Текст книги "Ариэль"

Силланпяя пренебрежительно усмехнулся. Я продолжил:

– И если в деле замешан «Моссад», то это опять же означает, что жертвы были террористами. Они не интересны для обычных преступников. На курсах по подготовке офицеров полиции я внимательно изучил всю литературу касательно «Моссада», которую удалось достать. Я уверен, что знаю о предмете больше, чем любой из присутствующих здесь, ну, возможно, за исключением Силланпяя.

– Что вы думаете, инспектор Силланпяя? – спросил начальник полиции Туулия со всей официальностью, но Силланпяя не шелохнулся.

– Мне трудно представить себе причины, которые заставили бы «Моссад» отправиться в Финляндию убивать подозреваемых в терроризме арабов. У них хватает своих проблем. Им достаточно было предоставить информацию нам, и мы бы сами разобрались.

Силланпяя начинал меня раздражать.

– Всем известно, что «Моссад» наносит превентивные удары и осуществляет операции возмездия. Может быть, они получили какие-то сведения, которые стали толчком к действию.

Все опять посмотрели на Силланпяя.

– О «Моссаде» и его подвигах ходит много легенд, – сказал он. – Большинство из них, очевидно, распространяется им самим. Промахи у них те же, что и у других. В Лиллехаммере, в Норвегии, они убили невинного марокканского официанта, поскольку подозревали его в терроризме. Пятеро участников этой операции, сотрудники «Моссада» или их пособники, были осуждены. На самом деле «Моссад» – такая же служба, занимающаяся разведкой и обеспечением безопасности, как и другие, и так же соблюдает закон. Руководители там не умнее своих коллег в других странах и так же, как в других странах, думают только о своей карьере и о том, как бы выслужиться перед начальством.

Он автоматически взглянул на Туулию. Повисла тишина, как будто звук отключили невидимой кнопкой. Силланпяя продолжал как ни в чем не бывало:

– Может быть, я говорю несколько жестко. Также не следует забывать, что Финляндия является для Израиля дружественным государством. Проведение здесь противозаконных операций создало бы значительную угрозу двусторонним отношениям, а значит, на осуществление такой деятельности потребовалось бы согласование на уровне министров.

Туулия и Лейво явно приняли пассаж Силланпяя о начальниках на свой счет. Туулия заметил:

– Глупо тратить время на споры, фактов пока явно недостаточно. Мне хотелось бы услышать какие-то конструктивные предложения. Я принял решение передать в прессу фотографии погибших, если их личность не будет установлена до конца дня.

Ни у кого предложений не было, и начальник полиции закончил совещание. Я уже уходил, когда Туулия сделал мне знак отойти с ним в сторонку.

Он снова был мрачен.

– Мне поступило несколько сигналов насчет тебя.

– Какого рода?

Туулия прочистил горло.

– Скажем так, насчет отстранения тебя от дела.

– Отстранения?

– Еврей расследует убийства арабов. Я скажу прямо, что мне были высказаны предположения, что у тебя, как у еврея, недостаточная мотивация, чтобы найти преступников.

Я ожидал чего-то подобного и поэтому взял себя в руки.

– В первую очередь я полицейский, во вторую – финн и лишь в третью – еврей.

Начальник несколько мгновений смотрел на меня, затем натянуто улыбнулся:

– Хорошо сказал. Уверен, что ты сделаешь все, что сможешь.

Туулия кивнул и удалился в сопровождении Лейво. Поджидавший в стороне Хуовинен подошел ко мне:

– Что он хотел?

Я рассказал.

– Ни хрена себе, – выдохнул Хуовинен.

Я пошел в кабинет к Симолину. В тот момент, когда я входил в дверь, зазвонил телефон. Я услышал голос брата.

– Мне сейчас немного неудобно…

Это не остановило Эли.

– Мне надо с тобой встретиться, мне и Зильберштейну.

– У меня срочное дело, если ты не расслышал.

Меня возмущало, что по праву старшего брата Эли считал само собой разумеющимся, будто я должен находиться в полном его распоряжении.

– У нас тоже. Мы можем приехать к тебе, только скажи когда.

– Что за дело?

– Потом расскажу. Уверен, что тебе это тоже будет интересно.

