Текст книги "Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Пёрл-Харбор. 1921-1943 гг."

После того как война началась – рейд на Пёрл-Харбор уже успешно осуществлен и «Принц Уэльский» и «Рипалс» потоплены у берегов Малайи, принц Такамацу, как говорят, заметил в беседе с Фукудой Сигеру, начальником 1-го управления морского генерального штаба:

– События на Гавайях и у Малайи развивались именно так, как предсказывал главнокомандующий Ямамото…

Анализ последующего хода военных действий показывает, что Ямамото и тут оказался прав.

Одновременно с отправкой своего официального заявления Ямамото изложил на трех страницах краткое содержание своей идеи атаки на Пёрл-Харбор и вручил начальнику штаба 11-го воздушного флота Ониси Такидзиро, попросив его изучить идею и составить план.

Если сопоставить даты этих событий, станет очевидно, что американское посольство в Токио по крайней мере слышало о плане рейда на Пёрл-Харбор через три недели после того, как Ямамото доверил свои идеи официальной бумаге. И все-таки руководители правительства США и флота проявили мало интереса к предупреждению посла Гру. В телеграмме от 1 февраля 1941 года, посланной командующему Тихоокеанским флотом, начальник морских операций США Старк заявил, что морская разведка США считает этот слух не заслуживающим доверия. И по сей день загадка, почему в США остались безразличны к такой важной информации.

Лично Ониси Такидзиро имел возражения по поводу операции, которая ему представлялась исключительно нестандартной. Тем не менее показал план старшему офицеру штаба Маеде из 11-го воздушного флота, а потом, пригласив капитана 1-го ранга, офицера штаба авиации 1-й авианосной эскадры Генду Минори в Канойе, познакомил его с письмом Ямамото и попросил заняться этим вопросом. 11-й воздушный флот, в котором служил Ониси, базировался на побережье в Канойе. Первая авианосная эскадра – морское подразделение, куда входили «Акаги» и «Кага», и в то время Генда находился на борту «Каги». Не так давно он возвратился из Англии и в Морском штабном колледже заслужил прозвище Сумасшедший Генда за свою рьяную защиту приоритета авиации. Именно он от имени Ониси, а следовательно, от имени Ямамото составил первый детальный проект нападения на Гавайи.

Среди идей, содержащихся в проекте: все основные авианосцы 1-й и 2-й авианосных эскадр включены в рейд на Гавайи; для достижения определенных и полных результатов проводить повторные налеты; корабли стартуют либо из Чичидзимы в Огасаварас, либо из Ацукеси на Хоккайдо.

Рапорт Ониси, базировавшийся на этом проекте, направлен Ямамото в начале апреля. Ямамото внес в него небольшие изменения и приказал Ониси доставить в морской генеральный штаб. На данной стадии он, скорее всего, разработан в общих чертах.

Тем временем Объединенный флот параллельно с Гендой и Ониси занимался своим собственным анализом предстоящей Гавайской операции. В ходе беседы между главнокомандующим и его офицерами штаба Ямамото поинтересовался, имеет ли смысл провести на Гавайях высадку десанта одновременно с воздушным налетом. Если удастся взять в плен одним ударом всех морских офицеров США на Гавайях, Америке трудно будет оправиться от потери квалифицированных кадров – морского офицера по сокращенной программе не подготовить.

В командовании Объединенного флота создали четыре группы предварительного анализа, а одному из ведущих штабных офицеров, Куросиме Камето, поручили разработать план операции. Куросима чуть ли не самый эксцентричный из штабистов объединенного флота. Как только на него находило вдохновение, он запирался в своей каюте, задраивал иллюминаторы, усаживался совершенно голым за рабочий стол (на «Нагато» нет системы кондиционирования воздуха) и работал день и ночь как ненормальный. Жег ладан и непрерывно курил, тушил одну сигарету и тут же закуривал следующую. О нем ходили всякие легенды: вдруг его куда-то вызывают, а он неторопливо шествует по кораблю, даже не вспотеет; никогда не обедает вместе с главнокомандующим; как бы много документов ни накопилось у него на столе, никогда и не глядит на них. И все-таки «план операций на первом этапе войны, включая рейд на Гавайи, невозможен, – говорит один офицер, – при должном внимании только к цифрам. Все это извлечено из сумасшедшего рассудка Куросимы и облечено в форму плана против всякого здравого смысла».

