Текст книги "Ариэль"

Глава 18

Иногда во сне мысли упорядочиваются. Теперь же мне казалось, что они, наоборот, все перемешались. Когда я проснулся в семь, то в первую очередь подумал о Вивике Мэттссон, как будто, пока я спал, она пробралась ко мне в голову и только ждала моего пробуждения.

– Вивика Мэттссон, – пробормотал я вслух, когда брился.

Оставалось лишь признать, что эта женщина произвела на меня впечатление.

Я часто думал о ней и даже прикидывал разные способы сойтись поближе. Самым простым вариантом было встретиться под предлогом проверки, могла ли она слышать с моста крики «Моше маньяк» или «Мухаммед маньяк».

Один мой бывший коллега нашел свою нынешнюю жену, допрашивая ее по поводу одного случая, связанного с рукоприкладств ом. Он раздул из мелкого происшествия целое дело и навещал ее для взятия показаний, пока наконец не получил приглашение на кофе. Другой знакомый полицейский женился на разыскиваемой им правонарушительнице, а еще одна супружеская пара возникла, когда констебль из Отдела по борьбе с преступлениями против личности искал квартиру, из которой лучше всего наблюдать за засевшим в доме напротив и отстреливавшимся преступником. Теперь он может ежедневно вести наблюдение за местом преступления из окна своего дома.

Я открыл форточку и высунулся, чтобы понять, какая сегодня погода. Туман и промозглость. Из окна был виден дом напротив, люди занимались своими утренними делами. В одном из окон мужчина в майке глубокими затяжками добивал сигарету. Затем он раздавил бычок о подоконник и щелчком отправил его на улицу.

Воздух был напитан влагой, и я надел куртку. Краем глаза заметил, как слева открылась дверь автомобиля. Я резко обернулся.

– Кафка!

Меня окликнул начальник службы безопасности израильского посольства Клейн. Я подошел к машине.

– Найдется минутка выпить кофе?

Мы зашли в кафе «Вискулман Примула». Клейн взял нам кофе и сел напротив меня. В нем не было и капли той лихости, которую предполагала его должность. Покрасневшие глаза и насморк.

– Прошу прощения, что вторгся на вашу территорию. Я хотел помочь. Позвонил инспектору Силланпяя, и он был так любезен… Не ругай его за это.

Я пил кофе, предоставив Клейну возможность высказаться.

– После нашей встречи я обдумал это дело. Вчера я связывался с Иерусалимом и попросил местную полицию подготовить справку о Бене Вейссе. Похоже, что я представил его в прошлый раз слишком безупречным.

Я приподнял брови.

– У Вейсса действительно есть меховой магазин, и он заявил, что отправляется в деловую поездку. Но… По данным, полученным мной из иерусалимской полиции, налоговая служба проверяет коммерческую деятельность Вейсса, и он подозревается в уклонении от налогов и отмывании денег. По оперативным данным полиции у него также имелись контакты с несколькими наркоторговцами очень высокого уровня, которые, в свою очередь, крепко связаны с российской мафией. Ты знаешь, что из России в Израиль эмигрировало много евреев. Среди них имеются и преступники, которые, к сожалению, зачастую продолжают свою криминальную деятельность и на новой родине.

– То есть Вейсс приезжал сюда не за пушниной?

– Похоже на то. Скажу прямо – кто-то в Израиле прохлопал. О Вейссе следовало сообщить нам, чтобы мы могли подготовиться… Мы полагаем, что он должен был передать деньги от криминальных элементов в Израиле для оплаты партии наркотиков. Налоговые органы проверили счета компании Вейсса, и при сверке выяснилось, что следы поступавших на них средств ведут к кое-каким теневым фирмам. Перевод денег осуществлялся через множество подставных компаний.

– Что общего между наркоторговлей Вейсса и террористами ранга Сайеда и Бакра?

– Мы точно не знаем. У нас есть две версии. Мы абсолютно убеждены, что Таги Хамид употреблял и, вероятно, перепродавал наркотики. Возможно, он и Вейсс нашли друг друга именно через них. Таги Хамид употреблял, как минимум, амфетамин и героин. Террористом быть непросто, работа нервная.