– В час в гостинице «Пасила», но не больше пятнадцати минут, – согласился я.

– Спасибо, мы приедем.

Я зашел в кабинет к Симолину, где обнаружил и Стенман. Симолин ковырялся в своем компьютере.

– Есть что-то новое в показаниях свидетелей?

Симолин повернулся на крутящемся стуле:

– Ничего особенного, но от судмедэксперта пришло подтверждение, что в погибшего, которому отрезали нос и уши, стреляли уже после того, как нанесли удары ножом в грудь, и когда он уже лежал на земле. Довольно странно, во всяком случае, если учесть время, место и обстановку, в которой все происходило.

Я подумал о времени, месте и обстановке. Встреча на мосту, по которому по утрам проходит множество людей, как гуляющих, так и спешащих на работу. Кто-то следит за одним из идущих навстречу, застают его врасплох, одного убивают, а другого пытаются похитить. Тем не менее человеку удается бежать, он достает оружие, но падает на крышу поезда и погибает. Похитители скрываются с места происшествия на белом минивэне, который предыдущей ночью видели в Вартиокюля, где убиты иранец, владевший автомастерской, и его работник. Странно – это неточное слово. Такое впечатление создается только из-за того, что мы еще многого не знаем. Когда появится дополнительная информация, логика событий прояснится.

– А что с камерами видеонаблюдения? – спросил я у Стенман.

– И на них ничего. Скоро я получу кассету со станции метро «Сиилитие», но в поле зрения камеры не попадает территория парковки, а я не думаю, что оставившие автомобиль воспользовались метро. Каждый знает, что на станциях метро ведется видеонаблюдение.

– Ну как-то ведь они оттуда уехали. Попробуй вычислить, в какой период времени они оставили машину, и выяснить, каким общественным транспортом они оттуда уехали.

– Постараюсь, хотя думаю, что их оттуда забрали на машине.

Оксанен ворвался в верхней одежде. Он был в спортивном свитере с эмблемой автомобильной фирмы, шея обмотана шарфом с рекламой производителя копировальной техники.

– Что будем делать? – спросил Оксанен.

Он опоздал на два часа, но я не стал спрашивать, где он был. У него всегда была наготове целая куча разных объяснений, и мне надоело их выслушивать.

Я вспомнил о комиссаре Тойволе и сразу позвонил ему.

– Я как раз тебе звоню. Ты угадал, девчонка тоже пострадала при пожаре. Она обращалась со своими ожогами в поликлинику в Корсо. Мы знаем имя и адрес. Ты приедешь, чтобы нам вместе ее навестить?

– Приеду.

Тут я вспомнил, что обещал встретиться с братом и Зильберштейном.

– Но мне надо к часу вернуться.

– Не торопись, успеешь, – сказал Тойвола с оптимизмом. – И еще одно дело. Проверили номер кузова автомобиля. Машина именно та, которую вы искали.

Он дал адрес девушки. Мы договорились встретиться у дома.

Я рассказал Стенман, Оксанену и Симолину о том, что узнал от Тойволы.

– Хорошо бы ты поехала с нами, – сказал я Стенман. – Девчонка, наверное, напугана, и, может быть, ей легче будет разговаривать с женщиной.

Я поручил Оксанену просмотреть пленки с камер наблюдения, которые обещали отдать Стенман. Оксанен, наморщив лоб, глянул на часы. По-видимому, у него была назначена встреча с каким-нибудь спонсором полицейского кружка любителей ралли. Симолину я доверял настолько, что предоставил ему самому решать, чем заняться.

Дом оказался почти новым и с виду дорогим – не какой-нибудь бюджетный типовой вариант, а спроектированный по индивидуальному заказу. С дороги были видны высокая, оштукатуренная белая стена и узкие вертикальные окна. Во дворе отливал металликом черный пикап «БМВ», а на дверях висела табличка с предупреждением о злой собаке.

Дверь открыла женщина лет сорока. Она предчувствовала неприятности и с самого начала заняла оборону. В ногах у нее вертелся коротколапый бигль, который ни капельки не казался злым. Тойвола, как старший, нас представил.

– Извините, но мне некогда. Вы не могли бы зайти в какой-нибудь другой день?

