Текст книги "Трикси Трейдер"

Суббота, 14 октября
(до «Дня X» 31 день – кто засунул мне в мозги колокол?)

И почему я не поставила возле кровати бутылку воды? Я просыпаюсь от ужасающей жажды. Должно быть, Лили положила слишком много соли в вишисуаз. И кроме того, похоже, у моего организма произошел какой-то локальный конфликт с черносливом.

Я накидываю хлопковый египетский халат бреду на кухню. В такие вот моменты я просто злюсь на Лили: в холодильнике стоят спасительные бутылки «Перье», а на столе – заботливо оставленное средство от похмелья.

После того как гости ушли, в течение часа мне пришлось сидеть на кухне вместе с Лили, которая мыла тарелки и убирала со стола. Надо ли говорить, она не могла отпустить меня спать, не прочитав предварительно лекцию о вреде алкоголя, после того как насчитала четыре бутылки из-под шампанского и еще десять винных. Но чего она ожидала? Нельзя же пригласить на ужин гостей и надеяться, что они ограничатся бокалом-другим за весь вечер. Тот, кто сказал: «Лучше меньше, да лучше», должно быть, не отличался гостеприимством.

Половина десятого. Когда мне удавалось так рано подняться? Яркое солнце заглядывает в окна. Шесть с половиной часов сна! Да ни одному человеку этого не хватит, чтобы нормально функционировать. Ну, если только это не Маргарет Тэтчер… Впрочем, насчет ее человеческой природы есть разные мнения…

Я выжала несколько апельсинов, а потом поставила кофе и выдула бутылку «Спешл К.», стараясь лишний раз не двигать головой. Такое впечатление, что мне в череп засунули погремушку и кто-то непрерывно ее трясет. Да что же это такое? Неужто это тот самый образ жизни, к которому я так стремилась? Вечером приглашать в гости коллег, с большинством из которых я бы с радостью вообще не встречалась, а в субботу утром завтракать в одиночку… Что общего у меня с Нэнси? – разве что нам обеим требуется кислород для дыхания. Ну а что до Леона и Манфреда… Согласна, кое-что общее у нас все-таки есть: мы все работаем в банке.

Но я должна заслужить и сохранить их расположение. Ладно, никто не совершенен. Один более или менее длинный роман и столько беспорядочных связей, что не хватит пальцев на обеих руках, чтобы их сосчитать, – не та жизнь, которую я представляла себе во времена розового детства. Тогда я воображала, что в почтенном возрасте двадцати восьми лет у меня будет муж и несколько маленьких детишек. О работе я не задумывалась: большинство окружавших меня женщин ничем таким не занимались. У них в распоряжении были дети и кормилец семьи. Чего еще надо?

Но потом я поступила в университет и неожиданно познакомилась с людьми, чьи матери работали наравне с мужчинами. Матушка Джулии, например, юрист. Так что вдобавок к образованию мне захотелось карьеры… Трикси в возрасте двадцати восьми благополучно совместит карьеру, брак и малыша в колыбельке. И чем больше я узнавала таких женщин, тем сильнее меня обуревало желание поступить на работу в Сити. А где еще Золушке искать своего прекрасного принца? Впрочем, когда я встретила его, он наплевал на волшебную сказку и превратился в лягушку.

А ведь до тех пор я обожала свою работу. Она словно для меня была создана. Разыскивать клиентов, организовывать встречи и в конечном итоге убеждать их, что они жить не смогут без данной конкретной сделки. И они верили. И сдавались. Я чувствовала неимоверное удовлетворение, разъясняя клиенту, сколько именно денег ему понадобится, чтобы поднять фонды, и внушая ему, что мы – единственное его спасение. Мне приходилось усердно трудиться, дабы преуспеть. Я творила. Я раздумывала над проблемой, анализировала ее. Вот, например: клиенту нужны швейцарские франки, чтобы выстроить фабрику в Швейцарии, а я должна учесть все пертурбации, которые могут произойти с деньгами. Не выйдет ли дешевле взять ссуду японскими йенами, а потом обратить их в швейцарские франки? Итак далее, и тому подобное…

Я должна изучить компании, которым необходимы деньги, и затем отыскать оптимальный вариант обретения этих самых денег. Я должна придумать путь, чтобы компания получила деньги с наибольшими для себя выгодами, а затем отыскать того, кто эти деньги даст. Ив конце концов все должно закончиться всеобщей взаимной выгодой. Это непросто. Это занимает время. Но у меня все получалось.