Я попросил Клейна продолжать.

– Не исключено, что Сайед или Бакр, а может, и оба каким-то образом узнали об этом, были совершенно взбешены и убили обоих. Уже просто того факта, что Хамид был связан с евреями, оказалось, вероятно, достаточно, чтобы вызвать подозрение у таких людей, как Сайед и Бакр, особенно если учесть, что они в это время готовили террористический акт. По их мнению, Хамид совершил непростительную ошибку, которая ставила под угрозу весь замысел.

– Вы знаете, что они готовили теракт, или это лишь предположение?

– Израильская служба безопасности получила достоверную информацию об оружии и взрывчатке. Кроме того, мы знаем со стопроцентной точностью, что Таги Хамид приобрел оружие в России. Такое оружие, которое можно использовать только при террористическом акте.

Клейн достал из кармана носовой платок и вытер свой текущий нос.

– Извините. Ездил с друзьями на морскую рыбалку и простыл… Другая версия похищения Вейсса – похитители узнали, что он богатый еврейский бизнесмен. У Вейсса было при себе много денег, сотни тысяч долларов. Наличными. Его убили потому, что он был евреем. Таким образом, они добивались трех целей одним ударом: отбирали деньги у еврея, убивали еврея и на награбленные средства приобретали оружие, с помощью которого могли продолжать убийство евреев.

– Есть одно «но», – заметил я. – Мы до сих пор не уверены, что под поездом погиб Сайед, а Вейсса убил Бакр. Ни один из них до сих пор не идентифицирован.

У меня зазвонил телефон. Это был Хуовинен.

Я встал и отошел на несколько метров. Клейн постарался изобразить на лице обиду.

– Где ты? – спросил Хуовинен.

Я рассказал.

– Мурак Лайя, который разыскивается в связи со взрывом в Вантаа, только что явился в полицию в Пасиле. Мы его определили в камеру.

– Еду.

Я вернулся к столу и попытался собраться с мыслями и вспомнить, на чем мы остановились до звонка Хуовинена. Клейн успел раньше.

– По нашей информации, это были Сайед и Бакр. Источник очень надежный. Сайед и Бакр раньше работали вместе и одновременно уехали из Дании. По нашим сведениям, они прибыли сюда. Мы с удовольствием предоставим помощь специалиста при идентификации тел, если это вас устроит.

– Насколько я понимаю, у вас нет их свежих фотографий и даже отпечатков пальцев.

– У нас есть методы.

– Еще о последней версии. Если убийство Вейсса было политическим, почему оно никак не использовано?

– Поскольку все пошло не так, как предполагалось, и один из убийц погиб.

– А что в отношении человека, сопровождавшего Вейсса?

– Вы имеете в виду Дана Каплана, или Йозефа Кайля – это имя, под которым он здесь?

– Откуда вы знаете о нем?

– Вы же понимаете, что это для нас очень щепетильное дело. В принципе, Израиль до последнего защищает своих граждан. Мы полагаем, что Каплан замешан в смерти Вейсса. Если верна первая версия, то он присутствовал здесь для контроля за соблюдением интересов израильских криминальных кругов. Если же правильна вторая версия, то он участвовал в похищении и помогал злейшим врагам Израиля… У вас, финнов, на этот случай есть очень подходящая пословица. Та, где про козла и огород.

– Пусти козла в огород.

– Да, именно. Каплан в данном случае был сторожем этого самого огородика.

– Он разве не служит в израильской армии?

– Служил. Несколько лет назад в армии вскрылись хищения оружия. Каплан был замешан в этом деле, но против него не нашлось достаточно веских улик. Тем не менее он вынужден был уволиться из армии. После этого он создал охранную фирму с сомнительной репутацией.

– У вас есть какое-то объяснение тому, зачем убили Али, кузена Таги Хамида?

– Может быть, и он был вовлечен в торговлю наркотиками или похищение, и когда в это дело оказался втянут Таги, то Али утратил доверие. Или сгоревшая машина была не его или не им арендована? Еще возможно, что Бакр, Сайед или Каплан не хотели допускать никого другого к дележу денег Вейсса.