– К сожалению, мы тоже очень торопимся, – сказал Тойвола.

– Я как раз собираюсь уходить.

Тойвола не сдавался.

– Сожалею, – ответил он.

Женщина ни малейшим жестом не пригласила нас войти. Она сама вышла на улицу и закрыла за собой дверь.

– Дело касается вашей дочери. Ей обрабатывали ожоги в поликлинике в Корсо. Мы хотели бы с ней побеседовать.

– Она спит.

– Мы вынуждены попросить вас разбудить ее.

Женщина скрестила руки на груди. Она защищала свою нору.

– Вы не понимаете, что она больна и спит? Она приняла сильнодействующее обезболивающее.

Тойвола был неумолим. Женщина поняла, что от нас не отвязаться, и сдалась:

– Ладно, заходите. Но я надеюсь, что вы уйдете как можно скорее.

Обстановка дома соответствовала его внешнему виду. Вся мебель была дизайнерская, тщательно подобранная и дорогая.

Женщина поспешила наверх. Она вернулась через пару минут.

– Дочь сейчас выйдет. Пока что я бы хотела узнать, в чем, собственно, дело. Моя дочь несовершеннолетняя, поэтому я, видимо, имею право знать.

Я спросил, сколько лет дочери.

– Семнадцать.

Девушка была ровесницей Лео, которому я приходился сандаком[19]19
  Сандак («восприемник») – аналог крестного отца в иудаизме. При совершении обряда обрезания он держит ребенка на руках и в дальнейшем опекает его.


[Закрыть]. Как сандак, я все еще воспринимал его ребенком.

– Мы расследуем пожар, в котором сгорел автомобиль. Мы уверены, что ваша дочь была там, когда машина загорелась.

– Это был несчастный случай?

– Может быть, но один человек погиб.

– Кто?

– Мы предполагаем, что это парень вашей дочери.

– Кими?

– Да.

– Не может быть! Вы что, думаете, что Сядэ не сказала бы мне?

Девушка спустилась в халате, надетом поверх пижамы. Одну сторону лица скрывала повязка. Вид у нее был заплаканный. Мать встала и обняла дочь, словно пытаясь защитить ее.

Девушка села на диван. Стенман подошла к ней:

– Наверное, догадываешься, почему мы хотим с тобой поговорить.

– Расскажи все, – подбодрила ее мать.

– Где вы взяли машину? – Стенман задала вопрос, как будто все остальное ей было известно. Я бы тоже выбрал такую же тактику.

– Ее нашел Кими с приятелем.

– То есть они ее угнали?

– Ну да… или там внутри были ключи.

– Что произошло в карьере? – продолжила Стенман.

– Мы поехали туда вдвоем с Кими… Переночевали в машине… Я сказала маме, что я со своим парнем… Утром я пошла пописать, а когда вернулась, машина загорелась и взорвалась. Дверь была открыта, и огонь ударил мне в лицо… Потом вспыхнула вся машина… Я побежала… С шоссе вызвала такси по телефону и поехала в Корсо. Подождала, пока откроется поликлиника, и потом вернулась домой.

– Если вы спали в машине, почему твой парень был на переднем сиденье?

– Мы как раз собирались уезжать.

– Машина взорвалась или загорелась? – спросил я.

– Взорвалась… Во всяком случае, вспыхнула… в окно ударил огонь… Я услышала, что Кими закричал… и потом вся машина уже была в огне…

Девочка разрыдалась, и мы дали матери немного времени ее успокоить.

Я посмотрел на Стенман, и она продолжила опрос:

– Где Кими и его товарищ взяли машину?

– Я не знаю, меня с ними не было. Наверное, где-то недалеко.

– Это Кими сказал, что ключи были в машине?

– Да, и я их видела тоже.

– Как зовут товарища Кими, который был с ним, когда они нашли машину?

– Томи, Томи Силтала.

– Ты знаешь, где найти этого Томи?

– В Кераве, в тюрьме.

– В тюрьме в Кераве?

– Да… У него были выходные… Он вчера отправился обратно.

