Текст книги "Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Пёрл-Харбор. 1921-1943 гг."

Только 18 мая морское министерство сообщило о гибели Ямамото его семье. Днем раньше Хори Тейкичи как представитель семьи покойного был приглашен к морскому министру Симаде Сигетаро, который ему сообщил, что на следующий день намечается послать к семье вестника, а потому просил позаботиться о достойном поведении всех членов семьи.

– Полагаю, я могу сообщить и в Камийячо? – спросил Хори.

– Думаю, что да, – ответил министр.

19 мая Хори приехал в Накамурайю. По его срочной просьбе позвать Умерью и взволнованному виду Тосико немедленно почувствовала – произошло что-то очень плохое.

– Что-нибудь случилось, господин Хори? – стала она расспрашивать. – Наверное, что-то с адмиралом Ямамото?.. Что случилось, он болен… или мертв?..

– Он умер, – ответил Хори. – Но ни при каких обстоятельствах не говори об этом Умерью, пока я не сделаю этого сам.

Чийоко не было в ее доме на Камийячо: она отправилась в Риогоку на восьмой день летнего турнира по сумо. Когда она вернулась, служанка сообщила, что звонил Хори и обещал зайти к ней завтра, в девять утра. Он появился, очень бледный, и сразу заговорил с напряженным выражением лица:

– Хочу, чтобы ты приготовилась к тому, что я сообщу, – потом просто закончил: – Ямамото погиб в бою.

Чийоко почти потеряла сознание, но как-то сумела взять себя в руки.

На следующий день, 21 мая, когда «Мусаси» вошел в Токийский залив, последовало сообщение императорского генерального штаба от имени всей нации. Вот его полный текст:

«В апреле сего года главнокомандующий Объединенного флота адмирал Ямамото Исороку в ходе общего руководства операциями на фронте пал смертью храбрых на борту самолета во встрече с противником.

Император назначил адмирала Когу Минеичи преемником Ямамото, и он уже принял командование Объединенным флотом».

В тот же день в сообщении бюро информации говорилось, что Ямамото посмертно награжден Великим орденом хризантемы 1-го класса, посмертно возведен в звание адмирала флота и будет торжественно похоронен. Флот запросил дополнительно присвоить ему посмертно титул барона, но в этой просьбе отказали.

Рано утром 23 мая «Мусаси», стоявший на рейде Кисаразу, стали чистить и убирать, готовясь к церемонии прощания на корабле. В 11.30 урна с прахом Ямамото перенесена на эсминец «Югумо», который пришел за ней. Затем «Югумо» в сопровождении однотипного «Акигумо» отплыл в Йокосуку, а вся команда флагмана Объединенного флота «Мусаси» выстроилась на палубах для прощания с адмиралом.

Урну с прахом нес Ватанабе Ясудзи. На причале в Йокосуке его ждал сын и наследник Ямамото, Йосимаса, вместе с Хори Тейкичи и другими лицами; с урной на руках он сел в специальный поезд на станции Йокосука. В поезде капитан 1-го ранга Исобе Таро, офицер штаба, представлявший корабельных адъютантов, вручил Хори и бумажный сверток. Развернув его, Хори увидел локон волос Ямамото вместе с листком бумаги, на котором были стихи, написанные Ямамото 3 апреля.

Многие, узнав о том, что проследует специальный траурный поезд, выстраивались вдоль полотна дороги, чтобы наблюдать его прохождение. Пока его могли видеть люди, Ватанабе был обязан сидеть у окна и держать урну с пеплом; когда поезд вошел в туннель, Хори произнес с нетерпением:

– Ладно, дай и нам ненадолго подержать!

Так Хори и Йосимаса смогли какое-то время подержать урну в своих руках.

В 14.43 поезд подошел к Токийскому вокзалу, где его ожидали примерно двести человек, включая представителя императора Дзо Эйичиро (военный советник императора), представителей разных имперских принцев, вдову Ямамото, Рейко, и других членов его семьи, а также представителей правительства и военных кругов. На платформе стояли Тодзио, Симада и Нагано, там же был и Коноэ Фумимаро. Как только урну с пеплом отца вынесли из вагона, вторая дочь Ямамото, Масако, уткнулась лицом в носовой платок.

Урну вначале установили в особой комнате, где присутствующие отдали последний долг погибшему, а затем с автомобильной процессией, возглавлявшейся капитаном 1-го ранта Янагисавой, старшим адъютантом морского министерства, она проследовала мимо ворот Сакурадамон Императорского дворца и здания морского министерства до Морского клуба в Сибе. В пристройке, так хорошо знакомой Ямамото, немедленно воздвигли буддийский алтарь.

