Текст книги "Нежная обманщица"

Глава 12

Следующим утром Ник сидел за широким дощатым столом в небольшом кабинете под лестницей. Здесь он обычно занимался делами Хартмура. Остаток вчерашнего вечера он провел с Симоной, помогая ей устроиться в своих покоях. Если не считать проказ Дидье в большом зале, то нынешнее возвращение в родной дом оказалось на редкость спокойным.

Нику казалось, что в его молодой жене живут сразу две женщины: одна – открытая и любящая, если к ней подходить с нежностью, другая же – настороженная и замкнутая, когда речь заходит о Дидье или поведении самого Ника, Оставалось надеяться, что жизнь войдет в относительно нормальное русло после того, как здесь появится старая знахарка Минерва, а эти осточертевшие гости разъедутся. Интересно, о чем думала его мать, приглашая этого мерзавца Бартоломью? Ник хохотнул, вспомнив выходку Дидье. Надо же – крыса!

Началась работа. Непрерывный поток арендаторов, надсмотрщиков и батраков проходил перед бароном Крейном. Он выслушивал отчеты о состоянии дел в Хартмуре, принимал решения. Урожай был хорошим, и его вовремя убрали. Нужно строить новый амбар. Волки унесли несколько овец. И все из-за нерадивого пастуха. Его уже заменили. В амбарной книге появились новые записи: одно рождение, две смерти по старости, одна помолвка. К полудню Ник устал от счетов и мелькания лиц. Явившийся к хозяину Рэндалл бормотал что-то о ремонте оружия, а мысли Ника улетели к зеленоглазой красавице жене.

Утром Ник оставил Симону в своей – нет, в их общей – спальне среди разбросанных листков дневника Порции. Симона так мило выглядела в нежно-розовом платье, что Ник с трудом одолел позыв оттащить ее от пыльных бумаг и увести на прогулку по окрестностям. Как видно, у Ника возникло юношеское желание делать все то, чем, по рассказам Симоны, она занималась с Шарлем. Ему хотелось стереть все воспоминания об этом человеке, заменив их своей персоной.

Однако сегодня он поедет без жены. Следовало посетить Обни, чтобы из первых рук узнать о неудавшемся набеге на жилище Хандаара. Ник слишком долго пренебрегал своими обязанностями, и сейчас его терзал стыд. Ивлин ушла. Тут уж ничего не поделаешь. Он женился, и сейчас настало время вернуться к исполнению долга. Он обязан быть надежным защитником и помощником для лучшего друга своего отца. Была и еще одна причина. Имея сэра Бартоломью в качестве гостя, невозможно было не услышать сплетен о том, почему старый Хандаар отклонил приглашение на свадебный пир.

– И тогда, милорд, мы к весне будем иметь новые колеты, – говорил Рэндалл, заканчивая свои рассуждения об оружии и новых кольчугах. – А расходы окупятся спасенными жизнями. – И он бросил предостерегающий взгляд на сидящего тут же кастеляна.

Ник откинулся на спинку стула и помотал затекшей шеей.

– Отлично, Рэндалл. Ты свое мнение изложил, теперь слово за кастеляном.

Тощий жилистый кастелян состроил недовольную мину и почти ткнулся носом в амбарную книгу.

– Не знаю, сэр, – пробормотал он. – Уж очень большая сумма. У нас ведь еще много пригодного оружия.

Рэндалл резко поднялся и отшвырнул стул.

– Да что ты, крючкотвор, понимаешь в оружии? Мои люди сражаются, чтобы здесь был покой. Они должны быть защищены.

Управляющий выпрямился и, фыркнув в сторону воина, заявил:

– А мое дело – вести счета хозяина. Если бы не я, ваши траты давно бы…

– Да я натяну твою задницу на барабан! – взревел Рэндалл.

– Достаточно, – вмешался Ник, не давая сваре перейти в драку. – Рэндалл, ты получишь новые кольчуги. Но только половину – для первого ряда лучников, а старые кольчуги отдай ученикам. – Ник с удовольствием наблюдал, как самодовольно усмехается каждый из противников – оба считали себя победителями.

Рэндалл пригладил взъерошенные волосы.

– Благодарю, милорд.