Мне уже приходилось бывать в этой тюрьме. Раньше туда помещали почти исключительно молодых правонарушителей по первой ходке. Теперь там сидели и другие преступники. Тюремные постройки расположились на большой территории среди полей. Старое, по-настоящему красивое здание тюрьмы напоминало усадьбу, а новое отделение, построенное в шестидесятых годах, находилось в отдалении. В тюрьме были своя теплица, которая дополняла рацион заключенных овощами, автомастерская, хлев, столярная и слесарная мастерские.

Силтала работал в слесарной мастерской, разместившейся в бывшем хлеву, между старым и новым зданиями.

Когда мы пришли, он обтачивал болгаркой массивную дровяную печку для бани. Тойвола с интересом понаблюдал за его работой.

– У моего брата на даче в Мянтюхарью печка, изготовленная здесь. Хороший пар дает.

Охранник прервал работу Силталы и привел его в комнату отдыха. Парень был одет в комбинезон, прожженный в нескольких местах искрами от сварки. Он узнал, что мы полицейские, и лицо его сразу приняло угрюмое выражение.

– Садись, – скомандовал я.

Он сел на скамью. Заспанные глаза на узком лице и пушок на верхней губе. Ему было лет двадцать.

Я попросил охранника выйти и сказал парню:

– Это неофициальная беседа. Нас совершенно не интересует, что ты с товарищем украл машину, но все остальное нам надо знать. Расскажи, как было дело, и тогда кража останется между нами. Поможешь нам, мы отплатим тебе добром.

– Кими настучал, падла?

– Кими погиб.

– Гонишь, я только вчера его видел.

– Твой приятель погиб сегодня, рано утром. Машина, которую вы угнали, загорелась. Он сгорел вместе с ней. Я могу тебя отвезти посмотреть на него, хотя сгоревший человек – не самое приятное зрелище.

Парень на минуту задумался.

– Твою мать!

– Может, еще что-нибудь скажешь? – ласково спросила Стенман.

– Я просто в машине сидел. С полчаса, не больше.

– Где вы нашли машину?

– За городом недалеко. Она была брошена на лесной дороге, ключи висели в замке, и все двери открыты.

– Что вы там делали?

Несмотря на юные годы у Силталы были повадки матерого бандита. Он оценивающе посмотрел на нас, опять немного подумал, прежде чем что-то сказать.

– Кими где-то по-черному купил пистолет двадцать второго калибра, и мы пошли в лес опробовать его, пострелять по пивным банкам.

Он прервал рассказ на середине. Я попросил его продолжать.

– Мы были в лесу, когда заметили машину. Кими заглянул в окно и увидел, что в замок вставлены ключи. Он дернул дверь, и, чудо конечно, она оказалась открыта. Кими сразу запрыгнул на водительское место, а я сел рядом. Мы тут же и позабыли, что стрелять собирались.

– И что дальше?

– Машина там стояла до нас недолго, Кими сказал, что двигатель еще теплый. Я подивился, что какой-то идиот оставил ключи в автомобиле, да еще и двери открытые. На всякий случай мы подождали немного, но никто не пришел.

– В машине еще что-нибудь было?

– Типа чего?

– Ну какие-то личные вещи, что-то не относящееся к автомобилю. Машина была арендованная.

– Во всяком случае, не запомнилось ничего.

– Сколько топлива оставалось?

– Почти полбака.

– Что вы дальше сделали?

– Покатались немного около Керавы, потом мой выходной стал кончаться, я отправился домой, и отец подкинул меня сюда. Кими уехал на машине. Он сказал, что, если уж у него раз в жизни под задницей оказалась нормальная тачка, он съездит за своей телкой и они смотаются куда-нибудь потрахаться. Это она, сучка, меня сдала? Сядэ?

– Когда ехали по лесной дороге, вы видели кого-нибудь или что-нибудь, например машины?

На этот раз парень ответил не задумываясь:

– На шоссе сразу на перекрестке есть автобусная остановка. Там стояла машина, и в нее как раз садился какой-то тип.

– Какая машина?

– «Форд фокус», цвета нижней юбки у старой бабки, бледно-зеленого. Обычный, четырехдверный. На заднем стекле логотип – «Стокманн Ауто»[20]20
  «Стокманн Ауто» – фирма, торгующая автомобилями в Финляндии.


[Закрыть].

– А номер машины не запомнил?

Парень наморщил лоб.