– Вы знаете, где Каплан?

Клейн снова высморкался.

– Нет. Мы приложим все силы, чтобы помочь полиции Финляндии задержать его, но это пронырливый засранец… и у него много связей со времен службы в армии. Полиция Иерусалима уже годы за ним гоняется, но ей так и не удалось его прихватить.

– Мы проверили все отели в Хельсинки и окрестностях. Каплан и Вейсс в них не останавливались. Вы можете сказать, где они жили?

– Нет, к сожалению.

Я подумал, какие сведения могу раскрыть Клейну. Решил, что ничего не потеряю, если немного нарушу его душевный покой.

– Вейсс поддерживал деловые связи с еврейским торговцем пушниной, он консультировался с еврейским адвокатом, и, наконец, Вейсс с Капланом пользовались машиной, похищенной у еврея – торговца антиквариатом.

– Кровь – не вода. Вы же знаете, что евреи предпочитают иметь дело с евреями.

– Зачем им было похищать машину?

– Они же занимались криминальными делами. Возможно, случайно услышали об отъезде Оксбаума и о машине.

– Я не говорил, что машина была украдена у Оксбаума.

Клейн посмотрел на меня почти с жалостью. Это вызвало у меня раздражение, поскольку напомнило брата Эли за один ход до мата в шахматной партии. Мне легче было получить от него по физиономии, как когда-то в детстве, чем проиграть.

– Добывать такую информацию – моя работа.

– Вы много чего знаете, но ничего из того, что могло бы нам помочь.

– Мы задержим Каплана сразу же, как только он вернется в Израиль.

Я заметил Клейну, что нам от этого не много радости, поскольку Израиль не выдает своих граждан.

– Мы сможем его допросить и, возможно, даже допустить к допросу вашу полицию. Если он замешан в смерти Вейсса, то будет осужден. Израиль – демократическое правовое государство, единственное на Ближнем Востоке, – добавил Клейн.

– Мне нужна свежая фотография Каплана.

– Постараюсь достать.

Клейн, наблюдая за моей реакцией, спросил:

– Это правда, что Каплан – ваш друг детства?

Я ответил утвердительно.

– А теперь?

– Он – подозреваемый в совершении преступления, и я его разыскиваю.

Клейн взглянул на часы:

– К сожалению, мне надо идти, встреча с послом… Хотелось бы верить, что Бакр будет найден и арестован до визита нашего министра иностранных дел. Надеюсь, вы займетесь этим всерьез, он опасный человек.

Клейн поднялся, я тоже.

В дверях я, как бы невзначай, спросил его, есть ли в Финляндии агенты «Моссада».

– Нет… А почему они должны здесь быть?

Не знаю, застал ли мой вопрос Клейна врасплох, но он какое-то мгновение колебался.

– Я не делал ничего незаконного. Просто одолжил машину на пару часов. Это что, преступление?

Лайя рыдал. Он обхватил себя руками, пытаясь сдержаться.

– Я любил Тайну. Если бы я знал, то сам бы зашел туда…

Из глаз Лайи скатилась слеза. Мне не показалось, что он сокрушается искренне.

Мурак Лайя был невысок, возраст – чуть за тридцать. Короткие вьющиеся волосы. Он сидел на бетонных нарах в камере временного содержания задержанных в полиции Пасилы. Мы со Стенман допрашивали его уже почти час. Симолин и Оксанен слушали допрос через наушники, сидя за стеной, и сразу проверяли все, что могли.

По показаниям Лайи все происходило так.

Лайя был знаком с Таги Хамидом. Они встречались в популярном у арабов ресторане и несколько раз там ужинали. Хамид был при деньгах и угощал. Когда он переезжал жить на улицу Тойнен Линья, Лайя помогал ему перевозить вещи на своей машине. Неделю назад Хамид сказал, что его хорошему другу нужна машина на несколько часов, и спросил, не согласится ли Лайя одолжить автомобиль за приличные деньги. Лайя сначала колебался, поскольку подозревал, что машину могут использовать для чего-то незаконного.