– Если это все, – заспешил кастелян, – тогда я пошел, мне еще надо на мельницу. – И, поклонившись Нику, он направился к двери, где столкнулся с Женевьевой. – Мое почтение, миледи.

В руках Женевьева держала свернутые листки пергамента.

– Ник, дорогой, здравствуй. И вы, Рэндалл, здравствуйте! Ник, у тебя найдется свободная минутка, чтобы поговорить с матерью?

Ник не сводил глаз с бумаг в руках Женевьевы. По характерной восковой печати со знакомым крестом он понял – это письма от Ивлин. У него пересохло в горле, сейчас бы вина или кружку эля, в конце концов.

– Мама, конечно, у меня есть для тебя время. – Тут ему в голову пришла одна мысль. – Мне самому надо кое-что с тобой обсудить.

Рэндалл кашлянул.

– Э-э-э… Я оставляю вас, милорд.

– Подожди, Рэндалл, – остановил его Ник и взял бумаги из рук удивленной Женевьевы. – Мне понадобится и твоя помощь.

Он прошел к небольшому сундучку в углу кабинета, встал на колени и отпер замок. Внутри лежали стопки писем, как две капли воды похожие на те, что он держал сейчас в руке. Ник бросил сложенные листочки на стопку, захлопнул крышку шкатулки и запер ее. Затем встал, поднял шкатулку и передал ее Рэндаллу.

– Милорд? – с недоумением произнес тот, принимая груз.

Вернувшись на место, Ник распорядился:

– Через час мы отправляемся в Обни. Приведи леди Симону, когда я скажу. А это, – он показал на шкатулку, – сожги.

– Николас! – с упреком произнесла Женевьева. – Неужели ты ни одного не прочитал?

Ник свирепо посмотрел на Рэндалла, который мялся в дверях:

– Это все.

Рэндалл наконец решился спросить:

– Шкатулку тоже сжечь?

Ник заколебался. Эту изящную, обитую кожей шкатулку подарила ему Ивлин два года назад, когда он после смерти отца получил титул барона. Ник рванул с пояса связку ключей, снял один в форме сердечка; бросил его Рэндаллу и приказал:

– Все сожги.

– Да, сэр.

Рэндалл ушел, а Ник поднял взгляд на мать. Ее бледно-голубые глаза смотрели с обидой.

– Неужели она так мало для тебя значила, что ты готов уничтожить всякую память о ней?

– Нет, мама. – Ник вздохнул. Его гнев улетучился, дальше он постарался говорить спокойно: – Нам с Ивлин нечего больше сказать друг другу. Все кончено.

Женевьева хотела что-то возразить, но Ник поднял руку, призывая ее к молчанию:

– Ты хочешь, чтобы наш брак с Симоной был удачным?

– Конечно, дорогой.

– Тогда я должен делать то, что должен. – Он потер лицо. – Я могу лишь догадываться, что чем-то обидел Ивлин, раз она отказала мне таким образом. Если я хочу быть хорошим сеньором для Обни, я должен действовать так, как будто Ивлин умерла. Никогда больше не приноси мне ее писем.

Женевьева сглотнула, потом кивнула:

– Я понимаю, Ник. Конечно, я люблю Ивлин, как дочь, но, обещаю, я сделаю все, чтобы вы с леди Симоной были счастливы.

Ник молча пожал руку матери. Говорить, нет, даже думать об Ивлин было трудно, а предстоящая поездка в Обни еще больше омрачала настроение. Тем не менее, надо было встряхнуться, чтобы спокойно сообщить Симоне, что он не будет ночевать дома и вернется только завтра.

– Скажи мне вот что, – сказал Ник, выпуская руку Женевьевы. – Ты не видела сегодня моего шалопая-братца? Я хочу, чтобы он вместе со мной отправился в Обни. Он же обожает выполнять мои распоряжения. – И Ник ухмыльнулся.

Женевьева рассмеялась:

– Видела. Ты можешь командовать им, сколько пожелаешь. Тристан все равно делает только то, что хочет, и в Гринли, и здесь. – В голосе Женевьевы звучала неподдельная гордость. Ник испытал нечто вроде укола ревности. Когда он делает только то, что хочет, все вокруг недовольны. Но тут Женевьева переменила тему: – Леди Симона, она ведь другая, правда?

