Текст книги "Ариэль"

Глава 22

Хоть я и стараюсь избегать соблюдения многих традиций, но к некоторым все-таки испытываю привязанность. Йом Кипур – одна из них. Я знал, что никогда не избавлюсь от этой привязанности, потому что не хочу. И хотя работа полицейского заставит зачерстветь кого угодно, но Йом Кипур всегда будит во мне воспоминания, меланхолические и болезненные, как кровоточащая рана.

Йом Кипур – это как грустная мелодия «Кол нидрей»[36]36
  «Кол нидрей» («Все обеты») – молитва, с которой начинается праздничное служение вечером в Йом Кипур.


[Закрыть], от которой подступает ком к горлу и слезы можно сдержать, только закрыв глаза. Это и близкие, поминающие усопших молитвой «Изкор»[37]37
  «Изкор» («Да вспомнит») – заупокойная молитва, которая произносится в Йом Кипур.


[Закрыть], и опущенные долу лица, и «Аль-хет»[38]38
  «Аль-хет» («За грехи») – молитва полного исповедания грехов.


[Закрыть] в сумеречной синагоге.

Йом Кипур отец всегда проводил дома, и в это время никто не ссорился.

Когда я был ребенком, отец читал мне, Эли и Ханне молитву, которую каждый еврейский отец читает своим детям перед тем, как отправиться в синагогу. В молитве он просил Бога, чтобы мы стали такими же, как Ефрем, Рахиль и Лия. Закончив, он всегда улыбался нам и произносил уже от себя: «Если это возможно». Я, Эли и Ханна смотрели друг на друга и хихикали.

Эти три дополнительных слова были папиным тайным подарком нам, подарком, о котором мама ничего не знала. Если когда-нибудь у меня будет ребенок, я продолжу эту традицию и буду дополнять молитву словами: «Если это возможно».

Дяде пришлось подождать меня в прихожей, поскольку он открыл входную дверь в ту минуту, когда я вышел из лифта. Шум лифта был слышен в квартире, а дядя знал, что я должен прийти. На нем был темный костюм с едва различимыми вертикальными полосками. Он стоял у открытой двери квартиры и пропустил меня внутрь. Мы посмотрели друг на друга, и дядя, наморщив лоб, легонько хлопнул меня по плечу.

Он что-то пробормотал на иврите, но так тихо, что я ничего не разобрал.

Дядя заметил мое удивление и сказал:

– Я чувствую, что год от года мы с Богом понимаем друг друга все лучше и лучше. Став стариком, человек не в силах сотворить много реального зла, но в мыслях его еще больше, чем в молодости. Ты и вообразить себе не можешь, какие отвратительные, безобразные мысли крутятся в моей голове. Только счетовод и юрист в состоянии представить, что перебиранием грехов можно получить за них прощение. Но Бог не бухгалтер и не адвокат.

– И не полицейский, – сказал я.

Дядя засмеялся:

– Тем не менее Бог все-таки наделил власть мечом, чтобы она применяла его разумно и на благо всем людям.

Мне опять показалось, что дядя читает мои мысли. Я кратко рассказал, что выяснилось в ходе расследования и что я собираюсь делать. Он положил руку мне на плечо:

– Ари, тебе не позавидуешь, но, как я сказал, тебе дан меч, чтобы ты им пользовался. Я знаю, что ты поступишь правильно, не сможешь иначе.

Я почувствовал, как после этих слов исчезли все мои сомнения и страхи. Я был прав и не мог поступить иначе.

Оба этажа синагоги были заполнены людьми, женщинами с непокрытой головой наверху и мужчинами в кипах внизу. Помимо меня и дяди род Кафок представлял мой брат Эли. Рядом с ним сидел Макс Оксбаум со своим сыном-подростком.

Дан появился в середине богослужения и сел слева от своего отца, глядя в пол. Вдруг он обернулся и посмотрел на меня. Мы были примерно в шести метрах друг от друга. Дан смотрел на меня сначала оценивающе, затем улыбнулся.

Я встал и переместился к двери. Встал и Дан.

Я успел выйти в холл раньше него и отступил к дверям.

– Я здесь молюсь, но ты, возможно, работаешь. Что бы сказал наш преподаватель Слова Божия Моцкинд, увидев такое?

– Оружие на пол, – приказал я.

– Он бы такого не сказал, – улыбнулся Дан. – Я не хожу в синагогу вооруженным. Я здесь среди друзей.

– Красивый жест. Ты успел попросить прощения за все свои грехи?

– Хоть однажды ты оказался хитрее, знал, что я приду сюда в Йом Кипур. Что собираешься делать? – беспечно спросил Дан.

– Пройдем в машину, которая ждет на улице, и поедем в Пасилу. Ты арестован.

