобуру и быстрым движением большого пальца отстегнул и откинул вверх ее клапан. Под растерянным взглядом продолжавшего неподвижно сидеть капитана он обхватил пальцами рукоятку энергетического пистолета. Теперь ему понадобилось бы только одно движение кисти, чтобы выхватить пистолет из кобуры, навести его и выстрелить. Ошеломленный таким поворотом событий капитан внезапно побледнел: ему, прежде чем взять в руки пистолет, необходимо было дотянуться до своей кобуры и расстегнуть ее.

– Я имел в виду… – слова застряли у него в горле, – не такое. Нормальный поединок, с секундантами…

– Увы, – пожал плечами Барбедж, – такие игры мне незнакомы. Поэтому, чтобы решить вопрос, будем мы продолжать преследование или повернем назад, я сейчас просто убью тебя, поскольку ты не намерен подчиняться моим приказаниям. Или ты должен убить меня первым и так доказать свое право поступать, как ты считаешь нужным. Ведь именно подобным образом ты привык разрешать споры при помощи оружия, со всеми этими твоими поединками и секундантами, не так ли?

Он умолк в ожидании ответа, но второй капитан молчал.

– Ну что ж, очень хорошо, – медленно произнес Барбедж угрожающим тоном. Он вытащил пистолет из кобуры молодого офицера и навел его на строптивого капитана.

– Ради Бога, пусть все будет так, как ты хочешь, – хриплой скороговоркой выпалил капитан. – Хорошо, мы пойдем через границу!

– Я рад, что ты принял такое решение. – Барбедж вложил пистолет обратно в кобуру и отошел от ее владельца на шаг. – Мы продолжим движение, пока не встретимся с группой преследования, высланной нам навстречу из соседнего района. Тогда я присоединюсь к ним, а ты со всеми своими людьми сможешь отправиться в город, чтобы продолжать вылавливать там свою мелкую добычу. Тебе осталось ждать недолго. Когда мы должны встретиться с этой группой?

Капитан молча смотрел на него широко открытыми глазами.

– Это займет у них несколько часов, – ответил он наконец после паузы.

– «Часов»? – Барбедж устремился к капитану, и тот вскочил, словно опасаясь, что его ударят. – Почему часов? Когда ты отправил им сообщение о том, чтобы они вышли нам навстречу?

– Мы… Обычно мы не отправляем таких сообщений до тех пор, пока не убедимся, что Дети Гнева собираются пересечь границу и проникнуть в следующий район…

– Ты слюнявый болван! – с презрительным спокойствием заявил Барбедж. – Разве не было ясно с самого начала, что они намерены скрыться в соседнем районе и двигаться через него дальше?

– Да, конечно. Но ведь мы могли настичь их… Голос капитана сник, он умолк.

– Сейчас же посылай сообщение. Немедленно!

– Хорошо. Чеймз! – Он стремительно повернулся к тому молодому офицеру, у которого Барбедж «одалживал» пистолет. – Передай сообщение Управлению района Хлабер, обрисуй им ситуацию. Скажи, что капитану Барбеджу, действующему здесь на основании особых полномочий, нужна группа преследования, которая смогла бы сменить нас через час. Скажи им, что право капитана Барбеджа требовать организации такой группы им могут подтвердить в штаб-квартире Южного материка. Ты все понял? Ну, давай! Живее!

Молодой офицер бегом бросился выполнять приказание. Хэл бесшумной тенью скользнул сквозь заросли назад и, оказавшись на достаточно большом расстоянии от поляны, где отдыхающие милиционеры уже не могли его увидеть, повернулся и пустился бежать к своему наблюдательному пункту. Джорэлмон, устроившись на вершине дерева, вел наблюдение; сидевший внизу Джейсон при виде Хэла поднялся.

– Я узнал то, что нас интересовало, – сказал Хэл, – и хочу как можно быстрее догнать отряд и сообщить это нашим командирам. Вы оба бегите вслед за мной так быстро, как только сможете. Как мы и предполагали, нас преследуют две полностью укомплектованные группы захвата, возглавляет их Барбедж, тот самый капитан, который командовал засадой на перевале. Он только что отправил сообщение в соседний район с просьбой о помощи, а с этими двумя группами собирается идти дальше, пока они не встретятся с посланными на помощь силами. После этого он продолжит погоню за нами с вновь прибывшими, а нынешних своих подчиненных отправит обратно в город. Расскажи все это Джорэлмону, и бегите оба за мной как можно быстрее.