– Что ты имеешь в виду, мама? – Ник нахмурился. – За прошлый год Симоне пришлось пережить много несчастий. К тому же она оказалась в чужой стране, в чужом доме, битком набитом чужими людьми.

Женевьева кивнула, но озабоченное выражение не покинуло ее лица.

– Тут ходят разные слухи…

– О, матушка! – зарычал Ник.

– Подожди-подожди, – заспешила Женевьева. – И это ее вчерашнее появление в большом зале… – Она прищурилась и пристально посмотрела в лицо сына, словно он еще был юным проказником. – Что ты от меня скрываешь?

Ник тотчас вспомнил о белом перышке Дидье. Что бы сказала его мать, если бы он рассказал ей, что вернулся в Хартмур не только с молодой женой, но и с привидением?

– Ты лучше других должна знать, что не стоит обращать внимания на слухи, – упрекнул Женевьеву Ник и с удовлетворением заметил, что она покраснела. – Симоне понадобится время, чтобы привыкнуть к жизни в Хартмуре, и я надеюсь, что ты будешь ей помогать, а не распространять глупые сплетни.

– Николас! – возмущенно воскликнула Женевьева. – Да я бы ни за что…

– Ну и отлично. – Он поднялся и обошел стол. – Пойдем поищем моего брата.

Женевьева фыркнула и гордо вскинула голову, однако больше ни слова не произнесла о вчерашних событиях.

Нику оставалось только надеяться, что Минерва приедет вовремя и что за это время Хартмур не превратится в дом умалишенных.

* * *

«22 июня 1075 года

Надеюсь, ад окажется не таким ужасным, как его описывают, ведь именно там мне скорее всего предстоит проводить вечность. Я думаю, Арман раскрыл мою тайну, и теперь мне остается лишь молиться о его смерти».

Симона ахнула и прикрыла рот рукой. Слова матери потрясли ее.

– В чем дело, сестра? – Дидье растянулся на кровати рядом с Симоной, которая сидела, скрестив ноги. Он поигрывал белым перышком, а Симона временами зачитывала ему отрывки из дневника Порции. Только так она могла удержать его рядом с собой, чтобы он не мотался по залам и коридорам Хартмура, повергая гостей в смущение. Сейчас Дидье сердито повернулся к сестре: – Почему ты остановилась?

Симона сглотнула и быстро пробежала остаток записи. В тот день рука Порции сильно дрожала. Симона еще не встречала в ее записках такого неровного почерка. Обычно в дневнике описывались повседневные события – часто упоминался Марсель, мелкие достижения детей, городские сплетни. На этот раз Симону поразило, с какой жгучей ненавистью Порция писала о своем муже. Однако в записях не говорилось ни о причинах этой ненависти, ни о сути разоблаченной тайны.

– Сестрица, ты оглохла? – Дидье помахал перышком прямо перед носом Симоны.

Она отмахнулась:

– Прекрати!

– Ты перестала читать.

– Я знаю. – Она быстро свернула листок и положила его на прочитанную стопку. Не могла она вслух прочитать Дидье слова матери, которую он обожал. Вместо этого Симона весело улыбнулась и объяснила: – Глаза устали. Давай лучше посмотрим замок.

– Ты говоришь неправду. Никакие глаза у тебя не устали. К тому же ты сама говорила, что мне нельзя гулять по замку. – Он очень ловко передразнил тон Симоны: – «Носиться и пугать гостей лорда Николаса». Что ты такое прочитала, что мне знать нельзя?

Симона попыталась выдумать правдоподобное объяснение, но в голову приходили такие глупости, что даже маленький мальчик их легко бы разоблачил. Она вздохнула:

– Дидье, взрослые часто говорят – или пишут – вещи, не предназначенные для маленьких детей.

– Какие вещи?

– Взрослые. – Она поднялась с кровати и стала собирать листки дневника в сундук с платьями матери.

– Проклятия? Богохульство? – Дидье сел, его маленькое личико пылало от любопытства. – Расскажи мне!

– Нет.

Симона чувствовала, что у нее подгибаются колени. Она так обрадовалась, когда в уитингтонском трактире обнаружила записи Порции, но Симона и представить себе не могла, что этот дневник приоткроет перед ней особенности долгих супружеских отношений Порции и Армана. Сейчас их дочь испытывала потрясение и даже страх.