В конце апреля по приказу Ямамото он поехал в Токио с целью разъяснить стратегию Объединенного флота в рейде на Пёрл-Харбор, поскольку сам составлял этот проект. Первым управлением морского генерального штаба руководил контр-адмирал Фукудоме; глава 1-го сектора – капитан 1-го ранга Томиока Садатоси, а офицер авиации в штабе – капитан 3-го ранга Мийо Тацукичи. Все трое – противники плана.

7 августа капитан 1-го ранга Куросима вновь прибыл в Токио для обсуждения вопроса, на этот раз захватив с собой штабиста – специалиста по торпедам. Управление по разработке операций упорствовало в своем неприятии плана, – разгорелся ожесточенный спор между Куросимой и Томиокой. Как рассказывал Томиока, все в морском генеральном штабе держали его сторону, потому что хотели обеспечить за управлением по разработке операций контроль над Объединенным флотом. Именно генеральному штабу предстояло установить разумный баланс между претензиями армии выделять средства на конкретные операции и организацией поставок необходимых материалов и вооружений. Однако начнись война сейчас, им пришлось бы добывать сырье аж с далекой Явы и установить контроль над нефтяными месторождениями южной части Тихого океана. Поэтому не могли там, в отличие от Куросимы или Ямамото, думать только о Пёрл-Харборе.

Но одна из главных причин, почему им так не хотелось принимать план Объединенного флота, – эта операция слишком походила на игру. Даже если рейд окажется удачным, где гарантии, что американский флот окажется в Пёрл-Харборе в намеченный день и час? Куросима страстно подчеркивал необходимость атаки на Гавайи, подкрепляя пессимистическое мнение Ямамото: если война неизбежна, единственно возможная тактика – уничтожение главных сил противника в самом начале войны, что нарушает баланс сил и ставит Америку в невыгодное положение. Удар по Пёрл-Харбору – существенный элемент в операциях против США: нет удара – нет операции.

«Взгляды на подготовку к войне» содержат следующую фразу: «Успеха нелегко достичь, но, если все офицеры и матросы будут едины в истинно самоотверженном порыве, тогда успех, с помощью Всевышнего, возможен».

В любом случае Куросима просил перенести на сентябрь штабные учения, обычно устраивавшиеся каждый год в ноябре или декабре в колледже морского штаба, а для изучения плана выделить специальное помещение; начальник 1-го сектора Томиока пообещал рассмотреть это предложение.

4

Несколько раньше описываемых событий, в июле 1941 года, Ямамото сам поехал в Токио. Япония решила послать свои войска в южную часть Французского Индокитая, и морской министр Ойкава пригласил Ямамото и Когу Минеичи, командующего 2-м флотом, чтобы ввести их в курс событий.

Встреча состоялась в здании министерства, и на ней также присутствовали начальник морского генерального штаба Нагано Осами и глава департамента аэронавтики Инуэ Сигейоси. Втягивание Японии в войну со времени «инцидента 26 февраля» отмечено рядом эпизодов, в которых постепенное сползание прерывалось внезапным вертикальным погружением. Отправка японских войск в Южный Индокитай – одно из таких самых значительных «погружений».

В самом начале Ямамото задал вопрос:

– Каково состояние наших воздушных сил?

– Точно таково, как при заместителе министра Ямамото, – ответил Инуэ. – Более того, много квалифицированных специалистов призваны в армию вследствие индокитайской затеи.