– Хорошо, – кивнул Джейсон, и Хэл, повернувшись, пустился вдогонку за своим отрядом.

Путь, лежавший перед ним сейчас, был короче того, что ему пришлось проделать накануне. Он бежал через освещенный послеполуденным солнцем лес широким размеренным шагом; конусное ружье, прикрепленное к заплечным ремням легкого рюкзака, ритмично покачивалось у него за спиной. К тому моменту, когда он наконец нагнал отряд и предстал перед Рух, его рубашка потемнела от пота.

– А Джейсон и Джорэлмон? – первым делом спросила Рух.

– С ними все в порядке. Они просто отстали от меня. Я побежал вперед, чтобы побыстрее сообщить тебе то, что я узнал. Руководит действиями преследующей нас милиции Барбедж, тот офицер с перевала. Он имеет особые полномочия, похоже, что…

У Хэла перехватило дыхание, Рух терпеливо ждала, пока он отдышался.

– Он принуждает офицеров местной милиции продолжать преследовать нас до тех нор, пока к ним не подойдет помощь из соседнего района. Под давлением Барбеджа, напуганные его особыми полномочиями, они только что послали сообщение с просьбой предоставить им такую помощь в течение часа. Это лишит нас возможности получить дополнительный выигрыш во времени и в расстоянии тем способом, которым, как ты мне говорила, отряды партизан обычно его достигают.

Рух медленно кивала, слушая Хэла, который, благодаря своей великолепной памяти, передал ей слово в слово услышанный им разговор.

Когда он закончил, она глубоко вздохнула и повернулась к Иакову, подошедшему к ним вскоре после появления Хэла.

– Тебе ясно, Иаков? Они решили продолжать свою погоню.

– Ясно, – ответил он.

– Ты прежде бывал в этих предгорьях. Сколько нам осталось идти до границы со следующим районом?

– Полтора дня, тридцать шесть часов, если идти без остановки, – ответил он. – Или трое суток, при нормальном отдыхе. А твои люди, Рух, уже сейчас недосыпают.

– Если бы не наши ослы, мы могли бы рассредоточиться и уйти в горы, тогда им было бы некого преследовать. – Она задумчиво смотрела в землю, словно читала на ней невидимую карту. – Но если мы бросим ослов, то нам придется бросить и удобрение и уже готовый черный порох, служащий для него запалом. А тогда вся наша подготовка к диверсии на геостанции, которую мы вели больше года, окажется напрасной. – Она подняла глаза и посмотрела на Иакова. – Не говоря о людях, отдавших свои жизни за то, чтобы мы смогли довести ее до этой стадии.

– Это воля Господа, – сказал тот. – Если только ты не захочешь остановиться и вступить с ними в бой.

– Похоже, что Барбедж учел и этот вариант, – покачала головой Рух. – Он бросил в погоню за нами два полностью укомплектованных подразделения. Для нас это слишком много. Если мы примем бой, то вряд ли сможем надеяться на его благополучный исход. Милицейские силы, идущие на смену, наверное, ни в чем им не уступают.

Она повернулась и отошла на несколько шагов от Хэла и Иакова, потом снова подошла к ним.

– Ладно, – решительно произнесла она. – Мы попробуем проложить ложный след и выиграть некоторое количество времени таким способом. Иаков, нам придется пожертвовать дюжиной наших запасных ослов. Привяжите их друг к другу по три в ряд, чтобы за ними оставался очень заметный след; они должны идти позади всех. Хорошо, что мы уже успели отправить из отряда раненых. А теперь и всем нам придется проделать то же самое – по одному, по два уходить в сторону, не оставляя за собой никаких следов, так чтобы милиция не смогла ничего заметить. Ховард!

– Да, – отозвался Хэл.

– Раз Джейсон все еще не вернулся, этими ослами придется заняться тебе. После того как последний боец уйдет с трассы нашего нынешнего маршрута, ты будешь вести животных вперед еще не меньше получаса. Затем привяжи их, пусть они встречают милицию, а сам уходи, постаравшись не оставить при этом никаких следов, и присоединяйся к нам в новом пункте сбора – мы его сейчас наметим.

– Следы, оставленные вьючными ослами, которых ты собираешься уводить с маршрута вместе с людьми, скрыть невозможно, – заметил Хэл.

– Я знаю, – вздохнула Рух. – Нам лишь останется надеяться, что в азарте погони Барбедж не станет искать следов в стороне от нашего маршрута, а двенадцать твоих подопечных, идущих таким строем, оставят после себя столь явные приметы, что у милиции не возникнет никаких подозрений.