Будет ли в дальнейших записях упомянута тайна, которую раскрыл Арман? Да и хочет ли сама Симона ее знать?

Поняв, что сестра не собирается выполнять его требования, Дидье заворчал и снова повалился на спину.

– Ты обращаешься со мной как с ребенком.

– Ты и есть ребенок.

В дверь постучали. Симона подпрыгнула от неожиданности, но, бросив на Дидье предостерегающий взгляд, тут же отозвалась:

– Войдите.

Дверь распахнулась. В проеме с хорошенькой, обитой кожей шкатулкой под мышкой стоял высоченный воин – командир воинского отряда Рэндалл. Он поклонился:

– Мое почтение, миледи. Лорд просит вас спуститься к нему в кабинет.

Симона ощутила приятное волнение. Она уже успела соскучиться. Если они не были, в ссоре, она в присутствии Ника всегда чувствовала себя счастливой.

«Будь осторожна, – шептал ей внутренний голос. – С Шарлем ты тоже чувствовала себя счастливой».

– Спасибо, Рэндалл. – Воин развернулся, он явно спешил, но Симона вдруг поняла, что не знает, куда идти. – Э-э-э… Рэндалл?

– Да, миледи?

– Я не знаю, где находится кабинет. – Она почувствовала, что краснеет. – Не будете ли вы так любезны…

На лице воина мелькнула недовольная мина, но он тут же поклонился:

– Это честь для меня, миледи.

– Подождите минуточку. – Она любезно улыбнулась и подбежала к туалетному столику. Схватила зеркальце, поправила волосы, ущипнула себя за щеки, одернула платье, осмотрела подол…

– Сестрица, – позвал Дидье, – я думаю, добрый сэр Рэндалл спешит.

Симона обернулась и успела заметить на лице воина нетерпеливое выражение.

– Я вас задерживаю, Рэндалл?

– Нет-нет, миледи. Это не важно. – Он переступил с ноги на ногу и бросил взгляд на шкатулку.

Она сделала шаг к гостю.

– Вы были столь любезны, что решили мне помочь, но я не хочу вас задерживать, если ваш господин дал вам какое-нибудь поручение.

– Ничего важного. – Рэндалл откашлялся. – Я должен подготовить своих людей к походу, потом избавиться от этой шкатулки и тогда уж явиться к лорду Николасу. Через час. – Рэндалл моргнул. – Я не думал, что вы не знаете дороги. – И поспешил добавить: – Но это не важно.

– Я вас задерживаю. – Симона улыбнулась и протянула руки к шкатулке: – Разрешите вам помочь.

Рэндалл с выражением муки на лице отодвинул шкатулку подальше.

– Миледи, лорд Николас бросит меня в темницу, если узнает, что вам пришлось делать то, что он поручил мне.

Симона нахмурилась.

– Не говорите глупостей, Рэндалл. Вы любезно согласились помочь мне, кстати, по просьбе лорда Николаса. Вы не виноваты, что у вас не хватило времени. Я отлично справлюсь с… – она указала на шкатулку, – с этим. Лорду Николасу не обязательно знать о нашем уговоре. – Симона обольстительно улыбнулась. – Считайте это платой за вашу услугу.

За спиной у Симоны раздался голос Дидье:

– Плохая мысль, плохая.

Симона не стала обращать внимания на слова брата. Рэндалл явно не знал, что делать.

– Не знаю, миледи, – запинаясь, пробасил он.

Дидье пропел:

– Не делай этого, Рэндалл.

Симона улыбнулась воину своей самой неотразимой улыбкой.

– Я позабочусь о шкатулке, а вы можете заняться своими неотложными делами. Уверена, после возвращения лорда у вас масса дел, вы ведь командир его отряда.

Рэндалл выпятил грудь:

– Да уж, сегодня хватает беготни. – Он со вздохом посмотрел на шкатулку у себя под мышкой. – Ну ладно.

Симона хлопнула в ладоши и просияла. Дидье недовольно ворчал у нее за спиной.

– Но вы должны ее сжечь, миледи, – предупредил Рэндалл, передавая Симоне изысканно украшенную шкатулку. – Чтобы не осталось ни одной щепочки.

– Ну конечно-конечно, – пообещала Симона, забирая у него шкатулку, которая оказалась на удивление легкой. Симона невольно задумалась о ее содержимом, упрятанным под крышкой с маленьким замочком.