А потом на горизонте появился Сэм. Мы долго работали вместе, обмениваясь опытом и все такое. Он посвящал меня в тайны валютных рынков, а я учила его работать с клиентами. Мы были великолепной парой, пока я не выяснила, что на самом-то деле нас трое.

Но я сумею вновь полюбить работу. Эта постоянная шумиха, спешка, минутки свободной нет. Обгоняй, торопись. Успей и сделай. И получи удовольствие… Один журналист как-то рассказывал мне, как увлекательно работать над сенсацией – такой, что повергнет в шок любого, кто ее прочтет. Сперва ты просто узнаешь сплетню – или до тебя доходит слух. И тогда ты приступаешь к делу. Медленно, осторожно выясняешь подробности. Складываешь воедино кусочки головоломки. И вдруг, внезапно, истина возникает как чертик из коробочки – и ты видишь целостную картину. Ну а затем – последний вечер перед публикацией: ты выверяешь слова, детали, перепроверяешь факты. В крови бушует адреналин, поскольку ты знаешь, что завтра утром нечто может радикально перемениться. И произойдет это из-за тебя… Я тогда очень хорошо поняла, что он имеет в виду.

Я хочу вернуть себе все это… Поправка: я верну все это. Я ощутила этот давно забытый прилив восторга, когда встречала доктора Норико в аэропорту. Я могла кое-что для него сделать – не важно, хотел он того или нет, – и это было приятно осознавать. Вот почему мне хочется сохранить работу. На самом-то деле главное вовсе не в деньгах, хотя я бы солгала, если сказала бы, что мне не нравится роскошь. Но по большому счету дело в другом. Джим увидел это во мне, но как объяснить коллегам? С какой стати мне с ними откровенничать? Еще, чего доброго, решат, что я размякла и из меня можно веревки вить. Пусть думают, что Трикси сражается ради своего гардероба и образа жизни.

Я как раз вычищаю из посудомоечной машины останки вчерашнего пиршества, когда телефон разражается звоном.

– Алло, – придушенно говорю я, некоторое время порыскав в поисках трубки.

– Доброе утро. Как мы себя чувствуем? – Это Киаран. Нашел время звонить! Нормальные люди еще дрыхнут без задних ног. – Надеюсь, не помешал?

– Нет! У меня все отлично, спасибо. – Молодец, Трикс. Ты заговорила как Нэнси. – А как ты?

Не беспокойся, Трикс. Теперь он будет звонить каждый день.

– Великолепно.

Кто сказал, что куртуазные традиции ушли в прошлое? Давай! Поглубже насади его на крючок и начинай выбирать леску. Ты достаточно страдала.

– Готов к своему матчу? Когда начало?

– Выгляни в окно. Дождь идет. Матч отменили, потому я тебе и звоню. Возможно, я покажусь нескромным, но…

Ну, давай же, признайся, что влюбился с первого взгляда!

– Ну… я не видел тебя в этой юбке от Прада с тех пор, как опрокинул на нее кофе. Хотел узнать, сошло ли пятно, или, может, пора покупать новую?..

Он что, приглашает меня пройтись с ним по магазинам? Очень романтично. Подобное предложение коллега не станет делать коллеге. А вот мужчина – женщине… Это совсем другой разговор. Может, стоит позвонить Джулии и отменить нашу сегодняшнюю встречу? Она все поймет и не обидится.

– И я слышал, вы с Джулией сегодня собираетесь за покупками, и…

Да! Да! Само собой, я все отменю! Когда мы встречаемся? Сперва, я думаю, позавтракаем в уютном кафе, а потом можно будет прогуляться. Ближе к вечеру – немного выпить в каком-нибудь барчике, ну а дальше – все получится само собой…

– Я хотел сказать: если ты увидишь что-нибудь подходящее – покупай не раздумывая. Я возмещу расходы.

Я молчу несколько секунд, прежде чем ответить. Не хочу, чтобы он уловил разочарование в моем голосе. И зачем я последние двадцать минут убеждала себя, что люблю свою работу и сделаю все, чтобы сохранить ее? Понятия не имею. Вот так оно все и бывает. Помни: «Боевая стратегия», пункт четыре.