Хамид посмеялся и заверил, что бояться нечего. В конце концов Лайя согласился, и Хамид сказал, что приятель, которому нужна машина, позвонит ему сам.

Позавчера ему позвонили. Звонивший говорил по-французски. Он попросил, чтобы Лайя отвез машину в Каллио[28]28
  Каллио – район Хельсинки.


[Закрыть], оставил ее в определенном месте и приклеил ключи скотчем под бампером. Звонивший обещал вернуть машину на то же место и оставить плату в «бардачке». Так все и произошло.

Человек, который звонил, никак не назвался, и номер на мобильнике не определился. Увидав в газете фотографию Хамида и узнав, что случилось в Линнунлаулу, Лайя запаниковал и задумался, как же ему теперь поступить. Он рассказал об истории с машиной своей подруге, которая убедила его обратиться в полицию.

– А что вашей подруге понадобилось в вашей квартире?

– Я попросил ее взять машину и затем подхватить меня. Ключи находились в квартире.

– Почему вы не забрали их сами?

– Я работал.

– Где?

– На заводе красок… В Вантаа.

– Забудем про машину. У вас в квартире обнаружен гашиш и амфетамин.

Лайя помрачнел. Он, возможно, надеялся, что взрыв и пожар уничтожили наркотики.

– Это только для личного употребления.

– И автомат, и осколки гранаты. Криминалисты уверены, что взорвалась граната или в квартире находилось самодельное взрывное устройство, которое сработало, и детонация привела к подрыву гранаты. Вопрос в том, была ли бомба приведена в действие намеренно, или это случайность.

Лайя, кажется, был искренне ошарашен. На мгновение он застыл с разинутым ртом.

– У меня нет никакого автомата, бомб и гранат, я ненавижу оружие. Те, кто заложили бомбу, подкинули и оружие. Наверное, они хотят, чтобы вы считали меня каким-нибудь террористом или злостным преступником.

– Кто они? Кого ты имеешь в виду?

Лайя вышел из себя:

– Вы что, не понимаете, да тех же, кто убил Хамида, или это тот человек, который одалживал у меня машину.

– Что ты знаешь о них?

– Ничего. Я читал о них в газете. Я не идиот и не верю, что это случайность.

– Ты перепродавал наркотики, в том числе и Хамиду. Судя по всему, ты знаешь кого-то из его компаньонов по бизнесу.

– Я не перепродавал. Одалживал пару раз, но я никакой не террорист. Я бежал из своей страны, спасаясь от насилия, я ненавижу насилие. Я живу здесь семь лет, и Финляндия – моя вторая родина…

– Ты одалживал наркотики?

– У него не было денег, и он сказал, что скоро получит большую партию амфетамина и гашиша. Обещал все отдать… Он так уже один раз раньше делал…

– Хамида убили и на тебя покушались из-за наркотиков?

Лайя мгновение подумал.

– Я уверен, что все это из-за Таги… Он вечно боялся, что с ним что-нибудь случится. Говорил, что если сохранит на руках несколько хороших карт, то сможет остаться в живых. Но не раскрывал, о ком он говорит.

– Что он имел в виду под «хорошими картами»?

– Какую-то важную информацию.

– Он не рассказывал, какую именно?

– Нет, но однажды он поехал на переговоры с каким-то типом и попросил меня заснять эту встречу. Я сфотографировал их, когда они встречались в Кайсаниеми.

– Когда?

– Месяца два назад.

– Где фотография?

Лайя вытер слезы со щек.

– В квартире у Тайны.

– Но это все равно не объясняет, почему тебя пытались убить. Кто мог узнать о фотографии?

Лайя поднял голос, почти срываясь на крик:

– Не знаю, я пытаюсь это понять, но не знаю! Я никакой не мафиози, я обычный человек, если я и нарушил что-то, то совсем чуть-чуть.

– А что, если Таги рассказал кому-то о фотографии, а заодно и о тебе?

– Зачем это ему? Он ведь тоже боялся.