Рэндалл как будто прочел ее мысли и сунул в ладонь хозяйки крохотный ключик.

– И это тоже, – добавил он, потом моргнул и спросил: – А вы не будете ее открывать?

– Я не посмею, – заверила его Симона. Она поклялась и действительно не станет этого делать.

Она быстро оглядела комнату в поисках места, куда можно было бы спрятать шкатулку до своего возвращения, зашла за ширму и сунула ящичек под вчерашнее платье.

– Вот и все, – улыбнулась она Рэндаллу. – И забудьте об этом.

– Очень вам благодарен, – поклонился Рэндалл и с облегчением подал ей руку. – А теперь позвольте мне лично проводить вас к лорду.

Симона чувствовала, что сделала доброе дело, ведь ей хотелось, чтобы слуги и воины Николаса полюбили ее.

Она обернулась и выразительно ткнула пальчиком сначала на Дидье, потом на пол: «Ты остаешься в этой комнате».

– Ладно уж, – вздохнул брат. – Только ты недолго.

Симона подмигнула ему и захлопнула дверь.

– Эх, сестрица, сестрица! Что ты наделала! – пробормотал Дидье, обращаясь к пустой комнате.

Глава 13

– Вы хотели меня видеть, милорд?

Ник пристегивал ножны, а в дверях стояла Симона, свеженькая, хорошенькая, в общем, такая, какой была утром.

– Хотел, – ответил Ник, наблюдая, как она грациозно опускается на стул с прямой спинкой. Но откуда этот беспокойный блеск в ее глазах?

Барону не хотелось уезжать от нее. Ему казалось, что она похожа на чистый лесной ручей, чья прохлада наполняла свежестью весь замок.

Должно быть, Ник слишком долго разглядывал жену. Симона вспыхнула и с тревогой спросила:

– Милорд?

– Простите. – Ник мотнул головой и присел на стол перед Симоной. – Как вы провели утро?

– Благодарю, прекрасно. Только вот… – Она покачала головой, прикусила нижнюю губу, потом неуверенно продолжила: – У моей матери… у нее была тайна.

Ник, стараясь не хмуриться, безразлично спросил:

– Тайна? Какая?

– Она только упомянула ее в последней записи. Я читала Дидье вслух, чтобы удержать его… чтобы занять делом. Но мне пришлось убрать дневник, я не успела прочитать дальше.

– Ты не хочешь читать ему то, что написала ваша мать?

– Нет! Не хочу. Она писала такие злые слова! – Губы Симоны скривились. – Я не могла себе представить, что мама может так думать, а тем более писать на бумаге.

Ник сложил руки на груди.

– Это напугало тебя?

– Да, если бы ты знал мою мать, ты бы понял. Даже когда она сердилась, она никогда… – Симона замолчала, собралась с духом и закончила: – Она написала, что желает отцу смерти.

Ник приподнял брови.

– Да, дело серьезное.

Симона кивнула, и в ее глазах Ник прочитал просьбу о помощи.

– Не могли бы вы прочитать эти записи сами, милорд, я не… – Она снова замолчала. – Я боюсь, что не смогу ясно оценить…

– Конечно, я прочитаю. – Ник добавил еще одну деталь к картине гибели семьи дю Рош. Возможно, между Порцией и Арманом была не только обычная супружеская вражда. У Порции могла быть какая-то тайна, Арман узнал о ней…

Вдруг эта тайна была такой грозной, что он решился на убийство жены?

Но какую роль играл в этой трагедии их сын? Очевидно, Дидье тоже представлял какую-то опасность… Тогда почему пощадили Симону? Из двух детей Симона должна представлять большую угрозу, ведь она была старше и понимала больше.

Ник припомнил холодную воду, которую Дидье принес на перышке. Тогда Николасу показалось, что он тонет…

Он тряхнул головой и вернулся к действительности.

– К несчастью, дневник должен подождать до моего возвращения.

– До возвращения? – удивилась Симона. – Куда ты едешь?

– В городок Обни. Тут полдня пути.

– Ах да, набег. – Симона опустила глаза. – Тебя долго не будет?