Глава 27

Холодной безоблачной ночью закутавшийся в дождевик Хэл, выполняя обязанности часового, сидел метрах в двадцати от темных силуэтов палаток и мерцающих углей догоревших лагерных костров. Из окутанного мраком леса до него донеслись звуки тяжелого кашля. Но он не стал оборачиваться. Он знал, что это Иаков, уже не пытавшийся скрывать участившихся приступов своего недомогания, отошел на некоторое расстояние от лагеря в ночную тьму, чтобы обрести в такой момент хотя бы видимость уединения.

Накопившаяся за последнее время усталость отупляюще действовала на сознание Хэла; оно стало работать медленнее, хотя ясность мышления у него сохранилась благодаря экзотской методике, освоенной под руководством Уолтера. Ее принцип напоминал чтение печатного текста с помощью лупы, позволяющей при каждом взгляде через нее видеть только одну букву. Ясно, что настала пора принимать какое-то решение. Не имея возможности поймать их, Барбедж и предоставленный в его распоряжение неограниченный милицейский контингент переходят к тактике непрерывной погони, стремясь привести людей Рух в состояние полного изнеможения и, воспользовавшись этим, неминуемо настичь отряд.

Придуманная Рух уловка с ослами позволила им значительно оторваться от Барбеджа и свежих милицейских сил из второго района, так что отряд смог без осложнений перейти через границу в третий на их пути район. Здесь же то ли им повезло, то ли местное милицейское начальство оказалось не склонным к взаимодействию, но партизаны спокойно прошли через весь район и пересекли границу следующего, уже четвертого по счету.

Здесь во все концы раскинулись предгорья, образуя открытое холмистое пространство с песчаной и каменистой почвой, сменившее оставшуюся позади плоскую равнину. Теперь они уже не были тесно зажаты между долиной и горами; горы синели далеко на горизонте, а долина вообще скрылась за ним.

Отряд двигался по местности, поросшей невысокими деревьями и кустарниками, прорезанной многочисленными ручьями и речками, к своей конечной цели – городу Арума и располагавшейся в его черте энергетической станции, которую они намеревались вывести из строя. Попадались на их пути и фермы, но чаще всего небольшие, бедные, отстоящие далеко друг от друга и связанные между собой немногочисленными и плохими дорогами. При организации преследования партизан на территории с таким рельефом милиция наталкивалась на серьезные трудности. Но и партизанам уцелеть в этих условиях было нелегко. Как говорила Рух, если бы не груз материалов для устройства будущего взрыва, размещавшийся во вьюках ослов, отряд мог бы рассредоточиться и исчезнуть в горах. Но пока они упорно не хотели лишаться ни удобрения, ни пороха, а следовательно, и вьючных животных, что не давало им возможности оторваться от преследователей.

По этой причине они решили, что сейчас не следует, как намечалось ранее, входить в Аруму, с тем чтобы, наладив контакты с сочувствующими им местными жителями и воспользовавшись их помощью, начинать подготовку к диверсии на станции. И Рух приняла решение двигаться дальше, идти по этой засушливой холмистой местности, огибая город, но на таком расстоянии, чтобы не вызвать у милиции подозрений о конечной цели их похода.

В отряде осталось лишь такое количество людей и вьючных животных, без которого выполнить задуманную операцию было бы невозможно. Правда, и те и другие под влиянием этого не прекращающегося ни днем ни ночью преследования находились на грани крайнего переутомления. Если так будет продолжаться и дальше, то в конце концов Барбедж вынудит их остановиться и принять бой; понятно, что в таком случае победа достанется ему легко.

Из уроков Малахии Хэлу было известно правильное тактическое решение: ночью напасть на лагерь противника небольшой группой; скорее всего, в этой ночной атаке вся группа погибнет, но прежде она сумеет нанести силам милиции такой урон, что те не смогут продолжать преследование до получения подкрепления, а это даст партизанам выигрыш во времени по меньшей мере на сутки. Остальная же часть отряда могла бы совершить марш-бросок к окрестностям Арумы и укрыться у сочувствующих партизанам жителей.

Но это решение требовало холодного расчета – какой частью отряда можно пожертвовать. И применительно к этим людям данный подход представлялся немыслимым, поскольку здесь всех объединяла такая близость, какая возможна разве только между членами одной семьи. И поэтому Рух никогда не стала бы проводить подобной операции.