– О, это очень мило с твоей стороны. Но вообще-то я уже давно собиралась тебе сказать, но ты был на своих курсах… Оно сошло. Пятно, я имею в виду. Так что никаких проблем. Тебе не придется покупать новую юбку.

– Ну, тогда я хотя бы заплачу за чистку. Сколько это стоило?

– Да нет, честное слово, не важно. Забудь об этом. – А что еще делать женщине? Потребовать возмещения и прослыть при этом меркантильной стервой? В любом случае, юбку давно пора было почистить.

Далее повисает пауза – такие принято называть гнетущей тишиной. Кажется, проходят часы, прежде чем Киаран наконец отвечает:

– Ты уверена?

– Абсолютно… (Пожалуйста, не вешай трубку! Погоди, пока я придумаю, что бы еще сказать.) Спасибо, что пришел вчера. Надеюсь, тебе понравилось. Я немножко беспокоилась: у тебя было такое странное выражение лица.

– А-а! – Он разражается смехом. – Никогда не догадаешься, что сделала эта людоедка Лиз.

– И что же?

– Она опустила руку под стол и принялась гладить меня между ног.

– Не может быть!

Как же так? Она же вроде бы встречается с Сэмом. Ну и парочка!

– Представляешь? Я просто не знал, что делать. Я не осмеливался ничего сказать, чтобы не обидеть ее, и боялся пошевелиться, чтобы она случайно не решила, что я ее поощряю. Вот в итоге и сидел, словно аршин проглотил.

– Да, ну ты и попал.

Мы смеемся.

– Серьезно, она кошмарная женщина. Далее. Ты видела, как она вцепилась в Натана, когда выяснила, что он мультимиллионер?

– Нет, – вру я. – Как это низко.

– Чувствуется Сэмова школа, хотя, если верить тому, что я слышал, они друг друга стоят. Чем больше мне о нем рассказывают, тем труднее мне представить вас вместе. – Снова повисает пауза. – Извини. Кажется, я влез не в свое дело. Если все, что я слышал, – правда, не исключено, что ты до сих пор испытываешь к нему какие-то чувства.

Это утверждение? Или вопрос?

– Не бери в голову. Сэм меня больше не беспокоит. Я смотрю на него и постоянно удивляюсь: как я могла быть такой дурочкой?

– Ну, думаю, ты знаешь старую истину, гласящую, что любовь слепа.

– Разумеется. Но даже у слепых должны быть мозги. Вдобавок отвергнутая женщина становится кровожадным чудовищем. – Я хихикаю, вспоминая лицо Лиз, узнавшей «правду» о нашем с Сэмом разрыве. А потом признаюсь Киарану в содеянном. И долго слышу хохот на том конце трубки. – Теперь Сэм будет шарахаться от меня как от чумы. Может, сказаться больной в понедельник? Подождать, пока он отбушует.

– Да ты что! И пропустить все веселье? Да и в любом случае не стоит пропускать работу, – предостерегает рассудительный Киаран. – Не забывай об ультиматуме Джима. Время бежит. Сколько там тебе осталось? Тридцать один день? И потом, ты только-только начала налаживать отношения. Не останавливайся на достигнутом.

– Ты прав. Вообще-то грядет напряженная неделя. Мне придется проверить все те наводки, которые коллеги дали мне… – Я осекаюсь на полуслове.

– Прошлым вечером.

– Как ты узнал?

– Ну, я просто делал то же самое. И потом, никто не станет бегать в ванную столько раз за вечер. Или у тебя желудок расстроился?

– Нет.

– Я и не сомневался.

– Но ты никому не скажешь?

– Ни словечка. Но… – Кажется, он колеблется. – Если мы все выяснили насчет понедельника, не поговорить ли нам о воскресенье?

– Что?

– Ну, как насчет ужина? Если уж ты не даешь мне заплатить за чистку, могу я, по крайней мере, угостить тебя ужином? Тихо и мирно посидим где-нибудь, если ты не против.

Я не тороплюсь с ответом. Хочу убедиться, что мне не послышалось.

– Я не против.

– Отлично. Я заеду за тобой около восьми, идет? Надеюсь, нет ничего такого, чего ты не употребляешь?