– Нет. Одну ночь. – Ник видел, что Симона разочарована. Он сам больше всего хотел бы остаться в Хартмуре с Симоной, хотел читать загадочные письмена из дневника Порции и следить, чтобы Дидье не набедокурил. Однако Ник слишком долго откладывал поездку в Обни. Этот мелкий набег валлийцев явно был знаком, что следует забыть предательство Ивлин, послужить на благо своим владениям и помочь старому другу.

– К утру я вернусь. К тому времени Минерва должна быть уже в Хартмуре. – Симона без улыбки кивнула. Ник понимал, ей не хочется оставаться в замке, полном чужих людей. Барон встал на одно колено и пальцами приподнял ее подбородок. – Симона, мне самому не хочется уезжать так скоро, но тут уж ничего не поделаешь. Я сеньор Обни, там живет мой вассал. Я не могу пренебрегать долгом. Моя мать и леди Хейт составят тебе компанию, ты не будешь скучать.

Симона нахмурилась и вывернула подбородок из пальцев Ника.

– О Боже, милорд, я не ребенок, чтобы надуться потому, что один вечер мне придется провести в одиночестве. Папа часто оставлял меня одну. Я привыкла. Мне грустно потому, что я буду скучать по вас.

Ника потрясло это простое признание, но она не дала ему времени насладиться новым для него ощущением.

– Но если ты действительно считаешь меня безмозглой, пустой девчонкой, – она поднялась со стула – тогда, по здравом размышлении, я не стану по тебе скучать. Я даже рада, что ты уезжаешь. Счастливого пути!

Ник видел, что она едва сдерживает слезы, и снова ощутил укоры совести. У нее было нелегкое утро, а он ничем ей не помог. О Боже, познает ли он когда-нибудь женскую душу?

Он встал и притянул к себе Симону:

– Прости меня. Я вовсе не считаю тебя безмозглой. Простоя думал, что тебе будет одиноко. Ведь ты в Хартмуре всего второй день.

Недовольное личико Симоны разгладилось, она улыбнулась и неожиданно обняла Ника за шею.

– О, Николас, я знаю. – Она опустила руки раньше, чем он успел ответить на ее объятие. – Я вовсе не хочу, чтобы ты обо мне волновался. Мы прекрасно поладим с леди Женевьевой и леди Хейт. Мне так нравится Хартмур, и я верю, что буду здесь счастлива.

Ее слова тронули Ника, но он невольно задался вопросом, что бы она почувствовала, если бы узнала о женщине, которую барон предполагал видеть на ее месте. Он мельком подумал о шкатулке, которую отдал Рэндаллу, и порадовался, что все напоминания об Ивлин уничтожены. Пусть жена узнает об Ивлин как можно позже, когда уляжется его собственная обида и ее имя ничего не будет значить для него.

– Вот и хорошо, – ответил Ник. – Мне уже пора. Ты проводишь?

Следом за Ником Симона прошла во внутренний двор, где их ждали лошади и готовые к походу воины. Тристан держал поводья Великолепного. Леди Женевьева и леди Хейт тоже были здесь. Вокруг маленького отряда толпились гости. Дамы в нарядных платьях болтали, смеялись.

«Ник спал с кем-нибудь из них? Или со всеми?» Симону словно окатило холодной волной, она с усилием выбросила эту мысль из головы. Вместе с мужем она подошла к своей новой семье.

– Симона, дорогая, – позвала ее леди Женевьева, качая на руках маленькую Изабеллу. – Доброго дня.

– Доброго и вам дня, миледи, – ответила Симона и слегка поклонилась.

Ник высвободил руку, подошел к своему жеребцу и проверил подпруги.

Хейт коснулась локтя Симоны и негромко спросила:

– Как ваши дела, леди Симона?

Симона поняла, что вопрос не был простой данью вежливости.

– Думаю, могло быть и хуже, – прошептала она.

Хейт с пониманием кивнула:

– Конечно. Дидье мог бы поджечь большой зал.

Тяжело вздохнув, Симона кивнула и шепотом спросила леди Хейт:

– А эта Минерва, о которой говорил Николас, кто она? Когда приедет?

– Это моя прабабушка. Она очень могучая целительница, – стала рассказывать Хейт. – Я жду ее через день-два. Она помогала при родах моей сестре, а сегодня уже отправилась в дорогу. Она старая и путешествует не спеша.