Как противник войны с Соединенными Штатами, Инуэ еще больший догматик, чем сам Ямамото. На Новый год проект плана вооружений на предстоящий год, представленный ему морским генеральным штабом, создал у него впечатление, что это – «план вооружений на 1940 год, зародившийся в умах девятнадцатого столетия»; он написал пространный меморандум, озаглавленный «Новая теория плана вооружений», и официально направил его 30 января морскому министру. В нем содержится серьезное осуждение: «К очевидному прискорбию, если Япония продолжит соревноваться с Англией и США в строительстве боевых кораблей, ей неизбежно придется признать себя побежденной». И далее подробно:

«Если оценить нынешний ход военных действий между Японией и Соединенными Штатами, станет ясно, что при правильной политике в области вооружений для Японии возможно избежать поражения от Америки, и естественно надеяться, что именно так и будет. Но с другой стороны, Японии не победить Америку и не заставить ее капитулировать. В причине здесь нельзя ошибиться… Американские операции против Японии будут те же, что японские против Америки, в том смысле, что Япония находится на огромном расстоянии от Соединенных Штатов; но в других отношениях они очень отличаются друг от друга, потому что Америка сможет: 1) оккупировать всю территорию Японии; 2) захватить столицу Японии; 3) в войне стереть с лица земли японские войска».

Смысл «новой теории» Инуэ в том, что, если Япония не желает проиграть войну с Америкой, ей следует серьезно увеличить свою воздушную мощь; начни она войну против Америки в своем нынешнем состоянии, императорские армия и флот окажутся уничтоженными, а вся территория Японии – оккупированной. После окончания войны и исполнения всех предсказаний Инуэ вопросы, на которых он ставил акценты, стали ослепляюще очевидны; чтобы делать такие заявления в атмосфере милитаризма того времени, требовались поистине необычные проницательность и мужество.

Упомянутый меморандум в обобщенном виде включен в том «Гавайская операция», (входящий в «Историю войны»), из которого также видно, что идеи Инуэ по тактике настолько далеки персоналу морского генерального штаба, что никто не хотел иметь с ними ничего общего. Говорят также, что отправка его в море командующим 4-м флотом за четыре месяца до начала война, по сути, понижение в должности за этот меморандум.

На июльском совещании, после того как выступил Инуэ, встал Кога и взялся за министра.

– Почему такое важное решение принято единолично, даже без консультаций с главнокомандующим флота? – спросил он. – Неужели вы думаете, что, если начнется война, мы будем сражаться за них вот так?

Кога задал также Нагано вопрос, касающийся отношения руководства морского генерального штаба к правительственному соглашению с Францией.

– Ну, полагаю, нам необходимо его придерживаться, – уклончиво ответил Нагано, – видя, что правительство уже приняло решение.

И в этих беседах, и во время подписания Трехстороннего пакта метод Ойкавы, вероятно, состоял в том, чтобы избавляться от людей, способных задавать вопросы, а потом приглашать их в Токио и выбивать из них согласие, когда результат уже более или менее обеспечен и все стало совершившимся фактом.

После угощения в министерстве разговор прервался; Ямамото появился в кабинете Инуэ в мрачном настроении и объявил:

– Нагано – это сплошная потеря. Мы уже ничего не можем сделать. Так, – продолжал он, – у тебя есть что-нибудь сладкое пожевать?

Инуэ достал шоколад; Ямамото откусил кусочек и раздраженно осведомился:

– Это что, лучшее, что у тебя есть?

26 июля объявили, что между японским и французским правительствами достигнуто полное согласие по поводу «совместной обороны Французского Индокитая». Япония, воспользовавшись слабыми позициями Франции в Европе, в прошлом году уже ввела войска в Северный Индокитай; 29 июля франко-японский документ, ратифицирующий это соглашение о совместной обороне, подписан в Виши; в тот же день Япония начала отправку армейских и флотских частей в южную часть Французского Индокитая (впоследствии Южный Вьетнам).