Кажется, мои вчерашние гости порядком его впечатлили.

– Нет. За исключением того, что я не притрагиваюсь к алкоголю. – Я хихикаю.

– Как я мог забыть? Трезвенница Трикси. Увидимся завтра. – Он вешает трубку.

Черт. Я еще не очухалась после вчерашнего. Что же делать? О, знаю! Спрошу Джулию. Она у нас спец по здоровому питанию и все такое.

К сожалению, выясняется, что Джулия ничем не может мне помочь. Выясняется это, когда мы сидим у «Джо», потягивая шампанское…

…Ладно, я опоздала. Когда я пришла, она рассматривала черно-белый портрет Джереми Айронса, так что я от двери могла сказать, в каком она пребывает настроении. Цветовая гамма отлично его передавала….

– Ты знаешь, который час? – спрашивает она, едва я приближаюсь к столу.

– Знаю, знаю. Просто я проходила мимо магазина Армани, ну и приметила там жакетик. Что я могла поделать? – Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, и тут же замираю в изумлении. – Боже, что это?

– Фруктовый коктейль.

– Да? Тебе что, витаминов не хватает? А может, ты заболела?

Я протягиваю руку к ее лбу, но она отпихивает меня:

– Нет. Просто я не знала, сколько тебя придется ждать, и решила не надираться в одиночку. Показывай жакет.

Я лезу в сумку и достаю обновку. Красный кашемир. Думаю, не стоит демонстрировать ей заодно вечернее платье – после того как я всю неделю стонала, жалуясь на долги и рассуждая, как буду их отдавать, особенно если потеряю работу.

– По-моему, он будет великолепно смотреться с черными кожаными брюками. Как ты думаешь? Под низ можно надеть блузку с низким вырезом, а?

Я интересуюсь ее мнением, чтобы непременно сделать наоборот. Вкусы Джулии – это что-то невообразимое: она может носить «Оазис» с «Версаче». Я однажды рассказала об этом Лили, и та ужасно возмутилась. Никак не могла понять, как можно сочетать этих ужасных братьев Галлахер с таким замечательным «Либерасом».

– А зачем тебе понадобился второй красный жакет, Трикси? Ты же вроде уже купила один месяц назад?

Я словно бы слышу свою мамочку.

– Но это же совсем другой стиль. Он длиннее и облегает лучше. Ну, сама посуди. Огромная разница.

– Возможно. – Она вздыхает. – Хотя вообще-то, Трикси, тебе не кажется, что сейчас надо думать о работе…

Мама, это ты. Точь-в-точь.

– Согласна, но мне непременно нужен этот жакет – для завтрашнего вечера. У меня свидание с Киараном.

– Что?

– Ну, не то чтобы прямо свидание, – поспешно поправляюсь я. – Он пригласил меня на ужин. А что? Я думала, ты будешь рада. Кажется, он тебе понравился, разве нет? – Я замолкаю, перехватив строгий взгляд Джулии.

– Да, но что с того? Я думала, ты решила заняться карьерой. Сдается мне, он будет тебя отвлекать…

Бабушка?! А ты откуда взялась?

– Нет. Я этого не допущу. Ничего серьезного, Джулия. Он просто… просто он мне симпатичен. Понимаешь, он позвонил мне сегодня утром, и я решила, что он приглашает меня за покупками. Я даже хотела позвонить тебе и отменить встречу… – Я замолкаю. Кажется, меня занесло.

– Ты собиралась отменить нашу встречу?! Я думала, мы договорились, что ни один мужчина никогда не будет стоять между нами. Свидания не могут быть важнее встречи с подругой!

«Возможно, ты так считаешь, но в жизни все иначе». Впрочем, у меня нет охоты возражать, так что я молчу, и Джулия провозглашает:

– Друзья превыше всего!

Осталось уточнить, какого пола…

Она нетерпеливым жестом отгоняет официанта, и я едва успеваю перехватить его и заказать два бокала шампанского. Хм. Предполагается ли, что я буду за них платить?

– Я знаю. Извини. Я же здесь. Брось, Джулия. – Я наклоняюсь и похлопываю ее по руке. – Сколько мужчин у меня было после Сэма? Ни одного. Я просто развлекаюсь. Ничего серьезного. Клянусь, я займусь работой и посвящу себя карьере. Я знаю, что ты желаешь мне добра, но, честное слово, беспокоиться не о чем. – Я открываю меню. – Ладно, что мы будем есть? Что ты думаешь о вчерашнем вечере?