– Он тебе говорил, кого он боялся?

– Однажды мы баловались гашиком, и он говорил что-то такое, но я тогда решил, что это просто бред. Болтал, мол, кто-то считает себя очень умным, но он обведет вокруг пальца всех этих еврейских ублюдков. Сказал, что на хорошую приманку можно поймать по-настоящему крупную рыбу.

– Еврейские ублюдки?

– Ну вообще-то он использовал более грубое слово.

– «Моше маньяк»? – предположил я.

– Вы знаете арабский? – изумился Лайя. – Именно это он и сказал.

– Ты предполагаешь, что он торговал наркотой с евреями?

– Да, но я не уверен на сто процентов. Он все время так осторожничал, так осторожничал.

– А что его кузен Али, у которого была автомастерская? Он тоже был в этом деле?

Лайя кивнул:

– Думаю, Али давал деньги на закупку. Один раз я присутствовал, когда Таги забирал полкило гашиша из автомастерской… Я не знаю, откуда гашиш там взялся.

– У Таги нашли целую гору пластита и оружие. Таги или Али могли готовить теракт?

Лайя провел по глазам, как будто вытирая слезы, но продолжил со смехом:

– Таги? Он всегда говорил, что вопросы веры ему до лампочки, пусть все живут как хотят, лишь бы ему не мешали. Для хорошей жизни ему нужна была красивая женщина, новый «мерс» и уютный домик на берегу моря. Он мечтал о комфортной и беззаботной жизни. Али был такой же, ходил в мечеть молиться, но самым важным считал деньги. Такие люди террористами не бывают.

Квартира подружки Лайи находилась в Тиккуриле[29]29
  Тиккурила – городок недалеко от Хельсинки.


[Закрыть]. Мы зашли, воспользовавшись ключами, полученными от Лайи. Фотография оказалась там, где и должна, в заклеенном скотчем конверте под хлебницей.

Снимок был сделан в парке Кайсаниеми летом. На заднем плане виднелась оранжерея ботанического сада. Двое мужчин стояли рядом друг с другом и беседовали. Один из них был Хамид. Узнать другого мне оказалось еще проще – Дан Каплан.

С нашей предыдущей встречи прошло уже более десяти лет, и вот теперь я натыкался на него на каждом шагу.

– Почему Хамид хотел запечатлеть встречу с Капланом? – недоуменно спросила Стенман.

– Я не знаю.

– Может быть, Каплан занимался наркоторговлей с Хамидом и тот полагал, что сможет при необходимости шантажировать его этим снимком.

Я, задумавшись, смотрел на фотографию.

– Лайя сказал, что снимок был сделан два месяца назад. У нас нет сведений, что он приезжал сюда в это время. Значит, он пересек границу по поддельным документам, – продолжила Стенман.

Я был готов поверить, что Дан уже не тот человек, каким уезжал из Финляндии, но я не мог представить его наркоторговцем. Мне удалось получить только два объяснения тому, почему он мог встречаться в Финляндии с наркодельцом вроде Таги Хамида, не повидавшись даже с родственниками или друзьями. Клейн рассказал, что Дан был вынужден уйти из армии из-за хищения оружия. Сам Дан сообщил примерно то же самое, только другими словами. Я не верил ни тому ни другому.

Окрестности автомастерской Али Хамида выглядели так же, как и раньше. Осень повзрослела на несколько дней, и деревья подсыпали листьев на крышу автодома. Скоро все завалит снегом, и Яппинен будет, как мышь, прокапывать себе тропинку.

Я постучал в дверь дома на колесах. Стенман стояла позади меня, как всегда изящно одетая. Вместо английской болоньевой куртки на ней было замшевое полупальто. Оно казалось теплым и дорогим, как и сама Стенман. На мой вкус, она выглядела уж слишком аристократично, но все-таки что-то в ней было.

Она мне нравилась.

Я сказал:

– Посмотри в окно.

За окном висела занавеска, но Стенман извернулась заглянуть с краю.

– Да, там кто-то есть.

Я постучал в дверь кулаком. Мои удары звучали скорее приказом, а не просьбой открыть дверь.