На это последовала быстрая реакция американского правительства, которое стало нервничать при виде японского продвижения на юг. В виде ответа оно заморозило японские активы в Штатах, а 1 августа ввело запрет на широкий перечень экспортных товаров в Японию. Этот запрет доходил до отказа отгружать в Японию какие бы то ни было грузы, включая нефть и исключая хлопок и пищевые продукты.

Существовало общее, хотя и открыто не выражавшееся мнение: учитывая величины запасов, производства и потребления жидких видов горючего, Япония, если прекратятся поставки нефти из Америки, будет вынуждена в течение четырех месяцев либо двигаться в Южную Азию, чтобы обеспечить поставки, либо капитулировать.

Пришлось флоту примириться с войной как с неизбежностью. В начале августа глава 1-го сектора 1-го управления морского генерального штаба Томийока Садатоши поручил своим подчиненным начать подготовку к войне. Когда капитан 3-го ранга Мийо выразил недовольство – он не уверен в шансах Японии в войне с Америкой, – Томийока вспыхнул от гнева.

– Чушь! – воскликнул он. – Воюют не потому, что кто-то уверен или не уверен! Решение об этом принимает правительство. Что это за флот, если на объявление правительства: «Война!» – мы ответим: «Извините, но у нас нет уверенности, поэтому мы никак не готовились»?!

На флоте вовсю шли учения в условиях, приближенных к боевым. Там, где дело касалось планировавшейся атаки на Гавайи, «условия, приближенные к боевым» приобретали еще более конкретное значение. Воздушное подразделение авианосца «Акаги», который тогда стоял в Йокосуке, улетело на юг, в Кагосиму, для тренировок. Истинная причина этого (известная в то время немногим избранным) – топография гавани Кагосима с вулканическим островом Сакурадзима, возвышавшимся как раз посреди залива, очень напоминала рельеф Пёрл-Харбора.

Капитана 2-го ранга Фучиду, до весны этого года командира эскадрильи на «Акаги», перевели в состав 3-й авианосной эскадры, но в августе без всякого предупреждения пришел загадочный приказ вернуть его на прежний пост на «Акаги». Скоро Фучиде полагалось повышение в звании, однако такое назначение командиром эскадрильи совершенно беспрецедентно. Этот перевод выглядел как понижение в должности, и при этом он понятия не имел, за какую оплошность; в смятенных чувствах вылетел он на своем самолете в Кагосиму, чтобы приступить к исполнению обязанностей. Однако вскоре после этого его вызвали к начальнику штаба Кусаке и в общих чертах ознакомили с планом налета на Пёрл-Харбор. Проинформировали также: главнокомандующий Ямамото спросил, кто возглавит атакующие подразделения, и с одобрением улыбнулся, услышав, что Фучида.

Сам Фучида, говорят, вначале возражал против идеи внезапного налета, но, согласился он в принципе или нет, план придал ему, всегда готовому к бою, заряд энтузиазма. Правда, особенно трудно готовить атакующие силы, не сообщая им, что за цель им предстоит атаковать. Налет на Пёрл-Харбор, несомненно, нацелен на корабли, стоящие на якоре; обычно, когда в программу тренировок включали атаки на такие суда, экипажи – все в них ветераны – ворчали, что их «принимают за детей».

Фучиде поручили тренировать экипажи не только на «Акаги», но и на всех остальных авианосцах 1-го воздушного флота, только что созданного в апреле. С этого момента под его командой начались нескончаемые учения, в которых залив Кагосима играл роль Пёрл-Харбора.

5

В то время главные силы Тихоокеанского флота США уже приводились в движение, а флот в Пёрл-Харборе был в большей готовности к отплытию в бой, чем Объединенный флот. Это обстоятельство, вероятно, укрепило решимость Ямамото в случае войны атаковать прежде всего Гавайи.