4

В том году с февраля до апреля хозяйка чайного дома Того в Сасебо госпожа Цурусима Масако, серьезно больная, была прикована к постели. Однако, почувствовав себя лучше в мае, двадцать первого числа она написала Ямамото письмо, впервые после долгого перерыва. Немного погодя, после того как отправила его, она узнала от кого-то, что было по радио сообщение императорского генерального штаба о том, что он погиб в бою. Тут же решила поехать в Токио. Вечером двадцать третьего, приехав в столицу, посетила дом Катаямы Нобору, отставного адмирала и бывшего одноклассника Ямамото, над которым тот всегда любил подшучивать. В доме адмирала висела большая фотография Ямамото, стоявшего на палубе своего флагмана с биноклем на груди. Обернувшись к фотографии, Катаяма произнес, обращаясь к ней:

– Смотри! Она добралась сюда аж из Сасебо!

Положил перед фото коробку с японскими пирожными, которые Масако привезла с собой – эти деликатесы в то время были почти никому не доступны, кроме лиц ее профессии, – и ласково сказал ей:

– Ну, ну, полно, видишь – он улыбается!

Хотя Масако знала Ямамото дольше, чем Чийоко, и даже дольше, чем его жена, Рейко, он не показывал ее в обществе больше, чем других, и ей пришлось поклониться его останкам и в Морском клубе, и в доме Ямамото в Аойяме, не выдавая себя.

Среди других приношений на алтарь в Морском клубе – дорого выглядевшая коробка сигар. Ее принес министр императорского двора Мацудайра Цунео, с которым Ямамото работал в Лондоне, где Мацудайра был послом. Это как раз те сигары, которые Мацудайра хотел подарить Ямамото в момент начала «китайского инцидента». Ямамото попросил его сохранить их для него, поскольку решил не курить до тех пор, пока не разрешится инцидент. Несколько лет спустя Мацудайра напомнил ему, что сигары могут заплесневеть, но Ямамото попросил подержать их еще немного. Так что в конце концов они остались с нетронутыми печатями; Ямамото так и не получил шанса «накуриться так, чтобы из задницы дым пошел».

Охару, дочь хозяина Такарая в Сасебо, в то время жила недалеко от дома Ямамото в Аойяме и, пока Рейко оставалась в Морском клубе (со дня прибытия урны), вместе с сестрой помогала по дому семье Ямамото. Однажды, когда Хори Тейкичи случилось заглянуть по делам в Аойяму, появился курьер генерального штаба с приношением для почившего. Охару уже собралась положить приношение перед алтарем, как вдруг Хори категорически запретил ей это.

– Ямамото это пришлось бы не по душе, – объяснил он.

Масако, «старшая сестра» Томи и Охару в мире гейш, воспользовалась своим знакомством с ними, чтобы попасть в дом Аойяма и отдать почести покойному. Однако уже в доме к ней подошел какой-то мужчина, вероятно с родины Ямамото – Нагаоки, и громким, обвиняющим голосом стал расспрашивать ее, каковы были ее отношения с усопшим.

– Никаких отношений вообще-то, – ответила она. – Моей сестре пришлось присматривать за этим домом, поэтому я только… – И убежала из дому.

Хори просил ее собрать письма Ямамото в одну пачку и отправить в Токио, но она заколебалась, а вернувшись в Сасебо, заперла их на замок в чемодане, чтобы флотские не смогли их получить. Однако два года спустя американские «Б-29С» сожгли их все до одного.

Государственные похороны наметили через пятнадцать дней после извещения о смерти Ямамото. До этого пепел Ямамото поделили на две части в Морском клубе. Когда урну вскрыли, листья папайи на дне были все еще зелеными. Одну часть похоронили на кладбище Тама, а другую отвезли домой, в Нагаоку. Чийоко хотела получить свою толику, но она надеялась на слишком многое. Однако локон его волос вернулся в дом в Камийячо – вместе со стеганым одеялом, подушкой, бумажником и игольницей, которую она изготовила для него из остатков ткани своего повседневного кимоно. Как только 24 мая разрешили свободный доступ в Морской клуб к праху покойного, она пошла туда сама. Нескончаемый людской поток, причем не видно, чтобы кто-то тут имел личные связи с Ямамото; многие плакали, оставляя ладан перед фотографией, помещенной на алтаре.

В тот вечер капитан 3-го ранга Ватанабе пришел к ней домой в Камийячо принести свои соболезнования.

– Не знаю, как извиниться, что вернулся домой один, – сказал он ей. – Еле нашел силы переступить порог этого дома.