– Кто там, черт побери… в такое время…

«Таким временем» Яппинен назвал половину десятого утра – он явно принадлежал к категории сов.

Старик открыл дверь в нижем белье. Волосы взлохмачены, из жилища пахло нужником. Заметив Стенман, он покраснел.

– Если можно, я оденусь…

Он захлопнул дверь. Стенман взглянула на меня с веселым злорадством:

– Вот она – прекрасная и безмятежная холостяцкая жизнь.

– Да, именно такая, – подтвердил я.

Вдруг Стенман задумалась:

– Такая вонь из автодома. Ты заметил…

Я с удивлением взглянул на Стенман. Затем все понял. Отошел в сторонку и позвонил по телефону.

Я закончил разговор как раз в тот момент, когда дверь снова открылась. Яппинен вышел одетым со смоченными водой и приглаженными волосами. Хотя было пасмурно и стоял туман, свет слепил его, и он шурился. Старик осторожно уселся на ступеньки дома на колесах и обхватил колени слегка дрожащими руками.

– Вы говорили, что Али Хамид раньше работал у вас, а потом выкупил автомастерскую?

– Да, купил.

– И во сколько ему обошлась мастерская?

– Ему досталось все оборудование, три подъемника, другие дорогие устройства и все инструменты, полный комплект, да еще в придачу постоянная клиентура. Я получил триста пятьдесят штук в старых деньгах… Это, конечно, цена льготная, как старому боевому товарищу, но я умею ценить настоящих трудяг, а Али был таким.

– То есть примерно шестьдесят тысяч евро.

– Около того.

– И он заплатил все сразу?

– Именно так. У меня есть все бумаги и расписки.

– Откуда он взял столько денег? – спросила Стенман.

– Ну, в банке, наверное… или где теперь берут деньги… У него самого таких денег не водилось, квартиру он снимал, да и такую свору детишек содержать – тоже немало стоит.

– Мы полагаем, что Хамид перепродавал наркотики. Вы когда-нибудь видели у него что-нибудь подобное?

Яппинен быстро глянул на нас. Потом закашлялся и извлек из пачки наполовину выкуренную сигарету.

– Нет… нет… правда.

– Он заплатил вам наличными или перевел деньги на счет в банке?

– Вся сумма упала на счет.

– Хотелось бы взглянуть на квитанцию, – сказал я.

– Сейчас, что ли?

– Да.

– Я сейчас не помню, где она… Давайте поищу ее и позвоню. Если не затруднит, подбросьте меня на «Тебойл», я позавтракаю.

Я посмотрел в блестевшие глаза Яппинена и сменил тактику:

– Я только что звонил кое-куда и навел о тебе справки. У тебя три судимости за преступления, связанные с наркотиками. Употребление и контрабанда.

Лицо Яппинена словно окаменело, затем он сглотнул и произнес:

– Ну, это все старые дела. Когда-то по малолетству..

– Я могу вызвать натасканную на наркотики собаку, и мы обследуем твой дом.

Яппинен побледнел и качнулся, как будто вдруг почувствовал слабость.

– Не стоит. Это что, такое серьезное преступление, если я, старый хрыч, иногда пыхну? Кому это мешает?

– Нас интересует Хамид, а не ты.

Яппинен прикурил самокрутку и сделал первую утреннюю затяжку.

– Он торговал гашишем и амфетамином. Не знаю, сколько чего, но сам я иногда покупал у него понемножку. Али говорил, что сразу с этим завяжет, как только приведет в порядок свои финансовые дела. Он посылал деньги, кажется, всем своим родственникам в Ирак, или где в наше время живут эти самые курды?

– А его двоюродный брат Таги?

– Ну да, этот тоже был в деле.

– Работал ли с ним кто-то еще? Убийства могут быть связаны с наркоторговлей.

– Он говорил, что товар приходит из Испании и Марокко, но я не знаю, у кого он покупал, во всяком случае, не у финнов. Можно я уже…

– Еще один вопрос. Ты видел кого-нибудь в тот вечер, когда убили Али и Вашина? Подумай хорошо, а то можешь здорово ошибиться.