– Тот факт, что другая сторона перевела в Гавайи огромный флот, чтобы показать нам, что она находится на ударной дистанции от Японии, – заявил он, – означает, что и мы, в свою очередь, находимся на расстоянии, достаточном для нанесения удара. Пытаясь запугать нас, Америка поставила саму себя в уязвимое положение. Если вы меня спросите – они слишком самоуверенны.

Ямамото сознавал, как сильна оппозиция его взглядам как в морском генеральном штабе, так и внутри флота под его командованием. Иногда, раздраженный этим противодействием, он говорил своему штабному администратору Ватанабе:

– Если они будут выдвигать так много возражений, я спокойно брошу все эти дела.

Бросить все дела – это относилось не к Гавайской операции, а к его посту главнокомандующего.

Благодаря уступкам со стороны морского генерального штаба штабные учения в колледже морского штаба велись в течение десяти дней, начиная с 11 сентября, – именно как просил Куросима. (Старший адъютант Оми поехал в Токио обслуживать Ямамото. Помощник командующего уже предупредил его, что он единственный из вольноопределяющихся, кто знает о плане, – пусть не смеет сообщать о нем никому. В конце августа Ямамото предоставили отпуск, и после поездки домой в Акиту – он посетил семейную могилу и безмолвно попрощался со своей ничего не подозревающей матерью, которая была нездорова, – он вернулся в часть, готовый к бою.) Из десяти дней, отведенных на военные игры, два – 16-е и 17 сентября – были посвящены тренировкам, имитирующим Гавайскую операцию; для этой цели отвели особую комнату, отличающуюся от тех, что обычно используются для занятий и семинаров. Вход разрешен только примерно тридцати тщательно отобранным лицам. Их разделили на «синих» (японцы) и «красных» (американцы) – две команды, вступившие в сражение за столом.

Битва происходила предположительно 16 ноября, результат следующий: четыре крупных корабля противника потоплены, один серьезно поврежден, два авианосца потоплены и один поврежден, сбито 180 самолетов, шесть крейсеров потоплены или повреждены. С японской стороны потери также велики: в первый день потоплены два авианосца и два легко повреждены, 127 самолетов сбиты. Каков бы ни был результат, командование Объединенного флота упорствовало в своих убеждениях, морской генеральный штаб вел себя осторожно, а руководители боевой группы, посланной на Гавайи, оценивали план негативно. Немногие среди оппонентов плану осмеливались заявить Ямамото в лицо о своем неприятии идеи, но Кусака Рьюносуке и Ониси Такидзиро, начальники штабов 1-го и 11-го воздушных флотов, составили исключение. Кусака уважал Ямамото, но был человеком несгибаемых принципов.

– Терпеть не могу игры, где все зависит от удачи, типа маджонга и покера, – заявил он позже. – Никогда не играл в карты, и меня не приглашали. Многие обращались к Ямамото с просьбой написать что-нибудь для них (показать образцы каллиграфии), но я в этом не нуждаюсь – это здорово смахивает на лизоблюдство.

Он «категорически против плана с Пёрл-Харбором, – это все равно что положить голову в пасть льву. Ошибка ввязываться в такую игру в первом сражении огромной войны, от которой зависит будущее нации».

Часто вовлекал в споры Ониси, постепенно делая его сторонником своей точки зрения. В результате Ониси перешел на сторону оппозиции – к тому времени, когда штабные учения в колледже морского штаба завершились. В дискуссии на базе в Канойе между командирами 1-го и 11-го воздушных флотов в конце сентября он сказал: «В любой войне с США Япония не в состоянии поставить противника на колени. Вступить в войну, не имея этой способности, означает, что мы обязаны отыскать возможность короткой войны, что, в свою очередь, диктует нам необходимость в какой-то момент достичь компромисса. По этой причине, высадим мы десант на Филиппинах либо где-нибудь еще, нам следует избегать таких предприятий, как Гавайская операция, – она здорово разозлит Америку».