Джулия изучает меню.

– Я – как обычно, а ты?

– Пожалуй, возьму фирменное блюдо. И ты не ответила на вопрос. – Я протягиваю официанту заказ.

– Извини. Ты первая. Как тебе твои гости? И как вообще прошел вечер по твоему мнению, удачно? В конце концов, это было что-то вроде семейной вечеринки.

Ну да. Правда, если б у меня были такие родственники, я бы давно уже застрелилась. Или перестреляла их. Я мотаю головой.

– Честно говоря, не впечатлило. Странные люди. Чего-то им не хватает… Нет искры в душе, понимаешь? А вся ирония в том, что именно поэтому Джим считает меня слабым звеном. Я, дескать, отдаляюсь от коллектива. Но что же мне делать? Они все такие… – Я замолкаю, мучительно пытаясь подобрать нужное слово. – Серые. – Единственное слово, которое верно их характеризует. Но каждый раз, когда я воображаю себе Манфреда в его танцевальном клубе, я не могу отделаться от ощущения, что слышу «Звуки музыки» и вижу его – облаченного в бриджи из цветастых занавесок, ритмично подпрыгивающего в такт мелодии.

Я трясу головой, чтобы отогнать душераздирающую картину.

– Но знаешь, что странно? – Я делаю большой глоток шампанского и наклоняюсь поближе к Джулии, чтобы пожилые леди за соседним столиком не смогли меня расслышать. – Я уверена, что вчера кто-то покопался в моих ящиках для белья.

– Что? – Джулия взирает на меня так, словно сомневается в моем душевном здоровье.

– Глупо, да? Видишь ли, я всегда запираю их, когда приходит кто-то незнакомый, но я полагала, что могу доверять своим коллегам по работе. И все-таки я уверена, что кто-то там шарил. «Ла Перла» перемешана с вещами от Ригби и Пеллер, а трусы, которые…

– Давно уже пора было выкинуть, – перебивает Джулия.

Я киваю:

– Трусы, которые Лили давно уже мечтает превратить в тряпки, все были передвинуты сзади вперед. Наконец-то Лили их получит. Она говорит, что отполирует свои медные дверные молоточки. – Я заглатываю остатки шампанского и хихикаю над изумленным выражением лица Джулии. Две старые карги за соседним столом, кажется, ничего не заметили.

– Ладно, я как раз собиралась сказать, что твои коллеги – странные люди. Мне всегда нравился Крис… прости, Бладхаунд. – Она смеется, увидев мою мину – Он хороший парень. Не Аполлон, конечно, но очень милый. И очень хорошо к тебе относится.

– Ко мне и к рыбам-ангелам, – бурчу я себе поднос – Ну, и?..

– Ты слишком жестока к нему. Ты всегда его задвигала. Дай ему шанс. Но право же, Леон, Манфред и Нэнси – просто ужас что такое. И как только клиенты соглашаются с ними работать? Мне не понять… Им следовало бы расширить свой словарь и круг интересов заодно. – Джулия намазывает маслом пластину чиабатты и принимается усердно жевать.

Я не могу себе этого позволить. Калории, калории… Болезненные воспоминания омоем «упитанном прошлом» сделали меня крайне нетерпимой к людям, которым нет нужды изнурять себя диетами.

– Так ты тоже заметила?

– Трудно было не заметить. – Она замолкает, поскольку отправила в рот очередной кусок чиабатты. – Не уверена насчет Натана, – говорит Джулия, прожевав свою порцию. – Он выглядит чудовищно, но что-то такое в нем есть. Не могу сказать с точностью… Одним словом: нечто. А что касается Лиз… Ну что ж, производители презервативов не разорятся, пока она будет поблизости.

Я рассказываю ей, как Лиз охотилась за Киараном и как я ее наколола. Чиабатта вываливается из тарелки, пачкая салфетку. И кто только учил Джулию вести себя за столом?

– Киаран неплохой парень, – признает она, отсмеявшись и принимаясь собирать со стола кусочки, пока официант не заметил. – Ладно, рассказывай. Что ты завтра наденешь?