– Это для тебя так просто?

– Да. Выходи.

Я открыл дверь и пропустил его.

Мы стояли во дворе, блестящем от дождя, и смотрели друг на друга.

– Ты даже не оставляешь мне возможности защищаться? – сказал Дан.

– Времени нет, и это ничего бы не изменило.

– Нет? Возможно, по-твоему, я обычный убийца, но, по мнению многих других, я спасаю жизни.

– Спасатель спасает, а не убивает.

– Что ты обо мне знаешь? Я спас жизни десяткам, а может быть, и сотням евреев, взрослых и детей. Сайед и Бакр убили десятки и убивали бы дальше, если бы мы их не остановили. И можешь быть уверен – многие местные евреи помогали нам в этом добровольно.

– Не зная, в чем они участвуют, – заметил я. – Бакра нашли?

– Забудь о нем. Он уже летит в Израиль. Мы уверены, что он расскажет нам еще много полезного.

– То есть сейчас ты работаешь в «Моссаде»?

– Хорошая зарплата, большой отпуск, можно повидать мир.

– Беда только, что при этом время от времени нужно убивать.

– Это не всегда такая уж беда.

– Для Вейсса беда.

– Он всегда был слишком самоуверен. Я бы не оставил им шансов.

– Как не оставил Таги Хамиду.

– Не обвиняй нас в том, чего мы не делали. Нам нужен был Сайед, но этот кусок дерьма свалился под поезд. Хамид был нашим человекам, мы платили ему за то, что он организовал контакт с арабами и информировал о них. Он был полезным человеком, но затем попал под подозрение у Сайеда и Бакра, и Сайед его убил.

– Но вы довели дело до конца и обезобразили его лицо.

– Это была импровизация, но нас так учили. Он погиб бы в любом случае. Если хочешь выиграть время, то приходится путать следы.

– Али Хамид тоже был вашим человеком, но вы убили и его. «Моссад» – не очень приятный работодатель.

– Он начал свою игру и стал интриговать против нас со своим кузеном. Ты заметил, как я тебе доверяю?

– А что же Лайя и парень в машине?

– Достойные сожаления несчастные случаи. Мы заподозрили, что Лайя получил информацию о нас от Таги. Мы собирались использовать пульт дистанционного управления, но затем ваши нашли машину и все испортили. Наши ребята были вынуждены уехать и активировать детонатор. Лайе не следовало впутывать в это дело свою женщину. Ну а смерть мальчишки – просто несчастный случай. У Вейсса была с собой зажигательная бомба, при помощи которой мы предполагали уничтожить машину Оксбаума после использования. Парень, видно, дотронулся до нее, и она взорвалась.

– Как вы нашли Бакра?

– Благодаря собаке. Я заметил собаку, когда женщина выгуливала ее в Линнунлаулу. Но не думай, что она там просто выводила собачку пописать. Бакр, видно, подозревал, что встреча может оказаться ловушкой, и женщина прикрывала тыл. Она поразила Вейсса, иначе он убил бы ее.

– Но вы ее все-таки убили?

– Я заметил, что между вами что-то возникло. Красивая женщина, это надо признать. Но мы не убивали ее.

– Тогда кто же?

– Бакр знал, что мы наступаем на пятки, и в конце концов психанул. Он начал подозревать, что эта женщина проболтается сразу же, как только он исчезнет, и задушил ее. У нас есть пленка, на ней все записано. Это неприятно слушать. А женщина ведь любила его. По крайней мере, она его в этом уверяла.

Мы посмотрели друг на друга в свете уличного фонаря. Мелкий дождик промочил мне волосы, и капли стекали по лицу и замирали на подбородке. Я отер лицо. Дан смотрел на меня и больше не улыбался.

– Знаешь, почему я доверяю тебе? – спросил он.

– Потому что я настоящий еврей?

– Неправильно.

– Потому что я твой друг.

– А ты друг?

– Больше нет.

– Этого я и боялся. Я доверяю тебе потому, что именно Бакр готовил теракт в ресторане, в котором была твоя сестренка Ханна. Я слышал, она так и не оправилась после этого. Очень жаль, Ханна была классной девчонкой.

Я почувствовал шум в голове.

– Ты думаешь, этого достаточно?

– А что ты знаешь о бизнесе своего брата Эли и его компаньона Макса? Они выступают посредниками по кредитам от компании «Балтик инвест» на сумму не менее десяти миллионов евро. Владельцем «Балтик инвест» является израильский бизнесмен Биньямин Харарин. Его деятельность расследуется в Израиле, поскольку «Балтик инвест» отмывает громадные деньги русской наркомафии. У нас есть подтверждающие документы по каждому банковскому переводу. Это действительно ошеломляющие документы. Еще у нас имеются фотографии, видео– и аудиозаписи.