– Две машины… и несколько человек… белый мини-вэн и «пассат».

У меня в кармане лежала фотография украденного у Оксбаума «ниссана». Я показал ее Яппинену.

– Во всяком случае, похож. Номер мне запомнился, JFK-37. JFK – это инициалы того американского президента. А тридцать семь – год моего рождения.

– А что скажешь про «пассат»?

– Темного цвета, дизельный движок. Номеров не видел.

– Но людей-то видели? – поднажала Стенман.

– Сначала приехала белая машина, но я не заметил, когда она появилась. Я увидел ее, когда эти типы уже уезжали. Фонари во дворе слабо светят, так что я толком не разглядел, но слышал, как они разговаривали на каком-то иностранном языке, не знаю на каком. Я подумал, что это какие-то арабские приятели Али и Вашина.

– Вы не запомнили ни одного слова?

– Я днем малость выпил и как раз проснулся. Поэтому голова у меня была дырявая, как сыр. Эти ребята сели в машину и уехали, я больше о них и не задумывался. Сходил на «Тебойл», а когда вернулся, махнул пару пива, чтобы немножко подлечиться, и затем открыл бутылочку «коссу»[30]30
  «Коссу» – разговорное название недорогой финской водки «Коскенкорва».


[Закрыть]. Почти сразу после этого подкатил «пассат». В нем было двое мужчин. Я видел их, когда они прошли в мастерскую. В это время я отошел за машину отлить и, когда эти парни вышли, слышал, что один из них матерился как заведенный и куда-то звонил. Они осмотрелись, но, к счастью, у меня в машине свет не горел, и они меня не приметили.

– Что именно он говорил в телефон?

– Сказал, что Али убит, и спрашивал, что делать. На том конце, похоже, спросили что-то, потому что он ответил, мол, есть всего два варианта. Потом он сказал, что надо встретиться прямо сегодня и все заново обдумать. Вот и все. Они сели в машину и уехали.

– И что вы сделали? – спросила Стенман.

– Залился винищем и проснулся, только когда вы утром принялись колошматить в дверь.

– Про его денежные дела я ничего не знаю. Он много работал и как мог экономил, считал каждую марку.

Жена Хамида уже отошла от шока. У нее не было другого выхода. Муж погиб, но на ней осталось четверо детей, требовавших заботы и внимания. Дети отправились в школу, и в квартире повисла тишина. На столе в комнате стояла фотография Хамида, перед ней горела свеча.

– Автомастерская стоила шестьдесят тысяч евро, – заметила Стенман.

– Может, он одолжил деньги у кого-то из друзей… В банке он не брал, я узнала бы об этом.

– У вас общий банковский счет?

– Нет. У меня свой счет, а муж давал мне деньги, когда было нужно.

– Вы знаете, сколько денег на счету вашего мужа?

– Знаю. Банк присылает выписки на домашний адрес.

– Вы можете отдать их нам?

Женщина подошла к шкафу в гостиной и вынула из нижнего ящика черную пластиковую папку.

– Здесь все выписки по счету и документы на фирму. Можете забрать.

– Что вы собираетесь делать с фирмой?

– Попробую ее продать.

– Кто ведет бухгалтерию фирмы?

– Я не помню названия, но в бумагах найдете.

На лице женщины вдруг появилось выражение страдания и усталости.

– Как вы вообще собираетесь жить? Мы можем вам как-то помочь? – спросила Стенман.

– Нет, спасибо, я справлюсь, должна справиться. Ради детей.

– Вы не вспомнили чего-то нового, что могло бы нас заинтересовать?

– Нет…

Казалось, женщина все же вспомнила что-то.

– Вот разве что… За два дня до смерти мужа сюда позвонил мужчина, финн, спросил Али. Не представился. Я попросила его позвонить Али на мобильный или в мастерскую, но этот мужчина сказал, что мобильник не отвечает и телефон в мастерской тоже. Он попросил передать Али, чтобы тот перезвонил и что это по поводу аренды машины.