Таким образом, вопрос о том, что делать, вновь стал вопросом о его, Хэла, собственных действиях. И Барбедж и Рух оказались в условиях, когда каждый из них мало что мог предпринять, чтобы изменить сложившееся положение; им оставалось только ждать. Но в отличие от них Хэл был обязан действовать. Только следовало решить, как именно. Но пока что его разум, отягощенный накопившейся усталостью, никак не мог выработать удачный план.

Звуки кашля прекратились. Несколько секунд спустя он уловил, как Иаков, еле слышно ступая, возвращается в свою палатку, формально Хэл, будучи младшим командиром, освобождался от несения караульной службы, работ на кухне и других повседневных повинностей, так как должен быть всегда готовым к выполнению своих обязанностей. Но на самом деле он наряду с большинством других бойцов, равных ему по званию, нередко подменял кого-нибудь из членов своей группы при разного рода чрезвычайных обстоятельствах. Сейчас он был часовым вместо бойца, который настолько утомился, что заснул на посту. Но к этому моменту тот уже поспал пару часов и вполне мог продолжить дежурство. Хэл поднялся и направился в лагерь.

Откинув клапан палатки, он стал тормошить одного из четверых спящих в ней. – бойцов.

– Мох, – тихо, чтобы не разбудить остальных, произнес он ему в самое ухо, – пора возвращаться.

Боец что-то буркнул спросонья, зашевелился, открыл глаза и начал тяжело выбираться наружу. Хэл дождался, пока тот соберется, проводил его на пост, а потом пошел проверить двух других часовых, стоящих в карауле около лагеря.

Часовые – две женщины – бодрствовали и сообщили ему, что вокруг все спокойно. По расчетам, лагерь милиции находился от них километрах в двенадцати, и ночная вылазка более неповоротливого противника, не привыкшего к действиям в полевых условиях, хоть и представлялась возможной, была на самом деле маловероятной. И все же рисковать не стоило.

Внезапно Хэлу пришла в голову идея. Он вернулся в лагерь и, отыскав палатку Иакова, вошел внутрь. Секунду-другую Хэл вглядывался в спящего заместителя командира, лицо которого за последнюю, очень трудную неделю постарело лет на десять, и сейчас, когда во время сна все его мускулы расслабились, стало еще больше напоминать жутковатую маску.

– Дитя Господа… – тихо позвал он.

Слова прозвучали еле слышно, но спящий мгновенно проснулся и, открыв глаза, устремил пристальный взгляд на Хэла; наверняка внутри спального мешка костлявая рука уже сжала рукоятку снятого с предохранителя энергетического пистолета.

– Ховард? – произнес Иаков тоже очень тихо, хотя в палатке они находились только вдвоем и потревожить никого не могли.

– Мое дежурство скоро заканчивается, – начал Хэл. – Я хотел бы в одиночку добежать до лагеря милиции и посмотреть, насколько уставшими они выглядят. И если мне повезет, то попробовать выкрасть у них одну из карт этого района. Тогда мы могли бы сравнить их карты с нашими. Ну а если мне очень повезет, то я постараюсь добыть карту, где обозначены места встреч и пункты снабжения.

Несколько секунд Иаков лежал молча.

– Очень хорошо, – наконец сказал он. – Как только сдашь дежурство, можешь идти.

– Дело в том, что я хотел бы отправиться туда прямо сейчас, – пояснил Хэл, – и воспользоваться несколькими оставшимися часами ночной темноты. Я разбужу Фолта пораньше, не думаю, что он станет возражать против того, чтобы принять от меня дежурство за час до положенного времени.

Иаков снова помолчал несколько секунд.

– Ладно, – отозвался он. – Если только Фолт согласится. Если нет – снова приходи ко мне.

– Приду, – ответил Хэл, поднялся и покинул палатку. Закрывая клапан входа, он услышал, как Дитя Господа снова несколько раз кашлянул.

Фолт, как Хэл и предполагал, не стал возражать против его предложения. Взяв кроме пистолета и ножа конусное ружье и небольшой дорожный рюкзак, покрыв черной краской лицо и руки, Хэл отправился в свой рейд.

Уже через час и восемнадцать минут он, прячась за густой порослью молодого ивняка на берегу протоки, подобрался почти на расстояние вытянутой руки к двум молодым милиционерам. Эти двое, расположившиеся у костра на краю лагеря, видимо, представляли собой охрану, заменяющую часовых, которых, насколько он знал, милицейские части вообще никогда не выставляли.