Он был настолько убит, что, скорее, Чийоко было надо его жалеть. В Камийячо хранились часы, принадлежавшие Ямамото, – подарок императора. Хори их забрал, заявив, что это единственная вещь, которую невозможно ей оставить. Еще раз он появился 1 июня, объявив, что действует по инструкции морского министерства, и унес все письма Ямамото, включая последнее, написанное на «Мусаси» в Труке 2 апреля. Какое-то время письма находились в сейфе в морском министерстве, но позднее их вернули Чийоко: у нее они и остаются. Перед торжественными похоронами Фурукава Тосико, Сано Наокичи, Шираи Куни (хозяйка Ямагучи) и другие, многие их них – женщины из Симбаси, хорошо знавшие Ямамото, собрались в доме на Камийячо на неофициальные поминки.

– Именно здесь его дух, – говорили они друг другу.

Хори достал хрустящие банкноты по сто иен, которые обнаружились среди личных вещей Ямамото (он всегда любил хрустящие купюры, о которые можно чуть ли не порезаться), завернул каждую в листок бумаги, на котором написал «Хори: для Ямамото», и раздал женщинам, которых знал Ямамото, со словами:

– Вряд ли это подарок на память, – сказал он им, – считайте, что это как платеж Ямамото, чтобы вас не волновали его ошибки…

Как говорит Чийоко, некий майор армии после этого посещал ее несколько раз, от имени Тодзио призывая совершить самоубийство. После этого всякую ночь она робко смотрела на дверные и оконные косяки, выискивая место, где можно привязать веревку, и даже просила доктора Ои Сеийчи, который сопровождал ее в поездке в Куре, дать ей таблетки. Сам Ои, если позволительно добавить, признается – она просила таблетки, и он отказался их дать, но никогда не слышал ни о каком постороннем посетителе, призывавшем ее покончить с собой.

Примерно за две недели до похорон Рейко с детьми и другими родственниками по очереди оставались в Морском клубе. Никогда раньше дети Ямамото не проводили столько времени рядом с отцом, как в дни после прибытия его останков в Японию. Самый старший сын, Йосимаса, в то время учился во втором классе средней школы Сейкей. Старшая дочь, Сумико, посещала женскую школу Ямаваки, а Масако, вторая дочь, – Женский научный колледж. Самый младший ребенок, Тадао, ходил в пятый класс национальной начальной школы Сейнан.

– Вряд ли мы что-то знали об отце, – вновь и вновь повторял Йосимаса сослуживцам отца и их женам. – Надеюсь, вы нам все о нем расскажете…

Как для моряков, так и для общественности смерть Ямамото стала предметом не только глубокой печали, но и тревоги за будущий ход войны. В тот момент, когда Йонаи Мицумаса получал доклад морского министерства, подтверждающий факт гибели Ямамото в бою, он беседовал с политиком Айабе Кентаро (позднее станет помощником государственного секретаря по морским делам в правительстве Коисо – Йонаи).

– Сам Ямамото, возможно, был бы удовлетворен тем, как и где он умер, – сказал Йонаи Айабе. – Но он человек, которого очень будет не хватать и Японии, и флоту. – И прикрыл глаза, даже не пытаясь скрыть слезы.

Помощники Ямамото в период его работы заместителем министра соглашаются вместе с другими лицами, имеющими отношение к флоту, что смерть Ямамото ознаменовала для Японии начало конца. Такаги Сокичи, в то время служивший начальником штаба на базе Маизуру, узнал о гибели Ямамото в автомашине в Киото, куда ездил на встречу с преподавателями императорского университета Киото. Он был потрясен до глубины души; его первая мысль: «Это конец войны для Японии». Следующая мысль более конкретна: «Единственные, кто мог бы заменить Ямамото на посту главнокомандующего Объединенного флота, – это Ямагучи Тамон и Одзава Дзисабуро; но Ямагучи погиб на Мидуэе, а, чтобы согласиться с назначением Одзавы, флот слишком привержен к системе старшинства».

Тайюи Юзуру находился в Шанхае, на посту начальника штаба флота Китайского района. Он вспоминает, как Йосида Зенго, который после излечения сменил Когу Минеичи на посту главнокомандующего флота Китайского района, однажды сказал ему: он уверен, Ямамото желал смерти, – в недавнем письме говорил такие вещи, что их можно однозначно интерпретировать. Вскоре после этого он узнал, что Ямамото погиб в бою.

Как говорит Мацунага Кейсуке, хорошо знавший, как быстро улавливал Ямамото развитие событий, его первая мысль: хотя смерть Ямамото не результат самоубийства, но он сам сознательно установил себе срок жизни.