Воскресенье, 15 октября
(до «Дня X» 30 дней – к дьяволу «Боевую стратегию»!)

К восьми часам я уже успела три раза сменить наряд и дважды проверить, не застрял ли между зубов шпинат, хотя не ела этот зеленый ужас уже сто лет. И вот сижу в кресле, расположенном в стратегически правильном месте – возле окна, и жду Киарана. Будто бы я вновь превратилась в подростка. В животе урчит от волнения, и, когда внезапно звонит телефон, у меня замирает сердце. Я совершенно уверена: звонит Киаран, чтобы все отменить. Воспоминания о безответной первой любви всплывают на поверхность из глубины времен моей ранней юности…

Оказывается, нет. Это Джулия хочет пожелать мне удачи. Затем звонит Лили – сообщает, что забыла у меня свой проездной на автобус, и просит положить его куда-нибудь, где он не затеряется.

Надеюсь, мы не пойдем в заведение с кожаными сиденьями. Потому что соприкосновение их поверхности с моими кожаными же брюками может быть чревато забавными звуками… А переодеться нет никакой возможности, поскольку именно в этих штанах я выгляжу Действительно Сногсшибательно. Оба слова с большой буквы. Сотни наклонов и приседаний, которые мой тренер принуждал меня делать в последние полгода, не прошли впустую. Киаран будет сражен наповал.

Я бросаю взгляд в зеркало, дабы убедиться, что макияж безупречен. Все: я готова. И что же мне теперь делать? Открыть бутылку вина? Или, может, послушать музыку? Я должна выглядеть естественно. Ни единого намека на все эти часы судорожных сборов, сумасшедших переодеваний и всего такого прочего… Я останавливаюсь на вине – а собственно, почему бы нет? – и усаживаюсь в кресло возле окна. Тупо смотрю в телевизор, безуспешно пытаюсь следить за развитием событий в «Бэлликисэйнджел». Нужно же мне приобрести какие-нибудь навыки общения с ирландцами…

Боже мой! К дому плавно подкатывается «Ягуар XKR». Безделушка стоимостью семьдесят тысяч фунтов. Это же не может быть его машина, верно? И тут он выбирается наружу. Вот это да! Мне нравится. Моя «Тойота» выглядит несколько потертой, ей ведь больше года… Черт! В «Ягуаре» кожаные сиденья. Хорошенькое начало…

Киаран одет несколько небрежно. Черные джинсы и коричневый замшевый пиджак очень мило смотрятся, но он мог бы приложить и побольше усилий. Проклятие! Он заметил меня в окне и машет рукой. В такие вот моменты я жалею, что не прислушалась к совету Лили и не поставила себе «эти замечательные затененные стекла», которые «так чудесно подошли бы этим окнам». Я салютую ему бокалом вина, поднимаюсь из кресла и иду к входной двери. Глубокий вдох… Ой! Бегу обратно, чтобы выключить телевизор и положить на подлокотник кресла раскрытые на середине «Большие надежды». Пусть не думает, что я необразованна!

– Привет, – говорю я, когда он вступает в холл и целует меня в щеку. – Извини, не могла вспомнить в точности, на какое время мы договорились. – Лгунья! Лгунишка! Но что же поделаешь?.. – Ну, и решила выпить бокал совиньона. Не желаешь?

– Спасибо, Трикси, но у меня железное правило: по воскресеньям не пью. Даю своему истерзанному желудку маленький выходной. (Надо же, какая сознательность! Хм, сегодняшний вечер, похоже, окажется еще веселее, чем я думала.) Впрочем, это не должно тебя останавливать. – Он улыбается, морщинки разбегаются от уголков глаз. – Но не отправиться ли нам в путь? Признаться, я голоден.

– Веди. – Я подхватываю сумочку, ключи и новоприобретенный жакет. – Куда пойдем?

– Сюрприз. Я приметил здесь одно местечко. По-моему, оно подходит для сегодняшнего вечера. (Итак, в машину мы не садимся. Даже не знаю, рада я или разочарована.) Мне нравится твой жакет, – восхищенно говорит он, когда я надеваю обновку. – Недавно купила?

– Это старье? Да ему уже несколько лет. Мы шагаем по моей улице, болтая о пустяках.