Дан улыбнулся так, будто вспомнил веселый анекдот.

– Странно, как плохо мы знаем людей. Я тоже думал, что Эли и Макс – добропорядочные главы семейств, но после того, как посмотрел пару видеозаписей, мне пришлось изменить свое мнение. Когда ты далеко от дома, так легко сбиться с пути.

Я сжал зубы с такой силой, что они заскрипели.

– А Эли знает источник этих денег?

– Думаю, что нет. Он просто жадный, как и любой из нас, но это не поможет, если дело получит огласку.

Я непроизвольно сжал кулаки, мышцы напряглись и буквально окаменели.

– Но к чему огласка? – продолжал Дан. – Нам нетрудно устроить все так, что небольшая северная веточка огромного дерева останется нерасследованной, если…

Может быть, в какой-то момент я и почувствовал, что в чем-то понимаю Дана, но сейчас мне хотелось одного – стереть самодовольную ухмылку с его физиономии.

– Пройдемся немного, – сказал я.

Дан посмотрел на небо и раскинул руки:

– Я всегда любил хельсинкский дождь, в нем есть что-то особое.

Сидящий в будке охранник нажатием кнопки открыл ворота, и мы свернули в сторону Малминринне.

– Еще один вопрос, – сказал я. – Ведь никакого теракта не готовилось, правда?

Дан остановился:

– Ты думаешь, что Бакр и Сайед изменили своим привычкам и возлюбили евреев? Теракт был лишь вопросом времени. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Никакого теракта не готовилось, пока.

– А визит министра иностранных дел?

Дан улыбнулся:

– Ты еще не понял?

– Не все, говори.

– Во-первых, нужно было взять Бакра и Сайеда живыми или мертвыми, лучше живыми, поскольку они много знали. Во-вторых, мы хотели напомнить, что ничего не забываем и что убийцы израильских граждан не уйдут от возмездия. Ну и в-третьих, мы хотели пробудить вас от спячки. Ты разве не видишь, как дурят вас и ваше руководство? Все жалеют бедных палестинских детей, которых убивают жестокие израильские солдаты. Израиль – это ругательное слово во всех странах Северной Европы. Ваши первые лица не желают даже встречаться с руководством Израиля, но, когда сюда приезжает палестинский террорист, те же самые люди принимают его с распростертыми объятиями и сочувственно улыбаются. Вы предоставляете террористам, убивающим наших сограждан, безопасное место для отдыха.

Передо мной стоял Дан, которого я не знал. Этот Дан был мне абсолютно чужд, фанатик, которого бесполезно в чем-то переубеждать.

– Наших детей тоже убивают, – продолжал Дан. – Их взрывают, когда они едут на автобусе в школу, в них стреляют, и их режут ножом. Люди ненавидят нас только потому, что Израиль решил: его граждан больше никогда не будут убивать как баранов.

– Только поэтому? – переспросил я.

– Вам пора раскрыть глаза. Однажды жертвами могут стать ваши дети и ваши политики. И тогда вы будете молить нас о помощи. Нет, наш министр иностранных дел на самом деле не приезжает.

– Тогда для чего весь этот спектакль?

– Под этим прикрытием для наших людей нашелся хороший повод попасть сюда, чтобы помочь при проведении операции. Помимо всего прочего мы получили возможность устроить изрядный фейерверк. Благодаря «визиту» заголовки будут броскими: «Визит министра иностранных дел Израиля отменен из-за угрозы террористического акта», «Террористы готовили удар по синагоге», «Теракт был предотвращен в последний момент». Крупные заголовки, большой резонанс.

– Вы привезли оружие и взрывчатку в подвал к Таги Хамиду и в квартиру Лайи и сделали из них террористов, просто подставив их, – сказал я.

– Разумеется. Целое складывается из частей, и все части должны быть подогнаны по своим местам.

Дан сделал шаг ко мне и протянул руку:

– Ты еврей, ты должен понять сердцем. Я защищаю своих сограждан, как ты – своих.

Я посмотрел на протянутую руку, но не пожал ее.

– Привет знакомым.

– Ты забыл, что ты арестован?

Дан успел уже на шаг отойти, но остановился и повернулся ко мне. В руке у него был пистолет.

– Оружие в синагоге, очень некрасиво, – сказал я. – И еще одно дело. Вы в дерьме, гениальный «Моссад» блестяще обведен вокруг пальца.

Выражение беспечности на лице Дана сменилось напряженной улыбкой.

– Думаешь, я тебе поверю.

– Твоих приятелей взяли недалеко от аэропорта. Женщина была при задержании одета в форму стюардессы авиакомпании «Эль-Аль», а мужчина замаскировался под второго пилота.