«Мне кажется, он вылетел если не с намерением умереть, то по крайней мере с готовностью это сделать, – свидетельствует Кондо Ясуичиро. – В конечном итоге он сознательно бросился, как считается в армии, под град неприятельских снарядов».

Фудзита Мотошиге командовал воздушным подразделением в Татейяме, префектура Чиба. Он был глубоко подавлен, ощущая это как личную потерю, гибелью человека, которого обожал, а ранее – самой мыслью, что главнокомандующий Объединенного флота может быть убит в бою. С тех пор, как Ямамото не стало, он также почувствовал, что для Японии все кончено.

С американской точки зрения самый важный результат уничтожения самолета с Ямамото – психологический шок, который пережил японский народ, особенно высшие эшелоны императорского флота.

В деловых кругах многие втайне надеялись, что Ямамото сумел бы привести войну к концу; среди них разочарование также было велико. Спустя некоторое время после государственных похорон Мацумото Санкичи посетил Исибаси Танзан (впоследствии премьер-министр) в редакции журнала «Тоио кейзай симпо».

– Невероятно жаль Ямамото, – сказал Исибаси с убедительным спокойствием. – Я лично никогда с ним не встречался, но, сказать по правде, у нас была туманная идея, что он мог бы взять дела в свои руки после войны. Видите ли, если к власти приходит человек с таким блестящим военным прошлым, общество вынуждено примириться со своим разочарованием – очень просто: возникает мысль – ведь это адмирал Ямамото, и он во всем виноват. Сам факт, что его окрестили пробританским и проамериканским еще до войны, сработал бы в его пользу, так нам представлялось, в попытке выковать единый настрой общества в послевоенный период.

5

Траурная церемония похорон Ямамото состоялась в парке Хибия, в центре Токио, 5 июня 1943 года – в тот же день и месяц, что и похороны адмирала Того Хейхачиро девять лет назад. Председателем комиссии по похоронам назначили Йонаи Мицумасу, главным распорядителем Сиозаву Коичи; и он, и Йосимаса, главный плакальщик, были в синтоистских одеждах и шляпах, а вдова Ямамото, Рейко, в строгой одежде, вроде той, что носят придворные дамы.

В 8.50 утра члены команды «Мусаси» выносят гроб Ямамото, задрапированный белой тканью, из помещения в Морском клубе, где он был выставлен для прощания, и устанавливают на черном орудийном лафете, стоявшем перед главным входом.

Возглавляемая морским оркестром, под «Похоронный марш» Шопена процессия спускается по склону от Морского клуба, поворачивает направо, проходя прямо перед домом Чийоко в Камийячо, и медленно движется через перекресток Тораномон и район Учисайвай. Людей на трибуне, построенной на обочине для особых знакомых покойного, раздражала назойливость фоторепортеров: догадываясь, что где-то и Чийоко, они всё старались ее сфотографировать.

Повернув за угол у здания морского министерства, процессия прибыла на место проведения церемонии похорон в парке Хибия в 9.50. Ватанабе Ясудзи нес меч, полагавшийся Ямамото согласно его посмертному рангу адмирала флота; Великий орден хризантемы нес Мива Йоситаке. Мива лежал в госпитале с лихорадкой денге, которую подхватил на Рабауле, но, невероятно изможденный, настоял на своем участии в похоронах. Положил коробку с наградами на алтарь – и тут же потерял сознание и упал. Алтарь и другие сооружения, присущие церемонии японских похорон, построены из дерева, не покрытого лаком, с черно-белыми полосатыми шторами – сочетание цветов, порожденное букетом роз, присланных Муссолини. Военным персоналом, присутствовавшим на похоронах, распоряжался генерал Доихара Кендзи, а среди примерно полутора тысяч присутствовавших – премьер-министр Тодзио и многие другие, кого сам Ямамото вряд ли желал бы видеть.

Представители императора, императрицы и вдовствующей императрицы отдали дань уважения; за ними следовали другие члены императорской семьи или их представители. Затем двадцатидвухлетний главный плакальщик, в очках, вышел вперед в своих соломенных сандалиях и принес веточку священного дерева Синто; как только он проделал это, военный оркестр в энергичном темпе сыграл первые восемь строк флотского церемониального марша «Жертвуя своей жизнью» и прозвучал пушечный салют из трех залпов.

В тот день десятки тысяч простых граждан пришли отдать покойному свой последний долг. Когда все закончилось, половину пепла Ямамото увезли на автомашине на кладбище Тама, на самой окраине Токио, и похоронили рядом с могилой адмирала Того.