Я вдохновенно вру, как мне понравился Натан, но Киарану, кажется, неохота обсуждать эту тему. Переходим улицу, Киаран сворачивает направо. Хм-м. Мы явно идем не в «Граниту» и не в«Эфориум». Минуем Камденский пассаж сего антикварными лавочками. Проходим мимо «Фредерика» – старого ислингтонского ресторана, который путеводитель описывает как «идеальное место для особенных случаев». Я начинаю опасаться, что Киаран просто-напросто заблудился.

– Мы на месте, – внезапно провозглашает он.

– Да? Где? – Я лихорадочно оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь мало-мальски похожего на ресторан.

Он указывает на широкое окно сбоку от нас. Через стекло я вижу людей, сидящих на аляповатых деревянных стульях и поедающих… о, господи! Пиццу!

– «Пицца-экспресс!» – гордо сообщает Киаран. – Сказать невозможно, как я скучал по пицце «Флоренция», пока жил в Нью-Йорке. Как раз приметил это местечко, когда ехал к тебе. – Он шагает к двери. – Пошли, чего мы ждем?

Чего? Подвоха. Ждем, когда он скажет «шутка» и отведет меня в один из чудных ислингтонских ресторанов. Но нет, он распахивает дверь.

– Единственное место, где мне случалось есть пиццу, – чудесная маленькая траттория в предместье Флоренции, – лгу я, а перед глазами у меня встает груда пицц с ветчиной, которыми забит мой холодильник. Лили принесла их на прошлой неделе. «Так удачно вышло, дорогуша. Все вместе – по цене одной, потому что сегодня у них выходит срок годности. Но мы положим их в морозильник, и ничего с ними не случится. И каждая всего-то четыреста калорий»…

– Правда? А где именно во Флоренции? – Киаран подзывает официанта и требует столик на двоих. – Я всегда думал, что пицца там не так популярна, как в других итальянских городах. Конечно, не буду утверждать, что знаю все пиццерии Флоренции, хотя одна из них точно находится на Борго Сан-Лоренцо. Да? Ты имела ввиду Фьезоле? Или эту милую тратторию в Майано, всего в трех километрах от Фьезоле…

Боже! В следующий раз он покажет мне их на карте.

– О, полагаю, ты ее не знаешь. – Что-то подсказывает мне, что я иду по скользкой дорожке. Но отступать уже поздно.

– Ты так думаешь? Давай попробуем. Я три месяца работал официантом во Флоренции – еще в студенческие годы. Поэтому неплохо там ориентируюсь. – Похоже, Киаран завелся.

– Слушай, я не могу тебе сказать, – вдохновенно вру я. – Не хочу, чтобы ее разрекламировали. Я люблю ее как раз за уединенность. За то, что там нет никаких туристов. И вообще, не пора ли решить, что мы будем есть? – Я гляжу вменю, изо всех сил надеясь, что мое лицо не покраснело, как помидор, за время нашей непростой беседы.

Мы заказываем «Флоренцию», один салат, бутылку минеральной воды и один большой бокал «Фраскати» – для меня. Надо было сразу заказывать бутылку. Если долго сидеть – выходит дешевле.

Наконец Киаран сосредотачивает на мне пристальный взгляд синих глаз испрашивает, не могу ли я рассказать побольше о себе.

– Да что рассказывать? Мне двадцать восемь лет. Поступила в банк после того, как закончила университет. Изучала антропологию в Бирмингеме. Люблю вечеринки, стильную одежду и шампанское. Моя лучшая подруга-Джулия, ты видел ее в пятниц). Точка, конец истории.

– Да, она приятная девушка. А твои родители? – спрашивает Киаран. – Я, например, очень люблю свою мамочку, хотя, полагаю, она никогда не простит мне того, что я уехал из Ирландии.

Пора сменить тему. И побыстрее!

– А почему ты уехал? Я думала, Ирландия-сердце кельтской цивилизации. Движок Европейского союза. Там все хотят жить, и никто не желает ее покидать…

– Да как сказать… Я люблю Ирландию. Это же моя родина. Но когда я поступил в Бристольский университет, я внезапно понял, что мне нужно уехать. Я хочу сказать, в Ирландии были перспективы, но не на поприще финансов. И, по правде сказать, я не мог больше выносить этой клаустрофобии. Дублин очень тому способствует, понимаешь ли. Стоит пройтись по О'Коннелл-стрит, как столкнешься нос к носу с кучей знакомых. И некуда деться от всего этого…

– И от чего ты хотел бы куда-то деться? – Боже, Трикси. Снова скользкая тропка. Когда ж ты научишься думать прежде, чем раскрывать рот? Видно, никогда.