– Номер был финский? – поднажал я.

– Наверное, да, я бы точно запомнил, если иностранный.

– Попробуй еще что-то вспомнить.

– Номер был короткий, иностранные обычно длинные. Не больше четырех знаков, а может, даже три.

– Типа ЕО-1?..

– Да.

– А что за тип?

– Довольно старый, не меньше сорока.

– Точно, старый, – ухмыльнулся Тойвола.

– Как он выглядел?

– Ну, волосы слегка поседевшие, и в очках был. Одежда обычная, потому что не запомнилась.

– А он не был похож на иностранца?

– Может, и был, я не уверен. До него было не меньше пятнадцати метров, и Кими сразу газанул.

– И что дальше?

– Кими забздел, что тот тип на нас уставился. Сначала мы испугались, что, может, это его машина и он поедет за нами, но он не поехал.

– А водитель в машине, вы его видели? – спросила Стенман.

– Видели только, что женщина.

– Темноволосая, светловолосая, молодая, старая?

– Скорее, молодая и, кажется, темная, окно отблескивало, я толком не разглядел.

– И чем вы потом занимались?

– Покружили немного по окраинам, и спиз… Кими украл с одной машины номера на замену. Съездили в карьер, чтобы их прикрутить. А потом мне уже надо было возвращаться сюда.

– Ты хорошо знал Кими?

– Ну, когда он жил в Кераве. Мы с ним летом вместе работали.

– А как он относился к иностранцам, к арабам например?

– Да никак. Иногда по пьянке говорил, что они должны знать свое место, чтобы не забирали себе все квартиры и все рабочие места. Единственный араб, которого мы знаем, это Хасид, у него пиццерия на площади, но Кими его считал классным чуваком.

Мы поговорили с парнем еще, пока не стало понятно, что он больше ничего не знает. Я позвал охранника. Попросил Силталу позвонить, если еще что-то вспомнит.

– Ты обещал, что эта тема с машиной дальше не пойдет…

– Не пойдет.

– А ты не можешь организовать мне маленький бонус?

– То есть?

– Ну маленький отпуск… Скажешь, что мне надо на важное опознание. Они подробностей не спросят.

– Я не Дед Мороз.

Парень многого и не ждал, сразу сдался и с рассеянным видом встал.

– А как машина загорелась?

– Мы как раз это расследуем.

– Повезло мне. Я ведь тоже мог там сгореть.

– Это правда. Может, тебя это чему-то научит и ты поменяешь привычки, а то вдруг в следующий раз не повезет, – посоветовал Тойвола.

Парень ушел, размышляя о своем везении.

– Эх, чувствую, пропал хороший совет, – сказал Тойвола, глядя ему вслед.

Прежде чем отправиться по домам, мы договорились, что Тойвола с Силталой съездит на то место, где парни нашли машину, и организует прочесывание прилегающей территории.

На обратном пути в Хельсинки я в полной мере ощутил, что на руководителе расследования Отдела по борьбе с преступлениями против личности лежит гораздо большая ответственность, чем на других полицейских. Если кража, взлом или налоговое преступление останутся нераскрытыми, это не вызовет особых страстей. Если же нераскрытым окажется преступление против личности, это ляжет кровавой отметиной на лбу руководителя следственной бригады. Помимо всего прочего, оставшийся на свободе и ничем не связанный в своих действиях убийца представляет подлинную опасность. Настоящий кошмар для каждого полицейского, расследующего дела, связанные с насилием, заключается в том, что нераскрытое преступление может повлечь за собой новое.

На вершине неофициального топ-листа следователей по преступлениям, связанным с насилием, находятся те, у которых нет ни одного «глухаря». И это при том, что каждый понимает – тут дело не только в профессионализме, но и в везении. Иногда кажется, что на долю некоторых выпадают все самые трудные преступления. Стенман прочитала мои мысли и сказала:

– Расследование уже перешло административные границы. Мы можем попросить помощи в управлении криминальной полиции.

– Пока нет такой необходимости. Расследование продвигается.

– Это совершенно необычное дело. Помощь не помешала бы.

Почему-то предложение Стенман меня обеспокоило, хоть я и знал, что это не проявление недоверия. Она заметила мое смятение и добавила:

– Уверена, что дело этим не ограничится, а у нас уже пять трупов.