Мгновение Дан молчал. Наконец он понял – что-то пошло не так.

– И что дальше? Оба они готовы жить, умереть и страдать за Израиль. Их так воспитывали и так учили.

– В таком случае они страдают не за Израиль, а за собственную глупость. Мы нашли и вашу посылку. Человек, которого вы считаете Бакром, не Бакр, а упавший с моста – не Сайед.

Лицо Дана показалось мне маской. Я говорил нечто такое, чего он не мог понять. Он крикнул почти зло:

– Врешь!

– Ваш Бакр на самом деле уроженец Алжира, наркоторговец по имени Аббас Мусав. Человек, которого вы считаете Сайедом, – его соотечественник, Салах Мадри, тоже наркодилер. Личность обоих установлена. В Финляндию они прибыли для переговоров о торговле наркотиками с Таги и Али Хамид. Лайя тоже в этом участвовал.

Я почувствовал, как дождь стал затекать мне на спину с воротника куртки. Решил не обращать на это внимания. Дану приходилось еще хуже.

– Братьям Хамид были нужны средства для начала наркобизнеса. Кто-то из них додумался, что деньги можно получить у «Моссада», требуется только достаточно крупная приманка. Они продали вам сказку о том, что Бакр и Сайед прячутся в Финляндии. Ваш помощник Таги знал, что есть сведения об их отъезде из Дании. Финляндия хорошо вписалась в эту картину. После этого деньги потекли рекой. К их несчастью, кто-то из «Моссада» излишне увлекся этим делом и решил поставить спектакль.

Дан слушал, но при этом недоверчиво оглядывался по сторонам.

– Вдобавок ко всему Али Хамид взял да и потратил деньги на покупку автомастерской. После этого у них не осталось средств, чтобы рассчитаться за наркотики с французами. Когда братья поняли, что подвергаются смертельной опасности, их посетила гениальная мысль. Они подсунули вам своих партнеров по бизнесу в качестве террористов. Это было, в общем-то, нетрудно, поскольку «Моссад» совершенно потерял голову, когда получил возможность совершить подвиг, о котором можно раструбить на весь мир.

Конечно, нехорошо дразнить и так уже разозленного человека, но ведь и мне не чуждо все человеческое.

– Ты знаешь, что фотографий Бакра и Сайеда мало, да и те старые. Поэтому Мусав и Мадри хорошо подходили для отведенной им роли.

Оборона Дана на мгновение дала трещину. Я увидел в его глазах страх. Он быстро осмотрелся.

– Поверь наконец, – сказал я. – Вы проиграли.

Дан поднял пистолет и направил мне в грудь.

– Мои отец и мать любили тебя, как собственного сына. Мы были как братья.

Я посмотрел Дану в глаза:

– Это было раньше. До тех пор, пока ты не превратился в зомби.

Из синагоги донеслись печальные, то восходящие, то ниспадающие звуки шофара[39]39
  Шофар – ритуальный еврейский духовой музыкальный инструмент, изготовленный из рога барана или козла.


[Закрыть]. Это был тысячелетний голос радости и грусти, победы и поражения.

Я сделал шаг к Дану. Он целился в меня, и рука его не дрожала.

– Жаль, Ари, но…

Звук шофара заглушил выстрел, и Дан содрогнулся от угодившей в него пули. Я подумал, что стреляли из припаркованного на другой стороне улицы микроавтобуса, поскольку оттуда выскочило несколько человек в черном. Затем я заметил, что за мной стоит дядя с пистолетом в руке. Я не понял, как ему удалось подойти к нам незамеченным.

Дядя опустил пистолет и посмотрел на меня:

– Я не мог дать ему убить тебя и не хотел, чтобы ты убил его. Это слишком тяжелая ноша. Ты еще молод…

Я повернулся к Дану. Поднял его голову с сырой земли. Понял, что рана смертельна.

– Жаль, Дан.

Дан смотрел на меня и пытался улыбнуться.

Мертвое лицо потемнело, и глаза закрылись.

Мой друг Дан Каплан умер еще раньше, теперь умер просто Дан Каплан.

Вокруг уже собирались полицейские, и Хуовинен положил руку мне на плечо. Дядя сел рядом со мной, не обращая внимания на мокрый асфальт, и начал на память повторять слова, которые сам я в последний раз произнес тогда, когда нашел Ханну мертвой.

Молитва провожает каждого умершего еврея. Мы произнесли ее вместе:

«Борух ато адоной элохэйну мелэх хоойлом даян хоэмес…»

«Благословен Ты, Бог наш – Владыка вселенной, Судия праведный…»

Звук шофара вознес печаль к небесам и затих.