В рядах оппозиции находился и главнокомандующий Нагумо, почти все остальные – тоже, но никто не сумел представить такое ясное обоснование своей позиции, как Ониси. В итоге решили послать письменную просьбу отказаться от рейда на Гавайи. Этот документ подписали командующие обоих воздушных флотов, и 3 октября Кусака и Ониси посетили Ямамото на борту «Мутсу» (командование Объединенного флота временно перенесло свой флаг с «Нагато» на этот корабль). Ямамото выслушал их в молчании, потом заговорил:

– А что вы бы делали, если бы, пока мы вели военные действия на юге Тихого океана, флот США произвел воздушные налеты на Японию с востока? Вы полагаете, что с Токио и Осакой все будет в порядке, даже если их сожгут дотла, пока мы цепляемся за нефть? Вот факт: пока я главнокомандующий, я намерен осуществить рейд на Гавайи. Уверен, вас ждут еще немало всяких трудностей, многое будет делаться против вашего желания, но прошу вас продолжать подготовку исходя из положительного допущения – налет идет. – И добавил мягким, шутливым тоном: – Я обожаю бридж и покер, но прекратите, к чертям собачьим, называть это игрой!

Постепенно Ониси оказался на стороне Ямамото; в итоге он помогал перетянуть и Кусаку, но тот отказался иметь что-либо общее с этим планом. Однако когда оба они покидали флагман, Ямамото – он нарушил обычай и подошел к сходням их проводить – положил руку на плечо Кусаке и произнес совершенно искренне:

– Кусака, я хорошо понимаю ваши чувства. Но налет на Пёрл-Харбор стал для меня символом веры. Что, если мы убавим громкую оппозицию и попытаемся помочь мне воплотить этот символ веры в реальность? Что касается самой операции, – гарантирую: сделаю все, что в моих силах, чтобы удовлетворить все ваши пожелания.

Сопротивление Кусаки было окончательно сломлено.

– Очень хорошо, сэр. Больше я не произнесу ни слова против этого плана, – пообещал он. – Сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам в его осуществлении.

Этот эпизод неумолимо напоминает (на более серьезном уровне) то время в авиакорпусе Касумигаура, когда юный лейтенант Мива, поклявшийся никогда не служить палубным офицером, моментально оказывался перед очами Ямамото и обещал сделать «все возможное».

Оппозиция, выраженная Ониси и Кусакой (хотя они, несомненно, твердолобы и упрямы), до сих пор представляется вполне разумной, хотя и не было гарантии, что, если Япония вступит в войну и не станет атаковать Пёрл-Харбор в начальный период, это дает возможность раннего и почетного мирного соглашения. То, что их сопротивление так быстро растаяло при словах о «символе веры», подкрепленных неожиданно теплыми проводами у трапа, указывает не только на особенность японского военного, но и на своеобразное обаяние Ямамото, которое воздействовало на людей.

С 9 октября прошло пять дней штабных учений на борту «Нагато», – он снова стал флагманом Объединенного флота. Теперь, когда флот под командованием Ямамото закончил подготовку к войне и сосредоточился в западной части Внутреннего моря, стало целью собрать вместе командный состав разных уровней и тщательно ознакомить его с планом операций; были и такие, кто слышал о планируемом нападении на Гавайи впервые.

– Некоторые из вас могут иметь возражения, – заявил Ямамото, – но, пока я главнокомандующий, я намерен осуществить налет на Гавайи. И поскольку мы собираемся это реализовать, я сделаю все, что смогу, чтобы части, выполняющие эту задачу, имели те авианосные силы, которые потребуют в свое распоряжение.