– Последний покойник все-таки отличается от остальных. Это наверняка случайность.

– Я тоже так думаю, но зажигательная бомба не была случайностью. Обычные преступники не используют таких бомб.

– Я и не говорю, что в данном случае мы имеем дело с обычным криминалом.

– Тогда с чем?

Я промолчал, да Стенман и не ждала ответа. За оставшийся путь мы обменялись лишь несколькими словами. Наверное, оба думали над ответом на повисший в воздухе вопрос.

Глава 10

Брат и Зильберштейн сидели в уголке за столиком в отеле «Пасила». Перед ними стояли чашки с кофе. Оба были мрачны, несмотря на мое предупреждение, что я опоздаю минут на пятнадцать, не меньше. Опоздал я на двадцать минут.

Я заказал кофе и себе.

Рауль Зильберштейн был председателем еврейской общины Хельсинки, и обычно именно он брал на себя освещение в средствах массовой информации всех вопросов, связанных с иудаизмом и евреями, касались ли эти вопросы палестино-израильских отношений, обрезания, умерщвления жертвенных животных или сектантства. Зильберштейн был умен, но несколько скучен. Во всяком случае, я не могу представить себе ничего, что могло бы его рассмешить.

Эли взглянул на часы и посмотрел на меня критически.

– Если вы спешите, можем встретиться в более удобное время, – сказал я. – У меня тоже есть чем заняться.

Зильберштейн махнул рукой. Он был худым, нос с горбинкой, на голове густые темные волосы. По слухам, Зильберштейн их красил. На нем были серый костюм и темно-синий галстук. На спинке стула висела темно-синяя поплиновая куртка. Зильберштейн сидел, наклонившись вперед, и казалось, что он к кому-то подкрадывается.

– Когда дело важное, то приходится находить время.

Мне принесли кофе. Я вопросительно посмотрел на Эли. Он, в свою очередь, перевел взгляд на Зильберштейна, который, похоже, взял на себя главную роль в предстоящем разговоре.

– Ты расследуешь дело, в котором убито уже четверо иностранцев, по-видимому арабов, так ведь? Не мог бы ты рассказать нам, в чем там дело?

– Если вы читаете газеты и смотрите новости, то и сами знаете.

– Ты понимаешь, что я имею в виду. Нас интересует то, о чем в новостях не рассказывают.

– То, о чем не рассказывают в новостях, не предназначено для того, чтобы об этом рассказывать.

– Не относись к нам предвзято, – сказал Зильберштейн, холодно глядя на меня.

Я ответил ему долгим взглядом, и это у меня получилось неплохо. Я напомнил, что как полицейский связан обязательством о неразглашении.

– Ты ведь знаешь, что мы не из любопытства спрашиваем.

Тон, взятый Зильберштейном, заставил меня занять жесткую позицию.

– Мне безразлично, почему вы спрашиваете. Я не могу сообщать сведения о расследовании преступления посторонним лицам. Если не веришь, спроси у сидящего рядом с тобой адвоката. Он знает, что означает обязанность неразглашения информации.

Эли помрачнел. Он боялся быть опозоренным младшим братом перед лицом уважаемого в общине человека.

– Ари, не создавай нам лишних сложностей.

Настала моя очередь посмотреть на часы.

– Если у вас ко мне дело, давайте перейдем к нему. Я расследую убийство, и у меня нет лишнего времени.

Зильберштейн вертел в руках часы – золотые и похожие на те, которые обычно получает в подарок прилежный работник, отдавший своей фирме тридцать лет жизни, или на юбилей.

– Мы не посторонние. Мы пришли к тебе как евреи, которые хотели бы защитить от насилия свой многострадальный народ и членов нашей общины – в том числе и твоих родственников, друзей и знакомых.

– Я хочу защитить от насилия всех людей.

– Но ведь ты тоже еврей, ты не можешь так вот увиливать. Помогая нам, ты помогаешь и своему народу.

– Это правда, я еврей, поэтому и не покупаю свинью в мешке.

Зильберштейн посмотрел на Эли. Тот покраснел еще больше. Лицо его исказилось.