– Он оставил номер телефона?

– Он просто попросил перезвонить.

– Это мог быть клиент автомастерской?

– Нет, Али никому не давал номера домашнего телефона. Он засекречен[31]31
  Жители Финляндии могут запретить публиковать номер своего телефона в общедоступном справочнике.


[Закрыть].

– Что он сказал, когда вы сообщили ему о звонке?

– Ничего, но пошел в другую комнату и позвонил оттуда со своего мобильного.

– Вы слышали разговор?

– Слышала, как он сказал, что не будет больше связываться с этим. И хочет просто предупредить, что больше не сможет помогать. И на этом закончил разговор.

– Почему вы раньше не рассказали нам об этом звонке? – спросил я.

Женщина казалась напуганной.

– Я что-то не так сделала, извините… Звонивший был финном, а вы спрашивали только о его друзьях и человеке, который говорил по-английски или по-арабски.

– Вы знали, что двоюродный брат вашего мужа, Таги, употреблял наркотики?

– Муж рассказывал об этом, он боялся… боялся, что Таги попадется и его тоже приплетут к этому делу.

– Ваш муж знал, у кого Таги покупает наркотики?

– Нет, он сказал, что не хочет иметь с этим ничего общего. Он считал, что употребление наркотиков противоречит Корану.

Стенман села за руль, а я принялся изучать бумаги Хамида. Согласно последней выписке на счету Хамида оставалось чуть больше четырнадцати тысяч евро, приходы и расходы были в целом сбалансированы.

Я просмотрел документы фирмы, но и в них не заметил никаких отклонений. Бумаг на взятие ссуды я не нашел, как и чего-то другого, что объясняло бы, откуда Хамид взял деньги на покупку автомастерской. Среди документов была копия доверенности, выданной бухгалтерской фирме. По справочному я узнал ее телефон и позвонил бухгалтеру.

Он оказался человеком недоверчивым и сам перезвонил мне через коммутатор полиции. На фирму Хамида был оформлен кредит на пятьдесят тысяч евро, займодателем числилась эстонская финансовая компания.

– Как называется?

– «Балтик инвест».

– В документах на кредит есть какие-то имена?

– Как обычно. Имя финансового директора и прочих должностных лиц компании-займодателя… И вот еще название финской фирмы, которая выступила посредником, и имя контактного лица.

– Я весь внимание.

– Адвокатская контора «Кафка & Оксбаум». В качестве контактного лица указан магистр права Эли Кафка.

– Я не отстраняю тебя, но дела фирмы Али Хамида пусть проверит Симолин, – сказал Хуовинен, стоя у окна.

Всегда, когда приходилось принимать непростые решения, он вставал, взглядом проводил инвентаризацию находящихся в помещении предметов и, подходя к окну, неотрывно смотрел в него.

– У следователей по экономическим преступлениям в составе криминальной полиции хорошие контакты с Эстонией, с тамошней полицией и налоговыми органами. Если фирма занималась какими-то темными делами, мы об этом узнаем.

– Откуда Хамид мог узнать о «Балтик инвесте»? – спросил я, обращаясь скорее сам к себе.

– Возможно, эта информация крутится в среде иммигрантов. Если, например, ему не дали кредит здесь, он мог попытаться получить его в Эстонии.

– Жена ничего не знала о кредите. И Хамид не мог предоставить никакого залога.

– Думаю, так принято в этой культуре. А залогом могла служить сама фирма и оборудование. Заем не очень большой. Или кто-то из друзей Хамида выступил поручителем и предоставил гарантии для получения кредита.

Мое представление о кузенах Хамидах, в особенности об Али, уже несколько раз радикальным образом менялось. Сначала он был хорошим семьянином, мусульманином и прилежным трудягой, потом превратился в наркоторговца и стукача полиции государственной безопасности. Я вспомнил также, что о нем сказал Хусейн Махмед: Хамид был опасным человеком.

Если бы в этот хор так гармонично не вписался начальник службы безопасности израильского посольства Клейн, то я был бы уверен, что речь тут идет о заурядной торговле наркотиками.