Когда штабные учения завершились и Куросима уезжал в Токио, Ямамото передал с ним депешу в морской генеральный штаб: он, как обычно, решительно настроен выполнить Гавайскую операцию, используя все имеющиеся авианосцы, и поставил на карту свою работу – она зависит от успеха операции. В этот момент начальник морского генерального штаба Нагано стал высказываться в таком духе: коль Ямамото столь уверен, надо дать ему попытаться. Заместитель начальника Ито, глава 1-го управления Фукудоме и другие, рангом пониже, последовали за ним, и с того момента почти никто в морском генеральном штабе открыто не возражал против Гавайской операции.

Можно предположить, что к этому времени Ямамото, оказавшись адмиралом, у которого сражение на носу, вовсю рвался в драку. Но вот письмо, почти наверняка доказывающее противоположное, – адресовано оно Хори Тейкичи, написано 11 октября, во время штабных учений, в ходе которых Ямамото объявил на борту «Нагато», перед лицом более чем пятидесяти командиров, о своей решимости осуществить гавайский план:

«1. Пожалуйста, помогите моей семье во время моего отсутствия всем, что сочтете нужным.

Ситуация уже, видимо, стала хуже некуда… Печально воспринимать это как волю небес, но сейчас уже не имеет смысла делить вину. При нынешнем развитии событий… остается единственная возможность – чтобы император лично принял решение; но даже в этом случае положение в стране, уверен, будет тяжелым.

Мое нынешнее положение я нахожу крайне необычным – я обязан смириться и неуклонно следовать курсом, который прямо противоположен моим личным воззрениям. Возможно, в этом тоже воля небес.

4. Я сыт по горло рядом серьезных инцидентов, происшедших с начала этого года из-за некомпетентности.

Желаю вам всего доброго».

Ямамото ни при каких обстоятельствах не применял бы такие выражения, как «прямо противоположен моим личным воззрениям», кроме как в общении с Хори. Нет сомнения, что он был «сыт по горло»: ведь человек, который больше всех не хотел идти на Гавайи, – сам Ямамото Исороку.

6

12 сентября у Ямамото состоялось еще одно, секретное совещание в Токио с премьер-министром Коноэ. Основная тема дискуссии – план (которому суждено никогда не осуществиться) американо-японской конференции в Гонолулу: Рузвельт и Коноэ должны встретиться для прямых переговоров, с тем чтобы искать пути выхода из тупика в отношениях между двумя странами; Ямамото – посетить конференцию в составе делегации Коноэ. В ходе беседы Коноэ задал Ямамото тот же вопрос, что и ранее:

– Как отреагирует флот, если переговоры ни к чему не приведут?

Ямамото тоже ответил как прежде:

– Если вы настаиваете, чтобы я продолжал свое дело, обещаю устроить им пекло на год-полтора, но ничего не могу гарантировать после. Если начнется война, – добавил он, – я действительно готов рисковать жизнью в бою – летать на самолетах, плавать на подлодках, летать туда и обратно через Тихий океан… Надеюсь, у вас такой же подход – не относитесь к переговорам легкомысленно, а смотрите на них так, как будто ваша жизнь зависит от их исхода. Даже если переговоры прервутся, не ведите себя вызывающе, а оставляйте место для маневра. Вы знаете – говорят, в дипломатии нет последнего слова.

Примерно в 1939 году Такеи Даисуке, глава бюро статистики в морском министерстве, прочел данные анализа военного потенциала Японии, подготовленные на английском языке, – кто-то добыл их в Шанхае. Они так его удивили, что он показал документ Ямамото. Книга «Когда Япония воюет», написанная военным комментатором русского происхождения и опубликованная в 1937 году в Нью-Йорке, в деталях описывает местонахождение военных заводов в Японии, их размеры, названия, количество работников и содержит многие факты, неизвестные даже бюро статистики. Если Япония вступит в войну с Америкой, говорится в книге, ресурсов страны хватит максимум на восемнадцать месяцев, притом шесть последних месяцев Япония окажется в том же состоянии, что Германия на заключительных этапах Первой мировой войны. Когда Такеи передал содержание книги Ямамото, последний комментировал так:

– То же показывает и мой анализ – Япония протянет полтора года.