– Я не могу поверить, что твой брат задумал шутить с такими серьезными вещами, – сказал Зильберштейн. – Я знал твоего отца, твою мать. Твой дядя – мой хороший друг, и я был на твоей бар-мицве. Как ты можешь так обращаться со мной?

Эли схватил меня за предплечье и сильно сжал:

– Ари, речь идет об очень серьезных вещах.

– То есть я должен совершить должностное преступление, даже не зная, ради чего я это делаю? Сделка представляется мне неразумной.

Зильберштейн наставил на меня указательный палец с перстнем из черного камня:

– Не верю своим ушам! Ты не доверяешь председателю своей общины и старшему брату, магистру права?

– Я повторю вопрос. Или вы мне не доверяете?

Зильберштейн сжал кулаки. Будь я мальчишкой, он вцепился бы мне в загривок или надрал уши.

– Если у вас есть какая-то информация, которую мне, как полицейскому и руководителю расследования, следует знать, то расскажите, – сказал я. – В противном случае…

Эли взглянул на Зильберштейна. Я допил кофе и встал:

– Рад был повидаться.

Я успел сделать пару шагов, когда Эли остановил меня криком:

– Ари, постой!

Я вернулся и сел на то же место.

По выражению лица Зильберштейна читалось, что он мне больше не друг независимо от того, был он на моей бар-мицве или нет.

– То, что я скажу, должно остаться между нами. Твой брат и я несем ответственность за безопасность общины.

Поэтому мы хотим знать, было ли в ходе расследования выявлено, что насилие совершено против общины или синагоги.

Эли и удивил, и развеселил меня. Он был последним в числе тех, кого я мог представить себе мечом и щитом общины. Эли с его чувствительностью и паническим страхом перед любым физическим насилием! Удивлен же я был тем, что Зильберштейн раскрыл мне существование в общине некоего подразделения, отвечающего за безопасность. Слухи об этом ходили уже многие годы, но никто их ни разу не подтвердил. Официально же за безопасность общины ответственность несли полиция и СУПО.

– Я хотел бы знать, что на практике означает «ответственность за безопасность» – сказал я.

– Сейчас это не имеет значения, – процедил Зильберштейн сквозь зубы.

Поведение Эли в некоторой степени настроило меня против них.

– Община или синагога никак не всплывали.

– Ходят разные слухи, – бросил Эли.

– С интересом послушаю.

– По слухам, двое убитых арабов – террористы «Аль-Каиды» и их целью была наша синагога.

– Впервые слышу.

Зильберштейн посмотрел на меня недоверчиво. Это было очень типично для него.

– У нас надежные источники, – сказал он с нажимом, стараясь придать словам убедительность.

– Ну, значит, ваши надежные источники лучше осведомлены, чем полиция. – Что еще им известно?

Я выжидающе посмотрел на своего брата.

– Говорят об оружии и взрывчатке, которые контрабандой доставлены в Финляндию для совершения террористического акта.

– Если дело обстоит так, то это находится в зоне ответственности полиции государственной безопасности.

Зазвонил мой мобильник. Я взглянул на него. Это был Хуовинен.

– Я буду в отделе через несколько минут, – сказал я в трубку.

– Иди сразу в свой кабинет.

Я положил телефон на стол.

– Господа желают еще что-нибудь сказать?

– Все это происходит в такое время, – со значением сказал Зильберштейн. – Я не верю в случайности, а если бы и верил, то все равно исхожу из того, что может произойти страшное.

– В какое время? – не понял я.

– Новый год и Йом Кипур.

– Они бывают каждый год.

– Но министр иностранных дел Израиля не каждый год бывает в нашей синагоге.

На улице моросило, начался дождь, когда я возвращался в управление полиции из отеля «Пасила». Я рассказал Хуовинену, что услышал от Зильберштейна.

– Это правда, – подтвердил он.

– Современная техника, если принять во внимание скорость распространения информации, штука довольно медленная, как думаешь? – Я попытался придать иронию своему голосу.

– Знаю. Но не становлюсь заложником своего знания. Я и сам об этом узнал всего полчаса назад, поэтому и позвонил.

– И что именно ты узнал?