– …скоро, – говорил один из них, в то время как Хэл занимал свою позицию для наблюдения. Обоим охранникам, черноволосым розовощеким парням среднего роста, было не больше чем по восемнадцать-девятнадцать лет. – И я с радостью вернусь назад. У меня нет никакого желания продолжать это бесконечное прочесывание лесов.

– Это у тебя-то нет желания? – В голосе второго явственно прозвучала насмешка. – Вот у кого действительно нет абсолютно никакого желания, так это у меня, дурья твоя голова! Да, не бывать тебе пророком ни теперь, ни в старости.

– И тебе тоже! Между прочим, я один из Избранных. А ты – нет!

– С чего ты это взял? И кто тебе сказал, что ты – Избранный?

– Мои родичи…

– Это мы так несем охрану? – По другую сторону костра неожиданно возник Барбедж, слегка ссутулившийся, с глазами, сверкающими в свете костра, как два отполированных кусочка обсидиана. – Или мы играем в игры нашего детства, с которым все никак не можем расстаться?

Застигнутые врасплох охранники молча уставились на него.

– Отвечайте мне!

– Играем в игры, – еле слышно и нестройно пробормотали оба.

– А почему мы не должны играть в игры, когда несем охрану?

Но Хэл не стал слушать продолжения воспитательного мероприятия в форме вопросов и ответов, затеянного Барбеджем с проштрафившимися юнцами. Попятившись назад, он поднялся и как тень заскользил вдоль границы лагеря к офицерским палаткам, стоящим невдалеке от костра. От остальных они отличались значительными размерами и более добротной тканью.

Всего их было шесть. Хэл вынырнул из густых зарослей кустов, окружающих палатки, и бесшумно перебежал к задней стенке той из них, что стояла первой в ряду. Острым как бритва лезвием ножа он проделал небольшой разрез в ткани и, раздвинув его края, заглянул внутрь палатки. В первый момент он ничего не увидел, потому что там было еще темнее, чем снаружи. Когда его глаза адаптировались, он разглядел складной стул, походный стол и пустую койку. Как Хэл и предполагал, Барбедж, фактически командующий всей операцией, занял головную палатку.

Потихоньку обогнув угол палатки и прижавшись к ее боковой стенке, Хэл взглянул в сторону костра. Барбедж стоял на прежнем месте, спиной к своему походному пристанищу, а те двое, которым он учинял словесный разнос, ослепленные пламенем горящего перед ними костра, с такого расстояния не могли видеть палаток, не говоря уж о том, что все их внимание было поглощено исключительно Барбеджем. Все остальные обитатели лагеря, видимо, спали.

Быстро и очень осторожно Хэл прошел вдоль боковой стенки, завернул за угол, приподнял клапан у входа и проскользнул в палатку.

Подробно рассматривать все, что в ней находилось, у него не было времени. На столе среди бумаг лежал диаскоп с вставленным в него слайдом карты. Но если бы Хэл взял его, то тем самым выдал бы свое посещение лагеря. Оглянувшись вокруг, он увидел у изголовья койки то, что искал, – футляр для слайдов. В нем оказалась целиком заполненная ими кассета. Он поспешно высыпал ее содержимое на стол, вынул из диаскопа находившийся там слайд и, вставляя на его место один за другим только что найденные снимки карт, стал быстро их просматривать.

Обнаружив слайд с картой местности, расположенной примерно в трех днях пути от лагеря, он взял его, затем вставил в опустевший диаскоп тот слайд, который находился в нем первоначально, а все остальные слайды снова уложил в кассету и убрал в футляр. Голос Барбеджа, отчетливо слышный до сих пор, вдруг смолк. Хэл подошел к выходу из палатки и выглянул наружу, его пальцы непроизвольно сжали рукоятку ножа.

Но Барбедж по-прежнему стоял на том же месте у костра и молча смотрел на двух незадачливых стражей. Через секунду он заговорил с ними снова, а еще через две Хэл уже был в лесу. Прошла минута, и он отдалился от палатки Барбеджа за пределы слышимости, а пять минут спустя бежал напрямик к лагерю своего отряда.

Когда Хэл возвратился, до рассвета оставалось еще не меньше часа. Заглянув в палатку Дитя Господа, он увидел, что тот спит глубоким сном. Тогда Хэл пошел в свою палатку. Не зажигая света, он отыскал диаскоп, сел на постель рядом с безмятежно спавшим Джейсоном и вставил в диаскоп выкраденный слайд.