Ямамото продолжал получать журнал «Лайф» практически до начала войны. Обычно он обводил красным карандашом заслуживающие внимания статьи, а потом оставлял журнал в офицерской кают-компании. Вот на этих «анализах» и основывался его ответ Коноэ. Инуэ Сигейоси, несмотря на свое восхищение личностью Ямамото, считает, что этот ответ – темное пятно на его облике. «Очевидно, – свидетельствует Инуэ, – разговор в таком стиле привел бы к тому, что человек вроде принца Коноэ, новичок в военных делах и нерешительный по натуре, получил бы туманное, но ободряющее впечатление – Япония продержится в войне полтора года. Почему бы Ямамото не выступить и не признать, что флот не в состоянии воевать с Америкой, потерпит поражение, если решится на войну, а если такое мнение обесценивает его как главнокомандующего, он просто оставит свой пост. Нет сомнения, ему трудно встать и заявить, что он не может воевать, перед сорока тысячами моряков, служащих под его командованием; но ему следует преодолеть эти колебания и открыто заявить то, что думает».

В своей книге «Последние дни Объединенного флота» Ито Масанори, хотя и не обвиняя Ямамото открыто, излагает похожие мысли – в своем весьма цветистом стиле: «Флоту следовало бы прямолинейно настаивать, что он не согласен воевать с Америкой. К сожалению, отсутствие у него мужества произнести простое „нет“ привело к тому, что он оказался втянутым в поспешный конфликт и после многих проигранных сражений низведен до нуля. Нет, в самом деле, уже не увидеть Объединенного флота!»

В том, почему Ямамото следовало сказать Коноэ, что он «устроит им пекло на год-полтора», Инуэ видит награду своим подчиненным; нельзя, однако, не заподозрить, что Ямамото находился до некоторой степени под влиянием типичной для военных людей психологии – стремления проверить в бою результаты учений. Можно подозревать здесь и налет некой обиды за то, что его столь долго называют «слабым в коленках», да и желание произвести впечатление на широкие массы дома и на женщин; даже допустить, что в нем проявилась какая-то детская черта: дам им то, чего они хотят от меня. Не по всем ли этим причинам он стал всерьез искать войны? Но возможно, мы слишком далеко заходим.

В письме Хори Тейкичи от 11 октября (оно приводилось выше) Ямамото писал: «…остается единственная возможность – чтобы император лично принял решение…» Две недели спустя, когда ушло в отставку третье правительство Коноэ, чтобы уступить место правительству Тодзио, с Симадой Сигетаро в качестве морского министра, он написал длинное письмо Симаде, в котором говорит: «Если рассматривать ситуацию в целом, становится очевидно, что столкновение между Японией и Америкой не неизбежно, – если применить все возможное; в данный момент важно проявить терпение, осмотрительность и стремиться покончить со всеми недоразумениями во имя конечной цели; но это требует огромного мужества, а сейчас, когда Япония втянута в такую ситуацию, остается только задать вопросом – мыслима ли такая перемена. Единственный курс (хотя я и произношу это с крайним трепетом) – ожидать милостивого решения его императорского величества». Отсюда возникает предположение, что Ямамото втайне надеялся на беспрецедентное решение – такое, которое императору пришлось принять позднее, в конце войны.

После Тойоды Тейдзиро, которого в апрельской перетасовке кабинета перевели в министерство торговли и промышленности, упомянем и Савамото Йорио, – он работал заместителем морского министра во втором и третьем кабинетах Коноэ и после них в правительстве Тодзио. Примерно в это же время Савамото заехал к Йонаи Мицумасе и Окаде Кейсуке в надежде получить совет относительно кризисной ситуации от старших коллег, связанных с флотом.