– Информация о визите по причинам безопасности доступна очень узкому кругу лиц. В это было посвящено только высшее политическое руководство, начальник полиции, СУПО, несколько руководителей еврейской общины и посольство Израиля. Визит совершенно неофициальный и организован по приглашению общины. Министр иностранных дел Израиля Сцибильский, похоже, испытывает особую симпатию к еврейской общине Хельсинки, поскольку она помогла его деду с семьей во время войны перебраться из Австрии через Финляндию в США.

– Почему же сведения о визите все-таки получили распространение?

– Через кого-то произошла утечка. В СУПО обратились с запросами журналисты. Полиция государственной безопасности отказалась комментировать эту информацию, но понятно, что таким образом она и распространилась. В любом случае об этом стало бы известно.

– Что еще важное от меня скрывалось?

– Не принимай близко к сердцу. Я тоже ничего не знал. Личность убитого, обнаруженного на мосту, теперь точно установлена, и это действительно Таги Хамид. Кроме того, стало известно, что он связан с террористами. Есть сведения, что он контактировал с террористом по имени Исмель Сайед. Сайеда ищут по подозрению в организации с полдюжины взрывов. В последний раз его видели больше года назад в Сирии. Затем прошла информация, что он в Дании. Неизвестный мужчина, погибший под поездом, возможно, Сайед, проверить это трудно, поскольку нет ни достаточно хорошей его фотографии, ни отпечатков пальцев. Для присутствия Сайеда здесь должна быть какая-то причина. Визит Сцибильского дополняет эту картину самым правдоподобным образом.

– Сведения о Таги и Сайеде поступили из Интерпола?

– Нет, из посольства Израиля. Сначала в СУПО, потом в министерство, откуда уже узнал и я.

– Где посольство Израиля раздобыло фотографии Таги Хамида и второго человека?

– Вероятно, в СУПО. Обычный обмен информацией между разведслужбами, как и рассказывал Силланпяя.

– От кого ты узнал о Сайеде?

– Из своих собственных источников… Ну ладно, от старшего инспектора полиции Кекконена.

– Что еще Кекконен рассказал? Он говорил об оружии?

Хуовинен улыбнулся:

– У тебя, похоже, те же самые источники информации. Двоюродного брата Таги Хамида подозревают в том, что он помог Сайеду контрабандой ввезти в страну оружие и взрывчатку из России.

– Ты хочешь сказать, израильтяне подозревают?

– Может быть, у СУПО имеется и какая-то собственная информация, которую они пока скрывают, например полученная из России.

Новые сведения породили новые вопросы. Если Таги, двоюродный брат Али Хамида, был террористом, то зачем Сайеду было его убивать? Я задал этот вопрос Хуовинену.

– Не вижу иного объяснения кроме того, что Сайед заподозрил Таги в предательстве и получил этому подтверждение, пытая Али Хамида.

Я попробовал двинуться дальше:

– Если Таги был предателем, то на кого он работал? На СУПО?

– Действительно, довольно странно, – согласился Хуовинен. – Но возможно. Я слышал, что СУПО пыталось вербовать мусульман-иммигрантов. Израильтяне тем не менее подозревают, что Сайед убил Таги Хамида, поскольку Хамид с кузеном попытались выйти из дела во время операции.

– В этом случае есть вероятность, что теракт все-таки планируется?

– Похоже на то. Помимо всего прочего израильтяне уверены, что в этом деле участвует террорист высокого класса по имени Бакр. Он и раньше сотрудничал с Сайедом.

В дверь заглянула Стенман:

– Тебе звонил Тойвола.

У меня был отключен телефон, поскольку я хотел спокойно поговорить с Хуовиненом.

– Просил сразу перезвонить.

Я включил телефон и позвонил.

– Я сказал твоей очаровашке-констеблю, чтобы ты не считал мой звонок телефонным терроризмом, – начал разговор Тойвола. – Тут серьезное дело. Мы съездили с этим парнишкой, Силтолой, на то место, где они угнали «ситроен». Я взял с собой несколько полицейских и собаку, чтобы как следует прочесать местность. И не напрасно. Обнаружен еще один труп. Иностранец. Избит, а потом и убит выстрелом в голову. Убийство произошло не ранее суток назад. Похоже, его привезли на машине, которая сгорела утром.