– Да не важно. Мы говорили о тебе. Где ты отыскала Лили? Она просто клад. (Святая правда. И этот клад стоило бы закопать… Почему он так вцепился в мою биографию?) Ты знаешь, она рассказала мне, как свести с ковра свечной воск. Промокательная бумага и утюг – проще пареной репы. Кто бы мог подумать, а?

– В этом вся Лили. Я полагаю, она вырезает все эти полезные советы из воскресных газет.

Честно говоря, уже не припомню, как мы с ней познакомились. – Я вынимаю из своей пиццы анчоус и аккуратно кладу на край тарелки. – Кажется, я знала ее всегда. Она прибирает квартиру, готовит еду и все такое. Я думаю, ей просто хочется чувствовать себя нужной… Ну и деньги, конечно. Она очень одинока, видишь ли. Муж сбежал от нее несколько лет назад.

– Что ж, кажется, она тебя очень любит. – Киаран вгрызается в свою пиццу. Надеюсь, в ней нет чеснока…

– Похоже на то.

– Бладхаунд сказал, что твои родители живут в Глостершире. (К вопросу о досье. Должно быть, он пустил по моему следу парочку агентов национальной безопасности.) Иначе сказать, тебе с самого рождения было предопределено работать в Сити.

– Что-то в этом роде, – бурчу я себе под нос.

– И готов поспорить, твоя мама состоит в «Женском институте».

– Да, не без того. Я все опасаюсь, как бы они в своем «Женском институте» не начали делать благотворительные календари. Знаешь, эти – с обнаженной натурой, у которой все, что положено, прикрыто цветами подсолнуха.

– Знаю. Ну и что такого? Хорошее дело. – Киаран запихивает в рот остатки пиццы и удовлетворенно похлопывает себя по животу. – Вот и славно. Не хочешь ли еще выпить?

Я киваю с большим энтузиазмом. Знала же я, что надо было заказывать бутылку.

– А то, что у нее аллергия на подсолнухи.

– Прости? – Киаран непонимающе глядит на меня.

– Ну, если она не сможет использовать подсолнухи, ей придется подыскать другой цветок, чтобы замаскировать все, что требуется. А на свете не так уж много цветов подходящего размера.

– Да ладно, как-нибудь обойдется. – Киаран оборачивается и делает знак официанту. – Зачем волноваться о том, чего, может быть, никогда не случится? Можно использовать хвойные породы или, скажем, лавр – ветки у них довольно-таки развесистые… Поговорим лучше о тебе. Надо полагать, детство твое сопровождалось наличием пони, балетной школы и гувернантки?

– Вроде того.

– Недостижимые высоты для бедного мальчишки из Рингсенда вроде меня. – Киаран выглядит несколько огорченным, хотя, может быть, это все из-за шпината, который он только что уронил себе на пиджак…

– Да брось! Что такое этот Рингсенд?

– Когда-то это были доки, хотя теперь, я полагаю, в Ирландии это склонны называть «строящейся гаванью». Так или иначе, жить там было непросто. Именно поэтому я так хорошо понимаю Лили. У нас много общего.

– Если бы она была здесь, она посоветовала бы тебе смыть этот шпинат холодной водой, чтоб пятна не осталось. – Я наблюдаю, как он обмакивает салфетку в стакан с минералкой и тщательно трет пиджак. – А как ты попал в Бристольский университет?

– Во всем виноваты Христианские братья. Они утверждали, что у меня гибкий ум… – Киаран отодвигает пустую тарелку. Боже милостивый! Он съел даже корки. Вот что значит настоящий мужчина. – Ладно, теперь, когда мы поели, хочу сообщить тебе одну новость. Яду-маю, ты останешься довольна.

Ура! Сейчас он признается мне в любви. Я улыбаюсь, хотя внутри нервы натянулись как струны. Он засовывает руку во внутренний карман пиджака и достает… листок бумаги.