Другая половина его пепла прибыла домой 7 июня. Старшей сестре Ямамото, Такахаси Казуко, уже семьдесят восемь лет, и она ходила с сильно согбенной спиной. За четыре дня до государственных похорон, 1 июня, она доехала до Токио с помощью близких родственников и привезла два матерчатых свертка с пирожными и другими деревенскими деликатесами – брат всегда так любил поесть, обожал сладости. Спустя неделю, когда кончилась официальная церемония и она вернулась домой вместе с Рейко и своими племянниками и племянницами, – там, казалось, успокоилась и, прижимая к себе урну с прахом брата, произнесла:

– Не волнуйся, Исо, теперь я буду присматривать за тобой!

Могила Ямамото в Нагаоке находится на территории дзен-буддистского храма Чокодзи. Там лежит камень с выгравированным на нем посмертным буддийским именем Ямамото, которое выбрал его старый друг Хасимото Зенган, и словами: «Погиб в бою на юге Тихого океана. Апрель 1943 года». Участок покрыт галечником, площадь его 12 квадратных футов; здесь же лежат его приемный отец Ямамото Татеваки и другие фамильные предки Ямамото. Могильная плита Татеваки (воздвигнута после Бошинской войны эры Мэйдзи, в то время, когда клан Нагаока считался врагом императора) весьма проста по виду; потому и надгробие Ямамото сделано столь же незамысловатым и – по предложению Йонаи и других товарищей – на один дюйм короче и на полдюйма уже. Стоимостью всего лишь семьдесят иен (по тем деньгам), это, вероятно, самый дешевый памятник, воздвигнутый японскому адмиралу или генералу, погибшему в сражении.

3 июня в токийском районе Маруноучи группа людей, включая бывшего министра юстиции Обару Сунао, губернатора префектуры Ниигата Дои Акихиру, мэра Нагаоки Мацуду Кохеи и Соримачи Эйичи, встретилась в Японском клубе, чтобы обсудить возможность как-то увековечить память Ямамото. Одно из предложений – построить гробницу Ямамото в Нагаока-Сити; после официальных похорон начались переговоры с различными соответствующими властями. В то время общество не нашло бы ничего особенного в сооружении гробницы Ямамото; есть прецеденты в истории – с гробницами Ноги и Того в Токио; но Йонаи Мицумаса и Хори Тейкичи решительно выступили против этого плана. Уж им ли не знать, что думал об этом Ямамото: «Как ни славны достижения, абсурдно сотворять бога из военного человека» (слова Инуэ Сигейоси). В этом вопросе Йонаи непреклонен:

– Ямамото ненавидел подобные вещи. Если его обожествить, это ему неудобнее, чем кому-либо.

Так вопрос постепенно опал, а на месте рождения Ямамото, в Нагаоке, где намечалось создание гробницы, сейчас небольшой мемориальный парк для детей и взрослых, живущих в этих местах.

Даты жизни

1884 Родился в Нагаоке, префектура Ниигата; шестой сын в семье бывшего самурая Такано Садайоси.

1901 Поступает в Военно-морскую академию в Этадзиме.

1904 Оканчивает академию.

1905 Участвует в сражении в Японском море на борту корабля «Ниссин»; серьезно ранен; становится младшим лейтенантом.

1914 Поступает в Морской штабной колледж; получает звание лейтенанта.

1915 Старший лейтенант.

1916 Оканчивает колледж; становится приемным сыном усопшего Ямамото Татеваки и принимает имя последнего.

1918 Женится; становится отцом двух сыновей и двух дочерей.

1919–1921 Обосновывается в США; капитан 2-го ранга.

1923 Посещает Европу и США; капитан 1-го ранга.

1924 Заместитель командира авиакорпуса Касумигаура; специалист в артиллерии, проявляет растущий интерес к авиации.

1926–1928 Военно-морской атташе посольства Японии в Вашингтоне.

1928 Командир крейсера «Исудзу»; впоследствии командир авианосца «Акаги».

1930 Участвует в Лондонской конференции по морскому разоружению; контр-адмирал.

1930 Руководитель технического отдела департамента аэронавтики.

1933 Командир 1-го дивизиона авианосцев (на борту «Акаги»).

1934 Делегат Японии на переговорах, предваряющих Лондонскую конференцию по морскому разоружению; вице-адмирал.

1935 Глава департамента аэронавтики.

1936 Заместитель министра военно-морского флота.

1939 Главнокомандующий Объединенного флота.

1940 Адмирал.

1943 Погиб при боевых действиях в южной части Тихого океана.