Услышанное не успокоило Симону, а скорее разволновало. Кто знает, какие разрушения может устроить Дидье за пару дней?

– Вы правда думаете, что она может нам помочь? – с нотой отчаяния в голосе спросила Симона.

– Если кто-то и может, то это Минерва. – Хейт стиснула руку Симоны и ласково улыбнулась. – А пока будем стараться удержать его.

Симона считала, что две женщины не смогут унять расшалившегося мальчишку, даже если одна из них действительно ведьма. Но тут Николас обернулся к жене и протянул ей руку. Симона со счастливой улыбкой поспешила к мужу, испытывая тайное удовольствие от завистливых женских взглядов, которыми ее одарили гостьи.

– До завтра, – улыбнулся Ник. Солнце позолотило его кожу, и Симоне захотелось поцеловать мужа прямо у всех на глазах.

– Счастливого пути, милорд. – Симона присела в изящном поклоне, но тут же почувствовала, как Ник коснулся ее руки, и сделала шаг навстречу, все еще рассчитывая на прощальный поцелуй. Однако Ник быстро обнял ее и коснулся щекой волос, потом отстранился и обратился к своей рыжеволосой невестке, которая никак не могла прервать страстный поцелуй с мужем.

– Леди Хейт, я надеюсь, что во время нашего краткого отсутствия вы лучше познакомитесь с леди Симоной. – Он выразительно посмотрел на жену, и Симона поняла, что он имел в виду.

– Не беспокойся, Ник, – ответила Хейт. – Мы…

Договорить она не успела. За подъемной решеткой что-то произошло. Раздался шум. Симона молилась, чтобы Дидье оказался ни при чем.

– Что там такое? – спросил Ник стражника, который бегом приближался к семье хозяина.

– Милорд, – обратился к нему молодой воин. – Там гость к леди Симоне.

– Ко мне? – удивилась Симона. – Кто это?

– Ваш отец, миледи.

Ник не сдержался – выругался себе под нос и швырнул на землю латные рукавицы. Симона в крайнем удивлении смотрела на мужа:

– Мой отец? Ник, ты пригласил его?

Ник фыркнул в ответ.

– Нет. – Про себя он подумал, что старый проныра решил выманить у него еще денег, иначе зачем бы Арман проделал всю эту дорогу из Лондона, когда должен был вернуться во Францию? Его появление в Хартмуре не может принести ничего, кроме неприятностей.

Ник услышал, как Арман просит разрешения войти, и крикнул стражнику:

– Не пускай его.

– Слушаюсь, милорд. – Стражник бегом пустился к воротам.

Симона ахнула. Ник бросил на нее нетерпеливый взгляд. Больше всего он хотел сейчас навсегда разделаться с Арманом и заняться своим делом – отправиться в Обни. Барон никогда не доверял тестю, а теперь еще начал подозревать, что тот причастен к смерти своих жены и сына.

– Прости, если это тебе неприятно, – обратился Ник к жене. – Но мне не по нраву твой отец. Он получил все, что хотел, и я не намерен терпеть его у себя в доме.

Симона побледнела, но промолчала, однако Женевьева прямо выказала свое недовольство.

– Николас! Это же ужасно! – воскликнула она. – Ты ведь не мог ждать, что отец Симоны покинет Англию, не попрощавшись с дочерью. Возможно, он никогда больше ее не увидит!

– Должен сказать, миледи, что именно на это я и рассчитываю. – Он посмотрел на Симону, которая, как и следовало ожидать, неотрывно смотрела на надвратную башню. Его жена так хотела, чтобы отец ее любил! Несмотря на всю его жестокость, она по-прежнему надеялась, что Арман изменит свои чувства к ней.

Подошел Тристан.

– Брат… – начал он, но Ник, бросив еще один взгляд на печальное лицо Симоны, выругался про себя и прервал лекцию Тристана в самом начале. Он не позволит, чтобы брат снова поучал его.

– Томас! – крикнул Ник вслед удаляющемуся стражнику. Тот замер, потом обернулся. – Впусти лорда дю Роша.

Симона улыбнулась и вытянула шею, чтобы скорее увидеть отца. Нику казалось, он слышит ее нелепые мысли – она ведь надеялась, что отец соскучился по ней, что он приехал в Хартмур повидать ее.

Ник знал, что не позволит обидеть свою жену. Разумеется, он не мог доверять дю Рошу, но верил, что в Хартмуре ей ничто не грозит.

– Симона, – позвал Ник, жена посмотрела на него сияющими глазами.

– Да, милорд.

– Тебе отлично известно, что я не планировал принимать лорда дю Роша у себя в Хартмуре, тем более мне не нравится, что он будет здесь в мое отсутствие. Ты можешь попрощаться с ним, но учти – я настаиваю, чтобы к завтрашнему утру его здесь не было.

Симона кивнула:

– Конечно, милорд. Как прикажете.

Ник увидел, что француз уже въезжает в ворота, и добавил:

– И он не должен получать в моем доме никаких подарков. Ни от кого. Мне неизвестно, зачем он явился, но зная его, я могу утверждать, что он приехал только ради выгоды.

Женевьева пораженно вскрикнула:

– Кто это?

Симона с улыбкой объяснила:

– Арман – мой отец, леди Женевьева. Я думала, он сразу уедет во Францию, но… – Она весело пожала плечами.

Побледневшая Женевьева спросила:

– Арман дю Рош – ваш отец?

Симона посмотрела на Николаса, в ее глазах мелькнула тревога.

– Мама, в чем дело? – Ник взял Женевьеву за локоть. – Ты пугаешь Симону. Я же тебе говорил, что ее отец лорд дю Рош.

– Нет-нет! – Женевьева переводила взгляд с Симоны на Ника, потом на Тристана и Хейт. – Ты не называл его имени.

– Леди Женевьева, вам нехорошо? – с беспокойством спросила Симона, приближаясь к вдовствующей баронессе.

Но Женевьева не ответила. С побелевшими губами она вглядывалась в облако пыли, которым был отмечен въезд Армана во двор замка. Вот он заметил группу своих новых родственников, соскочил с коня, бросил поводья слуге, затем, хромая и прижимая искалеченную руку к телу, направился к ним.

Симона с тревогой заглянула в лицо мужа. Тот покачал головой, не понимая сути происходящего.

– Это невозможно, – прошептала Женевьева, не сводя глаз с приближающейся фигуры.

Арман заговорил:

– Симона, неужели ты настолько возгордилась, что оставила меня на милость этих грубых животных? – Здоровой рукой он отряхивал пыль с плаща. – Клянусь, они были готовы держать меня у ворот, как нищего бродягу. – Арман выпрямился и остановился шагах в десяти от Ника и его семьи. Внезапно его глаза сузились, а потом почти вылезли из орбит.

– Женевьева, – прохрипел он.

Ник вышел вперед, переводя взгляд с матери на тестя:

– Не хотите ли вы сказать, что знакомы?

Женевьева словно не слышала Ника. Она сделала шаг назад, потом еще и еще…

– Это невозможно, – повторила она, и по ее щекам покатились слезы. Следующие слова она произнесла едва слышно: – Ты… ты же мертв.

Ник услышал, как вскрикнула Симона, шагнул к матери и крепко взял ее за руку.

– Мама, ты все перепутала. Погибла мать Симоны, а не ее отец.

Арман стряхнул с себя оцепенение и медленно приблизился к Нику и его матери. На губах француза играла злобная улыбка.

– Какое счастливое воссоединение, леди д’Аржан. Скажу честно, не проходило ни единого дня с момента нашего расставания, чтобы я не думал о вашем местонахождении.

Ник нахмурился:

– Теперь ее зовут леди Фицтодд, дю Рош. Моя мать – вдовствующая баронесса Крейн. Извольте разговаривать с ней почтительно.

Ник пришел в бешенство, когда увидел, что упреки ничуть не подействовали на гостя, Арман взял руки Женевьевы, поднес их к губам и поцеловал кончики ее пальцев.

– Не могу выразить, как я счастлив снова вас видеть.

Женевьева издала хриплый, невразумительный звук, вырвала свои руки из рук Армана и вытерла их о юбку.

– Нет, нет! – Она попятилась и упала Нику на грудь.

– Мама! – воскликнул он и заглянул Женевьеве в глаза. Выражение ужаса на ее лице ошеломило Ника. – Черт возьми, в чем дело?

Женевьева молчала. По ее щеке прокатилась слеза. Потом баронесса взглянула на Симону и, лишившись чувств, упала на руки сына.